Античная лирика.
Текст книги " Античная лирика."
Автор книги: Марк Марциал
Соавторы: Децим Авсоний,Сульпиций Сервасий-младший,Клавдий Клавдиан,Терпандр Лесбосский
Жанр:
Античная литература
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
В цвете юности златовенчанной
Наливавшийся плод им хотелось сорвать.
Но отец ей готовил в уме
Брак славнее: он слышал тогда
Об аргивском Данае, который —
И не минуло дня половины —
Всем своим сорока восьми девам [149]149
Всем своим сорока восьми девам… – По более распространенному варианту мифа, у аргосского царя Даная было не сорок восемь, а пятьдесят дочерей. Сказание о Данае и Данаидах послужило темой одной из трагедий Эсхила.
[Закрыть]
Без раздумья супругов нашел.
Целый хор он их выставил в ряд
На пределы арены и вмиг
Состязанием в беге решить приказал,
Кто из юных героев —
Сколько их ни явилось в зятья —
В жены деву какую возьмет.
Эпод V
Так достойного мужа нашел
И ливиец для дочери милой.
Он у меты, последней наградой,
Разодетую пышно поставил ее
И сказал, обращаясь ко всем:
«Тот возьмет, кто, других упредив,
До одежд ее первый коснется».
Алекси́дам крылатый тогда,
Легконогий свой бег совершив,
Деву милую за руку взял
И повел чрез собрание конных номадов.
Много разных венков и ветвей
Все бросали ему. Так и прежде
Был крылатой победе он другом не раз.
Бакхилид– младший современник Пиндара и, как автор эпиникиев, его подражатель и соперник на состязаниях. Не отличаясь пиндаровской глубиной мысли, стихи Бакхилида славились главным образом изяществом формы, прозрачной простотой языка, пластичностью образов. До конца XIX века Бакхилида знали только по цитатам у других авторов. В 1896 году в египетских папирусах Британского музея было обнаружено 14 победных од и 6 так называемых дифирамбов – вакхических песен, первоначально связанных с культом Диониса. Впоследствии темы для дифирамбов заимствовались поэтами из мифов и о других богах и героях, которым, как и Дионису-Вакху, довелось пройти через тяжелые испытания. Кроме мелических отрывков, от Бакхилида до нас дошли две эпиграммы; их мы тоже приводим.
[Закрыть]
«…Пленяет разум…»
Перевод Вяч. Иванова
…Пленяет разум
Сладкой неволей отрада кубков полных.
Бьется сердце, шепчет мне: «Близка любовь…»
Ты сам, Дионис, нам вливаешь в грудь отвагу.
Мы высоко залетели мыслью, други!
Мы сокрушаем в мечтах своих твердыни:
Над вселенной побежденной мы царим!
Палаты – все в золоте, все в кости слоновой;
Много богатств корабли тропой лазурной,
Много пшеницы везут нам из Египта:
Так за кубком над вселенной мы царим.
Нет ни тучных стад, ни злата; нет и тканей пурпуровых.
Только в сердце есть веселье, сладкий мир.
Есть и муза нежных песен, – да в сосудах беотийских
Гроздьев нектар!
Юноши, или Тесей [151]151
Драматическая баллада для солистов и хора.
Тесей(Тезей) – сын афинского царя Эгея, идеализируемый как объединитель Аттики. Это произведение, прославляющее Тесея и написанное в честь Аполлона Делосского, несомненно пропагандирует идею морского владычества Афин, закрепленного Делосским морским союзом в 478 году до н. э. Первая строфа дифирамба является как бы вступительной ремаркой: Тесей плывет на остров Крит, чтобы убить там Минотавра, чудовище, которому афиняне должны были время от времени отдавать на съедение юношей и девушек. На судне находится и критский царь Минос
[Закрыть]
Перевод И. Анненского
Строфа I
Волны грудью синей рассекая,
Море критское триера [152]152
Триера– судно с тремя рядами гребцов.
[Закрыть]пробегала,
А на ней, к угрозам равнодушный,
Плыл Тесей и светлые красою
Семь юниц, семь юных ионийцев…
И пока в угоду Деве браней [153]153
Дева браней– богиня Афина, покровительница Афин.
[Закрыть]
На сиявший парус бореады [154]154
Бореады– дочери Борея, северные ветры.
