Текст книги "Правление Штормов (СИ)"

Автор книги: Марк Айрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Илбрук Джред был торговцем. Не очень удачливым. Он приехал в Риккт с севера, из прекрасной Авруны – Города Пяти Озер. По легенде того, кто войдет в его врата с мечом или дурными намерениями покарают духи вод, поэтому Авруна был чистым и мирным местом. Наполненным запахом цветов и пряностей, привозимых со всех сторон света, несмотря на высокие торговые пошлины.

И именно налоги вкупе с жаждой новизны и подтолкнули молодого и бойкого проныру направиться в это маленькое и несуразное поселение на границе с Империей.

Риккт, несмотря на свои размеры, славился на все Степи, как оплот торговли. В то время, как война на островах по слухам подходила к концу – пиратам не хотелось искать себе новый дом или гибнуть вместе со старым по примеру ирртов, и они начали переговоры, – вольные степные города на юге постепенно теряли население. Рано или поздно Империя вновь начнет расширяться… и вопрос, куда? Поэтому ремесленники и зажиточные горожане потихоньку перевозили семьи и переносили свои предприятия на север.

Но где плохо с легальной торговлей, там процветает нелегальная, и Риккт, до того маленькая глухая деревушка, до того насчитывающая едва ли десяток домов, постепенно стал оплотом обмена товарами. Травы, злаки, скот и редчайший сейль – полупрозрачный опалесцирующий металл из рудников Северных гор везли в Империю. Обратно шло золото, предметы искусства, книги, меха и черный жемчуг с южных берегов. Здесь не удивлялись уже никому, будь то рыжеволосые смуглые выходцы с юго–восточных островов, выхватывающие оружие в обмен на любой косой взгляд, низкорослые надменные северяне, цедившие слова сквозь зубы и привыкшие смотреть словно сквозь собеседника, или же суровые, богато одетые имперцы, не признающие ничьих авторитетов и правил, и считающие, что весь мир вращается вокруг их столицы.

Это походило на зарыбленный до предела пруд, мельтешащий разноцветными плавниками и плещущий водой. И, разумеется, запах богатства и поток торговцев привлек в этот пруд и хищную рыбу.

В данный момент Илбрук был должен одной такой рыбе, собирающей под видом «охраны» дань с восточных рядов, довольно крупную сумму денег. Поэтому предпочел искать пристанище на ночь не в городских тавернах и ночлежках, а в скалистых утесах за городом. Местные не сильно жаловали эти места, ходили слухи о призраках… и это стало дополнительным доводом «за». Значит людей и головорезов Хмурого там точно не будет, а мертвые, насколько Илбрук знал, еще никому не отрезали ухо, намекая на необходимость вернуть займ.

Торговец бодро дотолкал свою тележку до утесов, остановившись там, где его прибежище будет и укрыто от ветра, и не заметно со стороны города. Достал видавший виды спальный мешок из шкуры бурой южной лисы, развел костер, вскипятил в котелке любимый травяной сбор и почувствовал себя почти счастливым.

Закат догорал последними яркими красками, нежно и приятно пах какой–то ночной цветок, росший прямо в трещинах скал и укрывавший их как занавесом. Впереди было лето. Хотелось чего–то нового, маленький суматошный Риккт ему уже успел надоесть. Может плюнуть на все и податься ближе к морю?..

Илбрук, погруженный в мечты о лазурных волнах, отхлебнул отвар и внезапно заметил проплывающую мимо него котомку с вещами. Едва он успел вскочить на ночи, как ручейки воды залили и то место, где он сидел, и возмущенно зашипевший костер.

Отбросив непрошеную мысль о духовном покровителе, таким извращенным образом решившим реализовать его стремление к большой воде, он вгляделся в сумрак и понял, что струи бьют прямо из скалы.

В каменистых равнинах, где торговец родился и вырос, любой источник считался священным. Но этот определенно был каким–то странным, и под несильным напором бил из ровных трещин, образующих четкий высокий прямоугольник, примерно с человеческий рост. В центре этого прямоугольника вроде бы различалась какая–то гравировка, но свисающие растения не давали понять, какая именно.

