Текст книги "Мотылек (СИ)"
Автор книги: Марьяна Сурикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
На втором этаже я опять прильнула к стене, ступая едва слышно, скользя по полу бесшумно, как приведение. Казалось, что до двери графа я шла целую вечность. Рик радостно вилял хвостом, ожидая встречи с хозяином, а я прислонилась ухом к деревянной створке, прислушиваясь и опасаясь, что Джаральд находится в комнате не один. Не услышала ни голосов, ни смеха, ни иных звуков. Возможно, он крепко спал сейчас в своей постели, или же звуки из спальни попросту не долетали сюда.
Отворив дверь, прокралась в темную гостиную, снова замерла, вся обратившись в слух. Тишину нарушало только клацанье собачьих когтей по каменному полу. Я тихо постучала и вошла в спальню. Комната освещалась огнём нескольких свечей, а граф сидел в кресле у камина, отстраненно глядя в огонь. Он медленно повернул голову, взглянул на меня, а Рик помчался к хозяину, радостно виляя хвостом, с гордостью показывая, что привёл к нему гостью. Только желал ли хозяин собаки видеть эту гостью в своей спальне? От ответа на вопрос зависел успех всего моего предприятия.
– Рози? – Джаральд вопросительно приподнял брови. В его лице не было усмешки, циничной издёвки, только усталость.
– Позволите войти? – я всё-таки растерялась, оказавшись перед ним, стоя посреди его спальни, и спросила самое глупое, что только могло прийти в голову.
– Ты уже вошла, – он усмехнулся, – тайком, посреди ночи. К сожалению, я сегодня не в настроении убивать, Розалинда, так нелегко потом придумывать себе алиби.
– Я пришла помириться.
– Помириться?
– У нас... у нас такие сложные отношения в последнее время, я не могу больше выносить этого напряжения.
Он вздохнул и откинул голову на спинку кресла.
– Как ребёнок, Рози, ей-богу. Как ты собралась мириться? Что-нибудь из разряда: «Я не то подумала, я не это имела в виду и вовсе не то хотела сказать?»
– Нет.
Я подошла ближе, медленно стянула плащ и повесила его на спинку кровати, повернулась лицом к Джаральду, который с интересом наблюдал за мной. Рик попытался привлечь внимание к себе, чтобы вымолить чуточку ласки, он поставил лапы на колени графа и положил на них голову.
– Вы... не запрете собаку?
– Зачем?
– Затем, что... я бы хотела...
Граф отогнал пса, поднялся и шагнул в мою сторону. Я осталась стоять на месте, глядя, как он неторопливо приближается и подходит вплотную, чтобы замереть буквально в нескольких сантиметрах.
– Ты выбрала интересный способ помириться. Что же случилось, Розалинда, отчего так резко изменилось твоё мнение?
– Я устала бороться со своими желаниями.
– Правда?
– Я... мне было больно оттого, что произошло между нами во время последней близости. Понимаю, что виновата, нельзя было выдавать вашу тайну священнику, пусть даже на исповеди, но я верила тогда, что это поможет, а в итоге дала в руки Катрин ужасное оружие, а потом...
Он протянул руку и поднял мой подбородок, изучающе всматриваясь в лицо.
– Священник рассказал, как Катрин выудила у него эту тайну. Ты предала ненамеренно, Рози. Но очень жаль, что в тебе столь сильна истинно женская привычка —вы просто не в состоянии удержать язык за зубами.
Я отвела взгляд, а он продолжил.
– Не знаю как, но Катрин открыла подземный ход. Ведь не ты рассказала ей про механизм?
Я отрицательно замотала головой.
– Значит сама, – негромко сказал он, а потом отчего-то бросил задумчивый взгляд на собаку и продолжил: – Когда я вернулся в комнату, Катрин уже сбежала. Мы искали её вместе с Джимом, и я нашёл первым.
– Отчего она сбежала?
Едва не спросила «Вы угрожали ей?», но вовремя прикусила язык.
– Искала доказательства против меня.
– Значит, она просто забрела не туда, а потом... потом случилась трагедия?
