Текст книги "Вечный Герой (сборник)"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 67 страниц)

8. ХРУСТАЛЬНАЯ ЯМА

Корабль достиг суши на следующий день – материка Западного континента, или острова – я тогда не знал.

Мы спрыгнули с корабля на мелководье, радостно направляясь к твердой почве, пока Рокин заставлял своих людей вытащить корабль на берег.

Когда они это сделали, и мы расположились в тени корпуса, отдыхая от пережитого за последние два дня, Рокин повернулся ко мне со слабым следом своей старой усмешки.

– Так значит все мы теперь далеко от своего дома и от славы!

– Благодаря тебе! – уточнил Хул Хаджи, откликаясь на мои собственные мысли.

– Ну, – проговорил Рокин, перебирая свою золотистую бороду, забитую теперь солью. – Я полагаю, что это верно.

– Ты не имеешь никакого представления о том, где мы находимся?

– Никакого.

– Тогда нам лучше всего идти вдоль берега в надежде найти дружественное поселение, – предложил я.

– Я полагаю, что так, – кивнул он. – Но кто-то должен остаться охранять все еще остающиеся на корабле сокровища.

– Ты имеешь в виду машины? – уточнил Хул Хаджи.

– Машины, – согласился Рокин.

– Мы могли бы посторожить их, – сказал я. – С помощью нескольких твоих людей.

Рокин откровенно засмеялся.

– Я, может, и варвар, друг мой, но не дурак. Нет, вы пойдете со мной.

А стеречь корабль я оставлю нескольких своих людей.

И вот мы отправились вдоль берега. Это был широкий, гладкий пляж, с выступающими иногда из песка скалами, а вдалеке, слегка колыхая листвой на слабом теплом ветерке, поднимался тропический лес.

Место это казалось достаточно мирным.

Но я ошибался.

К полудню берег сузился, и мы шли намного ближе к лесу, чем раньше.

Небо заволокли тучи, и воздух стал холоднее. Мы с Хул Хаджи остались без плащей и слегка дрожали в этой прохладе.

Когда они напали, то нападение произошло внезапно.

Они напали воющей стаей, вырвавшись из леса и направляясь на нас спереди. Это было почти пародией на человеческие существа. Они размахивали дубинами и грубо выкованными мечами, покрытые волосами и совершенно голые.

Сперва я не мог поверить своим глазам, но, недолго думая, выхватил меч и приготовился встретить их.

Хотя они передвигались прямо, у них были получеловеческие лица собак – самое подходящее сравнение, которое пришло мне на ум.

Что важнее – издаваемые ими звуки были отличны от собачьего лая.

Внешность их казалась такой экстравагантной, что я чуть было не оказался захваченным врасплох, когда первый собакочеловек подбежал, размахивая дубиной.

Я блокировал удар мечом и перерезал пальцы этой твари, прикончив ее выпадом в сердце.

Его место занял другой, а потом появился еще один рядом с ним. Я увидел, что мы полностью окружены стаей. Кроме Хул Хаджи, Рокина и меня, в нашем отряде было еще только двое варваров, а собаколюдей, вероятно, не меньше пятидесяти.

Я прочертил мечом широкую дугу, и он врезался в шеи сразу двух существ.

Морды собаколюдей покрылись пеной, а в больших глазах засветилась такая маниакальная ненависть, какую я прежде видел только в глазах бешеных псов. У меня сложилось впечатление, что если бы они покусали меня, то я скорее всего заразился бы бешенством.

Еще трое пали под моим клинком, и я стал вспоминать все прежние уроки месье Кларше, моего французского учителя фехтования в детстве.

Я опять превратился не более чем в боевую машину, сосредоточившись целиком на защите себя от этой бешеной атаки.

Мы сдерживали их немного дольше, чем ожидал я, пока давление их не стало таким интенсивным, что мечом невозможно было двинуть.

Бой перешел в кулачный, я бил и ногами, но по меньшей мере дюжина насевших на меня тварей свалила меня на землю.

Я почувствовал, как меня схватили за руки, но я все еще пытался бороться с ними. Они же вскоре связали меня.

Я опять стал пленником.

