Текст книги "Развод"

Автор книги: Майк Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Это ужасно, неужели это и в самом деле так? – спрашивает она, вся дрожа. – Я думала, что эти долги можно выплачивать в течение многих лет. Из-за этого все наши планы рухнули? Это очень плохо?

– Да, это не очень хорошо.

– Но мы все-таки можем получить ипотечный кредит, можем?

– Они учтут весь этот долг, когда мы обратимся к ним, а следовательно, они, возможно, предложат нам меньшую сумму.

Элисон роняет голову на руки, а я, пользуясь этим, выуживаю из пакета последний пончик.

– Они дадут нам мизерный заем, на который мы если и сможем что-то приобрести, только в какой-нибудь лондонской дыре, где полицейские не показываются без оружия и не выходят из бронированных автомобилей, а квартира, которую мы купим, будет соседствовать с одной стороны с наркопритоном, а с другой – с публичным домом, и все только потому, что кто-то позволил себе купить две пары туфель в универмаге «Селфриджес»[49]49
  Крупнейший универсальный магазин Лондона, расположенный на Оксфорд-стрит.


[Закрыть].

Она тяжко вздыхает:

– Прошу тебя, не разрешай мне даже приближаться к магазинам, обещаешь? Если ты увидишь, что я взяла в руки чековую книжку и собираюсь использовать ее не для оплаты счета, а для чего-то другого, – убей меня.

Я не могу не чувствовать жалости к ней.

– Все будет хорошо, – стараясь придать голосу беззаботность, успокаиваю ее я. – Все это значит, что нам нужно будет немного затянуть пояса, а кроме того, у меня есть некоторые накопления, которые мы пустим в дело.

– Но ведь эти деньги ты получил после смерти отца…

– Никаких «но», – прерываю я ее. – Я сделаю это, и точка. Так или иначе, но у нас будет собственный дом.

Элисон с вымученной улыбкой смотрит на меня, на моем лице тоже появляется вымученная улыбка, и я смотрю на нее, а потом мы оба смотрим в пустой пакет, в котором еще недавно были пончики. Я сразу же чувствую себя виноватым. Элисон так и не довелось съесть ни единого, хотя в универсаме именно она положила пакет с ними в нашу корзину. По всем правилам она должна была бы как следует всыпать мне за это. Но она, конечно же, не делает этого, поскольку какой смысл устраивать шум по поводу уже съеденных пончиков – ведь что сделано, то сделано. Это, естественно, нехорошо, но и не так уж плохо, чтобы поднимать из-за этого шум.

Пятница, 6 февраля 1998 года

20.07

Мы едем домой на метро по линии Пиккадилли после нашего первого осмотра жилья. Мы смотрели квартиру, расположенную на втором этаже дома после капитального ремонта на Грин-лайнс. Как только я прочитала описание этой квартиры в агентстве по недвижимости, сразу же буквально влюбилась в нее. Мы оба согласились, что квартира потенциально покупаемая. Но в ту же секунду, когда мы вышли из вестибюля станции «Манор-хаус», мне стало ясно, что Джиму этот район внушает омерзение – он увидел, как какой-то старик мочился на глазах у всех, устроившись у уличного фонаря.

Начинать поиски подходящего дома затруднительно, поскольку наши финансовые возможности сильно ограничены, даже с учетом сбережений Джима. Другая проблема состоит в том, что мы еще не приняли решения, в каком районе Лондона собираемся жить. Я согласна жить в любом районе, но Джим не хочет поселяться нигде, кроме как в северной части Лондона, поэтому наши поиски и сконцентрировались на этом районе. Мы договорились смотреть все квартиры вместе, договорились мы и о том, что каждый из нас будет обладать правом вето. Мы даже выработали некую систему: я обхожу столько агентств по продаже недвижимости, сколько могу, и договариваюсь о времени осмотров, а Джим все внимание уделяет финансовой стороне дела и переговорам с риелторами и банками, обеспечивая экономическую эффективность сделки. У нас было ощущение, что мы работаем в единой команде.

– Мне кажется, что мы слишком уж широко закидываем свои сети, – говорит Джим. – По-моему, нам надо ограничить район поисков исключительно северной частью Лондона.

– Что ты понимаешь под «северной частью Лондона»?