Илбрук протянул руку, отводя стебли в сторону и касаясь узора. Ему показалось, что он услышал негромкий щелчок, и в следующую секунду его оглушил и сбил с ног поток воды, хлынувший из расступившегося камня.

Порядком протащив его по склону, поток утратил силу и растекся в стороны, предоставив мокрого и ошеломленного торговца самому себе. Когда он наконец отплевался и проморгался, то обнаружил, что их уже трое: рядом судорожно кашляли темноволосая девица в лохмотьях и высокий мужчина, из–за облепившего его мокрого черного плаща слегка смахивающий на летучую мышь. Последний пришел в себя быстрее всех.

– Ты в порядке?

Девушка неуверенно, но все же кивнула.

– А я нет, – простонал Илбрук, тоже переходя на имперский диалект. – Кто вы, что это было и где мне теперь искать свои товары?!

* * *

Для ночевки, конечно, пришлось искать другое место, посуше. Оставив до рассвета безуспешные попытки выудить из окрестных кустов свои вещи, Илбрук все же не выдержал и, наломав на факелы несколько пучков смолистых веток, полез в открывшийся проход, хоть краем глаза взглянуть на таинственный город древнего народа. О состоянии этого самого города его честно предупредили, но торговец беспечно решил, что все, что могло рухнуть, там уже рухнуло, и ушел в тоннель. Венс мрачно подумал, что если он не вернется назад, то это будет наилучшим вариантом, опознать и найти их будет тем труднее.

Несостоявшиеся утопленники жались к костру и делали друг перед другом вид, что в мокрой одежде им ничуть не холодно. Плащ и обувь тихо капали, развешенные на распорках вокруг огня. Доспех гвардеец по–тихому снял и спрятал в кустах за камнями, не желая выдавать себя. Котелок нашелся сразу, можно было согреться горячим отваром, наломав веточек по округе, но, не сговариваясь, они оба точно знали, что скорее замерзнут насмерть, чем проглотят еще хоть немного воды. Впрочем, ночь выдалась теплая.

– Я пойду с тобой.

Венс, до этого сосредоточенно наблюдавший за танцем пламени, удивленно поднял голову. Наярра решительно смотрела на него.

– Я пойду с тобой, – повторила она. – И помогу тебе.

Мужчина чуть помедлил, но все же сказал:

– Не в моих интересах тебя отговаривать, но ты должна понимать, что скорее всего ради этой цели мы оба погибнем.

Девушка не отвела взгляд и не изменила выражение лица.

– Если это поможет моей родине, я сделаю ради этого все что угодно.

– Хорошо.

Внешне бесстрастный, Венс незаметно выдохнул и чуть расслабился. Важная задача была решена.

– А откуда ты знаешь, как это сделать? Многие пытались, но никто так и не смог.

– Повезло, – гвардеец усмехнулся. – Под Белым Храмом есть огромные залы, где хранятся все мыслимые и немыслимые древние документы и летописи. Туда после войны вывезли найденные в Ирртионе записи. И кто–то перевел их. Иррты пытались провести ритуал уничтожения Пятерых, но у них ничего не вышло.

– Почему ты думаешь, что выйдет сейчас? – – Наярра продолжала пристально смотреть на него.

– Потому что я знаю, где они ошиблись.

Венс поворошил палкой угли и продолжил:

– Ритуал по сути трехкомпонентен… – он покосился на нахмурившуюся девушку. – Ну, состоит из трех частей. Дух или иначе – суть, знание или слова и материя или место. Перевод не вполне точный, да и сам обряд очень старый, многое утеряно, видимо поэтому его и воссоздали неправильно. Нужен иррт, в свитках четко указано, что только ваша раса подходит, нужные слова, ну тут все просто, текст до нашего времени дошел без изменений, и круг силы. Они пытались начертить нужные символы, и видимо это и было ошибкой.

– Как тогда правильно? – девушка напряженно подалась вперед.

– Я долгое время провел на юго–восточных островах. Еще до… – Венс запнулся. – До Гвардии. Давно. С окончания похода на Ирртион, Империя воюет с племенами и пиратами, считай, что долгие годы каждый мальчишка спит и видит, как бы отправиться туда… Принести почет и славу своей семье, найти спрятанные в утесах и лесах сокровища и руины древних городов.