Выживу ли я, чтобы спасти Кенд-Амрид?

Теперь я начал сомневаться в этом. Я был уверен, что меня преследовала неудача, и чувствовал, что встречу свою смерть на этом таинственном Западном берегу.

Собаколюди перенесли нас в лес, разговаривая между собой на резком, лающем диалекте общего марсианского языка. Мне было трудно понять их.

Один раз я мельком увидел Хул Хаджи, которого несли несколько этих тварей, а также блеск золотых доспехов Рокина, и решил поэтому, что он тоже жив. Но я никогда больше не видел остальных варваров, и поэтому сделал вывод, что их убили.

В конечном итоге лес вдруг кончился, и открылась поляна, и деревня на ней. Дома представляли собой всего лишь грубо сделанные укрытия, но они оказались построенными на развалинах куда более древних зданий, не имевших, казалось, ничего общего с шивами или якша. Некогда здания, должно быть, были массивными и прочными, но воздвигла их более примитивная раса, чем те народы, которые уничтожили себя в Великой Войне.

Когда нас втащили в одно из укрытий и свалили на дурно пахнущий пол – наполовину из камня, наполовину из затвердевшей глины, я ломал голову над вопросом о расе, забросившей это поселение прежде, чем его обнаружили собаколюди.

Прежде, чем я успел что-нибудь сказать об этом Хул Хаджи или Рокину, под крышу вошел собакочеловек покрупнее, чем остальные, и посмотрел на нас своеобразными песьими глазами.

– Кто вы? – спросил он со странным акцентом.

– Путешественники, – ответил я. – Мы не причинили вам никакого вреда.

Почему вы напали на нас?

– Ради Первых Хозяев, – ответил он.

– Кто такие Первые Хозяева? – спросил лежавший рядом со мной Хул Хаджи.

– Первые Хозяева – это те, кто освободил нас из Хрустальной Ямы.

– Мы с ними не знакомы, – заявил я. – Почему они велели вам напасть на нас?

– Они нам не велели.

– Они отдают вам приказы? – спросил Рокин. – Если так, то скажите им, что они взяли в плен Рокина Золотого, и если он умрет, его воины покарают их.

Тяжелый рот собакочеловека растянулся в некоем подобии улыбки.

– Первых Хозяев нельзя покарать – они карают.

– Мы можем с ними поговорить?

– Они не разговаривают.

– Мы можем увидеть их? – спросил Хул Хаджи.

– Вы увидите их, а они увидят вас.

– Ну, по крайней мере мы, может быть, сумеем вразумить этих Первых Хозяев, – сказал я Хул Хаджи и вернул свое внимание собакочеловеку, который, как казалось, был вожаком стаи.

– Эти Первые Хозяева похожи на вас? – спросил я. – Или они похожи на нас?

Вожак стаи пожал плечами.

– Ни то, ни другое, – ответил он. – Больше похожи на этого, – он показал на Хул Хаджи.

– Они – народ моей расы, – Хул Хаджи немного приободрился. – Тогда они наверняка поверят, что мы не желали им никакого вреда.

– Только похожи на тебя, – поправил его собакочеловек. – Но не такие же, как ты. Вы увидите их в Хрустальной Яме.

– Что это за Хрустальная Яма? – проворчал Рокин. – Почему мы не можем увидеться с ними сейчас?

Собакочеловек снова, казалось, улыбнулся.

– Они еще не явились, – ответил он.

– А когда они явятся?

– Завтра. Когда солнце поднимется выше всего.

Сообщив это, собакочеловек покинул жилище.

Каким-то образом нам удалось немного поспать, надеясь, что таинственные Первые Хозяева окажутся более разумными и более приветливыми, чем собаколюди, которые явно прислуживали им.

На следующий день, как раз перед полуднем, в помещение вошли несколько собаколюдей, и подняв нас, вытащили на солнце.

Вожак стаи ждал, стоя на куске обвалившейся кладки, с мечом в одной руке и палкой в другой. На конце палки сверкал невероятных размеров камень, похожий на рубин. Я не понял его значения, за исключением того, что он, наверное, служил каким-то знаком превосходства этого существа над другими.

