Текст книги "Худшее из зол"

Автор книги: Мартин Уэйтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– Я должна извиниться за поведение коллеги. В своем рвении добиться справедливости он порой… заходит слишком далеко.

Донован молча кивнул.

– Понимаю, сейчас не лучшее время вести разговоры. – Она протянула визитную карточку. – Здесь мой телефон. Если что-то вспомните – неважно что, – позвоните, пожалуйста. Вы ведь не меньше нас заинтересованы в поимке убийцы.

Донован кивнул и сунул карточку в карман.

– Буду с вами откровенна. Я не из тех полицейских, кто считает, что пресса и полиция не в состоянии найти общий язык. У вас свои задачи, у нас – свои, интересы могут пересекаться к обоюдной выгоде.

Донован прищурился:

– Что вы имеете в виду?

– Мне кажется, – она позволила себе слегка улыбнуться, – вы меня прекрасно поняли. Вы помогаете мне, а я – вам.

Донован кивнул. Старая как мир история. Журналисты и их источники.

– Договорились, – сказал он.

– Вот и отлично, – сказала она с улыбкой, но взгляд тут же посуровел, – только никаких подвигов, никакой самодеятельности. Это не приведет ни к чему хорошему. Особенно для вас. Вы меня поняли?

– Как не понять.

Вернулся Тернбулл с очередной чашкой в руках и злобой на лице.

Нэтрасс поднялась:

– Спасибо, Пол, но боюсь, нам с вами пора идти.

Тернбулл, сердито зыркнув на Донована, швырнул чашку в стоявшее рядом мусорное ведро.

– Мы можем вас подбросить до гостиницы, мистер Донован, – предложила Нэтрасс.

– Благодарю, но я лучше пешком.

Они проводили его до двери и отправились по своим делам.

А на улице в это время вовсю хозяйничал новый день. Пронзительно-синее небо над головой, в парке рядом буйство осенних красок. Светило солнце. В такой день хочется жить.

Донован пошел прочь, стараясь его не замечать.

По дороге ему так и не удалось привести мысли в порядок.

Перед входом в гостиницу толпились газетчики, телерепортеры – без сомнения, в надежде поговорить с коллегой-журналистом. В ожидании его появления.

Он чертыхнулся про себя и, пока они не успели его заметить, нырнул за угол. С другой стороны здания он юркнул в заднюю дверь ресторанной кухни и наткнулся на вопросительный взгляд шеф-повара.

– Общество защиты окружающей среды, – тут же сориентировался Донован. – Я бы на вашем месте бросился наводить чистоту.

Он быстро прошел через кухню в фойе и там попробовал прокрасться к лифту, но тут его заметила администратор у стойки:

– Мистер Донован, мистер Донован…

Обреченно вздохнув, он нехотя пересек холл, стараясь держаться подальше от главного входа. Она протянула ему ворох записок:

– Вот, вам просили передать…

Конечно, это от журналистов, которые просят его о встрече. Он и сам когда-то так поступал.

– Отправьте все это куда подальше, – сказал он. – В помойку всю эту кучу.

– Прибыл мистер Шарки. Он сказал, что должен срочно с вами увидеться.

– А не пошел бы он туда же.

– Простите, что вы сказали? – Девушка распахнула глаза.

– Бога ради, извините, – Донован виновато улыбнулся. – Случайно вырвалось.

Она кивнула, даруя прощение.

Он зашел к себе в номер и позвонил в «Геральд». Попросил всю информацию о Колине Хантли, которой они располагают.

Он потерял ощущение дня и ночи, потерял всякий счет времени.

Оно перестало для него исчисляться в часах и минутах, приняв более конкретную форму. Промежутками между временем, когда приносили еду. Между приемами пищи, ее перевариванием и освобождением кишечника. Питьем и освобождением мочевого пузыря. Оно измерялось количеством вылезающих из нор крыс.

Темницу освещала единственная голая лампочка – его постоянное солнце, которое скорее отбрасывало тени, чем давало свет. После того как увели Гэри Майерса и вместе с ним забрали пару одеял, стало еще холоднее. Ему сунули несколько потрепанных детективов в мягкой обложке – Джеффри Арчер, Джон Гришэм, Том Клэнси. Он решил, что это входит в программу пыток.

Ощущение некой стабильности в его нынешнем состоянии давала постоянно болевшая рука.

