Текст книги "Убийство по правилам дзен"

Автор книги: Масси Суджата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Казухито? – тупо переспросила я.

– Мой кузен, глупышка. Тот, который сейчас говорит! Он считает себя таким важным, что даже больше не представляется.

Когда Акеми развернулась и начала протискиваться через толпу по направлению к стрелковому полю, я последовала за ней, стараясь сопоставить все факты. Казухито – человек, которого я знала как Ваджина.

– Я встречала твоего кузена, но не знала, что это он. – сказала я. – Разве это не Ваджин?

– Сейчас он Ваджин. По буддистской традиции полностью посвященным монахам дают имена с китайскими, а не с японскими корнями. Для написания и старого, и нового имен используют одинаковые иероглифы кандзи, но читаются они по-разному.

Глядя на имя кузена Акеми, написанное на кандзи, в фестивальной программке, я поняла, что два иероглифа, которые его составляли, достаточно просты, чтобы даже я смогла их прочитать: «мир» и «человек». Мирный Человек – идеальное имя для буддиста. И я в душе была рада, что Ваджин не солгал мне насчет своего имени. Удивительно, что он выбрал работу в саду, имея такой высокий статус.

Мы дошли до стрелковой зоны, длинной, достаточно узкой пыльной дороги, которая уже была заполнена мужчинами, скачущими верхом и одетыми в самурайские доспехи. Акеми заняла складной стул в первом ряду, и я села рядом.

– Я думала, Ваджин, то есть Казухито – человек болезненный. Энгус говорил, что он упал в обморок в первый день, когда я собралась с тобой на пробежку.

– У него хрупкое здоровье. Настоящий слабак, – сказала Акеми.

– Он разве не работает в саду? – спросила я осторожно.

– Эта работа несложная! – фыркнула Акеми. – Он говорит, что берется за любую работу в храме, чтобы понять, через что проходят монахи. Так он сказал моему отцу, но я думаю, ему просто лень. Он ищет способы находиться снаружи и болтать с прохожими, хотя на самом деле должен вести себя более замкнуто.

Это было похоже на Ваджина, которого я знала: он не оставил бы меня в покое. Произнося речь перед людьми, он чувствовал себя в своей стихии. В конце выступления Ваджина раздались искренние аплодисменты, после чего люди поднялись и направились к стрелковому полю. У меня оставалось слишком мало времени для разговора наедине с Акеми, так что я спросила:

– Казухито – жулик или просто очень хорошо умеет общаться с людьми? Он в конечном счете получит храм и тому подобное, но, возможно, он не такой уж плохой.

– Думаешь, я ревную?! А я уж решила, что ты меня понимаешь. После всего, что я для тебя сделала! – Акеми поднялась на ноги и посмотрела на меня с отвращением.

– Тс-с. Давай поговорим об этом позже, – сказала я.

Сиденья вокруг нас уже были заняты, и остались только стоячие места. Я волновалась, что люди вокруг начнут прислушиваться к ссоре мисс Лисы и мисс Медведицы.

– Забудь. Если ты не можешь понять, как опасен этот ублюдок, тебе же хуже. – Акеми посмотрела на меня в последний раз и куда-то унеслась. Место около меня в долю секунды оказалось занято восьмилетним ребенком, нетерпеливо ожидавшим начала состязаний. Он вертелся на сиденье и возился со своим тамагочи, похожим на тот, с которым играла внучка Йоко Маэды.

– А стрелы правда острые? Они в нас попадут? – спрашивал мальчик у своего отца, который навис у меня над головой, возможно, в надежде, что я тоже встану с места. – Почему на тебе маска лисы? – Мальчик нахально смотрел на меня.

– По народной традиции надо на Танабата надевать маску, – начала я терпеливо.

– Ты лис или лиса?

– Вообще-то, лиса.

– Но у тебя волосы как у мальчика и голос подозрительный.

– Я из другой страны. – Я взглянула на отца ребенка, ожидая помощи.

– Мой сын очень невоспитан, прошу прощения...

Все происходящее начало меня раздражать. Я сняла ставшую уже ненавистной маску, подставляя потное лицо свежему воздуху. Довольная, что рядом нет Акеми, чтобы меня остановить, я сказала мальчику:

– Я женщина, видишь?