Нас снова унесли с поляны в лес, но на этот раз в скором времени мы очутились на намного большей поляне, на противоположном конце которой находился лес. Здесь колыхалась соляная трава, поднимающаяся до пояса и щекотавшая мне лицо, когда меня несли.

Трава вскоре стала скуднее, открывая участок отвердевшей глины, в центре которого находилось большое пространство из какого-то сверкающего так, что у меня заболели глаза, материала.

Он мерцал и сверкал на солнце, словно огромный алмаз.

Только когда нас поднесли ближе, я понял, что это, должно быть, и есть Хрустальная Яма.

Это была яма. Стенки ее были образованы чистым фасеточным хрусталем, отражавшим свет под столькими углами, что сперва было почти невозможно угадать, что это такое.

Но где же эти Первые Хозяева, похожие на Хул Хаджи? Я не видел никого, кроме своих спутников и принесших нас сюда собаколюдей.

Нас отнесли к краю сверкающей ямы и перерезали путы. Мы огляделись, недоумевая, что должно случиться, и никто из нас не подготовился к полученным нами неожиданным толчкам. К счастью, стенки ямы оказались не особенно крутыми. Мы проскользили до дна, едва в состоянии затормозить свой спуск, и оказались в куче на дне.

Когда мы поднялись на ноги, то увидели, что собаколюди отступают от края ямы.

Мы не могли догадаться, с какой целью нас сюда заточили, но все мы встревожились, подозревая, что все не так просто.

Примерно через час, на протяжении которого мы по большей части вынуждены были держать глаза закрытыми, нам пришлось оставить попытки вскарабкаться по стенкам, и мы принялись разрабатывать другие способы спасения.

Казалось, что таковых не существовало.

Затем мы услышали сверху звук и увидели смотрящее на нас лицо.

Сперва мы подумали, что оно, должно быть, принадлежит одному из Первых Хозяев, но лицо не совпадало с описанием.

Потом мы поняли, что оно принадлежало девушке.

Но наверное, девушка – неподходящее определение, так как это лицо, хотя и умное и приятное на вид, было мутировавшей мордочкой кошки.

Только глаза и заостренные уши служили свидетельством того, что ее предками были не обезьяны, однако увидеть это существо было таким же сюрпризом, как и встретиться ранее с собаколюдьми.

– Вы враги ищеек Хага? – долетел до нас шепот девушки.

– Кажется, они считают нас таковыми, – ответил я. – А ты тоже их враг?

– Весь мой народ, а он ныне малочисленный, ненавидит собачий народ Хага, – с неистовой страстью ответила она. – Многих из нас принесли сюда на встречу с Первыми Хозяевами.

– Они также и ваши хозяева? – спросил Хул Хаджи.

– Были ими, но мы отвергли их.

– Ты пришла спасти нас, девушка? – вмешался практичный и нетерпеливый голос Рокина.

– Я пришла попробовать это сделать, но времени мало. Вот, – она протянула руку за край ямы, и вниз скользнуло несколько предметов. Я сразу же увидел, что это три меча, непохожие на те, что мы видели в руках собаколюдей, и все же не такие, как были и у нас. Они были покороче мечей, к которым я привык, но великолепно сделанные. Подобрав один и вручив другие своим спутникам, я осмотрел его.

Он был легким и прекрасно закаленным. Немного чересчур легкий, на мой взгляд, но это лучше, чем ничего. Я почувствовал себя более уверенным.

Я поднял голову и увидел, что лицо девушки-кошки приобрело встревоженное выражение.

– Слишком поздно помогать вам выбраться их Ямы, – сказала она. – Прибыли Первые Хозяева. Я желаю вам всего хорошего.

Она моментально исчезла.

А мы напряженно, с мечами в руках ждали, откуда появятся Первые Хозяева.

9. ПЕРВЫЕ ХОЗЯЕВА

Они появились сверху, шумно хлопая огромными крыльями в неподвижном воздухе.

Они оказались несколько поменьше, чем Хул Хаджи, но в основном внешне очень похожими на него, хотя кожа их была гораздо более синей, странной, нездоровой голубизны, необыкновенно контрастировавшей с их красными разинутыми ртами и длинными белыми клыками. Крылья их росли частично из плеч, а частично из-за бедер.