[Закрыть]
Налегали девы, Афродита,
Что таит соблазны в диадеме,
Меж даров ужасных жало выбрав,
В сердце Миносу-царю его вонзила,
И, под игом страсти обезволен,
Царь рукой ланит коснулся девы,
Эрибеи с ласкою коснулся…
Но в ответ потомку Пандиона [155]155
Потомок Пандиона– Тесей, Пандион – отец Эгея и, следовательно, дед Тесея.
[Закрыть]:
«Защити» – юница завопила…
Обернулся витязь, и, сверкая,
Заметались темные зеницы;
Жало скорби грудь ему пронзило
Под ее блистающим покровом,
И уста промолвили: – «О чадо
Из богов сильнейшего – Кронида:
У тебя бушуют страсти в сердце,
Да рулем не правит совесть, видно,
Что герой над слабыми глумится.
Антистрофа I
Если жребий нам метали боги
И его к Аиду Правда клонит,
От судьбы мы не уйдем, но с игом
Произвола царского помедли.
Вспомни, царь, что если властелином
Зачат ты на ложе Зевса дщерью
Феникса, столь дивно нареченный,
Там, на склонах Иды [156]156
Ида– название горного хребта.
[Закрыть], то рожденьем
И Тесей не жалок: Посейдону
Дочь меня Питфеева [157]157
Дочь… Питфеева– Этра, дочь трезенского царя Питфея, жена Эгея.
[Закрыть]родила,
Что в чертоге выросла богатом,
И на пире брачном у невесты
Золотое было покрывало,
Нереид подарок темнокосых.
Говорю ж тебе и повторяю,
О кносийских ратей повелитель, [158]158
Кносийских ратей повелитель. – Кнос – город на острове Крите, слова «кносский» («кносийский») и «критский» были синонимами.
[Закрыть]
Или ты сейчас же бросишь сам
Над ребенком плачущим глумиться,
Иль пускай немеркнущей денницы
Мне сиянья милого не видеть,
Если я сорвать тебе позволю
Хоть одну из этих нежных веток.
Силу рук моих изведай раньше —
А чему потом случиться надо,
Это, царь, без нас рассудят боги».
Эпод I
Так доблестный витязь сказал и умолк;
И замерли юные жертвы
Пред этой отвагою дерзкой…
Но Гелиев зять [159]159
Гелиев зять. – Минос назван так потому, что его женой была дочь Гелия (Гелиоса) Пасифая.
[Закрыть]в разгневанном сердце
Узор небывалый выводит,
И так говорит он: «О Зевс, о отец
Могучий, коль точно женою
Рожден я тебе белорукой,
С небес своих молнию сыну
Пошли ты, и людям на диво
Пусть огненной сыплется гривой!
Ты ж, мощный, коль точно Эфра
Тебя колебателю суши
Дала, Посейдону, в Трезене [160]160
Трезена– город в Арголиде.
[Закрыть],
Вот эту златую красу, [161]161
Вот эту златую красу… – Имеется в виду кольцо.
[Закрыть]
Которой десница сияла,
Отважно в отцовский чертог снизойдя,
Вернешь нам из дальней пучины.
А внемлет ли Кроний сыновней мольбе,
Царь молний, увидишь немедля…»
Строфа II
И внял горделивой молитве Кронид,
И сыну, без меры могучий,
И людям на диво почет он родит.
Он молнией брызнул из тучи, —
И, славою полный, воспрянул герой,
Надменное сердце взыграло,
И мощную руку в эфир голубой
Воздел он, а речь зазвучала;
Вещал он: «Ты ныне узрел, о Тесей,
Как взыскан дарами отца я.
Спускайся же смело за долей своей
К властителю тяжко гремящих морей,
И, славой Тесея бряцая,
Заросшая лесом земля загудит,
Коль так ей отец твой державный велит».
Но ужас осилить Тесея не мог:
Он за борт, он в море шагает, —
И с лаской приемлет героя чертог,
А в Миносе мужество тает:
Триеру велит он на веслах держать, —
Тебе ли, о смертный, судьбы избежать?
Антистрофа II
И снова по волнам помчалась ладья,
Покорна устам бореады…
Да в страхе теснилась афинян семья,
Бросая печальные взгляды
На пену, в которой сокрылся герой;
И в волны с сияющих линий
Горячие слезы сбегали порой
В предчувствии тяжких насилий…
Тесея ж дельфины, питомцы морей,
В чертог Посейдона примчали,—
Ступил за порог – и отпрянул Тесей,
Златого Нерея узрев дочерей:
Тела их как пламя сияли…
И локоны в пляске у дев развились,
С них ленты златые каскадом лились…
И, мерным движеньем чаруя сердца,
Сребрились их гибкие ноги,
Но гордые очи супруги отца [162]162
Но гордые очи супруги отца… – Речь идет об Амфитрите, жене Посейдона, который, по одному из вариантов мифа, был отцом Тесея.
