Текст книги "Мотылек (СИ)"
Автор книги: Марьяна Сурикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Непривычно было лежать на мягкой перине, но глаз не удавалось сомкнуть не по этой причине. Слишком многое довелось увидеть и узнать в последние дни и слишком многое испытать.
Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, я поднялась и достала из шкатулки с письмами пачку перевязанных ленточкой посланий и, вновь забравшись под одеяло, стала перебирать конверты. Пробежала глазами письмо от Люсинды, отложила в сторону несколько записок от маркиза, а на пятом письме задержалась, вскрыла конверт и вчиталась в строки, написанные таким родным и знакомым почерком:
«Милая Лина,
Отчего не отвечаешь на мои письма? Сохранила ли обиду за мой последний некрасивый поступок? Что ты делаешь? Как живёшь? Может, не желаешь более общаться со старым другом?
Я собираюсь на неделю в Бат, остановлюсь по пути в гостинице, что неподалёку от замка Рокон. Будет ли мне позволено навестить тебя?
Всегда твой,
Александр».
Стиль письма, его тон, краткость фраз и резкие переходы от одной темы к другой как нельзя лучше отражали состояние Алекса. Он и правда переживал, что не получил ответа на предыдущие сообщения, а таких я насчитала пять штук. Александр здесь, он приехал...
Спрыгнув с кровати, аккуратно сложила письма обратно в шкатулку, а послание баронета бросила в камин. Натянула на себя тёплую юбку, рубашку, а чтобы закрыть припухшую кожу над круглым вырезом, закуталась в старый шерстяной платок, сверху накинула плащ. Я знала только одну гостиницу неподалёку от замка. Теперь оставалось придумать, как незаметно выйти наружу.
Я выбрала старую лестницу. Путь, который был мне известен, вёл в западную башню. Помню, что видела вход в неё, когда бродила по двору, рассматривая массивные замковые сооружения. Надеялась сейчас, что, даже если дверь заперта, ключ окажется в замке, ведь экономка не посещала эту часть дома и причины хранить ключи от башни у неё не было.
Я спускалась по скрипучим ступенькам, которые раньше так пугали меня, и снова испытала это странное ощущение, будто при каждом шаге, кто-то невидимый неслышно ступает рядом и стонет от одной лишь ему ведомой тоски. Только в этот раз я не боялась. Разве можно пугаться того, чего не видишь, когда уже чётко знаешь, насколько видимое страшнее. Я так остро ощущала разницу, что, кажется, явись мне сейчас та самая Леди, я бы не лишилась сознания от ужаса. Что могут сделать призраки, если люди гораздо опаснее?
Я дошла до коридора первого этажа и повернула в сторону заброшенного крыла. Здесь не было пыли и грязи и после меня на полу не оставалось следов. Граф хорошо следил за замком. Раз в месяц в деревне специально на один день нанимали девушек, чтобы провести в этой части дома уборку.
Когда я отыскала толстую дубовую дверь, выводящую во двор, луна выглянула из-за туч, разгоняя мрак старого коридора. Дверь была заперта, и я как раз ощупывала замочную скважину, пытаясь найти отмычку, но её там не оказалось.
Лунные лучики скользили по стенам, и один из них высветил на крюке над моей головой медный ключ. Обрадовавшись своей находке, поднялась на цыпочки и сняла толстое кольцо. Повернула ключ в замке, испытав облегчение, что это удалось достаточно легко, а потом навалилась всем весом на дверь, из последних сил толкая тяжёлую неподатливую створку. Со скрипом она поддалась, но до конца не отворилась. Мне все же удалось протиснуться наружу через образовавшееся отверстие. Закутавшись в плащ поплотнее, я поспешила к конюшне.
