Текст книги "Оставь свои чувства дома (СИ)"

Автор книги: Маша Кужель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Девушка, извините, – говорит официантка, подходя ко мне. Моя первая мысль – она знает, что я не могу себе этого позволить, и собирается попросить меня уйти.

– Да?

– Ваш кавалер присоединился к другой компании и попросил, чтобы я проводила вас к нему.

– О, эмм, ладно.

Я засовываю телефон в сумочку и следую за официанткой, которая несет наши напитки, к столику в задней части ресторана. Алекс сидит за столиком с Дмитрием Григорьевичем и женщиной с короткими темными волосами. Она замечает меня раньше, чем кто-либо из мужчин, и встает с широкой улыбкой на лице.

– Дарья!

– Катя! – восклицаю я, моргая, чтобы убедиться, что мне не показалось. – Привет. Что ты… Что… Я имею в виду... Ты же обедаешь. – Я вопросительно смотрю на Алекса. Его глаза встречаются с моими, безмолвно умоляя меня подыграть.

– Конечно!, – смеется Катя и обнимает меня. – Мне показалось, я видела, как вы двое входили, но решила, что мне показалось. Потом я увидела, как мимо проходил твой парень, и оказалось, что папа раньше работал с ним, и я просто обязана была пригласить вас двоих присоединиться к нам! Как же тесен мир, верно?

Папа? О, мой Бог. Отец Кати – Дмитрий Григорьевич. Я знала, что она из богатой семьи, но понятия не имела, из какой именно. И – о ,черт! – она все еще думает, что Алекс – мой парень. У нас так и не было возможности поговорить вчера.

– Папа, это Дарья.

Катя снова садится на свое место, а я остаюсь стоять там, слишком ошеломленная, чтобы пошевелиться.

– Приятно наконец-то с вами познакомиться, – говорит Дмитрий и указывает на пустой стул рядом с собой. – Катя мне все о тебе рассказала.

– Надеюсь, и хорошее тоже, – смеюсь я, мозг работает на автопилоте, когда я опускаюсь в кресло. Я сажусь прямо напротив Алекса. Он знает, что я не хочу лгать Кате.

– Только хорошее. Ты действительно произвела впечатление на мою дочь, а это не так-то просто сделать, – он переводит взгляд на Алекса.

– Это заставляет меня задуматься, не недооценил ли я тебя.

– Не недооценил ли ты меня? – эхом отзывается Алекс.

– Новости не всегда правдивы, – продолжает Дмитрий. – Но вы же знаете, что говорят об Интернете. Ты не можешь написать там ничего неправдивого, – смеется он, подмигивая. – Дарья произвела большое впечатление на мою Катю. И, видя, что вы двое вместе, я приношу извинения за то, что поверил тому, что прочитал в Интернете.

Алекс смотрит на меня с любовью, пытаясь по-настоящему донести тот факт, что он не тот плейбой, каким его выставили в статье. Я не выдержала и погуглила, слишком любопытная, чтобы не узнать, что там о нем написано.

– Наша компания гордится тем, что во всех областях ориентирована на семью, – начинает Дмитрий, и Катя качает головой.

– Папа, – строго говорит Катя. – Ты обещал не говорить о работе.

Дмитрий поднимает руки:

– Верно, моя дорогая. Я обещал. Больше никаких разговоров о работе, но я попрошу свою помощницу позвонить вашему помощнику и назначить новую встречу.

Глава 19

– Еще вина? – спрашивает официантка.

– Да, пожалуйста, – говорю я и поднимаю свой бокал. Последние полчаса я сижу здесь и вру своей новой подруге. Она думает, что я встречаюсь с Алексом, и эта ложь заставила ее отца пересмотреть свое решение работать с Алексом.

Я счастлива, что моя идея сработала, и Алекс получает свой второй шанс, но теперь я чувствую, что застряла во лжи, и ненавижу себя за это. Если признаюсь во всем и расскажу Кате, она, без сомнения, расскажет своему отцу, и что тогда? Вернется ли он к мысли, что Алекс просто какой-то плейбой, и захочет ли тогда с ним работать?

Я делаю большой глоток, как только мой стакан наполняется. Я была так занята размышлениями о том, что делать, что не позволила себе в полной мере оценить, насколько вкусной здесь была еда, несмотря на то, что порции были крошечными.