Он чуть медлит с ответом.

– Все, что между первой и четвертой зонами Северной линии метро или рядом с нею.

– Ты твердо решил? – спрашиваю я его с некоторым недоверием. – Я никогда раньше не знала, что ты настолько привержен этому району.

– Да нет, я не привержен. Я просто внимателен в выборе.

Я достаю маленькую карту Лондона из своей папки с бумагами и перечисляю вслух районы, расположенные по Северной линии или вблизи нее. Джим отвергает Кадмен, поскольку он «заполнен туристами и очень дорогой»; Кентиш-Таун, так как он «хоть и не заполнен туристами, но очень дорогой»; Примроуз-Хилл, потому что там «все так дорого, что у тебя глаза не будут просыхать от слез»; Тафнелл-парк, потому что «слов нет, чтобы описать это ужасное место»; Атчуэй, поскольку там «смертельно тоскливо»; Хайгейт, по его словам, «идеальное место, но нам не по карману»; Мьюзвел-Хилл – «идеально подходит»; Краунч-Энд расположен «в нескольких миллионах световых лет от ближайшей станции метро»; и, наконец, Ист-Финчли, по его мнению, «в общем-то, ничего, но это не Мьюзвел-Хилл, согласна?».

– Итак, – говорю я, складывая карту, – ты считаешь Мьюзвел-Хилл идеальным местом; Хайгейт пойдет при условии, если мы будем выигрывать в лотерею в течение нескольких недель подряд; и Ист-Финчли – на крайний случай.

Джим смеется:

– Звучит слишком категорично, но не бессмысленно.

Суббота, 14 февраля 1998 года

8.34

Я уже собиралась вставать, когда услышала, что принесли почту. Посмотрела на Джима, который еще крепко спал, потихоньку выбралась из кровати и вышла за дверь, чтобы забрать почту. Сегодня День святого Валентина, и, хотя это нечестно, меня все же разбирает любопытство: есть ли в этом году поздравительная открытка от Деймона, или он окончательно решил перешагнуть через прошлое? Выйдя за дверь, я сразу же увидела кремовый конверт среднего размера, лежащий поверх кипы счетов. Я тут же открыла его. Внутри хрустящая белая открытка со словом «Любовь», выписанным маленькими золотыми буковками. На развороте надпись: «Надеюсь, мое поздравление найдет тебя счастливой. Думаю о тебе. Д.».

Вторник, 17 февраля 1998 года

16.00

Сижу на работе и просматриваю груды описаний предлагаемых квартир, которые прибыли с утренней почтой от различных агентств недвижимости. Мне пока что удалось убедить Джима посмотреть пару квартир в Ист-Финчли, поскольку за них просят значительно меньше, чем за подобные квартиры в Мьюзвел-Хилл, но он все время умудрялся находить в них какие-нибудь дефекты типа прохудившейся крыши, ненормальных соседей, шумной дороги рядом с домом – стоит только упомянуть тот или иной дефект, как он сразу же за него хватается. Он уговаривает меня посмотреть квартиру в Хайгейте, цена которой на самом пределе того, чем мы располагаем. Это крошечная, спроектированная по специальному заказу квартира с одной спальней в ужасном на вид многоквартирном доме постройки шестидесятых годов, которая внушает мне отвращение. В качестве компромиссного варианта мы пару дней спустя смотрим несколько квартир в той части Лондона, которую с натяжкой можно отнести к району Хайгейт, хотя если говорить строго, то это скорее современная часть района Атчуэй. Нам показывают несколько вполне приличных квартир, но Джим и слышать о них не хочет. Мы смотрим несколько квартир в Мьюзвел-Хилл. Нам их не потянуть, но по выражению лица Джима я понимаю: это именно то, что он хочет.

Суббота, 7 марта 1998 года

12.47

Мы только что посмотрели квартиру с садом. В ней живет супружеская пара из Австралии. Они превратили квартиру в райский уголок в прямом смысле слова, но они уезжают назад в Австралию и сказали нам, что заинтересованы в скорейшей продаже. Они оставляют в квартире ковры, шторы и даже кухонную плиту, а кроме того, хотят по дешевке продать нам и остальные вещи. Я считаю, что нам просто счастье привалило. Словно Бог внял нашим мольбам. Я всем своим существом чувствую, что это именно то, что нам нужно, но не знаю, что думает Джим, поскольку на его лице, как всегда в таких ситуациях, капризно-бесстрастное выражение для того, чтобы держать сопровождающего нас агента в напряжении.