ГЛАВА 16. Друг
Уже спустя двадцать минут я остановила коня во дворе небольшой гостиницы, подвела скакуна к старому сараю, привязала повод к деревянной перекладине и, надвинув капюшон пониже, пошла к дверям. Мне пришлось стучать несколько раз, а потом ещё дожидаться, пока заспанный хозяин выберется из постели, и, дойдя до входа, выглянет наружу через небольшое окошко. Не поднимая головы, протянула ему приготовленную ранее записку с несколькими монетами, и мужчина загремел ключами, а после впустил меня внутрь и окинул изучающим взглядом с ног до головы:
– А баронет-то тебя примет? Ты чего посреди ночи к знатным постояльцам шастаешь? Кто такая? Шлюх мы здесь не привечаем.
Ещё раз указала ему на записку, а после достала из кармана плаща две оставшиеся монеты и отдала мужчине.
Он хмыкнул, забрал деньги и кивнул головой в сторону лестницы:
– Если дело срочное, то ступай, но ежели постоялец недоволен окажется, что его потревожили, я тебя вмиг на улицу вышвырну, ясно?
Я кивнула, а хозяин добавил:
– На втором этаже третья дверь справа.
Я быстро поднялась наверх и отыскала нужную дверь. Постучала и терпеливо дождалась, пока с той стороны послышится шум и недовольное бурчание.
– Дьявольщина! Какого черта вам нужно посреди ночи? – Алекс распахнул дверь, а я скинула с головы капюшон, наблюдая, как расширяются от удивления глаза баронета, а потом он втащил меня в комнату и запер замок.
– Лина! – Алекс не верил своим глазам. Он обхватил меня за плечи и жадно всматривался в моё лицо, словно пытался уверить себя, что я ему не приснилась.
Я не сдержалась, вытянула руки, обхватила его вокруг шеи, прижалась крепко, пряча лицо на груди друга.
– Лина? – вопрос прозвучал испуганно, Алекс не мог понять, что происходит, и совершенно растерялся.
Я хотела отстраниться, но почувствовала, как по щекам текут слезы, и прижалась ещё теснее, опасаясь, что он их заметит.
– Лина! – он насилу отстранил меня, вглядываясь в лицо. – Ты плачешь? Что произошло, чёрт возьми, кто-нибудь умер? Почему ты здесь одна ночью? Что на тебе одето?
Он распахнул полы моего плаща, изумлённо разглядывая одежду простолюдинки.
Я судорожно сжала концы платка, а друг накрыл мою руку ладонью. Тревожная складка пролегла между его бровей.
– Что у тебя здесь? Как будто кожа покраснела и опухла? Лина, ответь, наконец, ты ранена?
Я отодвинулась, отрицательно качая головой, выдавила из себя: «Нет», стараясь произнести слово достаточно внятно, но эта попытка только усилила тревогу баронета.
– Как странно ты говоришь.
Он сделал шаг ко мне, а я попятилась к двери.
– Лина, постой. Ты боишься меня? Что случилось? Покажи свою рану, пожалуйста. И скажи хоть слово.
Я оглянулась в поисках стола и увидела его возле окна. На нём оказались письменные принадлежности Александра и лежали листы чистой бумаги.
Подойдя к краю, я подвинула первый лист и написала вверху:
«Я пока не могу говорить».
Подняла голову, чтобы протянуть листок Алексу, и перехватила его взгляд, устремлённый в просторный вырез рубашки. Когда я склонилась над столом, баронет получил превосходную возможность лучше рассмотреть декольте моего костюма. Припухшая кожа вокруг небольшой отметины на груди выдавала клеймо лучше сигнального флажка.
– Что это такое, Лина?
Стянув ткань, отступила на шаг, а баронет замер на месте, опасаясь спугнуть меня.
– Не бойся, Лина, это ведь я. Почему ты убегаешь? Разве я когда-нибудь причинил тебе зло?
Тоскливо стало от его слов. Бедный Алекс, он совсем не виноват в том, что я теперь шарахаюсь даже от собственной тени. Снова приблизившись к столу, присела на стул, чтобы написать на листке: «Прости меня».
Баронет осторожно подошел со спины, остановился за плечом. Прочитал мои строчки и очень бережно коснулся ладонью волос.
– Это ведь лилия? Так раньше клеймили воровок?
