Текст книги "Худшее из зол"

Автор книги: Мартин Уэйтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

18

Дверь в дом приоткрыта. Он оглянулся на Пету и Амара, те пожали плечами. Он толкнул дверь.

Внизу все перевернуто вверх дном. Подростки, судя по всему, сбежали. Они, очевидно, торопились – в спешке похватали все, что можно унести, а потом продать.

Над головой скрипнули половицы.

Он жестом показал наверх и начал осторожно подниматься по лестнице. Пета и Амар последовали за ним.

На площадке второго этажа он огляделся. Комнаты, где жили подростки, стояли нараспашку. Они подверглись такому же опустошению, как и гостиная внизу. На полу валялась одежда, которую не успели распихать по сумкам. Но сквозь этот кавардак, как ни странно, проглядывала некая методичность: эти дети частенько в своей жизни откуда-нибудь убегали.

Донован подошел к комнате Отца Джека. Единственная закрытая дверь, из-за которой доносились странные звуки.

Здесь кто-то устроил настоящий погром. Дверцы шкафов были открыты настежь, ящики комодов выдвинуты, содержимое разбросано по всей комнате. Свидетельства тайной жизни Отца Джека – отвратительные, страшные секреты, о которых вдруг заявили во всеуслышание.

Повсюду следы крови, особенно ярко выделявшиеся на фоне белой мебели.

На кровати то ли полулежал, то ли полусидел Отец Джек. Вид у него был жуткий. Толстяк прижимал к себе бездыханное тело Сая и рыдал.

И Донован, и Пета с Амаром поначалу даже растерялись и остановились в нерешительности. Наконец Джек заметил чье-то присутствие и поднял глаза. Едва он понял, кто перед ним, его охватила паника. Он дернулся, чтобы побежать, но, очевидно, поняв бесполезность своих усилий, обреченно кивнул головой.

Донована почти тронуло его горе.

Почти.

– Джек, мы звоним в полицию, – сказал он.

– Только не забудьте туда же сдать черномазого мерзавца, – заскулил Джек. – Позаботьтесь о том, чтобы этот ублюдок заплатил за то, что сделал с моим мальчиком.

Педофил посмотрел на покрытое синяками бледное лицо Сая и начал бережно вытирать кровь у его глаз. Его продолжали сотрясать рыдания.

– Да, – сказал Донован, – обвиняй Джамала. Обвиняй нас. Обвиняй несчастных детей. А еще можно телевидение обвинить. Все кругом виноваты, один ты – белый и пушистый.

– Смотри, сука, что он наделал, – выл Джек, взяв в руку металлический шест. – Он ударил его вот этим. Он…

Огромное тело снова заколыхалось в рыданиях, но Донована они больше не трогали.

– Бог его знает, вот только на этой штуковине – твои отпечатки. Твоя ДНК. Кто это сделал: педофил – прожженный негодяй и насильник – или какой-то мальчишка, которого к тому же здесь нет? Кому поверит суд? Джек, ты в дерьме по самые уши, и тебе из него не выбраться. – Донован мрачно усмехнулся.

Рыдания не утихали.

Донован повернулся к Пете и Амару:

– Улик достаточно?

– Вполне, – кивнула Пета.

– Тогда звоним в полицию, а потом Марии. Надо довести дело до конца.

Он полез было в карман за мобильным, но потом посмотрел на Пету:

– Вы не могли бы это сделать вместо меня? Я сейчас вообще не в состоянии что-либо предпринять.

Он выбрался из комнаты, спустился по лестнице, вышел на улицу и сел прямо на асфальт. Закрыл глаза.

Постарался отключиться от всего на свете.

– Кэролайн Хантли? – Мария говорила в металлическую решетку микрофона на подъезде.

– В чем дело? – донесся слабый голос, в котором одновременно звучали нотки отчаяния и надежды.

– Меня зовут Мария Беннетт. Я главный редактор лондонской газеты «Геральд». Вы не позволите войти? Мне нужно с вами поговорить.

В ответ послышался тяжелый вздох, будто женщина потеряла всякую надежду.

– Я не общаюсь с журналистами. Уходите, пожалуйста.

– Я вас очень хорошо понимаю, – быстро заговорила Мария, чтобы женщина не успела повесить трубку. – Я не буду задавать никаких вопросов. Но у меня для вас, возможно, имеется информация. О вашем отце.

