Текст книги "Мотылек (СИ)"
Автор книги: Марьяна Сурикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
– Показать?
Я заколебалась, но кивнула, а в следующий миг отчим коснулся моей напряжённой спины, провёл локтями вдоль позвоночника, и я выгнулась и сама подставила ему затёкшие мышцы. Мягкие надавливания ощущались чуточку сильнее в тех местах, где спина особенно ныла. Они расслабляли, успокаивали, снимали долгое напряжение. Обласканные мышцы разом издали дружное «Ах», и, кажется, «Хорошо» слишком похожее на «Ещё», и с огромным сожалением я отстранилась.
– Локтями не нужно, – дописала один пункт.
– А дыханием?
– Что? – я думала, сильнее удивиться уже невозможно.
Не спрашивая больше разрешения, граф решил продемонстрировать сразу. Он ласково пробежался пальцами между прядями старательно уложенной горничной причёски, собрал упавшие на шею локоны, отводя их в сторону, захватил крепче в кулак и легонько натянул. Мне пришлось откинуть голову, а Джаральд склонился ниже, и я почувствовала невесомое прикосновение его горячего дыхания, легче пёрышка. Чувственные губы, которые умели так нежно ласкать, замерли в миллиметре от шеи, совсем-совсем близко, жар сменился лёгкой прохладой, когда граф подул на кожу, мгновенно покрывшуюся мурашками.
– Будешь вносить в список запретного? – тихий шёпот шевельнул выбившиеся из причёски волоски, дыхание окутало лёгким ароматом мяты, я прикрыла глаза и даже не шевельнулась. Мне и отстраняться от него не хотелось, наоборот, желала уже ощутить прикосновение его губ к шее.
– Записывай, – привёл в чувство граф, накрыв ладонью мою подрагивающую руку с пером, и лично вывел в списке: «Дыхание».
– Наверное, это все, – наконец резюмировала я, пробежав глазами внушительный перечень.
– Точно ничего не забыла? – я вздрогнула, когда мужчина пощекотал меня за ухом кончиком гусиного пера, и продолжила писать, припомнив все то, чем граф пользовался, пока соблазнял, и добавив кое-что от себя.
– Превосходно, – отчим отстранился, выпуская меня из плена, – теперь документ нужно заверить.
– Заверить?
– Конечно, чтобы он имел силу, ты обязана поставить свою подпись, а я свою, заодно припишу, что ознакомился и согласен с содержанием.
Я расписалась внизу списка и протянула листок отчиму. Он немедленно вывел размашистую подпись, посыпал чернила песком и подул.
– Чудесно, вот твоё желание и исполнено, Рози. А впрочем, мы забыли один важный момент.
– Какой момент?
– Условия, при которых этот документ теряет силу.
– Списку необходимо следовать всегда, граф.
– Это невозможно, Розалинда, всегда есть особенные факторы...
– Довольно же. Вы снова пытаетесь обратить все себе на пользу. Этот документ перестанет действовать только тогда, когда... когда его съест большая белая мышь... у меня глазах.
– Какое интересное условие, – Джаральд выглядел огорчённым, – боюсь, подобное просто не может произойти.
– Именно! – я поднялась, протянула список графу, оставила на его столе украшения и впервые за долгое время с чувством выполненного долга и удовлетворением в душе покинула кабинет.
Катрин приехала, когда я прогуливалась по саду. Вокруг меня скакал радостный Рик, чьё место в апартаментах графа теперь было занято выздоравливающей пантерой. Джаральд даже не поинтересовался моим мнением насчёт собаки, а просто поставил перед фактом, что пёс будет ночевать в моей комнате. Его камердинер привёл Рика в спальню, уже после возвращения отчиму драгоценностей.
– Его светлость сказал, доберман пока побудет у вас, иначе он перегрызёт половину слуг.
После подобной формулировки у меня даже возражений не нашлось, зато теперь Джейн боялась переступить порог спальни, и каждый раз приходилось запирать Рика в гардеробной.
