Текст книги "Отряд под землей и под облаками"
Автор книги: Мато Ловрак
Соавторы: Драгутин Малович,Франце Бевк
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
С тех пор как Рыжий кот поселился на ферме дядюшки Ласло, мы словно забыли о нем. Казалось, он раз и навсегда вычеркнут из нашей жизни. И все же я постоянно ощущал его присутствие, он был здесь, с нами.
Как-то раз я полез в шкаф за рубашкой и вдруг в груде белья обнаружил тетрадь для рисования, принадлежавшую Милене. Как она сюда попала? Конечно, не случайно. Но почему Милена прятала самую обыкновенную дешевую тетрадку для рисования? Что могло в ней быть?
В комнате никого не было, и я решил полистать ее. Представь, сынок, мое удивление, когда на первой же странице я увидел кошку, под которой кривыми печатными буквами было написано: «Мой Рыжик». Еще на нескольких страницах был нарисован Рыжий кот, а потом я увидел толстого человека с противной физиономией. В одной руке он держал кошку, другой крепко сжимал палку. Над рисунком была надпись: «Газда Лайош бьет моего Рыжего кота», а внизу, под ним, множество раз: «Ненавижу его… ненавижу… ненавижу…» Местами чернила расплылись – это Милена плакала, вспоминая происшествие на ферме Лайоша и печальную судьбу нашего Рыжего кота.
А спустя много лет, когда я был уже взрослым и писал книжки, почтальон вручил мне пакет с пожелтевшей тетрадью и письмом. Едва вскрыв его, я узнал почерк Даши.
Дорогой брат, – писала она, – в детстве я вела дневник, в который заносила все смешные и грустные события той далекой поры, когда все мы жили под одной крышей. Недавно он попался мне на глаза, и я сразу подумала о тебе: ведь ты пишешь для детей, и он мог бы тебе пригодиться. Мне бы очень хотелось, чтоб ты написал что-нибудь о Рыжем коте. Помню, я чувствовала себя глубоко несчастной, когда вы с отцом унесли его к дядюшке Ласло. Я долго думала о том, правильно ли вы тогда поступили, и поверь, до сего дня не уверена в этом полностью. Согласен ли ты со мной?
Многое, сынок, я позаимствовал из Дашиного дневника. Там я нашел ту историю, которую ты сейчас услышишь.
Как-то раз, придя из школы, Лазарь открыл свой ранец, и оттуда одна за другой выпрыгнули несколько ящериц. Мы ахнули и бросились кто куда: кто влез на кровать, кто на стул, а Вита умудрился даже забраться на шкаф. Мы кричали, ревели, но он невозмутимо стоял посреди комнаты, с восхищением глядя на своих любимиц.
– Вы только взгляните на них! – повторял он каждую минуту. – Ведь они такие красивые!
– Хвосты длинноваты, – презрительно заметила Милена.
– А ну-ка собирай свой зверинец! – сказал я. – Мне надоело стоять на стуле.
– Что здесь происходит? – спросила мама, входя в комнату. – Как сюда попали ящерицы?
– Лазарь принес, – объяснила Милена.
– Хочешь превратить дом в зоопарк? – крикнула мама. – Сию минуту унеси отсюда этих вертихвосток!
Лазарь отнес ящериц во двор.
– Милые мои ящерки, милые мои ящерки… – приговаривал он, вынимая их из ранца.
– Любит животных, – сказала мама, глядя на него в окошко. – Видит бог, хлебнем мы с ним горя.
И действительно, не прошло и трех дней, как мы услышали нетерпеливый стук в дверь.
– Что стучишь? – сердито крикнула мама, полагая, что это кто-то из нас. – Погоди, я тебе задам!
Она отворила дверь и в страхе отпрянула назад – перед ней стоял незнакомец.
– Я Милорад Папич, – пробурчал он. – А вы госпожа Малович? Да? Ага! Значит, вы мать этого воришки! Я требую немедленно вернуть мне украденное. Вот как! В противном случае подам в суд. Вот как! Так ловко и дерзко воровать может только хитрый и опытный жулик.
– Послушайте, господин «Вот как»! – вышла из себя мама. – Мы собираемся обедать, а вы колотите в дверь, шумите, и я терпеливо выслушиваю всю эту несуразицу! Можете ли вы, господин Панич…
– Папич, – поправил он.
– Можете ли вы, господин Папич, толково объяснить мне, что вам угодно?
– Конечно. Вот как! Ваш сын украл у меня голубей.
– Мой сын? Какой?