[Закрыть]
Героя пленяли в чертоге…
И, Гере подобясь, царица меж дев
Почтила Тесея, в порфиру одев.
Эпод II
И кудри герою окутал венец:
Его темно-розовой гущей
Когда-то для брачного пира
Ей косы самой увенчала Киприда,
Чаруя, златые увила.
И чудо свершилось… для бога оно
Желанье, для смертного чудо:
У острой груди корабельной —
На горе и думы кносийцу —
Тесей невредим появился…
А девы, что краше денницы,
Восторгом объяты нежданным,
Веселые крики подъяли,
А море гудело, пеан
Товарищей их повторяя,
Что лился свободно из уст молодых —
Тебе, о Делосец блаженный,
Да будешь ты спутником добрых,
О царь хороводов родимых!
Молитва Нике
Перевод Л. Блуменау
К славному хору картеян [163]163
Картея– город на острове Кеосе, родине Бакхилида.
[Закрыть], владычица Ника [164]164
Ника– богиня победы. Считалась дочерью тирана Палланта.
[Закрыть], Палланта
Многоименная дочь, ласково взоры склоняй
И Вакхилиду-кеосцу увенчивай чаще, богиня,
На состязаниях муз кудри победным венком.
«В поле за стенами града святилище это Зефиру…»
Перевод Д. Усова
В поле за стенами града святилище это Зефиру,
Щедрому ветру, воздвиг муж благодарный Эвдем,
Ибо Зефир по молитве его от праха колосьев
Легким дыханьем своим зерна отвеять помог.
Праксилла(середина V в. до н. э.) славилась своими застольными песнями, но писала также дифирамбы и гимны. До нас дошло лишь несколько отрывков.
[Закрыть]
«Скорпион под любым…»
Перевод В. Вересаева
Скорпион под любым
камнем тебе
может попасться, друг:
Бойся жала его.
Скрытность всегда
хитрости яд таит.
«Вспомни то, что сказал…»
Перевод В. Вересаева
«Пей же вместе со мной…»
Перевод В. Вересаева
Пей же вместе со мной,
вместе люби,
вместе венки плети
И безумствуй, как я;
вместе со мной
благоразумен будь.
«Вот что прекрасней всего из того…»
Перевод В. Вересаева
ЯМБЫ
Вот что прекрасней всего [167]167
Первая строка представляет собой прямую речь Адониса, любимца Афродиты, растерзанного вепрем. Фрагмент из эпического гимна Адонису.
[Закрыть]из того, что я в мире оставил:
Первое – солнечный свет, второе – блестящие звезды
С месяцем, третье же – яблоки, спелые дыни и груши.
Архилох (VII в. до н. э.) считается основоположником ямбической поэзии, характерными чертами которой были простота, обыденность языка и обличительная, сатирическая направленность. Хотя от произведений Архилоха до нас дошли лишь фрагменты, образ этого поэта вырисовывается достаточно отчетливо, так как фрагментов сохранилось сравнительно много. Родина поэта – остров Парос. Он был сыном аристократа и рабыни. Нужда заставила Архилоха покинуть родной Парос и переселиться на остров Фасос, где его отец основал паросскую колонию. Как и прочим паросцам, поэту приходилось сражаться против фракийцев и колонистов других городов и островов. В творчестве Архилоха отразилась жизнь воина-наемника. Большое место в стихах Архилоха занимает его роман с Необулой, дочерью Ликамба, который сначала обещал выдать ее за Архилоха, но потом почему-то отказался. До разрыва с Необулой Архилох писал о ней с большой нежностью, после разрыва – с ненавистью, понося не только ее, но и ее отца и сестер. Но преданию, не имеющему, впрочем, достоверного подтверждения, Необула и ее родные не снесли такого позора и покончили с собой. Погиб Архилох в бою, во время войны, которую паросцы вели против острова Наксоса.
[Закрыть]
«Я – служитель царя Эниалия, мощного бога…»
Перевод В. Вересаева
«В остром копье у меня замешен мой хлеб…»
Перевод В. Вересаева
«То не пращи засвистят и не с луков бесчисленных стрелы…»
Перевод В. Вересаева
То не пращи засвистят и не с луков бесчисленных стрелы
Вдаль понесутся, когда бой на равнине зачнет
Арес могучий: мечей многостонная грянет работа.