– А об этом уже тебе судить, Розалинда. Все зависит от глубины твоего доверия.
– Как же... как же комната и картины?
– Они валялись на чердаке. Увлекался в молодости живописью, знаешь ли. —Он усмехнулся и провёл большим пальцем по моему подбородку, – оставалось только снести все забытые картины в комнату и быстро организовать мастерскую.
– А слухи, которые ходят среди слуг? Вы и правда держите комнату запертой? Храните за дверью очередные тайны?
– Может и храню, Рози. Мы ведь уже выяснили, чем меньше ты знаешь, тем лучше для нас двоих.
– Вы правы, – потупилась я.
– Знаешь, чего я хочу, Рози?
– Чего?
– Чтобы ты перестала говорить мне «Вы». Ты пришла сама, так к чему нам соблюдать правила хорошего тона и зачем вести долгие разговоры? Может пора переходить к делу?
Издёвка? Да. Тонкая? Нет. Прямая, неприкрытая издёвка, затронувшая нужную струну, сыгравшая на остатках гордости.
– Если хотите, я уйду.
Он промолчал, а я развернулась к кровати, взяла плащ и накинула на плечи. Бросила взгляд на развалившегося у камина Рика и направилась прочь. Граф поймал меня у самой двери, схватил за плечи, прошептал на ухо: «Не хочу» и потянул обратно. Сам развязал ленты плаща, скинув его на пол. Поднял широкий подол рубашки и стянул её через голову, отступая и оглядывая моё тело с особенным предвкушением в глазах.
Я медленно повернулась к нему, пытаясь подавить разлившуюся в душе растерянность вперемешку со страхом и смущением, наклонилась и достала из кармана плаща пузырек. Джаральд проследил взглядом, как я ставлю масло на столик и снова усмехнулся, но ничего не сказал, ожидая моих дальнейших действий.
Пытаясь поскорее взять себя в руки, я отошла к комоду. Набрала в таз воды из кувшина, смочила в ней губку, медленно обтёрла своё тело, ёжась от прохладных прикосновений, и все это под его молчаливым взором. Отерев кожу полотенцем, я развернулась и приблизилась к графу. Поднялась на цыпочки и развязала его шейный платок, бросила в груду одежды на полу и занялась пуговицами чёрной рубашки. Отправив её следом за платком, опустилась на колени, расстегнула и стянула вниз его брюки. Джаральд все также молча наблюдал, как я снова беру губку, чтобы в этот раз пройтись ею по его телу.
Он так странно вёл себя, как будто смотрел представление и ждал, когда же опустят занавес, чтобы решить, хлопать мне или закидать гнилыми помидорами. Нервничая с каждой минутой сильнее, я постаралась побыстрее все закончить. Опасалась, что граф вот-вот раздумает предоставлять мне полную свободу действий. Убирая таз обратно на комод, я будто случайно плеснула немного воды на ковёр, а любопытный Рик тут же подбежал ближе и обнюхал пятно.
– Рик, уходи, – велела я, не ожидая, впрочем, что собака послушается. Мне гораздо важнее была реакция графа. Пес не обратил на мой приказ внимания, и тогда Джаральд тихонько свистнул. Доберман навострил уши и беспрекословно подчинился жесту хозяина, велевшего собаке уйти в небольшую комнатушку, после чего граф закрыл низкую дверцу и повернулся ко мне.
Перевести дух от облегчения не позволило только опасение, что мужчина мгновенно заметит мою радость. Пока он не передумал и не принялся вновь смеяться надо мной, я взяла его за руку и подвела к кровати, мягко положила ладонь на плечо, толкая его на одеяло. Он медленно опустился на постель, не сводя с меня изучающего взгляда, в уголках губ застыла та самая усмешка, рождавшая в душе неуверенность вперемешку с волнением.
Я опустила ресницы, прерывая этот зрительный контакт и дожидаясь, пока он ляжет на кровать, расслабленно вытянется на животе, как большой и ленивый кот. Взгляд прошёлся по его телу от сильных плеч и широкой спины к узким бёдрам, крепким ягодицам и длинным ногам. Полумрак скрадывал очертания крепких мышц, мягко стелился по его телу, золотистые блики свечей нежно ласкали гладкую кожу.
