Текст книги "Мотылек (СИ)"

Автор книги: Марьяна Сурикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

   Кажется, с меня сошло семь потов, пока удалось-таки вытолкнуть заевшую дверцу, и я выползла наружу и скатилась в заснеженные кусты. Потёрла лицо холодным снегом, пытаясь немного прийти в себя, оглянулась на отверстие в скале и поднялась на ноги, чтобы снова закрыть его. Крышка встала на место так, будто слилась с поверхностью серого камня. В другое время я бы рассмотрела внимательнее, что за странная краска покрывала дверцу тайного лаза, больше всего она походила на наклеенные друг на друга тонкие пласты скальной породы. Однако любопытство исчезло вслед за остальными чувствами, осталось лишь понимание, что следует торопиться. Хотя вокруг все ещё царила ночь, я опасалась, что Алекс уже устал меня ждать и уехал.

   Отряхнувшись от налипших снежинок, побрела вдоль скалы в сторону ворот. Обледеневшие кусты прогибались под моим напором, а снег набивался в туфли. Холода я не ощущала, скорее наоборот, очень много усилий уходило на то, чтобы пробиться сквозь заросли. Выйдя у основания холма, обнаружила ворота неподалёку. Я очутилась по ту их сторону, как раз снаружи, а чуть поодаль от запертых металлических створок неподвижно замер одинокий всадник. Он смотрел на замок на вершине холма и терпеливо ждал.

   – Алекс, – вместо крика вышел шёпот, который баронет попросту не услышал. – Александр, – позвала громче.

   Юноша заозирался и наконец увидел выбирающуюся из кустов меня. Он быстро направил лошадь вперёд. Подъехав, спрыгнул на землю и принялся отряхивать мою одежду и вытаскивать из-за пазухи снег.

   – Лина, наконец-то! Я боялся, ты не придёшь.

   – Мне было очень нелегко уйти.

   – Ты решила бежать в мужской одежде?

   – Я позаимствовала её у графа, так... удобней будет в седле.

   Алекс выпрямился и окинул меня внимательным взглядом.

   – Стянула у него одежду? Правильно сделала! И удобнее, и теплее. Давай теперь поторопимся, впереди долгий путь.

   Баронет подсадил меня на лошадь, запрыгнул следом и тронул поводья.

   – Сперва доедем до гостиницы, я приготовил для нас сменную одежду, нарядимся простолюдинами. История такая: я бедный подмастерье, а ты моя жена, и мы едем к родственникам в Шотландию.

   – Бедняки редко путешествуют верхом.

   – Ты права. Тогда прикинусь зажиточным торговцем. Что скажешь?

   Я согласно кивнула, закрыла глаза и прижалась покрепче к груди Александра. Баронет обнял за талию и пришпорил лошадь. Мы поскакали прочь от замка, и он становился все дальше, пока ворота не скрылись за поворотом дороги. В груди внезапно сдавило сильнее, сложно было вдохнуть, даже голова закружилась. Я постаралась выровнять дыхание, чтобы ненароком не упасть, вдруг лишившись сознания, а лошадь резво скакала вперёд к первой цели нашего путешествия.

   – Немного осталось, потерпи, – уговаривал Алекс, растирая мои плечи и руки. – Ты совсем замёрзла. Если закопаться в сено будет теплее.

   – Меня от испуга знобит. Боялась, разбойники нас настигнут.

   – Повезло, что вовремя приметили их за кустами и успели уйти в сторону.

   Я поёжилась, обняла себя за плечи, вспомнив, как мы мчались с Алексом через лес, уходя от грабителей. Очевидно, они вконец оголодали, раз караулили путников на дороге, невзирая на холод. Только нам с Александром не очень хотелось становиться их добычей.

   – Вот в этом минус нашей выдумки, Лина. Может, представляйся я бедняком, да тем же деревенским кузнецом, например, и хозяин постоялого двора не навёл бы на наш след эти ворюг.

   – Алекс, ты не похож на кузнеца. Взгляни на свои руки.

   Баронет опустил взгляд вниз, повернул ладони, рассматривая гладкую без мозолей кожу.

   – И говоришь ты слишком правильно.

