Текст книги "Мистер Обязательность"
Автор книги: Майк Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Я буду вынуждена тебя убить, а потом просить о смягчении приговора
Это был солнечный воскресный полдень – одно из тех чудесных мгновений весны, которые случаются все чаще благодаря глобальному потеплению. Я уже месяц как был помолвлен, но мысль о браке все еще была для меня непривычной, хотя – благодаря Мэл – и не столь страшной, как поначалу. Верни, Чарли, Мэл и я только что отобедали в «Хавершеме» и теперь возвращались в Хай Гэйт Вудз.
Мы решили провести остаток дня на какой-нибудь лужайке, читая воскресную газету Чарли и обсуждая заинтересовавшие нас статьи, поскольку нам казалось, что именно так проводят свободное время взрослые люди. На самом деле мы не собирались заниматься подобной ерундой, потому что заниматься этим в такой чудесный день было бы полным безумием. Мы хотели просто полежать, уставившись в небо, на нагретой солнцем травке и выпить принесенную с собой бутылку вина.
Мы вошли в ворота парка, и тут Чарли с Верни взбрело в голову погоняться друг за другом – они умчались в направлении деревянных скамеек, стоявших в глубине. С безумным хохотом они цеплялись за одежду друг друга, пытаясь помешать друг другу убежать. Мы с Мэл, несколько отяжелевшие от съеденного обеда, решили не утруждать себя подобной забавой.
В наших отношениях появилась какая-то серьезность, которой раньше не было. Так же и отношение к нам наших родственников и друзей моментально переменилось: неожиданно я превратился во взрослого уважаемого человека. За последние несколько недель мы успели съездить к родителям Мэл и пригласить их на ужин, моя мама специально приехала в Лондон, чтобы посмотреть на нас (к тому же она провела у Мэл выходные), и мы встречались с Джули и Марком чаще, чем когда бы то ни было. Все без исключения говорили о том, какая «замечательная жизнь» ждет нас впереди, как будто все предыдущие годы мы занимались исключительно взаимным мучительством. В общем, сложно было не скучать по прежней жизни, когда мы просто «были», и все тут.
Неторопливо вышагивая по парку, мы вдруг услышали ребячьи голоса, доносящиеся с детской площадки в гуще деревьев, и направились туда. Остановившись возле ограды, мы стали рассматривать происходящее. Маленькие человечки, одетые во все оттенки красного, желтого и синего, резвились на качелях и карабкались на горки. Вся эта визжащая и колготящаяся ребятня очень походила на муравьев, карабкающихся на леденец. Родители зачарованно смотрели на своих чад, которые без всяких искусственных стимуляторов отрывались на всю катушку. Шум стоял несусветный: по большей части он состоял из восторженных криков, изредка разбавляемых обиженными возгласами. Маленький мальчик в красном комбинезончике, догоняя остальных товарищей, мчавшихся к горке, споткнулся, упал и мгновенно расплакался. Его папаша, как доктор из «Скорой помощи», подхватил карапуза и сжал в объятиях. Слезы мгновенно высохли, и мальчуган бросился догонять своих друзей. Вся эта сцена напомнила мне детские прогулки по парку с Верни и мамой. Я всякий раз заставлял маму играть со мной в футбол, и она, по доброте своей, соглашалась. Конечно, играла она отвратительно – еще бы, на каблуках да в воротах, – но она старалась.
Мэл ласково потрепала меня за плечо и пробудила от воспоминаний. Взяв меня за руку, она нежно ее пожала.
– Даффи?
– Да? – отозвался я.
– Ты витаешь в облаках.
– Точно, – ответил я и чмокнул ее в щеку.
Взяв в ладони мое лицо, Мэл притянула меня к себе и поцеловала в губы. Потом восторженно произнесла:
– Мы скоро поженимся!
– Именно.
Отведя ее руку, я в задумчивости прикоснулся к обручальному кольцу, которое недавно подарил ей. Это было кольцо из белого золота с сапфиром. Камень был не очень велик, особенно по сравнению с тем – размером с метеорит – булыжником, который сидел в перстне, подаренном Марком Джули. Но Мэл мое колечко, кажется, искренне понравилось.
