Текст книги "РПЛ 2 (СИ)"
Автор книги: Мария Заболотская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
-9-
-Хороша, – признал и Хорвек. – Еще на площади мне показалось, что плата была слишком щедра для такого ничтожества, как твой прекрасный герцог.
–Не смей так его называть! – вспылила я.
Уж не знаю, куда бы завел нас этот спор, но Эйде, все это время державшийся чуть поодаль с притворно-смиренным видом, вдруг шумно принюхался, и мне показалось, что его светлые волосы взъерошились сами по себе – как шерсть на загривке у пса. Он издал какой-то хриплый, торжествующий возглас и метнулся куда-то между книжных полок. Движение это было настолько молниеносным, что я растерялась и приказы остановиться выкрикивала уже на ходу, торопясь за Хорвеком, соображавшим куда быстрее меня. Лишний шум мог оказаться для нас, незваных гостей, мог оказаться роковым, и мои приказания походили на беспомощное шипение.
Несколько испуганных тонких взвизгиваний, перемежаемых рычанием оборотня, послышалось из темноты. Полоса света, исходящего от фонаря, выхватила из темноты маленького человечка, сжавшегося от ужаса у стены – я сразу узнала Харля, о котором совсем позабыла. Эйде припал к полу напротив него, злобно и довольно урча. Должно быть, мальчишка прятался здесь от ведьмы, а мы, того не хотя, обнаружили его укрытие.
–Проклятие, – пробормотал с досадой Хорвек, ставя фонарь на пол.
–Эйде, не смей его трогать! – воскликнула я, шагая вперед, но меня опередили – из тьмы к мальчишке метнулась хрупкая фигурка, в руке которой блестел кинжал. Если Харля я признала сразу, то это явление всерьез сбило меня с толку, поскольку на защиту мальчика от оборотня бросилась госпожа Вейдена, которую я никогда бы не заподозрила в эдакой отваге. Да, оружие она держала неумело, однако встала между Харлем и Эйде безо всяких сомнений.
–Убирайся! – прошипела она, грозя кинжалом. Оборотень тут же вцепился в ее руку, выворачивая нежную кисть. Госпоже Вейдене наверняка было больно, но она не вскрикнула, и оружие упало на пол едва ли не в полной тишине – только Эйде глухо ворчал, да тоненько всхлипывал Харль. На нас с Хорвеком, замерших совсем рядом, никто их них не обращал внимания, словно мы были каменными истуканами – по чести сказать именно так бестолково я себя и чувствовала.
–Эйде! – мой голос дрожал, но я старалась говорить как можно тверже. – Остановись! Ты слышишь меня? Я твоя госпожа этой ночью!
Заговоренная веревка, должно быть, почти истощила свою магическую силу, а кровь, выступившая на запястье госпожи Вейдены из-под когтей оборотня, и вовсе раззадорила Эйде. Одной рукой он удерживал юную герцогиню, ноги которой уже подкашивались от боли, а второй вцепился в свою шею, пытаясь порвать невидимую магическую удавку. Я невольно шагнула вперед, не зная, что делать, но не в силах просто смотреть на происходящее, однако в этот же миг у горла Эйде появился клинок Хорвека.
–Ты слышал, что тебе приказали, – негромко произнес он. – Отпусти благородную даму, кровожадная скотина.
Меня невольно поразило то, как он назвал госпожу Вейдену – в этих словах звучало подлинное почтение, хоть Хорвек и видел Ее Светлость всего лишь несколько мгновений. Выходило, что бывший демон все-таки делал различия между людскими сословиями – обо мне он рассуждал совсем иным тоном…
Пальцы оборотня разжались и герцогиня упала на колени рядом с Харлем, зажмурив глаза от страха и боли. Однако и теперь она нашла в себе силы заслонить от нас Харля, хоть по отчаянному выражению ее лица и было понятно, что она сама не верит в то, что может его защитить.
–Это жена Огасто? – мрачно спросил у меня Хорвек, не отводя меча от шеи оборотня, который тяжело дышал, вздернув подбородок, но даже сейчас не мог удержаться от того, чтобы не принюхиваться жадно к запаху свежей крови.