В бое подобном они опытны боле всего —
Мужи-владыки Эвбеи [171]171
Мужи-владыки Эвбеи… – Воинственность эвбейцев отмечается и в «Илиаде».
[Закрыть], копейщики славные…
«Чашу живее бери и шагай по скамьям корабельным…»
Перевод В. Вересаева
Чашу живее бери и шагай по скамьям корабельным.
С кадей долбленых скорей крепкие крышки снимай…
Красное черпай вино до подонков. С чего же и нам бы
Стражу такую нести, не подкрепляясь вином?
«Носит теперь горделиво саиец мой щит безупречный…» [172]172
Если вспомнить стихотворные признания в потере щита Алкея (см. «Моим поведай…») и Анакреонта (см. «Бросив щит свой на берегах…», то эта тема может показаться традиционной для греческой поэзии. В римской лирике этот мотив встречается у Горация – ср. пушкинское «Из Горация («Кто из богов мне возвратил…»)».
[Закрыть]
Перевод В. Вересаева
«Скорбью стенящей крушась…»
Перевод В. Вересаева
Скорбью стенящей крушась, ни единый из граждан, ни город
Не пожелает, Перикл, в пире услады искать.
Лучших людей поглотила волна многошумного моря,
И от рыданий, от слез наша раздулася грудь.
Но и от зол неизбежных богами нам послано средство:
Стойкость могучая, друг, – вот этот божеский дар.
То одного, то другого судьба поражает: сегодня
С нами несчастье, и мы стонем в кровавой беде,
Завтра в другого ударит. По-женски не падайте духом,
Бодро, как можно скорей, перетерпите беду.
«Все человеку, Перикл…»
Перевод В. Вересаева
Все человеку, Перикл, судьба посылает и случай.
«Если, мой друг Эсимид…»
Перевод В. Вересаева
Если, мой друг Эсимид, нарекания черни бояться,
Радости в жизни едва ль много изведаешь ты.
«Если б его голова…» [174]174
Эти четыре строчки приводятся как архилоховские Плутархом. Первые две из них даны после слов: «Оплакивая мужа сестры, погибшего в море и не получившего обычного погребения, Архилох говорит, что он спокойнее перенес бы несчастье…».
[Закрыть]
Перевод В. Вересаева
Если б его голова, милые члены его,
В чистый одеты покров, уничтожены были Гефестом.
Я ничего не поправлю слезами, а хуже не будет,
Если не стану бежать сладких утех и пиров.
«Жарко моляся средь волн густокудрого моря седого…»
Перевод В. Вересаева
Жарко моляся средь волн густокудрого моря седого
О возвращенье домой…
«Главк, до поры лишь…»
Перевод В. Вересаева
Главк, до поры лишь, покуда сражается, дорог наемник.
«Очень много ворон смоковница горная кормит…»
Перевод В. Вересаева
«Наксоса были столпами Аристофонт и Мегатим…» [176]176
Принадлежность этого и следующего двустиший Архилоху оспаривается.
[Закрыть]
Перевод В. Вересаева
Наксоса были столпами Аристофонт и Мегатим,
Ныне в себе ты, земля, держишь, великая, их.
«Кудри скрывавший покров Алкибия с себя низлагает…»
Перевод В. Вересаева
Кудри скрывавший покров Алкибия с себя низлагает,
В брак законный вступив, Гере-владычице в дар.
О Фасосе
Перевод В. Вересаева
«Ни ямбы…»
Перевод В. Вересаева
Ни ямбы, ни утехи мне на ум нейдут.
«В свои объятья взяли…»
Перевод В. Вересаева
В свои объятья взяли волны души их.
«Мне дела нет до Гига многозлатного…» [178]178
Из «Риторики» Аристотеля известно, что эти слова Архилох вложил в уста некоего Харона, плотника.
[Закрыть]
Перевод Г. Церетели
«Из дочерей Ликамба…»
Перевод В. Вересаева
Из дочерей Ликамба только старшую.
«Своей прекрасной розе с веткой миртовой…»
Перевод В. Вересаева
Своей прекрасной розе с веткой миртовой
Она так радовалась. Тенью волосы
На плечи ниспадали ей и на спину.
«…старик влюбился бы…»
Перевод В. Вересаева
…старик влюбился бы
В ту грудь, в те миррой пахнущие волосы.
«Не стала бы старуха…»
Перевод В. Вересаева
Не стала бы старуха миррой мазаться.