– Вон тот. – Он показал на Лазаря. – От стола два вершка, а уже голубей ворует. И ловко, вот как! Украл у меня лучшую пару, моих любимцев – Предрага и Ненада.
– Вот почему он после школы сразу бежит домой! – сказала мама. – Господи Павич…
– Извините, Папич, – опять поправил ее голубятник. – Почему-то все коверкают мою фамилию!
– Не огорчайтесь из-за этого! – сказала мама. – А своих любимцев Предрага и Ненада вы сейчас получите!
Она взяла шумовку и поднялась на чердак. Сверху долго слышался рев Лазаря, а потом мы увидели спускавшуюся по лестнице маму. Она несла две пары голубей.
– Какие ваши? – спросила она Папича. – Возьмите. А из этих мы сделаем гуляш.
– Прошу вас, сударыня, – сказал Папич, беря своих голубей, – не бейте Лазаря.
– Он уже получил такую трепку, что больше и не подумает заводить себе ящериц, голубей, орлов или диких коз… А вам, господин Папич, большое спасибо.
Лазарь тяжело переживал потерю голубей. Никакие игры и забавы не могли вызвать на его лице даже тень улыбки.
– Леший возьми этих голубей, – вздохнула мама. – И наесться не наелись, только нажили беду!
– Ты думаешь, он все еще из-за голубей убивается? – спросил я.
– Из-за голубей, из-за улиток, из-за слонов… Он любит животных, и все тут. Надо что-то придумать, не то этот упрямец объявит голодовку, как Ганди, на целый месяц.
В это время кто-то позвонил. Лазарь, бывший в сенях, пошел открывать.
– Кто там? – крикнула мама.
– Почтальон Видое! – ответил Лазарь. Вслед за тем донесся до нас шепот.
Мама вышла в сени.
Почтальон покраснел до корней волос.
– Письмо… – лепетал он в смущении, – нет никакого письма.
– У вас ко мне дело?
– Я, это… мне… Я просто не знаю, как вам сказать!
– Мама, – грустно вымолвил Лазарь и взглянул на маму, – дядюшка Видое хочет подарить мне котенка.
– Знаете, я обещал вашему парнишке котенка, когда Фи?да окотится. Так вот она недавно окотилась… четверо… один лучше другого… Одного я принес Лазице.
– Не везет нам с кошками, – мрачно заметила мама. – Вы уверены, что ваш котенок станет честным котом?
– Сударыня! – В голосе Видое слышалась обида. – О чем вы говорите? Я вас не понимаю. Этот котенок будет украшением вашего дома, радостью вашего ребенка!
– Вы поете, как коммивояжер! – усмехнулась мама. – Кажется, я сдаюсь. Вы в самом деле полагаете, что он будет порядочным котом, когда вырастет?
Видое вспыхнул.
– Сударыня, моя Фида – благороднейшее животное сиамской породы! В другой стране за такого котенка я получил бы целое состояние. В других странах золотом платят за сиамских котят!
– Ну, раз так, – засмеялась мама, – от всего сердца принимаем ваш подарок. Возьми его, Лаза!
Лазарь утер слезы и с недоверием воззрился на маму.
– Ты мне разрешаешь взять котенка? – спросил он после некоторого раздумья.
– Еще спрашиваешь? Ты что, не слышал, какая это драгоценность? Этот котенок да бабушкина швейная машинка составят все наше богатство!
– Ребята! – воскликнула Милена. – Как его назовем?
– «Как, как»! – пробурчал Лазарь. – Конечно, Рыжим котом.
– Но ведь он не рыжий! – засмеялся Вита. – Разве ты не видишь, что он весь белый?
– Эка важность! Я бы и зеленого все равно назвал Рыжиком!
Лазарь поцеловал маму, меня, почтальона Видое, а потом схватил котенка и с криком: «Рыжик! Рыжик!» – вихрем умчался во двор.
Мы поблагодарили Видое и пошли в кухню. Через открытое окно доносился восторженный голос Лазаря и тоненькое, отрывистое мяуканье сиамского котенка.
Piros, feh?r, z?ld[22]22Красное, белое, зеленое (венг.)
[Закрыть]
С тех пор как мы переехали на новую квартиру, у нас были вечные затруднения с водой. Просто невероятно, сколько воды в день расходует семья из восьми человек. Наверное, целое озеро. С утра до вечера мы только и делали, что носили воду. А сколько было споров, шуму и препирательств из-за того, кому идти за водой!
– Пусть Милена сходит, – буркнул я, когда мать торжественно объявила, что в доме нет ни капли воды. – Ее очередь.