Как только мачеха вернулась, немедленно послала за мной. Когда вошла в комнату, сразу заметила, какой довольной выглядит Катрин, но это вряд ли сулило мне что-то хорошее.
– Садись, Розалинда, – мачеха вышагивала возле окна, похлопывая тонкими перчатками по ладони. Ей так не терпелось со мной поговорить, что она даже не сменила костюм после возвращения.
– Сегодня утром я наносила визит маркизе Клиффорд, и мы очень мило побеседовали. Я выяснила, что старая карга уже присмотрела своему сыночку одну богатую невесту, чей род, однако, не принадлежит к высшей аристократии. Оказывается, Клиффорды не так и богаты, как могло показаться на первый взгляд, поэтому вариант с тобой старуху устроит лишь в самом крайнем случае. Нужно действовать более решительно, Розалинда. Вечером мы едем к ним в гости на ужин.
– Но ведь приглашения обычно высылают заранее...
– Это я и без тебя знаю, но какие церемонии между друзьями? Мы не будем ждать воскресного похода в церковь. Уже сегодня вечером маркиз сделает тебе предложение.
– Но как?
– Пускай он скомпрометирует тебя. Я продумала все детали, осталось учесть последние мелочи. Обсудим их с тобой вечером перед поездкой.
– Как же я буду выглядеть в глазах соседей, если выйду за маркиза с запятнанной репутацией? Ведь жить мы останемся в его поместье.
– А вот это уже не столь важно. В первую очередь, ты должна не забывать, что я забочусь о тебе, а потому будь благодарна судьбе за мою помощь. Сама ты никогда не найдёшь себе мужа. А пока ступай.
Я поднялась в спальню, но настроение было отвратительным. Заставлять мужчину жениться на себе, вместо того, чтобы получить настоящее предложение руки и сердца? Как мачеха вынудит маркиза скомпрометировать меня? Это же такой стыд. Я не уверена, что смогу решиться на подобное.
Намного позже, практически перед самым отъездом, служанка Катрин привела меня в комнату, где мачеха собиралась дать последние указания.
Катрин выглядела просто великолепно. Она надела новое платье из роскошной золотистой парчи и была вся увешана драгоценностями. Сперва я не обратила на них внимания, поскольку ослепла на миг, но спустя несколько минут разглядела серьги и заколки, а потом увидела на туалетном столике мачехи подаренную мне прежде шкатулку.
Понимаю, что сама отказалась от украшений, но... В общем, это был ещё один повод напомнить себе, что следует держаться подальше от Джаральда и всегда сохранять дистанцию.
– Садись, Розалинда, – Катрин отослала горничную и приступила к изложению своего плана.
– На ужин маркиза пригласила нескольких гостей, в основном старых матрон. Из молодых незамужних девушек сегодня будешь присутствовать только ты. Мужья старух в спутники не годятся, поэтому тебя будет развлекать маркиз. После ужина намекни ему, что много слышала о коллекции собранных им миниатюр. Он непременно пригласит тебя полюбоваться этими редкими произведениями искусства, а я постараюсь задержать маркизу и остальных. У вас будет немного времени, когда вы останетесь в гостиной наедине. Это твой шанс скомпрометировать себя. Пускай, когда все войдут, увидят вас в объятиях друг друга. Мне всё равно, сама ты соблазнишь маркиза и поцелуешь его или это сделает он, но все обязаны подумать, что отношения между вами далеко не невинные.
– Но мы встречались всего один раз!
– Какая разница, Розалинда? Поцелуй все решит, и ты совсем скоро станешь маркизой. А теперь пора спускаться.
Мы с мачехой устроились в карете, а Джаральд сказал, что задержится, просил принести извинения перед хозяйкой и обещал подъехать позже, в разгар вечера.
В доме маркиза Клиффорд нас встретили очень приветливо. Думаю, мачеха и правда умудрилась очаровать старую даму, показав себя воплощением всевозможных добродетелей и ярой сторонницей нравственных норм. Они расцеловались с пожилой леди будто давние подруги, а мне достался благосклонный кивок и сухая улыбка. Не сомневаюсь, что молодость в глазах маркизы являлась главным недостатком и непременным спутником порока.