   – Я стараюсь менять речь, иногда забываюсь, правда.

   Баронет устроился рядом, поглубже зарываясь в сено.

   – Ты дрожишь, – он протянул руку и привлёк меня к себе за плечо, укрыл поверх своим плащом.

   – Мы не замёрзнем здесь ночью?

   В стенах старого покосившегося сарая были громадные щели.

   – Зароемся в сено, я буду греть тебя. Отдохнём всего несколько часов и тронемся в путь пораньше, завтра уже пересечём границу с Шотландией.

   – Неподалёку отсюда есть гостиница.

   – После случая с разбойниками, не очень-то полагаюсь на честность хозяев.

   Я уложила голову на грудь баронета и глубоко вздохнула. Наше путешествие оказалось намного сложнее, чем я предполагала. Мы с Алексом напоминали двух детей, впервые преступивших порог отчего дома, открывшего за его дверями огромный полный опасностей мир. Баронету приходилось ещё тяжелее, поскольку он мирился со всеми неудобствами, стараясь обеспечить мне хотя бы минимум комфорта. Если мы останавливались на постоялом дворе, он всегда уступал кровать, а сам ложился спать на жёстком полу.

   – Я испугался за тебя, – Алекс опустил голову, прижался лицом к моим волосам, согревая макушку своим дыханием, – страшно было представить, что не смогу выстоять против них и защитить тебя.

   – Ты все правильно сделал.

   Баронет прижал сильнее, я почувствовала, как его губы касаются спутавшихся прядей. Дыхание его становилось все тяжелее, руки сжались крепче, привлекая меня теснее к его телу.

   В первый раз за все это время, мы находились так близко, и Алекс впервые прикасался ко мне не в обычном защитном жесте, а иначе, со страстью, с желанием. Его пальцы сжались на моих плечах, он развернул меня, навис сверху, глядя в глаза с таким ищущим ненасытным выражением, что на миг стало не по себе. Это был мой Алекс, которого я знала всю жизнь, и в то же время другой незнакомый мужчина.

   – Лина, – холодные пальцы гладили мои щёки, он склонился к моим губам и поцеловал. Страстно, лихорадочно, как оголодавший путник набрасывается на свежий хлеб. Я даже вдохнуть не могла, его губы были повсюду, слишком требовательные, слишком влажные и жадные. Меня погрузили с головой в трясину чужой страстной тоски, из которой захотелось немедленно вырваться.

   Прикосновения Джаральда пробуждали ответное желание, ласки Алекса подавляли, вызывали протест. Баронет стремился захватить всю меня своими поцелуями, граф всегда чутко реагировал на малейший отклик. Он умел ослабить напор, если чувствовал даже слабое сопротивление, и, напротив, действовал решительно, когда хотелось большего. Джаральд как будто сливался с твоим телом, ощущал его, как часть себя, интуитивно выбирая самые чувствительные места и те ласки, которые разжигали в сердце пламя. Алекс не слышал моих желаний, он пытался утолить свой голод. Не думала раньше, что разница между мужскими прикосновениями может быть столь велика.

   Я выставила ладони, упёрла их в грудь баронета, пытаясь оттолкнуть от себя, но он по-прежнему не замечал моего протеста. Я стала изворачиваться, а Александр крепче сжал плечи и теперь целовал уже шею, руки, нетерпеливо спуская ниже шерстяное крестьянское платье, растягивая крепкую шнуровку корсажа.

   – Алекс, – полузадушенным шёпотом прохрипела я, пытаясь подтянуть к животу колени, чтобы скинуть с себя настойчивого баронета. Он на секунду приподнял голову, а я размахнулась и ударила его по щеке. Взгляд юноши с трудом сфокусировался на моём лице, ноздри трепетали, когда баронет шумно и жадно заглатывал воздух.

   – Лина, я до безумия хочу тебя!

   – Не сейчас. Нет, Алекс! Мы ещё не женаты!

   – Какое это имеет значение? Завтра нас обвенчают.

   – Алекс, пожалуйста, я не готова.

   – Лина...

   – Пожалуйста, Алекс, не поступай так со мной.

   Вместо слёз в голосе прозвучала злость, злость на него, себя и овладевшего всеми помыслами графа.