Второй бокал вина начинает действовать на меня, и узел в моей груди ослабевает. Да, сейчас я в трудном положении, но я разберусь с этим. Мы заказываем десерт, и за здешний чизкейк можно умереть. Я бы взяла свою тарелку и облизала ее, если бы на это не посмотрели неодобрительно.

Я допиваю свое вино и встаю, чтобы сходить в уборную. Понимая лишь теперь, когда встала, насколько сильно это вино действует на меня. Катя идет со мной в туалет, и все время, пока я сижу в кабинке, я размышляю, стоит ли мне просто выпалить правду или нет.

Черт возьми, я не хочу упускать этот шанс для Алекса. Я подожду, пока Дмитрий не подпишет контракт или что-то в этом роде, что кажется мне таким подлым с моей стороны. Мне нужно еще вина.

– Я понятия не имела, что Алекс – это тот самый Алекс, который Александр Фролов. Этот парень был назван одним из самых завидных холостяков два года назад.

Катя поправляет прическу перед зеркалом.

Я брызгаю на руки мылом с ароматом лаванды и опускаю их под воду.

– О, точно. Я и забыла об этом.

– Ходят слухи – или, может, так оно и есть, – что он – настоящий плейбой. И посмотри на себя: подцепила такого мужчину, – она игриво прижимается своим бедром к моему.

Да, определенно нужно еще вина.

– Как у него дела с твоими детьми?

– Эмм... – Мои мысли мечутся. Я не могу сказать, что они не встречались, потому что он был со мной в школе только вчера. И более того – я не хочу продолжать лгать. – Они, эмм, на самом деле еще не знают его как моего парня. Я не хотела его никому представлять, пока это не стало, знаешь, ну, серьезным.

– А-а-а, точно. Хорошая идея.

– Да. Какой смысл обнадеживать их или что-то в этом роде? Я мало с кем встречалась – ладно, вообще ни с кем – с тех пор, как они родились, так что я хочу, чтобы все было, эмм, безопасно.

Я тут барахтаюсь в своей же лжи, и я это знаю.

– Ну, Алекс, должно быть, действительно особенный, раз стал первым парнем, с которым ты начала встречаться! Он определенно секси, и мне приятно это признать, – смеется она.

– Да, он хорошо смотрится в костюме. И без костюма тоже, – говорю я, имея в виду тот единственный раз, когда я видела его в джинсах и футболке. Конечно, это звучит не так, и Катя хихикает.

– О, я уверена, что он очень хорошо выглядит без костюма или чего-то еще.

Я вытираю руки, и мы возвращаемся к столу. Дмитрий и Алекс разговаривают о работе.

– Она вернулась, – смеется Дмитрий. – Лучше сменим тему. – Он подмигивает Кате. – И на этой неделе у нас будет достаточно времени, чтобы обсудить новые стратегии, – говорит он Алексу. – Как проходит твоя пятница? Моя – просто замечательно.

– Это потому, что на этих выходных мы едем в домик у Телецкого озера на Алтае, – напоминает ему Катя. Затем она ахает, и на ее лице появляется еще одна широкая улыбка.

– Вы, ребята, должны поехать с нами! У нас есть дополнительный домик. Из него такой вид! Там есть пляж, а рядом с домом есть милейший маленький коттедж, который никогда не используется и идеально подойдет для вас двоих!

Глаза Алекса встречаются с моими, безмолвно умоляя меня сказать «да». Но я не могу просто так поехать на Алтай. У меня есть дети, и, что более важно, он не мой парень. Я не хочу никуда с ним ехать.

Только... «пляж и милый маленький коттедж» – это звучит потрясающе.

– Я никогда не оставляла своих детей, – выпаливаю я. – Даже на одну ночь.

– Тогда это будет полезно для тебя, – смеется Катя. – Тяжело уезжать, поверь мне, я это знаю, но, клянусь: это укрепило мою связь с Лизой. Иногда мне просто нужен этот перерыв.

– Похоже, это звучит очень заманчиво, – уговаривает Алекс, и я бросаю на него взгляд, призывая продолжать настаивать. – И ты на самом деле заслуживаешь передышки. – Он говорит это всерьез, а не просто для того, чтобы попытаться заключить крупную деловую сделку.