Ужин прошёл в невероятно скучной атмосфере. Мне сразу стало понятно, отчего Джаральд решил приехать после его окончания. Впереди ожидал литературный вечер и игра в фанты, но я была уверена, что даже она не сможет развеять мою тоску. Когда джентльмены отведали своего бренди и присоединились к дамам в гостиной, Катрин подошла ко мне и прошептала:
– Немедленно подойди к маркизу и замани его в комнату с миниатюрами, а я разыграю небольшой обморок. Действуй, Розалинда!
Мачеха толкнула меня в бок кончиком сложенного веера, и я пошла в сторону замершего у камина юноши. Маркиз Клиффорд выглядел чересчур отстранённым, как будто мысли его витали где-то очень далеко отсюда.
– Добрый вечер, – смущённо поздоровалась с предполагаемым супругом.
– Добрый вечер, – маркиз будто очнулся и медленно склонился к моей руке, – вы так очаровательны сегодня, мисс Лаунет, жаль я не имел возможности сказать вам это за ужином.
– Вы сидели достаточно далеко, зато я имела счастье пообщаться с очень галантным виконтом и узнала много полезного относительно лечения подагры.
– Правда? Как познавательно, – молодой человек явно не оценил мою шутку, поскольку в его ответе не было и намёка на сарказм. Его большие, немного навыкате глаза смотрели прямо, но как будто сквозь меня, взгляд не опускался ниже линии носа. Этот мужчина точно не мог смутить благовоспитанную леди неподобающим джентльмену поведением, смелыми прикосновениями или неожиданным страстным признанием.
– Я слышала, у вас изумительная коллекция миниатюр? – пошла я в наступление.
Впервые за весь вечер маркиз заметно оживился.
– О да, совершенно потрясающая, там есть такие образцы... А вы не желали бы взглянуть?
– С большим удовольствием.
Молодой человек даже улыбнулся и доверительно шепнул:
– Я сразу понял, что вы необычная девушка, мисс Лаунет. Вы интересуетесь живописью, это такая редкость в наши дни.
– Что вы, разве не каждая юная особа должна разбираться в картинах?
– О, они знают только имена известных художников, а вот миниатюры... это ведь совершенно особенное искусство. Но что говорить, я все сам вам покажу.
Маркиз предложил мне руку и устремился к выходу из гостиной, сказав по пути матери, что ведёт мисс Лаунет полюбоваться своей коллекцией. Пока старая леди поднималась, собираясь отправиться следом, мы уже покинули залу. Чуткого слуха коснулся приглушённый стон позади, но мой сопровождающий не обратил на него ни малейшего внимания, он стремительно шагал к своим сокровищам, крепко держа меня под локоть.
Когда маркиз начал демонстрировать коллекцию, то оживился ещё больше. Его обычное вяло-отстранённое выражение лица сменялось искренним интересом и восхищением, когда он брал в ладони то одну миниатюру, то другую и подносил их к моим глазам, призывая разделить его восторг. Я, естественно, поддакивала и изображала невероятную заинтересованность, чем всё больше и больше располагала к себе собеседника.
Когда за дверью послышались голоса, наступил тот самый момент, про который говорила мачеха. Мне оставалось только протянуть руки и обхватить не слишком рослого маркиза за шею. Думаю, он бы и понять не успел, что происходит, прежде чем невольные свидетели увидели бы наш поцелуй. И я... не смогла. Это было слишком чуждое, слишком дурное решение. Если не дано мне узнать любовь в браке, то хотя бы уважение мужа я хочу заслужить.
Отвернувшись от молодого человека, отступила к витринам и склонилась к одной из миниатюр. Двери распахнулись, первыми в гостиную вошли маркиза с Катрин. Я поймала взгляд мачехи, на долю мгновения полыхнувший такой злобой, что сразу стало понятно, она не простит моего неповиновения. Маркиза, напротив, улыбнулась и, казалось, расслабилась, убедившись, что мы в самом деле рассматриваем картины. Ещё какое-то время гости любовались сокровищами восторженного коллекционера, а затем прошли в салон, где и должен был состояться литературный вечер.