– И что, нашел? – против воли заинтересовалась ирртка.

– Нашел. Не сокровища, руины. Строго говоря, и не нашел, просто наш отряд рядом на привал остановился, местное поселение было дружелюбным, торговали с нами. Они посоветовали переместить лагерь поближе к развалинам. Рядом с ними и раны быстрее затягивались, и отдыхалось куда лучше. Я был в числе тех, кто пошел на разведку. И я хорошо запомнил и сразу узнал символы из свитков, потому что впервые их увидел именно на островах. Выточенными в огромном каменном круге посреди руин. Там даже дышалось как–то… иначе. Как будто ты чувствуешь себя частью мира, и он живет в тебе… Никакие рисунки на земле этого не заменят. И у меня словно что–то щелкнуло в голове, как ключ в замке – вот же оно, то, о чем все эти записи. Именно в этом месте и должен проводиться обряд.

Девушка немного помолчала, осмысливая услышанное.

– Похоже на правду. Но что, если ты ошибаешься, и это не сработает?

– Должно. Ну а если нет… терять в любом случае особо нечего. Это не те знания, с которыми человек долго проживет. Да и бумаги эти запрещено было трогать.

Какое–то время снова висела тишина, не прерываемая ничем, кроме треска пламени, вгрызающегося в очередную ветку. Спать никому не хотелось. Хотелось сидеть и ощущать над головой простор и бездонную черноту неба. Почти забытое за последние дни ощущение.

– Мне не дает покоя одна вещь.

Наярра вопросительно посмотрела на Венса, и он продолжил.

– Ты сразу поняла, что я из Гвардии. Как? В Империи–то не в каждом глухом углу знают, кто как выглядит, а ты сразу заметила? Или вы с детства все всё про нас изучаете? Включая язык?

– Да нет, не все, – девушка вздохнула. – Меня с детства выделили для того, чтобы стать… ну, по–вашему это будет как «жрец». Они руководят, обучают, предсказывают… Старший учил меня языкам, тому, что происходит в других странах, учил «видеть мир».

Настала очередь Венса непонимающе уставиться на ирртку. Она снова вздохнула.

– Это сложно объяснить. Некоторые из нас могут видеть как бы суть, гармонию мира. Это вроде бы похоже на узор из нитей, которыми выткано все вокруг. Если кто–то ранен или болеет, то можно помочь, восстановить этот «узор», так он исцелится.

Наярра замялась, но потом все же продолжила, дольше и тщательнее выбирая слова.

– Старший рассказывал, что однажды видел одного из Пятерых. И это до сих пор преследует его по ночам. Они… как будто ломают и рвут гармонию вокруг себя. Убивают этот мир там, где находятся. Как будто они здесь чужие. И несут лишь вред.

– А ты… не умеешь это видеть? – скорее подытожил, чем спросил Венс.

– Нет, это только через много лет получается, да и то не у всех. Бывает, рождается ребенок, который умеет видеть с самого рождения, но такое случается далеко не каждое столетие даже. Остальным нужно долго учиться… а я не хотела. Я всегда хотела стать охотницей, бойцом, защищать свой дом с оружием в руках.

Она опустила взгляд и сдавленно продолжила:

– Поэтому я и пошла в ту вылазку. Я хотела увидеть что–то за пределами Ирртиона. Научиться быть воином… И теперь они все мертвы.

– Ты чувствуешь вину за то, что выжила. Это нормально.

– Я чувствую… злость! И мне больно. Я злюсь на себя, но пыталась это выместить на тебе. И ты был прав, я должна что–то сделать! Хоть что–то, чтобы исправить то, что случилось.

Венс снова понимающе кивнул.

– А ты?.. Ты–то почему на это решился?

– Ну как же, – мужчина растянул губы в невеселой улыбке. – Неужели нужен повод, чтобы избавить этот мир от ужасной угрозы и бессмертного тирана? Кто же не захочет стать спасителем и героем?

– Я серьезно. Ты гвардеец. Я знаю, что вас отбирают из самых преданных. И учат защищать Императора ценой своей жизни. Почему ты хочешь его убить?

