Текст книги " Античная лирика."

Автор книги: Марк Марциал

Эпитафия флейтисту Феону [362]362
  Была свободно переведена Пушкиным, снабдившим свой перевод пометкой «Из Афенея» (1833 г.):
Славная флейта, Феон, здесь лежит. Предводителя хоровСтарец, ослепший от лет, некогда Скирпал родилИ, вдохновенный, нарек младенца Феоном. За чашейСладостно Вакха и муз славил приятный Феон.Славил и Вáтала он, молодого красавца: прохожий!Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!

[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
В этой могиле Феон, сладкозвучный флейтист, обитает.
Радостью мимов он был и украшеньем фимел [363]363
  Фимела– возвышение посреди орхестры, той части греческого театра, где находились хор и актеры.


[Закрыть].
Умер, ослепнув под старость, он, Скирпалов сын. Еще в детстве,
Славя рожденье его, Скирпал прозванье ему
Дал Эвпалама [364]364
  Эвпалам– «прекраснорукий», человек с искусными руками.


[Закрыть]и этим прозваньем на дар от природы —
Ловкость ручную его, предугадав, указал.
Песенки Главки [365]365
  Главка– женщина-композитор III века до н. э., уроженка острова Хиоса.


[Закрыть], шутливой внушенные музой, играл он,
Милого пьяницу он, Ба́ттала, пел за вином,
Ко́тала, Па́нкала славил… Почтите же словом привета
Память флейтиста-певца, молвите: «Здравствуй, Феон!»
 

Приношение Киприде [366]366
  Эта эпиграмма была вольно, современными стихами с рифмами, переведена К. Н. Батюшковым в 1817–1818 годах:
Свершилось: Никагор и пламенный ЭротЗа чашей Вакховой Аглаю победили…О, радость! Здесь они сей пояс разрешили,Стыдливости девической оплот.Вы видите: кругом рассеяны небрежноОдежды пышные надменной красоты;Покровы легкие из дымки белоснежной,И обувь стройная, и свежие цветы:Здесь все развалины роскошного убора,Свидетели любви и счастья Никагора!

[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Сила предательских кубков вина и любовь Никагора
К ложу успели вчера Аглаонику склонить.
Нынче приносится ею Киприде дар девичьей страсти,
Влажный еще и сейчас от благовонных мастей:
Пара сандалий, грудные повязки – свидетели первых,
Острых мучений любви, и наслажденья, и сна.
 

Застольная

Перевод Л. Блуменау

 
Выпьем! Быть может, какую-нибудь еще новую песню,
Нежную, слаще, чем мед, песню найдем мы в вине.
Лей же хиосское, лей его кубками мне, повторяя:
«Пей и будь весел, Гедил!» Жизнь мне пуста без вина.
 

«Тихо, венки мои, здесь на двустворчатой двери висите…» [368]368
  Эта эпиграмма, в числе других стихотворений из греческой антологии, была вольно переведена К. Н. Батюшковым:
Свидетели любви и горести моей,О, розы юные, слезами омоченны!Красуйтеся в венках над хижиной смиренной,Где милая таится от очей!Помедлите, венки! Еще не увядайте!Но если явится, – пролейте на нееВсе благовоние свое.И локоны ее слезами напитайте:Пусть остановится в раздумье и вздохнет.А вы, цветы, благоухайтеИ милой локоны слезами напитайте!

[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Тихо, венки мои, здесь на двустворчатой двери висите,
Не торопитесь с себя сбрасывать на пол листки,
Каплями слез залитые, – слезливы у любящих очи! —
Но лишь появится он здесь, на пороге дверей,
Сразу же капли стряхните дождем на него, чтоб обильно
Светлые кудри ему слезы омыли мои.
 

«Трижды, трескучее пламя…»

Перевод Л. Блуменау

 
Трижды, трескучее пламя, тобою клялась Гераклея
Быть у меня – и нейдет. Пламя, коль ты божество,
То отвратись от неверной. Как только играть она станет
С милым, погасни тотчас и в темноте их оставь.
 

«Если бы, крылья себе золотые достав и повесив…»

Перевод Л. Блуменау

 
Если бы, крылья себе золотые достав и повесив
На белоснежном плече полный стрелами колчан,
Рядом с Эротом ты стал, то, Гермесом клянусь, не узнала б
И Афродита сама, кто из двоих ее сын.
 

«Лука еще не носящий…»

Перевод Л. Блуменау

 
Лука еще не носящий, не зрелый, а новорожденный,
К Пафии взоры свои мой поднимает Эрот
И, с золотою дощечкой в руке, ей лепечет о чарах
Как Филократа души, так и твоей, Антиген.
 

«Страсти улика – вино…»

Перевод Л. Блуменау

 
Страсти улика – вино. Никагора, скрывавшего долго
Чувства свои, за столом выдали чаши вина:
Он прослезился, потупил глаза и поник головою,
И на висках у него не удержался венок.
 

«Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня…»

Перевод Л. Блуменау

 
Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня; нынче ж
К бедной ко мне и шутя не обращается он.
Но не всегда и медовый Эрот нам бывает приятен, —
Часто, лишь боль причинив, сладок становится бог.
 

«Снегом и градом осыпь меня…» [369]369
  В последнем стихе – намек на миф о Данае, которой Зевс овладел, превратившись в золотой дождь.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Снегом и градом осыпь меня, Зевс! Окружи темнотою,
Молнией жги, отряхай с неба все тучи свой!
Если убьешь, усмирюсь я; но если ты жить мне позволишь,
Бражничать стану опять, как бы ни гневался ты.
Бог мною движет сильнейший тебя: не ему ли послушный,
Сам ты дождем золотым в медный спускался чертог?
 

«Брось свою девственность…»

Перевод Л. Блуменау

 
Брось свою девственность. Что тебе в ней? За порогом Аида
Ты не найдешь никого, кто полюбил бы тебя.
Только живущим даны наслажденья любви; в Ахероне [370]370
  Ахерон (Ахеронт) – река в подземном царстве.


[Закрыть]
После, о дева, лежать будем мы – кости и прах.
 

«Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю пору…»

Перевод Л. Блуменау

 
Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю пору:
После зимы морякам сладок весенний зефир;
Слаще, однако, влюбленным, когда, покрываясь одною
Хленой [371]371
  Хлена– верхняя шерстяная, одежда.


[Закрыть], на ложе вдвоем славят Киприду они.
 

«Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой…»

Перевод Л. Блуменау

 
Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой.
Пояс из разных цветов был, о Киприда, на ней.
И золотая была на нем надпись: «Люби меня вволю,
Но не тужи, если мной будет другой обладать».
 

«Долгая ночь, середина зимы…»

Перевод Л. Блуменау

 
Долгая ночь, середина зимы, и заходят Плеяды.
Я у порога брожу, вымокший весь под дождем,
Раненный жгучею страстью к обманщице этой… Киприда
Бросила мне не любовь – злую стрелу из огня.
 

«Чары Дидимы пленили меня…»

Перевод Л. Блуменау

 
Чары Дидимы пленили меня, и теперь я, несчастный,
Таю, как воск от огня, видя ее красоту.
Если черна она, что за беда? Ведь и уголья даже,
Стоит их только нагреть, рдеют, как чашечки роз.
 

«Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту…»

Перевод Л. Блуменау

 
Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту. Спроси три главкиска,
Десять фикидий [372]372
  Главкиски и фикидии– названия морских рыб.


[Закрыть]да две дюжины раков-кривуш.
Пересчитай непременно их сам! И, забравши покупки,
С ними сюда воротись. Да у Фавбория шесть
Розовых купишь венков. Поспешай! По пути за Триферой
Надо зайти и сказать, чтоб приходила скорей.
 

«Нáннион и Биттó…»

Перевод Л. Блуменау

 
Нáннион и Биттó, обе с Самоса, храм Афродиты
Уж не хотят посещать узаконённым путем,
А перешли на другое, что гадко. Царица Киприда!
Взор отврати свой от них, кинувших ложе твое.
 

«Археанасса, гетера, зарыта здесь…»

Перевод Л. Блуменау

 
Археанасса, гетера, зарыта здесь, колофоня́нка,
Даже в морщинах у ней сладкий ютился Эрот.
Вы же, любовники, первый срывавшие цвет ее жизни,
Можно представить, каким вас опалило огнем!
 

О самом себе

1

Перевод Л. Блуменау

 
Двадцать два года прожить не успев, уж устал я от жизни.
Что вы томите, за что жжете, эроты, меня?
Если несчастье случится со мною, что станете делать?
В кости беспечно играть будете вы, как всегда.
 

2

Перевод Л. Блуменау

 
Пей же, Асклепиад! Что с тобою? К чему эти слезы?
Не одного ведь тебя Пафия в сеть завлекла,
И не в тебя одного посылались жестоким Эротом
Стрелы из лука. Зачем в землю ложиться живым?
Чистого выпьем вина Дионисова! Утро коро́тко.
Станем ли лампы мы ждать, вестницы скорого сна?
Выпьем же, весело выпьем! Несчастный, конец уже близок,
Будем покоиться мы долгую, долгую ночь.
 

Эпитафия моряку

Перевод Л. Блуменау

 
Вспять хоть на восемь локтей отступи, беспокойное море,
Там поднимись высоко, волны кидай и бушуй.
Если ж разроешь могилу Эвмара, добра никакого
В ней все равно не найдешь – кости увидишь и прах.
 

На гроб Аянта [373]373
  Об Аянте см. прим. 257. Эпиграмма написана от лица Доблести, скорбящей о том, что оружие Ахилла было присуждено не Аянту, а хитрому и лживому Одиссею.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Здесь, у могилы Аянта, сижу я, несчастная Доблесть,
Кудри обрезав свои, с грустью великой в душе.
Тяжко скорблю я о том, что теперь у ахеян, как видно,
Ловкая, хитрая Ложь стала сильнее меня.
 

