Текст книги "Крушение"
Автор книги: Марк Еленин
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)
Через несколько часов Рапалльский договор был подписан...
На вилле «Реджио» – резиденция Факта – в срочном порядке собрались представители Англии, Франции, Италии, Японии, Бельгии, Румынии, Польши, Королевства сербов, хорватов, словенцев, Португалии. Восемнадцатого апреля девять этих держав направили резкую ноту канцлеру Вирту, требуя немедленного аннулирования Рапалльского договора. Газеты безумствовали. «Рапалло – несомненно самое серьезное мировое событие со времен перемирия 1918 года. Договор является по существу союзническим соглашением между Россией и Германией, – писала «Эко де Пари». – Франция должна ответить немедленным отзывом своей делегации из Генуи...» «Час действия настал! Пусть Германия не думает, что она извлечет выгоду из маневра, на который она решилась», – вторила «Матэн»... «В то время как союзники только обсуждают вопрос о признании Советского государства, Германия посылает в Москву своего посла» («Фигаро»)... «Этот договор является открытым тщательно обдуманным вызовом Антанте» («Таймс») «В Генуе наступило глубокое остолбенение» («Ревю де Монд»). И даже кадетские «Последние новости» поспешили подать свой голос: «Германо-советский договор – четвертая бомба большевиков в Генуе, еще один сюрприз Чичерина. Британский премьер должен считать свою игру проигранной... Генуэзский корабль получил пробоину».
Немцы готовы были уже уступить всеобщему давлению и снять свою подпись на договоре. Они обратились советской делегации с просьбой аннулировать соглашение, но получили решительный отказ. Двадцать третьего апреля, после еще одного совещания, канцлеру Вирту вновь была направлена нота. Барту грозил и негодовал. Но Ллойд Джордж но мог допустить закрытия конференции: провал в Генуе означал и его провал в Лондоне. Конференция продолжала свою работу. «Корабль» поплыл дальше. Советская делегация отвергла требования лондонского меморандума, но заявила о готовности идти на некоторые уступки, если Советская Россия получит экономическую помощь и признание де-юре. Советские предложения три дня обсуждались в комиссии экспертов, вызывая горячие дискуссии, которые ни на шаг, впрочем, не продвигали вперед дипломатические переговоры. Как не продвинул их и прием в честь глав делегаций, устроенный королем Италии Виктором Эммануилом на борту «Данте Алигьери», во время которого король, забыв про своих гостей, чуть не полчаса беседовал с Чичериным; ни банкет, который давал генуэзский муниципалитет в честь участников конференции; ни даже весьма конфиденциальная встреча Ллойд Джорджа с Чичериным, организованная незаметно для всех других (в том числе и для итальянских охранников, которых специально послали сопровождать автомобиль, отправившийся на прогулку) в небольшой таверне в горах над курортным городком Порто, где хозяйка-шотландка искусно готовила английские бифштексы.
Погода исправилась, теплый бриз дул с моря, небо вновь стало лазурным. Но встреча двух лидеров за завтраком, к сожалению, не вышла за рамки простой дипломатической беседы.
В мае работа конференции активизировалась. После ответа одиннадцатого мая советской делегации на меморандум союзников, отмечавшего, что это шаг назад по сравнению с совещанием на вилле «Альбертис», тринадцатого мая представители держав – участниц конференции собрались на очередное совещание, не пригласив советскую делегацию. Барту заявил с неколебимой решительностью: раз Советы не уступают, нам нечего тут делать. Газеты, состязаясь друг с другом, печатали сенсационные сообщения – все державы готовы исключить представителей Советской России из политической комиссии и обязать государства не заключать сепаратных соглашений с коммунистами. Наша делегация протестовала, характеризуя подобное поведение держав – участников мирной конференции как новую блокаду свободного и независимого государства. Шестнадцатого и семнадцатого мая политическая подкомиссия работала уже с участием советских представителей.
И сразу – новый инцидент!..
ИЗ СТЕНОГРАФИЧЕСКОГО ОТЧЕТА ГЕНУЭЗСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
Четвертое заседание 1-й подкомиссии первой комиссии. 17 мая 1922 года. 18 часов 30 минут:
«Председательствует Шанцер (Италия). Присутствуют делегаты: от Великобритании – Ллойд Джордж, от Польши – Скирмунт, от Румынии – Братиану, от России – Чичерин, от Швейцарии – Мотта, от Японии – барон Гаяши и виконт Ишии.