Рука дрогнула, сорвавшись на слове «меня», прочертила вниз кривую линию. Я сжала перо посильнее и вывела: «Ещё так клеймили распутниц». Отложив перо, закрыла лицо ладонями и почувствовала, как он опустился рядом. Алекс сжал ладонями мои колени, пытаясь заглянуть в лицо.
– Что с тобой сделали, Лина? Расскажи. Доверься мне, я не предам, клянусь.
Рассказать обо всём, что со мной случилось, единственному человеку, который являлся мне другом с самого детства? Всегда старался защитить девочку, в два раза меньше его ростом, слишком маленькую и хрупкую для забав весёлого и крепкого мальчишки, в которых ужасно хотелось принять участие.
Он помогал мне забраться на самую низкую ветку дерева, садился рядом и держал за руку, чтобы я не упала вниз ненароком. Катал на лодке по небольшому озеру и, не раздумывая, прыгнул в воду, когда лодка накренилась, а я выпала за борт у самого берега. И это при том, что сам ужасно боялся пиявок, живущих в озере, и никогда не купался в нём. А как Александр следил за мной, когда начала обучаться верховой езде, всегда держался рядом, чтобы я не свалилась под копыта лошади.
В моей жизни главным мужчиной всегда был отец, а после него Александр, к которому я бегала за помощью каждый раз, как что-то происходило, вплоть до той поры, пока не повзрослела. И если бы не другой человек, вторгшийся в мой привычный мирок, разнёсший его на мелкие осколки, я бы не сомневалась сейчас, рассказывать ли Алексу правду.
Отняла ладони от лица, снова взяла перо и стала выводить строчка за строчкой короткий рассказ о том, что случилось:
«Я отдала свою невинность графу, а мачеха отправила меня в монастырь. Там я получила это клеймо, чтобы любой, кто притронется ко мне, знал, что я нечиста телом. У меня нет приданого, я не сохранила чистоту и жива до сих пор лишь благодаря воле тех, кто вынужден заботиться обо мне».
Опустила руку, Алекс молчал. Искоса взглянула на его бледное, потрясённое лицо, заметила, как подрагивает его подбородок. Он перевёл взгляд на меня и спросил:
– Это правда?
Я кивнула.
– Ублюдок совратил тебя? Он воспользовался тобой? Принудил?
Покачала головой и дописала:
«Он спасал меня от людей, проводящих чёрную мессу. Не нашёл иного способа вытащить из монастыря и избавить от власти ордена».
– Не нашёл? Я слышал разные слухи о графе, но чтобы воспользоваться невинной девушкой, которая не может даже ответить... Я вызову его на дуэль и убью. Вырежу сердце из его груди и раздавлю его!
Я подскочила со стула, схватила Алекса за руку, пытаясь успокоить. Отчаянно замотала головой, заглядывая в его глаза.
– Кто-нибудь знает об этом? – спросил баронет спустя несколько минут. Он предпринимал невероятные усилия, изо всех сил пытаясь держать себя в руках.
Я сделала отрицательный жест, а друг прикрыл глаза, отвернулся от меня и стоял так, сжав кулаки, обдумывая что-то.
– Бежим со мной, Лина, – наконец произнёс он, – я спасу тебя.
Я даже не стала писать «Куда», просто молча ждала, что он ещё скажет.
– Убежим в Гретна-Грин11 и поженимся, нам не понадобится разрешение ни моих родителей, ни твоих опекунов, всё будет законно. А потом вернёмся в Англию.
Рука сама потянулась к листу и медленно вывела: «Ты женишься на мне?»
– Ты же не виновата, Лина, – он порывисто схватил меня за руки, опускаясь возле стула на колени, – этот мерзавец воспользовался твоим положением, он вынудил вступить с ним в связь. Я бы заставил его жестоко заплатить, но твоя репутация дороже.