Дыхание участилось, я облизнула пересохшие губы, пытаясь обуздать своё волнение. Несмело коснулась кончиками пальцев его плеча, прочертила линию до шеи, спустилась по выступающим позвонкам и задержалась во впадинке у основания, пробуя прикосновение на вкус. Пальчики покалывало, хотелось отдёрнуть руку или же, наоборот, надавить посильнее.
Положила ладони на его лопатки, прижала и замерла на секунду, прикрыла глаза, чтобы прочувствовать жар его кожи. Глубоко вздохнула и нежно погладила широкую спину, получая особенное удовольствие оттого, что прикасаюсь к нему. Потянула за ленту, распуская волосы, склонила голову и провела шелковистым каскадом по его плечам, лопаткам и пояснице, пощекотала пушистым кончиком шею, слушая ровное, глубокое дыхание.
Набравшись смелости, перенесла ногу через тело Джаральда и села поудобнее, развела пальцы, расслабила кисти и прогладила сверху вниз с небольшим нажимом от шеи к пояснице, вернулась обратно, то ослабляя, то усиливая надавливания. Помассировала налитые мускулы рук, продвигаясь от плеча до кончиков пальцев. Помяла мягкими круговыми движениями, прислушиваясь к отклику его тела, пытаясь поймать тот ритм, в котором сокращались крепкие мышцы, а ощутив его, продолжила свои ласки. Вернулась к плечам, растёрла их, прихватывая, натягивая и сжимая кожу. Пробежалась быстро и легко кончиками пальцев до поясницы и, дразня, пощекотала бока.
Он повернул голову, прикрыл глаза, позволяя мне продолжить. Я склонилась ниже, нежно подула на участок между лопатками, прошлась языком сверху вниз, слегка покусывая гладкую кожу и впитывая его наслаждение, которое потихоньку просачивалось в каждую пору, начинало циркулировать в его крови, учащая дыхание. Опёршись на руки, переместилась выше к шее, провела носом вверх до основания волос и захватила мочку его уха. Втянула в рот, зажмурилась, перекатывая её языком, повторяя те самые ласки, которым он учил меня когда-то и которые так хорошо запечатлелись в моей памяти.
Я не видела выражения его лица, но зато чувствовала его реакцию. Крепкое тело под моими ладонями посылало сигналы удовольствия, и мне безумно захотелось довести Джаральда до умопомрачения, заставить его потерять голову. Я отстранилась, чтобы спуститься пониже, устроилась между его ног и обхватила ладонями стопы. Надавила, промяла со всех сторон, задержалась на линии у основания, легонько пощипала кончики его пальцев, слегка потянула. Обхватила ладошками большие пальцы и помассировала, совершая мягкие движения снизу вверх, а потом двинулась по ноге от щиколотки к голени и обратно, стараясь не пропустить ни одного даже самого маленького участка и немного задержавшись на более тонкой и чувствительной зоне под коленями.
С предвкушением взглянув на крепкие мускулистые бедра, я привстала повыше и двинула ладони вверх по его телу, с наслаждением массируя сильные мышцы, перенося вес на руки, усиливая напор и энергично растирая бедра основанием ладони. Джаральд вздохнул, а я прикусила губу, сдерживая рвущееся наружу острое желание, и потянулась к упругим ягодицам. Выдержка дала сбой, и пришлось изо всех сил сжать зубы. Мне оказалось мало ласкать его руками, я склонилась и нежно погладила упругие полушария языком, прошлась дорожкой поцелуев по внутренней поверхности бёдер, слушая довольное урчание графа, впитывая его эмоции, как губка.
Голод становился все более нестерпимым, я снова облизнула губы, вдохнула поглубже и стала покрывать лёгкими поцелуями его спину, лопатки, шею, сходя с ума от вкуса и запаха его кожи. Руки сжимались на узких бёдрах, пальцы гладили все участки тела, нежно и трепетно. Движения становились все более быстрыми, настойчивыми, сменяясь щипками и скользящими шлепками. Я никогда и никому не делала подобный массаж и только один раз наблюдала нечто подобное со стороны. Не зная, как именно в этом случае выполнять движения правильно, я повиновалась своим ощущениям и отклику его тела.