– Как ты думаешь, мы хорошо знаем друг друга? – задумчиво спросила она.
– Конечно, – ответил я. – Если и есть что-то, чего я о тебе не знаю, то эти сведения уместились бы на обратной стороне почтовой марки. Правда, почерк был бы мелковат.
Она ущипнула меня за руку.
– Да ну тебя, ты просто увиливаешь от ответа!
– Вовсе нет.
– Уверен?
– Абсолютно.
Она на секунду замолчала, собираясь с мыслями.
– Значит, мы с тобой придерживаемся одного мнения по большинству важных для мужа и жены вопросов?
– Каких, например? – уточнил я, усаживаясь на траву и увлекая ее за собой. – Кто будет готовить, а кто будет мыть посуду?
Она легла на спину и пристроила голову у меня на коленях.
– Ну, к примеру.
– Я буду готовить. Ты – мыть посуду. Ты же знаешь, какой я мастер по части микроволновки. Что же касается остальных домашних работ, то мы кого-нибудь наймем. – Я оглянулся на детскую площадку. Девочка лет шести прогуливалась там без особой цели с вытянутыми вперед руками. В правой болталось желтое пластмассовое ведерко.
Я посмотрел на Мэл сквозь солнечные очки. Вид у нее был чрезвычайно задумчивый. Определенно она ждала, когда я поинтересуюсь, о чем она думает. Я намеренно не спешил. Мэл тяжело вздохнула, привлекая мое внимание.
– О чем ты думаешь?
– Ни о чем, – таинственно улыбнулась она, сняла очки и положила их рядом на траву.
– Тогда ладно, – сказал я, возвращаясь к созерцанию детской площадки. Другая девочка, одетая в ужасающе яркий оранжевый комбинезончик, как заведенная бегала вдоль ограды. Каждый раз, пробегая мимо своего отца, она извещала его о количестве проделанных кругов.
Мэл вновь тяжело вздохнула.
– Ты никогда не задумываешься о… ну… ай, ладно, забудь.
Я поднял очки на лоб и посмотрел ей в глаза.
– О чем, по-твоему, я должен думать?
– Пойдем пройдемся, – предложила Мэл, вставая с газона. Взяв меня под руку, она направилась к площадке. – Даффи, ты никогда не думал о… ну, ты понимаешь…
– О том, чтобы никто не отвлекал меня, когда я смотрю телевизор?
– Нет.
– О том, почему я женюсь на сумасшедшей?
– Поосторожней!
– Так о чем мне следует подумать? Ну, давай, говори! Или речь о чем-то ужасном?
Она остановилась под тенью дуба.
– О детях, – сказала она.
– О детях? – бессмысленно переспросил я.
– Да, о детях. Ты когда-нибудь думал о том, что нам надо завести ребенка?
– Нет, – сказал я едва слышно.
В ту же секунду дети, играющие на площадке, потеряли все свое обаяние. Ничего вроде бы не изменилось, но все мальчики вокруг стали походить на меня, а все девочки – на Мэл. Малыши с лицами взрослых людей. Зрелище было не из приятных.
– Ты что же, никогда о детях не думал?
Я решил не смотреть ей в глаза до конца разговора. Я знал – если наши взгляды встретятся, мне не избежать разоблачения, в результате чего я окажусь форменным злодеем.
– В общем, я думаю о детях часто. Столь же часто, как о том, что было бы славно спалить все мои сбережения, или расцарапать мебель, или носить костюмы со следами рвоты, утверждая при этом, что так теперь модно. Или вот еще: я часто думаю о том – а не пригласить ли пожить в моем доме толпу сумасшедших безработных лилипутов.
– Чарли выдал примерно то же самое, – сказала Мэл.
Я все-таки взглянул на нее и улыбнулся.
– Ты разговаривала с Чарли о детях?
– Нет, конечно, – ответила она. – Это Верни с Чарли уже несколько месяцев разговаривают о том, чтобы завести ребенка. Точнее, уже несколько месяцев Чарли неразговаривает об этом.
– А ты откуда все это знаешь?
