Текст книги "Убийство по правилам дзен"

Автор книги: Масси Суджата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

7

Кассета Энгуса все еще играла, когда я проснулась на следующее утро. Не в силах выносить эту какофонию, я выключила стерео и потопала на кухню завтракать. Хью уже ушел на работу, оставив на столе «Джапан тайме» с отмеченной статьей. В статье говорилось о торговце машинами и безработной иностранке, нашедших тело Нао Сакая, продавца антиквариата из Гиты, и о том, что результаты вскрытия станут известны через несколько дней.

Выпив чаю, я задумалась. Можно было остаться дома и обзвонить своих клиентов, но это значило, что придется проводить время с Энгусом. С другой стороны, я могла съездить в полицию и узнать, как дела у Джуна.

Натянув голубое платье, которое, как мне казалось, ничем не выдавало «безработную иностранку», я обнаружила, что Энгус уже проснулся и теперь валялся на диване в гостиной и смотрел по телевизору австралийский сериал.

– А, ты здесь, – сказала я. – Какие планы на сегодня? Тебе что-нибудь посоветовать?

– Да нет пока, – зевнув, ответил он, – попозже я собираюсь поискать какие-нибудь местные группы, выступающие в парках.

– В Ёёги?

– Да, что-то на «ё».

– Городские власти запретили музыкантам выступать в парках, – сказала я, вспоминая рассказ Джуна, – тебе даже радио на улице нельзя будет включить.

– Идиотская полицейская страна, – пробормотал Энгус. – Ну должны же эти группы где-то репетировать.

– Послушай, Энгус, – сказала я, – я бы помогла тебе найти хоть какую-нибудь группу, если бы у меня было время. Но времени у меня нет. Тут недалеко открылся музыкальный магазин, может, кто-то из работников подскажет тебе, где проходят какие-нибудь концерты.

– Отвали, – буркнул Энгус, – у меня такое впечатление, что я вернулся домой и мать и сестры продолжают меня изводить.

– Поэтому ты все время путешествуешь? – спросила я, прислонившись к дверному косяку. – Ты не любишь свою семью?

– Это они меня не любят, – сказал Энгус, – я все делаю неправильно. Представь, каково это, когда все только тем и заняты, что говорят о твоем брате. Он и то, он и се, и бизнесмен, и гуру в гольфе. И так далее.

– Но ведь ты тоже был вполне способным, – возразила я, – тебя же приняли в хорошую школу.

– А я отовсюду вылетел. – Казалось, Энгус безмерно гордится этим фактом своей биографии. – Наркотики, секс, рок-н-ролл... Разве Шуг тебе не рассказывал?

– Немного, – отозвалась я.

Самое смешное, что на Хью у его родителей не было средств. Он учился где-то в бесплатной школе и попал в университет Глазго только потому, что получил грант. Окончив университет, он устроился на работу и большую часть денег отсылал домой, чтобы оплатить образование Энгуса.

– Если твой брат так тебя раздражает, зачем ты к нему приехал? – пристально глядя на парня, спросила я.

– Потому что я путешествую вокруг света и мне надо где-то ночевать.

– Значит, фактически ты используешь эту квартиру в качестве гостиницы?

– А ты не возникай, – сказал он, – в любом случае, это не твоя квартира.

– Да, действительно. – Я вспомнила о странном и неприятном ощущении, которое охватило меня у окна прошлым вечером. – Ладно, я ухожу. На столе лежит карта метро и парочка путеводителей. Счастливого дня.

– Угу. – Энгус снова повернулся к телевизору. – Соседи! – фальцетом пропел он мелодию из шоу, словно насмешливо прощаясь со мной.

Я проехала тринадцать остановок до Уэно. Моя несчастливая цифра, как думала я, пробираясь сквозь веселую суматоху улицы Амейоко, где торговали всякой мелочью – от сушеной рыбы до дезодорантов. После вчерашней пробежки у меня болели голени, идти было тяжело. Добравшись до полиции, я обнаружила, что сильно вспотела, так что прямиком направилась в женский туалет хоть немного освежиться.