Шанцер: Доводит до сведения делегатов, что г-н Факта, слегка занемогший, просил заменить его в качестве председателя подкомиссии. Он дает слово Чичерину.
Чичерин: Желает прежде всего выразить глубокое сожаление русской делегации по поводу столь про дол ж и тельного перерыва в работах 1-й подкомиссии в целом. Подкомиссия эта была создана для того, чтобы позволить представителям России и главных держав путем совместных обсуждений прийти к общих решениям. Однако вместо такого общего рассмотрения вопросов представители других держав выработали без русской делегации свой меморандум от 2 мая. Составленный таким образом, этот меморандум мог рассматриваться только как односторонний, не представляющий почвы для соглашения, на который русская делегация может ответить только подробным изложением своей точки зрения. Такой образ действий по отношению к спорным вопросам ни на шаг не двинет вперед их разрешения. Принимая во внимание сложность проблем, касающихся финансовых разногласие между Россией и другими державами, природы и размеров предъявленных к России претензий и выяснения свободных кредитов, имеющих быть предоставленными ей, русская делегация предложила учредить для этой цели смешанную экспертную комиссию, назначенную конференцией и включающую на основе полного равенства представителей России и других государств. Несмотря на это, русский вопрос был и на этот раз рассмотрен делегатами других держав в отсутствие России. Предложение этих делегатов сводится к назначению другими державами совершенно новой комиссии экспертов, а советскими республиками – своей особой комиссии. Таким образом, хотят созвать настоящую конференцию, но на основах, отличных от генуэзских. На Генуэзской конференции все европейские государства, в том числе и Россия и Германия, были представлены на одинаковых условиях. На предложенной будущей конференции представители других государств соберутся без России, затем будет учреждена другая комиссия из советских представителей. Комиссия других государств будет работать то совместно с последней, то самостоятельно. Русская делегация констатирует, что этот план отнюдь не согласуется с ее предложением. Эта система двух отдельных комиссий уже была применена в Генуе, и она-то явилась в значительной мере ответственной за недостаточность достигнутых результатов. Теперь предлагают принять ее для будущих переговоров. Подобный результат не отвечает, к сожалению, надеждам, возлагавшимся на Геную. Русская делегация заявляет, что она не может принять на себя ответственность за это новое предложение. Мы убеждены, что все нынешние участники подкомиссии сознают неудовлетворительность этой системы, и нам жаль, что в этом вопросе они уступили государствам, которые предложили эту процедуру... Русская делегация не желает, однако, из-за формального вопроса оставлять неиспользованным возможный путь к соглашению и заявляет, что Россия примет участие в предложенной конференции. Мы пришли в Геную с намерением работать сообща, невзирая на различие экономических систем, над воссозданием Европы, но вместо этого другие державы предпочли разделить конференцию на два лагеря, кредиторов и должников, и хотят применить эту самую систему в будущем. Мы сожалеем об этом, но признаем это как факт. Русская делегация в особенности возражает против исключения Германии из числа государств, долженствующих участвовать в назначенной комиссии... тем более что участие Германии имеет практическое значение в вопросе о кредитах России, не затронутом Рапалльским договором...
Русская делегация принимает с удовлетворением предложение взаимного обязательства о ненападении, но она обязана заявить, что подобное обязательство может иметь силу и действительное значение для европейского мира только в том случае, если оно будет распространено на все советские республики, а также и на Дальневосточную республику. Русская делегация заявляет, что всякое нападение на союзную с русской республику равносильно нападению на Россию и вовлечет тем самым последнюю во враждебные действия. Русская делегация считает поэтому установленным, что статья в представленном проекте относится ко всем союзным с Россией республикам. От имени этих республик я заявляю, что это обязательство будет одинаково соблюдаться и ими. Мы желали бы, чтобы заинтересованные державы заявили, что они понимают это обязательство таким же образом. Русская делегация обращает внимание также и на тот факт, что в течение последних лет на советские республики были совершены нападения не только со стороны регулярных армий, но также и со стороны банд, образовавшихся под их покровительством и при их участии. Мы настаиваем поэтому на расширении статьи б путем упоминания в ней о нападениях, совершаемых бандами. Вопрос о нападениях на Советскую Россию со стороны банд представляет особенно животрепещущий интерес, если принять во внимание, что Российское правительство располагает документами, свидетельствующими о приготовлениях к нападению на советские республики, делаемые в настоящее время в юго-восточной Европе бывшими врангелевскими войсками. Не желая возбуждать дискуссии, я не буду читать этих документов. Русская делегация передает их в секретариат конференции, где каждый сможет ознакомиться с ними.
