Текст книги "Оставь свои чувства дома (СИ)"

Автор книги: Маша Кужель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Все в нем меня раздражает, и мне это не нравится. Я изо всех сил стараюсь не быть осуждающим человеком и не позволять таким мужчинам, как он, действовать мне на нервы. Я имею в виду людей, которые думают, что они – Божий дар человечеству. Которые думают, что они лучше всех, им все позволено – только потому, что у них есть деньги.

Пошел ты, Александр Фролов. И к черту твою безумно красивую внешность и твою точеную челюсть, которая каким-то образом уже покрыта идеальной щетиной, хотя сейчас всего девять утра. К черту твой дизайнерский костюм и твои часы, которые стоят больше, чем моя годовая арендная плата.

И самое главное – пошел ты к черту за то, что наполнил меня таким количеством негатива. Потому что, как бы я ни старалась убедить себя в обратном, одно я знаю наверняка: я ненавижу Александра Фролова.

Глава 8

Если есть что-то, от чего мне становится не по себе, так это чьи-то слезы. Может быть, потому, что в моей жизни было довольно много моментов, когда я сам хотел заплакать, но не позволял себе этого. Каждый раз, когда я чувствовал на себе ярость папиных кулаков. Каждый синяк, каждая разбитая губа. Каждая ложь о том, как это произошло.

Каждая ночь, когда мама плакала, пока не засыпала. Когда Ника пробиралась в мою комнату и пряталась под одеялом в моей кровати, боясь, что придет наш отец, пьяный, усталый и разглагольствующий о работе.

Я всегда держал себя в руках, никогда не позволяя себе слез. Мама сказала бы мне, что настоящие мужчины не плачут.

– Не позволяй своему отцу видеть твою слабость, – говорила она, когда слезы наполняли мои глаза, а боль от жестокого обращения становилась слишком сильной.

Так что я держал себя в руках.

Я все еще ненавижу себя за то, что постоянно искал его одобрения. Может быть, если бы я добился его любви, он перестал бы вымещать на мне свой гнев. Возможно, если бы он был горд мною, он позволил бы мне присоединиться к нему на воскресном обеде, когда встречался с инвесторами, объясняя им, почему они должны доверять его совершенно новой компании.

Я уважал его. В конце концов, он был моим отцом, и с годами я увидел его в новом свете. Не просто жестокий негодяй, который превратил мою жизнь в сущий ад, а жестокий негодяй, который был умен, хитер и зарекомендовал себя в деловом мире.

Наша жизнь изменилась, а папа – нет. Только когда мне исполнилось шестнадцать и я стал крупнее и сильнее его – он поднял на меня руку в последний раз; тогда я ударил его в ответ, сломав ему нос и испачкав кровью одну из его дизайнерских рубашек.

Я знаю, это полный треш, но в следующие выходные я пошел на поздний завтрак с ним и членами правления. Если бы я знал тогда то, что знаю сейчас, я бы никогда не пошел с ним. Я был все еще молод, все еще юноша с полными надежды наивными глазами, который верил во второй шанс.

Я находил для него оправдания. Он зарабатывал много денег, и это была очень напряженная работа. Он зарабатывал много денег и всегда находился под давлением. Он зарабатывал много денег, так что быть ослом – нормально.

Несмотря ни на что, все всегда сводилось к одному: к деньгам.

Не поймите меня неправильно, мне нравится мой более чем комфортный образ жизни. Мне нравится мой дом и мои машины. Моя дизайнерская одежда, новейшие гаджеты и возможность нанять обслуживающий персонал. Все это помогает мне. Но... Это лишь вещи.

И когда я сижу здесь, наблюдая, как Дарья смахивает крупные слезы, которые собираются в ее глазах, я думаю о том, насколько хрупка жизнь и что в конце концов все не имеет значения. Я мог бы умереть в одиночестве в своем многомиллионном доме, окруженный всеми желаемыми вещами в мире, и ничто из этого не имело бы значения.