«И ты, владыка Аполлон…»
Перевод В. Вересаева
И ты, владыка Аполлон, виновников
Отметь и истреби, как истребляешь ты.
«Главк, ты видишь…» [180]180
Античный комментатор этих строк говорит, что здесь Архилох сравнивает войну с бурей на море.
[Закрыть]
Перевод Г. Церетели
«Предоставь все божьей воле…»
Перевод Г. Церетели
Предоставь все божьей воле – боги часто горемык,
После бед к земле приникших, ставят на ноги опять,
А стоящих низвергают и лицом склоняют ниц.
И тогда конца нет бедам: в нищете и без ума
Бездомовниками бродят эти люди на земле.
«Мне не мил стратег высокий…»
Перевод Г. Церетели
Мне не мил стратег высокий, с гордой поступью стратег,
С дивно-пышными кудрями, с гладко выбритым лицом!
Пусть он будет низок ростом, пусть он будет кривоног,
Лишь бы шел он твердым шагом, лишь бы мощь в душе таил.
«Кто падет, тому ни славы…»
Перевод В. Вересаева
Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нет
От сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым, —
Мы, живые. Доля павших – хуже доли не найти.
«Сердце, сердце!..»
Перевод В. Вересаева
Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой.
Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады – твердо стой, не трепещи.
Победишь – своей победы напоказ не выставляй,
Победят – не огорчайся, запершись в дому, не плачь.
В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй.
Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.
«Настроения у смертных…»
Перевод В. Вересаева
Настроения у смертных, друг мой Главк, Лептинов сын,
Таковы какие в душу в этот день вселит им Зевс.
И как сложатся условья, таковы и мысли их.
«Леофил теперь начальник…»
Перевод В. Вересаева
Леофил теперь начальник, Леофил над всем царит,
Все лежит на Леофиле, Леофила слушай все.
«И упасть на…»
Перевод В. Вересаева
И упасть на… и прижаться животом
К животу, и бедра в бедра…
«Можно ждать чего угодно…» [182]182
Стихи представляют собой отклик поэта на солнечное затмение либо 711-го, либо 648 года до н. э. (точные даты жизни Архилоха неизвестны).
[Закрыть]
Перевод В. Вересаева
Можно ждать чего угодно, можно веровать всему,
Ничему нельзя дивиться, раз уж Зевс, отец богов,
В полдень ночь послал на землю, заградивши свет лучей
У сияющего солнца. Жалкий страх на всех напал.
Всё должны отныне люди вероятным признавать
И возможным. Удивляться нам не нужно и тогда,
Если даже зверь с дельфином поменяются жильем
И милее суши станет моря звучная волна
Зверю, жившему доселе на верхах скалистых гор.
«…Бурной носимый волной…» [183]183
Принадлежность этого фрагмента Архилоху оспаривается.
[Закрыть]
Перевод В. Вересаева
…Бурной носимый волной.
Пускай близ Салмидесса [184]184
Салмидесс– город во Фракии.
[Закрыть]ночью темною
Взяли б фракийцы его
Чубатые [185]185
Чубатые. – О чубах фракийцев говорилось и в «Илиаде».
[Закрыть], – у них он настрадался бы,
Рабскую пищу едя!
Пусть взяли бы его, закоченевшего,
Голого, в травах морских,
А он зубами, как собака, лязгал бы,
Лежа без сил на песке
Ничком, среди прибоя волн бушующих.
Рад бы я был, если б так
Обидчик, клятвы растоптавший, мне предстал, —
Он, мой товарищ былой!
«Пророк неложный меж богов великий Зевс…»
Перевод В. Вересаева
Пророк неложный меж богов великий Зевс, —
Сам он над будущим царь.
«Что в голову забрал ты…»
Перевод В. Вересаева
Что в голову забрал ты, батюшка Ликамб,
Кто разума лишил тебя?
Умен ты был когда-то. Нынче ж в городе
Ты служишь всем посмешищем.
«О Зевс, отец мой!..»
Перевод В. Вересаева
О Зевс, отец мой! Ты на небесах царишь,
Свидетель ты всех дел людских,
И злых, и правых. Для тебя не все равно,
По правде ль зверь живет иль нет.