Все мы заняли свои стулья и слушали выступления досточтимых леди, которые читали отрывки из нравоучительных произведений, написанных великими моралистами нашего века. Подобные книги мне были знакомы ещё по пансиону и, честно говоря, хотя самой нередко приходилось заучивать целые цитаты, они никогда не производили на меня должного впечатления, не находили отклик в душе, но теперь... теперь что-то изменилось. Сейчас эти высказывания всколыхнули чувства, заставили ощутить глубину моего нравственного падения и опасность запретных желаний.
– Хронотоп истинной морали, – вещала в этот момент одна из выступающих дам, – примеры «живой жизни», образы покаяния...
Она продолжила чтение отрывка, а я вполголоса повторяла следом, проговаривая несущие глубокий смысл фразы, по-другому осмысливая их:
– И жил он как безумец, поддавшись тлену слабостей мирских...
– Узнал он страсти горький привкус, – негромко процитировали возле самого уха, и сердце подпрыгнуло в груди, сделало кульбит и подскочило к самому горлу, – но то минут единых счастье; настигнет каждого расплата, в геенне огненной в конце.
Джаральд! Когда он приехал, как успел незаметно пройти в залу? Я оглянулась на улыбающегося отчима, и не я одна. Сидевшая рядом маркиза обернулась и шёпотом выразила своё восхищение:
– Как мило, вы читали «Жизнь благочестивой Франчески», дорогой граф?
– Я даже выписывал некоторые весьма дельные советы, очаровательная маркиза.
Его слова произвели на пожилую леди сильное впечатление. Ей непременно хотелось продолжить разговор, но выступление продолжалось, и хозяйка вечера вынуждена была повернуться к чтице.
В салоне с приходом графа будто стало светлее, и даже блёклые краски скучной отделки вдруг заиграли по-новому. Я обратила внимание, что приметившие Джаральда дамы оживились. Сидевшая поодаль Катрин выпрямилась, на её губах расцвела улыбка, лицо осветилось гордостью. Она бросила несколько многозначительных взглядов на отчима, наверняка желая, чтобы пересел поближе к ней, но граф остался позади меня.
Когда чтения подошли к концу и все гости поднялись, опекун ловко отодвинул мой стул в сторону и шагнул ближе.
– Это было познавательно, Розалинда?
– Бесспорно.
Пока гости шумно восхищались замечательными произведениями, их авторами и сегодняшними исполнителями, Джаральд тихонько шепнул:
– Как просто стать моралистом на склоне лет, прожив грешником большую часть жизни.
Он улыбнулся кончиками губ и отошёл к хозяйке. С другой стороны к графу уже спешила Катрин, а несколько дам остановились рядом, чтобы поинтересоваться мнением отчима относительно самых лучших, на его взгляд, произведений нашего века. Меня незаметно оттеснили в сторонку, и я ушла к окну, ожидая начала игры, и почти не удивилась, когда компанию мне составил маркиз.
– Встанете со мной в пару, мисс Лаунет? – несмело поинтересовался юноша, и я с улыбкой кивнула.
– Господа, играть будем по трое, – маркиза принялась объяснять правила, – Участники должны вытянуть свой жребий и достоверно изобразить указанную сценку, а дело остальных – её угадать.
Гости шумно и весело находили себе партнёров, и я видела, как граф наблюдает с улыбкой за кружащими вокруг него дамами. Все они надеялись, что их он выберет в пару. Сквозь гул оживлённых голосов до меня долетел возглас маркизы:
– Катрин, дорогая, но кто же встаёт в пару к супругу? Пусть лучше граф составит компанию моему сыну и вашей падчерице. Согласитесь, так будет справедливо по отношению ко всем нам.
– Желание хозяйки – закон для меня, – граф склонился к руке маркизы, а потом вызвался первым тянуть жребий.
Нам выпало представлять сценку из прочитанного отрывка «Жизнь благочестивой Франчески», всем остальным достались задания из прочих книг.