И, черт возьми, я на самом деле заслуживаю передышки.

– Я подумаю об этом, – говорю я всем. – Я должна убедиться, что мой папа сможет присмотреть за девочками.

Я уверена, что он смог бы. Я знаю, что он не работает в эти выходные.

– И мне придется найти способ отвезти их в школу и обратно в пятницу.

Хотя у меня уже есть способ: Таня.

Катя улыбается:

– Тебе очень понравится, поверь мне. Там, наверху, так уютно и романтично.

Она шевелит бровями и наклоняется ко мне, понижая голос:

– Это определенно будет время без костюмов.

Если бы Алекс действительно был моим парнем, мысль о том, чтобы улизнуть в какой-нибудь живописный домик у озера для непрерывного сексуального марафона, возбудила бы нас обоих. Я заставляю себя улыбнуться в ответ, делая вид, что мне бы это понравилось.

Мы все вместе выходим, и Катя обнимает меня на прощание. Алекс обнимает меня за плечи, когда мы идем по улице, притворяясь счастливой парой.

– Поехали в домик у озера на этих выходных, – говорит Алекс, как только Катя и Дмитрий оказываются вне пределов слышимости. – Я знаю, что за это время смогу убедить Дмитрия вернуться в нашу фирму.

– Ты серьезно?

– Да, – говорит он мне. – Думай об этом как о деловой поездке.

– Даже если бы это было так, я не думаю, что смогла бы поехать. Оставлять девочек на выходные – это не так-то просто.

– Ты получишь бонус за поездку.

– И что?

– Бонус за поездку, – повторяет он. – Компенсация за твое беспокойство. Как насчет… пятиста тысяч?

Я останавливаюсь, как вкопанная.

– Пятьсот тысяч? Ты серьезно?

– Да, абсолютно серьезно. И компания покроет все расходы, связанные с поездкой.

Пятьсот тысяч.

Пятьсот.

Тысяч.

Рублей.

За одни выходные в домике у озера. Пьешь вино, сидя на пляже с другом. И живешь во лжи.

Но все же... Такие деньги могли бы так много сделать для меня. У меня было бы достаточно, чтобы покрыть аренду. Купить продукты. Купить с девочками одежду, обувь, новые простыни и даже новые игрушки. И Еще осталась бы значительная сумма! Это позволило бы мне дышать.

Я не могу сказать «нет». Нам нужны эти деньги. Это всего на одни выходные. Одни. Выходные. Я смогу с этим справиться.

– Отлично. Предполагаю, что смогу найти кого-нибудь, кто отвезет их в школу и заберет обратно, а мой папа сможет присмотреть за ними в субботу и воскресенье. Я согласна.

– Спасибо тебе. Я выплачу бонус наличными, когда мы вернемся в офис.

Стоп. Он сказал «наличными»? То есть я не собираюсь облагаться налогом с этих денег? Это еще лучше. И это определенно не законный бонус, но кого это волнует? Это пятьсот тысяч.

– Я что, сумасшедшая?

Я расхаживаю взад-вперед по гостиной Тани. Ее собаки следуют за мной по пятам, кусая мои пятки на ходу.

– Ты была бы сумасшедшей, если бы не взяла деньги, – говорит мне Таня. – Пятьсот тысяч за то, чтобы провести выходные в каком-нибудь шикарном домике у озера? Запиши меня.

– Да, но я вру Кате, а ты знаешь, как сильно я ненавижу лгать.

Таня кивает и выдыхает.

– И все же – одна ложь за пятьсот штук?

– И все же я обманщица. И где это остановится? После моей фальшивой свадьбы?

– Не подписывай фальшивый брачный контракт, и все будет хорошо.

– Ха, не смешно, Тань. Я внутренне схожу с ума.

– Успокойся и просто получи удовольствие от поездки. Или откажись.

Я осторожно дергаю за свое ожерелье.

– Я бы хотела, чтобы мама была здесь. Она бы знала, что делать.

– Она бы точно посоветовала тебе пойти на это. У твоей мамы всегда была тяга к приключениям.

Я улыбаюсь, но глаза затуманиваются.

– Она бы так и сделала. Ты права, что она бы так и сделала. Она бы потратила эти деньги на что-нибудь безумное, например, на сад, полный гигантских подсолнухов.