Как же объяснить тебе, Алекс, что и я виновата? Ведь ты не примешь этого? Теперь я понимала, не примет. Даже после фразы о том, что я сама отдалась отчиму, он предпочёл увидеть лишь одну сторону признания, ему не нужно было понимать ситуацию в целом, ему хотелось видеть графа подлецом и негодяем, а меня по-прежнему чистой, невинной девушкой. Он не желал расстаться с придуманным образом своей милой Лины.
«Как же твои родители, как невеста?»
– Послушай, я думал, ты забыла обо мне. Если бы знал, каково тебе пришлось, примчался бы раньше и вырвал из рук этого монстра. Родители готовятся к помолвке, но официального объявления ещё не было. Я отговорился поездкой к другу, а сам решил увидеться с тобой. Поверь, все это потеряет свою важность после того, как мы поженимся.
«Ты готов ради меня оставить невесту?»
– Лина, я люблю тебя, разве ты не знаешь?
Он схватил меня за руки, поднял и крепко прижал к себе. Обхватил лицо ладонями, целуя лоб, щёки, губы, приник к ним страстно, впервые в жизни не спросив разрешения.
Я стояла покорно, позволяя ему прикасаться к себе, чувствуя, как все горячее становится его дыхание, как начинают дрожать гладившие спину ладони, а слезы снова выступили на глазах. Я не чувствовала отклика, не ощущала ничего, только равнодушие.
Принять предложение Александра – это ли не выход? Стать законной женой любящего меня человека, уехать подальше и навеки расстаться со своим личным чудовищем, вырвавшим моё сердце и навсегда сохранившим его у себя.
– Алеш, – непослушный язык с трудом ворочался во рту. Попыталась оттолкнуть баронета, чтобы он остановился хоть на миг, дал шанс сказать, что я думаю. Юноша посмотрел на меня пьяными глазами, страсть уже кружила его разум, руки сжимались на моих плечах, пальцы запутались в растрепавшихся волосах. Я отклонилась, когда он снова придвинулся ближе, выскользнула из его объятий, чтобы вернуться к столу.
«Мне нужно подумать».
– О чём тут думать, Лина? Ведь больше никто не возьмёт тебя в жёны! Неужели считаешь, что другой мужчина предложит тебе нечто большее?
Я покачала головой. Больно было слышать подобное из уст Александра, я ведь не о себе сейчас думала, а о нём. О его жизни и о том, что наступит день, когда он обвинит меня во всём. Пусть и молча, под давлением своего благородства утаив обидные слова, но решит, что его не устраивает жена, подобная мне.
«Ты не сможешь забыть...», написала строчку и остановилась, не понимая, как ещё смогу объяснить. Он молча застыл рядом, глядя на лист бумаги.
«Ты рискуешь намного большим, чем сможешь получить взамен».
Может, это было глупо, отказываться и объяснять, но я не могла лгать в ответ на его благородство, я должна была дать ему понять, что испытываю на самом деле.
– Лина, – его разум наконец прояснился. Алекс заговорил со мной спокойным, убеждающим тоном. Произносил те слова, которые мне хотелось сейчас услышать, которым хотелось поверить. Они дарили надежду, сулили спасение. – Перестань, прошу. Я возьму на себя ответственность за твою жизнь, а прошлое забудем как страшный сон. После свадьбы вернёмся в поместье, родителям ничего не останется, как смириться с моим выбором. О том, что произошло на самом деле, никто не узнает. Мы будем счастливы, Лина, у нас появятся дети.
Как я хотела поверить ему! Желала принять безоговорочно все, о чём он говорил, и последовать за ним. Он ведь давал такой шанс, на который уже не смела надеяться. Стать законной супругой, а не чьей-то постельной усладой, иметь свой дом и родить детей. Я могла отдать им свою любовь и очень постаралась бы стать самой лучшей женой в мире в благодарность за то, что Алекс для меня сделал.
Он заметил эти сомнения, уловил тень нерешительности на моём лице и опять обнял.
– Не стоит колебаться! Я организую наш побег. Когда всё будет готово, ты получишь записку. Только подготовь заранее свои вещи, а как придёт послание от меня, дождись полуночи и выходи за ворота замка, я буду тебя ждать.