– Ты потная, как строитель. А строители – мальчики!

Я вздохнула, обрадовавшись, что соревнования наконец-то начались и ребенок сможет сосредоточиться на настоящих мужчинах.

– Мой тамагочи! Ты его скинула на землю! – Мальчик стукнул меня.

– Посмотри на рыцарей и их лошадей, – сказала я, мечтая, чтобы его отец принял хоть какие-то меры. – Очень красивые лошади!

По команде разодетые всадники пустили своих лошадей в легкий галоп. Скорость определялась шириной поля.

– Отосан, заставь ее отдать мне тамагочи!

Его отец пробормотал извинения, но я сдалась и нагнулась. Пластиковое яйцо откатилось от моих ног куда-то под стул. Длинный юката осложнял поиски. Пока я ощупывала землю между своими щиколотками, меня ошарашили резкий порыв воздуха и странный вибрирующий звук.

– Стрела, отосан! Настоящая стрела!

Я глянула себе за плечо и увидела то, о чем говорил мальчик: в спинке моего стула дрожала металлическая стрела приблизительно в фут длиной.

21

Если бы я сидела прямо, стрела попала бы мне точно в грудь. Я едва успела осознать это, как заметила еще одно быстро приближающееся расплывчатое пятно. Я упала вперед, подмяв под себя надоедливого мальчишку ради его же безопасности, и в мой стул ударила следующая стрела.

Ужасный звук, издаваемый стрелой, был почти заглушён начавшейся паникой. Отец мальчика, наконец-то начав действовать, вырвал у меня своего ребенка, а вокруг нас все кричали и спотыкались о стулья, спеша покинуть опасное место. Люди бежали прямо на поле, лучники остановили своих лошадей. «Без паники! – кричал ведущий в мегафон. – Ни один из лучников с поля ни разу не выстрелил. Стрелы прилетели откуда-то еще. Пожалуйста, без паники!» Но мне было абсолютно все равно, кто стрелял. Сбросив свои неудобные сандалии, я смешалась с толпой. Я бежала не разбирая дороги, пробиралась через толпу, мечтая убраться со святой территории в место, где не будет летящих стрел.

«Беги, Форрест Гамп! Беги!» – заорал Энгус Глендиннинг, когда я проносилась мимо него, стоящего возле пивной палатки «Асахи». Я не остановилась, но краем глаза заметила, как Хью убрал руку, которой обнимал Винни. Значит, он меня узнал.

Меня больше не волновал его новый роман. Это лучник позади меня? Я не хотела оборачиваться, когда услышала, что за мной кто-то бежит. Вспомнив о беге все, чему меня учила Акеми, я припустила так быстро, как могла, по дороге, по которой приехала сюда на рикше.

Точнее, я бы это сделала, если бы не наступила голой ногой на крапиву. В ту же секунду, как я остановилась, в меня кто-то врезался.

– У тебя отличный темп. – Хью тяжело дышал.

– Слезь с меня, пока не поздно, – попросила я из-под него.

– Какое совпадение, что ты на ярмарке! Теперь понимаю, почему Энгус так стремился сюда пойти. – Короткие выдохи Хью маленькими взрывами били мне в затылок.

– Ну хорошо, ты меня нашел. Теперь возвращайся к своей Винни. – Я начала извиваться, чтобы сбросить его с себя.

– Ты все преувеличиваешь! Я просто обнял ее, чтобы не потеряться в толпе. Она мне как старшая сестра. – Хью не отпускал меня.

Я начала брыкаться, заставив его застонать и схватиться за пах. Удар не причинил ему особого вреда, но мне этого хватило, чтобы восстановить собственное достоинство. Я села, поправляя платье и ощупывая ссадину на ноге.

– Я не могу тут больше оставаться, мне грозит опасность! – В нескольких словах я рассказала Хью о том, что случилось на стрелковом поле. – Это не был кто-то из всадников, потому что стрела летела с другой стороны.

– Давай вернемся в Токио. – Хью уже поднимал меня на ноги.

– Не могу. Мне обязательно нужно сегодня ночью забрать в чайном домике вещи.

– Тогда веди, потому что я тебя не брошу, – твердо сказал Хью, – по крайней мере, не сегодня ночью.