– Ну, что скажешь? – спрашиваю я его, когда агент отошел и не слышит нас.

– А что ты скажешь? – отвечает Джим.

– Прекрати отвечать вопросом на вопрос!

Джим смеется:

– А я вот взял да и ответил.

Я решаю не показывать своего энтузиазма, чтобы не побуждать Джима разыгрывать «адвоката дьявола»[50]50
  Лицо, которому поручено во время процедуры канонизации святого поддерживать сомнения в том, что усопший действительно совершал чудеса.


[Закрыть], что он любит делать, чтобы завести меня и поколебать мою уверенность.

– Ну что… я думаю, ее можно отнести к разряду потенциально покупаемых, – начинаю я, придавая голосу максимально возможный скептицизм. – По всей вероятности, необходим косметический ремонт и… вторая спальня не слишком ли мала…

– Ты что, шутишь? – удивляется Джим. – Квартира отличная. Я в восторге. Две спальни. Отличная, со вкусом отделка. Просторная кухня. И сад, в котором будет играть Диско. Ничего лучшего и не придумать. Ты ведь не собираешься воспользоваться своим правом вето или собираешься?

– Возможно, – отвечаю я с кислой миной. – А может быть, и нет… – После этих слов с моего лица слетает маска капризного скептицизма. – Я больше не могу притворяться, мой мальчик. Мне нравится эта квартира. Она мне нравится больше всех квартир, что мы видели. Я думаю, мы должны прямо сейчас согласиться на ту цену, которую за нее просят.

– Прямо сейчас?

– Сегодня суббота. Прикинь, сколько пар уже, возможно, записались, чтобы посмотреть ее.

– Но за нее просят сразу всю стоимость. Мы же покупатели, совершающие первую покупку, нам нечего продать. Мы должны воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы снизить цену.

– Джим, мне плевать на обстоятельства. Я хочу, чтобы у нас была эта квартира. Я уже вижу нас в ней, а ты? Она должна стать нашим домом. Домом, в котором родится наш первый ребенок. Домом, о котором у нас останутся самые лучшие в жизни воспоминания.

Джим смеется:

– Ладно, с судьбой спорить я не могу, верно? Давай согласимся на всю стоимость.

Он достает мобильный телефон и звонит риелтору. Меня всю колотит, и я не могу стоять спокойно.

– Что они сказали? – спрашиваю я, справившись с волнением, когда вижу, что разговор закончен.

– Сказали, что позвонят нам в конце дня.

16.56

Мы зашли в книжный магазин на Бродвее и сейчас выбираем поздравительную открытку ко дню рождения Ника, хотя с того дня прошло уже три недели, и в это время из пиджака Джима раздается звонок мобильного телефона. Он выхватывает его из кармана, некоторое время мы оба молча смотрим на него, пытаясь справиться с состоянием, близким к шоковому. Наконец Джим собирается с духом и отвечает. Мне приходится отойти в сторону, чтобы хоть как-то сохранить самообладание; поэтому сейчас я стою в журнальном отделе и наблюдаю за Джимом издалека. Хотя с такого расстояния я и не могу понять смысла разговора, но вижу, что на его лице снова появляется бесстрастная, ничего не выражающая гримаса. Мне кажется, что этот телефонный разговор никогда не закончится, а по лицу Джима нельзя сказать, хорошие или плохие новости сейчас обсуждаются. Через несколько минут Джим выключает мобильник, и я устремляюсь к нему. Вместо постного выражения на лице Джима появляется широченная радостная улыбка, которую я запомню на долгие годы.

– Хорошие новости, – говорит он. – Они согласились. Я свяжусь с нашим поверенным, и мы приступим к обследованию наших средств прямо на следующей неделе. Эта процедура является частью контракта, обычно подготовка бордеро-обмена[51]51
  Выписка из бухгалтерских документов, счетов, ценных бумаг, составляемая агентом и подтверждающая финансовую состоятельность покупателя недвижимости.


[Закрыть] занимает шесть недель.