Исходя из этих фактов, русская делегация указывает, что обязательство о ненападении должно быть дополнено рядом мер, направленных против банд, атакующих советские республики: в Финляндии должны быть распущены «Скибд-скары» и другие подобные организации; в Польше – отряды пограничной стражи и «рабочие батальоны», состоящие из бывших белогвардейских солдат, должны быть распущены, и все эти солдаты отправлены в польские местности, удаленные от советских республик, а их начальники не должны допускаться на польскую территорию; из Болгарии, Румынии и Бессарабии должны быть удалены все врангелевские и петлюровские войска, готовящиеся в настоящее время напасть оттуда на Украину. Врангелевские войска, находящиеся в Югославии, должны быть немедленно разоружены, переправлены в более отдаленные страны. Русская делегация предупреждает конференцию, что без этих мер соглашение о ненападении рискует остаться призрачным...
Шанцер: Откладывая ответ на некоторые замечания, сделанные русской делегацией, тут же заявляет, что в качестве председателя подкомиссии он не считает себя вправе принять документы, только что врученные ему г. Чичериным. В самом деле, рассмотрение этих документов не лежит, по его мнению, в пределах компетенции конференции...
После Шанцера выступают Братиану, Скирмунт и снова Братиану. Разгорается бурная дискуссия о «белых войсках», «бандах», «личностях, связанных с генералом Врангелем», «антисоветских образованиях», «беженцах» и тому подобное, – в конечном счете спор идет о том, принимать разоблачительные документы, представленные Чичериным, или нет. Слово взял Ллойд Джордж, пожелавший «сделать несколько заявлений по поводу замечаний господина Чичерина». Он сказал:
«Чичерин бросил упрек, что некоторые державы помогали разбойничьим бандам врываться в Россию. Британское правительство положительно ничуть не повинно во всем этом. Оно нисколько не занималось Врангелем. Когда оно поощряло интервенцию в России, оно делало это открыто, заявив об этом в Палате общин и потребовав у нее необходимых кредитов. Оно ничего не скрывало в этом отношении, оно совершенно открыто посылало военное снаряжение. Затем оно заявило, что ничего больше не сделает, и оно сдержало слово. Он не намерен касаться документов, врученных русской делегацией комиссии, ввиду того что Шанцер объявил их неприемлемыми... ограничится указанием на общее замечание, сделанное Чичериным, замечанием, покоящимся, естественно, на содержании этих документов... Чичерин указал, что врангелевские силы были организованы с целью напасть на Россию. А суд я по тому, что известно о врангелевских силах, эти силы составляют гораздо большую опасность для той страны, где они в данное время находятся, чем для самой России... ни разу не слыхал про страну, где находятся врангелевские беженцы, которая не была бы счастлива уступить их, вместе со всем их добром, любой другой стране, имеющей охоту принять их. Страны, на которые намекал Чичерин, не суть государства, заключившие соглашение с Россией. У Франции нет соглашения с Россией, у румын, по-видимому, тоже нет. Юго-Славия не состоит в соглашении с Россией, и, следовательно, в данный момент эти страны не обязаны противодействовать попыткам организовать то или иное движение в России. Однако, если этот документ будет, они будут связаны. Они обяжутся впредь не поощрять набегов на Россию, не организовывать нападений на Россию, точно так же как и Россия сама обяжется не организовывать нападений против них. Всякая страна, которая после принятия договора о ненападении будет затем поощрять, организовывать или подстрекать к нападениям на Россию в период действия договора, окажется виновной в нарушении международного договора или виновной в нарушении обязательств чести... Нападение на другие страны, попытка обратить их в свою идейную веру или организация агитационных походов – будь то нападение под начальством Врангеля или кого-либо другого для обращения язычников в России, будь то организация Чичериным или Литвиновым армий миссионеров для обращения западных людоедов, – все это может вызвать только глубокие смуты. У каждого есть свои маленькие затруднения в собственной стране...»
