Текст книги "Развод"

Автор книги: Майк Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Ну что, – говорю я Джиму, застегивая молнию косметички. – Нам лучше выехать сейчас, если мы собираемся приехать к родителям до обеда.

– Нет, мы пока не можем ехать, – отвечает Джим, роясь в ящиках моей прикроватной тумбочки. – Не могу найти твой паспорт.

– Так он в ящике кухонного стола… – Я внезапно замолкаю и внимательно смотрю на него. – А зачем тебе понадобился мой паспорт?

– Да потому что без него нас не выпустят из страны.

– Ты что, забыл куда мы едем? Мы же едем к родителям.

Джим трясет головой.

– Но ты…

– Я все наврал.

– Так куда мы, в конце концов, едем?

– В Нью-Йорк.

– В Нью-Йорк?

– На три дня в Нью-Йорк. Уезжаем сегодня днем, прибываем в понедельник вечером.

– А на работу?

– Я позвонил твоей начальнице и договорился с ней.

– Я сразу поняла, что затевается какая-то непонятная история. Сколько раз я пыталась договориться с ней о встрече в понедельник, но она как-то загадочно улыбалась и меняла тему разговора.

– Это мои проделки.

Джим открывает конверт, лежащий на кровати, и протягивает мне билеты.

– Ведь это нам не по карману, – говорю я, глядя на него.

– Не по карману, – соглашается он, – но нам надо немного отдохнуть и переменить обстановку, это мы и делаем.

– Но я-то укладывала вещи не для поездки в Нью-Йорк. Я укладывалась для скучного и нудного уикенда у родителей.

– Я знаю, – отвечает Джим. – Попробуй сказать, что я непрактичный, а? Смотри, такси, которое повезет нас в Хитроу приедет за нами через полтора часа, так что начинай укладываться заново. Да, послушай-ка… ты, наверное, знаешь, где мои джинсы, у которых я обрезал штанины, а? Нигде не могу их найти, хотя уверен, что они должны быть где-то здесь.

– Нет, – говорю я. – Я их уже сто лет не видела. Может, ты потерял их при переезде? А вообще-то зачем тебе эти страшные штаны?

– Возможно, они и страшные, – задумчиво соглашается Джим, – но мне они почему-то нравятся.

Суббота, 23 августа 1997 года

10.23

Весь пол у кровати усыпан оберточной бумагой от моих подарков Элисон ко дню рождения. Я подарил ей несколько пар сережек с жемчугом, записную книжку с золотым обрезом и две книги, которые она хотела иметь («Бог мелочей»[46]46
  Роман пакистанской писательницы Арундати Рой, удостоенный в Великобритании литературной премии «Букер-97».


[Закрыть] и «Холодная гора»[47]47
  Роман американского писателя Чарльза Фрезера, ставшего лауреатом Национальной книжной премии США 1997 г. за этот роман.


[Закрыть]). Окна в номере открыты. Мы лежим в постели и слушаем шумы Нью-Йорка.

– Даже шум уличного движения не такой, как в Лондоне, – говорит Элисон. Она умолкает и смотрит на меня. – Глупее этого ничего не скажешь, да?

– Ну что ты, – успокаиваю я ее. – Это, кстати, очень тонкое наблюдение.

Элисон смеется:

– Это как раз то, что больше всего привлекает меня в тебе. Я могу говорить глупости и при этом не чувствовать себя дурой.

15.03

Мы обедаем в кафе недалеко от Рокфеллер-центра. Наш столик стоит у окна, и мы видим проходящих мимо людей. Мы сидим друг напротив друга, время от времени наши взгляды встречаются, и тогда мы смеемся, как будто знаем то, что никто, кроме нас, не знает.

22.34

Мы здорово устали. После многочасового хождения по самым лучшим барам и клубам Манхэттена мы сочли за благо провести остаток вечера в гостинице и посмотреть, что показывают по американскому телевидению. И вот мы сидим в своем номере, и я галочками отмечаю в меню то, что утром нам принесут на завтрак.

– Сок апельсиновый или грейпфрутовый?

– Грейпфрутовый.

– Чай или кофе?

– Для меня кофе, пожалуйста.

– Хлопья? У них есть мюсли, кукурузные хлопья, отруби и овсяная каша.

– Не надо.

– Фрукты?