– Вы будете играть роль искусителя, дорогой Хью, – обратился Джаральд к маркизу.
– Я, граф? Но разве я гожусь?
– Наш намёк не должен быть слишком явным, иначе они быстро догадаются. Я изображу святого у ног благочестивой девы, а вы займёте место за её плечом.
– Мне неловко обнимать мисс Лаунет.
– Это всего лишь игра, маркиз, неужели хотите отказаться от участия?
– Что вы, не подумайте... – юноша замялся, бросил на меня смущённый взгляд, – надеюсь, вы не возражаете, я по долгу сцены обязан...
– Нет, нет, все в порядке, – в глубине души я обрадовалась, что искусителем будет не Джаральд. Я ведь непременно зальюсь краской перед всеми, если он подойдёт так близко и обнимет за плечи.
Мы заняли свои места на возвышении, маркиз остановился за моей спиной, неловко коснулся ладонями плеч, опустил глаза в пол и застыл скованной, растерянной фигурой, явно не понимая, как следует изображать искушение. Я замерла на месте в позе страдающей, скорбной девы, которая борется с низменными людскими пороками, протянула руку вниз, к коленопреклонённому святому, отощавшему от бесконечного поста и иссушивших его тело епитимий. Граф, стоявший спиной к зрителям, должен был сложить на груди руки и взирать на меня с мучением во взоре.
По правилам постановки, я глядела на святого и набиралась сил от чистоты его взгляда, от силы его духа, а на деле медленно заливалась краской, потому что отчим смотрел на меня так... в горле разом пересохло, мысли лихорадочно заметались в голове. Я пыталась удержать маску страдания и раскаяния, а взгляд Джаральда медленно прогуливался по моему лицу, задержался на маленькой родинке над верхней губой, спустился к шее, и от вспыхнувшего в синих глазах голодного выражения я тут же вспомнила испачканную шоколадом кисточку и словно почувствовала, как она прикасается ко мне горячим кончиком.
Джаральд ласкал меня взглядом, пока не опустил его ещё ниже, к груди, и тогда отчим медленно и очень чувственно облизал губы, а меня бросило в жар. Подобно неотвратимо текущей лаве, уничтожающей все на своём пути, сладострастный взор плавил моё тело, мысли, он гладил, нежил, сулил блаженство. Где-то далеко-далеко, в самом уголке сознания, вспыхнуло сожаление, что я не догадалась добавить ещё один пункт в такой нужный список. Уши и щёки пылали, я не слышала даже выкрикиваемых среди гостей предположений.
– Это «Благочестивая Франческа», точно! – догадался меж тем кто-то, – очаровательная леди Розалинда так краснеет, несомненно, за её спиной искуситель.
Отчим наконец отвёл взгляд, выпуская меня из своего плена.
– Граф, мы угадали?
Опекун легко поднялся с колен, обернулся к зрителям и поклонился. Я неловко пошевелилась, сбрасывая оцепенение, и заставила себя посмотреть на маркиза. Молодой человек мгновенно убрал руки и смущённо зашептал:
– Простите, мисс Лаунет, это из-за меня. Я вас смутил, и поэтому все так быстро догадались.
– Не стоит себя винить, это я поддалась эмоциям. Давайте спустимся, сейчас нам загадают наказание за проигрыш.
Маркиз поспешно шагнул с возвышения и подал мне руку. Графа уже окружили дамы, наперебой придумывавшие, чтобы такое у него потребовать. По их горящим взглядам я догадалась, что посещавшие леди мысли были очень далеки от праведных. А он стоял в самом центре, такой невозмутимый, с лёгкой улыбкой на губах, вежливо отражал их словесные нападки, но я чувствовала, как он потешается над сложившейся ситуацией, как смеётся над всеми нами.
– Леди, – раздался голос маркизы, ощутившей что благочестие её салона находится под угрозой, – наказание следует придумать всем троим, а не только графу Рокону. Это должно быть нечто, не только услаждающее взор, но и слух, что-то возвышенное, под стать теме сегодняшнего вечера.
– Пускай проигравшие продекламируют стихи, несущие в основе некую поучительную мысль! – подал кто-то идею.