Из одной кабинки доносились не слишком приятные звуки: кого-то сильно рвало. «Возможно, там молодая беременная работница», – предположила я, умываясь. Когда я вытирала руки и лицо, дверь кабинки распахнулась и оттуда появилась женщина среднего возраста. На лице ее была большая родинка. Я узнала женщину – это была госпожа Сакай. Она стояла рядом со мной и рассматривала себя в зеркало – щеки ее были покрыты красной сеточкой полопавшихся от рвоты сосудов. Я знала это, поскольку со мной такое тоже случалось. Волосы госпожи Сакай были сальными, помада осталась только в уголках губ.

Я придвинулась ближе к зеркалу, чтобы она могла увидеть меня. Поначалу она меня не узнала, но потом вдруг обернулась.

– А-а! – воскликнула она испуганным голосом.

– Мне жаль, что вы заболели. – Несмотря на то что она обманула меня, я действительно сочувствовала этой женщине, ведь она потеряла мужа.

– Они пытались заставить меня есть, а я не могу. – Надменность, на которую я обратила внимание в магазине, полностью испарилась. Она вытащила из кармана грязный желто-розовый носовой платок и вытерла рот.

Я предложила ей пакетик бумажных носовых платков, полученный утром в Роппонги в качестве рекламы. Она не взяла. Понимая, что времени у меня мало, я заговорила.

– Насчет Джуна Куроя... Он всего лишь пытался мне помочь. В смерти вашего мужа он не виноват.

– Помочь вам? – недоуменно спросила она.

– Вы были в магазине в тот день. Если бы не вы, я заплатила бы за тансу его реальную цену.

– Вы думаете, что если я была его женой, то я не могла быть действительно заинтересована в приобретении тансу? – вспыхнула она. – Так вот, позвольте сказать, что я правда хотела купить его для себя, я даже отложила...

– Прекратите, – возмутилась я, – и вы, и ваш муж прекрасно знали, что тансу – это всего лишь подделка.

– Подделка? – недоверчиво переспросила она.

– Да, металлические ободки были заменены, – сказала я, – увы, я не сразу заметила, и моя ошибка принесла вашему мужу немалый доход.

– Как вы можете говорить о выгоде? Он умер, он ничего не выиграл! – Госпожа Сакай вытащила из сумки расческу и яростно провела по волосам. – Мой муж заплатил нормальную цену своему клиенту, у которого брал тансу.

– Если это правда, то почему же вы убежали из Гиты?

– Мы просто переехали на новое место, – сказала госпожа Сакай, причесываясь еще более яростно, – кроме того, мой муж отправил вам тансу в Токио. У вас нет причин жаловаться. А теперь, если позволите...

– В каком состоянии был тансу, когда попал к вам в магазин? Ваш муж ничего в нем не менял? Был ли у вас какой-нибудь кабинет или кладовка, где он держал разные детали и мог что-то делать с вещами.

– Конечно, нет. Он был торговцем, а не плотником.

– Где он взял тансу?

– Да что вы прицепились ко мне? Мой муж умер! – Госпожа Сакай затеребила расческу, выронила ее из рук, и та грохнулась на плиточный пол.

– Как вы думаете, – спросила я, поднимая и протягивая ей расческу, – не мог ли у вашего мужа случиться инфаркт из-за каких-нибудь нелегальных дел. Могло что-то спровоцировать его смерть?

– Не знаю.

– Полиция, возможно, захочет допросить меня еще раз. Пока я ничего не сказала о нашем знакомстве.

Она закрыла глаза. Я недвусмысленно предлагала ей сделку.

– Фамилия клиента – Идета, – наконец сказала она. – Идета-сан из Денен-Чофу.