– В комплекте с гигантскими солнечными часами.

Мы обе смеемся, и я наконец вздыхаю, кивая.

– Ладно. Я сделаю это. Ты уверена, что тебе это не доставляет неудобств – приглядеть за девочками?

– Я бы все равно забрала их с собой в пятницу после школы. Переночуй здесь ночь с четверга на пятницу, чтобы быть с ними перед сном. Я отвезу их в школу, привезу обратно, а твой папа сказал, что может забрать их, верно?

– Верно. Он заканчивает работу около пяти, а потом заберет их на выходные.

– Ты же знаешь, ему нравится, когда они у него остаются.

– Да, я знаю. И им нравится там тусоваться.

– Вот увидишь, все получится, и ты вернешься на пятьсот тысяч богаче!

Я перевожу взгляд с Тани на девочек, которые сидят за столом, раскрашивая и поедая печенье. Будет больно находиться вдали от них, но это для их же блага.

Пятьсот тысяч действительно могут изменить нашу жизнь.

Это всего лишь одни выходные. Ничего плохого же не случится?

Глава 20

На что, черт возьми, я только что нас подписал?

Сделка на миллион долларов – вот на что. Выходные с Дмитрием Григорьевичем – это все, что мне нужно, чтобы убедить его, что я подхожу для этого сотрудничества.

Я не какой-нибудь никчемный плейбой, хотя все это никак не влияет на то, как я выполняю свою работу, и это дерьмовая причина, чтобы не хотеть работать с нами. И я бы сделал практически все, что угодно, лишь бы эта чертова пиар-фирма Рич не забрала еще одного нашего клиента.

Выходные, проведенные за игрой в притворство с Дарьей… Просто кошмар, как меня это возбуждает. Обнимать ее было так приятно. Так правильно. Я обнимал десятки женщин и никогда не испытывал ничего похожего на то, что испытывал, обнимая Дарью. И все это было напоказ.

Прямо как будет в эти выходные. Это все напоказ. Я знаю, что ей не помешали бы деньги. Откидываюсь на спинку дивана, вытягиваю ноги перед собой и кладу их на кофейный столик. Я пересылаю информацию о рейсе Дарье, не ожидая от нее ответа до утра. На тот же рейс, которым летел Дмитрий, не осталось билетов первого класса, поэтому нам пришлось лететь более ранним рейсом. Мы приземлимся примерно за час до них, при условии, что ничего не задержится.

Мой телефон звонит с предупреждением по электронной почте. Это от Дарьи, она благодарит меня, она понятия не имеет, что взять с собой или что надеть, и она нервничает. Видя, что Дарья проснулась и отвечает, я выхожу из своей электронной почты и вместо этого открываю сообщения.

Я: Днем там немного прохладнее, а ночью температура опускается до 10 градусов.

Дарья: Это не поможет со сборами и упаковкой :-

Я смеюсь, представляя себе ее лицо, если бы она разговаривала со мной.

Я: Возьми разную одежду. Твоя подруга упомянула пляж, так что пляжная одежда, что-нибудь вкусненькое на ужин, и если мы собираемся прогуляться, можно предположить, что мы могли бы совершить небольшую экскурсию, так что удобная обувь, в которой ты сможешь прогуляться, была бы кстати:-

Лично я нахожу каблуки очень сексуальными. Мне нравится, когда женщина, с которой я трахаюсь, носит их, и ничего больше. Но я слишком много раз ходил на свидания, где моя девушка надевала неподходящую обувь, и я знаю, насколько это может быть утомительно и просто болезненно.

Дарья: Я сейчас смотрю прогноз погоды и рассматриваю варианты. Но мне нужен маршрут или что-то в этом роде. Так что я создаю пенис наперед.

Я: Пенис наперед???

Дарья: Боже мой, я имела в виду план! Дурацкая автозамена.

Я смеюсь я и перечитываю ее сообщение, снова смеясь.

Я: Реальный вопрос в том, почему ты так часто набираешь «пенис», что твой телефон автоматически исправляет это?

Маленькие пузырьки появляются и исчезают три раза, прежде чем она отправляет ответ.

Дарья: Я даже не знаю. Но обещаю, что не отправлю случайно «пенис» клиенту.