Крайне неприятное чувство тяжело оседает у меня в груди, и я борюсь с желанием утешить Дарью. Вытереть ей слезы и заставить улыбнуться. Я не знаю ее, но все же чувствую что-то внутри нее, что-то редкое и драгоценное. Этот свет, который я не хочу гасить.

Эти чувства меня пугают.

Мне не следовало быть таким резким. Я не хотел этого, и мне трудно поддерживать с ней профессиональные отношения, когда мои мысли о ней постоянно возвращаются к каким-то очень непрофессиональным.

Я серьезно отношусь к своей работе, и Дарья мне тоже нужна. Но мне не следовало так сильно переживать, хотя я знаю, что это было связано с надеждой, что она не примет мое предложение и вернется на свою старую работу этажом ниже, где мне не придется видеть ее красивое лицо или полные губы.

На самом деле я не придурок и не хочу им быть. Я рос с одним из таких и видел, какое опустошение это нанесло нашей семье. Легче закрыть свое сердце и притвориться, что у меня иммунитет к эмоциям. Какое-то время это работает, но потом все, что подавляешь, возвращается, обычно ночью.

Это удушает, напоминая мне, насколько я одинок, что люди, которые называют себя моими друзьями, совсем меня не знают. Это не их вина, потому что я тот, кто носит маску. Кто скрывает свою боль за выпивкой и вечеринками, делая вид, что живет своей лучшей жизнью каждый день недели.

Есть причина, по которой Дарья так сильно действует мне на нервы, и это не только потому, что я нахожу ее безумно привлекательной. Она излучает атмосферу идеальной соседской девчонки, но я думаю, что в ее случае, честно говоря, она даже не замечает этого. А другая причина здесь, кричит на меня из глубины моего сознания, но я отказываюсь слушать.

Я еще не готов.

И даже если бы я это сделал, что с того? Она моя помощница. Запрещено. Я вообще не хожу на свидания и тем более не собираюсь связываться с кем-то с работы.

Я кладу руки на стол, собираясь встать и подойти к ней, но я не знаю, что бы я сказал. Утешать и проявлять эмоции – не моё, но меня убивает сидеть здесь и ничего не делать. Я встаю как раз в тот момент, когда звонит ее телефон. Дарья шмыгает носом, встряхивается и отвечает на звонок, широко улыбаясь.

Собеседник, очевидно, не видит ее улыбки, но ей нужно убедить себя, что с ней все в порядке. У меня такое чувство, что это то, к чему она привыкла, и я снова испытываю интерес к ней. У нее есть близняшки, которые выглядят как ее мини-версии. Учеба в «Эрудите» обходится недешево, и, возможно, с моей стороны стереотипно предполагать, что если она отправляет туда своих детей, значит, она замужем за кем-то, кто зарабатывает больше денег, чем ассистентка без опыта работы.

И все же она не носит кольца, хотя в наши дни это мало что значит. Многим людям не нужен ярлык любви или брака. Однако вчера в ее глазах было отчаяние, когда она сказала, что ей нужна эта работа, и я не думаю, что мысль о том, чтобы расстраивать меня и рисковать повышением, привела ее на грань слез. Она боится потерять работу, потому что без нее ей – и ее детям – было бы плохо.

Я моргаю, отрывая от нее взгляд, и снова смотрю в свой компьютер. Сегодня у меня очередные встречи, и у меня нет времени на размышления о Дарье. Она – моя помощница. Она проработает здесь год, если вообще продержится так долго, а потом перейдет на какую-нибудь другую должность. Я не просто так отделяю свою личную жизнь от работы. Работа отнимает большую часть моей жизни, я ни в коем случае не хочу думать об этом, когда наконец оказываюсь дома и пытаюсь расслабиться.

И Дарья… Дарья, похоже, полная противоположность расслаблению. Она слишком игривая. Слишком разговорчивая и бодрая, хотя выглядит так, будто ей не помешал бы долгий сон и большой бокал вина. Интересно, что она... черт возьми. Мне нужно остановиться.

Она смеется над тем, что кто-то говорит по телефону, и улыбка озаряет все ее лицо. Она опирается локтем на стол и наклоняется вперед, записывая что-то в блокнот. Она сняла розовый свитер, который был на ней поверх черного платья, и одна из тонких бретелек упала с ее плеча. Она – водоворот вещей, которые не должны сочетаться друг с другом, но которые сочетаются. Мягкая и нежная, но в то же время странная и причудливая. Серьезная, но эмоциональная.

Желанная, но такая недостижимая.

Я все еще смотрю на нее, наблюдая, как этот по-детски выглядящий лимонный амулет болтается у нее на шее, когда она поднимает взгляд. Наши взгляды встречаются, и она снова замирает, все еще прижимая телефон к уху. Я отвожу глаза и снова смотрю в свой компьютер.

Она снова смеется, но выражение ее лица совершенно этому не соответствует. Она подыгрывает тому, кто говорит по телефону, и делает это чертовски здорово. Через несколько секунд она вешает трубку. Краем глаза я вижу, как она смотрит на меня, колеблясь, прежде чем встать.

Она останавливается у открытой двери и тихонько стучит.

– Александр Андреевич?

– Зови меня Алекс, – говорю я ей. – И заходи. Мне, э-э, жаль, что я сорвался. Я не жаворонок, поэтому по утрам бываю в не лучшем настроении.

Дарья слегка улыбается мне:

– Я тоже. Только что звонила помощница Дмитрия Григорьевича. Дмитрий хочет знать, можешь ли ты перенести встречу, которую должен был провести сегодня, на следующую неделю.

Проклятье. Это уже третий раз, когда он переносит встречу. Дмитрий – совладелец крупнейшей компании по производству игрушек в России. В прошлом году они выкупили другую компанию по производству игрушек, и теперь он является одним из крупнейших наших клиентов. Рич-пиар месяцами переманивала наших клиентов и, несмотря на их дурацкое название, смогла украсть несколько самых крупных.

Я больше не проиграю им, и я уверен, что постоянные переносы сроков Дмитрия связаны с той, другой пиар-фирмой. Однако он работает с нами уже много лет и был одним из первых крупных клиентов моего отца. Их последняя рекламная кампания, которую мы организовали для них, увеличила их доход на рекордный процент, и мы никогда не сталкивались с какими-либо проблемами. Зачем колебаться сейчас?

– Он назначил время, которое его устроило бы?

– Нет, он хотел, чтобы я сначала проверила твое расписание, а ты очень занят всю следующую неделю.

– Организуй эту встречу и перенеси все, что нужно, чтобы встретиться с Дмитрием. Он крупный клиент и наш приоритет.

– Сделаю. Ты, эмм, все еще хочешь кофе? Я могу разогреть его.

– Я возьму его, и разогревать не обязательно. В любом случае, к тому времени, как я доберусь до кофе, он обычно остывает, – говорю я, слегка улыбаясь, на что она отвечает широкой улыбкой:

– Мне знакомо это чувство. Если я не могу найти свой кофе, то обычно это потому, что я поставила его в микроволновку и забыла о нем. – Ее глаза задерживаются на мне еще на несколько секунд.

–Я перезвоню Софье и дам ей знать, чтобы она назначила встречу как можно быстрее.

– Спасибо, – говорю я ей, находя свет, вернувшийся в ее глаза, гораздо более привлекательным, чем мне хотелось бы. Она поворачивается, чтобы уйти.

– Дарья, – зову я.

– Да?

– Ты была дружелюбной по телефону с... С Софьей, не так ли?

– Я полагаю. Разве я не должна быть такой?

– Нет, на самом деле это хорошо. Не будь навязчивой, но, если сможешь, выясни, почему Дмитрий перенес встречу.

– Ладно. Я постараюсь. И, эмм, ты ведь хочешь этот кофе, верно?

– Да.

Кивнув, она поспешно выходит из моего кабинета и хватает белую кружку со своего стола.

– Спасибо, – говорю я и беру у нее кружку. Она выходит из офиса, а я возвращаюсь к работе, перечитывая досье клиента, пока Дарья снова не стучит в дверь.

– Александр Андреевич? Прости, я имею в виду, Алекс?

– Да?

Я сохраняю то, над чем работаю, и отворачиваюсь от компьютера. Дарья снова стоит в дверях, теребя маленький желто-лимонный амулет, висящий у нее на шее.

– Я поговорила с Софьей.

Я немного жду, но она не продолжает.

– И что?

– Она, эмм... Она думает, что Дмитрий, возможно, хотел бы обратиться в другую пиар-фирму.

Румянец разливается по ее груди, распространяясь по шее и щекам.

– Она сказала, почему?

Она теребит ожерелье и сочувственно смотрит на меня.

– Она думает, что это, возможно, связано с той статьей о тебе и моделях, опубликованной несколько недель назад, но я клянусь, что не понимаю, о чем она говорит.

Она напоминает мне малыша, который рассказывает о себе еще до того, как сделает что-нибудь плохое. Это так раздражающе очаровательно, что несколько секунд до меня не доходит смысл ее слов.

И тут меня осеняет.

Дерьмо. Я понял, о какой статье она говорит. Предполагалось, что она будет посвящена бизнесу и тому, что я один из самых молодых руководителей такой крупной компании, но вместо этого взяли другое направление и осветили недавнюю поездку в Анапу, в которой участвовали я, автобус для вечеринок, полный моделей нижнего белья, и обильное количество выпитого в те выходные алкоголя.

Я почти сразу же пожалел об этом. Не о сексе – секс был великолепен. А о той части, где я пытался убедить себя, что этого достаточно, чтобы заполнить пустоту внутри. Это было не так, и именно тогда я понял, что если тщательно продуманные, безумные выходные, наполненные горячими моделями, количеством алкоголя, которого хватило бы, чтобы убить слона, дорогими ужинами и гостиничными номерами, не смогут смягчить боль... Ничто не поможет.

Глава 9

Таня протягивает мне бокал розового вина.

– Выпьем за то, чтобы пережить первую неделю на новой работе!

Мы чокаемся бокалами.

– Прошло всего два дня, но мне все равно это кажется нереальным подвигом. Хотя на самом деле все не так уж и плохо. Ну, кроме того, что мой начальник – очень сексуальная заноза. Сегодня я посидела и поговорила с несколькими стажерами все семь с половиной минут, которые у меня были на обеденный перерыв, и они сказали, что считается комплиментом, если Алекс проходит мимо и не критикует то, над чем они работают.

– Похоже, он прекрасный парень.

– Думаешь? Хотя все стажеры были обрадованы тем, что оказались там. Они сказали, что включение этого опыта в резюме дает им гарантию, что они получат работу. Однако я не могу представить, что можно быть таким бесчувственным и бессердечным. Как ты думаешь, у него есть какая-то трагическая предыстория или что-то в этом роде?

– Не делай этого, прекращай придумывать истории для людей, – предупреждает Таня. – Некоторые люди просто придурки, хотя нет никакой реальной причины для этого. Я имею в виду – просто посмотри на своего начальника. Буквально посмотри на него.

Она достает свой телефон, быстро ищет в Интернете и открывает его фотографию. Или, может быть, это реклама костюма от Гуччи, который на нем надет, потому что, черт возьми, он такой мрачный и задумчивый, погруженный в свои мысли.

– Он вырос с серебряной ложкой во рту и стал одним из самых молодых генеральных директоров в городе, потому что его папа владеет компанией. И он выглядит вот так. Я нахожу его привлекательным.

– Я все еще думаю, что что-то наверняка должно было случиться, что сделало его таким черствым. О! Может быть, он безумно влюбился в женщину, а она разбила ему сердце, переспав с его лучшим другом? Нет, с его отцом! И суть в том, что она секретарша его папы, и он вынужден видеть их вместе каждый божий день, счастливых и влюбленных.

– Вот это любовный роман, который я бы прочитала, но я бы хотела, чтобы он стремился отомстить. Я люблю мрачные повороты в романах. Бонусные очки, если кто-то умрет.

– Кто, отец или обманутая секретарша?

Таня пожимает плечами:

– Может быть, оба погибнут в автокатастрофе? Или, может быть, они попадают в автокатастрофу, но у нее будет амнезия, и она не помнит, как бросила его ради отца, поэтому она просыпается с мыслью, что все еще любит Алекса.

– А потом они переспали только для того, чтобы понять, что она беременна, но они не знают, кто отец ребенка!

Мы обе начинаем смеяться, и Таня наливает еще вина в наши бокалы.

– Если когда-либо и был признак того, что в детстве мы смотрели слишком много телесериалов, то это он.

– Да, – говорю я, мысленно возвращаясь в то время. Моя мама подсадила нас на сериалы; я помню, как она смотрела их по ночам, записывала на видеокассеты, чтобы быстро прокручивать рекламные ролики.

– Клянусь, только благодаря этому я смогла сдать испанский, – смеется Таня. – Ты и твоя мама, которые переводили для меня диалоги актеров, научили меня лучше, чем все уроки, которые я посещала.

– Я не говорю по-испански с девочками, – говорю я, и до меня вдруг доходит. Я всегда хотела, чтобы мои дети умели говорить по-испански так же, как и я. Моя мать родилась и выросла в Колумбии и приехала учиться в Россию, когда ей было восемнадцать.

Они с моим отцом встретились после того, как она пробыла в стране всего несколько месяцев, и это была любовь с первого взгляда. Судьба. Лучшая история любви.

Прямо как в телесериале.

Пока она не умерла от рака шесть лет назад. Ее родители до сих пор живут там, и мы приезжали к ним так часто, как только могли, пока мама не заболела. Я ни за что не смогу позволить себе в ближайшее время отвезти девочек к их прабабушке и прадедушке. Думать об этом все еще больно, и я быстро моргаю, чтобы сдержать слезы.

– Итак, скорее всего, Алекс не находится в странном любовном треугольнике с участием своего отца, но я все еще хочу верить, что у него есть какое-нибудь трагическое прошлое. Это заставляет меня не так сильно ненавидеть его. Ненавидеть человека, на которого работаешь, – отстой.

– Так и есть. Я ненавидела нашего прежнего директора, помнишь? Она превратила мою работу в сущий ад. Мы даже устроили вечеринку в тот день, когда она уехала.

– Я помню это. Ты сказала, что принесешь мне торт, а потом съела его, прежде чем добралась до моего дома.

– Ты никогда не забудешь об этом? – смеется она.

– Нет, пока не получу свой торт, – поддразниваю я и смотрю в конец коридора. Девочки крепко спят, прижавшись друг к другу в одной постели. Когда они наконец переросли свои детские кроватки, я смогла позволить себе один довольно приличный матрас двойного размера. Они предпочитают спать вместе, и это хорошо, потому что в этой крошечной комнате помещается только одна кровать. У нас нет возможности жить в слишком комфортных условиях, но мы есть друг у друга.

– И, к слову о его отце – не говоря уже о любовном треугольнике, – между ними просто что-то странное. Его отец работает не так далеко от него, но они почти не разговаривают. Они даже не замечают друг друга, когда пересекаются в коридорах. Возможно, они заняты и пытаются быть профессионалами, но ты можешь представить, если бы мой отец работал со мной?

– Ты бы никогда ничего не успевала сделать, – смеется Таня. – Между шутками над папой и тем, что он постоянно спрашивает, не хочешь ли ты, чтобы он приготовил тебе что-нибудь перекусить.

– Правда? – Я смеюсь. – Не знаю. – Я замолкаю и качаю головой. – Я думаю, на самом деле я бы предпочла поверить, что есть причина, по которой он такой замкнутый, чем признать тот факт, что ты права и в этом мире есть придурки без всякой на то причины.

– Ты слишком хороший человек, Даша. И я сильно сомневаюсь, что Алекс расстроен отсутствием хороших отношений у него с отцом, когда он спит голым на кровати из денег.

Таня приподнимает бровь.

– Ты думаешь, люди действительно так делают? – Я подношу бокал с вином к губам. – Я имею в виду – спать на деньгах.

– Это фигура речи, дурочка, – смеется Таня. – Они прилипали бы к телу, и было бы неудобно.

– Только если ты будешь спать голышом.

– Правильно. – Она медленно качает головой. – Я забыла, что ты странная и спишь в одежде.

– Спать голышом намного удобнее, но, когда двое детей бесконечно забираются к тебе в постель в течение ночи, необходимо надеть хотя бы один слой одежды, прежде чем мне начнут мять грудь.

Таня смеется:

– Прокатиться на паровой тяге?

– Так я называю это, когда они прижимаются друг к другу и случайно зажимают мои бедные ягодицы между своим телом и матрасом.

– Я все время сплю голышом с другими людьми. Но могу заверить, что со мной такого не случалось.

– Клянусь, это то, что могут делать только дети. Они способны причинять такую боль, какую ты даже представить себе не можешь, – говорю я с невозмутимым видом. – Роды – это только начало.

Таня снова смеется.

– Благодаря тебе я в очередной раз убеждаюсь в правильности своего решения не заводить детей. Твоих девочек и моих учеников мне более чем достаточно.

– Ты можешь посидеть с моими девочками в любое время, когда захочешь, – говорю я, подмигивая.

– О, я так и сделаю. Когда ты наконец пойдешь на свидание.

Я поджимаю губы и снова подношу бокал с вином ко рту.

– Я надеялась, что ты оставила эту тему, – ворчу я.

– Я никогда не отстану от тебя. Ты любишь любовь, моя дорогая. Ты – безнадежный романтик, и я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Я счастлива, – настаиваю я. – Я в стрессе, встревожена и так нервничаю, что не могу спать по ночам, но я счастлива.

– Я шучу!

– Эта новая работа снимает большую часть стресса. На самом деле я подумываю о том, чтобы продать свой старый драндулет на запчасти и пользоваться служебной машиной как можно дольше .

– Разве не в этом смысл машины? Чтобы пользоваться ею?

– Да, но личное использование так и не было разрешено, а я не хотела спрашивать

Я делаю еще один глоток вина, принесенного Таней.

– Если бы школа дала мне машину, я бы оторвала эти чертовы колеса.

– Я не хочу делать ничего такого, что могло бы все испортить. Эта работа действительно может все изменить для нас. Мне платят вдвое больше, чем я зарабатывала раньше, что по-прежнему мало и просто показывает, насколько жалка зарплата за работу начального уровня.

– Вся эта история с тем, что тебе нужен опыт, выводит меня из себя, – говорит она, осторожно взбалтывая вино в своем бокале. – А с преподаванием все почти наоборот. Преподавателю с большим опытом работы будет трудно найти новую работу, потому что нанять его дороже, чем нового выпускника. Чушь собачья.

– Так и есть!

– Итак, ты думаешь, что со временем получишь повышение?

Я смотрю на розовую жидкость в своем стакане.

– У меня нет диплома, так что нет. Но, может быть... Просто, может быть, я смогу посещать вечерние занятия здесь или там и смогу сдать последние зачеты, которые мне нужны.

– Я знаю, ты сможешь. Ты умная, Даша. – Она допивает вино и ставит бокал на стол. – Девочки рады, что наконец пойдут в новую школу в понедельник?

– Да. Я думаю, они все еще думают, что это будет похоже на детский сад, где практически бесконечный игровой день с перерывами на обед и сон.

– Первая неделя или две заполнены большим количеством игрового времени. Наверное, мне не следует этого говорить, поскольку это моя работа, но чертовски безумно ожидать, что шестилетние дети будут вести себя прилично пять дней в неделю в классе.

– Мне грустно думать, что их детство практически закончилось.

– Не надо так драматизировать, – Таня закатывает глаза. – Мы действительно много играем в перерывах между уроками. Хотя к концу года родители будут спрашивать меня, в какой университет, по моему мнению, поступит их ребенок. Это всего лишь начальная школа.

– Ты шутишь.

– Я бы хотела шутить. Некоторые из этих родителей уже планируют академическое будущее своих детей, что выражается в поиске способов сделать так, чтобы они занялись бизнесом и зарабатывали много денег, как их дорогой папа.

– Вот именно. Тебе удалось выяснить, кем Гриша приходится Александру и почему он там оказался?

– Удалось! Мама Гриши – сестра Александра – хирург. Она проводила операцию во время собрания. Александр пришел с Гришей вместо нее.

– Это мило.

– Так и есть. Вот видишь, у него есть семья. Он не настолько одинок.

– Хорошо, но я все равно собираюсь придумать, что у него была какая-то травма в прошлом, и как только он испытает настоящую любовь, он превратится в самого милого мужчину в мире.

Таня смеется и качает головой:

– Просто смени его имя, когда будешь писать о нем в том суперсекретном дневнике.

Я драматически вздохнула:

– Ты не должна была знать об этом!

– Дорогая, я знаю об этом уже много лет и читала его в институте. Ты действительно могла бы стать писателем. Эти истории и правда увлекательны.

– Я не могу поверить, что ты это прочитала!

– Чаще всего ты оставляла его на своей кровати. Я думаю, это было твое подсознательное желание, чтобы кто-нибудь прочитал его и сказал наконец, что у тебя талант.

– Я всегда знала, что хорошо пишу.

– Может быть, тебе стоит выбрать что-нибудь одно? Напиши книгу и предложи её какому-нибудь издательству.

– Ты говоришь так, будто это легко.

– О, поверь мне, я знаю, что это не так. Но попробовать стоит, не так ли?

Раньше я тешила себя мыслью, что когда-нибудь смогу стать писателем, но это казалось таким же надуманным, как один из тех шансов на миллион.

– Может быть, – говорю я ей, не желая полностью отмахиваться от этого. – Но только по одной работе за раз.

– Справедливо. – Она кладет телефон на журнальный столик. – Ну вот, теперь я захотела посмотреть телесериал. Готова к сумасшедшему пятничному вечеру? Вино, драма, и я думаю, что можно еще заказать пиццу.

– Мне нравится этот план.

Я делаю еще глоток вина и встаю, чтобы взять пульт от телевизора. Мне пришлось отключить кабельное телевидение и все сервисы, но Таня позволяет нам пользоваться ее аккаунтом от онлайн-кинотеатров.

Мы тратим минуту на поиски чего-нибудь интересного для просмотра и уже досмотрели половину первого эпизода, когда приносят пиццу. Съедаем половину, а остальное я убираю в холодильник, радуясь возможности удивить завтра девочек пиццей на обед.

Мы посидели еще час или около того, а затем Таня ушла на свидание в бар в центре города. Выходить на улицу и общаться с людьми всегда было ее коньком, и хотя в большинстве случаев я бы предпочла остаться дома с книгой или достойным выпивки телешоу, иногда я чувствую себя немного подавленной из-за того, что у меня нет возможности выйти куда-нибудь.

Что, конечно, заставляет меня чувствовать себя неловко. Я не могу никуда выйти, потому что у меня двое замечательных детей, которых я люблю больше жизни. Это не эгоистично – время от времени хотеть отдохнуть и развлечься. Думаю, на самом деле для девочек я была бы лучшей мамой, если бы у меня хоть иногда было время для отдыха.

Чаще всего я слишком устаю физически или морально, чтобы играть с девочками, и мне кажется, что я всегда куда-то спешу, пытаясь что-то успеть сделать. Папа и Таня помогают, чем могут, но они тоже работают.

Я бы не смогла пройти через это без них, и то время, что я была беременна, действительно показало мне, кто мои настоящие друзья. Я общалась с людьми, и у меня было несколько друзей в школе.

Они задержались в мой жизни на достаточно долгое время, чтобы застать рождение моих девочек, но после этого меня перестали приглашать куда-либо, потому что они думали, что я все равно скажу «нет». Это в большинстве случаев было правдой, но все равно становилось обидно. Все происходило всего через несколько месяцев после того, как я потеряла маму.

Это, конечно, было темное время в моей жизни. Но, как мама постоянно говорила мне, – приготовь лимонад.

В течение года мой лимонад был кислым. Едва ли пригоден для питья. Но я научилась справляться с этим, и в конце концов все наладилось.

Лимонад стал слаще.

Я стягиваю футболку через голову и иду в ванную, чтобы принять душ. Включаю воду и снимаю остальную одежду. Мой телефон звонит сразу, как только я начинаю мыться. Я выбегаю как сумасшедшая и поскальзываюсь на ламинированном полу.

Никто обычно не звонит мне после десяти вечера, если только это не срочно. В моей голове проносится миллион и одна вещь, которые могли бы случиться: с папой произошел несчастный случай на работе. На него напали. Ограбление. Выстрел. Кавалер Тани оказался убийцей, и полиция звонит мне, потому что я была последней, кому она звонила.

Но это не папа и не Таня.

Это Александр.

– Что? – бормочу я и тянусь за полотенцем, висящим на крючке рядом с душем. Я возвращаюсь на коврик для ванной и неуклюже обматываю себя полотенцем одной рукой, пока другой отвечаю на телефонный звонок.

– Алло?

– Дарья. Это Алекс.

– Да, я, эмм, сохранила твой номер. Все в порядке?

Может, он ввязался в горячую ссору, вызванную страстью, потому что я была права насчет любовного треугольника и его нужно вытащить из тюрьмы под залог?

– Да, а почему нет?

– Ты звонишь мне в двадцать два тридцать в пятницу.

– О, точно. Я не подумал, что уже поздно. Извини, если помешал.

– Ты не помешал. Я была в душе и запаниковала, когда услышала телефонный звонок, так что теперь я голая, и вода стекает по всему телу на пол моей ванной.

Алекс смеется, и мое лицо становится ярко-красным. Вот почему мне не следует пить. Полбутылки вина – а у меня уже нет фильтра.

– Ну, тогда мне жаль, что я напугал тебя.

– Ты все еще в офисе? – спрашиваю я и закрываю дверь ванной. Я оставляю ее открытой, когда принимаю душ, чтобы слышать, как девочки встают, однако сейчас не хочу будить их разговором.

– Да, я завершаю один проект. Вот почему и звоню.

– Ой. Тебе ведь не нужно, чтобы я сейчас приехала?

– Нет, но если бы ты смогла проверить свою электронную почту, было бы здорово.

– Конечно. Какое именно письмо мне нужно найти?

– Электронное письмо от одного из стажеров, который работал над проектом «Дженинг-рекордс».

– Хорошо.

Я убираю телефон от уха и открываю свою электронную почту. У меня есть возможность использовать рабочий телефон для звонков и электронной почты, но так достаточно сложно следить за происходящим. Одного телефона мне вполне достаточно. Я захожу в рабочую папку и вижу множество электронных писем.

Александр предпочитает, чтобы электронные письма сначала могла прочитать я, а потом переслать ему только те, что ему действительно нужно видеть. Я нахожу письмо от стажера и пересылаю его по электронной почте.

«Отправлено».

– Спасибо тебе, Дарья, – говорит он, и это странное чувство печали возвращается. Работать так поздно в пятницу немного грустно, не так ли? Может быть, это снова говорит вино. Я становлюсь немного эмоциональной, когда выпиваю. Я напоминаю себе, что сказала Таня. Я уверена, что Алекс работает допоздна, чтобы заработать побольше денег.

– Ты часто работаешь допоздна по пятницам? – спрашиваю я.

– Если есть необходимость. Я предпочитаю не задерживаться в офисе так долго, но у меня планы на выходные, и я не хочу, чтобы меня беспокоили.

– В этом есть смысл. Я бы тоже не хотела думать о работе в выходные. – О, черт. Я только что сказала своему начальнику, что не хочу думать о работе, намекая на то, что мне не нравится моя работа. – Не то чтобы мне не нравилась моя работа или что-то в этом роде. Она мне действительно нравится, хотя прошло всего лишь...

– Все в порядке, Дарья. – Он смеется, и это чувство печали начинает превращаться во что-то другое. Может быть, тепло? Это первый раз, когда я слышу, как он смеется.

– Что ж, надеюсь, ты хорошо проведешь выходные. Я уверена, что они будут более насыщенными, чем мои.