На бюст Александра Македонского

Перевод Л. Блуменау

 
Полный отважности взор Александра и весь его облик
Вылил из меди Лисипп. Словно живет эта медь!
Кажется, глядя на Зевса, ему говорит изваянье:
«Землю беру я себе, ты же Олимпом владей».
 

На статую Вереники [374]374
  См. прим. 350.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Изображенье Киприды здесь видим мы, не Вереники:
Трудно решить, на кого больше походит оно.
 

Гесиоду [375]375
  Гесиод(VIII в. до н. э.) – самый известный после Гомера греческий эпический поэт, автор поэмы «Работы и дни», содержащей множество практических советов по части земледелия, и «Теогонии», поэмы о происхождении богов.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Музы тебя, Гесиод, увидали однажды пасущим
В полдень отару овец на каменистой горе
И, обступивши кругом всей толпою, тебе протянули
Лавра священного ветвь с пышною, свежей листвой.
Также воды из ключа геликонского дали, который
Прежде копытом своим конь их крылатый пробил.
Этой водою упившись, воспел ты работы и роды
Вечно блаженных богов, как и героев былых.
 

На «Лиду» Антимаха [376]376
  Об Антимахе Колофонском см. прим. 279. Элегическая поэма «Лида» написана на темы героических сказаний и названа по имени умершей возлюбленной Антимаха. Александрийцы очень высоко ценили творчество Антимаха и ставили его в один ряд с Гомером.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Лидой зовусь я и родом из Лидии. Но надо всеми
Внучками Кодра [377]377
  Внучки Кодра– афинянки, эпитет тревожит тень афинского царя Кодра (приблизительно XI в. до н. э.). Ученая витиеватость этого эпитета вполне в духе александрийской поэзии.


[Закрыть]меня славой вознес Антимах.
Кто не поет обо мне? Кем теперь не читается «Лида» —
Книга, которую он с музами вместе писал?
 

На поэму Эринны [378]378
  Об Эринне см. прим. 310. Речь идет о поэме «Прялка». Эринне посвятил эпиграмму и Антипатр Сидонский (см. «Эринне»).


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Это Эринны пленительный труд, девятнадцатилетней
Девушки труд – оттого и невелик он; а все ж
Лучше он многих других. Если б смерть не пришла к ней так рано,
Кто бы соперничать мог славою имени с ней?
 

Алкман

Перевод Л. Блуменау

 
Будь я тобою воспитан, о родина, древние Сарды,
Я бы с кратером ходил или в тимпан ударял,
Раззолочённый евну́х. А в богатой трофеями Спарте
Став гражданином, теперь имя Алкмана ношу.
Муз геликонских узнал и щедротами их возвеличен
Больше могучих царей, больше, чем Гиг и Даскил.
 

Приношения тарентинцев Афине [381]381
  Из текста обеих эпиграмм видно, что они относятся к войне между терентийцами и их соседями, италийским племенем луканов. Война эта происходила в первой четверти III века до н. э.


[Закрыть]

1

Перевод Л. Блуменау

 
Восемь высоких щитов, восемь шлемов, нагрудников тканых,
Столько же острых секир с пятнами крови на них
Корифасийской Афине [382]382
  Корифасийская Афина– Корифасий – мыс и город в Мессении (Южная Италия), где находился храм богини Афины.


[Закрыть]– от павших луканов добычу —
Сын Эвантеев принес, Гагнон, могучий в бою.
 

2

Перевод Л. Блуменау

 
Эти большие щиты от луканов, уздечки и копья,
Бьющие в оба конца, гладкие, сложены в ряд
В жертву Палладе. Тоскуют они по коням и по людям,
Но и людей и коней черная смерть унесла.
 

Приношение Пирра [383]383
  Пирр– эпирский царь, разбивший в 274 году до н. э. войско македонского царя Антигона Гоната.


[Закрыть]Афине

Перевод Л. Блуменау

 
В храме Итонской Афины [384]384
  Итонская Афина– Итон – город в Фессалии (Северная Греция), где находился храм Афины.


[Закрыть]повешены Пирром-молоссом [385]385
  Молоссы– племя, жившее в южной части Эпира.


[Закрыть]
Смелых галатов щиты. [386]386
  Смелых галатов щиты– Войско Антигона Гоната состояло из галатов (кельтское племя).


[Закрыть]В дар их принес он, разбив
Войско царя Антигона. Дивиться ль тому? Эакиды [387]387
  Эакиды– потомки мифического героя Эака, сына Зевса и Эгины, от которого вел свой род Пирр.


[Закрыть] —
С давних времен до сих пор славные всюду бойцы.
 