– Что за информация? – теперь в голосе звучала только надежда. – Он жив? Его нашли? Он не пострадал?

– Можно мне к вам войти?

Молчание.

Мария точно знала, что женщина раздумывает, стоит ли открывать, или это очередной трюк, чтобы проникнуть в дом. Она по опыту знала, что сейчас все зависит от того, найдет ли она верные слова.

– Я не из желтого издания. Я главный редактор «Геральда». Вы можете это проверить – я дам вам номер, по которому можно позвонить. Честное слово, мне очень нужно с вами поговорить. Вы должны меня выслушать.

Снова тишина.

Мария посмотрела на Джамала, скрестила пальцы на удачу. Джамал пожал плечами. На другом конце опять вздохнули.

– Хорошо, проходите. Четвертый этаж, квартира восемь.

Дверь запищала, Мария ее открыла, пропустила вперед Джамала, подождала, пока дверь снова наглухо закроется. Они начали подниматься по лестнице.

Она чувствовала знакомый трепет в груди и радость, потому что снова занималась любимым делом. А то ведь засиделась за столом руководителя.

Кэролайн ждала их на площадке перед открытой дверью в квартиру.

Мария протянула руку, Кэролайн ответила на рукопожатие. Мария приветливо улыбалась:

– Мария Беннетт.

– Кэролайн Хантли.

Кэролайн оказалась высокой блондинкой лет двадцати семи – двадцати восьми. Если бы не бессонные ночи, она была бы очень привлекательной.

– На площадке не очень удобно разговаривать… – сказала Мария.

Кэролайн заметила Джамала.

– Кто это с вами? – В голосе страх и сомнение, словно ее обманули. – Это же не журналист.

– Это Джамал. Собственно, он и есть основная причина, по которой мы должны с вами поговорить. – Она показала на дверь квартиры. – Можно?

Кэролайн кивнула, отступила вглубь, пропуская гостей. Мария улыбнулась, поблагодарила и вошла. Джамал, робко кивнув, последовал за ней.

Кэролайн закрыла за ними дверь.

Мария огляделась:

– Очень симпатичная квартира.

– Она сейчас далеко не в лучшем виде, – заметила Кэролайн, садясь в кресло. – Как, впрочем, и хозяйка.

Мария посмотрела на нее сочувственно и понимающе кивнула. Она успела заметить, что домашний костюм Кэролайн покрыт пятнами, а волосы не мыты.

Кэролайн жестом указала на диван. Мария и Джамал сели рядом.

– Итак?

По просьбе Марии Джамал повторил для Кэролайн свой рассказ. Он рассказывал то же самое, но излагал события мягче, чтобы как можно меньше ранить слушательницу.

– Вот как… – сказала она, когда он закончил, в замешательстве пожимая плечами.

В комнате повисла почти осязаемая тишина. Джамал посмотрел на Марию, ища защиты и подтверждения, что он все сделал правильно. Она улыбнулась, ободряюще кивнула.

– Очень вам сочувствую, Кэролайн… – сказала Мария.

Кэролайн обхватила себя руками, опустила голову. Плечи затряслись.

– Я… э-э… принесу вам воды, – предложила Мария.

Та кивнула в ответ, хотя вряд ли услышала, что ей говорят.

Мария встала, поискала глазами кухню и жестом пригласила Джамала следовать за ней. Нужно ненадолго оставить Кэролайн одну.

В дверь позвонили.

– Хотите, я узнаю, кто там? – спросила Мария.

И снова Кэролайн кивнула с отрешенным видом.

Мария подошла к двери:

– Кто там?

– «Интерфлора», – раздался мужской голос. – Доставка для… – зашелестели бумажки, – Хантли? Да, для мисс Кэролайн Хантли.

– «Интерфлора»? Допоздна работаете?

– Везде пробки, – объяснил голос. – Это последний заказ. Потом поеду домой.

Мария закрыла микрофон рукой, повернулась к Кэролайн:

– «Интерфлора». Впустить?

Кэролайн неопределенно махнула рукой:

– Как хотите…

Мария нажала на кнопку.

– Четвертый этаж, восьмая квартира, – сказала она в домофон и пошла на кухню за стаканом воды.

Через минуту раздался стук в дверь.