Гимн Гераклу [186]186
Комментируя свой перевод этого стихотворения, В. В. Вересаев пишет, что в схолиях (античных толкованиях) к Пиндару говорится: «Архилох, придя в Олимпию, пожелал исполнить гимн в честь Геракла, но не было кифареда. Архилох попытался подражать ритму и звуку кифары каким-нибудь словом. Сочинив слово «тенелла», он ввел его в свою песню. Подражая звукам кифары, сам он в промежутках песни хора говорил слово «тенелла», хор же пел остальное – именно: «Победитель, радуйся, о царь Геракл!», а потом дальше: «Ты сам и Иолай, бойцы-копейщики! Тенелла!». С тех пор вообще те, у кого не было аккомпаниатора на кифаре, пользовались этим припевом, трижды повторяя слово «тенелла».
[Закрыть]
Перевод В. Нилендера
Тенелла!
Светлопобедный – радуйся, о царь Геракл, —
Тенелла —
светлопобедный —
И сам, и Иолай твой – два копейщика! —
Тенелла!
Светлопобедный – радуйся, о царь Геракл!
Семонид Аморгский(VII в. до н. э.) родился на острове Самосе, а «Аморгским» назван потому, что основал колонию на острове Аморге, возглавив партию самосских переселенцев. От четырех книг, которые, по позднейшим свидетельствам, написал Семонид, До нас дошло несколько отрывков, но два из них – довольно большие – в 24 и 118 стихов. Никаких биографических сведений о Семониде, кроме приведенных выше, не сохранилось.
[Закрыть]
«Внимай, дитя…» [188]188
Этот и следующий отрывки – ямбические варианты неоригинальных по мысли поучений, очень распространенных в современной Семониду поэзии. У Феогнида, Мимнерма, Солона подобные рассуждения оформлены как элегии.
[Закрыть]
Перевод Я. Голосовкера
Внимай, дитя, над всем – один властитель: Зевс.
Как хочет, так вершит гремящий в небесах.
Не смертным разум дан. Наш быстротечен день,
Как день цветка, и мы в неведенье живем:
Чей час приблизил бог, как жизнь он пресечет.
Но легковерная надежда всех живит,
Напрасно преданных несбыточной мечте.
Один считает дни: «Вот, вот…», другой – года.
«Едва минует год, – мнит каждый, – и ко мне
Богатства притекут и прочие дары».
Но вот один в когтях у старости – конец!
А цель – все впереди. Других сразил недуг,
Иных в бою Арей-воитель сокрушил:
Их шлет уже Аид в предвечный мрак земли.
Тех – море унесло… Как гнал их ураган
И грозные валы багрово-мрачных вод!
Погибли. А могли спокойно жить они.
Тот затянул петлю. О, горькая судьба!
По доброй воле, сам, отвергнул солнца свет.
Все беды налицо, – но Керам нет числа,
И смертных горести ни выразить, ни счесть.
Но если бы они послушались меня,
Мы б не любили зла и горя не несли б,
Порывом яростным влекомые в беде.
«О мертвом, если б были мы разумнее…»
Перевод В. Вересаева
О мертвом, если б были мы разумнее,
Не дольше б горевали мы, как день один.
«Различно женщин нрав сложил вначале Зевс…» [189]189
Женоненавистническая поэма Семонида отразила господствовавший, по-видимому, в Греции VII–VI веков до н. э. взгляд на женщин. Суровым и недоверчивым отношением к женщине отличаются и законы афинского государственного деятеля и поэта этой эпохи Солона. В Афинах и Спарте были даже особые должностные лица, гинекономы, наблюдавшие за поведением женщин. Все семонидовские сравнения заимствованы из поговорок, пословиц и дидактических поэм Гесиода, и отрывок этот представляет собой скорее тенденциозную компиляцию, чем плод собственных размышлений автора.
[Закрыть]
Перевод Я. Голосовкера
Различно женщин нрав сложил вначале Зевс:
Одну из хрюшки он щетинистой слепил —
Все в доме у такой валяется в грязи,
Разбросано кругом, – что где, не разберешь.
Сама ж – немытая, в засаленном плаще,
В навозе дни сидит, нагуливая жир.
Другую из лисы коварной создал бог —
Все в толк берет она, сметлива хоть куда,
Равно к добру и злу ей ведомы пути,
И часто то бранит, то хвалит ту же вещь,
То да, то нет. Порыв меняется что час.
Иной передала собака верткий нрав.
Проныра – ей бы все разведать, разузнать,
Повсюду нос сует, снует по всем углам,
Знай лает, хоть кругом не видно ни души.
И не унять ее: пусть муж угрозы шлет,
Пусть зубы вышибет булыжником в сердцах,
Пусть кротко, ласково упрашивает он —
Она и у чужих в гостях свое несет.