–Да, это светлейшая госпожа Вейдена, – растерянно ответила я, все еще не понимая, с чего вдруг герцогиня очутилась здесь этой ночью, да еще и вооруженная кинжалом.
–Светлейшая госпожа… Добрейшая наша госпожа!.. – забормотал оборотень, косясь на Вейдену, и меня передернуло от мерзкого сладострастия, звучавшего в его голосе. Лезвие касалось его шеи, но ненасытный голод был в нем сильнее страха.
–Что ж, придется несколько изменить наши планы, – вздохнул Хорвек и одним резким сильным движением полоснул Эйде по горлу. Оборотень, не успев толком ничего понять, повалился на пол, в агонии протягивая пальцы к своей смертельной ране.
Мы с госпожой Вейденой совершенно одинаково вскрикнули. Она подалась назад, подтянув к себе ноги, а я наткнулась спиной на книжную полку. Харль, к счастью, ничего не видел, все так же скрючившись у стены и тоненько всхлипывая.
–Ты… ты убил его! – потрясенно произнесла я, уставившись на Хорвека то ли с ужасом, то ли с удивлением.
–Разумеется, – ответил он, отпихивая ногой все еще подрагивающее тело. – А что еще я мог сделать с этой тварью? Пришлось немного поторопиться, но чары совсем выдохлись и он вот-вот перестал бы тебе повиноваться.
–То есть, ты собирался убить его с самого начала?.. – я попятилась еще немного.
–Да, – Хорвек смотрел на меня с некоторым недоумением, словно не мог поверить в то, что произошедшее стало для меня неожиданностью.
–Но ты же поклялся! – воскликнула я, взмахнув руками. – Поклялся, что отпустишь его, если он проведет нас во дворец…
–Одной нарушенной клятвой больше, одной меньше, – бывший демон не выказывал никаких признаков беспокойства. – Или ты хотела бы, чтобы я сдержал слово и отпустил на свободу жадного до крови пса, всучив ему кошель золота? Разве тебе не полагается сочувствовать своим сородичам, а не тем, кто их пожирает?
–Но… но… – я растерянно терла рукой лоб, не находя слов. – Все равно, так поступать нельзя! Он ведь послушался меня и остановился!
–Если бы я его отпустил, то уже завтра этой женщине – которая, кажется, приходится тебе госпожой – пришел бы конец, – Хорвек кивнул в сторону Вейдены, которая затравленно смотрела на нас и не пыталась ни о чем спрашивать. – Оборотень не удержался бы от доноса, поскольку его ума не хватило бы на то, что о происшествиях сегодняшней ночи нужно помалкивать. Желание выслужиться и получить похвалу пересилило бы любые доводы рассудка, который, признаться, у этого щенка был не слишком ясен даже по меркам его рода. Или ты не так уж огорчилась бы, обрушься на твою госпожу гнев ведьмы? Кажется, ты не настолько уж верная служанка, не так ли?
–Не смей так говорить! – я топнула ногой, невольно покосившись на Ее Светлость, которая, как мне показалось, меня даже не узнала, до сих пор не оправившись от потрясения. – Я не хотела, чтобы ты его убивал вовсе не поэтому. Я… я просто не ждала…
–Как можно было не ждать того, что я его убью, после того, как щенок слышал твое новое имя и видел меня? – искренне удивился Хорвек, и я прикусила язык, поняв, что выставляю себя в его глазах редкой тупицей.
–Ваша Светлость, – я встала на колени перед госпожой Вейденой, не решаясь дотронуться до нее, ведь раньше это было бы непомерной дерзостью. – Не бойтесь! Вы узнаете меня? Это я… – тут что-то заставило меня запнуться, и я поняла, что так действует заклятье, лишившее меня прежнего имени. – Я была раньше Фейнеллой…
–Фейнелла? – в ужасе переспросила госпожа Вейдена, подавшись назад. – Ты ведь колдунья?! Не смей касаться меня! Я не позволю причинить тебе вред этому ребенку!