* * *

Отблески светильников гуляют по высоким сводам. Освещают статую Высшего в центре Главного Храма. Каменный бог смотрит сквозь прорези мраморного шлема на что–то кричащего человека у своего подножия, на свою точную копию. Смотрит равнодушно, без малейшего интереса и человек, всего в два раза меньший, чем изваяние, начинает казаться крошечной букашкой.

– В тебе нет власти надо мной! Я не твой раб!..

Эхо гуляет между сводами, еще больше запутывая исступленную, отчаянную речь. Человек шатается и с трудом держится на ногах, как пьяный или смертельно раненый, но продолжает кричать.

– Убирайся из моей головы! Это не я! Это… душит меня! Он душит!

Человек судорожно срывает с головы глухой шлем и отбрасывает в сторону. Раздается звон разбивающегося стекла, на каменный пол высыпаются вечные угли из опрокинутого светильника.

– Я принадлежу себе! Ты понял?! Принадлежу себе!

Он выхватывает из–за голенища сапога нож в дорогой, изящной оплетке и, ни мгновения не колеблясь, вонзает его себе в горло.

Синяя вспышка бьет по глазам, нож, чье лезвие не успело оставить и царапины, словно выбитый чьим–то сильным ударом, вылетает из руки и осыпается на пол уже черной пылью.

Император закрывает ладонями лицо и заходится то ли криком, то ли воем дикого зверя, попавшего в западню.

У самого входа, скрытый тенью от колонны и не замеченный никем, стоит на страже гвардеец. Кутается в густой тени, черное на черном. Он закрывает глаза и глубоко, прерывисто вздыхает.

* * *

– …Венс? – нетерпеливо окликнула его девушка. По–видимому, уже не в первый раз.

Мужчина вернулся в реальность из воспоминаний и с усилием выговорил:

– А что… что если это единственное, что может ему помочь?..

Глава 4, часть 1

1452 г., сорок шестой год Правления Знамен, лето.

Юго–Восточное побережье Империи.

Он сошел с трапа на рассвете. Немного постоял на пристани, наблюдая за разгрузкой корабля и постепенно привыкая к отсутствию качки. Полюбовался немного розово–золотистым заревом, яркими переливами зеленого и синего на волнах. Затем направился в город.

За эти годы почти ничего не изменилось. Разве что появилась пара новых домов, да вместо стелы в центре главной площади стоял фонтан со статуей. Мужчина вспомнил, как еще мальчишками они с друзьями пытались забраться на эту каменную плиту, кто выше. И как им потом надрали уши их отцы, которые по такому случаю даже отвлеклись от торговли на ярмарке – стела была памятником какому–то великому подвигу.

Но видимо сейчас фонтан с красочными рыбками был нужнее. На миг его это даже порадовало. Он устал от крови и сражений, от того, что им управляют, устал от однообразия армейской рутины и напряжения перед боем, когда ты осознаешь себя ничтожной песчинкой, от которой зависит разве что самая малость, и приходится уповать на сообразительность и осведомленность командиров.

Что ж, видимо это просто не его путь. Правда стоило ли это знание стольких лет…

За городом, как ни странно, стало жарче. Летнее солнце еще не успело нагреть камень домов и на открытом пространстве со всей силой набросилось на теперь уже лишенного какой–либо тени путника. Дорога вилась лентой вдоль морского берега, соединяя между собой порты и мелкие деревушки рыбаков и ловцов жемчуга. До его дома было меньше половины дня неторопливой ходьбы, но он, сам того не замечая, шагал все быстрее и быстрее.

За очередным поворотом на роскошно усыпанном цветами изумрудном лугу собирала букет светловолосая девочка в простом платье из некрашеного полотна. Завидев путника, она настороженно выпрямилась, но затем улыбнулась и помахала ему. Он улыбнулся и кивнул ей в ответ.

Девчушка напомнила ему сестру – тот же задор в глазах и льняные, солнечные косички. Разве что у Миры они подлиннее были… да и совсем взрослая она уже сейчас. Наверняка под окнами женихи топчутся. Как раз будет кому их теперь отгонять – явился прямиком с войны суровый старший брат. Ну да зато оставшиеся точно не робкого десятка будут.