Попробуй одолеть ее крикливый нрав!
Иную, вылепив из комьев земляных,
Убогою Олимп поднес мужчине в дар,
Что зло и что добро – не по ее уму.
И не поймет! Куда! Одно лишь знает – есть.
И если зиму Зевс суровую послал,
Дрожит, а к очагу стул пододвинуть лень.
Ту из волны морской. Двоится ум ее:
Сегодня – радостна, смеется, весела.
Хвалу ей воздает, увидев в доме, гость:
«Нет на земле жены прекраснее ее,
Нет добродетельней, нет лучше средь людей…»
А завтра – мочи нет; противно и взглянуть.
Приблизиться нельзя: беснуется она,
Не зная удержу, как пес среди детей,
Ко всем неласкова, ни сердца, ни души,
Равно – враги пред ней иль лучшие друзья.
Так море иногда затихнет в летний день:
Спокойно, ласково, отрада морякам —
Порой же, грозное, бушует и ревет,
Вздымая тяжкие, ударные валы.
Похожа на него подобная жена
Порывов сменою, стихийных, словно Понт.
Иной дал нрав осел, облезлый от плетей;
Под брань, из-под кнута, с большим трудом она
Берется за дела – кой-как исполнить долг.
Пока же ест в углу подальше от людей —
И ночью ест и днем, не свят ей и очаг,
А вместе с тем, гляди, для дел любовных к ней
Приятелю-дружку любому вход открыт.
Иную сотворил из ласки – жалкий род!
У этой ни красы, ни прелести следа,
Ни обаяния – ничем не привлечет.
А к ложу похоти – неистовый порыв,
Хоть мужу своему мерзка до тошноты.
Да вороватостью соседям вред чинит
И жертвы иногда не в храм несет, а в рот.
Иная род ведет от пышного коня:
Заботы, черный труд – ей это не под стать,
Коснуться мельницы, взять в руки решето,
Куда там! – труд велик из дому выместь сор.
К печи подсесть – ни-ни! От копоти бежит.
Насильно мил ей муж. Привычку завела
Купаться дважды в день и трижды, коль досуг.
А умащениям – ни меры, ни числа.
Распустит локонов гривастую волну,
Цветами обовьет и ходит целый день.
Пожалуй, зрелище прекрасное жена,
Как эта, для иных; для мужа – сущий бич!
Конечно, если он не царь или богач,
Чтоб тешиться такой ненужной мишурой.
Иную сотворил из обезьяны Зевс:
Вот худшее из зол, что дал он в дар мужам:
Лицом уродлива. Подобная жена
Идет по городу – посмешище для всех.
И шея коротка; едва-едва ползет;
Беззадая, как жердь. Увы, бедняга муж!
Что за красотку он обвить руками рад!
На выдумки ж хитра, уверткам счету нет.
Мартышка чистая! Насмешки ж – нипочем.
Добра не сделает, пожалуй, никому.
Но занята одной лишь думой день-деньской:
Какую пакость бы похуже учинять.
Иную – из пчелы. Такая – счастья дар.
Пред ней одной уста злословия молчат:
Растет и множится достаток от нее;
В любви супружеской идет к закату дней,
Потомство славное и сильное родив.
Средь прочих жен она прекрасней, выше всех,
Пленяя прелестью божественной своей,
И не охотница сидеть в кругу подруг,
За непристойными беседами следя.
Вот лучшая из жен, которых даровал
Мужчинам Зевс-отец на благо, вот их цвет.
А прочие – увы! – по промыслу его
И были бедствием, и будут для мужей.
Да, это зло из зол, что женщиной зовут,
Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее —
Хозяин от жены без меры терпит зло.
И дня не проведет спокойно, без тревог,
Кто с женщиной судьбу свою соединил,
И голод вытолкнет не скоро за порог;
А голод – лютый враг, сожитель – демон злой.
Чуть муж для праздника повеселиться рад —
Во славу ль божию иль там почтить кого, —
Жена, найдя предлог, подымет брань и крик.
Верь, у кого жена, тому не к дому гость.
Заезжего с пути радушие не ждет,
И та, что с виду всех невинней и скромней,
Как раз окажется зловреднее других.
Чуть зазевался муж… а уж соседи здесь:
Злорадствуют над тем, как слеп он и как прост,
Свою-то хвалит всяк – похвал не перечесть,
Чужую, не скупясь, поносит и бранит.