Иногда он думал, что сходит с ума. Он понимал, что Мефистофель стремится его сломать. Он слышал его голос, даже когда его самого не было рядом.

«Позвони, – все настойчивее требовал он. – Позвони, и тогда сможешь выйти на свободу. И станешь богатым».

Он не мог позвонить. А еще он знал, что никогда не выйдет на свободу…

Он услышал, как зазвенели цепи на воротах, в замке повернулся ключ. Дверь открылась.

Колин Хантли заморгал от ворвавшегося в помещение света. Он больше не тянулся за колпаком. Зачем? Он ведь отлично знает своих похитителей, да и лишние движения приносили невыносимую боль. Какой смысл притворяться теперь, когда Майерса рядом нет?

Это был Молот.

– Я тебе тут кое-что принес, чтоб не было скучно, – сказал он.

Оставив дверь открытой, он снова вышел и вернулся, держа в руках предмет, похожий на свернутый ковер. Он потащил его по полу, положил в паре метров от Колина и начал разворачивать.

Колин, по-прежнему привязанный цепью к батарее, подался вперед, чтобы разглядеть, что он принес. Что-то в этом предмете было Колину знакомо. Внутри…

– Кэролайн!

Молот повернулся и слегка ткнул его в челюсть. Колин отлетел к стене. Рука заболела еще больше.

– Не ори, ты, козел! А то унесу ее отсюда. По кусочкам унесу.

– И-и… извини, случайно вырвалось…

Колин собрался с силами, сел, потрогал рукой лицо. Из носа текла кровь. Они захватили его дочь.

Его новый мир.

Кэролайн лежала на ковре со связанными руками и ногами и заклеенным пленкой ртом и бешено водила глазами вокруг. Она увидела отца, но даже это не погасило ужас и панику в ее взгляде.

Молот содрал пленку с ее лица, развязал руки и ноги, дернул за руку, не обращая внимания на крик боли, и грубо защелкнул на запястье наручник от цепи, которой совсем недавно приковывал к батарее Гэри Майерса.

– Ну вот и встретились. Счастливая семейка воссоединилась, – сказал он.

Он ушел, закрыв на все замки дверь и ворота.

Отец и дочь некоторое время молча смотрели друг на друга, от переполнявших эмоций не в силах что-то сказать, потом упали друг другу в объятия. Насколько, конечно, могли это сделать, потому что короткая цепь натянулась, впиваясь в кожу и не давая приблизиться.

Волна эмоций захлестнула обоих и вырвалась наружу рыданиями и потоком слез. Они боялись, что снова друг друга потеряют.

Наконец слезы прекратились. Они смотрели друг на друга, словно убеждаясь, что это не сон.

– Кэролайн… – Его голос дрожал и напоминал звук старой скрипучей телеги. – Кэролайн… что с тобой… Тебя били?

Она покачала головой:

– Нет. – И снова обняла отца. – Папочка, родной мой… я думала, тебя уже нет в живых…

– Нет-нет, видишь, я жив…

Она слегка отстранилась и внимательно на него посмотрела:

– Господи… что же они с тобой сделали!

Колин невольно прижал к себе больную руку:

– Ничего страшного, не волнуйся…

Они снова обнялись. Снова слезы, рыдания.

Наконец она вопросительно посмотрела на него:

– Что происходит, папа? Почему ты здесь?

Колин печально вздохнул, отполз назад к стене:

– Девочка моя, я совершил ужасный поступок…

20

– Это было просто классно, старик!

– Да, Майки, ты превзошел самого себя.

– Они все прям обалдели.

Майки шел по Высокому мосту в Гейтсхед в сопровождении своих работодателей и, улыбаясь, кивал.

– Спасибо, – сказал он, – вдохновение нашло.

Огромная почерневшая металлическая конструкция Высокого моста, построенного еще при королеве Виктории, не пропускала ни одного солнечного лучика, но Майки было на это наплевать. Он теперь видел свет в конце туннеля.

Потому что обрел союзника.

Он шел и вспоминал свою встречу с Джанин в пабе «Принц Уэльский». Она вошла туда минут через двадцать после того, как они поговорили перед полицейским участком, остановилась на пороге, оглядываясь в нерешительности. Он помахал, она кивнула и с некоторой опаской подошла к его столику.

Он попытался посмотреть на себя ее глазами: грязный, небритый тип в дешевой одежде, вышедшей из моды лет десять-пятнадцать назад. Будто только из тюрьмы.

Конечно, можно понять ее страхи.

Она села на стул напротив и начала рыться в сумочке.

– Я не стал… – От волнения у Майки запершило в горле, он откашлялся, снова заговорил, вставая из-за стола. – Давайте возьму вам что-нибудь выпить. Я не сделал этого сразу, потому что не знал… что бы вы хотели.

– Спасибо, ничего не нужно.

Она вытащила из сумочки мобильный, потыкала в кнопки. Майки заметил, что у нее трясутся руки.

– Привет, мам, – сказала она в трубку, – я после работы забежала с приятелем в паб. – Она помолчала, слушая, что ей скажут, потом продолжила: – «Принц Уэльский». Нет, я недолго. Буду выходить, позвоню.

Джанин положила телефон в сумку, откинулась на спинку стула, посмотрела на него:

– Ну и что же вы собираетесь сделать с Аланом Кинисайдом?

Майки облизал пересохшие губы – пиво не помогало.

– Машину ему изуродую. Не знаю… или его самого. – Он попытался придать следующим своим словам полушутливый тон. – А то и вовсе укокошу.

– Он этого заслуживает, – кивнула она, неотрывно глядя на его кружку. Глаза как будто ничего не выражали.

Майки почувствовал горячее желание излить душу.

– Он разрушает мою жизнь. Я просто хочу… нанести ответный удар.

Джанин хмыкнула.

– Постарайтесь, и не только за себя. – Она вытащила из сумки пачку недорогих сигарет и зажигалку, вытряхнула сигарету, сунула в рот. У нее так сильно тряслись руки, что она никак не могла прикурить.

– Давайте помогу, – сказал Майки, наклонившись вперед и беря ее руку в свою.

Она отшатнулась от его прикосновения, он убрал руку.

– Простите, – сказал он.

– Нет-нет, это я такая… Просто я… Не переживайте…

Она снова попыталась прикурить, на этот раз ей это удалось. Глубоко затянулась, подождала несколько секунд, потом выдохнула, с дымом избавляясь от слишком сильного напряжения.

– Он скотина и мерзавец, его убить мало. – Еще раз глубоко затянулась. – Что же он вам сделал?

Майки решил, что нужно рассказать правду – это лучший способ показать, что он не собирается сделать ей ничего плохого. Или как можно больше правды. О тюрьме он решил умолчать. По крайней мере, пока. Она могла испугаться и убежать.

– Он заставил меня торговать наркотиками.

Джанин посмотрела на него внимательно.

– Он сказал, что я буду одним из его платных информаторов. Я совсем не хотел играть в эти игры, но он меня заставил. А потом заставил еще и торговать наркотой.

– Как это ему удается?

– Он требует от информаторов рассказывать ему о местных мелких оптовиках. Типа, где они находятся, когда прибывает очередная партия. Потом он и его люди их арестовывают, забирают товар и передают информаторам для сбыта.

– Почему вы согласились?

– Потому что, если бы я отказался, он упрятал бы меня в тюрьму, – вздохнул Майки.

– Он мог это сделать?

– А вы сами как думаете? – Майки попытался улыбнуться.

Она снова затянулась, выдохнула, почти успокоилась.

– Алан Кинисайд обожает разрушать чужие жизни, – согласилась она. – Он готов это делать даже бесплатно. Ради собственного удовольствия.

– А что у вас?

Она посмотрела на огонек сигареты, словно взвешивая, что ему сказать. Наконец решилась и заговорила:

– Мы встречались. Я знала, что он женат, но думала, что между нами это несерьезно и ненадолго. – Она покачала головой. – Но скоро поняла, что все очень непросто.

Очередная затяжка. Майки молча ждал.

– Мне было лестно его внимание: взрослый человек при погонах назначает свидание какой-то там секретарше из гражданских. Он был очень убедителен. Не отходил от меня, буквально преследовал… – Она покачала головой, почти улыбнулась воспоминаниям. – Знал, зараза, что сказать, чтобы я почувствовала себя совершенно особенной. Вы же знаете, как это делается.

И хотя Майки не знал, он кивнул.

Она докурила сигарету до самого фильтра и с силой затушила в пепельнице окурок.

– Мразь, – сказала она, всматриваясь во что-то, чего Майки видеть не мог. Вытащила следующую сигарету, закурила. На этот раз руки тряслись меньше.