И я снова громко смеюсь.

Я: Это было бы неловко.

Дарья: Совсем чуть-чуть. Я иду спать. Спасибо, что прислал информацию о рейсе. Увидимся утром на работе.

Я смотрю на свой телефон, перечитывая наш разговор, и улыбаюсь, как мальчик-подросток, который только что впервые поговорил со своей пассией. Встав, иду в душ, и неудивительно, что мои мысли возвращаются к Дарье.

Кое-что из того, что она сказала ранее, не выходило у меня из головы весь день. Она сказала, что ей все равно, что думают о ней эти придурковатые мамаши в школе, но она не хотела бы, чтобы из-за этого они относились к ее детям по-другому.

Это полная противоположность моей собственной матери, и если бы мы с Никой выросли с такой любовью и поддержкой... Черт… Даже не знаю, на что это было бы похоже. Я боюсь закончить в точности так же, как мой собственный отец. Это не то, в чем я хотел бы признаваться самому себе, и Ника, возможно, единственная, у кого есть подозрение, что эта мысль приходит мне в голову.

Но с этим связан еще один страх. Что, если бы у меня действительно был ребенок, и я был бы таким дерьмовым отцом... И у этого ребенка тоже была бы дерьмовая мать?

Я знаю, что другим приходилось намного хуже, чем мне в детстве.

У нас были деньги.

Хороший дом.

Мы ходили в лучшие школы и водили дорогие машины.

Но меня избивал мой собственный отец. Он также подвергал меня словесному и эмоциональному насилию, в то время как моя мать сидела сложа руки и ничего не делала. Она больше заботилась о себе и о том, что думают люди из ее круга общения, чем о благополучии своих детей.

Я упорно трудился, чтобы подавить большую часть своего детства. Есть один момент, который мне особенно нравится – когда я притворяюсь, что этого на самом деле никогда не было. Как будто у меня сохранились воспоминания об этом, потому что я видел это по телевизору или в фильме... Что-то в этом роде.

Не потому, что это случилось со мной.

Потому что это все еще причиняет боль – как душевную, так и физическую. Я смотрю на свою левую руку и чувствую, как кости снова ломаются. Папа был пьян, разозлился из-за того, что сделка на работе сорвалась, и запустил в меня подставкой для книг. Он попал в верхнюю часть моей левой руки и сломал две кости. Мне понадобилась операция, а мама сказала всем, что я «баловался, как это делают мальчишки», и опрокинул на себя книжную полку. В то время мне было восемь.

Оглядываясь назад, я жалею, что не могу накричать на себя в молодости, чтобы рассказать кому-нибудь. Медсестре в больнице. Учителю. Игорю, нашему водителю, который, казалось, заподозрил, что что-то происходит. Он снова и снова спрашивал нас с Никой, все ли у нас в порядке, и из-за его любопытства его и уволили.

Но я был напуган. Боялся, что меня заберут и я окажусь в приемной семье -страх, вложенный в мою голову моими собственными родителями. Я не хотел разлучаться с Никой или, что еще хуже, оставлять ее дома без защиты. И я боялся, что ничего не будет сделано и я останусь наедине со своим отцом, который разозлится еще больше из-за того, что я его сдал.

Я увеличиваю температуру воды и смотрю вверх, позволяя ей омывать мое тело. Психиатр провел бы со мной целый день, я уверен в этом. Я пережил детскую травму, скрывал свое желание остепениться и создать семью чрезмерным употреблением алкоголя, бессмысленным сексом и вечеринками.

И все же я успешен, и полагаю, что работа для меня – такая же маска, как и другие пороки. Это единственное, что у меня есть и что я более или менее контролирую. Это единственное место, где, как я знаю, я могу получить одобрение и признание. Ну, не от моего отца, а от других людей вокруг меня. Это придает моей жизни смысл, заставляет меня продолжать добиваться своего, но, в конце концов, когда я выйду на пенсию и уйду в отставку, как это делает сейчас мой отец... На этом все и закончится.

Никто меня не вспомнит. Кто-то другой возглавит компанию, поведет ее в новом направлении и принесет ей больший успех.

Раньше этого было достаточно.