– И что, действительно все получится? – недоверчиво спрашиваю я.

– Похоже, что так, – отвечает Джим.

Стоя в самом центре книжного магазина перед витриной журнала «Правильный уход за домом», мы целуемся.

Понедельник, 6 апреля 1998 года

13.34

Я нахожусь в мебельной секции универсама «Джон Льюис» на Оксфорд-стрит, где я только что заказала диван кремового цвета. В течение нескольких прошедших недель я использовала мои обеденные перерывы, чтобы обойти все мебельные магазины в центральной части Лондона в поисках хорошего дивана (подходящего цвета, размера, материала), который бы отлично вписался в новое жилище. Я до такой степени поглощена заботами о квартире, что не могу сосредоточиться ни на чем, кроме как на журналах по обустройству быта и на телепрограммах на эту же тему. Я стала просто какой-то маньячкой, однако чувствую себя при этом необычайно счастливой.

Пятница, 24 апреля 1998 года

13.31

Вчера вечером мы ходили к своему поверенному, чтобы подписать контракт. Сегодня ближе к вечеру предполагали встретиться с той самой парой, у которой покупаем квартиру. Направляясь в закусочную перекусить, я прохожу мимо небольшого ателье печатной продукции. Я не могу побороть искушения и прямо здесь и сейчас заказываю пятьдесят карточек-уведомлений о перемене адреса. Приемщик приглашает меня прийти за заказом на следующий день ближе к вечеру. Когда я возвращаюсь с обеда, на столе записка с просьбой позвонить Джиму. Я сразу же звоню.

– Звонили из агентства недвижимости, – говорит Джим.

Голос у него нормальный. Не похоже, чтобы что-то произошло.

– И что им надо?

– Они сняли ее с продажи.

– Кто?

– Та самая пара, у которых мы покупаем квартиру.

– Не понимаю.

– Квартиру эту мы потеряли. Они сказали, что их планы в отношении возвращения в Австралию изменились.

Я не могу поверить своим ушам.

– Надо позвонить им, – говорю я со слезами в голосе. – Объяснить им, что так не делают. Они не могут так поступать с людьми. Может быть, они поймут это и снова изменят свои планы.

– Это же их дом. Они могут делать то, что им угодно.

– А как же с деньгами, которые мы уже потратили?

– Мы их потеряли.

– Но… я уже купила карточки-уведомления о перемене адреса. Они должны продать нам свою квартиру.

– Я все понимаю, малышка, – говорит Джим, – но мы ничего не можем сделать.

14.02

Как это ни странно, но я совершенно не представляла себе, насколько сильно это известие подействует на меня. Положив трубку после разговора с Джимом, я тут же залилась слезами. Я безутешна. Мы пытаемся представить себе наше будущее, но наше настоящее не дает нам расправить крылья, пригибает нас к земле. Никогда в жизни не испытывала столь сильного разочарования и унижения. Сослуживцы наперебой успокаивают меня, уверяя, что найдутся другие квартиры, а та, что произошло с этой, – просто часть какой-то игры, непонятно, кем затеянной, но я не воспринимаю случившееся таким образом. Я вообще все случившееся воспринимаю иначе. Я уверена, что Джим – единственный, кто меня понимает. Он единственный, кто понимает, что я сейчас чувствую.

Суббота, 9 мая 1998 года

9.07

– Я уверена, что эта история еще больше сблизила нас с Джимом, – говорю я Джейн, с которой беседую по телефону. – Мы стали близки как никогда.

– А что вы намерены делать теперь? – задает вопрос Джейн.

– Мы решили на некоторое время прекратить поиски. Я думаю, что ни у меня, ни у него не то настроение, чтобы возобновить их. К тому же наше финансовое положение несколько подорвано несостоявшейся сделкой. И все это, вместе взятое, деморализует. К тому же присутствует еще и побочный отрицательный эффект – гнетущая мысль о том, что нам никогда не суждено выбраться из этой квартиры. То, на что мы прежде не обращали внимания, как, например, подтекающий кран на кухне, или входная дверь, которую невозможно открыть без нечеловеческих усилий, или горные велосипеды, которые парни, живущие выше, бросают где попало в вестибюле, – все это теперь выводит нас из себя. А самое ужасное, что эта самая пара, оказывается, врала, будто собирается назад в Австралию. Джим выяснил, на прошлой неделе эта квартира снова была выставлена на продажу, но через другое агентство и за цену, превышающую прежнюю на несколько тысяч фунтов. Просто их одолела жадность. Когда Джим рассказал мне об этом, я ответила: «Нам-то что за дело?» Мне кажется, весь мир ополчился против нас.