– Я предпочитаю то, что едят ножом и вилкой.

– Хорошо, сколько яиц?

– Два.

– Каких?

– Яичница-глазунья, – отвечает Джим.

Я не могу не рассмеяться:

– Ты хоть раз заказывал себе яйца в ином виде? Ладно, перейдем к следующему. Сосиски?

– Сосиски тут нормальные?

Я пожимаю плечами.

– Ну ладно, закажи мне несколько штук на пробу.

– Канадский бекон?

– И немного бекона. А лучше всего понемногу из того, что у них есть. Мне очень нравится завтракать.

– Хорошо, – говорю я, ставя в меню галочки. – Последний вопрос из меню: ты меня любишь? Варианты ответа такие: чуть-чуть, сильно, так сильно, что и не описать словами.

Джим смотрит на меня и улыбается.

– Вариант три.

Воскресенье, 24 августа 1997 года

9.47

Мы высоко-высоко на крыше небоскреба Эмпайр стейт билдинг. Элисон рассматривает Манхэттен через стереотрубу, для чего сначала нужно было опустить монету в щель стоящего рядом устройства. Я листаю путеводитель по Нью-Йорку.

– Если верить путеводителю, в Эмпайр стейт билдинг сто три этажа, – говорю я Элисон.

– Точно? – рассеянно спрашивает она.

– А высота телевизионной антенны, установленной на крыше, 1472 фута.

– Невероятно.

– Объем здания тридцать семь миллионов кубических футов.

– Удивительно.

– Для его сооружения потребовалось семь миллионов человеко-часов.

– Умопомрачительно.

– Ты, мне кажется, воспринимаешь все эти данные с каким-то сарказмом, – говорю я. – Цифры, по которым я вожу пальцем, зачитывая их тебе, должны тебя впечатлять.

– Так они и впечатляют. А как насчет вот чего? Существует девушка, назовем ее для удобства дальнейшего общения Элисон Смит…

– Хорошее имя.

– Ну так вот, эта девушка по имени Элисон Смит любит и всегда будет любить вас. Что вы скажете насчет этого факта, мистер Оуэн?

– Отрадно слышать, – отвечаю я смеясь. – Но уж если выяснять все до конца, то позвольте мне ознакомить вас с фактом, касающимся лично меня. Существует молодой человек, назовем его для удобства дальнейшего общения Джимом Оуэном…

– Хорошее имя.

– Ну так вот, этот Джим Оуэн считает, что, кроме нарезанного хлеба[48]48
  Многие в Англии, возможно в шутку, считают, что продажа нарезанного хлеба явилась самым гениальным открытием XX в.


[Закрыть], лучше вас ничего и быть не может. А что вы скажете по поводу этого факта?

– Блистательно, – отвечает она. – Ни одна девушка никогда не устанет слушать такого рода факты, особенно если они и в действительности что-то значат.

16.35

Мы стоим на вокзале Гранд Централ. Я говорю Джиму, что это должно быть самое красивое здание на всем свете. Мы смотрим на сонм огней в окнах наверху, и я спрашиваю его, почему никто из сотен людей, находящихся здесь, не смотрит пристально вверх, как это делаем мы. А он отвечает:

– Да потому, что, когда ты проводишь жизнь в повседневной борьбе за место под солнцем, вещам, подобным тем, на которые мы сейчас смотрим, можно уделить всего секунду, дабы ухватить их практическую ценность. То же самое можно сказать и о любви. Ты принимаешь ее за должное, а пройдет некоторое время, и ты перестанешь ее замечать.

Понедельник, 25 августа 1997 года

13.15

Мы в Центральном парке, сидим на скамейке напротив входа в зоопарк. Мы здесь уже часа полтора и просто глазеем на людей, перед тем как пойти в свою гостиницу и начать укладываться.

– Как ты думаешь, у нас когда-нибудь будут дети? – спрашиваю я Джима, глядя на проходящую мимо нас пару с детской коляской.

– Х-м-м… когда-нибудь, – отвечает он. – А сколько детей ты хочешь?

– Двух, мальчика и девочку. А ты?

Джим молчит. Вместо ответа он как-то по-особому пожимает плечами, как будто он затерялся в дебрях своего собственного сознания.