– Превосходно! – маркиза взмахнула веером, – граф, прошу, вы первый.
Джаральд вновь одарил хозяйку сладчайшей улыбкой, вернулся к возвышению, но не поднялся, а присел на край, согнул в колене одну ногу и оперся на неё локтем. Он устремил задумчивый взгляд в окно, а все вокруг замерли в ожидании. Возможно, приготовились услышать нечто, действительно возвышенное, или же просто любовались преисполнившимся одухотворённости взглядом графа и грацией расслабленного хищника. Я наблюдала за его застывшей в задумчивости фигурой и, подобно остальным, затаив дыхание ждала, что же опекун продекламирует.
Нежнее взор, и чаще стон,
И медленно сплетутся руки,
Ласканья губ, как сладкий сон,
И ног пленительные путы.
Нас полог шелковый волос,
От света белого укроет,
Ответишь «Да» мне на вопрос,
И страсть обоих успокоит.
Ты льнёшь все ближе, чуть дыша,
Румянцем вспыхнет нежность кожи,
Ласкать я буду не спеша,
Стыдливость больше не поможет.
И добродетели оковы,
Рассыплются прозрачным пеплом,
И в небеса сорвёмся снова,
Парить на крыльях вместе с ветром.
Но все померкнет в миг единый,
Когда в сознанье мы придём,
И оросится ум прельстивый,
Греха порочного дождём.
Душевной муки лишь услада,
Отныне будет суждена,
То горькая твоя отрада,
Страдать навек обречена.
Джаральд встал и снова поклонился, а с губ несчастных, растерявшихся праведниц слетел тихий стон. Он так читал... мне показалось, будто разговаривал сейчас со мной и искушал, а когда поддалась своим чувствам, бросил сгорать в огне боли и раскаяния. И они тоже решили, что его речи адресованы им, всем вместе и каждой в отдельности.
Маркиза быстро поднялась со своего места. Она выглядела немного растерянной, но быстро взяла себя в руки:
– Как умело, граф. Как тонко вы подметили губительную прелесть страстей. Всем грешникам суждено гореть в очищающем пламени раскаяния и только в этом их спасение. Благодарим вас, браво!
Маркиза захлопала и ей вторили остальные, и, кажется, только у меня сложилось впечатление, будто граф нарочно изменил концовку, а в настоящем стихотворении было написано нечто иное. Что это, насмешка? Намёк? Очередная издёвка над благочестивым обществом грешников? Просто ещё один метко брошенный камень, в том числе и в мою сторону. Он ведь неприкрыто говорил о плотских утехах, а они всё равно хлопают и только оттого, что граф взял и выдал некое нравоучительное окончание. Хотя настолько ли оно нравоучительное? Возможно, в виду имелось совершенно другое, что героиня этого стихотворения будет сгорать в пламени своей страсти вечно.
Я поймала его взгляд, мельком скользнувший по мне, но в этот миг маркиза вновь отвлекла внимание на себя:
– Хью, дорогой, твой черёд. Что ты продекламируешь?
– Заповеди о послушании. Думаю, всем будет приятно услышать.
– Конечно, чудесная идея.
Маркиз чинно выпрямился возле возвышения и принялся читать заповеди. Я знала их наизусть (в своё время мачеха заставила выучить назубок) и поэтому не вслушивалась особо, да и не могла ни на чём сосредоточиться после выступления отчима. Он сам написал это стихотворение? Кому его посвятил? Читал ли в тишине спальни той, кто послужила музой для графа? Я наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц, не желая отводить взгляд, любовалась и вновь задавалась вопросом: какой же он на самом деле?
– Теперь ваш черёд, дорогая Розалинда, – маркиза вывела меня из глубокой задумчивости, возвращая обратно на землю.
– Я бы хотела прочесть отрывок из «Оды морали»6.
– Чудесно, дорогая, прошу.
– Джаральд, нас больше не пригласят в дом маркизы. Я так старалась подружиться с ней, а ты взял и все испортил, – мачеха раздражённо постукивала веером по руке, и только этот звук нарушал воцарившуюся в карете тишину.