   Александр очень медленно разжал руки, выпуская меня. На оголившихся участках кожи, на груди и плечах, виднелись синеватые следы от его губ и пальцев. Я изумлённо глядела на эти отметины того, что баронет практически полностью утратил разум.

   – Прости, – он пораженно смотрел мне в глаза, будто не верил тому, что с ним сейчас произошло, – прости меня, Лина. Я не хотел причинить тебе боль, не желал навредить. Я не думал, что ты будешь против, ведь ты уже...

   Он резко замолчал, потом тихо добавил:

   – Прости, я совсем ни о чём не думал, потерял голову.

   Александр выглядел таким несчастным сейчас, настоящий взъерошенный и обиженный мальчишка, растерявшийся от слишком сильного помутившего его разум желания. Такой родной и близкий друг, мучимый и раздираемый на части собственными неподконтрольными ему чувствами.

   – Лина, – он закусил губу, протянул ладонь и погладил меня по щеке, – я схожу с ума из-за тебя, я так долго ждал этого момента, когда смогу обнять и поцеловать... прости.

   Он оперся ладонями по обе стороны от моей головы, склонился и прислонился лбом к моему лбу. Закрыл глаза, а я тихонько провела пальцами по его волосам.

   – Я буду держать себя в руках, – прошептал баронет. Светлые ресницы приподнялись, открывая знакомые серо-зелёные глаза, в которые вернулось прежнее выражение. В них теперь светились нежность и забота. Исчез огонь безумного желания, так испугавший меня несколько минут назад, – моя милая Лина.

   Он приблизил свои губы к моим, совсем робко, просительно, оставив миллиметр между ними, замерев в ожидании. И я чуть выше подняла голову и поцеловала его легко и бережно, пытаясь успокоить. Стало так жаль моего благородного рыцаря, славного друга, который всегда пытался прийти на помощь, который не заслужил того, чтобы в жёны ему досталась женщина, подобная мне.

   Баронет откликнулся на этот поцелуй, но теперь был очень осторожен. Я вдруг ощутила себя взрослой и опытной женщиной, утешающей обиженного ребёнка. И в этот момент пришло осознание, что не могу выйти замуж за Александра. Пожелав прервать наш поцелуй, я хотела отстраниться, как вдруг баронет навалился на меня, погребя под своей тяжестью, слишком большой и неожиданно неподвижный. Ни двинуться, ни вдохнуть, пока его тело не перестало давить сверху, а само собой съехало в сторону и растянулось на полу.

   Я подняла взгляд вверх и пронзительно завизжала. Крик оборвался почти в тот же миг, потому что Джаральд быстро зажал ладонью мой рот.

   – Привет, родная. Баронет развлёк тебя в моё отсутствие, не успела заскучать?

   Я промычала что-то в ответ, пытаясь извернуться и отползти подальше, так сильно напугало выражение его лица. Граф не отпустил, прижал второй ладонью к стогу, рассматривая мои взъерошенные волосы с застрявшими в них соломинками, синяки на руках, распахнувшийся плащ и полураспущенную шнуровку на груди.

   – Решила перейти в разряд шлюх, родная? Платишь своим телом за оказанные услуги?

   Лучше бы он с размаху всадил мне нож в сердце. Я схватилась ладонями за его руку в попытке сбросить с себя, а когда не получилось, замолотила кулаками в его грудь, стараясь оттолкнуть.

   Джаральд перестал зажимать мой рот и немного отстранился, я тотчас воспользовалась этим, чтобы взглянуть на Алекса.

   – Ты убил его?

   – Оглушил.

   Он говорил спокойно, хладнокровно, но с таким выражением в глазах, которое напомнило мне мясника, невозмутимо разделывающего только что освежёванную тушу. На лицо было страшно смотреть, оно напоминало восковую маску, слишком неживое для обычного человека.

   – И как дорого стоит услуга по твоему спасению? Один раз довольно или расщедришься на всю ночь?

   Я нервно дёрнулась, вжимаясь спиной в колючее сено. Вспомнила вдруг, как граф пришёл тогда в мою комнату после навета Катрин, как зол он был, а сейчас... сейчас удивительно спокоен. И мне было страшнее и больнее, потому что тогда я видела и понимала его эмоции, а теперь не знала, что он задумал.