Но теперь... Теперь я хочу большего. Не больше денег. Ну, не только. Я говорю себе, что не знаю, что это такое, но на самом деле я знаю. Я просто не хочу признаваться в этом самому себе. Не сейчас... Вероятно, никогда.

– Я отменила твой пятничный обед и перенесла видеозвонок с девяти утра на завтра на два часа дня, – говорит мне Дарья, заглядывая в свой блокнот. Я беру чашку кофе и делаю большой глоток. Прошлой ночью я плохо спал, ворочался с боку на бок и пытался избежать мыслей о том, насколько неудовлетворительной является моя жизнь, несмотря на миллионы рублей моих сбережений, имя, которое я создал для себя, и то, насколько большой и крепкой стала компания за последние пять лет.

Наконец я заснул и проспал целых четыре часа, прежде чем зазвонил мой будильник. Утром я чуть не пропустил поход в спортзал, но все-таки переборол себя. Когда я начинаю позволять своим мыслям прерывать мою рутину, тогда понимаю: у меня настоящая проблема.

У меня действительно есть проблема, я знаю, но легче притворяться, что ее нет, когда я все еще в состоянии функционировать в своей повседневной жизни.

– Спасибо.

– А Устинов позвонил и сказал, что застрял в пробке, так что он опоздает минут на двадцать-тридцать. После этой встречи у тебя был запланирован перерыв на обед, так что это никак не повлияет на остаток твоего дня. Только на твой обед. Хотя, если хочешь, я могу что-нибудь для тебя заказать.

– Да. Закажи что-нибудь и для себя тоже.

– Чего ты хочешь?

Я качаю головой, глядя в красивые глаза Дарьи. Сегодня на ней другое платье, и оно выглядит потрясающе. Этот голубой с красными и розовыми цветами. Оно струящееся внизу и сзади длиннее, чем спереди. Сегодня на ней низкие каблуки, а волосы распущены по спине. Они длинные, блестящие, и я чертовски хочу провести по ним пальцами.

– Ты можешь выбрать сама. Закажи, что хочешь, и принеси мне то же самое.

– Что, если я захочу двойной бургер и пиво?

Мои губы изгибаются в улыбке.

– Тогда я бы сказал, что это звучит чертовски соблазнительно.

– Правда?

– Да. Я не ел хороший бургер с тех пор, как был на футболе в прошлом году.

– У тебя, наверное, классные места?

– Они чертовски хороши. Тебе нравится футбол?

Она пожимает плечами.

– Мне он не очень нравится, это не самое мое любимое занятие. Однако моя мама раньше любила его смотреть, поэтому я иногда включаю игры в фоновом режиме.

– Любила? Теперь ей нравится другая команда?

Глаза Дарьи тут же наполняются слезами. Она подносит руку к лицу, и я понятия не имею, что происходит.

– Извини, – говорит она напряженным голосом. Я встаю и обхожу стол, нежно кладя руку ей на плечо.

– Ты в порядке?

Она кивает, ее губы дрожат.

– Да, – выдыхает она и вытирает глаза. – Иногда это просто поражает меня, вот так внезапно. – Она прерывисто вздыхает и закрывает глаза. Одинокая слезинка скатывается по ее лицу. Мне больно видеть ее такой, и я понятия не имею, что не так. Я отступаю назад и беру салфетку. Она берет ее и промокает глаза.

– Моя мама умерла.

– Мне очень жаль. Соболезную.

– Спасибо. Прошло почти шесть лет, но иногда... Иногда это просто ранит меня, понимаешь?

Я придвигаюсь ближе, борясь с желанием заключить ее в объятия. Чтобы обнять ее и сказать, что все будет хорошо.

– Да, – честно отвечаю я. Я не знаю, на что похоже ее горе, но я знаю, насколько поразительным может быть внезапный всплеск эмоций или воспоминаний. – Это возникает из ниоткуда.

Она смаргивает слезы и смотрит на меня снизу вверх, прямо в глаза. Я наклоняюсь к ней всем телом, не замечая ничего, кроме нее.

То, как этот маленький лимонный амулет лежит прямо над ее грудью. То, как она пахнет цветочным шампунем и свежевыстиранной одеждой. Как быстро бьется ее сердце, стуча в такт моему.