К Афродите

Перевод Л. Блуменау

 
Тайная, кротко прими в благодарность себе от скитальца,
Что по своей бедноте мог принести Леонид:
Эти лепешки на масле, хранимые долго оливы,
Свежий, недавно с ветвей сорванный фиговый плод,
Малую ветку лозы виноградной с пятком на ней ягод,
Несколько капель вина – сколько осталось на дне…
Если, богиня, меня, исцелив от болезни, избавишь
И от нужды, принесу в жертву тебе я козу.
 

Афродита в Спарте

Перевод Л. Блуменау

 
Молвил однажды Киприде Эрот: «Одевайся в доспехи,
Или из Спарты уйди! Бредит наш город войной».
Но, усмехнувшись, сказала она: «Как была безоружной,
Так и останусь, а жить все-таки в Спарте хочу».
Нет у Киприды доспехов: бесстыдники лишь утверждают,
Не знатоки, будто здесь ходит богиня в броне.
 

«Эрот» Праксителя

Перевод Л. Блуменау

 
В Феспиях [388]388
  Феспии– беотийский город, где жила знаменитая гетера Фрина, послужившая Праксителю моделью для его «Афродиты Книдской».


[Закрыть]чтут одного лишь Эрота, дитя Афродиты,
И признают только тот образ Эрота, в каком
Бога познал сам Пракситель, в каком его видел у Фрины
И, изваяв, ей как дань собственной страсти поднес…
 

«Афродита Анадиомена [389]389
  Анадиомена(«вышедшая из моря») – эпитет Афродиты, родившейся, по одному из вариантов мифа, из морской пены. Моделью для картины Апеллеса служила, по преданию, также Фрина Феспийская.


[Закрыть]» Апеллеса

Перевод Л. Блуменау

 
Киприду, вставшую сейчас из лона вод
И мокрую еще от пены, Апеллес [390]390
  Апеллес– знаменитый греческий живописец IV века до н. э., упоминаемый, между прочим, Пушкиным, положившим в основу стихотворения «Сапожник» рассказ об Апеллесе в «Естественной истории» Плиния-старшего.


[Закрыть]
Не написал здесь, нет! – воспроизвел живой,
Во всей ее пленительной красе. Смотри:
Вот руки подняла, чтоб выжать волосы,
И взор уже сверкает страстью нежною,
И – знак расцвета – грудь кругла, как яблоко.
Афина и жена Кронида говорят:
«О Зевс, побеждены мы будем в споре с ней».
 

«Прочь от лачуги моей убегайте…»

Перевод Л. Блуменау

 
Прочь от лачуги моей убегайте, подпольные мыши!
Вас не прокормит пустой ларь Леонида. Старик
Рад, коли есть только соль у него да два хлебца ячменных,
Этим довольными быть нас приучили отцы.
Что же ты, лакомка, там в уголке понапрасну скребешься,
Крошки от ужина в нем не находя ни одной?
Брось бедняка и беги поскорее в другие жилища,
Где ты побольше себе корма добудешь, чем здесь.
 

«Не подвергай себя, смертный…»

Перевод Л. Блуменау

 
Не подвергай себя, смертный, невзгодам скитальческой жизни,
Вечно один на другой переменяя края.
Не подвергайся невзгодам скитанья, хотя бы и пусто
Было жилище твое, скуп на тепло твой очаг,
Скуден был хлеб твой ячменный, мука не из важных, хотя бы
Тесто месилось рукой в камне долбленом, хотя б
К хлебу за трапезой бедной приправой единственной были
Тмин, да порей у тебя, да горьковатая соль.
 

Призыв Приапа

Перевод Л. Блуменау

 
Время отправиться в путь! Прилетела уже щебетунья
Ласточка; мягко опять западный ветер подул,
Снова луга зацвели, и уже успокоилось море,
Что под дыханием бурь волны вздымало свои.
Пусть же поднимут пловцы якоря и отвяжут канаты;
Пусть отплывает судно́, все паруса распустив!
Так я напутствую вас, Приап, охраняющий пристань:
Смело с товаром своим в путь отправляйся, пловец!
 

Анакреонту

Перевод Л. Блуменау

 
Смотри, как от вина старик шатается
Анакреонт, как плащ, опустясь к ногам его,
Волочится. Цела одна сандалия,
Другой уж нет. Но все еще на лире он
Играет и поет, все восхваляет он
Бафилла иль, красавец Мегистей, тебя…
Храни его, о Вакх, чтоб не упал старик.
 

Гомеру

Перевод Л. Блуменау

 
Звезды и даже Селены божественный диск затмевает
Огненный Гелий собой, правя по небу свой путь.
Так и толпа песнопевцев бледнеет, Гомер, пред тобою,
Самым блестящим огнем между светилами муз.
 

Эринне [391]391
  По преданию, Эринна (о ней см. прим. 310) умерла девятнадцати лет от роду.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Деву-певицу Эринну, пчелу меж певцами, в то время
Как на лугах пиерид ею срывались цветы,
В брачный чертог свой похитил Аид. Да, сказала ты правду,
Умная девушка, нам, молвив: «Завистлив Аид».
 