Они были больше похожими на зверей, чем на людей.

Наверное так же, как звери – кошки и собаки – стали людьми, так эти люди превратились в зверей. Глаза их светились странным, неразумным огнем, отражавшим, казалось, не безумие людей, а безумие зверей.

Они парили над нами, их огромные крылья били в воздухе, вызывая ерошивший нам волосы холодный ветер.

– Джихаду! – недоверчиво ахнул Хул Хаджи.

– Что они такое? – спросил я, не сводя глаз со странных созданий над нами.

– Они легенда в Мендишаре. Древняя раса, схожая с моим народом, изгнанная из наших земель из-за их таинственных магических экспериментов.

– Магических? Я думал, в Мендишаре никто не верит в такую чушь!

– Конечно не верят. Я же говорю тебе, джихаду были просто легендой.

Но теперь я больше ни в чем не уверен.

– Как бы там они не назывались, у них по отношению к нам дурные намерения, – вмешался Рокин Золотой, жмуря глаза от слепящего блеска Хрустальной Ямы.

Один за другим Первые Хозяева или, как их назвал Хул Хаджи, – джихаду, – начали спускаться в Яму.

Ужаснувшись, я приготовился защищаться.

Первый кинулся, издавая пронзительный крик, разинув красный рот, обнажив клыки, вытянув руки, пытаясь схватить меня когтями.

Я рубанул по руке мечом. По крайней мере, джихаду оказались смертными, так как из раны пошла кровь, подумал я, когда он завертелся в воздухе и атаковал меня с другого направления. Теперь к первому присоединились и другие, и мои товарищи стали защищаться также, как и я.

Я ткнул мечом в лицо первого нападающего, и получил почти наслаждение, попав ему в лицо и убив его.

Первые Хозяева оказались явно неподготовленными к вооруженному сопротивлению, и поэтому первую атаку мы отбили сравнительно легко.

На меня налетел еще один, открыв для идеального удара грудь.

Нам было на руку то, что дно ямы было довольно узко, и не слишком много джихаду могли одновременно добраться до нас, но теперь мы вынуждены были влезть на трупы убитых нами тварей. В некотором смысле это дало нам твердую опору для ног.

Кругом царила сплошная сумятица – бьющиеся крылья, оскаленные морды, горящие глаза и цапающие когтистые руки. Я отсек голову еще одному и отшатнулся, когда в лицо мне фонтаном брызнула липкая, плохо пахнущая кровь.

Затем, когда я опять схватился с новым чудовищем, то почувствовал, как мои плечи схватили будто в болезненные тиски.

Я попытался повернуться, рубануть напавшего на меня, но даже когда я сделал это, меня подняли в воздух, и я на мгновение потерял равновесие.

Меня уносил вверх один из джихаду.

Очутившись высоко над лесом, я все равно пытался уничтожить своего пленителя, даже если это означало мое собственное уничтожение, настолько отвратительным он мне казался.

Затем я заметил, что Хул Хаджи и Рокин оказались в ситуации, сходной с моей, но малое число последовавших за нами Первых Хозяев заставило меня осознать с мрачным удовлетворением, сколь многих из них мы убили.

Изворачиваясь в болезненной хватке наполовину вонзившихся мне в плечи когтей, я попытался ткнуть назад мечом, по рукам и торсу.

Я заметил, как справа от меня Рокин попытался сделать то же самое.

Благодаря своему панцирю он изловчился вывернуть из хватки джихаду одно плечо.

Затем он принялся рубить по центру груди создания.

Тварь просто отпустила Рокина.

Я в ужасе увидел, как варвар заорал и полетел к каменистой земле, занявшей место леса под нами.

Золотой панцирь закрутился в воздухе, быстро приземляясь.

А потом он стукнулся об землю.

Я увидел, как от удара он раскололся, и окровавленный труп с минуту катился под уклон, а потом стал совершенно неподвижным.

От этого зрелища мне сделалось дурно.

Хотя я знал, что Рокин был варваром и врагом, но на свой лад он был добрым малым – человеком в полном смысле слова.