Когда кожа под моими ладонями стала совсем горячей, я взяла масло и подняла флакон повыше. Наклонила его, наблюдая, как золотистые капли падают на сильные плечи и стекают к пояснице. Поймала несколько капель пальцами и растёрла, постепенно втирая их в кожу и получая особенное удовлетворение от простого созерцания, от того как начинают блестеть мускулы и проступают под кожей тугие связки мышц, стоит ему лишь немного напрячь их. Сила ощущалась во всём его теле, скрытая до поры, опасная в своей неукротимости, притягательная и губительная. Она удивительно сочеталась с мягкой гибкостью эластичных связок, как у дикого лесного кота, который в любой миг мог извернуться и поймать меня своими острыми коготками или же вонзить их в беззащитную шею.
Однако сейчас я не думала об опасности, а получала ни с чем не сравнимое удовольствие, когда гладила, растирала, сдвигала упругую кожу, то пробегаясь кончиками пальцев или основанием ладони и сдавливая посильнее, то выпуская её из захвата. Прикасалась к каждой клеточке, зажигая, массируя, вливая в неё свою страсть, любовь, чувственность, пока его тело не стало гореть под моими руками.
Аромат розового масла в воздухе кружил голову, путал мысли. В горле пересохло и чувство жжения под кожей все усиливалось. Я привстала на руках, устроила колени на округлых ягодицах, опустила стопы между его бёдрами, задевая пальчиками ног их внутреннюю сторону, и склонилась низко-низко. Коснулась обнажённой грудью мужской спины, потёрлась о неё сосками, ощущая тот особенный зуд, от которого розовые навершия твердели и сворачивались крохотной завязью. В следующий миг граф резко изогнулся и перекатился на спину, успев подхватить меня руками, и уложил поверх своей груди.
Я тяжело дышала, глядя в искристую глубину синих глаз, позабыв о плане побега и о том, что за стенами этого замка меня ждала свобода и правильная спокойная жизнь, к которой я так сильно стремилась. Из головы улетучились мысли о последнем шансе начать все сначала. Огонь в его взгляде опалил меня до самых кончиков пальцев, и я потянулась навстречу, а Джаральд медленно отклонился и лёг на подушки, опустив руки вдоль тела и приглашая меня продолжить начатое.
Стыдливость была позабыта, больше всего мне хотелось испытать с ним самые откровенные из возможных ласк, взойти на вершину запретного удовольствия. В груди пекло невыносимо, а простых прикосновений уже было недостаточно. Он прикрыл глаза, наблюдая за мной из-под полуопущенных ресниц, следя за тем, как я снова устраиваюсь сверху и скольжу руками по рельефной груди, а потом, не сумев сдержаться, приникаю губами к тонкой полоске шрама. Вид этой белесой отметины от когтей пантеры просто лишал меня рассудка, и я не совладала с собой, сорвавшись на лихорадочные поцелуи, покрывая ими его грудь, шею, лицо, забываясь на миг, пока не ощутила крепко сжавшиеся на запястьях ладони. Джаральд отвёл меня назад, напоминая, что массаж не закончен. С трудом придя в себя, я послушно выпрямилась, снова возвращаясь к роли искусительницы.
Стремясь отвлечь его внимание и заставить отвести от меня этот проницательный взор, стала нежно поглаживать его лицо, безотчётно любуясь правильными чертами, стараясь навсегда сохранить в памяти каждую мужественную чёрточку, от прикосновения к которым болезненно сжималось сердце. Подушечками пальцев прошлась по решительному подбородку и высоким скулам, погладила крылья прямого носа, провела губами до переносицы и обратно. Обхватила ладонями щёки и коснулась высокого лба, легонько разминая область между бровями, от центра к вискам, разглаживая едва заметные морщинки. С непередаваемым удовольствием погрузила пальцы в густые мягкие волосы, медленно проводя с нажимом по его голове и расчёсывая волнистые пряди плавными движениями. Натянула их и мягко отпустила.
Джаральд прикрыл глаза, и я ощутила лёгкие прикосновения к своим бёдрам, будто бы граф пощекотал их мягким пёрышком. В ответ наклонилась ближе и коснулась его груди. Пальчики оглаживали его плечи, грудную клетку, мягко обводили по кругу живот и почти неощутимо дотронулись до чувствительной зоны чуть ниже пояса. Губы переместились с шеи к ключице, я обрисовала язычком ореол соска и прихватила его губами, сжала слегка, а потом медленно пососала, пробуя на вкус. Джаральд сделал глубокий вдох, прошёлся костяшками пальцев по моим бокам и позвоночнику и крепче обхватил за бедра. Я стала неспешно опускаться ниже, покусывая и нежно щекоча его тело, то усиливая, то ослабляя напор, поласкала и полизала пупок, пощекотала дразнящими поцелуями нежную кожу прямо над линией роста волос, стараясь при этом не коснуться напряжённого органа.
Я хорошо помнила тот массаж, что показывала Джанет, как и отточенные, выверенные движения куртизанки. Мои казались слишком порывистыми, лихорадочными, потому что хладнокровия не было и в помине. Джанет действовала профессионально, а я доверялась интуиции. Не могу сказать, удалось ли мне доставить Джаральду то удовольствие, к которому стремилась, но я добилась его отклика. Мы оба дышали тяжело и прерывисто, как после долгого бега, удивительно попадая в такт дыханию другого, и даже двигались в одном ритме, откликаясь на почти незаметные жесты друг друга.
Я снова потянулась к флакончику и стала наносить масло уже на своё тело, глядя прямо в глаза графу, ловя малейшие изменения в его мимике, наблюдая, как он следит, не отрываясь, за моими пальцами, и продолжала оглаживать тело, грудь и живот плавными чувственными движениями, стремясь доставить ему не только телесное, но и зрительное удовольствие. Отставила бутылочку и провела ладонями по внутренней стороне его предплечья, до локтевой ямки и кисти, задержалась у основания ладони и переплела наши пальцы. Опустилась поверх, приникнув совсем близко, оставив только тонкую полоску воздуха между нами, не толще листа бумаги, и сделала первое скользящее движение, прикоснувшись грудью к его груди, животом к основанию его живота.
Я ощущала колебания воздуха между нами, он весь пропитался удивительным магнетизмом и тяжёлой страстью, искорки прошивали его насквозь от моей коже к коже Джаральда. Я начала скользить вверх и вниз, то мягко и медленно, то более быстро и активно, сделав своё тело инструментом для чувственного массажа. Чем сильнее становился отклик Джаральда, тем смелее я вела себя. Извиваясь подобно гибкой змее, стремилась прикоснуться к каждой чувствительной клеточке, дрожа от возбуждения и передавая эту дрожь ему, вдребезги разбивая холодный щит сдержанности. Поцелуи губ заменили поцелуи тела.
Я почувствовала тот момент, когда возбуждение Джаральда достигло высшей точки, и скользнула между его ног, прогнулась в пояснице и встала на колени, чтобы погладить и поцеловать затвердевший член, пройтись язычком вдоль нежной плоти, втянуть в рот бархатную головку и протолкнуть напряжённый орган ещё глубже, ощущая его ритмичную пульсацию. Стон Джаральда разорвал тишину, отдался вибрацией в широкой груди и сменился тихим рычанием, когда я ускорила свои ласки. Длинные пальцы вплелись в мои волосы, натянули пряди, поднимая мою голову.
Господи, как я понимала Катрин сейчас. Я тоже хотела получить этого мужчину всего целиком, без оглядки на то, что сохранилось в нашем прошлом. Простить ему все, позволить и дальше поступать со мной, как ему заблагорассудится, надеясь, что момент, когда он пресытится этими играми, наступит как можно позже.
Как сладко мне было! Сладкая кожа, тело, он весь. Я ласкала его, слушая прерывистое дыхание, а он откликался на мои ласки, реагировал так, будто удалось затронуть какую-то струну в его душе, удалось коснуться сердца, но мозг твердил, что я обманываю себя. Ради шанса быть любимой Джаральдом я бы отдала все на свете, но нельзя заставить чувства пробудиться. В этот самый миг очень отчётливо осознала, что из-за него превращаюсь в безумицу и он погубит меня также, как и Катрин… уже погубил. Теперь знала точно, никогда не забуду этой ночи, не забуду его, не смогу впустить в сердце другого человека. Знала, но не могла остановиться, прыгнув в бездну с головой.
Его руки обхватили и потянули навстречу мои податливые бедра, подняли и усадили на напряжённый член. Я выдохнула протяжно, опускаясь медленно, погружаясь в тёмную синеву его взора и чувствуя каждой внутренней мышцей, как Джаральд продвигается все глубже и входит до самого конца. Мы замерли вместе, застыли на мгновение, глядя друг другу в глаза. Остановилось ли его сердце как и моё в этот краткий миг?
Дрожь прошла по моему телу, я откинула голову назад, упёрлась ладонями в жёсткие переплетения стальных мышц и сделала первое движение. Его сердце билось прямо в моей ладони, моё выскакивало из груди, стремясь слиться с его воедино. Я двинула бёдрами, ловя древний как мир ритм. Движение вверх и резко вниз, до предела. Зажмурилась до белых мушек перед глазами, застонала вместе с ним от яркого удовольствия.
– Ах, Джаральд! – он крепко прижал меня к себе, слепившись обнажённой кожей, подавая бедра навстречу до упора, до сладкой боли и горьковатой судороги внизу живота. Я прогнулась, распласталось поверх его груди, внимая странной музыке тел, заполнявшей пустоту, утолявшей взаимную жажду друг в друге. Он брал меня всю без остатка, и я отдавалась абсолютно и до конца, до самой крохотной клеточки.
Ощущения становились полнее и ярче, нетерпение нарастало, превращаясь в исступленное сумасшествие. Он потерял контроль над своим телом, увлёк, подмял меня под себя, чтобы ускорить движения и двигаться так яростно, что трение обнажённой кожи рождало яркие искры, а потемневшее дерево старинной кровати жалобно скрипело, рассыхаясь от горячего огня.
– Джаральд, Джаральд, – шёпот-стон, мольба-приказ, – ещё! – тихий крик, подстегнувший его, и жар разливается внутри, глубоко-глубоко, и под кожей бегут мурашки, а мышцы сжимаются, оплетаются вокруг его тела, каждая жилка дрожит в нетерпении. Царапаю широкую спину и впиваюсь ногтями в крепкие ягодицы, привлекая до невозможного близко. Мне мало его движений, мне не хватает его стонов, я одержима ненасытной жадностью и хочу больше прикосновений и ощущать его ещё глубже, хочу достичь недостижимого предела и получаю желаемое.
– Ааа! – крик, разбивший тишину, перекрывший молящие вздохи, мой крик и его, слившиеся воедино. ДжаральдРозалинда – одно имя для двоих людей, ставших единым целым, имя, прошептанное потрескавшимися от страсти губами, моими-его. Его руки, мои пальцы, его тело, моя кожа, чужое-моё дыхание, шелковый водопад спутавшихся волнистых прядей тёмно-каштановых, русых волос. Короткая ослепительная смерть в искрах яркого пламени, стон страсти и запах желания. Тяжесть его тела на мне и капельки пота, стекающего по нашей груди, смешавшиеся росинки живительной влаги, его губы, нашедшие мои. Нить моего существования, как отдельного от него существа, оборвалась, когда я растворилась в единственном для меня мужчине.
После такого накала страстей просто невозможно было пошевелить даже пальцем. Абсолютное, полное изнеможение. Простыни пропитались нашим потом и сбились на сторону, одеяло упало на пол, но жаркое мужское тело поверх моего не давало замёрзнуть. Я сглотнула, промачивая раздражённое горло, слушая его тяжёлое дыхание, пока он медленно приходил в себя. Слабо протестующе застонала, когда он осторожно перекатился вбок, освобождая меня от своей тяжести. Джаральд протянул руку и обхватил за талию, привлекая к себе. Опустил вторую поверх моего бедра, повернулся и уткнулся лицом в мои волосы, согревая теплом горячих объятий. Я закрыла глаза, чувствуя такую сильную усталость, что невозможно было бороться с ней, прижалась щекой к его плечу и уснула.
ГЛАВА 17. Выбор
Пробуждение вышло таким тягостным, как если бы меня вытягивали из зыбкой топи. Сон крепко обвил своими щупальцами, но какая-то мысль не отпускала, не давала забыться окончательно. Я проснулась с именем Алекса в голове. Баронет ждал меня там, у ворот. Сколько прошло времени? Я забыла обо всём, забыла, потому что рядом находился Джаральд. Джаральд, моя погибель, тиран и мучитель, человек, который мог вознести на самую вершину блаженства, а потом столкнуть вниз безо всякой жалости. Его рука по-прежнему покоилась на бедре, а вторая соскользнула с талии и касалась поясницы. Он ровно и глубоко дышал, погрузившись в крепкий сон, а я лежала, не шевелясь, пытаясь продлить хоть на минуту это ощущение нашей последней близости.
Впервые в жизни отважилась пойти против воли, что была сильнее моей. Мало того, я шла против себя и своего сердца. Я сама рвала его на части, решаясь на кошмарный по своей преступности поступок. Это было преступление против себя, это был спланированный обман. Граф никогда не поймёт, что мне так и не удалось его обмануть, что я была искренна, совершено забывшись в его руках, растворившись в поцелуях, он будет всю жизнь считать меня лицемеркой. От осознания этого сердцу становилось ещё больнее.
А может забыть о побеге, поддаться слабости и остаться с ним? Проводить ночь за ночью в его объятиях, сходя с ума от прикосновений, теряться во власти горячечного страстного бреда. Остаться? Жить покорной любовницей, прибегающей в постель по первому зову, без права на семью и детей. Жить у его ног, ловя каждое слово, каждый взгляд, позволить растоптать ту часть моего существа, что не давала прогнуться до конца и сломаться, даже после всего, что уже довелось пережить. Джаральд... С подобным благоговением я раньше твердила только имя Господа нашего. Но моё божество не умело прощать, не умело исцелять сердечные раны, только безжалостно их наносить.
Я пошевелилась, затаила дыхание и миллиметр за миллиметром стала выворачиваться из его объятий. «Я люблю тебя»: – прошептала неслышно одними губами, бросая последний взгляд на умиротворённое лицо самого дорогого для меня мужчины. Мужчины, привыкшего брать больше, чем готов был отдать, мужчины, который ожидал абсолютного подчинения. Мужчины, который примет мою безумную любовь как должное, а в один прекрасный миг я обнаружу себя на вершине высокой каменной башни, с тоской глядящей в самый низ, потому что не осталось в моей жизни того, ради кого я жила и кем дышала. Джаральд, мой Джаральд. Прости за то, что я очень-очень хочу жить. Прости меня и прощай.
Я неслышно спустилась на пол, затаилась, когда он шевельнул во сне рукой, ещё раз посмотрела на распластавшееся на простыне обнажённое мощное тело. Склонилась вниз и подняла одеяло, очень осторожно, стараясь не потревожить, укрыла его и тихонько отошла. Натянула ночную сорочку и хотела закутаться в плащ, когда поняла, что нет возможности достать спрятанные вещи и уходить нужно прямо сейчас.
На цыпочках прошла по полу к груде одежды и надела штаны графа, подвязала их лентой для волос, накинула его рубашку и тёплый жакет, закуталась в свой плащ и сунула ноги в тёплые туфли. Где был тайник с ключами я не знала, а искать опасалась, а потому выбрала подземный ход и, крадучись, приблизилась к стене.
Присев на корточки, повернула пластину. Не видимый глазу механизм даже не заскрипел, ведь граф очень внимательно заботился о каждой мелочи в своём замке. Я решила спуститься до самой реки и пойти в направлении, уходящем на запад, где у подножия холма были ворота. Тот, кто строил потайные ходы, наверняка позаботился создать несколько входов и выходов, а значит обязательно выйду наружу. Сделала шаг и остановилась на секунду на пороге, зажмурила глаза и сжала кулаки, набираясь решимости. Ещё шаг и ещё, и я устремилась в темноту, не обернувшись на прощание.
Какое-то непонятное чувство разбудило его, пробилось сквозь удовлетворённую усталость. Потянулся рукой, чтобы прижать нежное тело покрепче к себе, погрузиться снова в её тепло и избавиться от неприятного ноющего ощущения. Он нашёл лишь пустоту.
– Розалинда, – выдохнул, резко открывая глаза, мгновенно сел в кровати, не до конца поверив шальной мысли, промелькнувшей в мозгу. Пальцы сжались на одеяле, сгребая в тугую горсть. Он вцепился зубами в толстый край, заглушая собственный крик, крик, превратившийся в стон: «Ушла».
Одеяло отлетело в сторону, босые ноги коснулись каменного пола, холод комнаты касался обнажённого тела, но мужчина не замечал его. Сжав зубы до хруста, он метался по спальне, как запертый в клетку дикий зверь, бросал на кровать все, что могло пригодиться в пути.
Ушла!
Граф хватал из шкафа одежду, натягивал торопливо. Достал из тайника револьвер, заткнул за пояс и прицепил рядом ножны со шпагой.
Тихий свист потревожил спящего в соседней комнате пса, доберман мгновенно поднял голову и тотчас же бросился к низкой двери, ожидая, пока хозяин отворит её.
Он заскулил и поджал хвост, чувствуя волны ярости, исходящие от мужчины, и не понимая, в чем провинился перед обожаемым господином. Пёс расслышал тихие слова, со свистом вырывавшиеся сквозь сжатые губы:
– Розалинда, найду!
До реки я спустилась довольно быстро, ощупью пробираясь по осклизлым ступенькам. Тяжёлая сырость висела в воздухе и забивалась в ноздри, давила на мою голову, словно сжимая в невидимых тисках. Вокруг царили темнота и мёртвая тишина, но в этот раз я ничего не боялась. Чувства так притупились, что кроме плана, как выбраться наружу, более ни о чём не размышляла. Казалось, все эмоции сгорели в том огне, что прожёг меня до самого нутра, а сейчас пепел устлал все толстым слоем, и даже сердце билось едва-едва.
Остановившись на берегу, я огляделась, выбирая направление. Неясный свет шёл из тоннеля, куда уходила вода, и можно было рассмотреть очертания камней и тёмную ленту реки. Я повернула против течения и пошла вдоль берега в сторону, обратную выходу. Река постепенно превратилась в небольшой ручей, который вскоре исчез под камнями. Здесь оказался тупик, но чуть выше начинался лаз, словно специально выдолбленный в скале. Туда я и полезла, карабкаясь по камням. С трудом протиснулась в узкий проход, больше похожий на мышиную нору. Легла на живот и поползла вперёд, отталкиваясь локтями и коленями, собирая с грязных стенок пыль и паутину.
Не знаю, отчего была всецело уверена в том, что найду выход, ведь могла застрять и никогда не выбраться наружу. Я, вообще, с трудом вспоминаю те мгновения сейчас, словно меня подменили на абсолютно другого человека, который видел перед собой единственную цель и шёл к ней, как заведённая кукла. Только спустя время смогла оценить и понять, насколько тяжело далось то судьбоносное решение, перевернувшее всю мою жизнь, определившее её дальнейшее течение. Наверное, душа просто не выдержала свалившейся тяжести и онемела на время. Говорят, когда боль непомерно сильна, её перестаёшь чувствовать.
Когда доползла до тупика в конце, увидела полоски света, пробивавшиеся по краям круглой крышки. Я толкнула её наружу, она слегка покачнулась, но не отворилась. Ухватившись за выступающий шип наподобие дверной ручки стала раскачивать крышку взад-вперёд. Если бы могла развернуться, упёрлась бы в неё ногами.