В груди потеплело, как всегда при мысли о родных. Мама, наверное, в огороде возится… это она любит и умеет. И растет–то как у нее все, соседям на зависть. А отец или ей помогает, или сидит на крыльце и мастерит что–то из дерева. Мама всегда шутила, что сын весь в отца – у обоих руки зудят что–то красивое создать. Даже дом у них всегда выделялся: отец ажурной резьбой украсил каждый наличник, а сын расписал их стойкими красками, вручную сваренными из водорослей и древесного сока – хоть сто лет пройди, ничего им не будет, так крепко ложатся.

Давно еще, из дома присылали весточку, сообщая, что благодаря его армейскому жалованью они теперь хорошо живут, даже смогли нужные лекарства достать, чтобы отца на ноги зимой поставить. Раньше он семью на себе тянул, в море подолгу пропадал, но это тяжелая работа, быстро человека старит.

Нет, все–таки есть и хорошие стороны, платили за службу очень неплохо. Поэтому и стремился туда почти каждый, да далеко не всякого брали.

А еще лет десять назад вот таких вот маленьких девочек на восточном побережье далеко от дома не отпускали, боялись. И эта война навела порядок, пираты теперь редко на большую землю плавают, попрятались на своих островах и пытаются их удержать.

Так, думая о разном, он поднялся на очередной холм, с которого уже видна была и его деревня, и с замиранием сердца нашел глазами крышу своего дома. Спустился вниз по широкому мостику, перекинутому через ручей(вот мостик точно новый! да и ручей, помнится, мельче был…), и у самых въездных ворот нос к носу столкнулся с деревенским старостой. Староста был тот же, разве что еще больше раздобрел, да обзавелся новыми морщинами.

После краткого замешательства, вызванного попытками последнего узнать в широкоплечем взрослом мужчине своевольного улыбчивого паренька, они тепло обнялись.

– Да уж, совсем другой стал, не узнать… а Олету я как раз видел только что, из лавки с покупками шла. Иди–иди, не буду задерживать, наговоримся еще. Пойду пока расскажу всем… ух и закатим пирушку по такому случаю!

Под довольное бормотание старосты мужчина двинулся дальше. Уже не останавливаясь и лишь улыбаясь и кивая на удивленные и радостные приветствия соседей. Аж на улицу высыпали, переговариваются, друг другу новость пересказывают. Да уж, вечером всей толпой набегут, будут поздравлять и о подвигах допытываться.

Вот уже знакомая ограда, за поворотом мелькнул край цветастой юбки…

– …мама!

Она резко остановилась, словно споткнувшись, и медленно развернулась к нему. Ни капли не изменилась, разве что белых волос в темной косе стало побольше. Но глаза – все те же, теплые, любящие, и он сразу почувствовал, он дома. Вернулся.

Радостно рассмеялся и бросился к матери, опустившей на землю тяжелую корзинку и шагнувшей навстречу…

Как вдруг мир вокруг затвердел и взорвался ослепительной синей вспышкой. Как только мерцание в глазах утихло, он увидел, что все вокруг на расстояние взмаха руки обратилось в лазурь и кобальт. Синее пламя текло от земли к самым небесам и выше, обволакивая его и заплетаясь узорами вокруг тела.

Он, ошеломленно, непонимающе, поднес к глазам руку, рассматривая игру искр на ней, а вокруг уже нарастало, множилось, усиливаясь от человека к человеку:

– Император умер… Новый Император…

…и его, все еще не успевшего осознать случившееся, накрыло и оглушило радостными и ликующими криками.

1457 г., пятый год Правления Штормов.

Риккт.

Ближе к полудню в город вошли высокий рыжеватый мужчина в черном и девушка… в целом неприметной внешности. Большая часть утра была потрачена на создание этой самой неприметности.