Да, эта речь, названная председательствующим «столь красноречивой и столь современной», могла быть произнесена только Ллойд Джорджем – политиком и ловким демагогом. Однако чичеринские документы все же были приняты конференцией. Более того, они стали достоянием широкой мировой общественности – их напечатали газеты.
Секретные документы штаба Врангеля, доказывающие его тесную связь с рядом правительств и военных министерств стран Европы, непонятно как оказавшиеся, по мнению обозревателей, в самый нужный момент в руках коммунистических дипломатов и положенные на стол мирной конференции во время обсуждения вопросов о всеобщем ненападении, вызвали бурю в политических кругах и в прессе самых разных направлений.
«Это самый сильный удар, который большевики нанесли нам под занавес Генуэзской конференции», – писала одна итальянская газета.
Итак, усилия Шаброля, «Баязета», Венделовского и всех их товарищей не пропали даром! Советские разведчики выполнили очень важное задание Центра...
2
Утром восемнадцатого мая, в ресторанчике на одной из тихих улиц Генуи, неподалеку от церкви Санта-Мария ди Кариньяно, встретились четверо. Главного среди них, очень полного, одетого как типичный рантье, с мощными покатыми плечами борца, можно было часто видеть на конференции среди людей, обслуживающих французскую делегацию. Он казался весьма раздосадованным и даже гневным, нервничал и, несмотря на теплое утро, все ниже и ниже надвигал на лоб светлую шляпу из соломки. Его сосед справа был маленький и щуплый, с морщинистым лицом. В собеседнике слева угадывался бывший военный – по седоватому ежику, привычке сидеть очень прямо, подняв подбородок, развернув плечи и выпятив грудь. Четвертым был курчавый блондин с бессмысленными серовато-голубыми глазами. Он виновато сутулился, жалко и подобострастно улыбался, суетливо потирал руки. Кремовый чесучовый костюм, явно с чужого плеча, стеснял его в движениях. Сблизив головы, сидящие за столиком старались говорить тихо, хотя ресторанчик был пуст, а человек за стойкой, казалось, спит стоя.
– Такой провал, такой позор! – выговаривал со злобой по-русски толстяк. – Большевистские агенты, оказывается, давно сидят в ваших высоких штабах. Они преспокойно работают у вас под носом, mon Dieu! Делают все, что им вздумается, и крадут все, что вздумается!
– Но, господин... – начал было тот, с седоватым ежиком.
– Молчите, пан Издетский!
– Но почему пан?! Я – ротмистр и русский дворянин.
– Какое это теперь имеет значение?! – недовольно повысил голос полный, но тут же, спохватившись, зашептал снова: – Выкрасть и сделать всеобщим достоянием такие документы! Дать такой козырь Чичерину, mon Dieu! Куда смотрел Климович? Куда вы все смотрели?!
Трое понуро молчали.
– Это же непоправимый удар! Удар по всей вашей русской эмиграции. Начало ее раскола. Ее конца как боевой силы. Вы хоть понимаете это? А? Вы, например, Издетский!
– Я – человек маленький, м’сье. Я – курьер, не более. Привез вализу, увез вализу. И все.
– Зачем курьер? Зачем вы?
– Я не знаю, м’сье. Генерал Врангель приказал генералу Перлофу, тот – мне. А я выполняю приказ.
– А что нового у вас по поводу убийства этого Перлофа?
– Пока ничего обнадеживающего, – поспешно вставил щуплый человечек с морщинистым лицом. – Вероятно, действительно, самоубийство на фоне неудачных экономических операций. Генерал был тесно связан с французским коммерсантом...
– Знаю, знаю! Мы проверяли: за этим Ролланом Шабролем нет ничего. Все чисто!
– Но эта, их совместная контора... – недоверчиво начал Далин.
– Ну, контора, контора! – вновь оборвал француз. – Копеечное предприятие!
– Как сказать!..
– У нас там свой человек, – процедил француз. – Так что это не ваше дело, Далин.
– Вероятно, – ничуть не обиделся сыщик. – Может быть, тогда вас заинтересует мнение генерала Климовича?
– О чем?
– О конференции. Он считает, что не следовало вообще допускать ее.