– Верни рассказала.
– А почему я об этом не знаю?
– Потому что вы с Чарли обсуждаете исключительно спорт и телепрограмму. Вы никогда не говорите ни о чем серьезном.
– Постой-ка, – запротестовал я. – Это неправда. Да вот хотя бы сегодня за столом мы обсуждали…
Я мысленно пробежался по затронутым в сегодняшнем разговоре темам: вчерашние футбольные матчи, десять причин, по которым Роджер Мур сыграл Джеймса Бонда лучше, чем Шон Коннери (нашли, правда, только восемь), и различные «за» и «против» новой прически Дэна («за»: он стал выглядеть моложе; «против»: он стал выглядеть глупее). Короче говоря, я решил сменить тему.
– Так Верни хочет ребенка? Зачем?
– Ты спрашиваешь «зачем» таким тоном, как будто дети вообще не нужны, если, конечно, на то нет веских причин. Например… чтобы кто-то бесплатно мыл твою машину.
– Между прочим, отличная причина, – с улыбкой сказал я. – А что говорит Чарли?
– Верни все время заводит об этом разговор, а Чарли все время меняет тему. Он говорит, что еще не готов, хотя я считаю, что он просто эгоист.
– Никакой он не эгоист, – бросился я на защиту Чарли. – Он просто разумно смотрит на вещи. Мы, мужчины, всегда так поступаем. Мы думаем, мы взвешиваем, мы сравниваем, а потом еще раз думаем, взвешиваем и сравниваем, а потом еще…
– Они уже семь лет вместе! – прервала меня Мэл. – Из них четыре года женаты…
– Именно! – парировал я. – Так зачем что-то менять?
В этот миг мы одновременно повернули головы к детской площадке. Какой-то мальчик на наших глазах подарил своей маме букет одуванчиков. Точно не уверен, но, кажется, этот знак искренней любви тронул его мать до слез.
– Значит, ты тоже не хочешь детей.
Сложив два плюс два и получив пять, я испугался до тошноты.
– Послушай, не хочешь ли ты сказать…
– Да ты с ума сошел! – в ужасе воскликнула Мэл. – Конечно, нет.
– Ну, хорошо, – сказал я со вздохом облегчения.
Не то чтобы я вообще не хотел детей. Конечно, однажды было бы неплохо завести их, но только не сейчас. Я взял Мэл под руку.
– У тебя впереди карьера. У меня – мое комедийное поприще. У нас еще будет куча времени.
– Я и не предлагаю тебе завести ребенка сегодня, – многозначительно ответила она.
– Слава богу, – сказал я, надеясь таким образом поставить в этом опасном разговоре точку. В попытке сменить тему я спросил: – А что ты собираешься делать сегодня вечером?
Мой вопрос она проигнорировала. Даже бровью не повела.
– Тогда – когда?
– Что когда?
– Когда?
– Когда?!
– Ты собираешься повторять за мной все подряд? Если да, то я буду вынуждена тебя убить, а потом просить о смягчении приговора. Двенадцать месяцев условного срока за убийство в состоянии аффекта, и я вновь стану свободной женщиной. А ты больше не будешь таким занудой.
– Занудой?
– Давай, давай, повтори еще разок, тогда увидишь.
– Не знаю, – неохотно ответил я. – Через пять лет? Через шесть? Сейчас рано говорить. Для меня и так непросто было решиться… – Я запнулся, поняв, куда меня занесло. – Послушай, давай не будем об этом, а?
– Нет уж, продолжай. Так на что тебе было непросто решиться? – вызывающе спросила Мэл.
– Ну, хорошо, – сдался я. – Когда ты хочешь завести детей?
Мэл капризно молчала, и я стал ласково убеждать ее ответить, хотя на самом деле меньше всего хотел услышать от нее ответ. Мне совсем не нравилось говорить на тему детей, которых, во-первых, мы не можем себе позволить, а во-вторых, я совсем не стремился иметь. Но выражение лица Мэл заставило меня сдаться. Оно было смущенным и недовольным. Выражение лица плюс ее молчание были нехорошим знаком. Даже плохим. Просто ужасающим. На языке мимики Мэл выражение ее лица означало: «Я уже давно думаю о детях, но боюсь сказать тебе об этом, потому что не хочу услышать в ответ, что я веду себя «по-женски»».