Теллену [392]392
  Теллен– флейтист и сочинитель песенок, жил в IV веке до н. э.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Это могила Теллена. Под насыпью малою старец,
Первый умевший слагать песни смешные, лежит.
 

Диогену [393]393
  Эпиграмма написана в форме обращения Диогена, известного философа-киника IV века до н. э., к Харону, перевозчику душ мертвых в подземном царстве.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Мрачный служитель Аида, которому выпала доля
Плавать на черной ладье по ахеронским водам,
Мне, Диогену-собаке [394]394
  Собака– прозвище философов кинической школы.


[Закрыть], дай место, хотя бы и было
Тесно от мертвых на нем, этом ужасном суднé.
Вся моя кладь – это сумка, да фляжка, да ветхое платье;
Есть и обол [395]395
  Обол– мелкая монета, которую принято было класть за щеку умершему, чтобы он мог расплатиться с Хароном.


[Закрыть]– за провоз плата умерших тебе.
Все приношу я в Аид, чем при жизни своей обладал я, —
После себя ничего я не оставил живым.
 

Автоэпитафия

Перевод Л. Блуменау

 
От Италийской земли и родного Тарента далеко
Здесь я лежу, и судьба горше мне эта, чем смерть.
Жизнь безотрадна скитальцам. Но музы меня возлюбили
И за печали мои дали мне сладостный дар.
И не заглохнет уже Леонидово имя, но всюду,
Милостью муз, обо мне распространится молва.
 

На киника Сохарея

Перевод Л. Блуменау

 
Посох и пара сандалий, добытых от Сохарея,
Старого киника, здесь, о Афродита, лежат
С грязною фляжкой для масла и с полною мудрости древней,
Очень дырявой сумой – или остатком сумы,
А положил их в обильном венками преддверии храма
Ро́дон-красавец за то, что полонил мудреца.
 

Эпитафия Фидону

Перевод Л. Блуменау

 
Вечность была перед тем, как на свет появился ты, смертный;
В недрах Аида опять вечность пройдет над тобой.
Что ж остается для жизни твоей? Велика ль ее доля?
Точка, быть может, одна – если не меньше того.
Скупо урезана жизнь, но и в ней не находим мы счастья;
Хуже, напротив, она, чем ненавистная смерть.
Лучше беги от нее, полной бурь, и, подобно Фидону,
Критову сыну, скорей в пристань Аида плыви.
 

Дорога в Аид

Перевод Л. Блуменау

 
Дорогой, что в Аид ведет, спокойно ты
Иди! Не тяжела она для путника
И не извилиста ничуть, не сбивчива,
А так пряма, ровна и так полога вся,
Что, и закрыв глаза, легко пройдешь по ней.
 

Жертва критских пиратов [396]396
  Надпись на кенотафе.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Кри́тяне все нечестивцы, убийцы и воры морские,
Знал ли из критских мужей кто-либо совесть и честь?
Вот и меня, Тимолита несчастного, плывшего морем
С малою кладью добра, бросили в воду они.
Плачут теперь надо мною живущие на море чайки;
Здесь, под могильным холмом, нет Тимолита костей.
 

Жертва акулы

Перевод Л. Блуменау

 
Похоронён и в земле я и в море, – такой необычный
Жребий был Фарсию, мне, сыну Хармида, сужден.
В глубь Ионийского моря пришлось мне однажды спуститься,
Чтобы оттуда достать якорь, застрявший на дне.
Освободил я его и уже выплывал на поверхность,
Даже протягивать стал спутникам руки свои,
Как был настигнут внезапно огромною хищною рыбой,
И оторвала она тело до пояса мне.
Наполовину лишь труп мой холодный подобран пловцами,
А половина его хищницей взята морской.
Здесь, на прибрежье, зарыты останки мои, о прохожий!
В землю ж родную – увы! – я не вернусь никогда.
 

Эпитафия рыбаку Фериду

Перевод Л. Блуменау

 
Древний годами Ферид, живший тем, что ему добывали
Верши его, рыболов, рыб достававший из нор
И невода́ми ловивший, а плававший лучше, чем утка,
Не был однако, пловцом многовесе́льных судов,
И не Аркту́р [397]397
  Название звезды Арктур(ярчайшей в созвездии Волопаса) употреблено метафорически, как обозначение осени и зимы, неблагоприятных для рыбаков времен года, когда эта звезда хорошо видна.


[Закрыть]погубил его вовсе, не буря морская
Жизни лишила в конце многих десятков годов,
Но в шалаше тростниковом своем он угас, как светильник
Что, догорев до конца, гаснет со временем сам.
Камень же этот надгробный поставлен ему не женою
И не детьми, а кружком братьев его по труду.
 