– Надо же, как он быстро поднялся, – пробормотала она про себя. Потом позвала Джамала: – Открой, пожалуйста, чтобы не беспокоить Кэролайн.

Джамал открыл дверь.

Он сначала не признал стоявшего на пороге человека: вязаная шапочка закрывала пол-лица. Но когда тот злобно улыбнулся, сверкнув синим зубом, сомнений не осталось.

Страх пригвоздил Джамала к месту, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Внутри все оборвалось. Он открыл рот, хотел закричать, но слова застревали в горле.

– Ма… Ма… Мария! Мария!

От ужаса в голосе прорывались истеричные нотки. Он попытался отступить на шаг, но ноги не слушались. Молот переступил порог, пошел на него.

И остановился.

В дверях кухни появилась Мария со стаканом в руке.

Молот, ухмыляясь, переводил взгляд с Джамала на женщину. Можно позволить себе роскошь выбирать.

За эти несколько секунд Джамал пришел в себя, прыгнул в сторону, прежде чем Молот сообразил, что добыча уплывает из рук.

– Джамал! Ты куда? – крикнула Мария, но тот уже успел юркнуть за дверь.

Молот посмотрел ему вслед и дернулся, чтобы его догнать.

– Вы нас обманули – вы не из «Интерфлоры»! – сказала она сердито, окидывая его гневным взглядом. – Кто вы, черт возьми, такой? Что вам нужно?

Молот улыбнулся ей улыбкой голодного удава.

Блеснул зуб с драгоценным сапфиром.

Она вспомнила, что Джамал именно так описывал своего преследователя возле вокзала в Лондоне. Содрогнулась от ужаса и тут же поняла, на что он способен.

Она бросила быстрый взгляд на входную дверь, на гостиную, на стакан с водой в руках. Не зная, что делать, инстинктивно плеснула водой ему в лицо.

Молот тут же автоматически резко выбросил руку вперед. Кулак раздробил стекло, загнав часть осколков ей в шею под подбородком. От удара она отлетела к стене, сильно ударившись затылком. Осколки вонзились глубоко в горло.

Ничего не понимая, Мария несколько секунд стояла без движения – в тело словно вошел ледяной сталактит, – потом схватилась за шею руками и поднесла их к глазам. Руки были в крови. Острые осколки разрезали артерию. Кровь начала хлестать фонтаном, заливая стены и потолок. Квартира уже не казалась уютным теплым местом.

Она осела по стене, упала на колени, хватаясь руками за воздух. И никак не могла поверить, что все это происходит с ней наяву. Она пыталась дышать, но из горла вырывался только хлюпающий хрип.

Из последних сил она хваталась за шею в надежде остановить кровь.

Пыталась кричать, но крик застревал в горле.

Она завалилась на пол, в голове электричкой в другой мир понеслись молитвы. Тело не подчинялось и сотрясалось в конвульсиях.

Сталактит со звоном раскололся, разбросав по телу ледяные осколки.

Взгляд начал угасать, темнота из уголков глаз медленно расползалась вокруг.

Она вдруг увидела над собой перекошенное от ужаса лицо Кэролайн Хантли. Увидела, как тот же человек одним ударом свалил ее на пол и начал озираться в поисках чего-нибудь, во что завернуть поверженную девушку. Она видела, как, перешагнув через нее, он вошел в гостиную.

Мария попробовала крикнуть, попросить его, чтобы он позвонил в «скорую».

Слова звучали громко и отчетливо, но только в голове.

Тело уже не дергалось в конвульсиях.

Лед проник внутрь костей.

В глазах потемнело, будто она опустила веки.

Молитвы продолжали звучать в мозгу, но все тише и тише.

Холод распространился по всему телу, остужая каждую клеточку.

Она больше ничего не чувствовала.

Часть третья
ТАЙНЫЕ ИСТОРИИ

19

В крохотной комнате едва помещались стол и два стула. Покрытые звукоизолирующим материалом стены без окон, серая массивная дверь. Единственная тусклая лампочка тихо гудит над головой сонной осенней мухой. Комнату, производившую гнетущее впечатление, населяли невидимые призраки бесполезной лжи, отчаяния оттого, что приходится идти на сделку, признаний, которые ни к чему хорошему не ведут. Было трудно дышать, воздух, как слабая надежда, растворялся в четырех глухих стенах.