– Ах, Мэл, – печально произнес я.
– Не надо мне этих «ах, Мэл»! Слушая, как Верни говорит о детях день и ночь, я не могла тоже не задуматься о них. И дело не в гормонах. И не в инстинкте материнства. Дело в том, чего я хочу от жизни. Думать о будущем – не преступление, Даффи. Я знаю, как ты к этому относишься, но должна тебе сказать, что взрослые люди всегда думают о будущем. Я тоже думаю о своем будущем и о твоем – о нашембудущем. Я не говорю, что мы должны завести ребенка немедленно. Я просто говорю о нем, понятно?
– И как его будут звать? – поинтересовался я.
Она отвела глаза, притворяясь, что не понимает, о чем речь, но теперь уже я сам не собирался сдаваться.
– Ну, хорошо, – покорно произнесла она, – я и вправду думала об имени нашего ребенка. Но ведь это же не преступление! Мы назовем ее Элла. В честь Эллы Фицджеральд.
– Отличное имя, – сказал я. – Когда-нибудь у нас будет ребенок. И тогда мы назовем его Эллой. Но не сейчас. Договорились?
– Договорились.
Поставив в этом деле точку, Мэл напряженно замолчала, так что мне пришлось крепко обнять ее – что и говорить, этот разговор здорово смахивал на ссору. А потом мы отправились догонять Верни с Чарли.
Используя страницы воскресной газеты в качестве козырька от солнца, мы провели остаток дня, валяясь на траве, а затем отправились обратно к выходу из парка. Мэл с Верни вскоре отделились от нас в поисках нужного заведения, а мы с Чарли неторопливо шли следом. В какой-то момент мы заговорили о том, о чем, как считала Мэл, мы никогда не разговариваем.
– Мэл сказала, что Верни хочет ребенка.
– Неужели? От кого? – рассмеялся Чарли. Вскоре, однако, его улыбка улетучилась, а ее место заняла некая философская мина. – Ну да, так оно и есть, – пожал он плечами. – Она только об этом и говорит. Даже не знаю, как мне выпутаться из этой истории.
– Все бывает, – подбодрил я его. – Вдруг окажется, что у тебя недостаточное количество сперматозоидов.
– Да я вообще не уверен, что хоть кто-то из этих малышей на что-нибудь сгодится, – загадочно проговорил Чарли. – Если, конечно, они наделены интеллектом своего производителя.
– Мэл тоже завела разговор о детях. Хотя не уверен, что она это серьезно. И вообще, я не понимаю, почему из-за того, что вы с Верни обсуждаете эти темы, мы тоже должны говорить о детях.
– Два сапога пара, – наполовину серьезно, наполовину шутя сказал Чарли. – Они это любят: в туалет в ночном клубе – вместе, за покупками в супермаркет – тоже вместе, обувь выбирать…
– Нет, – прервал я его, – обувь Мэл покупает одна. Она говорит, что обилие мнений вызывает у нее умственный паралич. После этого она покупает туфли на полразмера меньше, надеясь, что все равно сможет в них влезть. Хотя цвет и фасон всегда безупречны.
– В общем, ты понял, о чем я.
Мы остановились и освободили дорогу человеку, бегущему нам навстречу с клубком из собачьих поводков в руках. За ним неслись три шотландских терьера.
– Ну и как? Ты собираешься сдаваться? – вернулся я к разговору после того, как собаки пробежали мимо.
– Не знаю, – сказал Чарли. – Не то чтобы я вообще не хотел детей. Ну, там, девчушечку, с которой можно будет поиграть во что-нибудь, или мальчишку, который возненавидит меня в подростковом возрасте. Но дело в том, что… – Он умолк. Я ободряюще кивнул. – Дело в том, что, как только у нас появятся дети, все изменится. Уже не будет просто нас. Мы больше не сможем, бросив в багажник пару сумок, отправиться в неизвестном направлении на выходные. Мы больше не будем сидеть с вами в «Хавершеме». Больше не будет… как бы это сказать… удовольствия. Начнутся пеленки и кормления… светло-зеленые детские «неожиданности»… вставания по ночам… няньки… постоянные визиты моих родителей по выходным… коляски… а потом, однажды, она захочет второго ребенка, потому что одного окажется мало.