И с гибелью Рокина мы могли больше никогда не обнаружить украденные им из подземелий якша машины, допуская конечно, что мы переживем теперешнее приключение.

Я откинулся назад, обвив ногами одну из болтавшихся ног джихаду.

Этого он, кажется, не предвидел. Как и я. На меня нашло внезапное вдохновение, и теперь я был хоть немного гарантирован, если меня точно так же кинут на землю.

Затем я так переменил позу, чтобы удобно было колоть мечом, и ударил.

Раны, которые я смог нанести, не были серьезными, но их было достаточно, чтобы заставить его визжать и шипеть.

Я почувствовал, что его хватка начинает слабеть и приготовился к тому, что должно было случиться дальше.

Я кольнул еще несколько раз.

Он завизжал еще громче. Одна лапа выпустила мое плечо, и мне пришлось уворачиваться, когда он принялся молотить ею по мне.

Я рубанул по когтистой руке и отсек ее.

Это оказалось для него достаточно. Он разжал вторую лапу, и я по инерции упал вперед.

И только мои ноги, обвившиеся вокруг его ноги, помешали мне присоединиться к Рокину.

Я изловчился, и сумел покрепче схватиться за его ногу, на сей раз рукой.

Он затряс ногой, теряя равновесие в воздухе, а затем начал постепенно снижаться, хотя крылья его забили сильнее, пытаясь удержать его на высоте.

Мало– помалу, к моему глубочайшему удовлетворению мы начали спускаться все ниже и ниже, пока он пытался освободиться от меня. Но я по-прежнему цеплялся за него, ударяя легким мечом.

Он истекал кровью и с каждой минутой становился все слабее и слабее.

Затем вдруг, последними конвульсиями он сумел освободиться от меня.

С мыслью о том, что все было напрасно, я потерял опору и стал падать.

Падал я, к счастью, недолго, потому что скалистую землю опять сменил лес, и я упал на ветви дерева. Гибкие ветки задержали меня, словно мягкий гамак, и через минуту я смог выбраться и принялся спускаться на землю.

Я тревожился, как там дела у Хул Хаджи.

Я молился, чтобы он смог, подобно мне, спастись из когтей своего пленителя.

Лес на минуту стих, и я услышал справа от себя громкий треск.

Я побежал на звук и обнаружил труп убитого мною джихаду. Похоже, он умер от ран.

Я содрогнулся, посмотрев на отвратительного полузверя, и решил, что лучше всего будет снова влезть на дерево и попытаться разглядеть Хул Хаджи.

Затем я приступил к осуществлению своего замысла.

Вдалеке было пятнышко, затем я заметил другое – летящие твари, но так далеко, что я не мог разглядеть, несли ли кого-нибудь с собой джихаду, или нет.

С упавшим сердцем я вернулся на землю. Мне нужно каким-то образом отыскать логово джихаду и попытаться спасти моего друга, надеясь, что твари не убьют его сразу же.

Но как?

На этот вопрос мой мозг отказывался ответить.

Я гадал, не сможет ли девушка-кошка, которая помогла нам в первый раз, снова помочь нам, если мне удастся установить с ней связь. Я решил, что отыскать ее – это самое лучшее, что я могу сделать, и отправился, стараясь придерживаться примерного направления на Хрустальную Яму.

Даже если я не найду девушку-кошку, то, может быть, сумею захватить в плен собакочеловека и получить от него нужные сведения.

10. НАРОД ПУРХИ

Я, должно быть, шел много шати – основная марсианская мера времени – пересекая каменистую равнину, где разбился насмерть Рокин и пробираясь по следующему лесу, прежде чем услышал какие-то признаки жизни.

В подлеске раздавался треск.

Звук был такой, словно ломился какой-то крупный зверь.

Решив быть осторожным, я выхватил меч и отступил в тень.

Внезапно в лесу появилось зрелище, снова почти невероятное, но на этот раз из-за того, что существо имело поразительное сходство с земным животным.

Животное, с которым я столкнулся, и чьи сверкающие глаза заметили меня несмотря на все попытки укрыться, было почти идентичным земной полевой мыши.

Но эта полевка была большой. Очень большой.