Пета смотрела в одну точку и вдруг пожалела, что бросила курить.

Дело не в том, что она скучала по привкусу никотина во рту или легким не хватало смолы. Курение – как трость. Нечто такое, что помогает пристроить руки во время разговора. Или во время ожидания. Нечто такое, что когда-то давало ей обманчивое ощущение смелости. Как алкоголь.

Но она давно отказалась и от того, и от другого.

Сердце трепыхалось в груди пойманной птицей. Она оказалась по другую сторону стола, напротив стула следователя. Малоприятный оборот для человека, который когда-то служил в полиции.

На столешнице можно было различить имена, написанные и выцарапанные, прочесть заверения в невиновности, в любви; она увидела отметины, которые оставляют особо ретивые полицейские.

Ни одного знакомого имени. Определенно люди здесь бывают чаще, чем в «Макдоналдсе», да и свободных мест куда меньше.

Она снова вздохнула, посмотрела на часы – скоро семь – и начала перебирать в памяти события вечера.

Выйдя из дома Отца Джека, она увидела сидящего на краю тротуара Донована и присела рядом. У него был измученный вид.

– Они все сбежали, – с отчаянием в голосе сказал он, – все до одного…

– Мы не всемогущи, Джо, – кивнула Пета, вздыхая. – Нам удалось обезвредить опасного преступника, гнусного растлителя малолетних. Мы не в состоянии спасти всех.

Донован горестно покачал головой:

– Одного… Хотя бы одного…

Она поднялась, решив, что лучше дать ему какое-то время побыть одному.

Позвонила в полицию, рассказала, что произошло. Еще до приезда полицейских они решили, чего не будут говорить – прежде всего, не сообщат, по какой причине Донован разыскивает Джамала. Подъехавшая полиция расспросила всех троих по отдельности.

Отца Джека в наручниках повели в ожидавшую машину. Он их как будто не узнал, у него был вид совершенно разбитого человека.

На каталке вывезли закрытое простыней тело Сая и поместили в ожидавшую машину скорой помощи, которая тут же уехала.

Свет прожекторов и белые халаты делали обстановку похожей на съемочную площадку.

После почти трехчасовых расспросов, уточнений, поиска возможных нестыковок в рассказах, противоречий или даже лжи полицейские, казалось, удовлетворились. Немного помогло и то, что Пета когда-то работала в полиции. Их отпустили.

Привлеченные суетой и ярким светом, вокруг начали собираться газетчики и телевизионщики.

– Если хотите объективного освещения событий, стоит от всей этой братии как-то избавиться, – сказал ей Донован. – И как можно быстрее.

Он позвонил Марии, но в трубке раздавались только длинные гудки. Хмурясь, сунул телефон в карман.

– Не берет трубку. Наверное, спит.

– Слушайте, – сказала Пета, – я знаю одного парня, он возглавляет в Ньюкасле ассоциацию внештатных журналистов. Его зовут Дэйв Болланд. Вам знакомо это имя?

– Слыхал, – ответил Донован.

– Можно позвонить ему. Он все устроит и организует эксклюзивный материал для «Геральда».

Донован начал отчаянно зевать. Пета поняла, что он смертельно устал. Ударная доза адреналина истощила силы.

Она, кажется, выглядела ненамного лучше.

– Как хотите, – сказал Донован. – Можно этим заняться завтра утром.

И они разошлись – каждый в свою сторону. Когда Пета садилась в машину, ее окликнул констебль и попросил, чтобы она проехала с ним в полицейский участок.

– Зачем?

– Вам хотят задать еще несколько вопросов.

Она попыталась воспротивиться, но, прекрасно понимая, что это бесполезное занятие, позволила отвезти себя в полицейский участок на Маркет-стрит.

И вот она сидит здесь и ждет.

За спиной открылась дверь. Она обернулась.

– Прошу прощения за то, что заставил ждать, – весело сказал знакомый до боли голос, от которого екнуло сердце.

– Здравствуй, Пол. – Она почувствовала, что в горле пересохло.

Сержант сыскного отдела полиции Пол Тернбулл улыбнулся профессиональной улыбкой, за которой даже ей трудно было что-то прочесть.

Темная шевелюра начинала седеть, лицо пополнело, но в целом он выглядел так же, как во время последней встречи. Такой же черно-белый – зримое проявление собственной веры в незыблемые черно-белые жизненные принципы. Она хорошо знала, какие тараканы живут у него в голове.