– Кажется, я тебя понимаю, – вяло ответил я, все еще находясь под впечатлением от светло-зеленых детских «неожиданностей».
– Думаешь? – скептически переспросил Чарли. – Дело в том, что я сам в это не очень верю. По-моему, это все чистой воды отмазки. Просто я еще не готов. Мне страшно от одной мысли, что я стану отцом.
– В каком-то смысле у меня то же самое: я не уверен, что готов жениться, – с готовностью признался я. Тут же мне на ум пришел Дэн, его отказ от Миены и приглашение на свадьбу. – Кажется, и у Дэна тоже. Он не готов стать ни отцом, ни мужем, ни даже постоянным партнером.
– Как ты думаешь, когда мы будем готовы? – спросил Чарли.
Взглянув друг на друга, мы пожали плечами, произнесли «Не знаю» и побежали догонять Мэл с Верни.
Четыре дня спустя я все еще не мог отделаться от мысли, что Дэн, Чарли и я представляем собой ходячую картину современного мужчины и его болезней. Скоро женщины будут называть нас на индейский манер: Он-чья-сперма-принадлежит-только-ему, Он-кто-должен-быть-один, Он-который-любит-свою-девушку-но-боится-женитьбы.
Отлично поставлен свет
Это случилось в конце следующей недели. Я как раз заканчивал свое пятнадцатиминутное выступление в клубе «Гигл», занимающем нижнее помещение в «Таверне Амбфи» в Айлингтоне. Хотя я был уже вторым по счету комиком за сегодняшний вечер, публике мое выступление явно нравилось. Поэтому я решил опробовать на них несколько совсем новеньких шуток, придуманных мною в автобусе по пути сюда. «Сегодня, – думал я, – отличный вечер».
Когда ведущий объявлял десятиминутный перерыв, я уже сидел в гримерке и обсуждал последние сплетни со Стивом и Элисон, клубными промоутерами. Тут же сидели Грэг, Лиз и Джим, тоже выступающие на сегодняшнем вечере. Все еще находясь под впечатлением от реакции зрителей, я сделал благородный жест и предложил каждому выпивку за мой счет. Это было большой ошибкой. Все согласились. Стараясь не думать, во что мне это обойдется, я отправился в бар. В тот миг, когда я собирался сделать заказ, кто-то легонько потряс меня за плечо.
– Бен Даффи? – Повернувшись, я увидел стоящую за моей спиной женщину. – Я хотела сказать вам, что мне очень понравилось ваше выступление. По-моему, вы выступили блестяще.
Даже на таких выступлениях, низкий уровень которых я прекрасно осознавал, время от времени встречались поклонницы нашего комедийного дарования. Я, правда, таковых еще не видел. Но даже в безумнейших своих мечтах не мог я надеяться на то, что эта женщина окажется моей поклонницей.
За черными овальными очками – такие обычно носят красивые женщины единственно для того, чтобы подчеркнуть красоту своего лица, – видна была пара прекрасных карих глаз, глубоких и вполне пропорциональных. Густые черные волосы были уложены столь совершенно, что казалось невежливым тут же на них не уставиться. На женщине были джинсы, кроссовки, бежевая футболка в обтяжку и хлопчатобумажный пиджак. Короче говоря, она сразу выделялась из местной публики: студентов и айлингтонских завсегдатаев. У нее на лбу было написано: «Я знаю, кто я – я само совершенство».
– Спасибо за комплимент, – сказал я, подавая руку. – Рад, что вам понравилось.
– Меня зовут Алекс Веллс, – произнесла она свое имя с таким выражением, как будто я не мог его не знать. – Я немного знакома с клипмейкером Марком Бассетом и его невестой Джулией Ватсон.