Эта ночная прогулка оказалась особенно долгой из-за моей раненой ноги и отсутствия фонарей. Когда мы наконец дошли до леса и Хью начал бормотать что-то о ядовитом плюще, мелкий зверек выбежал на тропинку и уставился на нас холодными желтыми глазами. Хью схватился за меня.

– Это что еще за Гончая Ада? – выдавил он.

– Она называется тануки. Это просто японская енотовидная собака.

– Ты действительно здесь живешь? Как ты ухитряешься попасть внутрь? – спросил Хью, когда мы подошли к чайному домику.

– Эти окна – как двери. Но залезать удобно только в одно. – Я отодвинула сёдзи и забралась в свою маленькую комнату. После того как Хью последовал моему примеру, я задвинула жалюзи и зажгла свечу.

Посередине комнаты я заметила большой бумажный пакет из супермаркета «Юнион». Заглянув в него, я обнаружила верхнюю одежду, которую оставила в душевой Акеми. Значит, мне не нужно будет заходить к ней на следующий день. И, раз Акеми потратила время, чтобы занести пакет, она не могла стрелять в меня на состязании лучников.

– Этот дом так же плох, как и твое жилище в Северном Токио. Но он более минималистский. – Хью не обратил внимания на пакет, его взгляд бродил по потертому футону и ветхим татами. – Как я понимаю, здесь нет кухни. А туалет-то хоть у тебя есть?

– Я хожу в дамскую комнату недалеко от храма. Или, если положение отчаянное, в лес.

– Ну, по крайней мере, у тебя есть сотовый. Слава тебе, господи. Мне надо позвонить.

Донельзя разочарованная, я наблюдала, как он нажимает на кнопки.

– Я только что отправил сообщение Энгусу на пейджер. Он мне перезвонит.

– Энгус купил себе пейджер? Не выглядит ли это подозрительным, как по-твоему? – спросила я.

– Я сам взял на прокат для него пейджер, – рявкнул Хью.

Вскоре зазвонил сотовый, и Хью, конечно же, не стал медлить с ответом.

– Энгус? Э... я звонил попросить об услуге... ты не вернешься в Токио с Винни? Я занят.

Должно быть, Энгус устроил ему разнос, потому что Хью слушал со смиренным выражением лица, а потом протянул телефон мне.

– Он хочет поздороваться.

– Хорошо сработано, Рей, – протянул Энгус. – Теперь, когда Шуг не стоит на пути, я устрою ликвидацию Винни. Слышал, тут бегает наемник с луком и стрелами.

– Не смешно.

– Задержи моего брата на ночь, ладно? Я возвращусь вместе с Винни, но после этого собираюсь проветриться. Проследи, чтобы он не звонил на квартиру, и не передавай ему наш разговор, ладно? Не хочу ранить его братские чувства. – И он отключился.

Бедный Хью. Естественно, я не собиралась ему передавать, что Энгус не жаждет его компании и, возможно, собирается устроить вечеринку в Роппонги-Хиллс или пойти гулять на всю ночь, нарываясь на неприятности.

– Я невероятно хочу пить. Что у тебя есть? – спросил Хью.

Я махнула в сторону угла, где держала фрукты и воду в бутылках.

– Энгус мне сказал, что фестиваль провалился. Кругом рыщет полиция, и все туристы сражаются за места в троллейбусах, чтобы попасть на вокзал, – сказал Хью, налив тепловатую воду в две пиалы.

Мне пришла в голову мысль, что, должно быть, кто-то начал стрелять по толпе, чтобы вызвать массовую истерию. Трудно придумать лучший способ дискредитировать Михори или добиться запрета фестиваля. Я озвучила свои мысли, но Хью отмахнулся от них.

– Подойди ближе к свече и покажи мне свою ногу. – Он сжимал щипчики из своего швейцарского армейского ножа. – Целью была ты. Акеми неспроста посадила тебя в первый ряд, а потом ушла.

– Она ушла только потому, что мы поругались. – Я дернулась, когда он вытащил самый длинный крапивный шип.

– Неужели ты ругаешься еще с кем-то, кроме нас с братом?

– Я что-то сказала о ее кузене, и она как с цепи сорвалась. – Я подвигала ногой, но Хью крепко держал ее.