Благополучно вернувшийся из тоннеля Илбрук Джред был так изумлен, узнав в ночной знакомой иррта, что почти задаром нашел ей в уцелевших вещах смену одежды. И теперь на девушке красовалась расшитая туника с разрезами до середины бедер, штаны, чуть коротковатые и открывавшие узкую полоску незагорелой кожи выше верха полусапожек, но крепкие и удобные, и, самое главное, накидку до середины спины, надежно скрывающую волосы и часть лица.

Венс еще откопал в пожитках торговца ремень, на которые повесил ножны с кинжалом. И снова вручил его ирртке – мало ли что.

Сам он ограничил маскировку тем, что хорошенько закопал доспех и остался в плотной черной рубахе под горло, и черных же штанах с сапогами. Попытка отчистить одежду от грязи особым успехом не увенчалась, но так вышло даже лучше – запыленный путешественник смотрелся куда менее опасно и вызывающе.

Впрочем, уже у арки, призванной заменить городские ворота, стало ясно, что они могли въехать на раскрашенных в красный цвет лосях, одновременно жонглируя жареными пирогами – и привлечь едва ли больше внимания. В городе была ярмарка.

Весенняя пора не совсем подходила для торговли – разгар полевых работ, отощавшая за зиму скотина и подъеденные в холода припасы, но Риккт был верен себе и чихал на условности. Прямо с окраинных улиц путников засосало в пеструю, шумную толпу покупателей и торговцев. Запахи благовоний и специй, яркие цвета одежд и товаров буквально оглушали и не давали возможности сориентироваться. У Наярры зарябило в глазах, и она сбилась с шага. Нестерпимо захотелось забиться в угол и зажать руками уши, но когда это желание стало совсем уж непреодолимым, она почувствовала на своем плече твердую руку.

– В первый раз это наверное сложно воспринять, – Венс наклонился поближе, чтобы заглушить разноголосый гомон.

– К‑как?.. Как вы выдерживаете? Столько… всего.

Имперец начал потихоньку проталкивать её через толпу.

– Дело привычки. Постепенно научишься отсекать все лишнее и реагировать только на то, что тебе нужно. Городские жители, ночуя в лесу, тоже поначалу вздрагивают от каждого шороха и плохо спят… Так, кажется, пришли, – через какое–то время сказал он.

Они остановились у здания, украшенного изображением странной женщины с рыбьим хвостом. Если Илбрук был так же точен в рекомендациях, как и в указании дороги до этой таверны, то внутри они должны были найти не слишком болтливого лодочника, за умеренную плату готового доставить желающих в ближайший приморский город. Им очень не хотелось привлекать к себе излишнее внимание, отираясь в злачных заведениях, но на своих двоих дорога займет куда больше времени, тем более что ближайший тракт шел кружным путем, в обход границы. Да и припасы сами себя не купят.

Внутри было ожидаемо многолюдно. Пойманный за рукав хозяин сообщил, что лодочник здесь завсегдатай и должен вот–вот объявиться, а пока уважаемые гости могут подождать за только что освободившимся столом в углу. И при заказе от двух кувшинов выпивки полагается бесплатная сушеная закуска!

Венс отрицательно мотнул головой и отвел по–прежнему едва переставляющую ноги девушку на указанное место.

– Ты как? – вполголоса спросил он.

Ирртка неуверенно кивнула.

– Пойду договорюсь на кухне, так будет быстрее. Постарайся не высовываться и ни с кем не говори.

Лесная снова кивнула и уставилась в мутное окно, сделанное из тонких полос полупрозрачной рыбьей кожи. Края рамы были замазаны глиной. Все это было так чуждо, непонятно и незнакомо… И в то же время интересно. Притягательно. Как и все у людей.

Девушка осторожно оглядела помещение.

На стенах висели сухие цветы, перемежавшиеся яркими картинками в деревянных рамках. По комнате вразнобой были расставлены с полтора десятка столов, между ними ловко лавировали разносчицы. В разноголосом и разноязычном гомоне постепенно начали угадываться знакомые фразы на понятном языке.

– …не выдержит Ашр долго. Их венад и без того слишком тихо сидит, не иначе как силы копит, не высовывается.

– Да с чего ты взял, что они на север двинутся? Столько соседей рядом, нападай – не хочу.