– Ну а он что?

– Он ничего не ответил. Он лишь обнял меня и прижал к себе.

Пятница, 22 мая 1998 года

6.37

Мы понемногу вышли из депрессии, вызванной сорвавшейся покупкой квартиры. Мы, если можно так сказать, прошли через это. Сейчас мы и вправду чувствуем, что случившееся сблизило нас еще сильнее. Мы с Джимом так счастливы вместе, что это кажется почти неправдоподобным. Мы постоянно смеемся и шутим, и даже обстановка в квартире, казавшаяся прежде непереносимой, больше не гнетет нас. Все отлично. Ему сегодня надо быть на совещании в Лидсе, поэтому он встал так рано. Я встала рано потому, что проснулась утром с желанием быть примерной женой. Пока он собирается, я готовлю ему завтрак, хотя могла бы на вполне законных основаниях пролежать в постели еще не меньше часа. Любовь, я уверена, заставляет нас совершать столь странные поступки.

– Ну вот и все, – говорит Джим, надевая пиджак. – Я, пожалуй, пойду, а то еще опоздаю на поезд.

Он выходит в прихожую, а я, в халате и позевывая, иду за ним.

– Не знаю, сколько времени я пробуду в Лидсе, так что обедай без меня. Мы, вероятнее всего, пообедаем там. – Он целует меня. – Ну, до вечера.

Когда он отстраняется от меня, я замечаю пятнышко бритвенного крема у него на щеке. Послюнив кончик пальца, я быстрым движением стираю его.

– Бритвенный крем, – говорю я в ответ на его вопрошающий взгляд.

– Ой, спасибо, если бы не ты, ходить бы мне весь день с таким украшением.

– Мы никак не можем допустить, чтобы ты выглядел неряшливо, верно ведь?

– Конечно, – с важным видом подтверждает он. – Ну, малышка, до вечера. – Он снова целует меня, берет портфель и уходит.

Закрывая за ним дверь, я вдруг вспоминаю обо всем, что входит в мои обязанности и что мне необходимо сделать: мытье посуды и раковины, куча грязного белья в корзине, груда выстиранного белья, которое необходимо погладить, кошачий туалет, в котором необходимо поменять наполнитель. А затем, через секунду, в моей голове мелькает другая мысль: когда это я успела стать такой?

Понедельник, 1 июня 1998 года

7.05

Я только что принял душ и смотрю на себя в запотевшее зеркало. Я уже стою так не меньше десяти минут и с каждой секундой чувствую все большую и большую подавленность.

– Что ты там делаешь? – слышу я приглушенный голос Элисон, доносящийся из прихожей. – Мне надо в туалет.

Я открываю дверь и впускаю ее.

– Ты уже закончил здесь свои дела?

– Я хочу спросить тебя кое о чем, – говорю я, снова подходя к зеркалу, – и хочу услышать правдивый ответ. Без приукрашивания и подслащивания. И не думай о моих чувствах, просто скажи мне все, как есть, договорились?

Элисон смотрит на меня взглядом, в котором смешались изумление и любопытство.

– Договорились.

– Так ты готова ответить на мой вопрос? Хорошо, тогда начнем: выпадают ли у меня волосы?

Я наклоняю голову так, что Элисон может рассмотреть мою макушку.

– Все в порядке, – отвечает она через некоторое время. – Тебе не о чем волноваться.

Я снова смотрюсь в зеркало.

– Ты уверена? – И я снова наклоняю голову.

– На сто процентов.

– Ты уверена в том, что говоришь, или ты просто хочешь меня утешить?

– Я уверена, – твердо заявляет Элисон.

Я одобрительно киваю, а затем снова пялюсь на себя в зеркало, совершая немыслимые движения головой и стараясь рассмотреть в зеркале свою макушку.

– У меня лезут волосы, верно? – спрашиваю я.