– Что? – вскипела Милена. – Я сегодня уже три ведра принесла.
– Я тоже! – подал голос Лазарь.
– А я уже пять раз ходил, – сказал я. – Бабушка может подтвердить.
– Мне только и дела, что считать, кто сколько ведер принес, – отозвалась бабушка. – Будет спорить! Драган с Витой – марш по воду! Да поживее.
– Можно, я им помогу? – спросил Пишта.
– Ради бога! – ответила бабушка. – Можешь даже сам принести ведерка два-три, раз тебе так нравится быть водоносом.
У колодца собралась очередь. Первой была какая-то старуха, за ней – двое мальчишек, в хвосте – сыновья мясника Имре Ле?нджела, оба низенькие, толстые, с красными, как свекла, лицами. Я часто видел их в мясной лавке и всегда испытывал неприязненное чувство к этим недоумкам. Но с особенным омерзением я смотрел на них в воскресные дни, когда они шли в церковь – надушенные, напудренные, чистенькие, в одинаковых костюмчиках с бантами и в зеленых панамках, – паяцы, да и только!
– Чем-то запахло! – сказал вдруг старший Ленджел и, сделав несколько шагов в нашу сторону, потянул воздух носом. – Фу! Так это вы портите воздух? Воняете, как дохлые блохи!
Младший Ленджел подошел к брату.
– И как хорьки! – прибавил он с нескрываемым отвращением.
Стоявшие в очереди мальчишки хихикнули. Старший Ленджел сказал им что-то по-мадьярски, и они разразились диким, злорадным хохотом. Пишта нахмурился.
– Все сербы – вонючие твари! – крикнул Ленджел. – Но скоро Суботица станет нашей, тогда мы вам покажем!
– А я и не знал, что ваш отец такой богач, – засмеялся я. – Собирается купить всю Суботицу?
– Суботица будет принадлежать нам, мадьярам! – вызывающе заявил Ленджел.
– Вы не мадьяры! – гневно сказал Пишта. – Вы просто ослы! Свиньи! Коровы! Вот вы кто!
Старший Ленджел приблизился к Пиште и стал честить его за то, что он говорит на «этом поганом сербском языке». Он обзывал его врагом, предателем, подонком, грозил расправой за дружбу с нами. Но Пишта даже бровью не повел. Спокойно и невозмутимо смотрел он на кипевшего от злобы Ленджела.
– Кончай! – оборвал Ленджела один из мальчишек. – С ним мы еще потолкуем. Он мадьяр, его место с нами. Потешимся лучше над вонючими сербами!
– Правильно! – гаркнул старший Ленджел. – Бей их!
И все четверо яростно набросились на нас.
– Гнусы! – крикнул я и хватил Ленджела ведром. – Затеяли грязное дело! Ничего у вас не выйдет!
Мы с Витой орудовали ведрами, точно дубинами. Пишта усердно тузил младшего Ленджела. Но силы были неравные, и мы уже боялись за исход сражения, как вдруг к колодцу подошел Благое, школьный товарищ Виты. Не поинтересовавшись даже причиной потасовки, он тут же бросился нам на помощь. Вскоре противник был наголову разбит и позорно бежал с поля боя, оставив у колодца пустые ведра. Должен, однако, признаться, что победа далась нам не легко – враг был силен и ловок и здорово разукрасил нас синяками и шишками.
– Ленджел скот, а не мадьяр, – сказал Пишта, вытирая струящуюся из носа кровь.
– Надо спешить, – сказал я. – Ленджелы скоро вернутся с подкреплением. Вита, качай воду! Пишта, держи ведро!
– На кого вы похожи! – воскликнула бабушка, едва завидев нас. – Словно с Ко?сова[23]23
Косово. – 15 июня 1389 года на Косовом поле произошла битва, положившая начало завоеванию Сербии турками.
[Закрыть] идете. С кем дрались?
Мы рассказали все, особо подчеркнув храбрость Пишты.
Отец глубоко задумался.
– Кто знает, может, нам и вправду скоро придется уехать отсюда? – сказал он. – Я нисколько не удивлюсь, если разбойники Хорти[24]24
Хорти Миклош – фашистский диктатор Венгрии (1920–1944).
[Закрыть] на днях войдут в Суботицу. После мартовских событий[25]25
В конце марта 1941 года, когда гитлеровцы готовили нападение на Югославию, хортисты выразили готовность принять участие в этом нападении.
[Закрыть] всего можно ожидать. А ты, Пишта, настоящий герой! Наследник Белы Куна![26]26
Бела Кун – один из основателей Коммунистической партии Венгрии.
[Закрыть] Иди, сынок, я тебя обниму и поцелую!
Растроганный, Пишта заплакал. Отец ладонью вытер его слезы.
– Знайте, дети, – сказал он взволнованно, – Пишта поступил смело и благородно. Слушай, Драган, ты вечно что-то маракуешь. Если когда-нибудь будешь писать о теперешних временах, то не забудь упомянуть и Пишту.
– Обязательно упомяну, – засмеялся я. – Он дрался как лев, хотя Ленджел сделал ему из носа гуляш.
– А я из Ленджела сделал каурму![27]27
Каурма – национальное кушанье из мелко нарезанной свиной или бараньей печенки с рисом.
[Закрыть] – сказал Пишта, победоносно выпятив грудь.
После обеда Вита, Лазарь и я отправились в школу. Пишта проводил нас до парка.
– Я помирился с преподобным Амврозием, – сказал он. – Сегодня буду чистить колокол. А завтра приду к вам.
Пишта пошел в церковь, а мы неторопливо зашагали к школе. Когда церковный колокол возвестил начало третьего, в класс вместе с учителем вошло несколько солдат в зеленых мундирах и двое штатских с красно-бело-зелеными повязками на руках. Они выстроились у кафедры и вдоль стены и навели на нас винтовки. Мы смотрели на них, не понимая, что здесь надо солдатам.
– Есть среди вас мадьяры? – спросил один штатский.
Несколько мальчиков встали. Солдат сказал им что-то, и они вышли.
– А вас расстреляем! – обратился к оставшимся тот же штатский. – Сербские собаки!
Он вытащил из кармана пистолет и выстрелил в воздух. Мы в страхе пригнулись к партам. Солдаты расхохотались.
– Кто из вас знает мадьярский? – спросил долговязый штатский.
Физиономия его показалась мне знакомой. Ба, да это газда Коробош!
Я, сынок, не храбрец и все же встал и спокойно сказал:
– Я знаю. Egy, k?tt?, h?rom, n?gy, ?t, hat, h?t, nyolc, kilenc, tiz…[28]28
Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…
[Закрыть]
– Хорошо. – Коробош осклабился. – А что еще ты знаешь?
– Вот: tizenegy, tizenk?tt?, tizenh?rom, tizenn?gy…[29]29
Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
[Закрыть]
– Tizen?t![30]30
Пятнадцать!
[Закрыть] – рявкнул Коробош и ударил меня по лицу.
Я залился кровью.
– Теперь вам придется выучить мадьярский! А этот ваш свинячий язык сотрем с лица земли!
Он подошел к доске и написал большими буквами:
PIROS, FEH?R, Z?LD —
EZ A MAGYAR F?LD!
(КРАСНОЕ, БЕЛОЕ, ЗЕЛЕНОЕ —
ЭТО МАДЬЯРСКИЙ ФЛАГ!)
Потом он громко прочел написанное и сказал:
– Повторяйте за мной! Piros, feh?r, z?ld… Ну как? Начали! Piros, feh?r, z?ld… Вы что, немые? Черти полосатые! Piros, feh?r, z?ld…
Наступила мертвая тишина. Слышался только глухой голос Коробоша. Мне казалось, что он идет из какого-то иного мира, из мира, полного страха и ужаса. Щеки мои пылали огнем, но гораздо сильнее жгла меня боль душевная. Я не в силах передать тебе, сынок, всю бездну страданий, мук, скорби и отчаяния, в которую повергла меня эта пощечина. Я был точно в столбняке. Другие тоже сидели словно окаменелые.
– Всем молчальникам всажу в глотку пулю! – гаркнул Коробош и положил на кафедру пистолет. – Начинайте!
Целый час повторяли мы этот стишок. Губы мои едва шевелились, а из горла вместо слов вырывался какой-то непонятный хрип. Слезы бежали по лицу и падали на парту. Я осмотрелся – почти все в классе плакали. Вскоре нас вывели во двор, где уже толпились перепуганные малыши.
Коробош влез на стол и заговорил:
– Раз, два, три… Начали: Piros, feh?r, z?ld, ?z a magyar f?ld! Так! Поздравляю! – цинично сказал он. – А сейчас мы прогуляемся по городу.
Под конвоем солдат и вооруженных штатских фашистов мы ходили по улицам, как похоронная процессия, выкрикивая по знаку Коробоша эти два стиха. Наконец нас привели на площадь перед городской управой. Там происходило нечто страшное.
На тротуаре валялись трупы. Чуть поодаль, в окружении солдат, стояли доктор Моисей Сем, дядя Андра, дядя Тибор, мой отец и еще несколько незнакомых мне людей. Вита с Лазарем бросились ко мне.
– Я боюсь, – прошептал Лазарь. – Я боюсь…
Я молча обнял братьев. Отец заметил нас. «Сынок, ты самый старший, – сказал он как-то на днях. – Если со мной что случится, позаботься о детях. Замени им отца». Я еще крепче прижал к себе Виту с Лазарем.
– Держитесь! Отец смотрит на нас.
Тут я увидел в толпе местных фашистов мясника Ленджела. Он разговаривал с офицером, и тот одобрительно кивал головой после каждого его слова. По его знаку солдаты схватили доктора Сема, дядю Тибора и отца и, подталкивая их прикладами, отвели в сторону.
– Это разбойники и враги венгерского народа! – громогласно заявил Ленджел. – Сербы с евреями целых двадцать лет глумились над нами. Сейчас мы с ними расквитаемся!
Двое солдат схватили дядю Тибора и потащили к городской управе.
– Разве дядя Тибор еврей? – спросил Лазарь.
– Конечно, нет, – ответил я. – Он мадьяр. Просто Ленджел – гнусный лжец!
– ?ljen Magyarorsz?g![31]31
Да здравствует Венгрия! (венг.)
[Закрыть] – воскликнул дядя Тибор. – Да здравствует Коммунистический Интернационал!
Окровавленное тело дяди Тибора упало на тротуар. Среди школьников послышались испуганные крики и плач.
– Молчать! – загремел Коробош. – Всех крикунов поставят к стенке!
Солдаты подвели к стене доктора Сема. Увидев меня, он смущенно улыбнулся и помахал рукой. Он всегда так махал, когда уходил от нас. Я ждал, что вот и сейчас он перейдет площадь своими крупными ровными шагами, а завтра зайдет к нам, чтобы поговорить и поспорить с моим отцом. Я закрыл глаза и стоял так, пока над площадью не прогремел выстрел.
С городской управы шумно взлетела стая голубей и, описав в воздухе круг, снова вернулась на крышу. Опять наступила тишина.
Знал ли я тогда, что сейчас произойдет? Да, знал, и все же никак не мог в это поверить, никак не мог представить себе, что отца могут убить. С каким-то шальным упорством я верил в невозможное, ждал великого чуда – вот-вот, казалось мне, отец превратится в невидимку или взмахнет руками и взмоет, точно птица, в голубую высь. Все это смахивало на бред; но я так сильно любил отца, что не мог думать иначе.
– Дети! – крикнул вдруг Ленджел, подходя к отцу. – Я хорошо знаю этого человека. Я знаю о нем даже такое, чего не знали его лучшие друзья. Он коммунист, паршивая красная собака! Но я знаю, что у него пятеро детей. Поэтому господин майор Сигетти великодушно дарует ему жизнь. Что он должен сделать? Только отречься от своих завиральных идей, от своих чудовищных убеждений; он должен сказать, что выходит из Коммунистической партии.
Отец громко рассмеялся.
– Шутить изволите, господин мясник! – сказал он. – У меня ничего нет, кроме убеждений. Без них я был бы совсем нищим.
Майор Сигетти о чем-то спросил Ленджела, тот ответил и снова обратился к отцу:
– Разве вы не любите своих детей? Подумайте о них!
– Только о них, господин мясник, я еще и думаю!
– В таком случае перестаньте упрямиться. Господин Сигетти тоже готов пойти на уступки. Он вполне удовлетворится, если вы крикните: «Да здравствует Миклош Хорти!»
– Как бы не так! – не колеблясь, сказал отец. – При всем честном народе? Что подумают обо мне мои сыновья? Я учил их другим наукам, а не рабству и покорности. Так что, господин мясник, ваше предложение для меня неприемлемо. Вам никогда этого не понять! Я не виноват, что вы такой тупица!
Отец разговаривал с Ленджелом, но я знал, что на самом деле он обращается ко мне, Лазарю и Вите.
– Хорошо! – рявкнул Ленджел. – Ведите!
Солдаты вскинули ружья. Майор Сигетти извлек из ножен саблю, вытянул руку и вдруг быстрым движением опустил ее. Солдаты дали залп. Изрешеченный пулями, отец стал медленно опускаться на тротуар. Но в нем тлела еще последняя искра жизни, он улыбнулся и проговорил с гордостью и неистребимой надеждой:
– Сыны мои…
Ночью мы покинули Суботицу. Перед нами была неизвестность. Надвигались трудные, суровые военные дни.