Могила пастуха

Перевод Л. Блуменау

 
Вы, пастухи, одиноко на этой пустынной вершине
Вместе пасущие коз и тонкорунных овец,
В честь Персефоны подземной уважьте меня, Клитагора,
Скромный, но дружеский дар мне от земли принеся.
Пусть надо мной раздается блея́нье овец, среди стада
Пусть на свирели своей тихо играет пастух;
Первых весенних цветов пусть нарвет на лугу поселянин,
Чтобы могилу мою свежим украсить венком.
Пусть, наконец, кто-нибудь из пасущих поднимет рукою
Полное вымя овцы и оросит молоком
Насыпь могильную мне. Не чужда благодарность и мертвым;
Также добром за добро вам воздают и они.
 

Зарытым при дороге

1

Перевод Л. Блуменау

 
Кто тут зарыт на пути? Чьи злосчастные голые кости
Возле дороги лежат в полуоткрытом гробу?
Оси проезжих телег и колеса, стуча то и дело,
В лоск истирают, долбят камень могильный и гроб.
Бедный! Тебе и бока уж протерли колеса повозок,
А над тобою никто, сжалясь, слезы не прольет.
 

2

Перевод Л. Блуменау

 
Кости мои обнажились, о путник! И порваны связи
Всех сочленений моих, и завалилась плита.
Черви уже показались на свет из могилы. Чего же
Дольше скрываться теперь мне под могильной землей?
Видишь – тропинку уже проложили здесь новую люди
И, не стесняясь, ногой голову топчут мою.
Но именами подземных Аида, Гермеса и Ночи
Я заклинаю тебя: этой тропой не ходи.
 

«Молча проследуйте мимо этой могилы…»

Перевод Ю. Шульца

 
Молча проследуйте мимо этой могилы; страшитесь
Злую осу разбудить, что успокоилась в ней.
Ибо недавно еще Гиппонакт [398]398
  Гиппонакт– см. прим. 190.


[Закрыть], и родных не щадивший,
В этой могиле смирил свой необузданный дух.
Но берегитесь его: огненосные ямбы поэта
Даже из царства теней могут вам зло причинить.
 

«Гроба сего не приветствуй…»

Перевод Д. Дашкова

 
Гроба сего не приветствуй, прохожий! Его не касаясь,
Мимо спеши и не знай, кто и откуда я был.
Если ты спросишь о том, да будет гибелью путь твой;
Если ж и молча пройдешь, гибель тебе на пути.
 

Эпитафия ткачихе

Перевод Л. Блуменау

 
Часто и вечером поздним, и утром ткачиха Платфида
Сон отгоняла от глаз, бодро с нуждою борясь.
С веретеном, своим другом, в руке иль за прялкою сидя,
Песни певала она, хоть и седа уж была,
Или за ткацким станком вплоть до самой зари суетилась,
Делу Афины служа, с помощью нежных харит;
Иль на колене худом исхудалой рукою, бедняга,
Нитку сучила в уток. Восемь десятков годов
Прóжила ткавшая так хорошо и искусно Платфида,
Прежде чем в путь отошла по ахеронским волнам.
 

Эпитафия пьянице Марониде

Перевод Л. Блуменау

 
Прах Марониды здесь, любившей выпивать
Старухи прах зарыт. И на гробу ее
Лежит знакомый всем бокал аттический;
Тоскует и в земле старуха; ей не жаль
Ни мужа, ни детей, в нужде оставленных,
А грустно оттого, что винный кубок пуст.
 

Эпитафия бедняку

Перевод Л. Блуменау

 
Малого праха земли мне довольно. Высокая стела
Весом огромным своим пусть богача тяготит.
Если по смерти моей будут знать обо мне, получу ли
Пользу от этого я, сын Каллитела, Алкандр?
 

Скорбь матери

Перевод Л. Блуменау

 
Бедный Антикл! И несчастная я, что единственный сын мой
В самых цветущих летах мною был предан огню.
Ты восемнадцатилетним погиб, о дитя мое! Мне же
В горькой тоске суждено сирую старость влачить.
В темные недра Аида уйти бы мне лучше – не рада
Я ни заре, ни лучам яркого солнца. Увы,
Бедный мой, бедный Антикл! Исцелил бы ты мне мое горе,
Если бы вместе с собой взял от живых и меня.
 

Смерть старого Горга

Перевод Л. Блуменау

 
«Как виноград на тычину, на этот свой посох дорожный
Я опираюсь. В Аид смерть призывает меня.
Зова послушайся, Горг! Что за счастие лишних три года
Или четыре еще солнечным греться теплом?»
Так говорил, не тщеславясь, старик, и сложил с себя бремя
Долгих годов, и ушел в пройденный многими путь.
 

Козел и виноград

Перевод Л. Блуменау

 
Козий супруг, бородатый козел, забредя в виноградник,
Все до одной ощипал нежные ветки лозы.
Вдруг из земли ему голос послышался: «Режь, окаянный,
Режь челюстями и рви мой плодоносный побег!
Корень, сидящий в земле, даст по-прежнему сладостный нектар,
Чтоб возлиянье, козел, сделать – над трупом твоим».
 