– И это не ваше дело, Далин.
– Почему же? – не сдержался вдруг Дузик, посчитав, что собеседник перешел все границы и просто унижает их. – Большевистская делегация в Генуе продемонстрировала, если хотите знать, борьбу за интересы России. И даже ваш господин Барту был не в силах предпринять сколько-нибудь эффективные контрмеры. Попробуйте говорить теперь о расхождении национальных и государственных интересов России и советской власти. Вот откуда, действительно, начнется раскол нашей эмиграции.
Француз посмотрел с удивлением. На миг на его жирном лице мелькнуло даже некоторое почтение, – он не ждал от этого запуганного и жалкого человека столь осмысленных тирад. Но уже в следующее мгновение он снова взъярился:
– Не заговаривайте мне зубы, compris – понятно? Наведите лучше порядок в своих штабах! Порядок, исключающий инциденты, подобные тому, что случился семнадцатого мая. Как произошло все у вас в Болгарии, Далин? Вкратце – еще раз.
– Девица засветилась еще в Софии. – Далин, весь в своей стихии, подобрался, и даже морщинистое маловыразительное лицо его стало осмысленным, на нем промелькнуло гордое выражение, как у охотника, взявшегося рассказывать о выслеженном хищнике. – На нее нас навел агент, которого мы назвали «богач». Был отмечен и ее контакт с неким капитаном Калентьевым из Тырново, кутеповцем, ее поклонником будто бы. Впрочем, этот Калентьев сумел ловко исчезнуть и больше зафиксирован нигде не был.
– А не имелось ли контактов у Калентьева с Перлофом и Шабролем? А, господа? Может быть, раньше, еще в Турции? Это очень важно! Он ведь давно штабной работник?
– О таких контактах нам ничего неизвестно, – неохотно ответил Далин.
– А «Внутренней линии»?
– Нет. Мне ничего не известно! – ответили вместе Дузик и Издетский.
– Допустим... Продолжайте, сударь.
– В какой-то момент мы потеряли из виду и девицу, – продолжал Далин. – Она оставила свою квартиру и ловко скрылась. Мы обнаружили ее на следующий день на софийском вокзале. Не одну. Ее сопровождал неизвестный рыжеватый человек лет двадцати пяти, коренастый, одно плечо выше другого. Направлялись наверняка к морю. Мы дали им сесть, а в Пловдиве тихо сняли обоих с поезда. Однако дальше действовали не лучшим образом. И невезение, конечно... Вагон остановился не доезжая перрона. Мои сотрудники вели их по путям. В это время маневровый паровоз подавал состав. Мужчине удалось кинуться под движущийся вагон и скрыться. Девицу доставили, и я сам допрашивал ее. Она все отрицала, держалась смело, твердо и самоуверенно. Мне пришлось...
– Знаю, знаю! – поморщился француз. – Пережали, господин русский жандарм! Забыли, с кем имеете дело?
– Ваш человек был рядом, – пожал плечами Далин. – Он может подтвердить!
– Все, что надо, он уже подтвердил. Да и к чему? Калентьев исчез, второй упущен. Перлоф мертв. И тот, которого вы назвали «рыжим», наверняка не в софийском цирке выступает. Концов нет, сударь! Нет!
– Я уже докладывал о мерах, которые намечено принять генералом Климовичем по...
– О, оставьте вашу русскую... как это?.. болтовню! Cela ne nous regarde pas – это нас не касается! Взрывайте, убивайте, но перестаньте болтать, делайте хоть что-то! За самые красивые слова мы денег больше не платим! Так и передайте всем своим, и в первую очередь генералу Климовичу.
– Вы говорите слишком громко, нас могут услышать, – с неприязнью сказал Издетский.
– Это моя забота, ротмистр. Je n’ai rien dit d’extraordinare.[45] Громко я говорю там, где считаю нужным. А вы вот не забудьте передать господину Климовичу, господину Миллеру, Кутепову и еще кому считаете нужным, – пусть они поучатся у Гепеу. Да, да! Ма foi – честное слово, это прекрасная мысль! – поучиться всем нам у чекистов: они, как оказалось, совсем неплохие разведчики.
– У меня несколько другие заботы, – грубо буркнул Издетский. – Я должен ехать в Берлин и Белград.