– Дурак ты, и башка твоя рыбьей требухой набита. Что им соседи, когда все под Империей ходим? Нет, им прямая дорога в горы, к рудникам. А с тамошним богатством уже и с Пятерыми поторговаться можно будет.

– Если ты у нас такой умный, то чего не там полководцем ходишь, а тут побрякушки дешевые народу впариваешь?!

– Да тихо ты… И без того уже пялятся.

Наярра сообразила, что это про нее, и быстро отвела взгляд от соседнего стола. Еще немного попререкавшись вполголоса, двое торговцев встали и вышли, обдав девушку удушливым запахом еды и благовоний, от чего она невольно прижала рукав туники к лицу.

Запахи. Это было самым сложным. Её чутье, пусть и не такое острое, как у животных, но все же было достаточно сильным, чтобы различать полутона и оттенки аромата трав, отличать по клочку шерсти одного зверя от другого и несъедобные растения от годных в пищу. Здесь же… всего слишком много. Рынок благоухал из–за двери, с кухни разило готовой непривычной едой, люди, вещи, даже новая одежда на ней – все вокруг пахло иначе, лишая чувства устойчивости.

Почти все. Она закрыла глаза и из всех сил сосредоточилась на чем–то хоть немного привычном и знакомом.

…металл, ткань, кожа, волосы… Венс.

Наярра сделала несколько медленных вдохов и выдохов, постепенно успокаиваясь. И снова принялась рассматривать все вокруг.

Входная дверь в очередной раз распахнулась, пропуская нового посетителя. Даже нечуткое обоняние местных было по–видимому впечатлено мощным смешением ароматов речной рыбы и забродивших ягод, так что когда он сел и, сняв с неопрятных седых волос видавшую виды шляпу, бросил её на стойку, вокруг как–то незаметно и само собой образовалось пустое пространство. Куда тут же вклинился подошедший Венс.

Девушка краем глаза наблюдала за их диалогом. После обмена несколькими фразами они пришли к соглашению, и имперец вручил пожилому мужчине пару монет. Судя по блеску, из металла. Наярра знала о том, что такое деньги, хотя у ирртов обмен вещами происходил в основном напрямую или с помощью расписок, вырезанных на деревянных пластинках… Приходилось признать, что деньги были удобнее. И проще в хранении, раз их не смыло, как остальные их вещи.

Венс вернулся одновременно с разносчицей. Стол заполнили блюда с нарезанным ломтями жареным мясом и какими–то тушеными с зеленью клубнями. От разлитого по кружкам напитка шел знакомый аромат вяленых листьев рассветного дерева, который приятно напомнил о долгих зимних вечерах в доме старшего, но девушка полностью его проигнорировала, набросившись на еду.

– Я договорился на завтрашнее утро, на рассвете, отплываем. Приправ в еде почти нет, я заказал то, что тебе должно быть привычнее, это из… – имперец посмотрел на стремительно пустеющую тарелку и прервался, махнув рукой. – Ночуем за городом, здесь нет мест, да оно и к лучшему, не примелькаемся.

Девушка на мгновение прекратила жевать:

– Тут столько людей. Хозяин в любом случае мало кого запомнит.

– Ты удивишься, что способны сотворить с человеческой памятью деньги. Или страх.

– Личный опыт? – не удержалась от укола Наярра.

– В том числе, – рассеянно отозвался Венс, смотря в окно и жуя ломтик мяса. Потянулся за вторым… и заметил, что кроме его тарелки, стол почти пуст.

– Я принесу еще, ешь, – он пододвинул к ней свою порцию. Но когда с той же скоростью исчезла и она, и новая, мужчина недоверчиво оглядел свою спутницу.

– Ты весишь раза в два меньше меня. При такой скорости усваивания ты должна была умереть от истощения еще на полпути к поверхности.

– Это работает не так, – лесная покачала головой. – Если есть еда, я ем. Если нет, я долго могу не питаться. Дольше, чем вы, намного.

Венс какое–то время молча смотрел на нее.

– Да, мы и правда сильно различаемся, – наконец сказал он. – Ладно, пошли. Покормим тебя еще на ярмарке. Боюсь, если продолжим тут, в памяти местных мы точно останемся надолго, если не навсегда.