Софоклу [400]400
  Эпиграмма посвящена второму из трех знаменитых греческих трагиков.


[Закрыть]

1

Перевод Л. Блуменау

 
Сын Софилла, Софокл, трагической музы в Афинах
Яркой блиставший звездой, Вакховых хоров певец,
Чьи волоса на фимелах и сценах нередко, бывало,
Плющ ахарнийский [401]401
  Плющ ахарнийский– Плющом увенчивали победителей драматических состязаний. Ахарны– один из округов Аттики.


[Закрыть]венчал веткой цветущей своей,
В малом участке земли ты теперь обитаешь. Но вечно
Будешь ты жить среди нас в книгах бессмертных твоих.
 

2

Перевод Л. Блуменау

 
Тихо, о плющ, у Софокла расти на могиле и вейся,
Тихо над ним рассыпай кудри зеленых ветвей,
Пусть расцветают здесь розы повсюду, лоза винограда
Плодолюбивая пусть сочные отпрыски шлет
Ради той мудрой науки, которой служил неустанно
Он, сладкозвучный поэт, с помощью муз и харит.
 

Платону [402]402
  Имя Платонбыло, по некоторым сведениям, прозвищем (от греческого «платюс» – «широкий»), которое придумал Сократ, настоящее же имя знаменитого философа – Аристокл.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Здесь Аристокл почивает, божественный муж, воздержаньем
И справедливостью всех превосходивший людей.
Больше, чем кто-либо в мире, стяжал себе громкую славу
Мудрого он, и над ним зависть бессильна сама.
 

«Сводят с ума меня губы речистые…» [404]404
  Последняя строка эпиграммы имеет в виду миф о царе Мидасе. Во время музыкального состязания Аполлона с Паном Мидас принял сторону последнего, и за это Аполлон наделил Мидаса ослиными ушами. Цирюльник, случайно открывший эту тайну, испытывал потребность поделиться ею с кем-нибудь. Выкопав яму и прошептав в нее: «У царя Мидаса ослиные уши», он засыпал яму землей, но выросший на этом месте камыш выдал своим шелестом тайну Мидаса.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Сводят с ума меня губы речистые, алые губы;
Сладостный сердцу порог дышащих нектаром уст;
Взоры бросающих искры огней под густыми бровями,
Жгучие взоры – силки, сети для наших сердец;
Мягкие, полные формы красиво изваянной груди,
Что услаждают наш глаз больше, чем почки цветов…
Но для чего мне собакам показывать кости? Наукой
Служит Мидасов камыш тем, чей несдержан язык.
 

«В белую грудь ударяя себя на ночном твоем бденье…» [405]405
  На ночном празднестве в честь Адониса, финикийского божества, олицетворявшего умирающую и воскресающую растительность, женщины били себя в грудь в знак скорби о смерти этого прекрасного юноши.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
В белую грудь ударяя себя на ночном твоем бденье,
Славный Адонис, Клео́ сердце пленила мое.
Если такую ж и мне, как умру, она сделает милость,
Без отговорок меня вместе с собой уведи.
 

«Мертвым внесли на щите Фрасибула в родную Питану…»

Перевод Л. Блуменау

 
Мертвым внесли на щите Фрасибула в родную Питану.
Семь от аргивских мечей ран получил он в бою.
Все на груди были раны. И труп окровавленный сына
Тинних-старик на костер сам положил и сказал:
«Пусть малодушные плачут, тебя же без слез хороню я,
Сын мой. Не только ведь мой – Лакедемона ты сын».
 

«Восемь цветущих сынов послала на брань Деменета…»

Перевод Л. Блуменау

 
Восемь цветущих сынов послала на брань Деменета.
Юноши бились – и всех камень единый покрыл.
Слез не лила огорченная мать, но вещала над гробом:
«Спарта, я в жертву тебе оных родила сынов!»
 

Эпитафия Феспиду [406]406
  Феспид– поэт и актер VI века до н. э. Его считают родоначальником трагедии, так как на празднике Дионисий он первый прибавил к хоровому пению повествование, введя актера-рассказчика и мимическо-хореографическое представление. Впоследствии Эсхил ввел второго актера, а потом греческая драма претерпела и другие преобразования. Произведений Феспида не сохранилось.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Я – тот Феспид, что впервые дал форму трагической песне,
Новых харит приведя на празднествó поселян
В дни, когда хоры водил еще Вакх, а наградой за игры
Были козел да плодов фиговых короб. Теперь
Преобразуется все молодежью. Времен бесконечность
Много другого внесет. Но что мое, то мое.
 

Эсхилу [407]407
  «Отец трагедии» Эсхил ввел не только второго актера, но и театральную машинерию и живопись, изменив тем самым «вид… и сцены самой».