Еще одна слеза скатывается по ее лицу, и я не думаю. Я просто протягиваю руку и касаюсь ее щеки, смахивая слезу большим пальцем. Дарья закрывает глаза и прижимается ко мне. Жар пронизывает меня, и мое сердце трепещет. Она поднимает руку, обхватывая пальцами мое запястье.

Затем звонит телефон, и Дарья отшатывается, быстро моргая и оглядываясь по сторонам. Неужели она тоже забыла, что мы стоим посреди офиса?

– Я... Я должна ответить.

Она шмыгает носом и поспешно выходит из кабинета. Я с трудом сглатываю, понимая, что мое сердце застряло в горле. Я засовываю его обратно под мышку и возвращаюсь к своему столу.

Смотрю через открытую дверь на Дарью. Она что-то записывает, зажимая телефон между ухом и плечом. Ее глаза все еще затуманены, но она взяла себя в руки. У меня такое чувство, что она привыкла это делать – улыбаться и вести себя так, как будто все в порядке.

Она совершенно не похожа ни на кого, кого я когда-либо встречал. Может быть, эти выходные были ужасной идеей? Потому что, как бы сильно я ни старался притворяться, что моя жизнь прекрасна и у меня есть все, что мне нужно, я знаю, что это ложь.

И по какой-то причине Дарья напоминает мне об этом. Может быть, часть меня хочет того, что есть у нее: близких друзей и хороших отношений с семьей. Или, может быть, это потому, что я хочу ее?

Глава 21

– Я люблю вас, – шепчу я, смахивая слезы с глаз.

Пятница. Очень раннее утро. И я уже встала, оделась и готова ехать в аэропорт. Девочки спят на надувном матрасе на полу в Таниной гостиной, и я провела всю ночь, обнимая их и рассматривая их детские фотографии в своем телефоне.

Это жалко, я знаю. Я еду на Алтай, а не лечу на Марс, и это всего на одни выходные. Мы вернемся в воскресенье вечером, так что на самом деле единственный день, когда я не увижу девочек, – это суббота.

Поцеловав каждую еще раз, я делаю фотографию, на которой они прижимаются друг к другу, а затем хватаю свою сумочку. Алекс пришлет за мной машину, и мы встретимся в аэропорту. Машина должна быть здесь с минуты на минуту, и я хочу выйти на улицу, пока собаки не начали лаять и не разбудили девочек.

Если они заплачут и попросят меня не уходить, велик шанс, что в конце концов я сдамся и останусь. Я доверяю Тане. Ради всего святого, она – квалифицированный педагог. К тому же она проходила курс первой помощи и помогает мне с девочками с момента их рождения.

И я, конечно, доверяю своему отцу. Но все же... Они – это не я. Никто не знает моих девочек так, как я. Я их мать... И я ухожу от них.

– Нет, – шепчу я себе. – Прекрати это прямо сейчас.

Я еду в деловую поездку, а не на девичник в Сочи, хотя это и звучит чудесно. Нам тоже было бы полезно провести немного времени порознь. Папе будет приятно взять их к себе на выходные, и у него уже запланированы развлечения на субботу и воскресенье, в том числе поход в зоопарк.

Я подтаскиваю свой тяжелый чемодан к двери, не желая его катить. Стук колес по плитке заставляет собак лаять. Черт! Я отпираю дверь, а затем возвращаюсь, чтобы поцеловать девчонок напоследок.

– Люблю тебя, мамочка, – говорит Вика, на полсекунды приоткрывая глаза.

– Я тоже люблю тебя. Очень сильно. – Я целую ее в лоб, а затем еще раз целую Полину. – И тебя тоже, мой маленький любимый жучок.

Наконец я заставляю себя выйти из дома. Буквально через минуту подкатывает черный «Кадиллак». Водитель выходит и кладет мою сумку в багажник, а затем открывает для меня дверцу. Я удивлена, увидев внутри Алекса.

– О, привет.

Я проскальзываю внутрь, молча проклиная себя за то, что подумала, что смогу накраситься по дороге в аэропорт. Мои волосы тоже все еще заплетены в беспорядочную косу. У меня был целый план: сделать макияж по дороге туда, расплести косички перед входом в аэропорт и распустить волны прямо перед встречей с Алексом.

Но это не значит, что я хотела хорошо выглядеть для него, или значит?