Кивнула другу, отстранилась и закуталась поплотнее в платок, а он накинул на мои плечи плащ.
– Подожди, я провожу тебя.
Баронет спустился следом в нижнюю комнату, где до сих пор дежурил хозяин, бросивший на нас любопытный взгляд, но без лишних вопросов отворивший входную дверь.
– Я скоро вернусь, – сказал ему Александр, а потом мы вместе сели на коней и поехали к замку. Баронет молчал, обдумывая детали предложенного им плана, а я всё больше уверялась в том, что это чистое безумие.
Алекс остановил коня у ворот казавшегося таким мрачным замка Рокон и повернулся ко мне:
– Мы вскоре увидимся, Лина. Я спасу тебя из этого ужасного места. Верь мне.
Я кивнула и протянула ему руку на прощание. Алекс поцеловал мои пальцы, прижал к губам ладонь, склонил голову и замер так на несколько минут.
– Буду ждать встречи, Лина, – проникновенно прошептал баронет. Он развернул коня, пришпорил его и поскакал по безлюдной дороге обратно к гостинице.
Дверь в башню оказалась приоткрытой, как я её и оставила. Осторожно протиснувшись внутрь, я с большим трудом закрыла тяжёлую створку, снова заперла её на ключ и направилась по коридору в обратную сторону. Лунные блики все ещё плясали на стенах, и я следила за тонкими лучиками, вновь прокручивая в голове предложение баронета.
Когда завернула за угол к подножию ведущей на вершину башни лестницы, то резко затормозила и быстро прижалась к стене. Впереди мелькнула фигура человека, со спины показавшегося очень похожим на камердинера графа. Он спешно поднимался по ступенькам и не заметил меня. Что здесь посреди ночи делает Джим? Или это Джаральд приказал обыскать весь замок, потому что вернулся и не нашёл меня в комнате?
Сердце скакнуло в груди при этой мысли, а потом остановилось на миг от пронзившего тишину леденящего кровь крика. Он летел откуда-то сверху, срываясь вниз и разбиваясь на острые режущие воздух осколки. Хотелось зажать уши, так жутко становилось от этого нечеловеческого воя, который никак не прекращался. Сердце колотилось в горле от страшных предчувствий.
Я ступила на лестницу и поспешила наверх следом за мелькнувшим впереди камердинером. Когда поднялась на второй ярус башни, то прижалась к холодной стене и закрыла уши ладонями, громкий крик превратился в кошмарные предсмертные хрипы. Ноги сами понесли меня вперёд, и я остановилась как вкопанная, так и не достигнув широкой площадки.
Граф был здесь, как и его камердинер. Джаральд стоял на коленях на краю открытого в полу люка. Кто-то привёл в действие старую ловушку, очевидно, из тех, о которых мне нередко доводилось слышать, и в этой ловушке на жутких острых кольях корчилось в агонии окровавленное женское тело. Издавая жуткие хрипы, на моих глазах умирала Катрин. Никогда в жизни ещё не доводилось мне наблюдать более страшной картины. Ужасно было смотреть на это, но и отвести взгляд я была не в силах.
Джаральд поднял голову, увидел меня, а я попятилась назад от леденящего кровь подозрения и кошмарной догадки, мелькнувшей в голове. Его лицо было подобно маске, неживое страшное лицо убийцы.
– Джим, уведи её, – велел он камердинеру, – а потом притащишь сюда священника.
Слуга быстро подбежал ко мне и, схватив за локоть, повёл прочь от дьявольского места, почти таща на себе, потому что ноги отказывались меня слушаться.
Камердинер довёл до спальни и повторил повеление графа не выходить из комнаты, а после оставил одну. Я добрела до камина, забралась с ногами в кресло, кутаясь в плащ и платок, потому что ощущала ужасный холод, несмотря на жарко тлеющие угли. Нужно было наклониться и подбросить ещё дров, но я не могла пошевелиться. Все усилия уходили на то, чтобы отгонять страшные видения, кружившие перед моим внутренним взором. Не хотелось сейчас думать об этом и вспоминать, но и забыть не получалось.