18.45

Сейчас мы в аэропорту, названном в честь Джона Кеннеди. Мы должны были сидеть в самолете уже два часа назад, но рейс на Лондон был отложен из-за грозы. До этого я не видела ничего подобного. Мощные потоки дождя безостановочно льются на огромные стекла окон, сбегая к стокам; беспрерывно в небе полыхают ослепительно яркие вспышки, за которыми почти мгновенно следуют ужасающие раскаты грома. Джим не обращает никакого внимания на разгул стихии. Он уже давно застрял в одном из киосков и никак не может выбрать пару журналов, посвященных поп-музыке, чтобы почитать в полете. Я наблюдаю, как он шарит по полкам, перебирая и просматривая журналы, и вдруг у меня появляется ощущение, что смотрю на него по-особому. Это, видимо, и есть один из таких моментов, о которых пишут в книгах… я ловлю себя на только что возникшей мысли о том, что во всем мире нет другого человека, с кем бы мне хотелось быть. И я знаю, что это такой миг, когда все расставляется по своим местам. Когда я подхожу к нему, чтобы поделиться с ним своими чувствами, на моем лице непроизвольно появляется улыбка.

– Над чем смеемся? – спрашивает Джим.

– Ни над чем… так, да нет, ничего особенного… Просто я сейчас поняла, что хочу, нет, что мне необходимо выйти за тебя замуж. Я серьезно. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе всю оставшуюся жизнь.

Джим посмотрел на меня и сказал:

– Честно говоря, я чувствую нечто подобное. Я думаю, мы должны это сделать.

– Мысль о замужестве сама по себе нормальная, – говорю я Джиму. – Мы не должны делать из этого какого-то особого события. Мне не хочется ни многолюдной свадьбы, ни вообще какого-либо шоу. Давай просто сходим и оформим наши отношения.

– Ты хочешь сказать, что мы должны пожениться тайно ото всех или сбежать и обвенчаться?

– Джим, мы уже не так молоды, чтобы думать о побеге. Нам просто надо будет поехать куда-то, зарегистрировать наш брак, а потом, когда дело будет сделано, объявить всем о случившемся.

– И где бы ты хотела это сделать?

– Есть только одно место, которое, по-моему, подходит. Это то место, где все началось.

Вторник, 4 ноября 1997 года

12.03

Сегодня день нашей свадьбы, и мы приехали в Бирмингем. До назначенного времени регистрации у нас еще примерно два часа. Поэтому, как решили в поезде по пути сюда, мы берем такси до Селли Оук и обедаем в «Версити», который, к нашему великому разочарованию, после ремонта выглядит совсем не так, как раньше. После обеда мы доходим пешком до университета и садимся на скамью перед зданием библиотеки. Налево от нас красивое, увитое плющом здание факультета искусств, впереди – башня с часами и Юниверсити-сквер, куда я часто вместе с приятелями приходил летом, чтобы, лежа на спине, попытаться ухватить суть того, о чем говорилось в книгах по экономическому анализу. Я сижу на скамейке и как будто заново переживаю все, что было тогда.

– Это было долгое путешествие, – глубокомысленно произносит Элисон.

– Какое? – шутливо спрашиваю я. – Из центра города до студенческого городка?

– Нет, от нашей первой встречи в университете до того места, где мы сейчас. Я имею в виду… 1989 год… а ведь кажется, что все это было только вчера. Я все еще помню, как воспринимала мир, какой представляла себе свою жизнь, как поначалу относилась к тебе. Все эти воспоминания до сих пор свежи в моей памяти. И как-то не ощущается, что с той поры прошло уже столько времени и оно так быстро пролетело, верно? Посмотри на нас. Вот какие мы после прожитых лет, ты бухгалтер, я работаю в издательской сфере, и мы вот-вот сочетаемся законным браком. – Элисон зажигает сигарету. – Если бы я, будучи студенткой, могла увидеть себя сейчас, была бы очень довольна. – Она умолкает, чтобы затянуться. – Она была бы немного разочарована тем, что я так и не удосужилась написать тот великий роман, который, как я уверена, носила в себе, но она наверняка обрадовалась бы тому, что я работаю в книгоиздательской сфере. Будучи очень разборчивой в отношениях, она, я думаю, была бы счастлива узнать, что я нашла любовь. Я думаю, что поскольку она вела себя смело и решительно в поисках нужного спутника жизни, то всегда думала, что такого человека, возможно, и не существует, а если он все-таки существует, то ей никогда не суждено с ним встретиться. Я думаю, она бы удивилась, узнав, что она нашла такого человека и им оказался «Парень, который одевается по-особому», потому что она была уверена в том, что этот парень совсем не то, что нужно. А что думаешь ты?

– Я думаю, что тот студент был бы несколько разочарован. Думаю, у него были грандиозные жизненные планы. Он стремился достичь многого, о многом мечтал. Наверняка он и не помышлял о том, чтобы закончить карьеру в бухгалтерии.

– Да, это очень печально, – вздыхает Элисон.

– Да нет, совсем не очень, – отвечаю я. – Но с другой стороны, я думаю, он был бы вполне доволен тем, сколько он зарабатывает.

– А не думает ли он, что ради этих денег изменил своей мечте?

– Он ведь студент. Конечно же, он уверен, что ради этих денег я изменил своей мечте. Думаю, что он некоторое время был бы даже раздосадован… по крайней мере до тех пор пока я не объяснил бы ему, что он никогда не собирался стать рок-звездой. Думаю, что он осознал бы то, что я достиг максимума при тех способностях и знаниях, которыми обладал он.

– Ну а что он думает обо мне? Мог бы он предположить, что ты спустя целых четыре года все еще будешь вместе с бывшей подружкой Деймона?

– Он удивился бы тому, что это настолько затянулось. Я думаю, его напугала бы сама мысль о том, что с кем-то можно пробыть вместе столь долгое время. Но при этом он чувствовал бы и определенное облегчение, поскольку я не думаю, что в его планы входило провести жизнь в одиночестве.

– Да, ну а что все-таки обо мне?

– Что бы он мог думать о тебе? Он подумал бы: «Да, ты в порядке».

– И только?

– Да, – отвечаю я. – Я думаю, он бы обставил все круто.

– Ну а что все-таки он в действительности думал бы обо мне? – не отступает Элисон, аккуратно стряхивая пепел с кончика сигареты. – Ну, например, ночью, когда он один и размышляет о жизни.

– Он бы думал, что все обернулось для него лучше, чем он заслуживал.

13.37

Я и Джим сидим в приемной отдела записи актов гражданского состояния, ожидая своей очереди на бракосочетание. Мы подумали, что будет просто смешно, если придем на регистрацию в затрапезном виде, поэтому, остановившись в гостинице, переоделись. Я надела джинсы, кроссовки, блузку кремового цвета и жакет. Джим тоже в джинсах, кроссовках и в толстом черном свитере с круглым стоячим воротником. Особо удивил он меня тем, что, когда мы вошли в приемную, он показал мне носки, которые были на нем: те самые вязаные цветные носки, в которых он явился на дискотеку первокурсников. Увидев их, я не могла удержаться от смеха. Не понимаю, как он мог хранить носки все эти годы. Мне казалось, я избавилась от большинства помпезно-шутовских нарядов, в которых он щеголял прежде.

– Не могу поверить в то, что меньше чем через полчаса мы станем мужем и женой, – говорит Джим.

– Я тоже, – согласно киваю я.

– Как ты думаешь, мы почувствуем какую-либо разницу между тем, что было до и что будет после?

– Конечно, – уверенно говорю я. – Я думаю, что почувствуем. Ты должен почувствовать разницу после того, как вступишь в брак, а иначе зачем, по-твоему, люди все еще делают это? Я уже ощущаю разницу.

Джим смеется:

– Мы даже еще не приняли решения, как нам быть с фамилиями. Ты по-прежнему хочешь оставаться мисс Смит или хотела бы стать миссис Оуэн?

– Я пока еще не думала об этом. – Я театрально покашливаю, прочищая горло. – Элисон Элизабет Оуэн – ну как?

– Элисон Оуэн звучит неплохо. А что, если тебе взять двойную фамилию?

– Х-м-м-м, – начинаю я. – Мне кажется, Элисон Смит-Оуэн не пойдет, верно?

– Да, похоже. Может быть, Элисон Оуэн-Смит будет лучше, но немного труднопроизносимо. Лично я считаю себя человеком девяностых годов, так, может быть, мне стать Джимом Смитом.

– Ни в коем случае, – твердо говорю я, – в сочетании с твоим простым и незамысловатым именем эта простая и распространенная фамилия будет наводить людей на мысль, что ты скрываешь свое подлинное имя и фамилию. Я буду Элисон Оуэн. Тем более что я уже малость устала быть Элисон Смит. Она была хорошей девочкой, но постоянно жаловалась и была всем недовольна. Элисон Оуэн намного более приятная женщина.

– Мистер Джим Оуэн и мисс Элисон Смит? – произносит приветливая дама средних лет в черном брючном костюме.

Мы с Джимом поднимаем на нее глаза:

– Да?

– Вы следующие, – объявляет дама.

14.00

Сейчас мы находимся в комнате, где нас должны поженить. Стены комнаты кремового цвета, огромное окно, против которого мы стоим, задрапировано с двух сторон длинными бархатными шторами. В комнате столько пластиковых стульев, что на них можно было бы рассадить сорок, а то и пятьдесят человек. Но сейчас нас в комнате всего трое, и поэтому она кажется еще больше.

– Я извиняюсь, – объясняю я регистраторше. – Мы пришли на регистрацию без свидетелей.

Регистраторша улыбается:

– Не беспокойтесь. Не вы первые и, я уверена, не последние. Я сейчас схожу и приведу кого-нибудь.

Она выходит и почти сразу же возвращается, ведя с собой молодого парня в форме охранника и хорошо одетую пожилую даму в шляпе.

– Это Дэниел, наш охранник, – представляет свидетелей регистраторша. – Многие из наших работников часто приглашаются в качестве свидетелей, но Дэниел новенький, поэтому, я думаю, он с охотой поучаствует в вашем бракосочетании.

Элисон и я обмениваемся рукопожатиями с охранником.

– Мне еще не приходилось быть свидетелем, – говорит он.

– Кстати, нам тоже, – отвечаю я.

– А эта дама сама изъявила желание помочь вам, – говорит регистраторша, – она сочетается браком сразу же после вас.

– Зовите меня Марджори, – обращается к нам дама, протягивая руку.

– Спасибо, что согласились нам помочь, – говорит Элисон. – Надеюсь, ваш будущий супруг не против?

– Он находит всю эту процедуру забавной. Простите за любопытство, а почему вы не привели с собой свидетелей?

– Это одно из многих обстоятельств, – замялась Элисон.

– Хорошо, теперь все в порядке, – говорит регистраторша. – Свидетели присутствуют, давайте начинать.

Я нервно кашляю, Элисон смотрит на меня. Я понимаю, что не в силах пройти через это. Я всеми своими костями чувствую, что сейчас должна произойти огромная ошибка.

– Нельзя ли чуть-чуть подождать? – обращаюсь я к регистраторше. – Мне необходимо поговорить с моей девушкой до того, как свершится церемония.

Я хватаю Элисон за руку, веду ее в дальний конец комнаты и, набрав полные легкие воздуха, говорю:

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, знаешь?

– Ты передумал, да? – спрашивает Элисон. – Я так и знала, что этим кончится.

– Я вовсе не передумал, – говорю я. – Я просто хочу убедиться в том, что ты счастлива, делая этот шаг. Ты знаешь, что твои родители при этом не присутствуют, твои друзья тоже. Только ты, я, регистраторша и двое случайных людей, которых мы впервые видим.

– Меня все устраивает, – отвечает она. – Я никогда не хотела пышной свадьбы. Я не уверена, что до встречи с тобой вообще испытывала желание выйти замуж. Но я знаю только одно, я люблю тебя и наша женитьба – это, возможно, самое лучшее событие в моей нынешней и будущей жизни.

– У вас возникли проблемы? – спрашивает регистраторша, направляясь в тот конец комнаты, где мы стоим.

– Нет-нет, – отвечаю я. – Мы просто решили уточнить некоторые детали. – Я с улыбкой смотрю на Элисон. – Мы готовы, так что, пожалуйста, начинайте.

Мы снова идем туда, в переднюю часть комнаты, регистраторша делает то, что ей положено. Элисон и я говорим «да» в определенном месте церемонии, и вот все свершилось, все закончилось. Мы женаты.

Часть пятая
Затем: 1998 год

1998 год

Воскресенье, 4 января 1998 года

12.23

Прошло всего несколько дней после Нового года, и вся наша семья и друзья в конце концов простили нам, что мы женились тайно ото всех. Вчера вечером мы были приглашены на обед к моему приятелю Шезади, дом которого находится на Тафнелл-парке. Нам было лень добираться домой на такси, к счастью, наши соседи с верхнего этажа, у которых есть ключ от нашей квартиры, согласились покормить Диско, поэтому мы остались ночевать в гостях, улегшись на матрасе в гостиной. Сегодня великолепный солнечный день. В такой день у всех хорошее настроение, поэтому я предлагаю Джиму сходить в Кадмен, в котором, как сказал мне вчера Шезади, недалеко от главной улицы небольшое отличное кафе, где мы могли бы позавтракать.

На улицах много народа; люди прогуливаются, беседуя друг с другом. Я не отрываю взгляда от окон великолепных трехэтажных домов, пытаясь представить себе жизнь людей, там обитающих. Я не могу себе представить нас, живущих в подобном доме.

На подходе к Чок Фарм мы следуем мимо витрины агентства недвижимости. На каждой фотографии отличная квартира с деревянными полами, огромными окнами, стальной мебелью. Я поворачиваюсь к Джиму и говорю:

– Если бы не вопрос денег, какую квартиру мы бы купили?

Джим смеется:

– Даю право выбора даме.

– Что ты скажешь об этой? – спрашиваю я, указывая на фото недавно построенной двухуровневой квартиры в Айлингтоне.

– Слишком маленькая, – отвечает Джим. – Уж если фантазировать, то надо что-то побольше.

– Ну ладно, – соглашаюсь я и, посмотрев еще несколько фотографий, спрашиваю его: – А что ты скажешь об этой?

– Маловата по площади. В гостиной, например, даже Диско нормально не поиграть.

– Ну что ты, она же огромная.

– Нет, ищи еще больше.

Я вновь начинаю водить взглядом по окнам и наконец нахожу то, что ищу: квартиру моей мечты в Велсайз-парке. Она была настолько дорогой, что в описании цена даже не указывалась.

– Я нашла то, что нужно, – говорю я, показывая на фотографию, едва удерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Джим смотрит туда, куда указывает мой палец.

– Хорошая. Вот эта годится. Фантастическая хата.

– Ты вообще представляешь ее в жизни? Вот здорово было бы жить в ней. Интересно, как она выглядит?

– Много лучше, чем на фотографии.

– А мне нравится наша квартира, – говорю я, вздохнув, а затем тащу Джима за руку. – Ладно, пошли скорее, а то мы пропустим завтрак.

Джим стоит как вкопанный.

– А давай и мы тоже.

– Что?

– Купим собственное жилье.

– Нам же не потянуть.

– Эту нам не потянуть, – говорит он, указывая на фотографию квартиры моей мечты, – но ведь мы наверняка можем купить себе что-то небольшое и менее шикарное.

– Ты в этом уверен? – спрашиваю я.

– На сто процентов, – отвечает Джим. – Мне нравится наша квартира, но мы, по-моему, выросли из нее, тебе не кажется? А к тому же почти через день по пути домой в метро я постоянно вижу в «Ивнинг стандард» заголовки, сообщающие: «Цены на дома идут вниз», или «Раздутый, как мыльный пузырь, рынок недвижимости в Лондоне вот-вот лопнет», или «Если вы сию же секунду не приобретете недвижимость, вы никогда не станете собственником жилья и весь свой век будете квартиросъемщиком». – Джим смеется. – Должен признаться, что я всегда считал аренду квартиры делом временным. Платить ежемесячно сотни фунтов за то, что тебе не принадлежит, по меньшей мере нелепо. Я думаю, ты со мной согласишься. К тому же ты наверняка считаешь, что покупка жилья еще крепче свяжет нас друг с другом.

– Правильно, ведь теперь, когда мы женаты, нам действительно надо создать то, что называется основой семьи, – уточняю я сказанное Джимом. – Ну, как бы утвердиться в качестве семьи. Я уверена, нам нужно это сделать. – Я снова смотрю на фото поразившей меня квартиры. – Ты только представь себе, что у нас много денег и мы можем позволить себе купить такую!

– Это было бы здорово, – отвечает Джим. Он на секунду умолкает, а затем говорит: – Послушай, а что, если…

– Если что?

– Что, если мы сделаем вид, что собираемся ее купить?

Прежде чем я успеваю открыть рот, он открывает дверь агентства недвижимости и быстрым шагом идет через вестибюль.

12.45

Мы с Элисон садимся на стулья, предназначенные для посетителей, ожидающих приема риелторами. Перед нами стоят три стола со столешницами из толстого стекла, на каждом из которых нет ничего, кроме беспроводного телефона и ноутбука. За каждым из столов сидит по очкастому агенту в черном костюме и с замысловатой прической, а перед столом – семейная пара. Пара в дальнем конце офиса смахивает на адвокатов; пара перед средним столом, похоже, парикмахеры; та пара, что ближе к нам, наверное, трудится в рекламном бизнесе. Во внешнем виде всех трех пар есть одно общее: они, скорее всего, зарабатывают бешеные деньги.

– Пойдем отсюда, – шепчет Элисон. – Нам здесь нечего делать.

– Нет есть что делать, – уверенно говорю я. – Предоставь мне возможность вести разговор.

Проходит примерно пять минут и пара, которая, как мы решили, работает в рекламном бизнесе, встает и прощается с агентом. Темноволосая женщина, которая присутствует при переговорах в качестве помощника, поднимает глаза от бумаг и наши взгляды встречаются. На какую-то долю секунды мне кажется, что я узнаю ее, а когда она от удивления широко раскрывает глаза, я убеждаюсь, что не ошибся.

– Не верю глазам своим! – восклицает она, прижимая руки к груди. – Джим. Джим Оуэн.

Я тоже с трудом верю своим глазам.

– Неужели это ты, Энн, это ты?

Она кивает:

– Энн Кларк.

Она выглядит так же неотразимо, как и в университете. А уж если говорить откровенно, то еще неотразимее. Все в ней какое-то необычное, изощренное.

– Ну как ты? – спрашивает она, выходя из-за стола и целуя меня в щеку.

– Спасибо, все хорошо. А ты?

– Отлично. У меня тоже все нормально. Сколько мы не виделись?

– Шесть лет.

– Не верится…

– Да, шесть лет. Плюс-минус несколько месяцев.

Энн смеется.

– Ты выглядишь отлично, – говорю я. – Просто фантастически.

– Серьезно? Ну, спасибо.

– Энн, – говорю я, поворачиваясь к Элисон, – это моя жена Элисон. Элисон, это Энн Кларк… Мы были друзьями в университете.

Все улыбаются, и на какое-то время беседа прерывается.

Энн в смущении смотрит на нас.

– Нас заинтересовала квартира, фотографию которой мы увидели в вашей витрине. Ну та, что в Велсайз-парке.

Пальцы Энн легко касаются клавиатуры ноутбука.

– Вы имеете в виду эту? – спрашивает она, развернув экран в нашу сторону. – Одобряю ваш выбор. Эта квартира в нашей базе данных всего несколько недель. Квартира в идеальном состоянии.

– Отлично, – говорю я. – Идеальное состояние – это как раз то, что мы ищем. – Я делаю коротенькую паузу, а потом продолжаю: – Видишь ли, я подолгу бываю в разъездах. Я играю в группе. Мы только что подписали в Штатах контракт на выпуск альбома.

– Здорово! – восклицает Энн. – Это та же самая группа, которую ты собрал в университете?

– Нет, – отвечаю я. – Мы называемся… – я делаю паузу и роюсь в голове, подыскивая название, которое звучало бы круто и в то же время правдоподобно… – «Попутчики».

– И ты вокалист группы?

Я утвердительно киваю.

– Не могу поверить, что ты стал таким известным.

– Я бы не сказал, что очень известный…

– Ты знаешь, я просто поражена, – говорит Энн. – Подумать только, ведь я знала тебя еще в университете. На тебя, должно быть, сильно подействовало то, что произошло.

– Мы вне себя от счастья, буквально на седьмом небе, – произносит Элисон свою первую реплику.

– А вы знаете, – говорит Энн. – У меня для вас хорошая новость. У нас в офисе есть ключи от этой квартиры, так что вы, если хотите, можете пойти и посмотреть ее прямо сейчас.

– Сейчас мы как раз свободны, – отвечаю я. – Это было бы здорово.

– Вот и отлично. Вы на колесах?

– В данный момент – нет.

– Ничего, поедем на моей машине. Только мне надо записать ваши данные и ввести их в компьютер. А потом, если вы подождете минуту-другую, пока я возьму пальто, мы сможем поехать. Моя машина с другой стороны здания, так что до встречи у входа через несколько минут.

Энн записывает наши данные, полностью выдуманные мною, потом исчезает за дверью с табличкой «Офис», а Элисон смотрит на меня, пребывая в состоянии полной прострации.

– Что ты делаешь? – говорит она, придя в себя. – Ты что, рехнулся? И без очков видно, что ты рехнулся. А что ты наплел ей о группе?

– Ты знаешь, кто она?

– Я предполагаю, что она больше чем просто «знакомая по университету».

– В течение нескольких месяцев она была моей пыткой и сердечной болью.

– Пусть так, но ты не рок-звезда с миллионами в карманах, ты – бухгалтер. Стоит ей заглянуть в интернет, чтобы поискать твою группу, как она тут же поймет, что ты все врешь.

– Она этого не сделает. Поверь мне. Она хочет этому верить.

– Верить чему?

– Тому, что один парень из ее университетской жизни, который боготворил ее, теперь участник известной группы. Она многие годы будет всех подряд потчевать этой историей.

Мы встали, направились к выходу и поспешили прочь от агентства недвижимости.

Воскресенье, 11 января 1998 года

15.56

Мы сидим за кухонным столом и уже долгое время обсуждаем и анализируем наше финансовое положение на предмет того, под силу ли нам взять ипотечный кредит. По этой причине я со всех сторон обложен чеками за покупки по банковским кредитным карточкам, по кредитным карточкам разных магазинов, сообщениями банков о накоплениях на депозитах и расходах с текущих счетов, а также миллионами других бумаг. Что касается меня, все выглядит прекрасно. А вот с Элисон, однако, все обстоит не совсем благополучно. Карьерный рост налицо: за время работы в компании «Купер и Лоутон» ей дважды увеличивали зарплату, но то, как она обращается с деньгами, повергает меня в печаль. Ее финансовое положение просто ужасающее.

– Не могу в это поверить, – говорю я, роясь в пакете с пончиками, которые купили вчера в супермаркете.

– Что именно? – спрашивает Элисон.

– Сколько у тебя долгов, – отвечаю я, доставая пончик, обсыпанный сахарной пудрой, и заглядывая в пакет, где осталось еще четыре. Я кладу пончик в рот; три жевательных движения челюстями – и он исчезает, освобождая мой рот для того, чтобы начать читать нотацию Элисон: – Я всегда, в общем-то, знал, что ты ужасно непрактична в плане денег, но чтобы до такой степени…

– У меня не так много долгов, – оправдывается Элисон. – Примерно столько всегда и бывает.

– Элисон, у тебя долгов на тысячи фунтов.

– Я знаю.

Я снова заглядываю в пакет с пончиками, достаю еще один и почти заглатываю его.

– Я вот смотрю на твои сообщения из банка и вижу, что у тебя регулярно образуется задолженность в несколько сот фунтов за пять дней до зарплаты.

– Так это потому, что с меня удерживают половину арендной платы.

– У тебя четыре кредитные карточки, и по трем из них кредит превышает норму, поэтому ты ежемесячно платишь гигантские проценты. Когда последний раз ты пыталась расплатиться полностью хоть за какую-нибудь из купленных в кредит вещей?

Наступает долгая пауза, во время которой мне удается прикончить один за другим два пончика.

– Ох, Элисон, – в отчаянии говорю я, дожевав пончик, – ну скажи, ведь такого еще не было.

– Я думала, что раз у меня есть кредитные карточки – так можно покупать по ним в кредит.

– Но ты превысила лимит по двум карточкам, выданным магазинами.

– Они предлагают эти карточки в магазине, когда ты стоишь у касс. Разве это честно? Ведь у человека складывается впечатление, что он получает ее даром.

– Но это еще не все. Ты ведь еще не выплатила свой студенческий заем… но и это еще не все, ты взяла в банке заем в четыре тысячи фунтов.

– Но это же на машину. Машина – это же предмет первой необходимости!

– Элисон, но машину-то ты не купила!

– Я знаю, я положила деньги на свой счет, но за несколько недель они, как-то непонятно почему, растаяли.

– Факт состоит в том, Элисон, что, с какой стороны ни посмотреть, ты совершенно неплатежеспособна.