– Неужели? – удивился я, про себя поздравляя Марка с тем, что он попал наконец в компанию избранных, чьи титулы предшествуют их именам.
– Когда я заходила к ним в последний раз, я сказала Марку, что ищу комика для одной телевизионной программы, над которой сейчас работаю. Он рассказал мне о вас и дал видеозапись вашего недавнего выступления. Я только вчера смогла наконец посмотреть ее. Мне очень понравилось. Очень, оченьпонравилось.
Немного смутившись собственной экспрессивности, она на секунду замялась.
– Нда-а… так вот, узнав, что вы сегодня здесь выступаете, я примчалась, прихватив с собой нескольких сотрудников программы и помощника продюсера… – Она указала на группу супермодных молодцов, чьи лица скрывались в облаках дыма от «Мальборо Лайтс». – Должна признать, что дело того стоило. Вы были просто великолепны. Такой раскованный и уверенный в себе…
– Здорово, – как-то неуверенно пробормотал я.
Все это меня настораживало: во-первых, я вообще начинаю нервничать, когда меня хвалят, а во-вторых, убей бог, я не понимал, откуда у Марка взялась видеозапись моего выступления. Пару недель назад он действительно говорил мне о каком-то приятеле с телевидения, которому требовался комик. Он даже дал мне адрес этого приятеля, куда я должен был послать видеокассету. Разумеется, бумажка с адресом валялась нетронутая на холодильнике.
– А чем вы теперь занимаетесь? – спросила Алекс, закуривая сигарету и прищуриваясь от дыма невероятно сексапильным образом. Заметив, как я на нее смотрю, она сказала: – Ах, извините ради бога, вы тоже хотите?
– Пока нет, – несколько нервно ответил я.
Молчание.
– Итак?
Я в замешательстве взглянул на нее.
– Чем вы сейчас занимаетесь?
– Прямо сейчас?
Она кивнула.
А чем я сейчас занимаюсь?
– Ничем, – ответил я с такой задержкой, что было ясно – я пытался найти достойный ответ на ее слова и не смог. – А почему вы спрашиваете? Вы что-то хотите предложить?
Она громко рассмеялась, совсем не рассердившись на мои дурные манеры.
– Присядем где-нибудь, – сказала она. – Я закажу выпить, и мы побеседуем.
Я нашел местечко подальше от бара, так как опасался появления моих друзей, разыскивающих пропавшую выпивку. Укрывшись за огромным картонным меню, я наблюдал, как Алекс идет по залу с двумя бокалами, оглядываясь в поисках меня по сторонам. При этом она совсем не замечала устремленных на нее мужских взглядов. Я осторожно махнул ей рукой. Помогая Алекс поставить напитки, я подумал, что сейчас, наверное, весь бар задает себе один и тот же вопрос: что оназабыла с ним?
– Итак, – сказал я, садясь за стол, – чем именно вы занимаетесь? Марк сказал, что вы работаете на телевидении. Вы ведущая, редактор или продюсер?
– Еще недавно я работала в МузТВ на кабельном, – сказала Алекс. – А теперь ведущая в «Шоу звезд».
– Я смотрю эту передачу! – радостно воскликнул я.
Это была чистая правда. С тех пор как мы с Дэном поселились вместе, мы постоянно смотрели детские и молодежные программы, наслаждаясь ими от всей души.
– Причем каждую неделю. Я большой фанат этого шоу. – Я помолчал. – А почему я вас в нем не видел?
– Возможно, вы действительно большой фанат этой передачи, – с улыбкой сказала Алекс, – но последние две недели вы были заняты чем-то другим, иначе бы меня увидели.
Так и было. Последние две субботы я провел в обществе Мэл, занимаясь всякими «семейными» делами.
– Вы знаете, я, кажется, где-то читал о вас, – сказал я. – В одном из мужских журналов с кучей рекламы машин и одежды.
Улыбнувшись, Алекс достала из сумки журнал и передала его мне со словами:
– Страницы пятьдесят шесть и пятьдесят семь.
На указанных страницах я обнаружил фотографию сидящей напротив меня женщины, на которой из одежды были только нижнее белье в стиле La Perla и улыбка. Заголовок гласил «Самая горячая штучка на ТВ!».