– А меня готовят к отправке в Россию, – грустно вырвалось у Дузика.
– О-о? – без всякого участия произнес француз. – Я вам вовсе не завидую.
– Мне никто не завидует, – с тоской сказал Дузик. – Я никогда не был ни тайным эмиссаром, ни тем более – террористом.
– Ба! Значит, все разъезжаются? Значит, остаются лишь Климович и вы, Далин! Что ж! Будем работать с нами двумя! – и он засмеялся, довольный шуткой.
3
Девятнадцатого мая в «Зале сделок» дворца Сан-Джорджо состоялось последнее пленарное заседание Генуэзской конференции. Солнце светило ласково и тепло – совсем по-летнему. Море было бирюзовым. Бирюзовое небо сияло сквозь все окна.
После принятия резолюции начались заключительные речи. Первым выступил, конечно же, Ллойд Джордж. Не жалея образов и красок, чтоб доказать успех конференции и затемнить неудачи английской дипломатии, он сказал:
«Италия... угостила нас всеми видами погоды, ей подвластными. Мы имели, конечно, солнечные небеса, но нам достались также злые и холодные северные ветры; мы пережили также угрюмый и подавляющий сирокко; были и грозы, но сегодня все это закончилось голубым небом. Такова история конференции. Для хорошего урожая нужна всякая погода... Мы не достигли того, что ожидали наиболее экспансивные из нас, но мы достигли большего, чем то, на что надеялись или чего желали достичь скептики».
Чичерин, давая оценку работе конференции и отмечая значение первого совещания европейских стран, сказал ясно и трезво: конференция в Генуе не оправдала великих ожиданий, которые родила у народов всех стран, она далеко не всегда придерживалась принципа равноправия между советской и капиталистическими системами; она не дала возможности рассмотреть вопрос о разоружении, поднятый советской делегацией. «Блестящее изложение противоположных теорий, данное господином премьер-министром Великобритании, неожиданно затронувшим разделяющий нас вопрос, не сумеет обратить в его веру русский народ, точно так же как не удалось это сделать вторгавшимся белым армиям, – заметил Чичерин. – Господин премьер-министр Великобритании говорит мне, что если мой сосед ссудил мне деньги, я обязан ему уплатить. Хорошо, я соглашаюсь в данном особом случае – из желания примирения. Но я должен прибавить, что, если мой сосед ворвался в мой дом, убил моих детей, уничтожил мою мебель и сжег мой дом, он должен по крайней мере начать с возвращения мне уничтоженного...»
Эрнест Хемингуэй отмечал: глава русской делегации сражался в Генуе «логическими аргументами, историческими аналогиями, фактами, статистикой и страстными доводами». Он использовал трибуну для того, чтобы говорить «для Суда грядущих поколений».
В час дня конференция закончилась. И дипломатический нажим империалистов на Республику Советов не дал никаких результатов. Позиция Советского правительства, рост его престижа после Генуи нанесли сильнейший удар по белой эмиграции. «Не преуменьшая неприятного нам, мы должны сказать, что Генуэзская конференция была успехом для советской власти, – писала кадетская газета «Руль». – Она увеличила ее престиж. Она сделала ее участницей международных переговоров, вхожей в залу европейских конференций в качестве представительницы и распорядительницы России... Еще одно надо признать: с увеличением советского престижа потерпела ущерб русская эмиграция».
«Позиция русской делегации в Генуе, всецело совпадающая с национальными и государственными интересами России, лишила даже ее врагов возможности говорить на столбцах эмигрантской прессы о расхождении интересов России и советской власти» (газета «Накануне»).
Да, весь мир понимал, что «красные русские», сломив сопротивление Запада, добились на Генуэзской конференции очень многого. Они увозили в Москву Рапалльский договор. Югославы и болгары дали обещание распустить армию Врангеля на Балканах. Было принято решение созвать новую конференцию для дальнейшего урегулирования отношений между молодой Советской Республикой и другими странами. Советская Россия, не приняв условий мирового капитала, избрала свой, самостоятельный, независимый путь экономического развития...