Не знаю, чем занимался граф остаток ночи, но, скорее всего, пытался разобраться с последствиями трагедии. Позже, по слухам, и из обрывков разговоров узнала, что отчим вытащил Катрин из ловушки, но спасти супругу не было возможности. Она погибала долго и мучительно, а священник не отходил от постели умирающей и успел отпустить ей грехи и помолиться за душу несчастной.
Это было то, о чём я знала, та правда, которую рассказали всем остальным. Главное, о чём умалчивалось – как мачеха оказалась в том месте и что произошло до момента, как она попала в ужасную ловушку.
На следующий день, к вечеру, в поместье стали съезжаться получившие печальную весть родственники. Они занимали пустые комнаты старого замка, заполняли своим шумом воцарившуюся в закоулках мрачную тишину, при этом пытались соблюсти приличия и носили на лицах маски искренней скорби и сочувствия. Сквозь эти притворные личины проскальзывало любопытство, а глаза загорались каждый раз, как в комнате появлялся хозяин замка. Стервятники слетелись и желали полакомиться вкусной добычей. Им нужны были подробности, самые постыдные тайны и все ждали только заключения полиции.
Слуги закона не замедлили явиться в графские владения день спустя. Хмурые люди в серых плащах исследовали замок вдоль и поперёк, опрашивали всех живущих в нём, каждого в отдельности и всех вместе, проводили беседу с графом с глазу на глаз и даже пытались выведать подробности у меня.
Помню, как сидела в кресле, кутаясь в шаль, под колючим взглядом главного сыщика, который расспрашивал о мачехе, об отношениях Катрин и Джаральда. Наверное, вид у меня был очень жалкий. Я все ещё находилась под глубоким впечатлением от всего пережитого, пребывая в каком-то полубредовом состоянии. Невнятно, запинаясь, поведала ему лишь о том, что Катрин очень любила мужа, а он всегда относился к ней как истинный джентльмен и настоящий аристократ. Ни под какими пытками сыщик не смог бы вытянуть из меня слов о ссоре между супругами, о моём участии в истории и о том, что я видела графа на коленях на самом краю той ловушки.
Мужчина внимательно слушал, глядя на мою склонённую голову, записывал что-то в толстый блокнот, слово за слово вытягивая информацию и о поездке в монастырь, и о возвращении домой. Я не лгала, но многого недоговаривала. Из моих обрывочных фраз слуга закона составил себе полную картину строгой аскетичности и суровых правил монастырского уклада и сделал собственные выводы относительно того, что я не выдержала непривычного образа жизни и попросту сбежала, так и не приняв постриг. Думаю, подобное очень хорошо укладывалось в его голове, судя по презрительным взглядам мужчины и его негромкому фырканью. Моя духовная слабость определённо соответствовала моему несчастному облику. Уже позже (со слов Изабеллы) мужчина окрестил меня блаженной и окончательно оставил в покое.
Горничная Катрин поведала полиции гораздо больше полезной информации. Она рассказала о подарках графа, о целом сундучке драгоценностей, которые он подарил мачехе, о том, что хозяин никогда не скупился на наряды и прочие вещи для своей жены. Да и сама женитьба известного в свете холостяка служила лишним доказательством его искренних чувств.
Репутация графа как истинного светского ловеласа не являлась тайной для строгих представителей королевской власти. Естественно, что вспыли все грязные сплетни и слухи о его связях с другими женщинами уже после заключения брака: случай с кузинами и измена с некой дамой, пока Катрин была в отъезде. Служанка рассказывала о том, что мачеха прощала графу его интрижки, понимая, что женитьба не могла окончательно изменить её супруга. При этом она ревновала, хотя старательно скрывала свои чувства.
Горничная также раскрыла одну важную деталь, повернувшую нить расследования в другую сторону. Оказывается, стремясь отвлечь хозяйку от её переживаний и мрачного настроения в последние дни, которое сама служанка объясняла поведением падчерицы (неблагодарная надумала уехать в монастырь и расстроила свою заботливую опекуншу до такой степени, что графу ради жены пришлось забрать девчонку обратно), что она рассказала Катрин о слухах, ходивших промеж слуг. Речь в них велась о запертой комнате на вершине западной башни. Позже горничная корила себя за то, что ей пришло в голову упомянуть об этом месте. Я не могла понять, о какой комнате шла речь, пока все части головоломки не встали на свои места.
Спустя какое-то время, я, как и прочие гости, услышала уже готовую стройную и упорядоченную версию, избавленную от ненужных подробностей и излишней хаотичности. Исходя из слов очевидцев, проведённого расследования и осмотра люка с ловушкой, были сделаны следующие выводы: терзаемая ревностью графиня отправилась ночью в башню, чтобы выяснить, что за комната кроется на вершине и почему граф держит её запертой и скрывает от жены.
По нелепой случайности Катрин угодила в одну из старых ловушек, о которых супруг предупреждал ранее, запрещая домочадцам посещать заброшенное крыло. От графа тотчас же потребовали отпереть комнату, а после визита в неё сыщики откланялись и покинули замок. Их сомнения окончательно развеялись, желание Катрин прокрасться тайком в запретное место стало абсолютно понятным, а догадки относительно обоснованности ревности графини получили своё подтверждение.
Я спрашивала позже у Изабеллы, что же скрывалось в том странном месте. Девушка, отчаянно краснея, поведала мне о картинах абсолютно обнажённых женщин, которые хранились в комнате, оказавшейся ничем иным, как художественной мастерской. Оказывается, отчим развлекался на досуге, рисуя обнажённые натуры. Картин насчитывалось не так уж мало, поэтому вопросов, почему граф выбрал заброшенную башню для своего интересного увлечения, больше не осталось.
Что же, итог был предсказуем, граф вывернулся, как и всегда, а я превратилась в его сообщницу. Он нашёл способ выйти сухим из воды, а я покрывала преступника. Выше моих сил было отдать Джаральда в руки правосудия.
Он вёл себя как обычно, был спокоен, самую малость отстранён и неизменно вежлив в той особой манере, когда вежливость сложно отличить от скрытой насмешки. Странно, я раньше безоговорочно верила в его маску, как и все остальные, а теперь видела намного больше, чем самой бы хотелось. Прежде я боялась гнева графа, а теперь страшилась его самого.
Замирала, стоило услышать его голос, старалась избегать разговоров и особенно встреч наедине. В дни после гибели Катрин это не представляло труда, гости активно отвлекали внимание Джаральда, постоянно занимая все его время. Часть осталась в замке даже после похорон. Женщины снова беззастенчиво кружили вокруг хозяина дома, добиваясь ответного внимания. Мне определили в компаньонки одну старую деву, какую-то очень дальнюю родственницу со стороны отца, и все развлечения сводились теперь к прогулкам по заснеженному саду, чтению книг и шитью на пару с пожилой леди.
Я избегала Джаральда, и мне это удавалось, не получалось только убежать от себя самой. Я чувствовала порой его взгляд так отчётливо, как если бы он прикасался ко мне. В переполненной гостями комнате стоило нашим глазам встретиться, и время замирало вокруг, исчезали голоса и люди. Отводила взор, и все возвращалось на круги своя. Знала, что он наблюдает за мной, но граф не навязывал своего общества, и, кажется, чего-то ждал.
Однажды вечером я обнаружила, что тайный проход в мою комнату больше не открыть. Пластинка сдвигалась, но плита не уходила в сторону. Только ли с моей стороны она была заперта, и мог ли граф войти, когда пожелает, на эти вопросы ответа не было.
С каждым днём мне становилось все страшнее оставаться в замке. Я поняла, что за мной следят. Заметила несколько раз, отправляясь куда-нибудь одна, как следом отправлялся камердинер графа. Однажды ночью собралась пробраться коридорами в западную башню, проверить, не забрал ли граф ключи от входной двери, и обнаружила снаружи спящего Рика. Пёс поднял голову и приветливо замахал хвостом, но не пошевелился и не выпустил меня из комнаты, загораживая собой выход. Я не понимала, что Джаральд задумал, но ощущала себя на положении пленницы.
Однажды я спускалась по лестнице в библиотеку, чтобы присоединиться к компаньонке за чтением, когда граф попался мне навстречу. Он медленно поднимался по ступенькам, и, как ни странно, совершенно один. Я застыла на месте, не зная, то ли бежать назад, то ли принять невозмутимый вид и продолжить спуск, и выбрала последнее. Опустила голову, сжала покрепче подол платья и ступила на следующую ступеньку. Когда мы поравнялись, я было решила, что Джаральд пройдёт мимо и удастся проскочить между ним и перилами, но внезапно путь преградила его рука. Я застыла, медленно подняла голову и вздрогнула, встретив его холодный взгляд.
– Ты ещё не умерла от страха, Рози?
Ему нравилось издеваться надо мной. Жёсткая усмешка исказила красивые губы, рождая волну страха в душе. Я сцепила за спиной задрожавшие пальцы, подняла подбородок выше.
– Как видите, – прошептала побелевшими губами и резко отклонилась назад, когда он подался навстречу.
– Нужно было избавиться от меня, Рози, рассказать все сыщику, тогда бы не дрожала сейчас. Что же ты промолчала?
Я вцепилась пальцами в перила и почти легла на них спиной в попытке очутиться подальше от Джаральда.
– Прошу, пропустите, граф, меня ждёт мисс Хопкинс.
Он выпрямился и убрал ладонь.
– Я не держу.
Взглянула ему в лицо убедиться, что это не ещё одна попытка поиздеваться, и успела заметить промелькнувшую в глубине холодных глаз странную грусть. А впрочем, показалось. Секунду спустя его взгляд снова был равнодушным и ничего не выражал. Я поспешно миновала Джаральда и почти бегом спустилась по ступенькам, так и не обернувшись. Лишь у самого подножия лестницы увидела мельком в круглом зеркале, что он смотрит мне вослед.
Записку от Александра получила вечером следующего дня. Необходимые вещи были собраны уже давно, завязаны в узелок и спрятаны подальше от глаз горничной в маленькой кладовке. Мне нужно было только добраться туда. Вечером Джим не наблюдал за мной, его место занимал вездесущий Рик. Собака преданно охраняла дверь спальни каждую ночь, и стоило попытаться пройти мимо, как он поднимался и теснил обратно в комнату. Я не думала, что доберман укусит меня, если попытаюсь сбежать, но вот далеко уйти не удастся, потому что пёс очень быстро приведёт следом главного хищника. А ещё у Джаральда были ключи ото всех комнат замка, и наверняка к большой связке присоединилась теперь отмычка от западной башни. Передо мной стояла практически непосильная задача отвлечь и перехитрить самого графа.
Я подошла к шкафу, выбрала длинную белую рубашку, мягко обнимающую тело, укрывшую меня до самых пяток, стянула волосы лентой, а сверху набросила тёплый плащ и засунула в карман маленький бутылёк с розовым маслом. Отворила дверь и замерла перед улёгшимся на пороге Риком. Сделала шаг, и собака вскочила на ноги, настороженно опустив голову.
– Рик, хороший пёс. Идём к Джаральду, Рик. Я отведу тебя к хозяину, идём.
Собака вильнула хвостом, выпрямилась, с ожиданием глядя на меня, и пошла рядом, бок о бок, когда я направилась прямиком к главной лестнице. Остановившись наверху, я прижалась ближе к стене и прислушалась к тишине уснувшего дома. Вечерние развлечения сводились нынче к долгим беседам и криббеджу12 или иным незатейливым играм. Все забавы были отменены ввиду траура. Спать все расходились довольно рано, а потому практически не было риска встретить кого-нибудь на лестнице. Я же всё равно соблюдала осторожность и кралась вниз на цыпочках, а Рик бежал рядом.