– Раз я испортил, меня и казнят. Вы с Розалиндой были само воплощение благопристойности и непогрешимости, полагаю, вас непременно оправдают и помилуют.
– Это даже не смешно, дорогой.
– Конечно, не смешно, это просто ужасно, поскольку все твои попытки выдать Розалинду замуж заранее обречены на провал.
– Почему это?– мачеха так удивилась, что даже не стала оспаривать мнение мужа.
– До тех пор, пока она не перестанет цитировать церковно-дидактические произведения 12 века и не изобразит перед потенциальными женихами хорошенькую дурочку, они будут шарахаться от неё. Откуда она этого набралась?
– Это всё их вечерние чтения с отцом. Просиживали вдвоём в библиотеке по нескольку часов и обсуждали свои книжки. Я предупреждала Теодора, что образование не пойдёт на пользу девушке, пансион – это единственное место, где она должна набираться ума.
– Абсолютно согласен. Отцу Розалинды следовало прислушаться к твоим словам.
Мачеха победно улыбнулась, а у меня снова возникло это ощущение скрытой издёвки в его словах.
– Женщины служат для украшения жизни мужчины, им вполне достаточно выучить всего два слова: «Да» и «Нет».
Лицо мачехи вытянулось, улыбка померкла, но она ничего не сказала в ответ.
В комнате уже ждала Джейн.
– Как вечер прошёл, мисс Розалинда?
– Очень хорошо и... поучительно.
– А граф-то здесь задержался, мисс.
– Я знаю, но он приехал ближе к концу, даже успел прочитать стихи собственного сочинения.
– Господин граф везде поспевает, мисс.
– Что это значит? – я обернулась к горничной и только сейчас заметила, как горят глаза девушки. Кажется, ей просто не терпелось поделиться со мной последними новостями.
– Вы пока с мачехой в гостях были, граф отыскал того, кто пантеру отравил.
– Правда?!
– Чистая правда, мисс Розалинда. Кухарка это оказалась, представляете? Вот злыдня-то! На вас поклёп возвести удумала, оттого что племянницу её извели и из замка прогнали. Это ж никуда не годится, мисс!
– Как? Как она это сделала?
– Специально у чана с молоком кувшин оставила, сама же следила, чтобы никто его не взял, а дно вымазала ядом.
– И это все она графу рассказала?
– Да, мисс. Выложила как на духу. Господин граф разговорить умеет.
– И... и что он сделал?
– Вот этого вам лучше не знать, небось, не зря он вас с мачехой в гости отправил.
– Её избили до полусмерти?
– Своё получила, мисс, но не до полусмерти.
– А яд? Он заставил её выпить яд?
– Вот тут самое смешное, мисс Розалинда.
– Смешное? Это смешно, по-твоему?
– Да вы не так поняли, он её и правда заставил. Мы все в ужасе были, а уж как она отбивалась! Потом и вовсе дар речи от страха потеряла. А когда ей этот яд в рот залили, она сразу в обморок хлопнулась. Мы так и подумали, что померла, а граф взял да и вылил ей ледяной воды на голову, она мигом очнулась. Оказывается, он нарочно ей сказал, будто ядом опоить хочет, но так сказал, мисс, что мы все поверили.
У меня сразу легче стало на душе, я действительно боялась, что он может убить за Агату.
– Новую кухарку завтра привезут, эту из замка вышвырнули вдогонку к племяннице её. Дурные женщины, мисс. Надо же было додуматься, на пантеру покуситься. Она ведь до сих пор в себя не пришла.
– Ей намного лучше, разве нет?
– Я от Джона слышала, а ему Джим, камердинер графа, рассказал, что вялая она в последнее время и играть не хочет. Лежит и ест совсем мало.
– Но ведь поправляется?
– Кажется, да. Граф велел Джиму способ найти, как Агату развеселить.
Слова Изабеллы меня взволновали, я отослала горничную, а сама открыла гардеробную, выпуская Рика. Мне очень хотелось пойти и проведать Агату, но не отправляться же в комнату графа на ночь глядя.