Он посмотрел на нее и снова улыбнулся:

– Прекрасно выглядишь.

– Сейчас глубокая ночь, у меня был такой кошмарный день, что не осталось никаких сил, и выгляжу я ужасно. – Слова защищали ее как броня. – Впрочем, за комплимент благодарю, – добавила она подчеркнуто любезно.

Лицо Тернбулла казалось ничего не выражающей маской.

– Как дела? – Он повел плечом.

– Нормально, – ответила она, не вдаваясь в подробности. – Хорошо.

– Значит, хорошо… – эхом отозвался он, пристально вглядываясь в ее лицо.

Пета беспокойно зашевелилась на стуле.

– Ну что, рассмотрел? Теперь я могу идти?

Маска слегка покраснела.

– Всего пару вопросов…

Пета сложила руки на груди: надо же, как сильно бьется сердце.

Тернбулл посмотрел в листок, который откуда-то вытащил.

– Я хочу, чтобы ты… повторила свою версию произошедшего. Нужно кое-что уточнить…

Пета вздохнула и снова начала рассказывать. Да, за домом Отца Джека была установлена слежка. Да, она предъявит полиции и фотографии, и видеопленку. Да, включая те, на которых запечатлен высокопоставленный полицейский чин и довольно известный член местного совета, которые частенько наведывались в его заведение. Да, материалы переданы также в центральную газету. Нет, они не вламывались в дом – дверь была открыта. Джек узнал о том, что за ним следят, и прислал каких-то людей, которые уничтожили аппаратуру и собирались расправиться и с ними. Да, когда они вошли в дом, Отец Джек держал тело мертвого подростка и то, что, по их мнению, было орудием убийства.

Пета откинулась на спинку стула:

– Теперь я могу быть свободна?

Тернбулл посмотрел на Пету.

– Мне известно, что у тебя работает, – он снова бросил взгляд в листок перед собой, – этот азиат. А Джо Донован? Он-то какое имеет отношение ко всему этому?

– Как журналист, который помогает нам написать статью.

– Он работает в «Геральде»? Или работал?

Пета кивнула.

– Он сейчас еще о чем-нибудь пишет?

– Спроси у него.

В его глазах мелькнул огонек. Он снова пробежался по записи.

– Странный выбор. Здесь говорится, что он давно ничего не пишет. С тех пор, как… – он поводил пальцем по строчкам, – как пропал его сын. Это совершенно выбило его из колеи. Сына так и не нашли – ни живого, ни мертвого.

– Что?

Тернбулл поднял глаза, заметил тревогу в ее глазах.

– Разве ты не знала? Неужели он тебе ничего не рассказал?

– Нет… – Пета медленно покачала головой. – Боже мой, какой ужас…

Тернбулл ухмыльнулся.

– Тебя это огорчает? – Он подался вперед. – Похоже, ты неравнодушна к этому Доновану, я прав?

Пета почувствовала, что у нее загорелись щеки, а руки невольно сжались в кулаки.

– Я бы тебе сейчас…

– Отдалась? – смеясь, закончил за нее Тернбулл. – В любое время – я готов.

У нее заклокотало внутри.

– Я бы этого не сделала, даже если бы на земле остался единственный мужчина – ты.

– Раньше ты была другого мнения.

Она посмотрела на него в упор. Взяла себя в руки.

– Кстати, Пол, как поживает супруга? Как дети?

Он промолчал. По лицу скользнула тень.

– Считает ли она, что преступное деяние имеет срок давности? Что прошлое так и остается в прошлом? А может, она и вовсе не знает, что произошло? Хочешь, я с ней пообщаюсь? А то вдруг все осталось по-прежнему, и меня просто кто-то заменил.

Тернбулл смотрел на нее молча.

– Сучка, – наконец выдавил он.

Пета улыбнулась. Грустно и холодно.

– Я больше не та наивная дурочка, какой была, когда с тобой познакомилась. И не алкоголичка с разбитым сердцем, в которую превратилась, когда ты меня бросил. Сучка? Могла и ею стать, Пол.

Он смотрел на нее в упор, она ответила тем же. Он первым отвел глаза – в них мелькнул страх.