Она была размером со среднего слона.

И к тому же голодная и, несомненно, всеядная.

Она стояла сгорбившись, рассматривая меня, дергая носом и сверкая глазами, наверное, готовясь к прыжку.

Я так устал от всего пережитого после Кенд-Амрида, а также от проделанного мною пешего перехода до сюда, что надеялся, так как шансов отбить ее нападение у меня не было, только на чудо.

Внезапно со странным пронзительным визгом тварь бросилась на меня. Я нырнул за дерево, и это, кажется, сбило ее с толку.

Она не отличалась особым умом, что вызвало у меня некоторое облегчение. Но туша этого зверя будет большим преимуществом передо мной, если дело дойдет до схватки.

Она на мгновение остановилась. А затем принялась осторожно огибать дерево.

Я тоже двигался осторожно, равномерно с нею огибая ствол.

Вдруг мышь сделала резкое движение, отчего часть ее тела налегла на дерево, и то закачалось, а меня кинуло назад, и я беспомощно распластался на мгновение на земле.

Я уже совсем было встал, когда полевка кинулась ко мне, раскрыв свои относительно маленькие челюсти, однако, способные откусить любую часть моего тела.

Едва двигаясь от усталости, я рубанул мечом по морде; в глазах у меня плавали цветные пятна, и я старался сберечь те малые силы, которые у меня еще оставались.

Зубы промахнулись. Я не имел возможности спастись бегством, так как массивная тварь носилась быстрее меня, и я знал, что не смогу долго сдерживать ее.

Я знал, что мне предстоит умереть.

Наверное, эта уверенность и помогла мне вызвать последние резервы сил, и я снова рубанул мечом по морде, пустив кровь. Тварь казалась озадаченной, но не отступила, просто осталась на месте, пока решала, как лучше всего напасть на меня.

Я снова зашатался от предельного утомления, пытаясь изо всех оставшихся сил остаться на ногах и умереть, сражаясь.

Затем сверху и сзади по телу твари застучал дождь тонких стрел, заставив ее завизжать и скорчиться в конвульсиях мучительной боли.

Несколько стрел хлестнуло ее по глазам, когда она повернулась к новым врагам.

Я подумал, что должно быть сплю, что мое невезение не могло так быстро смениться удачей.

Полевка завизжала и беспорядочно закрутилась. Меня сшиб ее хлеставший хвост, который извивался в предсмертной агонии.

Я лежал на пружинящей траве, с широко раскрытыми глазами, благодаря провидение за свое спасение и молясь, чтобы не попасть в руки еще одного варварского племени.

Словно издали я услышал тихие переговаривающиеся голоса и увидел пляшущие вокруг полевки грациозные фигуры. Они были похожи на кошек и, прежде, чем окончательно потерять сознание, я, помнится, размышлял о парадоксе множества кошек, атакующих огромную мышь.

Затем навалилась желанная тьма. Наверное, я отрубился, а может быть всего лишь уснул.

Я пришел в себя от прикосновения теплой нежной руки к моей голове и, открыв глаза, увидел лицо девушки-кошки, которую в первую очередь мне нужно было благодарить за мое спасение.

– Что случилось? – спросил я, с некоторым трудом ворочая языком.

– Мы охотились на рети и нашли свою дичь, – мягко ответила она. – А наша дичь охотилась на тебя – и мы смогли одновременно убить рети и спасти тебя. Где твои друзья?

Я покачал головой.

– Одного убили Первые Хозяева, – ответил я. – А другой, я думаю, унесен ими. Я не знаю, как он там.

– Ты дрался с Первыми Хозяевами и выжил! – глаза ее сияли восхищением и еще чем-то. – Это великий день! Все, на что мы надеялись, когда я принесла вам мечи – это что вы сумеете умереть, сражаясь. Ты будешь героем среди нашего народа!

– У меня нет желания быть героем, – сказал я ей. – Всего лишь выжить и иметь шанс найти своего исчезнувшего друга.

– Которого из них унесли? – спросила она.

– Синего гиганта, Хул Хаджи, моего самого близкого друга.

– У него мало шансов, – сказала она.

– Но какая-то надежда ведь есть?

– Теперь – нет. Первые Хозяева наверняка попировали прошлой ночью.

– Прошлой ночью! – я сел. – Сколько же я спал?

– Почти два дня, – просто сказала она, – ты был очень усталым, когда мы принесли тебя сюда.

– Два дня! Так долго!

– Это не так уж и долго, учитывая то, что ты совершил.

– Но слишком долго, – возразил я, – так как нет больше возможности спасти Хул Хаджи.

– Как бы ты не поступил, наверняка не добрался бы до обиталища Первых Хозяев, – утешала она. – Воздай честь своему другу как доблестному герою.

Помни, как он умер, и что это значит для тех, кто все эти века страдал от тирании Первых Хозяев!

– Я знаю, что на самом деле не могу винить себя за смерть Хул Хаджи, – сказал я, справляясь с чувством, испытанным мною при известии о гибели друга. – Но это не мешает мне скорбеть по нему.

– Скорби по нему, если хочешь, но также и чти его. Он убил много Первых Хозяев. Никогда в Хрустальной Яме не бушевало такой битвы. Даже сейчас дно ее завалено трупами Первых Хозяев. Там легла, по меньшей мере, половина их. Расскажи мне о бое.

Я как можно короче рассказал ей о том, что случилось.

Глаза ее загорелись еще ярче, и она стиснула руки.

– Какая великая повесть для наших поэтов! – ахнула она. – О, как твое имя, герой. И как имена твоих друзей?

– Моих друзей звали Бради Хул Хаджи из Мендишара за океаном и, – я замолк, так как Рокин не был мне настоящим другом, хотя и являлся доблестным товарищем по оружию в наших боях. – Бради Рокин Золотой из Багарада.

– Бради! – воскликнула она. – А ты? Ты что – бради всех бради? Ты не можешь быть кем-то меньшим по званию.

Я улыбнулся ее энтузиазму.

– Нет, – сказал я. – Меня зовут Майкл Кэйн, брадинак по браку с королевским домом Варналя, лежащего далеко на юге за морем.

– С юга, из-за моря. Я слышала сказки об этих мифических землях, странах богов. Здесь никаких богов нет. Они покинули нас. Они возвращаются спасти нас от Первых Хозяев.

– Я не бог, – заверил я ее. – И мы на юге не верим в богов. Мы верим в Человека.

– Но разве Человек не бог в своем роде? – невинно спросила она.

Я снова улыбнулся.

– Он иногда так думает. Но люди в моей стране – не сверхъестественные существа. Они, подобно вам, из плоти и крови. Вы ничем не отличаетесь, хотя предки у нас разные.

– Первые Хозяева говорили нам совсем иное.

– Первые Хозяева умеют разговаривать? – поразился я. – А я считал их неразумными зверьми!

– Теперь они не говорят с нами. Но они оставили свои записи, и именно их мы читаем, и в былые времена чтили. Народ Хага все еще поклоняется Первым Хозяевам, но мы – нет.

– Почему они поклоняются Первым Хозяевам? Я мог бы предположить, что они будут драться с такими тварями, – заметил я.

– Первые Хозяева создали нас, – просто объяснила она.

– Создали вас? Но как?

– Мы не знаем, как – за исключением нескольких обычных рассказов, повествующих о Первых Хозяевах, как о слугах еще более ранних хозяев, расе великих магов, ныне исчезнувших с Вашу.

Я догадался, что она говорила о шивах и якша, правивших некогда всем Марсом – или Вашу, как они его называли. Наверное, крылатые синие люди, бежавшие в древние времена из Мендишара, отыскали какие-то остатки более древней расы и научились кое-чему из ее науки.

– О чем говорится в ваших повестях о Первых Хозяевах? – спросил я.

– Они рассказывают, что Первые Хозяева создали наших предков, налагая заклинания на их мозги и формируя их тела так, что они могли думать и ходить, как люди. Некоторое время наше племя – народ Пурхи, и другое племя – народ Хага – жили вместе в городе Первых Хозяев, служа им и принося себя в жертву для их магических целей.

Это показалось мне наиболее ужасной формой вивисекции. Я перевел рассказ девушки на более научный язык. Первые Хозяева усвоили науку от еще более древней расы. Они применили ее, наверное, путем какого-то тонкого хирургического вмешательства для создания человекообразных существ из кошек и собак. Потом эти создания использовались в качестве рабов и подопытных животных.

– А что случилось потом? – спросил я. – Как эти три народа разделились?

– Это трудно понять, – она наморщила лоб. – Но мысли Первых Хозяев все больше и больше замыкались на себе. Магия, которую они открыли, принося нас в жертву, была применена к их собственным телам и мозгам. И они стали как… как животные. Ими овладело безумие. Они покинули свой город и улетели в пещеры в горах далеко отсюда. Но каждые пятьсот шати они возвращаются к Хрустальной Яме, созданной либо ими самими, либо древними, которым они служили, за питанием.

– Что является их обычной пищей? – спросил я.

– Мы, – мрачно ответила она.

Я почувствовал отвращение. Я мог частично понять психологию, позволяющую собаколюдям Хага приносить чужаков в жертву своим странным хозяевам, но можно было только ненавидеть психологию, позволяющую им отдавать в пищу своих кузенов.

– Они едят народ Пурхи! – содрогнулся я.

– Не только Пурхи, – покачала головой она. – Лишь когда нас захватывают в плен. Когда у них нет пленников, они отбирают среди своих самых слабых, чтобы снабдить пищей Первых Хозяев.

– Но что же побуждает их совершать такие страшные преступления? – ахнул я.

Ответ девушки был прост и показался мне очень глубоким:

– Страх.

Я кивнул, гадая, не являлось ли это чувство существенной причиной большинства зол. Разве не были все политические системы, все искусство, все человеческие действия направлены к созданию ценного чувства безопасности? Именно страх порождал безумие, порождал войны. Страх на самом деле порождал то, чего мы больше всего и страшились. Не потому ли восхваляли бесстрашного человека – потому что он не представлял угрозы для других? Наверное, хотя существует много видов бесстрашия, и полное бесстрашие порождало цельного человека – человека, не нуждавшегося в демонстрации своего бесстрашия. Фактически оказывается, что истинный герой – это невоспетый герой.

– Но вас в одном из племен гораздо больше, чем Первых Хозяев, – сказал я. – Почему вы не соберетесь вместе и не разобьете их?

– Страх, вызываемый Первыми Хозяевами, порожден не их численностью, – ответила она. – И не их физическими особенностями. Хотя это и может иметь какое-то отношение. Страх лежит глубже, я не могу это объяснить.

Я подумал, что скорее всего понял, что она имеет в виду. На Земле мы называем это простым термином. Мы называем это страхом перед неизвестным.

Иногда это страх мужчины перед женщиной, которую он не может понять; иногда это страх человека перед чужаком – человеком иного типа, или даже из другой части его собственной страны. Иногда это страх перед машинами, которыми он манипулирует. Отсутствие понимания либо на личном уровне, либо на более общем, создает подозрение и страх. Именно их страх, подумал я, а не их происхождение, сделал собаколюдей меньше, чем люди.

Я сказал кое-что из этих размышлений девушке, и она понимающе кивнула.

– Я думаю, ты прав, – сказала она. – Наверное, именно поэтому мы выжили и развиваемся, а собаколюди катятся все дальше и дальше вниз, становясь все больше похожими на своих предков.

Я поразился ее быстрой сообразительности. Хотя я и колебался выносить такие суждения о животных, мне казалось, что трусливая сущность собак и смелая сущность кошек может отразиться на развившихся из них видах. Таким образом, я не мог так уж сильно винить собаколюдей за их жестокость, хотя это и не приглушало мою глубокую ненависть к тому, чем они стали. Потому что, думал я, точно так же, как могут быть и смелые собаки – на Земле есть много рассказов про них – так и эти люди могли однажды обрести смелость.

Я оптимист, и мне пришло в голову, что точно так же, как я могу найти в конце концов средство исцелить чуму, заразившую Кенд-Амрид, я, может, также смогу помочь собаколюдям уничтожить причину их страха – ибо для Первых Хозяев, разумеется, не существовало никакой надежды. Они были злом.