Последний вечер в опустевшей гостинице «Империал» часть руководителей советской делегации, задержавшихся в Санта-Маргерите, провела в парке, а затем в баре. Слушали море. Воровский рассказывал о книге про Италию, которую мечтал написать и которую, увы, ему не суждено было написать, ибо вскоре выстрел белого эмигранта Комради оборвет его жизнь. Но тот вечер в Генуе был совсем тихий, благостный, мирный. Хотя каждый из присутствовавших знал и понимал: мир для Страны Советов еще не завоеван, не добыт. Впереди – новые битвы...
ЭПИЛОГ
1
Манифест
«Великий князь Кирилл Владимирович – внук императора Александра II и двоюродный брат императора Николая III – являющийся по праву первородства старшим в императорской семье Романовых, объявляет себя блюстителем Российского Престола.
Соглашаясь возглавить отныне движение, направленное к восстановлению порядка в России, он выражает надежду на то, что император Николай II жив и вернется к верховной власти.
Если же окажется, что его Высочества наследника цесаревича Алексея Николаевича, а также Великого князя Михаила Александровича нет в живых, Великий князь Кирилл Владимирович созовет Земский Собор, который и предложит утвердить его в законных правах... Великий князь отдает себе отчет, что Красная Армия является красной лишь по имени и что спасение России придет изнутри. Считая всякие междоусобицы вооруженных сил России братоубийством, он будет счастлив видеть Великого князя Николая Николаевича во главе всей русской армии... Для Великого князя Кирилла Владимировича существует лишь одна партия – партия патриотов России о самом широком смысле слова...»
На подлинном Собственною Его Императорского Высочества Великого князя Кирилла Владимировича рукой начертано: Кирилл.
С посланным верно – подпись:
член Государственного Совета
князь Голицын-Муравин.
Ницца 12 сентября 1922 года».
2
Заявление
«... Упоминание моего имени Кириллом Владимировичем в своем манифесте последовало без соглашении со мной... И я подтверждаю свою готовность стать во главе русского национального движения, когда меня позовет весь русский народ.
Великий князь Николай Николаевич.
Париж 16 ноября 1922 года».
3
Нота заместителя Народного комиссара иностранных дел РСФСР Министру иностранных дел Югославии Нинчичу
«Господин министр!
Российское правительство считает своим долгом обратить Ваше внимание на тот факт. что после поражения в 1920 году контрреволюционных банд бывших генералов Деникина и Врангеля, последний среди других ценностей, принадлежавших Российскому государству, при бегстве захватил с собой инвентарь Петроградской государственной ссудной казны, эвакуированной в 1917 году и состоявшей частью из ценностей, заложенных частными лицами, частью из государственных ценностей. Перевезя названное имущество в Кamтаро, Врангель для покрытия личных расходов приступил в конце прошлого года к распродаже его. Желая придать своим действиям подобие законности, он назначил смехотворный срок в два месяца для выкупа частных закладов их родственниками. Ясно, что почти никто не смог воспользоваться этой мнимой возможностью, так как бывшие собственники находились либо в России, либо оказались рассеянными по всему миру, зачастую в состоянии крайней нищеты. По истечении упомянутого срока Врангель приступил к продаже этих предметов в свою собственную пользу одной английской компании, причем в результате этой операции многие предметы большой художествен ной ценности оказалась расхищенными.
Российское Правительство констатирует, что своими действиями Врангель не только совершил акт чистейшего грабежа, но и лишил часть собственников этих вещей возможности воспользоваться декретами Российского Правительства, предоставляющими под известными условиями клиентам Ссудной казны право получать обратно заложенные вещи – право, которое клиенты Ссудной казны широко использовали в отношении инвентаря казны, оставшегося в России.
Доводя о вышеизложенном до Вашего сведения, Российское Правительство считает нужным констатировать, что эта злоумышленная операция бывшего генерала Врангеля, равно как и другие хищения, произведенные им, могли быть учинены лишь при условии воздержания со стороны Югославского Правительства от принятия каких-либо запретительных мер, которые могли бы помешать этому неслыханному действию и содействовать охране ценностей, принадлежащих Российскому государству или частным лицам.
Протестуя против этого положения вещей, ответственность за которое, а также за последствия его оно возлагает на Югославское Правительство. Российское Правительство добавляет, что оно требует, чтобы Югославское Правительство взяло под свою охрану остаток ценностей Петроградской ссудной казны. если таковой имеется, для того, чтобы они при первой возможности были переданы Российскому Правительству, которое поступит с ними в согласии с действующими о России законами.