– Нет. У тебя с волосами все нормально.

– Ну ладно, ты можешь сказать мне честно?

– С волосами у тебя все нормально. У тебя хорошие волосы. Фантастически хорошие.

– Послушай, Эл, я же вижу отсюда свою макушку. И ясно вижу, что волосы на ней редкие.

Она снова смотрит на мою макушку.

– Ну, может, несколько волос вылезло из того места, на которое ты смотришь, только и всего. – Она осматривает мою голову со стороны затылка. – У тебя здесь густые волосы. Очень густые.

– А сверху, там, где я не могу рассмотреть. То место, о котором я говорю, здесь… – я тыкаю пальцем в макушку, – …я не могу его увидеть в зеркале. Послушай, просто признай, что это так. Мне это необходимо для того, чтобы смириться с тем, что моя молодость прошла, понятно? У меня лезут волосы, так?

Элисон с виноватым видом кивает:

– Боюсь, что так.

– Это ужасно?

Она опускает крышку стульчака на унитазе.

– Садись сюда, и я проведу полную диагностику.

Я с унылым лицом устраиваюсь на унитазе, ожидая ее вердикта.

– Ну, как это выглядит? – спрашиваю я.

– Весьма непривлекательно, – отвечает она. – Небольшое облысение намечается спереди. Но основное – на макушке. Общее заключение: вид не очень привлекательный. Нет никаких сомнений в том, что ты будешь Л-Ы-С-Ы-М. – Она делает короткую паузу, а затем продолжает: – Лысина усиливает сексуальность. Подумай об этом. Брюс Уиллис лысый, но именно его считают секс-символом Голливуда, Майкл Стайп, который работает с редкоземельными металлами, лысеет, но Джейн по-настоящему любит его… – продолжает она со смехом, – и Хоумер Симпсон из «Симпсонов»[52]52
  Американский мультсериал, рассказывающий о приключениях одной семьи, глава которой – Хоумер, а Мардж – его супруга.


[Закрыть] тоже лысый, однако Мардж боготворит его так же, как я боготворю тебя. – Она наклоняется и целует мою макушку, и хотя мне это очень не по нутру, поскольку я намеревался сильно опечалиться по поводу сегодняшнего открытия, но она меньше чем за пять минут сильно улучшила мое самочувствие тем, что объявила смертный приговор моим волосам.

Воскресенье, 21 июня 1998 года

22.30

Я и Джим читаем, лежа в постели, которая хороша в том смысле, что удобна, но невыразимо скучна для семейной пары, не занимающейся любовью. Внимание Джима сосредоточено на середине последнего номера журнала «Какую машину выбрать?» – ему обещали предоставить машину от компании, – а я читаю «Космополитен».

– Джим?

– Да?

– Как ты думаешь, после официальной регистрации нашего брака мы достаточно часто занимаемся сексом?

– Прости?

– Я спрашиваю, как думаешь, с тех пор как наш брак официально зарегистрирован, мы достаточно часто занимаемся сексом? Как раз этой теме посвящена статья, которую я сейчас читаю. – Для пущего эффекта трясу журналом перед его носом. – Наши показатели ниже средних для замужних пар.

– Мне кажется, что не стоит беспокоиться по этому поводу.

– Я знаю, что это звучит несколько занудно и навязчиво, но интересно, что понимается под средним уровнем, а? – Он кивает, а я продолжаю: – Если рассуждать дальше, то найдутся и такие люди, вроде нас, у которых этот показатель ниже средненационального уровня. – Джим снова кивает. – А есть пары, которые занимаются сексом больше, чем рекомендуется.

– Правильно.

– В таком случае среди них есть женатые пары, которые занимаются сексом больше, чем мы.

– И что?

– Неужели тебе неинтересно знать, что это за пары? Кто эти женатые пары, у которых показатели выше средних и которые занимаются сексом чаще, чем мы?

– Но это не значит, что их показатели – именно то, что определяет качество жизни, так? И это еще не факт, что мы в сравнении с этими парами не можем увеличить наши показатели. Как раз наоборот. Это означает, что нам как раз надо уменьшить наши показатели и реже заниматься сексом – именно это нам и надо, – поспешно добавляет он. – Но посмотри, они занимаются этим чаще, значит, общенациональный показатель частоты занятий сексом растет, а стало быть, увеличивается и средняя частота занятий сексом у остальных пар, в том числе и таких, как мы.

– Меня совершенно не интересует, кто и как занимается сексом, – говорю я уже наполовину на взводе. – Меня тошнит от этих статистических обобщений. Вести нашу сексуальную жизнь в соответствии с показателями сексуальной активности каких-то людей? Ну уж нет! – Я с треском захлопываю журнал. – Если я собираюсь заниматься сексом, то хочу, чтобы все было по крайней мере так, как мы сами хотим.

– Послушай, Элисон, тебе не кажется, что все это не слишком умно? Ты что, собираешься довести себя до сердечного приступа, борясь за улучшение показателей?

– Показателей? О каких показателях ты говоришь? Когда мы в последний раз занимались этим?

– В прошлый уикенд.

– Что ты говоришь? Это было в позапрошлый уикенд.

– Но ведь я же работаю…

– Неужели? Но ведь и я, если ты помнишь, тоже работаю, но это не оправдание. Неужели тебя не волнует, что это ненормально?

Джим смотрит на меня решительным взглядом.

– Ну что ж, – говорит он. – Давай сразу и приступим.

Суббота, 27 июня 1998 года

9.37

Я, еще лежа в постели, смотрю по переносному телевизору утреннюю программу для детей; открывается дверь ванной, и из нее, после посещения туалета, выходит Элисон.

– Мне кажется, что я, похоже, беременна, – объявляет она.

При этих словах я чувствую что-то вроде желудочного спазма и моментально сажусь, выпрямив спину, в кровати.

– Тебе кажется, что ты «что»?

– Беременна.

– У тебя задержка?

– Нет, – отвечает она. – Еще целых два дня.

– Ты забывала принимать таблетки?

– Нет, – говорит она. – Я никогда этого не забываю.

– Тогда с чего ты взяла, что ты беременна?

– Не знаю, – отвечает она. – Какое-то чувство…

– «Чувство»?

– Да, именно чувство. Я не знаю, с чем это связано, но оно присутствует… какое-то непонятное чувство, и оно не связано ни с любовью, ни с деньгами. Оно как кошмар, а я как будто не в себе.

Я рассматриваю пристальным взглядом живот Элисон, пытаясь найти какие-либо изменения.

– Тебе надо бросить курить, ты это понимаешь?

– Если я беременна.

– Но ты только что сказала, что беременна.

– Я сказала, что мне так кажется, а это не то же самое.

– Но даже если тебе кажется, разве ты не должна бросить курить, хотя бы на всякий случай?

– Ну а если я не беременна?

– Да и тогда тебе неплохо бы бросить курить.

Элисон не отвечает. Она лишь вздыхает, надевает халат и выходит из спальни.

Воскресенье, 28 июня 1998 года

6.06

Я только что проснулась и изо всех сил стараюсь заснуть снова, как вдруг замечаю, что и Джим проснулся, и Диско, которая спит у нас в ногах, тоже лежит с открытыми глазами.

– Не появились?

– Кто?

– Твои… ну, ты же знаешь.

– Нет.

– О-х-х-х.

15.30

Мы приглашены пообедать вместе с несколькими моими друзьями с работы. Я только что вернулась из ванной, где делала окончательную доводку макияжа, когда он вдруг наклонился ко мне и что-то прошептал мне на ухо.

– Прости, не расслышала?

Он шепчет снова.

– Джим, я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, говори нормально.

Он кашляет и смотрит на меня плутовским взглядом.

– Я спрашивал… э-э-э… понимаешь… никаких признаков?

– Моих…

– Ну да, твоих…

Я в отчаянии закатываю глаза.

– Нет.

– О-х-х-х.

– Джим?

– Да.

– Ты намерен спрашивать меня об этом до той самой секунды, когда я потеку?

Он на мгновение задумывается.

– Да, видимо, да. А что, это создает для тебя какие-то проблемы?

Я тяжело вздыхаю.

– Как только я что-либо почувствую, ты будешь первым, кто об этом узнает.

18.01

Я уезжаю в Брайтон на ежегодную конференцию, устраиваемую нашей компанией, и Элисон решила проводить меня на вокзал.

– Ну ладно, я, пожалуй, пойду, – говорю я ей.

Она целует меня.

– Пока, жду тебя в среду. Счастливого пути.

Я беру свои сумки, делаю примерно три шага, а потом не выдерживаю и оборачиваюсь.

– Эл?

– Прежде чем ты задашь свой вопрос, – говорит она, – выслушай мой ответ: «нет». Никаких признаков. И вообще ничего. Я имею в виду, что нет никаких признаков того, что мои месячные должны наступить.

– Вообще никаких?

– Ты знаешь, я убью тебя, если ты не прекратишь допекать меня своими расспросами.

Не в силах сдержать себя, я все-таки спрашиваю:

– Ты уверена?

Среда, 1 июля 1998 года

Я отловил по телефону Ника, который несколько месяцев назад перебрался в Лондон, и назначил ему встречу в одном из пабов, чтобы просто повидаться, выпить и поболтать. За весь вечер я не притронулся к своей кружке и едва ли произнес больше дюжины слов.

– Ну так, давай, – говорит Ник. – Ты собираешься рассказывать мне о ваших неприятностях? А то сидишь весь вечер как на похоронах. На тебя так сильно подействовала эта поездка в Брайтон?

– Мне надо сказать тебе кое-что, – отвечаю я, – но предупреждаю тебя, что этот наш разговор совершенно секретный.

– Отлично, – говорит он улыбаясь. – Обожаю секреты. Эл беременна, верно?

– Как ты?..

Ник разражается грудным раскатистым хохотом. И хохочет так долго, что начинает задыхаться и кашлять.

– Ну и смех, – говорит он, прерывая для этого свой гогот. – Она на самом деле… ну и ну… нет, это правда? – Я пожимаю плечами. – Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что женщины обладают определенного рода предчувствиями, – пускаюсь я в объяснения. – Хотя бы потому, что их биологический механизм немного более сложный, чем у нас, и им кажется, что они находятся в контакте с луной, морем, со всеми природными явлениями. Не это ли позволяет женщинам верить в то, что они наделены способностью оказывать скрытое физическое воздействие на окружающих только потому, что обладают органом, который называется матка? Это смешно примерно так же, как смешон и весь тот бред, который печатается в разделе «Гороскопы». Поэтому при полном отсутствии каких бы то ни было подтверждающих признаков Элисон удалось внушить себе, что она беременна.

– И что, нет никаких признаков?

– Я пытался убеждать себя, что нет ни единого, даже самого незначительного, внешнего признака, но под воздействием волн этой чепухи, исходящих от Элисон и окутавших меня с головы до ног, у меня у самого поехала крыша. Что стоит ее постоянная долбежка о том, что у нее есть предчувствие. Это что, подтверждение беременности? Наука не основывается на чьих-то предчувствиях. Она основывается на фактах полностью достоверных и на сто процентов подтвержденных.

– А ты знаешь, насколько я помню из начального курса физики, многие открытия сначала давали о себе знать в форме инстинктивных ощущений, потом они как бы выходили наружу и научно доказывались и подтверждались.

– Я думал, ты меня поддержишь, а ты, видимо, не понимаешь, что со мной происходит.

– Я понимаю. Послушай, просто возьми и забудь об этом. Ведь достаточно шансов, что ничего у нее и нет.

– Дело в том, что Элисон нагнетает напряженность. Чем больше она говорит об этом, тем больше я волнуюсь из-за того, что у меня особая сперма, которая каким-то образом могла нейтрализовать действие таблетки…

– Хвостиками.

– Что?

– У спермы нет образов, а есть хвостики. Если сперматозоиды решили гробонуть таблетку с помощью чего-нибудь, они пустили бы в ход свои хвостики.

– Ну, пошло-поехало, тебя хлебом не корми, дай только поговорить об этом.

– Что тут, на худой конец, может произойти? То, что она забеременеет, и вы – два молодых недоумка – станете родителями, а я стану крестным отцом.

– Ведь дело не только в ребенке – хотя в общем-то и этого одного вполне достаточно, – дело в…

– В чем?

– Не знаю, – вздохнув, отвечаю я. – Я не могу думать нормально. Я лишился сна, а когда говорю, несу черт знает что… Давай закажем еще по кружке, а?