Пёс, кажется, тоже скучал по хозяину. Он тревожно бегал по комнате, скулил, а потом подбежал к противоположной стене и стал царапать когтями прямо в том месте, где в прошлый раз открывался потайной ход. Удивительно, то ли собака помнила об этом проходе, то ли чувствовала запах Джаральда.
– Я не знаю, как его открыть Рик.
Пёс повернул голову, будто вслушивался в мои слова, потом снова опустил, продолжил обнюхивать стену и стал царапать камень уже на полу.
– Соскучился? – я подошла ближе, присела на корточки и погладила собаку по гладкой спине, – завтра отведу тебя к нему, не переживай.
Пока я говорила, пёс упорно «рыл» каменный пол, и вдруг один из камней под его лапами сдвинулся в сторону, следом раздался шорох и проход открылся.
– Рик! – я присмотрелась внимательнее и увидела, что доберман сдвинул тонкую пластину, сливавшуюся по цвету с полом, а не сам камень. Пёс уже устремился внутрь, и мне пришлось последовать за ним. Я быстро накинула халат и побежала за собакой, слыша впереди её шумное дыхание. Мы упёрлись в стену, скрывающую проход в комнату Джаральда, и Рик вновь стал царапаться и поскуливать.
– Идём обратно, тебе пока нельзя к хозяину. Я отведу тебя завтра.
Только успела договорить, как стена сдвинулась в сторону. Рик быстро проскочил в комнату мимо удивлённого отчима, а я смущённо замерла на пороге.
– Розалинда, какой сюрприз. Соскучилась?
– Рик соскучился, – я прошла в спальню, когда граф приглашающе повёл рукой, – он сдвинул каменную пластину, и вход открылся. Без него я бы не отыскала.
– А ты искала? – Джаральд насмешливо улыбнулся, а я покраснела.
– Просто было интересно.
– Может хотела найти механизм, чтобы сломать? Вдруг я начну регулярно посещать тебя ночами?
– Нет, я... как Агата, граф? – отвернувшись от отчима, подошла к пантере.
– Не могу согнать её с кровати, мне нынче негде спать. Если только ты не поделишься своей постелью.
Он усмехнулся, а я опять покраснела. Делиться своей постелью не входило в мои планы.
Неожиданный стук в дверь очень напугал, я уже хотела броситься обратно к проходу, но граф опередил. Он быстро склонился к полу и задвинул пластину на место, закрывая выход.
– Не пугайся, это Джим.
Камердинер вошёл в спальню и даже не удивился, увидев меня возле Агаты. Зато изумилась я – в руках мужчина держал клетку с большой белой мышью.
– Это что, Джим? – предвосхитил мой вопрос отчим.
– Да вот, выкупил у одного паренька. Дрессированная крыса, ваша светлость. Это мисс Розалинда мне подсказала.
– Я? – удивлению не было предела.
– Джейн передала, что вы про белую мышь интересовались, спрашивали, не водятся ли у графа в замке такие. Вот и пришло в голову принести Агате. Кошки мышей любят. Посмотрим, захочет ли поиграть.
Я снова стала красная, как помидор, а Джаральд уже откровенно веселился.
– Спрашивала из обычного интереса, – попыталась оправдаться. – Джим, чего ты ждёшь? Выпускай её.
Слуга встал на колени и открыл клетку. Я внимательно посмотрела, не скрывается ли за прутьями тот самый важный список, но в клетке было пусто.
Мышь затаилась, взволнованно шевеля усами, а Агата не проявила к ней ни малейшего интереса.
– Выманить нужно. Как она из клетки выбежит, кошка сразу заприметит. Господин граф, я ей угощение принесу.
– Неси.
Джаральд отошёл от стены и устроился в кресле. Агата все также лежала на кровати, только слегка приоткрыла глаза и пострекотала ушами, когда отчим зашелестел какой-то бумагой. Граф развернул письмо и углубился в чтение, а Рик преданно улёгся у его ног и теперь выглядел абсолютно счастливым.