– Отлично поставлен свет, – только и смог сказать я.
– Ну да, – улыбнулась она, – все вы так говорите.
– Вы всем мужчинам при первой же встрече показываете свои фотографии в нижнем белье?
– Только некоторым, – с улыбкой покачала она головой.
Мы еще немного поболтали. Алекс рассказала, что два года назад окончила Театральную школу, потом отправилась в путешествие по Таиланду и, возвращаясь в Англию, ни на что, кроме пособия по безработице, не рассчитывала. Но неожиданно для самой себя успешно прошла конкурс на роль ведущей МузТВ и стала работать на телевидении. После года работы на МузТВ она перешла в «Шоу звезд».
– Потрясающе, – сказал я, выслушав ее рассказ. – У вас самая кайфовая работа на свете! Зачем вы теряете время на разговоры со мной? Я этого не стою.
Хотя это была шутка, доля правды в моих словах присутствовала. Я никак не мог отделаться от мысли: «Что такой женщине могло понадобиться от меня?»
– У меня на то есть две причины. Во-первых, как я уже говорила, нам нужен комик для программы. Он должен писать небольшие юморески и тому подобные вещи. Честно предупреждаю: в конкурсе будут участвовать несколько претендентов. Но почему бы вам не попробовать? Я была бы очень рада.
– Действительно, почему бы и нет? – сказал я спокойно, как будто подобные предложения поступали ко мне каждый божий день. – Звучит неплохо.
– Ну и отлично, – улыбнулась она, – тогда созвонимся.
Алекс взглянула на часы – нечто широченное из пластика и с кучей кнопочек.
– Мне пора спать. Завтра в шесть утра мы снимаем репортаж о городском скалолазании.
Она встала и пожала мне руку.
– Была рада познакомиться.
– Я тоже, – ответил я мечтательно.
Вручая мне визитку, Алекс сказала:
– Здесь мой рабочий и мобильный телефоны… так что вы сможете связаться со мной в любое время.
– Отлично, – ответил я, засовывая визитку в задний карман джинсов. – Может, где-нибудь встретимся.
Я был уверен, что таких мест, где мы могли бы встретиться, немного.
Алекс развернулась, прошла ползала, остановилась и вернулась обратно.
– Я просто хотела спросить… какие у вас планы на завтрашний вечер? – Говоря это, она теребила в кармане пиджака свой мобильник. – У меня есть билеты на предварительный просмотр какого-то голливудского блокбастера. Сплошные взрывы, аварии и пальба, – в общем, фильм для мальчиков. Хотите пойти?
– С вами?
– Да.
– Вдвоем?
– Ага.
Я задумался над ее предложением в отведенные для этого мгновения, а затем как можно непринужденнее ответил:
– Не могу. Встречаюсь с девушкой.
Слово «девушка» вылетело из моих уст наподобие дольки чеснока, предназначенной Невесте Дракулы.
– Очень жаль, – сказала она так искренне, будто ей действительно было жаль. – Ну что ж, как-нибудь в другой раз.
– Постойте, еще один вопрос, – осторожно поинтересовался я. – Вы сказали, что разговариваете со мной по двум причинам. Какова была вторая?
Она загадочно улыбнулась и сказала:
– Расскажу при следующей встрече.
Ничего особенного.
Совершенно ничего особенного.
То есть вообще ничего такого. АБСОЛЮТНО ничего.
Я просто выпил и поболтал с телевизионной ведущей. Максимум полчаса. Она просто выпила со мной, смотрелась отпадно, а заодно и в кино пригласила.
«Я не мог ей понравиться», – думал я, выходя из бара.
«Таким женщинам, как она, не нравятся такие мужчины, как я», – убеждал я себя по дороге домой.
«А если я ей не понравился, то и незачем рассказывать Мэл о том, что мне показалось в какой-то момент, что я ей понравился», – продолжал размышлять я бессонной ночью.
«Зря стараешься, – сообщила моя совесть следующим утром, – ты ведь прекрасно знаешь, что по уши виноват».