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
То, что Феспид изобрел – и сельские игры, и хоры, —
Все это сделал полней и совершенней Эсхил.
Не были тонкой ручною работой стихи его песен,
Но, как лесные ручьи, бурно стремились они.
Вид изменил он и сцены самой. О, поистине был ты
Кем-то из полубогов, все превозмогший певец!
 

Софоклу [408]408
  Первое лицо в этой эпиграмме – деревянное изображение сатира с трагической женской маской в руке – памятник на могиле Софокла.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Это могила Софокла. Ее, посвященный в искусство,
Сам я от муз получил и, как святыню, храню.
Он, когда я подвизался еще на флиунтском помосте [409]409
  Флиунтский помост– театр пелопоннесского города Флиунта, откуда был родом основатель сатировской драмы (особого театрального жанра) Пратин.


[Закрыть],
Мне, деревянному, дал золотом блещущий вид;
Тонкой меня багряницей одел. И с тех пор как он умер,
Здесь отдыхает моя, легкая в пляске, нога.
«Счастлив ты местом своим. Но скажи мне, какую ты маску
Стриженой девы в руке держишь. Откуда она?»
«Хочешь, зови Антигоной ее иль, пожалуй, Электрой, —
Не ошибешься: равно обе прекрасны они».
 

Эпитафия Анакреонту [410]410
  Смердис, Бафилл (Вафилл), Эврипила– имена возлюбленных Анакреонта. На острове Самосе, родине Бафилла, была статуя этого мальчика, славившегося своей красотой.


[Закрыть]

Перевод Ю. Шульца

 
Ты, кто до мозга костей извёлся от страсти к Смердису,
Каждой пирушки глава и кутежей до зари,
Музам приятен ты был и недавно еще о Бафилле,
Сидя над чашей своей, частые слезы ронял.
Даже ручьи для тебя изливаются винною влагой,
И от бессмертных богов нектар струится тебе.
Сад предлагает тебе влюбленные в вечер фиалки,
Дарит и сладостный мирт, вскормленный чистой росой,
Чтоб, опьяненный, и в царство Деметры ты вел хороводы,
Томно рукою обняв стан Эврипиды златой.
 

Сосифею [411]411
  Сосифей– драматург александрийской эпохи, возобновивший постановки сатировских драм.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Как охраняет один из собратьев останки Софокла
В городе сáмом, так я, краснобородый плясун [412]412
  Краснобородый плясун, от лица которого написана эта эпиграмма, – изображение сатира на могиле Сосифея.


[Закрыть],
Прах Сосифея храню. Ибо с честью, клянусь я флиунтским
Хором сатиров [413]413
  Клянусь я флиунтским хором сатиров– (см. прим. 409).


[Закрыть], носил плющ этот муж на себе [414]414
  Тирс– вакхический жезл, увитый плющом и виноградом и увенчанный сосновой шишкой.


[Закрыть].
Он побудил и меня, уж привыкшего к новшествам разным,
Родину вспомнить мою, к старому вновь возвратясь.
Снова и мужеский ритм он нашел для дорической музы,
И под повышенный тон песен охотно теперь,
Тирс [414]414
  Тирс– вакхический жезл, увитый плющом и виноградом и увенчанный сосновой шишкой.


[Закрыть]потрясая рукою, пляшу я в театре, который
Смелою мыслью своей так обновил Сосифей.
 

Махону [415]415
  Махон– александрийский поэт III века; до н. э., автор комических сценок в стихах. Последние два стиха этой эпиграммы варьируют распространенную в эллинистическую эпоху мысль о том, что Александрия – преемница культурного наследия Афин.


[Закрыть]

Перевод Л. Блуменау

 
Пыль, разносимая ветром, неси на могилу Махона —
Комедографа живой, любящий подвиги плющ.
Не бесполезного трутня скрывает земля, но искусства
Старого доблестный сын в этой могиле лежит.
И говорит он: «О, город Кекропа! Порой и на Ниле
Также, приятный для муз, пряный растет тимиан».
 

Жалоба актера

Перевод Л. Блуменау

Аристагор исполнял роль галла [416]416
  Галл– жрец богини Кибелы; иногда это слово употреблялось в значении «евнух», так как жрецы Кибелы были скопцами.


[Закрыть], а я Теменидов [417]417
  Темениды– дети аргосского царя Темена, герои не дошедшей до нас трагедии Эврипида.


[Закрыть]

Войнолюбивых играл, много труда приложив.

Он с похвалами ушел, Гирнефо́ [418]418
  Гирнефо– дочь Темена.


[Закрыть]же несчастную дружным

Треском кроталов, увы, зрители выгнали вон.

Сгиньте в огне вы, деянья героев! Невеждам в искусстве

Жавронка голос милей, чем лебединая песнь.

Эпитафия рабу

Перевод Л. Блуменау

 
Раб я, лидиец. Но ты, господин, мой, в могиле свободным
Дядьку Тиманфа велел похоронить своего.
Долгие годы живи беспечально, когда же, состарясь,
В землю ко мне ты сойдешь, – знай: и в Аиде я твой.