– Привет, – отвечает он. Каким-то образом в этот час он выглядит таким же собранным, как и в девять, когда входит в офис. Хотя вместо костюма на нем синие спортивные штаны и черная футболка. Это повседневный образ, удобный для ношения в самолете, и все же, когда я вижу его без обычного костюма и галстука, меня снова бросает в дрожь.

В его костюме есть несколько слоев, скрывающих от меня это крепкое тело. Майка, затем рубашка на пуговицах. Галстук. Куртка. На то, чтобы снять с него рабочую одежду, ушло бы больше времени, чем на то, чтобы стянуть эту футболку прямо через голову. Здесь нет ремня, который нужно расстегнуть, нет пуговицы, которую нужно расстегнуть, или молнии, которую нужно потянуть. Я могла бы просто засунуть свою руку прямо внутрь и почувствовать его – мне нужно, черт возьми, остановиться.

– Я не знала, что ты будешь здесь, – говорю я, натягивая ремень безопасности так сильно, что он застревает. Я дергаю его еще несколько раз, а затем полностью отпускаю.

– Когда я дал водителю адрес, он сказал, что твой дом прямо по дороге в аэропорт.

– О, тогда логично. Экономия бензина и все такое, верно?

Он кивает.

– Это твой дом?

– Нет, это дом моей подруги Тани. Утром она заберет девочек с собой в школу.

– Таня – учительница?

– Да. Вот, эмм, как мы попали в школу «Эрудит». У нее были хорошие связи.

Алекс снова кивает. У него нет собственных детей, но, похоже, он участвует в жизни своего племянника. Он, вероятно, не знает точной ежемесячной стоимости обучения в школе, но он должен знать, что это недешево. Я ни за что не смогла бы позволить себе обучение в таком месте одного ребенка, не говоря уже о двух, на зарплату ассистента.

– Катя прислала мне несколько фотографий маленького домика, в котором мы остановимся.

Я достаю свой телефон из сумочки и чувствую, как сжимается мое сердце, когда я вижу только что сделанную фотографию девочек. С ними все будет хорошо, снова говорю я себе. У меня начинает сжиматься горло, и мне трудно глотать, когда я думаю обо всех вещах, которые могли бы пойти не так.

Плохая погода. Насилие в школе. Давятся игрушками. Подавятся едой. Автомобильные аварии. Похищение людей. Зомби-апокалипсис. Отравление. Грипп. Инопланетное вторжение. Возможности безграничны.

– Это выглядит очень мило.

Мне все равно, хочет Алекс видеть эти фотографии или нет. Мне нужно отвлечься.

– И там две комнаты, так что тебе не придется спать на диване.

– Так я буду тем, кто спит на диване? – спрашивает он с улыбкой.

– О, конечно. Не забывай, что я оказываю тебе огромное одолжение.

– Это так, но разве премия, которую я плачу, не помогает выровнять ситуацию?

– Посмотрим.

Я перехожу к другой картинке.

– Один только этот вид почти все компенсирует. Разве не великолепно?

Я показываю ему фотографию озера, дополненного искусственным песчаным участком пляжа.

– Просто прелесть!

– Ты когда-нибудь была в подобном месте?

Я фыркнула от смеха.

– Нет. Но я была на настоящей ферме.

– Ты имеешь в виду в деревне, верно?

– Нет, я имею в виду настоящую колумбийскую ферму, – смеюсь я. – Мой дядя в Колумбии держит огромную ферму и хозяйство из разных животных. В детстве я несколько раз бывала там. Очень любила кур и уток.

– У вас много родственников в Колумбии?

– Родственники по маминой линии все еще там. Раньше мы навещали их раз в год, но сейчас мне, эмм, сложно все организовать, чтобы отвезти девочек.

– Я пробовал изучать испанский в университете, и мне давалось с трудом, – рассказывает он мне.

– Я бы могла сказать, что это трудный язык для изучения, но это ложь, – смеюсь я. – И мне это далось легко. Это и понятно – моя мама бегло говорила по-испански, и мой папа научился языку от нее. Сейчас он тоже довольно бегло говорит. На самом деле это даже забавно. Я довольно бледная, хотя быстро загораю, и у меня нет испанского имени, ну типо Сильвия или Кармен, поэтому люди всегда удивляются, когда узнают, что я могу свободно говорить на испанском.