Хоть участь общая, – о том не знаем мы;
Ведь это зло из зол зиждитель создал, Зевс,
Нерасторжимые он узы наложил
С тех пор, когда одни сошли в подземный мрак
В борьбе за женщину – герои и вожди.
Гиппонакта (VI в. до н. э.) называют еще «Клазоменским», потому что, бежав из родного Эфеса, он поселился и прожил всю свою жизнь на острове Клазомены. Бежал поэт, как полагают, от расправы, грозившей ему со стороны эфесских тиранов, которых он высмеивал в своих стихах. Но и на новом месте Гиппонакт, по имеющимся сведениям, нажил себе врагов в лице двух тамошних скульпторов, выставивших даже карикатурное изображение поэта. По преданию, слишком, впрочем, похожему на предание об Архилохе и семье Ликамба, чтобы показаться достоверным, Гиппонакт отомстил обидчикам, доведя их своими язвительными стихами до самоубийства.
Главная тема Гиппонакта – бедность, тяжелая нужда. Как и Архилох, Гиппонакт – человек самой демократической среды. С первого взгляда кажется, что у Гиппонакта нет такого гордого, полного достоинства отношения к невзгодам жизни, как у Архилоха. Но это впечатление обманчиво: в жалобах поэта на бедность много тонкого юмора, мягкой, умной иронии. Ирония есть и в самом звучании стихов Гиппонакта, в их метре. Поэт ввел в литературный обиход так называемый холиямб (в переводе – «хромой ямб»), заимствовав, по-видимому, этот размер из фольклора. Широкое распространение холиямб получил лишь два-три века спустя, в александрийской поэзии, но в истории литературы он так и остался связан с именем Гиппонакта.
[Закрыть]
«Кандавл по-меонийски…»
Перевод Вяч. Иванова
«Кандавл [191]191
Кандавл– мифологический лидийский герой, образ которого со временем слился с образом Гермеса.
[Закрыть]по-меонийски [192]192
Меония – старое название Лидии (Малая Азия).
[Закрыть], по-людски – Гермий! —
Так звал он: – Майи сын, цепной своры
Начальник, друг ночных воров [193]193
Друг ночных воров– Гермес считался покровителем всевозможных промыслов, доставляющих богатство, в том числе – воровства.
[Закрыть], спаси, милый!»
«Гермес Килленский, Майи сын…»
Перевод Вяч. Иванова
«Ты не дал мне хламиды шерстяной…»
Перевод Вяч. Иванова
Ты не дал мне хламиды шерстяной, теплой
В подарок перед стужей, ни сапог прочных;
И, полуголый, мерзну я зимой лютой.
«Богатства бог, чье имя Плутос…»
Перевод Вяч. Иванова
Богатства бог, чье имя Плутос, – знать, слеп он!
Под кров певца ни разу не зашел в гости
И не сказал мне: «Гиппонакт, пока тридцать
Мин серебра тебе я дам; потом – больше».
Ни разу так он не зашел в мой дом: трус он.
«Привольно жил когда-то он…»
Перевод Вяч. Иванова
Привольно жил когда-то он, тучнел в неге,
Из тонких рыб ел разносолы день целый;
Как евнух откормился, как каплун жирный,
Да все наследство и проел. Гляди, нынче
В каменоломне камни тешет, жрет смоквы
Да корку черную жует он – корм рабий.
«Я злу отдам усталую от мук душу…»
Перевод Вяч. Иванова
Я злу отдам усталую от мук душу,
Коль не пришлешь ты мне ячменных круп меру.
Молю не медлить. Я ж из круп сварю кашу.
Одно лекарство от несчастья мне: каша!
«Художник! Что ты на уме…»
Перевод Вяч. Иванова
Художник! Что ты на уме, хитрец, держишь?
Размалевал ты по бортам корабль. Что же
Мы видим? Змей ползет к корме с носа.
Наворожишь ты на пловцов, колдун, горе,
Зане проклятым знаменьем судно метишь!
Беда, коль змием уязвлен в пяту кормчий!
«Прошу, любезный, не толкайся!..»
Перевод Вяч. Иванова
Прошу, любезный, не толкайся! Пусть барин
Не в духе ныне – знаю: не дерись все же!
«Два дня всего бывают милы нам жены…» [195]195
Эпиграмму сходного содержания мы находим много веков спустя у Паллада.
[Закрыть]
Перевод Г. Церетели
Два дня всего бывают милы нам жены:
В день свадьбы, а потом в день выноса тела.