   – Разве не ты научил меня платить? – резко бросила ему в лицо, пытаясь разглядеть хотя бы отголоски эмоций, – и с тобой я расплатилась сполна!

   Видела, как сузились его глаза, как он потянулся вдруг к поясу, отцепил и бросил на пол ножны. С тревогой проследила, как он положил у своих ног револьвер.

   – Знаешь, как трахают шлюх?

   – Что?

   – Ты ведь не понимаешь разницы, хотя... – он медленно обвёл пальцем самый большой синяк, отчего я снова дёрнулась, – кажется, баронет успел кое-что показать.

   – Отпусти! – я отдёрнула руку, отползая повыше, а Джаральд поймал за запястья и резко стянул меня вниз.

   – На мой взгляд, так было бы слишком просто.

   Не успела понять, что он хотел этим сказать, как граф вдруг накинул мне на голову капюшон моего же плаща, закрывая глаза, и стянул завязки, чтобы не смогла его сбросить. Я вмиг ослепла, дыхание перехватило, руки беспорядочно заметались в воздухе в поисках опоры.

   Он толкнул меня на сено и сжал ладонью запястья. Я ощутила, первое лёгкое прикосновение губ к болезненному местечку на ключице, где, очевидно, тоже остался синяк. Он обвёл его языком по кругу, а я ахнула, не ожидая, что ощущения окажутся настолько сильными. Думала, граф сейчас набросится на меня, чтобы болью отомстить за все, а он был нежен. Я не видела ничего, могла только чувствовать, чувствовать острее, чем обычно, и даже вырываться перестала, ошарашенная его неожиданными действиями. И снова вместо крови яд побежал по жилам, медленно-медленно проникая в сознание.

   Я читала однажды книгу о курильщиках опиума, о том, как люди успевают за короткое время пристраститься к наркотику, слышала рассказы об опиумной норе в Ист-Энде, но никогда не понимала, как можно одурманивать свой мозг до состояния полной невменяемости. Тогда не понимала, а теперь ощутила себя настоящей морфинисткой, получившей дозу желанной отравы.

   – Ааах! – выгнулась под его умелыми губами, под пьянящей горячностью рта, темнота вокруг вдруг перестала казаться страшной, но мягкой, затягивающей во влекущую глубину. И рука его присоединилась к ласкающим губам, так неназойливо, почти незаметно стягивая вниз тёплые чулки, панталоны, задирая выше юбку.

   Его ладонь прижалась между моих бёдер, накрывая и ласково массируя самую чувствительную точку, нежно, даже бережно. Я снова ахнула и резко сжала ноги, когда вдруг ощутила, как граф осторожно и мягко ввёл внутрь указательный палец. Такое прикосновение оказалось полной неожиданностью, я даже не поняла сперва, зачем он это сделал, пока Джаральд не стал совершать странные движения – немного надавливал на внутреннюю стенку, а его палец словно легонько вибрировал во мне.

   Ощущения... если бы я только могла описать свои ощущения. Испарина выступила на спине, каждая мышца мелко дрожала, каждая связка натянулась до предела, диафрагма прилипла к спине, сужая грудную клетку до самых крошечных размеров, из-за чего я почти не дышала. Удивительные, непривычные ощущения мешались со все нарастающим возбуждением. А Джаральд вдруг откинул капюшон с моих глаз и выпустил ладони, чтобы ухватить за подбородок и следить за тем, как меняется выражение моего лица, когда я беспомощно выгибаюсь и хватаю ртом воздух. Он наблюдал с мрачным удовлетворением, как судороги пробегают по моему телу, раз за разом, пока сильнейший спазм скручивал и отпускал мои мышцы.

   Это ужасно, ужасно так зависеть от человека. Страшно сознавать насколько сильное влияние он на тебя имеет, как умело играет с твоим телом, настолько искусно, что все мысли и опасения просто испаряются из головы. То, что окружало тебя пропадает, остаётся лишь он, моя зависимость, наваждение, болезнь и кара. Только он и его прикосновения.

   И в тот момент, когда я находилась на самом пике, когда готова была сорваться со страшной высоты, граф перевернул меня на живот, поднял на колени и быстро вошёл сзади, грубо вторгаясь в узкую пульсирующую глубину. Его ладони накрыли освобождённую от плена одежды грудь, а я всхлипнула, забилась как птица в силке, вздрагивая от резких движений, не в силах ни стонами, ни жестами передать ощущений, которые получало сейчас моё тело.

   Удовольствие – какое вялое, бесцветное и слишком пресное слово, оно не в состоянии описать того, что Джаральд заставлял меня испытывать. Что он делал со мной, как это делал и зачем, стало глубоко безразлично.

   – Ах! – запрокинула голову, когда он схватил меня за волосы и заставил прогнуться ниже.

   – Нравится? – шепнул граф мне на ухо, но я была не в состоянии ответить.

   Его губы терзали тонкую кожу, а член орудовал внутри, проникая на всю глубину. Джаральд пил мои стоны, вдавливая сильнее в колючий стог соломы, и в этих резких движениях проскальзывала особенная только ему свойственная утончённая нежность и чувственность, способность не доводить до самой крайней болезненной черты, за которой наслаждение сменяется агонией. Не знаю, как у него так получалось: не больно, но почти на грани, сладко, но унизительно, чересчур сильно, но в таком чувственном ритме, что невозможно было совладать с собой.

   Последние быстрые толчки, и я снова взлетела в бескрайнюю высь, раскрывая руки-крылья над губительной бездной. Он с громким рычанием обхватил меня за бедра, насаживая на свой орган, пока не излился горячим семенем внутрь, в этот раз не предприняв даже попытки отстраниться. Он ощутил мою ответную дрожь, привлёк ближе и прошептал на ухо:

   – Ты только моя шлюха, Рози, запомни.

   Выпустил, позволяя упасть на живот, отстранился и неторопливо поднялся. Пока я старалась совладать с дыханием, он невозмутимо оправил одежду и поднял шпагу. Я медленно возвращалась в реальность убогого сарая с лежащим на полу бессознательным баронетом, а граф уже подошёл к Алексу и толкнул его носком сапога. Едва успела подтянуть лиф и оправить юбку, как Джаральд достал из внутреннего кармана небольшую бутылочку, приложил к губам, а потом склонился к баронету и прыснул тому в лицо. Я почувствовала крепкий запах алкоголя, а Александр пошевелился.

   – Вставайте, благородный рыцарь, пора постоять за честь дамы, – издевательски промолвил Джаральд.

   Алекс снова зашевелился, приподнялся, повёл головой в стороны, увидел меня. Я опустила взгляд, не в силах вынести отразившегося в его глазах изумлённого неверия. Как же стыдно, Господи!

   – Лина, – тихий голос прозвучал звоном надтреснутого хрусталя.

   Я слышала, как он встал на ноги, издевательское хмыканье Джаральда и полное ярости обвинение Алекса:

   – Ты, подонок!

   Хотелось закрыть руками лицо и уши, но до слуха донёсся иной звук – звук вынимаемых из ножен шпаг.

   – Дуэль, баронет?

   – Я заколю тебя на месте, ублюдок!

   Я вскинула голову и застала двух противников уже напротив друг друга. Джаральд и Алекс сбросили плащи и тёплые сюртуки, оставшись в белых рубашках. Они заняли боевую стойку, подняли вверх левые руки и застыли, как фигуры на старой картинке. Хотелось попросить их: «Пожалуйста, остановитесь», но убеждать разъярённых мужчин было бесполезно.

   Лицо Александра разгорелось от ярости ярким румянцем, граф издевательски ухмылялся и поигрывал кончиком шпаги, но в глазах промелькнуло опасное выражение. Шпаги скрестились, а я вздрогнула от пронзительного звона холодной стали, способной одним точным ударом забрать чужую жизнь.

   Они встали в пару в смертельном завораживающем танце. Клинки сверкали, скрещивались, разлетались в стороны. Противники наступали и отпрыгивали назад. Скользящие лезвия описывали дугу, круг, восьмёрку, кололи воздух, прошивали насквозь напитавшееся моим страхом безмолвие старого сарая.

   Выпад, шаг назад и снова вперёд, мягкий переход, и шпаги опять скрещиваются, а я напряжённо слежу за блестящими остриями. Одно из них, прочертив изломанную линию, касается чужого предплечья, и вот уже белая рубашка пропитывается кровью, а граф отпрыгивает, уклоняясь от ответного удара Алекса. Баронет перекидывает шпагу в другую руку, не обращая внимания на рану, и бой продолжается.

   Моё дыхание становится все чаще и тяжелей, я вижу, как в этом танце постепенно сдаёт позиции более молодой и несдержанный противник. Он нападал столь яростно, что уже начинает выдыхаться, ему все сложнее уследить за манёврами соперника, который только вошёл в азарт, предчувствуя, что добыча все ближе и ближе к его когтистым лапам. Пантера, действительно пантера, тёмная, гибкая, опасная. Я подобралась, выпрямилась, как натянутая струна, со страхом следя за баронетом. Вот он оступился, и лишь в последний миг успел уклониться от звонкого острия и отразить следующий удар.

   – Может пора отступить, пока даю шанс?

   Граф играючи коснулся клинка Александра.

   – Ублюдок! – баронет со злостью выплюнул эти слова, но в ответ прозвучал лишь смех.

   – Герой здесь ты, а мне досталась роль злодея.

   – Оставь Розалинду в покое, не смей больше прикасаться к ней!

   Смех графа оборвался, лицо исказила ярость.

   – Она принадлежит мне, – процедил он сквозь зубы, а глаза разгорались огнём.

   – Ты её не получишь! – Алекс сделал выпад, и граф едва успел уйти. Баронет почувствовал себя более уверенно, он нащупал слабую точку и теперь стал испытывать выдержку Джаральда, пытаясь довести того до исступления, заставить забыться.

   – Я заберу Розалинду, мы поженимся и ты никогда её не увидишь!

   Граф парировал очередной удар, перешёл в наступление, нападая ожесточённо, быстро, почти молниеносно меняя направления ударов:

   – Мальчишка! Ты уверен, что готов сдохнуть прямо сейчас?

   – Алекс! – я вскрикнула, разгадав обманный манёвр, пытаясь предупредить, и баронет уклонился за мгновение до того, как шпага проколола воздух. Взгляд Джаральда обжёг, на секунду переключил на меня внимание пантеры, и Алекс воспользовался этим, ранив противника в бедро.

   Граф был в бешенстве. Эта злость проскальзывала в его прежде сдержанных движениях. Он перешёл в жёсткое наступление, действуя чётко, стремительно, выкладываясь по полной. Поединок перестал быть забавой, насмешкой над слишком дерзким мальчишкой. Наказание и унижение больше не входили в планы графа. Его сжатые губы, побелевшие скулы и напряжённая рука, лучше всяких слов предупреждали о неминуемой очень суровой расплате. Я знала, что он сильнее, понимала, баронету не выстоять. Джаральд теснил Александра все дальше и дальше, и в какой-то миг нанёс удар. Клинок проколол правое плечо соперника насквозь, и Алекс застонал, упал на колени, его шпага покатилась по полу, и на долю секунды мне показалось, что Джаральд сейчас добьёт противника.

   – Нет! Остановись!

   Не помню как, но лежавший у ног револьвер вдруг очутился в моей ладони. Я наставила его дрожащей рукой на графа, не зная, как ещё остановить неминуемое убийство, и умоляюще произнесла:

   – Не забирай его жизнь.

   Он медленно повернулся, посмотрел мне в глаза, и сердце заледенело в груди. Никогда еще на моей памяти не приходилось видеть подобной ярости, никогда лицо человека не сковывала маска такого безудержного гнева вперемешку с чем-то ещё.

   – Защищаешь его? Угрожаешь мне, мотылёк?

   Его голос прозвучал зловеще в опустившейся тишине, но в нём мне послышалась скрытая боль.

   – Позволь нам уйти. Отпусти меня, Джаральд.

   – Нет! – Его крик оглушил на миг, а в следующую секунду он бросился ко мне так неожиданно быстро, что рука дрогнула, и в конюшне прозвучал громкий выстрел.

   Джаральд споткнулся, будто напоролся на невидимую стену и медленно осел на землю. Долю мгновения не могла понять, что происходит, пока не заметила голубоватый дымок над дулом пистолета, а ноздри пощекотал запах пороха. Это я? Я выстрелила в моего Джаральда?

   Перевела неверящий взгляд на распростёршееся на полу тело. Соломенный настил медленно окрашивался кровью.

   – Джаральд, – револьвер выпал из руки, меня отчаянно замутило. Кровь! Мне казалось она повсюду, вытекает лужей из-под его живота и растекается по всему полу подобно реке, касается носков туфель. Я попятилась, споткнулась и упала на стог сена. Живот скрутило, к горлу подкатила тошнота, я согнулась пополам, и меня вывернуло наизнанку. Тело трясло как в конвульсиях, а ужасный металлический запах раздражал обоняние. Сквозь свой кашель расслышала голос Алекса.

   – Лина! Лина!

   Я уткнулась лицом в сено, пытаясь сделать вдох.

   – Лина, поднимайся, поднимайся немедленно, нужно бежать.

   Повернула голову на непослушной шее, посмотрела на баронета. Он был уже на ногах, только пошатывался и зажимал ладонью кровоточащую рану.

   – Я убила его. Это я, Алекс, я его убила.

   – Лина, нужно уходить, пока никто не пришёл.

   Я схватилась руками за живот, преодолевая резь и боль, поднялась и шагнула вниз, ступая по кровавому полу, дошла до графа и опустилась на колени. Склонилась ниже, прижалась лицом к его волосам.

   – Лина, да что же ты медлишь? Тебя повесят!

   Я совсем не понимала, о чём он говорит, гладила каштановые кудри, шептала бессвязно. Я уже не жила, не жила с того момента, как осознала, что нажала на курок.

   А потом Алекс попросту оттолкнул меня в сторону, с такой силой, что я растянулась на полу, а подняв голову, увидела Джима. Он склонился над Джаральдом, схватил того за плечо.

   – Хозяин! Ваша светлость!

   Он стал переворачивать Джаральда на спину, а я прижала руки к глазам, не желая видеть это лицо мёртвым.

   – Хозяин!

   Чуть растопырила пальцы, оставляя маленькие щели, сквозь них можно было разглядеть неясные очертания, но без страшных деталей. Джим склонился к груди графа и резко отпрянул.

   – Ещё дышит. Ему нужен врач!

   Моё омертвевшее сердце стукнуло в груди. Я ползком добралась до Джаральда, путаясь в ставшей слишком неудобной и длинной юбке. Камердинер встал на колени и пытался взвалить графа себе на плечи.

   – Джим, Джим, я помогу, я возьму его за ноги. Тут гостиница недалеко.

   – Лина! Остановись! Тебя бросят за решётку, ты понимаешь? Пойдёшь с ним и погибнешь окончательно. Спаси себя!

   – Алекс, я хочу, чтобы спасли его! – умолкла на секунду, глядя в искажённое отчаянием лицо друга. – Едем с нами, тебе нужен доктор.

   – Я могу о себе позаботиться, а с этим ублюдком никуда не поеду и пальцем не пошевелю ради его спасения.

   Я промолчала, склонилась ниже и взяла Джаральда за ноги, а Джим поволок неподъемное тело к выходу, согнувшись под его тяжестью.

   – Господи, что же творится? Совсем на разбойников управы нет! – хозяйка гостиницы причитала во весь голос, пока её муж с камердинером укладывали графа на узкую кровать.

   – Мы за доктором уже послали, – говорил меж тем хозяин, обращаясь ко мне. Я застыла в углу комнаты, не отрывая взгляда от окровавленного тела. Буквально физически ощущала, как время медленно отсчитывает минуты и по капельке забирает у Джаральда драгоценные крупицы жизни. Смотрела и чувствовала, как меня будто распиливают на кусочки тупыми ножами. Он лежал неподвижно, бледный, словно восковое изваяние.

   И вдруг его рука дрогнула, а я дёрнулась и хотела рвануться вперёд, но Джим опередил. Камердинер опустился на колени, склоняясь ниже, к самому лицу графа, и бледные губы зашевелились и что-то зашептали слуге. Камердинер выпрямился и произнёс дрогнувшим голосом:

   – Он требует священника. Позовите!

   Я снова вжалась в свой угол, побледнев настолько, что практически слилась со стеной.

   Никогда ещё время не тянулось так долго. Сейчас бы впасть в то спасительное отупение, когда мозг немеет, когда ничего не ощущаешь, не соображаешь и не прокручиваешь раз за разом в голове страшный момент выстрела.

   Священник прибыл спустя целую вечность. Врач уже дежурил за дверью, но по приказу графа его не впускали прежде святого отца. Всех попросили удалиться, едва священник вошёл в комнату. Я тоже сделала шаг к выходу, но Джим остановил.

   – Он не хочет, чтобы вы уходили.

   Камердинер вышел последним и затворил дверь. Теперь нас осталось только трое. Святой отец опустился на колени возле кровати, взял в руки чётки и склонил голову, приготовившись выслушать исповедь умирающего.

   Джаральд говорил тяжело, задыхаясь, делая паузы между словами.

   – Святой отец... повенчайте нас с этой женщиной, я совратил её и перед смертью желаю... искупить грех. Может быть... она носит моего ребёнка.

   Я вдруг задрожала от нахлынувших эмоций. Боль вкручивалась в сердце кривым штопором. Он желает жениться на мне после того, как я выстрелила. Не могу, не могу принять эту жертву. Как жить его вдовой, в его замке, после смерти Джаральда?

   – Дитя, дайте вашу руку, – священник протягивал ладонь, а я замотала головой. Слезы текли по лицу, пробивая себе путь на свободу сквозь щит тоски и боли. – Я не заслужила, это я... все я...

   – Дитя, если вы носите под сердцем ребёнка, то после рождения ему придётся платить за ваши грехи. Исполним последнюю волю этого мужчины и дадим ему уйти со спокойной совестью.

   Протянула дрожащие пальцы, и священник соединил наши ладони. Он повысил голос и позвал Джима, который тотчас же вбежал в комнату.

   – Приведите хозяина с женой, пусть засвидетельствуют законность брака.

   Короткий обряд в присутствии троих свидетелей, и я стала графиней Рокон. Холодные пальцы Джаральда касались моей руки, а я все плакала и плакала, не переставая, с трудом выталкивая слова клятвы из сжавшегося горла. Если жить, то только чтобы произвести на свет ребёнка Джаральда, а потом уйду следом за любимым мужчиной, я не смогу существовать без него.

   Священник завершил обряд, поднялся и перекрестил нас обоих.

   Только когда святой отец удалился из комнаты, внутрь впустили врача. Джим снова выдворил посторонних наблюдателей, а доктор приступил к осмотру. Камердинер помогал снимать окровавленную одежду, а я осталась стоять на коленях возле постели, не поднимая головы.

   – Большая потеря крови, – говорил меж тем доктор, – отсюда временная потеря сознания и сильная слабость, также возможны головокружения. – Джим передавал врачу инструменты, и я слышала, как от боли скрипит зубами граф, пока доктор очищает и обрабатывает его раны.

   – Два ранения, в бедро и в колено. Повреждения от шпаги не слишком серьёзны, а вот пуля задела сухожилия, рана заживёт, но он останется хромым.

   – Раны не смертельны, доктор? – спросил Джим.

   – Нет. Но его светлости нужен хороший уход, чтобы они не воспалились.

   До меня даже не сразу дошёл смысл слов. Не смертельны? Джаральд будет жить? Будет?

   Джим помог Джаральду сесть в карету, бережно устроил его ногу на подушках и укрыл пледом.

   – Я сяду снаружи хозяин, рядом с кучером. Насчёт показаний полиции я позаботился, все думают, что напали разбойники.

   Граф кивнул, откинулся на спинку сиденья и взглянул на меня. Я куталась в тёплый плащ в своём уголке и все ещё переживала совершенно ошеломительную новость – Джаральд не умрёт. Хотелось прикоснуться к нему, чтобы удостовериться в этом, хотелось прижаться и почувствовать тепло его тела, но холодный взгляд и стоны несмолкающей совести не позволяли мне даже сделать попытку.