– Ты увидел в документах мое имя – тебе стало любопытно, и ты решил на меня взглянуть. Как в старые добрые времена. Я правильно тебя поняла?

Тернбулл снова смотрел на нее не мигая.

– Так я могу идти?

– Дверь вон там. – Он криво улыбнулся. – Уверен, мы скоро снова увидимся.

Она взглянула на него, не в силах скрыть ненависть.

– Сомневаюсь.

Тернбулл махнул рукой. Она поднялась из-за стола, повернулась и стремительно вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Он сидел, не двигаясь и глядя прямо перед собой – на то место, где только что сидела Пета.

Он не рассказал, над чем сейчас работает. И почему так уверен, что они снова увидятся. Очень скоро.

Он заскрипел зубами, сжал кулаки.

И криво усмехнулся.

Донован лежал в горячей ванне в своем номере, пена пузырилась прямо у подбородка.

Он наслаждался давно забытыми ощущениями.

Тревога по поводу бесследно исчезнувших детей отступила. Пета права: они передали в руки полиции опасного преступника-педофила. Когда он перешагнул порог усталости, понимание значительности их поступка вызвало такой подъем в душе, что ему показалось, он вернет ему силы. Но почти три часа показаний все-таки добили его.

Вернувшись в гостиницу, он еще пару раз попытался связаться с Марией, чтобы сообщить последние новости. Очень хотелось заснуть в ее объятиях, а завтра проснуться рядом с ней. Но она, наверное, не хочет, чтобы ее беспокоили. Что ж, пусть отдыхает, он ей обо всем расскажет утром. У них так много ночей впереди – он это точно знает.

Едва оказавшись в кровати, он провалился в глубокий сон без сновидений. На душе было спокойно: с другими проблемами он разберется позже.

Завтра.

Он проснулся рано утром. Тело затекло, и он решил принять ванну, чтобы унять боль.

Он выйдет из ванны и закажет завтрак в номер.

Пригласит Марию разделить с ним трапезу.

В дверь номера громко постучали. Он откинул назад мокрые волосы, высунул голову из ванны и крикнул:

– Оставьте – что там у вас – за дверью! Я через пару минут выгляну.

Через минуту стук повторился.

– Ну не свинство ли! – вздохнул Донован.

Он выбрался из ванны, набросил белый махровый халат, подошел и открыл дверь.

– Я же сказал, оставьте…

И замолчал на полуслове.

Он сразу понял, что перед ним копы, хотя они были в штатском и не успели ткнуть в нос удостоверения. Одна – женщина лет тридцати пяти с короткими светлыми волосами и совершенно непримечательная внешне. Другой – мужчина помоложе в костюме и галстуке, черно-белый с головы до ног. Первой заговорила женщина.

– Я инспектор сыскного отдела Нэтрасс, а это, – она жестом показала на своего спутника, – мой напарник, сержант Тернбулл. Вы позволите нам войти?

– Я вчера вечером уже дал показания, – нелюбезно буркнул Донован. – Что еще вы хотите от меня услышать?

– Можно нам войти? – Голос женщины звучал бесстрастно и бесцветно.

Донован отступил в сторону, пропустил в номер непрошеных гостей, закрыл дверь и обернулся.

– Можно присесть?

Донован смахнул с кровати свою далеко не новую одежду, поднял одеяло и простыню.

– Спасибо, – сказала Нэтрасс и села на кровать. Тернбулл сел рядом.

Было ясно, что она ничего не скажет, пока Донован стоит, поэтому он покорно сел на стул в углу комнаты.

– Мистер Донован, – начала Нэтрасс ровным низким голосом, – к сожалению, у нас для вас печальные известия.

Донован открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость, но выражение лица инспектора помешало ему это сделать. При этом глаза ее ничего не выражали. Он начал ощущать беспокойство.

– Речь идет… о Марии Беннетт. Она, судя по всему, погибла.

Донована будто с размаха ударили в солнечное сплетение.

– То есть как это «погибла»?..

Он переводил непонимающий взгляд с одного на другого, но полицейские сидели с профессионально бесстрастными каменными лицами.

– Погибла…

Ни умом, ни сердцем он не мог ни осмыслить, ни принять эту информацию. Казалось, тело и голова отделились друг от друга и закружились в каком-то диком черном вихре.

Он начал трясти головой, чтобы избавиться от этого ощущения, но стало только хуже.