–Ох, – я в досаде закусила губу. – Но Ваша Светлость, вы не можете в это верить! Если вы защищаете Харля, то знаете, где на самом деле прячется зло. Харль! Харль, ты слышишь меня? Скажи, что я не ведьма!
Мальчишка услышал меня не сразу, но немного погодя все-таки отнял руки от перекошенного лица. Должно быть, ему не понравилось то, что он увидал, поскольку голова его вжалась в плечи еще больше.
–Фейн? – наконец спросил он неуверенно. – Это и взаправду ты?
–Я, а кто же еще? – нетерпеливо воскликнула я, понимая, что времени на разговоры у нас почти что нет. – Неужто ты не признал меня, после того, как целыми днями околачивался в наших с дядюшкой покоях? Провалиться мне на этом самом месте, Харль! Мы же едва не породнились! Ну хоть ты-то знаешь, что дядя Абсалом не наводил порчу на господина Огасто? И что я никогда не промышляла колдовством?.. – тут у меня над ухом как будто прошептал кто-то недобрый: «До недавнего времени», и я умолкла, не в силах побороть смущение.
–Еще один твой родственник? – нарушил тишину Хорвек, который, не теряя времени даром, уже оттащил мертвого оборотня в сторону и вернулся, вытирая окровавленные руки. – Сколько их у тебя?
–Да чертова прорва, – пробурчала я. – Однако спасать из них, к счастью, нужно немногих.
–Кто это, Фейн? – с испугом спросил Харль, вцепившийся в госпожу Вейдену, словно она и впрямь могла его от чего-либо защитить.
–Гм! – сказала я, пребывая в затруднении. К счастью, все в городе, кроме меня, господина Огасто и колдуньи были уверены, что демон из подземелья мертв, поэтому о худшем – то есть, о правде, – Харль и госпожа Вейдена не догадывались.
–Это мой друг, – наконец сказала я, косясь на Хорвека. – Очень славный и честный… ну, по большей части честный… человек. Да, определенно человек. Он взялся помочь мне.
–Помочь тебе – в чем? – с опаской произнесла господа Вейдена, чья враждебность, как мне показалось, пошла на спад.
–Вы должны это знать, раз прячете Харля! – мне надоело ходить вокруг да около. – От кого вы его спасаете, Ваша Светлость? От меня ли? Кто искал его? Чего вы боитесь?!
На красивом лице госпожи Вейдены отразилось смятение, и мне подумалось, что вот такой – взволнованной, отчаявшейся – она кажется еще прекраснее. Раньше, когда она убивалась по охладевшему к ней супругу, мне думалось, что она ненамного живее картины, около которой терзался господин Огасто – слишком уж однообразными и тоскливыми были ее жалобы. Но теперь я поняла, что в этой юной женщине таилась сила духа, о которой я не догадывалась, и мне впервые стало по-настоящему стыдно за то, с какой легкостью я вычеркивала ее из своих размышлений о счастливом будущем с Его Светлостью.
Внезапное движение заставило меня вздрогнуть – Хорвек опустился на одно колено рядом со мной, протянул руку к герцогине, и не успела я что-либо сказать, как он с почтением поцеловал дрожащие пальцы Вейдены и помог ей подняться.
–Мы не причиним вам вреда, Ваша Светлость, – произнес он так вкрадчиво и проникновенно, что у меня по спине пробежала дрожь. Но на госпожу Вейдены его интонации оказали благотворное влияние: она, немного замешкавшись, слабо улыбнулась, и даже коснулась рукой волос, словно проверяя, в порядке ли они. Мое чувство вины перед нею тут же испарилось загадочнейшим образом, и я, засопев, принялась подавать знаки Харлю с тем, чтобы тот перестал прятаться за госпожой Вейденой.
–Иди сюда, паршивец, – сказала я, распахивая объятия, и мальчишка после некоторых раздумий покинул свой угол, безо всякого почтения истоптав подол платья Ее Светлости. – Я чертовски рада, что ты жив-здоров! Ну, рассказывай, как ты ушел от треклятой колдуньи?
–Да я и сам не знаю, – развел руками он, и его всего передернуло от неприятных воспоминаний. – Господина Рава, бедолагу, схватили прямо в его лаборатории, и я слышал, как он кричал, что ни в чем не виноват… да только кто ж его послушал?
–А где был ты? – хоть я и знала, что дядюшка в руках колдуньи, однако сердце мое заколотилось, как сумасшедшее, когда я представила, какой ужас испытал дядюшка Абсалом, поняв, что его собираются арестовать по чьему-то злобному навету.
–Я успел спрятаться в один из шкафов, где стояли остатки лекарств, – Харль потер нос, в котором уже начало снова что-то хлюпать. – И когда слуги той дамы принялись обыскивать лабораторию – едва не помер от страха. Они непременно должны были меня найти…
–Но не нашли же? – я встряхнула его, приводя в чувство. – Ведь так?
–Так, так… – глаза Харля стали пустыми, как это частенько бывает у людей, повествующих о чем-то, что не до конца понятно их уму. – Странное там что-то творилось, я и госпоже Вейдене это говорил, – тут он покосился на герцогиню, пытавшуюся привести в порядок свое измятое платье, на подоле которого виднелись темные брызги крови. –Ее Светлость сказала, что меня уберегли милостивые боги… – он понизил голос. – Но мне сдается, что это вовсе не боги были, поскольку силам небесным вряд ли приходились по нраву мои шутки. Смотри, Фейн! – тут он показал мне темный пузырек, который до этого сжимал в кулаке. – Я нашел его в шкафу, и вспомнил, как твой дядюшка говорил, что эта дрянь отваживает всяческих недругов. Вот и положил ее себе за пазуху!
Тут я признала флакон, и скривилась от омерзения:
–Ох, Харль! Да ведь это же та самая пакость, что была в порченом яйце!
–Она самая! – ухмыльнулся мальчишка, начинавший походить на себя прежнего. – Правда, я не шибко-то верил, что она мне поможет. Но когда дверцы шкафа распахнули, то никто меня не увидал, хоть я сидел там, как на ладони и обливался седьмым потом от страха! Едва они ушли, я тут же бросился к добрейшей госпоже Вейдене и попросил ее о защите…
–Этот твой приятель не так уж бестолков, – заметил Хорвек, который, как оказалось, прислушивался к рассказу Харля. – Для слуг ведьмы ее собственное колдовство – как слепое пятно, и сопляк угадал верно, как спасти свою шкуру. Однако теперь бутылочку можно выбросить – раз оборотень почуял мальчишку, значит, чары выдохлись и больше ему не удастся спрятаться.
–Оборотень? Ведьма?.. – зубы Харля защелкали так громко, как будто кто-то принялся трясти детскую погремушку. Госпожа Вейдена, издав испуганный возглас, замерла на месте, уставившись на лужу крови, отмечавшую место смерти Эйде.
–Ну конечно же, ведьма! Неужто ты не разгадал, что здесь творятся богопротивные колдовские дела? – я постучала Харля пальцем по лбу, и он тут же хлопнул меня по руке.
–Я ничегошеньки не понял, если признаться честно. Но то, что всем, кто имел дело с тобой и твоим дядюшкой, придется туго – сообразил, не без этого. С чего это сестрица господина Огасто так взъелась на тебя, Фейн?
–Да никакая она ему не сестрица! – я сжала кулаки от бессильной злости. – Поганая ведьма, заколдовавшая Его Светлость – вот кто эта змея! Это из-за ее чар он сам не свой!
–Ведьма? – герцогиня теперь внимательно слушала меня. – Ты точно это знаешь? Она говорит, что это твое колдовство губит Огасто…
–Я бы ни за что, никогда не причинила вред Его Светлости! – воскликнула я с такой горячностью, что приободрившийся Харль присвистнул, Хорвек вздохнул, а госпожа Вейдена после некоторого замешательства нахмурилась. Я почувствовала, как щеки запылали, и опустила голову, упрямо пробормотав напоследок:
–Она все лжет, и даже имя свое украла…
Какой бы дерзостью не казалось то, в чем я себя только что выдала, именно это заставило госпожу Вейдену поверить нам.
–Зачем ты пришла сюда? – прямо спросила она, глядя на меня уже без испуга, но с тем неуловимым оттенком высокомерия, который показывал, что она верно истолковала мои слова, однако считает ниже своего достоинства обсуждать столь нелепые чувства.
–Мне нужен портрет, – хмуро сказала я, выдержав ледяной взгляд госпожи Вейдены. – Тот, что висит здесь на стене.
–Мой портрет? – недоуменно переспросила герцогиня, смерив меня еще более холодным взглядом.
–Это не ваш портрет, – произнесла я, ощутив в глубине души мстительное удовлетворение. Надменность герцогини уязвила меня куда больше, чем мне показалось сначала. Раньше я смиреннее принимала то, что по своему положению недостойна даже ревности со стороны Ее Светлости, сейчас же впервые подумала, что судьба не так уж справедливо разделила блага между благородными господами и простолюдинами.
–Что за безумные речи? – герцогиня гневно вскинула голову. – Там изображена я! Это понятно каждому, кто не ослеп или не сошел с ума!
–Что-то ты заговариваешься, Фейн, – не преминул влезть в наш спор Харль. – Я своими глазами видел ту картину! Она не так плохо нарисована, чтоб не узнать Ее Светлость! Да и с чего бы Его Светлости держать перед глазами портрет кого-то, кроме госпожи Вейдены?
–Я точно знаю, что там нарисована не госпожа Вейдена, – никогда я еще не осмеливалась так прямо и непочтительно говорить со знатной дамой, и, хоть обида подстегивала меня, разговор этот нравился мне все меньше и меньше. Мои глупые слова пока что оборачивались против меня, и я бы не удивилась, если бы к утру за мою голову давал награду не только околдованный герцог Таммельнский, но и его разгневанная жена. В растерянности я оглянулась на Хорвека, но тот, как будто потеряв всякий интерес к происходящему, отступил в тень, и замер там, предоставив мне самой объясняться с госпожой Вейденой. «Проклятие, да он испытывает меня, – подумала я обреченно. – Ему интересно наблюдать за тем, как я копошусь, силясь спасти себя. И стоит его разочаровать, как он исчезнет. Никакого слова он мне не давал. Впрочем, клятвы он нарушает безо всяких колебаний и поступает лишь так, как ему самому желается. Покажусь ему малодушной, да еще и более скудоумной, чем он полагал – и поминай как звали!..».
Эта мысль придала мне решимости – я перестала горбиться и обратилась к госпоже Вейдене, не пряча взгляд.
–Ваша Светлость, разве портрет этот рисовали в вашем присутствии? Откуда он взялся? Что за художник над ним трудился?
Герцогиня не сразу удостоила меня ответом, однако, спустя минуту-другую, признала:
–Нет, я не знаю мастера, нарисовавшего ту картину. Мой светлейший супруг… Огасто… подарил мне ее, когда мы прибыли в Таммельн. Он объяснил, что попросил какого-то художника тайно сделать копию с тех портретов, что имелись во дворце моего батюшки. Он говорил… говорил, что моя красота должна отражаться бесконечно, делая этот несовершенный мир чище и лучше.
Я с кислой ухмылкой приняла этот удар – Вейдена не удержалась от того, чтобы напомнить, как любил ее господин Огасто до того, как душевная болезнь начала одолевать его.
–Но кто может быть изображен там, если не я? – герцогиня улыбалась победно, но глаза ее потемнели от тревоги. – Многие говорили, что сходство безупречно и просили Огасто назвать имя художника, который так хорошо выполнил свою работу, но он не выдал свой секрет, говоря, что не желает, чтобы мастеру пришлось рисовать что-то менее прекрасное…
–Я не знаю, кто та женщина, – твердо сказала я. – Но ее тайна – это тайна господина Огасто и проклятой ведьмы, которая хочет его погубить. Если вы желаете спасти своего мужа, то позволите мне забрать портрет.
–То, что ты говоришь, звучит безумно, – госпожа Вейдена погрузилась в раздумья. – Но… я верю тебе. Не потому, что ты кажешься мне достойной доверия, о нет. Теперь я точно знаю, что повстречала тебя на ярмарке в черный день своей жизни. Следовало бы приказать страже вышвырнуть вас с дядюшкой из Таммельна – мне не раз говорили, что я привечаю шарлатана и мошенника. Но теперь ничего не исправить, и мне предстоит еще долго терпеть перешептывания за спиной – все знают, как добра я была с придворным лекарем. С лекарем, оказавшимся колдуном и злоумышленником. Я пригласила в дом того, кто хотел убить моего супруга! Пусть это неправда, но об этом никто не знает, и не захочет знать. Понимаешь ли ты, Фейнелла, каково мне думать об этом? Эту грязь с моего доброго имени не так-то просто смыть и не так-то просто стерпеть – а принесли ее в эти стены вы с дядюшкой.
Ее упреки были во многом справедливы – мы и в самом деле были наглыми безродными чужаками, готовыми едва ли не на все, чтоб получить теплый угол в богатом дому. Но мы пришли туда, где еще до нас все пронизало отвратительное тлетворное колдовство, дряннее которого быть ничего не могло – колдовскую грязь заметить куда сложнее, чем всякую другую. Я упрямо смотрела в глаза госпоже Вейдене и не склонила голову, когда она обвиняла меня.
–Сейчас мне следовало бы позвать слуг, переполошить весь дворец, и пусть над твоей головой свершился бы суд моего супруга, – Ее Светлость покачала головой. – Я вновь предаю его, слушая тебя. Но… я чувствую зло в той, кто называет себя сестрой Огасто. В ее присутствии люди одурманены и только я одна замечаю, что она распоряжается в моем доме, точно в своем собственном. Стоит мне ее увидеть – и я словно засыпаю, не могу сказать ни слова, как это бывает в дурном сне. Но когда она уходит, в голове у меня проясняется, и я понимаю, что покорно принимала чужую волю…
–Магия, – Хорвек счел, что может вмешаться в разговор, но из темноты не вышел. – Ей не так уж легко сопротивляться, но, раз у вас получается, стало быть, речь идет о природном даре. Это не редкость среди особ королевской крови – так уж заведено было в давние времена, что чародеи не упускали возможности тайно смешать свою кровь с королевской. И чародейские способности дремлют в тех, кто сидит на тронах, проявляя себя изредка самым неожиданным образом.
Я заметила, как госпожа Вейдена нахмурилась – ей пришлось не по нраву то, что кто-то сомневается в чистоте ее королевской крови, – и хитрый Хорвек тут же прибавил:
–Или же вас бережет от чар любовь. Это сильное и довольно бессмысленное чувство – одно из тех, которые сложнее всего подавить колдовством. Какое бы заграждение из чар не выстроил маг –человеческие страсти становятся ручейком, разрушающим колдовскую плотину. Усмирять их – непростое дело, чаще всего – и вовсе невозможное.
Это объяснение понравилось герцогине куда больше, и она улыбнулась перед тем, как вновь повернуться ко мне с надменным видом.
–Да, я слышала много странного, пока стояла в оцепенении рядом с Огасто, выслушивающим наставления этой женщины.Многое я позабыла, но кое-что помню. Она приказала ему не входить более в библиотеку и не смотреть на этот портрет!
–Поэтому-то я и спрятался здесь, – пискнул Харль, все это время державшийся тихо, как мышка. Мальчишка верно почуял, что милость герцогини к врагам новой госпожи дворца переменчива, и после моих неосторожных слов может растаять, как туман на солнце.
–Я не поняла тогда, отчего она так невзлюбила эту картину, – продолжила Вейдена. – Этот портрет не нравился и мне самой. Я порой заводила разговор с Огасто о том, что раз уж он так много времени проводит в библиотеке, то пусть там появится картина, которую писали с меня, живой и настоящей. Но он всегда говорил, что ему нравится именно этот мой образ…
–Что ж, раз этот портрет и впрямь непрост, взглянем на него еще раз, – сказал Хорвек, ловко улучив момент, и подал руку госпоже Вейдене, помогая той переступить лужу крови.
Мы с Харлем, переглянувшись друг с другом, лишь вздохнули совершенно одинаковым образом, и последовали за ними. В том, как бывший демон держался рядом с Ее Светлостью, чувствовалось: он полагает себя ровней госпоже Вейдене и обращаться с благородной дамой ему куда сподручнее, нежели с таким отребьем, как я. Да и светлейшая герцогиня, казалось, не замечала отталкивающей внешности своего спасителя. Она охотно принимала его помощь и глядела на него отнюдь не с тем же презрением, что на меня, хотя одним пресвятым богам было ведомо, отчего разбойничья рожа Хорвека кажется ей более приятным зрелищем, нежели мое лицо.
–Как бы кто-то из челяди не заметил, что в окнах мелькает свет, – проворчала я, не зная толком, отчего же кошки у меня на душе скребутся все сильнее.
–Все знают, что Огасто проводит здесь ночи, – отозвалась госпожа Вейдена. – И когда я шла сюда – странное дело! – дворец был тих и пуст, словно здесь не осталось ни единой живой души.
–Так будет каждую ночь, пока здесь ведьма, – сказал Хорвек, с полупоклоном отпуская руку Ее Светлости и показывая ей, что она может подойти к портрету. – Ей не по нраву, когда кто-то бодрствует, пока она спит. Чародейке приходится много колдовать, и она должна восполнять свои силы, пусть даже каждое мгновение у нее сейчас на счету. Ее слуги отправились на поиски врагов вне дворцовых стен, а дворец оплело сонное заклятие. Красть по ночам силу у спящих людей – известная колдовская хитрость, перенятая магами у старых духов.
–Дядюшка всегда говорил, что ежели кто храпит – рот ему нужно прикрывать платком, – не удержалась я от того, чтобы показать свою осведомленность. – Иначе ночной бес влезет через рот в нутро и будет до самого утра грызть сердце, пока бедолага вскорости не скончается во сне от сердечного приступа или другой какой болезни.
–Что за глупости! – тут же перебил меня Харль. – Неужто бес настолько глуп, чтобы не сбросить платок? Да пощекочи под носом у спящего перышком – он тут же чихнет, и платок слетит! Я слыхал, что дьявольские создания умещаются на острие иглы числом до дюжины, если не более. Что им стоит пробраться через ноздрю или какое другое отверстие?
–Вот уж пустомеля! – воскликнула я сердито. – Кабы бесы могли пролезть в ноздрю или в ухо, то мы бы все уж давно померли! Кто ж сможет спать, заткнув нос и уши?
–Мало же ты знаешь о бесах! – вскипел Харль. – Моей тетке из Виббельна в ухо как-то залез черт, когда она уснула на проповеди, и жил там припеваючи до самой ее смерти. Она частенько слышала, как он предсказывает погоду, причем почти никогда не ошибается. Я своими ушами слышал, как она ругается с ним, когда мы с матушкой гостили в ее доме! Тетушка говорила с ним с утра до ночи, ох и болтлив был тот бес! Всем известно, что такая беда случается с людьми, которые согрешили. Не поклонился храму – получай беса за пазуху! Подал монаху кривой медяк – непременно злой дух пролезет в твою голову или в брюхо, и будет там плясать до самой твоей смерти!
–В жизни не слыхала такой бессмыслицы! – вскричала я, позабыв обо всем на свете. – Знаешь ли ты, что дядюшка как-то в Олораке лечил от звона в ушах самого настоятеля храма? Вот уж был благочестивый господин, который бы лучше нос себе откусил, чем заснул во время службы. Однако ж и у него в ушах временами стоял такой шум, что он не слышал ни слова – только повторял, что это демоны справляют праздник в преисподней и звонят в колокола!.. Уж не думаешь ли ты, что в его ухе поместилась бы дьявольская колокольня? Если твоя тетка не ополоумела на старости лет, то попросту слышала, как говорят под землей бесы, и никто не влезал в ее голову!