– Сначала все было так романтично, – продолжала она. – Обеды в шикарных ресторанах. Модные коктейль-бары. Платья, которые туда положено надевать. Вместе вечера напролет. Поездки куда-нибудь в выходные. Было очень здорово, будоражило кровь.

Очередной вздох и затяжка.

Майки удивила ее откровенность. Наверное, решил он, чтобы изгнать Кинисайда из сердца, ей действительно нужно с кем-то поговорить. Кому все рассказать, как не совершенно незнакомому человеку, который ненавидит его так же сильно?

– Но постепенно наши отношения менялись. – По ее лицу пробежала тень. – Он начал просить меня… заставлял кое-что для него делать. Принуждал… – она уставилась на кончик горящей сигареты: —…в обычной жизни и в постели. Нечто отвратительное…

Майки почувствовал себя очень неудобно. Первый раз в жизни женщина разговаривала с ним о сексе. Он густо покраснел.

Она впилась губами в остаток сигареты, затянулась так, что загорелся фильтр. Пепел и дым.

– Ему нравится чувствовать власть над людьми. Он наслаждается своей властью, прямо-таки ловит от нее кайф.

– Сволочь какая… – отозвался Майки.

– У меня когда-то была подруга, которая жила с парнем; он ее бил. Я говорила ей: «Зачем ты с ним живешь? Брось его», а она отвечала: «Но я его люблю. Он изменится». – Джанин горестно вздохнула. – Я считала ее бесхарактерной, но сейчас так не думаю. Потому как знаю, что такое может произойти с любым человеком. Со мной ведь случилось.

Ее лицо еще больше потемнело. Она горько усмехнулась:

– Потом стало и того хуже. Начались наркотики.

Она затушила окурок, подумала немного, снова закурила. С каждым разом руки тряслись все меньше.

– Я ведь и до него немного баловалась наркотиками. Ну там, пару раз брала на черном рынке или в ночных клубах немного экстези. Все пробуют.

Майки согласно кивнул, но ничего не сказал.

– Мне даже нравилось – кайф такой. Но Алан хотел, чтобы это был героин, крэк. Сам подсадил. А потом… потом… – Она покачала головой, отвела глаза. – Он такое начал со мной выделывать, такое… И меня заставлял. Какой-то кошмар…

Она вздрогнула, словно увидела нечто такое, что Майки не мог, да и не хотел, видеть.

– Я потеряла человеческий облик, превратилась в настоящее отребье. – Голос звучал слабо, как у ребенка, потерявшегося в огромном мире. Майки напряженно слушал.

– Я совсем не знала, что делать. С кем… поговорить. Вообще ничего не понимала.

Было видно, что она переживает все заново.

– Мне помогла моя мама, удивительная женщина. Она дала мне силы от него оторваться. – Джанин грустно улыбнулась. – А отец хотел его шлепнуть, только не знал кого. Я же не говорила родителям, кто виноват в моих бедах, чем этот человек занимается. – Она помрачнела. – И уж конечно, не могла им рассказать, что он со мной делал.

Кружка Майки опустела. Он решил, что пока Джанин не закончит рассказ, он не станет заказывать очередную порцию.

– Они очень меня поддержали. Нашли врача. На работе ко мне тоже отнеслись с пониманием. Я сказала, что очень больна, но о нем рассказать не могла. Мне помогли взять отпуск по болезни. – Она вздохнула. – Лечение шло хорошо. – Она выпрямилась на стуле. – Правда хорошо. Я вернулась на работу, старалась не попадаться ему на глаза и искала новое место. Чувствовала себя сильной.

Она вдруг замолчала. На лицо снова набежала тень.

– А потом он опять объявился. Сам меня нашел. Прощения просил. Дескать, прости за прошлое, дай шанс, все теперь будет по-другому, обещаю… – Она покачала головой.

– Вы разве не сказали ему, чтобы он проваливал?

Она опустила глаза, медленно и печально покачала головой. Снова заговорила слабым голосом:

– Я… я опять с ним переспала.

Майки молча слушал.

– Но дело не только в этом. – Голос задрожал. – Я забеременела.

– Что?!

Она кивнула, собираясь с силами, чтобы не заплакать.

– Я сказала ему об этом, приперла к стенке. А он рассмеялся мне в лицо и велел пойти сделать аборт.

Она вздохнула, посмотрела на пачку, хотела взять сигарету, но раздумала, совершенно забыв, что прежняя до сих пор тлеет в пепельнице.

– Если бы только это… но он оскорблял и меня, и нерожденного ребенка. Называл ублюдком и беспородной дворняжкой… Сказал – вырвать его надо с корнем и растоптать, растоптать…

Она закрыла лицо руками, но долго сдерживаемые слезы сумели найти себе дорогу.

Майки растерялся, он не знал, что делать. Хотел ее успокоить, обнять, сказать, что теперь у нее есть друг, что все будет хорошо, но боялся к ней прикоснуться, боялся, что не найдет нужных слов, от которых она перестанет плакать. Поэтому сидел молча и ждал, когда ее слезы иссякнут.

Наконец она немного успокоилась, пошарила рукой в сумочке, вытащила бумажные платочки. Промокнула глаза. Высморкалась. Заметила, что догорела сигарета в пепельнице. Закурила очередную.

Руки снова тряслись, как в первый раз.

– Простите. – Голос звучал, как старая заезженная пленка.

– Не вы должны прощения просить.

Она закивала, глубоко затягиваясь сигаретой.

– И что же вы сделали, как поступили с… – еле слышно, почти одними губами спросил Майки.

– Избавилась от плода. Об этом я ему сегодня и говорила, когда вы нас увидели. Он не хотел меня слушать. Сказал, что у него есть более важные дела. – Снова глубокая затяжка. – Но я увидела его глаза… он ликовал… он не мог сдержать своего торжества…

Она покачала головой.

– Его это по-настоящему возбуждает, – продолжила она. – Он находит людские слабости и использует их в собственных целях. Он и со мной так поступил. – В голосе появились жесткие, злые нотки. – Он развращает людей. Манипулирует ими, вертит, как хочет. Высасывает душу, пока не остается одна оболочка.

– Он использует ваш страх против вас самой, – сказал Майки. – А про меня знает, что я не хочу вернуться за решетку, и угрожает тюрьмой…

– Что значит «вернуться»? – Джанин удивленно подняла бровь. – Значит, вы сидели? За что?

Майки застыл с открытым ртом. Он растерялся, но потом решил рассказать всю правду. Потому что она ничего от него не утаила.

– За убийство, – сказал он просто.

Выражение ее лица тут же изменилось. Глаза расширились от ужаса. Она захлопнула сумочку, готовая сорваться с места.

Майки, конечно, ожидал чего-то подобного, но ее реакция его все-таки опечалила. Он попытался ободряюще улыбнуться:

– Не волнуйтесь. Это было очень давно. К тому же не так все просто: не бывает только черного и белого.

Джанин немного успокоилась.

– Вам совсем не нужно меня бояться. Я не сделаю вам ничего плохого.

Она молчала.

– Опасен Кинисайд, а не я.

Она посмотрела на часы и начала вставать.

– Я, пожалуй, пойду.

– Подождите. – Майки тоже поднялся с места, потянулся через стол, дотронулся до ее локтя. Она посмотрела на его руку, но не попыталась ее сбросить.

– Знаете, – сказал он, – я так благодарен вам за то, что вы согласились со мной поговорить. Я-то сначала думал, что я единственный, кого он… – Майки вздохнул. – Спасибо.

Ее лицо разгладилось. Она даже улыбнулась.

– Я, по крайней мере, теперь тоже знаю, что не одинока, – сказала она и слегка похлопала его по руке.

– Спасибо.

– Извините, мне и правда пора.

– Мы ему отомстим, – пообещал Майки.

Она с улыбкой покинула паб. Майки отправился к стойке за второй кружкой пива. Он думал о том, что она ему рассказала. То, что с ней произошло, каким бы это ни было ужасным, помогло ему. Ее рассказ словно узаконил его мысли о мести. Для его темных, мстительных фантазий нашлось теперь моральное оправдание.

Он вернулся за стол с новой кружкой пива. Посмотрел на окурки в пепельнице. Подумал о Джанин.

Улыбнулся.

И начал строить планы.

Рабочий день закончился, довольные экскурсанты отправились по домам.

Майки собрал вещи, приготовился идти домой. К нему подошли его работодатели.

– Классно сегодня получилось, Майки.

– Круто, старик. Реально круто.

– Мурашки по коже, прикинь.

Майки улыбнулся:

– Спасибо, мужики.

Он посмотрел на троих чудаков. Честное слово, он ничего против них не имеет. Не негодяи какие-нибудь, не преступники. Они такие, какие есть, и с этим ничего не поделаешь. Некоторые люди ничего в своей жизни не могут изменить.

А некоторые могут.

– Ну что, Майки, ударим по пивку?

– Да, давай с нами! По городу пошляемся, пообщаемся с друзьями-приятелями.

– Что скажешь, старик? Пойдем!

– Спасибо за приглашение, мужики, но у меня планы.

Он попрощался и зашагал в другую сторону.

– Майки сегодня, похоже, в хорошем настроении.

– Да, типа, нашел себе – не знаю, типа, цель в жизни появилась. Короче, типа того.

– Точно.

– А сегодня он до чего хорош был. Офигеть!

– Да, супер. Такого никогда не было. Знаете, я первый раз в жизни поверил, что он реально кого-то убил.

– Верняк…

Сделав такой вывод, они направились в сторону бара.

– Урод! Да ты просто урод!

Кинисайд орал в трубку. Молот сидел на скамейке в сквере и безучастно слушал. Лицо ничего не выражало, только глаза горели, как средневековый костер инквизиции.

Наконец Кинисайд перестал бушевать, голос в трубке стал спокойнее:

– Рассказывай, как все произошло.

Молот снова без всяких эмоций в нескольких словах пересказал случившееся. Кинисайд на этот раз не перебивал.

– Никто ничего не видел, – подвел итог Молот.

– Да неужели? Тогда какого черта они пытаются получить от свидетеля твой фоторобот? Почему по всей округе ищут «воксхолл вектру», если, как ты говоришь, никто ничего не видел?

У Молота забухало в груди.

– Только скажи, кто этот свидетель, и он у меня никогда…

– Нет, – отрезал Кинисайд. – Пока нельзя. Самое лучшее для тебя сейчас – на время скрыться. Притаиться, лечь на какое-то время на дно. Съезди куда-нибудь, развейся. А я без тебя попробую тут дела уладить.

– Да пожалуйста! Тыже платишь.

– Да, я. И мне больше не нужны неожиданности. Нужно, чтобы он поскорее позвонил. Надо с этим заканчивать. Еще тут на работе под меня копают, служебное расследование начали. И этот маленький мерзавец опять выскользнул из рук. Между прочим, с этой журналисткой, которую ты замочил, похоже, спал Джо Донован…

– Донован? Совпадение, и только.

– Хорошо бы, вот только не верю я в совпадения. – Кинисайд вздохнул. – Ладно, сам разберусь. Когда понадобишься, позвоню. Будем надеяться, что ты не очень наследил.

И он отсоединился.

Молот сунул мобильник в карман. Что ж, он совсем не против того, чтобы на несколько дней взять отпуск. Можно где-нибудь оторваться. А потом он вернется и снова займется делом.

И Кинисайдом. Что-то этот парень начинает его раздражать.

Он сел в машину и уехал.

Джамал открыл глаза, потянулся.

Вчера он просто вырубился. Ничего удивительного после дозы крэка, которую он выкурил.

Выскочив из квартиры Кэролайн, он отправился в знакомое место, к старой БМВ. Больше идти было некуда. Несколько раз звонил Донован, но он решил, что перезванивать опасно. Он боялся, что после гибели Сая за ним будет охотиться полиция. Вот почему эта развалюха была самым безопасным пристанищем.

Он чувствовал себя ужасно. Наверное, и выглядел не лучше. Вместо недолгой вчерашней эйфории после крэка наступила знакомая черная пустота. Ну сколько можно! Что за напасть! Почти не осталось денег из тех, что он прикарманил в спальне Отца Джека. Часть улетучилась вместе с дымом сигарет, другую часть забрала шайка подростков, которые сначала продали ему крэк, а потом повалили на землю и обшарили карманы. Да еще отметелили, обзывая черномазым. Забрали деньги и смылись. Самое страшное – он не знал, что делать, как поступить. Даже в машине теперь спать опасно.

Он встал, снова потянулся.

Черная дыра, но не только потому, что закончилось действие крэка.

Нужны деньги. Чего проще позвонить Доновану – пусть все уладит. Можно заставить его сдержать обещание. Но это огромный риск. Придется заработать.

Тело ломило. Вздыхая, он завернулся в свою потерявшую всякий шик куртку и с тяжелым сердцем отправился по мосту в Ньюкасл, решив искать такие места, где могут понадобиться его услуги.