– Она… она ведь… – Он в оцепенении показал на дверь. Покачал головой. – Нет-нет, не может быть… Что вы такое говорите…

Посетители молча переглянулись.

– Как… как это случилось?

– Ее убили, – рубанул Тернбулл.

Донован смотрел на него ничего не понимающими глазами.

– Убили?.. Кто?..

– Мы надеялись услышать это от вас, мистер Донован.

Донована словно стукнули по голове.

– Что вы имеете в виду?

– Мой коллега хочет сказать, – сказала Нэтрасс, бросая на напарника осуждающий взгляд, – что обнаружено тело с документами на имя Марии Беннетт.

– Вы хотите, чтобы я ее опознал? – глухо спросил Донован.

– Простите, но приходится просить вас об этом.

Донован закрыл лицо руками:

– Господи…

Нэтрасс и Тернбулл поднялись. Она обернулась к Доновану, посмотрела в глаза:

– Мы, честное слово, очень вам сочувствуем.

Он кивнул.

Они вышли, сказав, что подождут внизу. Донован снова опустился на стул, глядя прямо перед собой.

В голове, как акробаты в замедленной съемке, плыли мысли; в душе проносились чувства, как сошедший с рельсов на полном ходу поезд.

Рухнул целый мир, который он начал для себя создавать. Хрупкий мир, который разлетелся от дуновения темного ветра реальности, как соломенный домик.

Он снова одинок. Несчастен. Всеми покинут.

У него было чувство…

То же самое он испытывал, когда пропал сын.

Раздавленный, он сидел, не двигаясь с места.

В дверь постучала горничная, но, не дождавшись ответа, ушла.

Он продолжал сидеть, уставившись в пол.

Наконец он вспомнил, что внизу ждут двое полицейских. Встал, отправился в ванную. Посмотрел в зеркало, увидел свое мокрое лицо и только тогда понял, что плачет.

– Наверное, я должен вам сказать, что Мария и я… что мы любим друг друга… – Он запнулся, вздохнул. – То есть любили…

Нэтрасс кивнула, как будто его слова подтвердили то, о чем она знала или догадывалась.

– В таком случае вам, конечно, тяжело вдвойне, – сказала она.

Донован сгорбился на стуле, локти на коленях, пальцы сцеплены. Он не находил слов.

Они сидели рядом на пластиковых стульях в длинном-длинном коридоре, которому, казалось, нет конца – Донован находился в своем собственном мире, Нэтрасс – в ожидании, что он позволит ей войти.

Больничный морг.

Донована вели сюда через артерии больницы – бесконечные коридоры с бесчисленными стерильными дверями; за каждой новой дверью оставалось все меньше тепла, пока за ними не закрылись последние и они не оказались в сердце здания – морге.

Он увидел прямо перед собой сверкающие металлические столы с желобками по бокам. На одном из них лежало накрытое простыней тело. Тернбулл подошел к лаборанту в синем халате, показал на Донована. Тот приблизился к столу, откинул простыню.

Донована бил озноб, он опустил голову, уставился в пол. В недавнем прошлом он часто мысленно проигрывал то, что должно было произойти сейчас: простыню открывают, он видит тело, ему задают вопрос, он отвечает.

«Да, – неоднократно мысленно говорил он, – это Дэвид… Мой сын».

Волна боли после этого находила выход, наступало ощущение пусть уродливой, но завершенности.

Но это был не Дэвид.

Перед ним на столе лежала Мария. Глаза закрыты, волосы разметались, выражение красивого лица почти радостное – как в ту ночь, когда она заснула рядом с ним.

Посиневшая рваная рана на шее напоминала, что она не спит. Мария была теперь где-то совершенно в другом мире.

– Да, – кивнул он, – это она.

И отвернулся, понимая, что эта картина останется с ним навсегда.

Еще одна потеря.

Еще один призрак, который будет его преследовать.

– У вас есть какие-нибудь предположения, кто мог это сделать? – услышал он голос Нэтрасс.

Он покачал головой.

– Может быть, этот человек как-то связан с тем, над чем вы работали?

Донован вдруг подумал о Джамале, но тут же отбросил эту мысль. Снова покачал головой.

– Вы что-то собирались сказать?

– Нет, я ничего не знаю.

– Над чем вы работали? Что вас обоих сюда привело?