Она говорила об анклаве на юго-западе Токио, где жили любители старины, – прекрасное место для торговли антиквариатом. Инстинкт подсказывал мне, что она не лжет, так что я спросила, как зовут господина Идету и где он живет.

– Я не знаю, – ответила Сакай, – я рассказала все, что мне известно.

В принципе, фамилии было вполне достаточно, можно было расспросить местных жителей.

– Спасибо, Сакай-сан, мне жаль, что пришлось побеспокоить вас в такое время, – сказала я.

– Вы ничего им не скажете, да?

Но только я собралась уверить ее в этом, как появились две женщины-полицейские, и госпожа Сакай вышла из туалета, делая вид, что мы не знакомы. Я вышла на несколько секунд позже и направилась к информационной стойке.

– Я принесла ленч господину Курою. С ним можно встретиться? – спросила я, показывая небольшую коробку, купленную в магазине неподалеку.

– Еще рано для ленча, – ответил мне сидевший за стойкой сержант. – А вы кто, родственница?

Этого сержанта не было, когда мы с Джуном попали в полицию, так что он представления не имел, кто я такая.

– Я просто друг, – помотала я головой.

– В таком случае я не могу позволить вам повидать его, – ответил сержант, – им сейчас занимается полиция.

– Хорошо, я подожду, – сказала я.

– Вы не сможете повидать его, – повторил сержант, но, увидев, как затряслась моя верхняя губа, сдался: – Хорошо, я передам ему ленч. Можете написать записку.

Просияв, я принялась строчить записку на листике, любезно предложенном мне сержантом. Я использовала хирагана – слоговую азбуку, которая, как я надеялась, подскажет Джуну, от кого письмо. «Я не собираюсь бросать тебя. Пожалуйста, попроси этого человека помочь и будь смелым», – написала я и добавила номер телефона Джуничи Оты, того самого адвоката, который помог мне.

Возможно, следовало сообщить об этом самому адвокату, так что, выйдя на улицу, я нашла телефон и позвонила господину Оте все по той же нелегальной карточке.

– Мисс Симура? – переспросила тонким голосом дочь Оты, работавшая его секретарем. – Как забавно, что вы звоните сейчас. Господин Ота как раз разговаривает с господином Глендиннингом. Хотите, чтобы я перевела ваш звонок?

Но мне хотелось поговорить с адвокатом наедине.

– Не надо, – сказала я, – я в телефонной будке, тут люди ждут. Я перезвоню попозже.

Если Хью о чем-то разговаривал с господином Отой, это, наверное, касалось меня – положение ухудшилось. С другой стороны, Хью мог убеждать Оту помочь Джуну. Я надеялась на лучшее но внутри меня звенела какая-то зловещая музыка, будто предупреждая о чем-то. И, услышав звуки аварии, я поняла, что музыка была вполне реальной.

На другой стороне улицы выступала какая-то группа чиндонья. Бродячие музыканты с прическами в стиле девятнадцатого века напевали старинные песни. Плакат, прикрепленный к спине барабанщика, сообщал о том, что открывается новый караоке-бар. Традиция чиндонья давно ушла в прошлое, но эта группа явно имела успех, судя по толпе школьников, следовавшей за ней.

Как далеко я готова зайти с Хью? Собираюсь ли позволить ему не только платить за мои покупки, но и решать за меня проблемы с законом? Эта мысль мне не нравилась. Хорошо бы уехать из душного Токио и привести в порядок нервы. Но, поскольку такой возможности не было, я свернула к аллее Амейоко, прошла через рынок и направилась в Роппонги-Хиллс.

Я почти закончила готовить роллы со шпинатом, когда услышала, как Хью разговаривает с кем-то у порога квартиры. Было полвосьмого, так что Хью мог встретиться с Энгусом, который, естественно, не оставил записки и не сообщил, куда отправился. Но, выйдя в коридор, я увидела, что Хью пришел с господином Отой. Я пожалела, что одета в футболку и шорты и что приготовила только три порции еды. Мучительно размышляя, как поделить еду на четверых, я предложила гостю домашние тапки.

– Простите, что оторвал вас от дел, – извинился Ота по японскому обычаю.

– Мы слышали, что ты звонила в офис господина Оты, но отказалась разговаривать. Где Энгус? – не давая мне возможности ответить на вопрос, поинтересовался Хью и пошел к кухонному тансу, где держал свою прекрасную коллекцию шотландского виски.

– Я налью всем, если у нас найдется что-нибудь пожевать. Есть рисовые крекеры?

Хью намекал, что господин Ота не останется на ужин. Хорошо. Я достала из шкафа рисовые крекеры и разложила их на тарелке. Плохое предчувствие, появившееся при встрече с чиндонья, снова вернулось.

Когда я принесла закуску, Хью похлопал по дивану рядом с собой, приглашая меня присесть.

– Я пригласил господина Оту, – сказал он, – поскольку Сакай умер при весьма странных обстоятельствах. И я решил, что лучше бы подумать об этом вместе.

– Коронер представил результаты вскрытия, – вмешался Ота. – Сакай погиб от травмы на трахее. Это был... как вы это называете?.. – Он изобразил удар. – Удар по горлу.

– Удушение, – сказал Хью.

Я закрыла глаза, вспоминая, как лежала голова Сакая и что он был похож на марионетку, которую никто не дергает за ниточки. Внезапно мне стало холодно, и я почувствовала, как волосы на руках встали дыбом.

– Это не мог сделать Джун, – сказала я.

– Тебе повезло, – сказал Хью.

– Пожалуйста, мисс Симура, я склонен согласиться с господином Глендиннингом, несмотря на то что полиция еще не предъявила обвинения. Возможно, они допросят парочку свидетелей и иностранцев, бывших в парке...

– Но это расизм! Один из них был так добр, что дал мне телефонную карточку!

– Вы взяли телефонную карточку? – переспросил господин Ота. – Разве вы не знаете, что это подделка? Эти люди собирают использованные карточки и перемагничивают их. За такое сажают в тюрьму!

– Отлично, – сказала я, – сейчас я соберу сумку и присоединюсь к Джуну Курою.

– Не стоит, – обнял меня Хью, – господин Ота почти всю ночь и целый день потратил на то, чтобы вытащить тебя.

– Но меня ни в чем не обвиняли!

– И этого не случится, поскольку я передал все результаты своего расследования в полицию. – Господин Ота открыл записную книжку: – Во-первых, я нашел работника метро на станции Уэно, который вспомнил, как вы проходили мимо него после прибытия поезда в двенадцать шестнадцать. В двенадцать двадцать вы отказались от рекламного купона, который вам давал продавец около парка Уэно. Торговец ювелирными изделиями видел, как вы кого-то ждали, а через несколько минут из кустов появился господин Курой. Пожилая домохозяйка видела в окно, как вы подошли к припаркованной в неположенном месте машине пять минут спустя. Женщина запомнила вашу удивленную реакцию, когда Джун открыл машину. Потом, по ее словам, вы побежали обратно в парк, а Джун Курой сел в машину и что-то сделал с телом. Огромная ошибка, надо сказать.

– Он пытался сделать Сакаю искусственное дыхание, – объяснила я, – он научился этому, когда был бойскаутом.

– Кто знает, кто знает. Полицию беспокоит то, что он передвинул тело. А женщина, которая все видела в окно, говорит, что господин Курой не сразу вышел из машины после того, как припарковался. Он еще несколько минут что-то делал там, но она не разобрала что.

Джун мог убить Сакая по пути, припарковаться и пойти встречать меня. Но у него не было мотива. Почему Ота не понимает этого?

– Если я вам заплачу, вы будете представлять Джуна? – спросила я.

– Боюсь, что у меня достаточно много клиентов... – сжался на стуле господин Ота.

– Думаю, надо держаться от этого подальше, – сказал Хью. – Отец Джуна Куроя – бизнесмен, он вполне может нанять хорошего адвоката.

– Но это я втянула Джуна в это дело. И у меня достаточно денег, чтобы заплатить господину Оте за защиту, так?

– Пожалуйста, давайте не будем говорить о деньгах, – хлопнул в ладоши Ота. – Прошу прощения, но мне пора идти. Жена и дочь ждут меня к ужину.

Попрощавшись с господином Отой, Хью попытался обнять меня.

– Я плачу за то, чтобы этот адвокат представлял тебя, Рей. Не волнуйся, это стоит не дороже билета на самолет в Таиланд.

– Это сделка?

– Ты же знаешь, я заплачу сколько угодно, лишь бы ты была со мной. – Голос Хью перешел в заговорщический шепот.

– Я не продаюсь. – Я оттолкнула его и пошла на кухню, где достала из духовки форель и продолжила готовить ужин.

– Я не это имел в виду, – сказал Хью, заходя на кухню с грязными стаканами в руках. – А если бы все было наоборот? Что, если бы ты была преуспевающим антикваром, а я жил бы на официантские чаевые? Ты бы меня не поддержала?

– Я всегда думала, что люди должны сами себя обеспечивать, – ответила я, представляя Хью в роли официанта в нашем любимом мексиканском ресторане. – Я хочу жить с тобой, но мне не нравится, что я не плачу за квартиру. Я попала в эту жизнь случайно, она для меня слишком дорогая.

– Ты влюбилась в меня. – Хью поболтал виски в нетронутом стакане. – По крайней мере, ты так говорила.

Я сказала это лишь однажды, в одну из наших фантастических ночей. Не ожидавший услышать это Хью был на седьмом небе от счастья. А теперь он бил меня моими же словами.

Именно в этот момент Энгусу Глендиннингу приспичило вернуться и бросить свою сумку посреди стола, где я готовила ужин.

– Это что за рыба? Ты собираешься поджарить ее с картошкой? – спросил он, отщипнув кусочек форелевого хвоста.

– Это форель. И я собираюсь поджарить ее с солью и имбирем. Я варю рис, картошки не будет. Если хочешь помочь, можешь помолоть имбирь. Только сначала помой руки, – попыталась улыбнуться я.

Энгус исчез, удивив меня тем, что не попытался спорить.

– Скажи мне, Рей, – заговорил Хью, – если ты думаешь, что это не Джун Курой убил Сакая, то кто это мог быть?

– Уэно не такое уж безопасное место, – крикнул Энгус из ванной, – я обратил на это внимание. Один из иностранцев мог попытаться угнать машину, пока антиквар спал. Ну, парочка ударов – и хана Сакаю.

Я бы предпочла говорить об этом с Хью, но, поскольку возможности не было, когда Энгус вернулся на кухню, я рассказала братьям о том, как встретила госпожу Сакай и узнала имя владельца тансу.

– Кстати, его могла грохнуть жена. Где она была вчера днем? – спросил Энгус, нарезая имбирь.

– Господин Ота слышал, что она была у свекра со свекровью, – сказал Хью. – Рей, если все это правда, то нет смысла скрывать от полиции, как тебя обманули в магазине.

– Я должна узнать, когда и где тансу переделали, – высказала я вслух идею, пришедшую мне на ум во время приготовления ужина. – Если найти настоящие металлические ободки, можно поставить их на место и сказать клиентам, что у меня есть прекрасный тансу периода Мейдзи.

– Ты все еще пытаешься вернуть деньги. Даже после того, как они принесли кому-то смерть. – Казалось, в голосе Хью сквозит отвращение.

– Ну, что поделать, – заметила я. – Энгус, давай имбирь. – И я попыталась сосредоточиться на рыбе.

– Если ты обвинишь хозяина тансу в мошенничестве, он вышвырнет тебя из дома, – предупредил Хью. – Как ты собираешься это провернуть?

– Как-нибудь. У меня прекрасные японские манеры, – пожала плечами я.

«Так, как положено», – подумала я, открывая духовку и отшатываясь от вырвавшегося из нее горячего воздуха.

8

– Кто вы? – прокричал голос в домофоне, висящем на стене дома Идеты. Трудно было понять, кто говорит – мужчина или женщина, так что я на секунду замешкалась. Я ничего не знала об этой семье, кроме того, что, по словам почтальона, встретившегося мне на соседней улице, это был дом Ному Идеты.

– Это дилер по антиквариату из Роппонги, – сказала я наконец.

– У нас достаточно своего антиквариата, спасибо, – ответил голос.

Да, придется постараться понравиться.

– Вообще-то, я покупаю антиквариат. И перепродаю. Если вы откроете мне, я буду рада рассказать вам о себе подробнее.

Голос не ответил, и я собралась было уходить, как вдруг услышала щелчок открываемой двери. Женщина лет шестидесяти с короткой стрижкой сначала пристально посмотрела мне в лицо, а потом на безупречно сидящее платье. Я стояла в поезде всю дорогу, чтобы не помять его. Низко поклонившись, я подошла ближе, и женщина шире отворила дверь.

– Только на минутку.

– Оджама симасу, – радостно прощебетала я извинения за беспокойство, вошла в прохладный коридор и задумалась, стоит ли мне разуваться: возможно, хозяйка собиралась поговорить со мной именно тут, как обычно разговаривали с торговцами. Я снова повернулась к ней и протянула визитку.

– Вы живете в Роппонги, – сказала она и кивнула, словно еще раз подтверждая этот факт.

– Да, у меня там серьезный бизнес, – объяснила я, разглядывая причудливый фартук хозяйки с именем дизайнера Ханаэ Мори, – дипломаты из разных стран, бизнесмены. А вы жена господина Идеты?

– Нет, – она покачала головой, – я его младшая сестра. Я забочусь о нем. Доктор посоветовал держать в доме медсестру, но в нашем случае это не лучший вариант.

Женщина провела меня через коридор мимо пустой комнаты, в которой находился буддийский алтарь с черно-белыми фотографиями мужчины и женщины, похожих на тех, что я видела у Наны Михори. А потом мы вошли в гостиную.

Поскольку японские дома обычно очень малы, я готовилась увидеть нагромождение вещей, но реальность превзошла ожидания. Небольшая комната была буквально напичкана предметами старины: массивными тансу, высокими керамическими вазами, позолоченными гравюрами и прочими диковинами. Госпожа Идета, минуя препятствия, направилась к низеньким стульям у стеклянной двери, ведущей в сад.

– Весь дом так выглядит, – заметила она. – Наш отец был помешан на коллекционировании антиквариата.

– И замечательно, ведь это прекрасное вложение денег.

– Ну, толку от этого мало. – Госпожа Идета поджала тонкие губы. – Мой брат очень болен, и нам пришлось убрать всю мебель из его комнаты, чтобы поставить медицинские аппараты.

Уже во второй раз она упоминала о болезни брата – это явно было главной заботой ее жизни.

– И вы уже что-то продали? – спросила я.

– Да, – кивнула она, – мы нашли чудесного человека, который помог нам. Вообще-то, единственная причина, по которой я согласилась поговорить с вами, это то, что мы хотели бы оценить еще кое-что.

– А вы давно имеете дело с тем мужчиной? – снова спросила я.

– Хм, уже, пожалуй, месяца три. Одна женщина, занимающаяся антиквариатом, написала мне письмо, предложила свои услуги, а я предложила брату – это он унаследовал весь антиквариат – продать что-нибудь, чтобы покрыть расходы на медицинское обслуживание. Тем более что оно дорожает. Эта женщина пришла к нам, ей многое понравилось, но цены, которые она предложила, были не выше тех, что предлагал мужчина. Так что мы отдали предпочтение ему. Он купил два тансу, несколько гравюр... вещи, которыми мы годами не пользовались.

– А как этот дилер работал с вами?

– Он продал все именно по той цене, что и обещал! – сообщила госпожа Идета. – Проблема была только с нашим тансу периода Эдо.

– Но он все-таки продал его?

– Конечно, – гордо сказала она, – как раз на этой неделе. Клиент был заинтересован, но не решался купить. Так что господин Сакай позвонил нам и попросил разрешения сделать небольшую скидку. Я согласилась, ведь он так хорошо позаботился о нас раньше, и, конечно же, он сразу продал тансу.

– Сколько вы получили за этот тансу? – деловито осведомилась я.

– Семьсот тысяч иен.

Я попыталась сохранить невозмутимость. Так, значит, Сакай оставил себе миллион триста иен! Да, пора мне прекращать мучиться чувством вины за то, что беру с клиентов двадцать процентов от сделки.

Но теперь я не знала, что делать. Я могла продолжать вести себя как обычный дилер. Или могла быть честной. Последнее, как мне казалось, должно принести больше пользы, так что я расстегнула сумочку и достала из нее конверт.

– По делам своего бизнеса, – сказала я, – я часто покупаю антиквариат в магазинах. Я была клиенткой господина Сакая и купила ваш тансу, заплатив за него два миллиона иен. Вот чек.

По лицу госпожи Идеты промчалась буря эмоций: сначала недоверие, потом тревога и, наконец, злость.

– С этим уже ничего не поделаешь, – добавила я, не желая слишком подробно описывать свое участие в этой истории, – потому что он вчера умер. Я читала в газете.

– А магазин, где он работал, разве не несет ответственности за его действия? – спросила госпожа Идета.

– Нет, если верить их управляющему. Сакай арендовал у них помещение и нес полную ответственность за свой бизнес.

– Я рада, что больше ничего ему не отдала, – сказала госпожа Идета.

Меня слегка задело то, что она не спросила, при каких обстоятельствах умер Сакай. С другой стороны, раз уж она думала только о том, обманул ее, я предположила, что дальнейший разговор пойдет легче.

– Я пришла, чтобы узнать немного больше о тансу, – сказала я, – о его истории, например.

Госпожа Идета внимательно изучила полароидные фотографии тансу и покачала головой.

– Он очень похож на наш, но я не уверена, что это именно он. Я не очень хорошо разбираюсь в мебели. А вот мой брат – да. Ах, вот он меня зовет.

– Оча! – раздался откуда-то издалека надтреснутый голос.

Больной требовал чаю.

– Хозяин, – скривилась женщина.

Я задумалась, не пыталась ли она иронизировать. Слово «хозяин» в японском языке имеет не только основное значение, но и является вежливым обращением к мужу.

– Вы подождете минутку? – спросила Идета. – Мне нужно отнести брату чай.

Я присела, пока она возилась на кухне, но вскочила на ноги, как только женщина, неся в руках чайник, поднялась по лестнице, очевидно, в комнату брата. Первым делом я осмотрела все, что относилось к периоду Эдо. Отец семейства, видимо, занялся коллекционированием еще до Второй мировой войны, поскольку многие вещи стоили слишком дорого на современном рынке. Мебель была самого разного возраста. Например, чайный комодик относился к периоду Мейдзи и, скорее всего, был сделан корейцами по японскому образцу, когда Япония захватила Корею.

Без зазрения совести я прошла в другую комнату, где, как намекнула госпожа Идета, хранились еще более ценные вещи. Напротив буддийского алтаря я увидела семейные портреты. Изображенный на одном из них молодой человек в военной форме подтвердил мои догадки о путешествии отца семейства в Корею. Рядом с этим портретом висела парочка других. Лица изображенных на них людей были такими же строгими, как на портретах у Наны Михори. Казалось, они хмуро и неодобрительно смотрели на меня, пока я обследовала комнату. Больше всего меня заинтересовал свиток с каллиграфией периода Эдо, висевший в токонома – специальном месте для свитков и икебан. Мой взгляд перебегал от нечитабельного скопления иероглифов на маленькую прореху в левом верхнем углу, бережно затянутую целлофаном. Если семья Идета пыталась осторожно починить такое сокровище, возможно, они могли заменить и металлические ободки на тансу.

Госпожа Идета сказала, что ее брат Ному хорошо разбирается в мебели. Секунду поколебавшись, я поднялась по пыльной лестнице и пошла прямо в комнату в конце коридора, откуда доносился запах антисептика и болезни. В наполовину открытую дверь я увидела капельницу с пластиковым пакетом, наполненным какой-то жидкостью, и трубки, тянущиеся к руке пожилого мужчины, лежащего в постели. Кроме капельницы, в комнате стоял какой-то большой агрегат, занимающий место как минимум нескольких тансу. Теперь я понимала, почему у семьи Идета проблема со свободным пространством в доме.

– Что случилось? – недовольно спросила госпожа Идета.

– Кто-то звонил в дверь, – ответила я. Вообще-то, этот кто-то звонил в соседнюю дверь, но мне это было на руку.

– О, спасибо. Я не слышала. – Госпожа Идета поднялась на ноги.

– Кто эта девушка? Она похожа на одну из наших загребущих кузин. – Голос господина Идеты был таким же кислым, как и запах, а его глаза критически рассматривали меня.

Я поклонилась.

– Тебе нужно сделать диализ, не спорь, – сказала его сестра, – а это мисс Симура, она просто зашла в гости.

– Чем вы больны? – спросила я, когда хозяйка пошла вниз.

У меня было очень мало времени до ее возвращения.

– Диабетом. Какая же ты медсестра, если не знаешь, как выглядит аппарат для диализа?

– Я не медсестра. Я пришла по поводу мебели.

– Что? – крикнул он, как будто его укололи булавкой. – Ты пришла забрать мои сокровища, как этот идиот Сакай?

– Я думала, вы заключили с ним сделку.

– Я согласился только на оценку. Я же не могу уследить за тем, что происходит внизу, живя тут и не вставая с постели. Мои хибачи, мои тансу... их, возможно, уже нет, эта негодная женщина может и врать.

От болезни и старости у господина Идеты явно развилась паранойя.

– Ваша сестра сказала, что вы договорились продать всего несколько вещей, – попыталась успокоить его я, – внизу еще очень много всего осталось.

– Мой свиток – он цел?

– Тот, который с целлофаном? По правде говоря, это не слишком удачная идея.

– Не будь смешной! – Он так сильно тряхнул чайничком, что чай пролился на кровать. – Это чушь! Мой свиток должен быть в отличном состоянии!

– Я не знаю, – сказала я, присаживаясь на стул – Когда вы что-то меняете в старых вещах, они теряют ценность. Вообще-то, я хотела спросить, не делали ли вы чего-нибудь с металлическими ободками тансу с острова Садо?

– Нет, он того не требовал. Мой отец держал все вещи в прекрасных условиях и передал их мне. Они достаточно хороши для Национального музея, которому я и собираюсь их завещать, несмотря на то что это расстроит сестру.

– Что меня расстроит? Старший брат, что-то ты разошелся. – В дверях стояла госпожа Идета.

Я так увлеклась разговором, что не услышала ее шагов.

– Мы говорили о вашей коллекции, – сымпровизировала я. – Жаль, что ваш брат не хочет оценить ее всю.

– Я тоже могла вам об этом сказать, – холодно проговорила госпожа Идета.

Я нарушила правила и была наказана. Что я могла ответить?

– Никто не приходил, но скоро появится медсестра, так что мне надо привести тут все в порядок.

И госпожа Идета проводила меня к выходу.