– Ты говоришь о злобном монахе с припадками? Которого спас Энгус? Мы его видели сегодня ночью.

– Где?

– Он стоял на сцене и произносил речь, которую мы не смогли понять. Потом выступали какие-то дети, которые что-то декламировали, и он ушел вместе с отцом Акеми.

– К месту состязания лучников?

– Я не видел. Там было слишком много народа, а Винни канючила сосиску на палочке. – Он посмотрел на меня. – Прости, ты выглядишь голодной.

Вообще-то, у меня были пошлые мысли насчет того, какую сосиску на самом деле хочет Винни, но я сказала только:

– Я всегда голодная. Не могу тут хранить еду из-за муравьев.

– Хочешь немного жареных каштанов? Я как раз их покупал, когда ты пробегала мимо. – Он вытащил помятый бумажный пакет из кармана рубашки. – Каштаны и вода. Один из наших самых странных ужинов при свечах.

Я не хотела отвлекаться, поэтому тяжело на него посмотрела и сказала:

– Помнишь, я решила, что тансу связывает смерти Нао Сакая и Ному Идеты? Ному Идета, старик, которому он изначально принадлежал, был старшим братом Наны Михори. Меня послали купить тансу у Нао Сакая, чтобы не возникло подозрений, что за этим стоит Михори.

Хью уставился на меня, а потом сказал:

– Ты отказалась доставить тансу, потому что эпоха его создания была указана неправильно. Может, он ценен по другой причине?

– Все, что я знаю – у Наны и Акеми был какой-то секрет. А теперь Мохсен пропал, и Джун Курой в опасности.

– С Мохсеном все в порядке, – легкомысленно сказал Хью. – Он на несколько дней улетел в Корею, чтобы «Британская компания», которая собирается его нанять, закончила оформление бумаг, позволяющих ему прилететь обратно с надлежащей визой.

– И ты знал об этом все время, пока я думала, что он убит? – Я была в ярости.

– Тебе надо было спросить, вместо того чтобы вешать трубку каждый раз, когда я подходил к телефону, – отозвался Хью. – Мохсен позвонил прошлой ночью, чтобы узнать, как у тебя дела. Было довольно неудобно отвечать, что я понятия не имею, поскольку совершенно не в курсе твоей жизни.

– Слава богу, он жив, – сказала я. – Не могу дождаться, чтобы рассказать об этом лейтенанту Хате.

– То, что Михори не убили Мохсена, не значит, что они не замышляют что-нибудь против другого человека, – сказал Хью. – Может быть, ты слышала, как они говорили обо мне.

– Не смеши меня! Они едва ли знают, что ты существуешь.

– С тех пор как ты меня бросила, только я связан с тансу, а это опасно. Я хочу его выбросить.

– Ладно, я от него избавлюсь. Попрошу господина Исиду взять его на свой склад, – сказала я.

– Ты можешь сделать это завтра? Тебе все равно надо зайти к нам, поскольку половина твоих деревянных гравюр исчезла.

– Украдены? – Я была в ужасе. Мои финансовые потери сильно возросли.

– Не совсем. – Хью хихикнул. – Вчера нас удивила компания леди, которые пришли на встречу насчет покупки, о которой ты, очевидно, забыла.

– О, нет! – Теперь я их вспомнила: дамский клуб «Цветы сакуры». Можно оплакивать несостоявшуюся покупку.

– Я приготовил им чай и сказал, что тебя срочно вызвали по делам. Энгус управился с продажами. Тебе достались чистыми примерно девяносто тысяч иен.

Поскольку я покупала гравюры несколько месяцев назад, то едва могла вспомнить, сколько за них заплатила, но девяносто тысяч иен, то есть примерно семь с половиной тысяч долларов, придутся очень кстати.

– За сколько Энгус их продал? Обычно я назначаю цену на десять процентов ниже, чем указано на бирке.

– Энгус продал в точности за ту цену, что была написана, и все остались довольны. Не жалуйся.

– Госпожа Маэда будет удивлена, – улыбнулась я. – Может быть, она предпочтет нанять продавцом Энгуса вместо меня!

– Кто такая госпожа Маэда?

– Моя новая нанимательница, – ответила я, – я работала по вечерам в ее антикварном магазине в Камакуре.

– Ты себе сотворила целую новую жизнь, правда? Вот так. – Хью щелкнул пальцами. – Ну, если ты завтра утром заедешь домой, сможешь разделаться с тансу, принять душ, сменить одежду...

– Полагаю, я не слишком чистая, – сказала я, отбрасывая с лица мокрую челку. Я принимала душ пару часов назад, но у Акеми было какое-то органическое мыло без запаха, которое могло не справиться со своей работой.

Голос Хью стал тише.

– Мне нравится твой запах. Настолько, что я не менял постельное белье.

Я напомнила себе, что он встречался со мной по привычке, и сказала:

– Чем скорее ляжем спать, тем скорее сможем отправиться домой.

– Правильно. – Его тон снова стал деловым.

– Ладно, подбросим монетку, кому достанется футон?

– Ты с ума сошел? Ни один из нас не должен мучиться и спать прямо на татами. – Меня передернуло. – На них полно маленьких кусачих насекомых.

– Что там чирикает? – Хью с подозрением посмотрел в угол, прежде чем начать раздеваться.

– Это сверчок. Ты должен быть счастлив! В эпоху Эдо аристократы держали сверчков в клетках, кормили их и поили все лето, потому что их трели считались очень красивыми, – просветила его я. – Все еще существуют высококлассные рестораны, которые используют сверчков в качестве аккомпанемента к обеду. – Я продолжала что-то говорить, чтобы отвлечься от его беспечного раздевания. Когда он расстегнул свою мадрасскую рубашку, я отметила небольшое расширение в талии, недостаточное, чтобы казаться непривлекательным, но достаточное, чтобы вызвать желание его потрогать.

– Я собираюсь пойти отлить. Если не вернусь, значит, меня схватил тануки, – заявил Хью и исчез в ночи.

Воспользовавшись его отсутствием, я переоделась в почти чистую футболку и забралась под тонкое покрывало.

Зазвонил сотовый, и, в твердой уверенности, что это мой призрачный абонент, я не ответила. Если это был Энгус, он мог оставить сообщение на моей голосовой почте.

Телефон перестал звонить к тому времени, как Хью вернулся и скользнул в постель.

– Этот дурацкий футон такой узкий, что я окажусь сверху, хочешь ты этого или нет, – прошептал он, прижавшись к моей спине и обхватив меня руками. Даже если бы на футоне было место, я все равно не смогла бы двинуться. Я была парализована желанием.

– Ты ведешь себя нечестно, – пробормотала я, когда он начал целовать мой затылок.

– Ага. На тебе моя майка. – Его рука проскользнула под футболку, поглаживая мою грудь. – Отдавай обратно.

– Она твоя. – Быстрым движением я стянула футболку через голову и повернулась к нему лицом. Мои руки дрожали, когда я коснулась его.

Хью нежно меня поцеловал, но вдруг неожиданно отстранился.

– Нам нельзя.

– Что не так?

– Я приехал этим вечером в Камакуру только ради брата! Я не ожидал, что встречу тебя!

– Ты был с Винни. – Я почувствовала укол ревности.

– Она мне как старшая сестра. – Повторил Хью, поглаживая мои волосы. – Не стоит об этом даже упоминать, особенно когда у нас есть наконец время побыть наедине.

Это была наша ночь. Череда ужасных событий выстроила путь звездам и привела его в мою постель. Так было предначертано. Я коснулась губами живота Хью, зная, как подарить ему наслаждение, которому он не сможет сопротивляться.

– Ты не понимаешь! У меня с собой ничего нет. Ни презервативов...

– Этой ночью мне все равно, – прошептала я, забираясь на него.

– Если мы это сделаем, ты утром будешь меня ненавидеть, – пробормотал он.

– Мне все равно. – И, скользнув вниз, на него, я поняла, почему так много людей предпочитает секс без презервативов. Ощущения были более глубокими и восхитительными, чем любые, о каких я мечтала. Я взглянула на Хью, внушая ему открыть глаза и посмотреть, как я двигаюсь в мерцании свечи. Он так и сделал.

– Это слишком хорошо. – Его лицо выражало чистое наслаждение.

– Я это люблю. Я люблю тебя, – выдавила я. Пел сверчок, Хью сжал мои бедра, и мои чувства улетели куда-то вдаль.

22

Я проснулась от теплого прикосновения к своему рту. Смакуя поцелуй, я не торопилась открывать глаза.

– Какое красивое утро, – сказал Хью, переведя взгляд с моего лица на окно. – Первый раз с тех пор, как я уехал из Шотландии, меня будит птичье пение.

Я покосилась на свои часы, которые показывали половину шестого. Как будто у Хью был какой-то внутренний будильник, который, по сравнению с моим, всегда спешил. Когда я рассказала ему о своих размышлениях, он засмеялся.

– Это счастье, Рей. Я всегда просыпаюсь раньше и наблюдаю за тобой. Ты забыла?

Когда мы были в ссоре, он вставал с кровати раньше, чем я просыпалась. Это было обратной стороной медали. Я поднялась, натянула через голову свое помятое платье, прежде чем покопаться в рюкзаке в поисках чистого белья. Я уже вытащила из рюкзака руку, когда почувствовала, что под моей одеждой кто-то шевелится.

– Эй, возможно, у тебя появился шанс увидеть тануки при дневном свете. – Я поманила Хью, который наклонился, чтобы рассмотреть двигающееся белье.

– Лучше отойди подальше. Что бы это ни было, оно может оказаться бешеным, – предостерег он

– Не веди себя как папочка. – Я скорчила ему рожу и повернулась к рюкзаку в тот момент, когда оттуда показалось что-то коричневое.

– Змея. – Хью так тихо выдохнул это слово, что я едва его услышала. – Медленно отходи. Мы выберемся через окно.

Маленькая плоская голова поднялась над рюкзаком. Я замерла, колеблясь. Должна ли я убегать как сумасшедшая или прикинуться мертвой? В конце концов рука Хью на плече заставила меня отползти на коленях назад. Когда мы добрались до открытого окна, Хью выбрался первым и резко потянул меня, я упала сверху на него. Мы были снаружи.

– Мы живы, – вздохнула я. Потом, заметив, что Хью смотрит в окно, крикнула: – Нет!

– Она только что вылезла. Маленький экземпляр, может быть, полтора фута длиной. Коричневая, с плоской заостренной головой, – прокомментировал Хью.

– Мамуси. Ее укус, как правило, смертелен. – Я вся тряслась. – Боже, сколько времени я спала со змеей?

– Шесть месяцев, по мнению твоей тетушки.

– Не смешно. Отойди от окна, не хочу, чтобы тебя покусали, – попросила я.

– Я лучше понаблюдаю за ее передвижениями. Эй, она исследует твои яблочно-грушевые припасы, – ухмыльнулся Хью.

– Как ты можешь на нее смотреть? – Если бы я продолжила копаться в вещах, была бы уже мертва. Змея казалась более опасной, чем летевшие в меня прошлой ночью стрелы. Может быть, потому что я испытывала врожденную ненависть к рептилиям и никаких особых эмоций к заточенной стали.

– Ш-ш, вот она выползает через дыру в полу. Теперь она под домом, – сказал Хью.

– Я собираюсь войти обратно. – Меня захлестнула новая волна паники.

Хью без возражений последовал за мной, захлопнув жалюзи. Я свернулась на футоне, наблюдая, как Хью вытряхивает мой рюкзак. Грязная одежда вывалилась на пол вместе с порванным полиэтиленовым пакетом, которого там раньше не было. Заглянув внутрь, я увидела чешуйчатые кусочки змеиной кожи.

– Посмотри, откуда он взялся, – сказал Хью, поднимая пакет двумя пальцами. – Супермаркет «Юнион». То же место, откуда и большой пакет, в котором лежала твоя одежда. Та самая, которую, как ты думала, занесла Акеми.

Через минуту мы выбежали из чайного домика, захватив мой багаж, и брели по главной дороге минут десять, пока не подъехало такси. На станции Камакура Хью настоял на покупке билетов первого класса на поезд «Грин Кар», а я была слишком ошеломлена, чтобы спорить о лишних тратах. К тому времени как мы положили багаж на верхнюю полку, все места в «Грин Кар» были заняты, и наступила странная насыщенная тишина, столь характерная для переполненных вагонов.

Хью углубился в «Джапан таймс», а я смотрела в окно и старалась разгадать смысл событий этого утра. Верить в то, что змею подложила Акеми, не хотелось, так же как и в то, что на соревновании она усадила меня в первом ряду специально. Тем не менее Акеми была самым сильным, тренированным человеком, какого я когда—либо встречала. Она могла задушить мужчину или поймать змею – в этом я не сомневалась.

Ваджин – другое дело. Он был опасным, коварным и слишком интересовался тем, что я делала в храме. И не будучи даже спортсменом, он был сильнее физически, чем думали многие.

Пакет из супермаркета «Юнион» заставил меня подумать о госпоже Танаке, закупавшей для Михори бакалею. Она всегда искоса поглядывала на мое белье, сушившееся на ее веревке рядом с вещами Акеми, – знала ли она, с какого времени я живу в чайном домике?

Защебетал сотовый, и пассажиры вокруг нас с раздражением подняли головы. Хью достал телефон из кармана рубашки.

– Не отвечай, – попросила я.

– Может быть, это по делу, – сказал он, открывая сотовый. – Хью Глендиннинг слушает. – Но через несколько секунд он захлопнул крышку. – Или никого, или абонент невероятно застенчив.

– Ну, конечно, – горько сказала я, – такое все время происходит.

– Тогда нам надо поменять номер, – сказал Хью, пряча телефон и передавая мне газету.

– Не сейчас, спасибо. – Мне хотелось подумать еще о Танаке.

– Тебя подташнивает, да? Либо это недостаток еды в желудке, либо... как рано может начинаться утренняя тошнота?

– Прекрати! – оборвала я Хью, стараясь не думать о том, что его сперма просачивается в меня.

– Ты чувствуешь изменения? – настаивал Хью. – Некоторые женщины это сразу ощущают.

– Конечно, я чувствую изменения, – фыркнула я, – за последние двенадцать часов кто-то дважды пытался меня убить. А ты снова стараешься меня напугать. – Я умолкла, заметив в соседнем ряду какого-то клерка, как мне показалось, навострившего уши. Один из недостатков поездки первым классом заключался в том, что пассажиры с большой вероятностью понимали английскую речь.

– Хотим мы иметь ребенка или нет, нужно поселиться в более пригодных для жилья условиях. Думаю, следует отправиться в Великобританию, хотя с моим паспортом я могу работать где угодно в Европе.

– Я не хочу уезжать! – воскликнула я, чувствуя, как странный поворот беседы сбивает меня с толку. – О чем ты вообще говоришь?

– Токио – не такой город, каким его представляют. Как оказалось, он чертовски опасен, к тому же я устал, что ко мне относятся как к изгою, тогда как на тебя все молиться готовы.

– Никто на меня не молится, – сказала я.

– Да перестань! Ни одно мое совещание с боссом не проходит без того, чтобы он про тебя не спросил. Дома это делают консьерж и женщины из клуба «Цветы сакуры». Ты отлично приспособилась, а я никогда не смогу. У меня неправильный цвет кожи, и я не знаю языка.

– Это неправда! – горячо заговорила я. – Тебя уважают, Хью. У тебя есть положение в обществе, тогда как у меня – нет.

Даже произнося это, я корила себя, что не обращала внимания на все предупреждающие сигналы, которые он мне посылал. Я замечала их раньше, еще до приезда Энгуса. но старалась игнорировать.

Теперь я понимала раздражение Хью. когда его разглядывали в поезде, и его бегство на обеды Винни с мясом и картошкой. Его выживали из страны, которую я никогда не смогу покинуть.

В квартире не было и следа Энгуса, если не считать беспорядка. Прежде чем войти в ванную, я добавила свои вещи к куче белья в стиральной машине и включила ее.

– А что случилось с домработницей? – спросила я, увидев, что пол в душевой кабинке покрыт пеной и длинными рыжими волосами.

– Юмико сказала, что тратит на квартиру слишком много сил, и уволилась. Эй, можно мне с тобой принять душ? Время поджимает: я через полчаса или около того должен быть в офисе.

Но я предложила ему пойти первым – хотелось побыть одной. Меня беспокоило, что он не понял, как меня расстроило его рассеянное предложение покинуть Японию. Грохоча посудой на кухне, я приготовила чай и тосты. Когда Хью вышел из ванной и жизнерадостно сел напротив меня, я поняла, что едва ли могу есть. Либо мой желудок уменьшился, либо я отвыкла от хлеба.

– Ты будешь здесь, когда я вернусь? – Хью выпил свою кружку чая и со стуком поставил ее на стол.

– Может, и нет. Не волнуйся, я больше не собираюсь возвращаться в чайный домик Михори. Найду одну из комнатушек, которые можно снять на неделю.

– Если тебе не нравится беспорядок, я найму другую домработницу, обещаю!

– Это не из-за беспорядка. Я больше не собираюсь с тобой жить, – сказала я.

– О чем ты говоришь? – изумился Хью. – Прошлой ночью ты призналась, что любишь меня!

– Не достаточно, чтобы уехать из Японии, – проглотив ком в горле, выдавила я.

– Эй, я еще не уезжаю! Все можно отменить.

– Несправедливо заставлять тебя жить здесь, если ты чувствуешь себя изгоем. Ты молод и свободен, и у тебя есть миллион вариантов карьеры, – сказала я, ощущая еще большую печаль. – Я не хочу тебя удерживать.

– Нельзя было мне говорить то, что я сказал. Нужно было просто смолчать! – страдальчески воскликнул Хью.

– Это никогда не срабатывает, – покачала головой я.

– Думаю, ты права. – Его голос стал ниже и сдержаннее. – Я бы хотел поговорить с тобой, но мне надо идти. Не забудь взять свои деньги из серванта, они в верхнем ящике с левой стороны.

Я только пронзительно взглянула на него.

– Энгус продал четыре твои гравюры, помнишь? Увидимся. – Он вышел так быстро, что я едва успела попрощаться.

Все вернулось на круги своя. Я стояла под душем и первый раз в жизни не наслаждалась этим. Потом я вытерлась, оделась и позвонила в антикварный магазин господина Исиды. Телефон звонил бесконечно – он не доверял автоответчикам. Решив в последний раз взглянуть на тансу, прежде чем подготовить его для отправки на склад Исиды, я прошла в студию с удивлением услышала стон откуда-то снизу. Из-под одеяла и горы скрученных простыней на меня уставился Энгус.

– О, я не хотела на тебя наступать! – извинилась я, внимательно вглядываясь, чтобы быть уверенной, что больше никого под одеялом нет. – Ты все это время был здесь?

– Нет, я был в клубе «Вам сюда», потом в «Газовой атаке», потом в одном месте под названием «Андеграунд», которое ты точно не знаешь, – сказал Энгус, зарываясь обратно в подушки. – Я пришел, когда ты была в душе. Вряд ли ты бы хотела, чтобы я сунул голову в дверь и сказал: привет.

– Совершенно верно, – присев на корточки рядом с футоном, ответила я. – Не против, если я взгляну на тансу, пока ты отдыхаешь?

– Что ты хочешь увидеть? Там опять полно моей одежды.

– Обещаю, что не буду шпионить. Только хочу проверить состояние комода.

– Ну, ты же владелица. Действуй. – Энгус повернулся на бок, продолжая наблюдать, как я открываю один за другим ящики комода.

Одежда Энгуса переваливалась через края ящиков, а один из грязных носков застрял в узкой щели между стеной и задней поверхностью тансу. Я аккуратно потянула за него, стараясь не порвать материю, и дно тансу сдвинулось.

– В последнее время такое постоянно происходит, – сказал Энгус. – Что-то сломалось, и теперь дно приподнимается.

Через минуту до меня дошел смысл его слов. Я стукнула по деревянной панели, которая представляла собой дно тансу, и услышала глухой звук.

– Это фальшивое дно. И ты знал об этом все время? – Я уставилась на скомканное одеяло, которое прикрывало Энгуса.

Не услышав ответа, я перевернула тансу на бок, вытащила панель и обнаружила неутешительно пустое пространство.

– Ты ничего здесь не находил, ведь так? – спросила я.

– Только рулон какой-то старой бумаги, – пробормотал Энгус из своего кокона.

– Что ты с ним сделал?

– Я его использовал. Он был старым, но у тонкой бумаги оказалась подходящая текстура.

– Ты мог выкинуть предмет старины? – Я все еще не знала, что это была за вещь, но достаточно расстроилась, чтобы стянуть одеяло с лица Энгуса.