Донован поднял на нее измученные глаза:

– Пожалуйста… Я понимаю, что вам нужно делать свое дело, я не меньше вас хочу, чтобы убийцу поймали, но… я не могу…

Нэтрасс понимающе кивнула, но было заметно, что его слова ее не удовлетворили.

В эту минуту к ним подошел Тернбулл с двумя пластиковыми чашками в руках. Одну он протянул Доновану, который удивленно посмотрел на его руку.

– Это чай, – пояснил Тернбулл.

Донован едва кивнул в знак благодарности, трясущимися руками взял чашку и поставил на пол.

Тернбулл сел рядом с ним с другой стороны.

– Где ее нашли? – обратился к нему Донован.

Нэтрасс и Тернбулл переглянулись, она кивнула, Тернбулл заговорил.

– В квартире Кэролайн Хантли.

– Чьей? – Донован нахмурился в недоумении.

– Кэролайн Хантли, – вмешалась Нэтрасс, – дочери Колина Хантли.

В памяти на секунду зажглась какая-то искра, но быстро потухла.

– Колина Хантли? – переспросил он.

– Пропавшего ученого, – сказал Тернбулл, изучая реакцию Донована.

– Вы не могли о нем не слышать, – сказала Нэтрасс. – Об этом похищении сейчас трубят все СМИ. Газеты, радио и телевидение. Полиция поднята на ноги.

– И работает в две смены, – сказал Тернбулл, но Нэтрасс сделала вид, что не услышала его замечание.

– Простите, я не в курсе.

Нэтрасс рассказала об исчезновении Колина Хантли, Донован слушал и кивал.

Наверняка он слышал или видел это имя, поэтому оно и показалось знакомым. Газеты, телевидение. Но в глубине сознания скреблась еще какая-то мысль, какое-то неясное чувство не давало покоя…

Он услыхал голос Нэтрасс – она о чем-то его спрашивала. Он поднял глаза:

– Простите, что вы сказали?

– Я о ее тетради – в ней полное описание обстоятельств исчезновения Колина Хантли. Мы связались с «Геральдом», они подтвердили, что она звонила туда и подробно обо всем расспрашивала.

– Вы в это время находились в Байкере, – вставил Тернбулл.

– Затем она отправилась в Джесмонд к Кэролайн Хантли. Вчера вечером около десяти тридцати в службу спасения позвонила соседка и сказала, что в квартире наверху шум, похожий на драку.

– Это как раз квартира Кэролайн Хантли, – уточнил Тернбулл.

– А что говорит сама Хантли? – спросил Донован.

– Ничего, – сказала Нэтрасс, – она исчезла.

Донован посмотрел на обоих полицейских:

– То есть?

Тернбулл вытащил записную книжку и начал зачитывать:

– Около двадцати двух сорока пяти та же соседка увидела в окно выходившего из подъезда человека с предметом, похожим на свернутый ковер. Он поместил свою, по всей видимости, тяжелую ношу в багажник стоявшей неподалеку машины – «воксхолл вектры» и уехал.

– Она запомнила номер? – спросил Донован.

– Не обратила внимания, – сказал Тернбулл. – Решила, что это не имеет значения.

– Мы были в квартире Хантли, – сказала Нэтрасс. – Похоже, из гостиной пропал большой ковер.

– Вместе с хозяйкой, – предположил Донован.

– У нас возникло такое же подозрение, – сказала Нэтрасс. – Мы пригласили соседку, чтобы с ее помощью составить фоторобот того человека. Это может здорово помочь в расследовании. И описание машины, хотя тут у нас меньше надежд: слишком много на улицах «вектр». Мы, кстати, полагаем, что тот же человек похитил ее отца. Почему он это сделал, неизвестно.

Тернбулл повернулся к Доновану. Лицо ничего не выражало, но взгляд выдавал внутреннее напряжение.

– У вас имеются какие-нибудь предположения?

– Нет, – сказал он, не отводя глаз.

– Пол, принеси мистеру Доновану еще чаю.

– Я ведь только что…

– Мне кажется, он остыл. Будьте любезны.

Она бросила на него взгляд, который отметал всяческие возражения. Тернбулл неохотно поднялся и потопал прочь. Она проводила его глазами, потом повернулась к Доновану с сочувственной улыбкой на лице: