Текст книги "РПЛ 2 (СИ)"
Автор книги: Мария Заболотская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
-14-
Однако воистину удивительным для меня стало зрелище, открывающееся нам с вершины холма. Лес, который мы только недавно проезжали, словно выкосила коса страшного великана. Безжалостная буря вывернула с корнем самые старые и крепкие деревья, и сколько видно было глазу – тянулись одни только разрушения. Не осталось и признака дороги, по которой мы сюда прибыли. Вихрь, зародившийся над расщепленной сосной, ринулся на долину, ранее пестревшую золотой листвой, и уничтожил ее за считаные минуты, превратив в пустошь.
–Нет дороги – нет наших следов, – удовлетворенно заметил Хорвек, которого ужасные последствия колдовства, казалось, ничуть не встревожили. – Госпоже чародейке придется повозиться, чтобы отыскать нас снова.
–Но ведь эта буря тоже питалась ее колдовским даром? – я не могла оторвать взгляд от печальной картины. – Ты говорил, что духи рады украсть у чародея его силу, а здесь ее истрачено больше, чем вина на Летний праздник…
Во взгляде Хорвека, устремленном куда-то вдаль, мне почудилось некое сомнение, словно он не знал, стоит ли говорить мне о чем-то важном.
–Ох, да чтоб тебя оса ужалила за твой хитрый язык! – взорвалась я, ощутив недоброе предчувствие. – Есть о чем рассказать, так рассказывай! Харль все равно ничегошеньки не понимает от страха, так что можешь не слишком-то таиться. Сам говорил, что одной ногой в могиле. Кому ты будешь там рассказывать свои дрянные секреты? Таким же покойникам?
–Это вовсе не секрет, – отозвался он, все так же рассматривая погубленный лес. – И мои слова не принесут тебе никакой пользы. Я думаю о том, что ведьма вовсе не сопротивлялась, когда пришло время расплачиваться с духами воздуха. Напротив, она с лихвой одарила их, чтобы показать тебе, как велика ее сила. Но кое в чем она просчиталась…
–И в чем же? – с подозрением осведомилась я.
–Госпожа чародейка не знает, как мало ты смыслишь в колдовстве, и полагает, что ты способна испугаться, увидев ее настоящую силу. Воистину, нет ничего глупее, чем пытаться впечатлить невежественного человека, – Хорвек с усмешкой покачал головой, и тут же пошатнулся. Видимо, его до сих пор одолевали приступы головокружения.
Сказанное им одновременно и успокоило, и разозлило меня.
–Пусть удовольствуется тем, что испугала до полусмерти Харля, – я, сморщив нос, махнула рукой в сторону мальчишки, который до сих пор что-то бубнил себе под нос, подергиваясь точно припадочный. – Как бы бедняга не лишился ума.
–Я и говорю, что невеликую пользу она извлекла из этого, – хмыкнул Хорвек. – Истратить столько сил на то, чтобы превратить и без того безмозглого мальчишку в идиота!.. Кажется, я начинаю понимать, отчего чародеи этого мира проиграли обычным людям, несмотря на то, что некогда они властвовали над огнем, землей и воздухом, почти как Высшие существа. Люди всегда удивительно глупы, сколько старой мудрости не вложи в их головы.
–Но-но! – мне не нравилось, когда бывший демон презрительно отзывался о моем племени, пусть даже речь шла о треклятых колдунах, которые и мне самой не слишком-то нравились. – Ты и сам был наполовину человеком в прежние времена, не говоря уж о том, что сейчас ты один из нас!
–Уж не думаешь ли ты, что я считаю себя хоть сколько-нибудь разумным? – рассмеялся Хорвек. – Единственное, что я знаю точно, так это то, что раньше я был куда глупее, чем сейчас, раз уж оказался в нынешнем своем положении.
–То есть, ты сожалеешь, что очутился здесь, сейчас, со мной? – отчего-то его ответ уязвил меня настолько сильно, что я задала и впрямь глупейший вопрос, на который, вздохнув, сама тут же ответила:
– Ну конечно же, сожалеешь… Кто б не сожалел – ты в прошлом был важным господином, почти принцем, хоть и среди гнусных черных созданий. А сейчас тебе приходится жить впроголодь, копаться в грязи, не имея возможности вернуться к тем, кто раньше был твоей семьей…
Однако бывший демон не спешил отвечать утвердительно, вновь о чем-то задумавшись – и куда серьезнее, чем раньше.
Я пытливо смотрела на него, покусывая обветренные губы, ведь знала, что у Хорвека есть обыкновение умалчивать о том, что по его мнению мне уразуметь было не дано – то есть, о весьма важных делах. Но не успело мое невеликое терпение истощиться, как меня отвлекло кое-что другое: Харль, немного пришедший в себя, копался в остатках наших пожитков, которые нашлись у коляски, и к ужасу своему, я узнала в его руках разорванную сумку Хорвека. Она выглядела совершенно неприглядным образом, ведь ей пришлось пролежать на земле с той самой поры, как злополучная коляска перевернулась. Дождь промочил сумку насквозь, и только чудом вода не унесла ее в какую-то из промоин. А ведь в ней лежал холст, на котором была изображена таинственная дама, как две капли воды похожая на госпожу Вейдену!.. С ним могло случиться что угодно, раз уж добро из сумки просыпалось на землю…
С отчаянными возгласами я бросилась к мальчишке и успела выхватить из его рук сырой неприглядный сверток, который Харль уже собирался отшвырнуть в сторону.
–Харль, что ж ты творишь, негодник?! Ох, беда! Беда!.. – восклицала я, едва не плача: портрет, изорванный когтями ворон, пришел в совершеннейшую негодность, и единственной сохранившейся его деталью были разве что руки неизвестной дамы. Однако мальчишка был виноват только в том, что собирался выбросить грязную тряпицу, и его обиженное сопение заставило меня опомниться.
–Это проклятая ведьма изничтожила картину! – я, едва не плача, показывала подошедшему Хорвеку холст. – Наверняка ей встало поперек горла то, что портрет оказался в наших руках! Дрянная, подлая магия!
–Мне тоже иногда кажется, что твоя бестолковость – следствие какого-то злобного родового проклятия, – со вздохом согласился бывший демон, рассматривая смазавшиеся краски. – Холст пострадал оттого, что ты не позаботилась о его сохранности, а вовсе не из-за дурного колдовства. Отчего ты не держала его при себе?
–До того ли мне было, если ты собрался помирать? – вскричала я, с возмущением тыча пальцем Хорвеку едва ли не в нос. – Я думала лишь о том, удастся ли привести тебя в чувство! Твои вещи лежали с прочими пожитками, откуда ж мне было знать, что коляска перевернется? И тебе достает нахальства укорять меня за это!..
–От этого портрета зависела судьба твоего герцога, – отозвался Хорвек. – Я полагал, что ты прежде всего беспокоишься об Огасто, а не обо мне, только и всего.
–Я… я… – тут я почувствовала, что совсем запуталась, и оттого разозлилась донельзя. – Уж не думаешь ли ты, что я настолько бесчестна, чтобы жертвовать друзьями ради своих желаний? Да, я хочу спасти Его Светлость, однако это вовсе не значит, что я не думаю ни о чем, кроме как о господине Огасто!..
–Но ведь раньше ты поступала именно так, Йель, – вкрадчиво заметил Хорвек, глядя на меня почти с таким же любопытством, что одолевало меня саму несколько минут назад.
–И за это мне очень стыдно! – я выкрикнула эти горькие слова так громко, что Харль, все еще перебиравший комки грязи неподалеку, вздрогнул и выронил все, что успел отыскать. – Ты это хотел услышать?!
–Не совсем, – ответил бывший демон после небольшой заминки. – Однако, в тебе произошли любопытные перемены. Ты становишься более честным, но менее счастливым человеком, Йель…
–Кто бы говорил, – огрызнулась я, смерив Хорвека уничижающим, как мне казалось, взглядом. – Ты и сам далеко не всегда следуешь указаниям разума и чести! Да и счастья от судьбы тебе немного перепало. Но что об этом говорить… Все впустую, портрет безнадежно испорчен. А другого способа помочь Его Светлости и победить ведьму я не знаю…
Последние слова я произносила с упавшим сердцем, и собиралась было выбросить бесполезный холст, но Хорвек остановил меня.
–Не торопись, еще не все потеряно, – сказал он, забирая у меня жалкие остатки того, что я еще недавно считала ключом к тайне господина Огасто. – Быть может, это даже к лучшему. Что бы мы делали с холстом? Показывали случайным встречным? Шатались бы по мастерским художников, пока нас не стали бы гнать в шею, приняв за мошенников? На это у нас нет времени. А ведь мы даже не знаем, куда нам идти сейчас – на восход или на закат… Ну же, не плачь! Вечером, когда солнце начнет садиться, картина ответит нам, где искать художника. А до той поры нам нужно уйти как можно дальше от этого холма. Да, кстати! Что с моим кошельком? За ним, я полагаю, ты присматривала куда лучше, чем за картиной?
Я, покраснев, ответила, что оставила монеты при себе, после того, как расплатилась с крестьянами за провиант. Харль, заслышав краем уха о том, что речь зашла о деньгах, тут же выказал немалое присутствие духа и, подобравшись поближе, прошипел, косясь на Хорвека:
–Не отдавай ему деньги, Йель! У него же с головой нелады, разве можно ему доверить кошелек?
Я, еще сильнее побагровев, попыталась выдержать взгляд бывшего демона, который склонял голову то влево, то вправо, рассматривая нас с насмешливым любопытством, словно перед ним вдруг обнаружилась диковина вроде двухголового теленка. Мне было невыносимо стыдно, однако я не могла побороть истинно нищенскую жадность, происходящую из того, что никогда прежде я не имела при себе столько деньжищ. В серебряных и золотых монетах наверняка имелась своя собственная магия, особенно действенная с теми, кто всю жизнь добывал с превеликим трудом разве что медяки.
Наверняка эти нехитрые мысли читались на моем лице яснее, чем буквы в священном писании, и Хорвек, от души расхохотавшись, произнес:
–Стало быть, ты доверяешь мне в той мере, чтобы не бояться принять смерть от моей руки, но не настолько, чтобы отдать по доброй воле мне мой же кошелек! Силы небесные и подземные! Никогда еще не имел дела со столь забавным существом, сочетающим в себе и самые высокие, и самые низкие порывы души. Ладно, побудь пока что богатейкой, Йель, раз считаешь, что сумеешь распорядиться деньгами. Но на всякий случай помни: у тех, к кому богатство никогда ранее не приходило, почти никогда не достает умения его удержать.
–Хочешь сказать, что я глупо истрачу эдакое количество денег? – фыркнула я. – Уж сейчас ты излишне принижаешь мои умения! Да на что я их переведу в этой глуши?
–Готов побиться об заклад, что в следующий раз, когда ты полезешь в кошелек за монетами – ты оплатишь ими порцию отменных неприятностей, – ответил Хорвек уверенно, и я от досады окончательно передумала возвращать демону его деньги. «Вот увидишь, подлая бесовская душонка, я буду обращаться с этими монетами куда толковее, чем королевский казначей!» – думала я, с обидой косясь на Хорвека, который, напротив, не выказывал никакого расстройства из-за потери денег.
Рассовав по изгвазданным дорожным сумкам остатки нашего имущества, мы принялись спускаться вниз, в узкую бесплодную долину, по обе стороны которой возвышались каменистые холмы, поросшие лишь вереском, мхом, да низкорослыми кустами. Казалось, ни один разумный человек не решился бы здесь поселиться, однако, взобравшись на один из холмов, мы увидали вдали дымок, свидетельствующий о том, что где-то там, меж гор, прячется какое-то жилье, или же, по меньшей мере, путешественники, затерявшиеся среди этих неприветливых просторов, скрашивают себе привал добрым костром.
–Я слыхал об этой пустоши, – сказал Харль, растирая замерзшие руки. – Ее называют Сольгеровым полем, и местность эта кишмя кишит разбойниками. Этой дорогой не так уж часто пользуются – она ведет на северо-восток, где нет больших городов, однако сюда не желают забираться королевские слуги, и злодеи чувствуют себя привольно, выжидая случая, чтобы прийти в земли доброго Таммельнского герцогства… Что за дьявол занес нас сюда? Наверняка это дым от разбойничьего костра!
Здесь, на вершине, разыгрался холодный ветер, и мы поторопились спуститься в низину, столь же неуютную, как и предыдущая. Вновь и вновь мы взбирались по валунам, которые становились все крупнее, и спускались по склонам, казавшимся мне все круче. Харль не смог припомнить, что за края простираются за Сольгеровым полем, что уж говорить обо мне – ничего толком не знавшей даже о землях, входящих в Таммельнское герцогство. Оставалось надеяться, что нам не потребуется перебираться через какой-то горный хребет – скалы с давних времен становились прибежищем для множества хищных и злобных нелюдей, куда лучше приспособленных для жизни в ущельях и пещерах, чем наше человеческое племя. Мы устали, оголодали и измучились на холодном ветру, но Хорвек, самый слабый из нас, безжалостно подгонял меня и Харля, торопясь уйти от зловещего холма, где нас едва не заклевали вороны.
–Солнце еще не садится, – повторял он. – Мы остановимся ближе к вечеру.
–Ох, да что проку бежать со всех ног, если мы не знаем, куда идти? – возмутилась я вполголоса, но тут же получила суровую отповедь:
–Ты знаешь, кто тебя преследует – одного этого достаточно, чтобы бежать и день, и ночь до самого края света.
Обессилевший Харль тяжело дышал и помалкивал – одно это указывало на то, что он едва жив от усталости. В очередную долину мы скорее скатились, чем спустились, и замерли, переводя дух у небольшого ручья. В это время солнце скрылось за горой, нависающей над нами грозной серой громадиной, и Хорвек наконец-то объявил, что мы можем отдохнуть. Я вспомнила о том, что он говорил о картине, которой полагалось заговорить на закате, и со страхом уставилась на сумку бывшего демона, где лежал холст – меня терзало смутное опасение, что некий дух должен вот-вот появиться оттуда, стеная и плача, как это полагается призраку.
Но бывший демон, казалось, позабыл о своих словах, и приказал нам развести костер из жалких ветвей местного кустарника. Сам он уселся у большого камня, и я, едва не разразившись гневной речью, прикусила язык, поняв, что Хорвек едва жив от слабости – просто в отличие от нас он не позволял себе ее выказывать в пути, чтобы мы не замедлили и без того небыстрый шаг.
Даже жар, идущий от костра, не вернул на его лицо краски, свойственные живому человеку. «Ох, плохи его дела!» – подумалось мне. Я и сама была голодна, как нежить в полночный час, оттого сосредоточилась на том, чтобы состряпать какой-никакой ужин из тех небогатых остатков круп и сала, что у нас имелись.
–Не вздумай отказаться от еды, – грозно сказала я Хорвеку. – Если ты надумаешь отойти в мир иной, то только тогда, когда я буду знать, по меньшей мере, название местности, в которой мы очутились.
Бывший демон усмехнулся и покачал головой, показывая, что не собирается со мной спорить.
–Но тебе самой лучше ничего не есть, – сказал он, неотрывно глядя на угли.
–Ох, чтоб мне в гадючье гнездо ступить! – я едва не утопила ложку в котелке. – Никак это какое-то новое колдовство, еще гаже предыдущего? В прошлые разы от меня не требовалось урчать голодным брюхом! Эта магия мне не нравится еще больше, чем прежние трюки!
Харль, до сих пор безмятежно гревшийся у огня, походя при этом на бродячего щенка, задрожал всем телом, заслышав о чародействе. Я вспомнила, что еще недавно точно так же боялась любого упоминания магии, и вздохнула, испытывая одновременно и гордость из-за своей новообретенной храбрости, и сожаление – чем больше я узнавала о колдовстве, тем яснее понимала, отчего оно губительно и для тех, на кого оно направлено, и для тех, кто его использует.
–Если ты сейчас не спросишь у картины, куда подевался ее создатель, то вновь будешь идти наугад, и, возможно, удалишься от своей цели, вместо того, чтобы приблизиться к ней, – Хорвек, как всегда, был терпелив со мной, и объяснял то, что было и без того понятно.
–Страшно ли это колдовство? Кто отзовется на заклятия? – опасливо спросила я, невольно припоминая то острозубых водяных духов,то удар, расщепивший сосну, то ядовитую кровь оборотня, едва не выжегшую мне глаза. Ох, как же не хотелось вновь касаться темного запретного искусства – оно словно оставляло на мне невидимую грязную метку каждый раз, как я решалась к нему прибегнуть.
–Не бывает доброй магии, – ответил Хорвек, доставая из своей изодранной сумки остатки холста. – А эта… почти безобидна, поверь мне.
Не успели отзвучать последние слова, как он бросил в огонь испорченную картину, и едкий дым от сырой холстины заставил нас с Харлем закашляться. Мальчишка кубарем откатился в сторону и замер чуть поодаль, явно опасаясь не столько вони, сколько того разговора, что вели мы с бывшим демоном. Я же, вдоволь начихавшись и утерев слезы, напротив, бросилась к костру.
–Да ведь ты изничтожил картину! – вскричала я в немалой растерянности. Поплевав на пальцы, я попыталась вытащить обуглившийся сверток, но только обожглась лишний раз и зашипела от боли.
–Не беспокойся, я приберег кое-что, – Хорвек показал лоскут, на котором можно было рассмотреть руки и украшения на них. – Этого хватит для того, чтобы художник узнал свою работу. Но мастера еще нужно найти… Колдовство очень ревностно относится к дарам, которые ему приносят. Чем сильнее ты поскупишься – тем меньше оно тебе скажет. То, что я оставил клочок холста себе, непременно прогневает силу, к которой мы обращаемся, и она не даст прямого ответа. Придется довольствоваться лишь самыми общими указаниями – но даже это лучше, чем ничего.
–До чего же спесива и мелочна твоя магия, – недовольно заметила я, рассматривая свои испачканные копотью руки. – Обижаться из-за какого-то грязного лоскута!.. Ладно уж, буду надеяться, оно того стоит. Где искать те указания?
–Внутри твоей головы, – серьезно ответил бывший демон. – Сегодня тебе придется впустить в свой ум видения, которые пошлют духи огня. У твоего разума не получится принять их безо всякого над собой усилия, оттого придется немного ему помочь.
И в прежние времена я не слишком любила слушать о том, как неудачно устроен мой ум. Теперь же, услышав, что его нужно подвергать каким-то испытаниям, я и вовсе приуныла. Харль, настороженно прислушивавшийся к тихой речи Хорвека, подал голос:
–Он хочет тебя погубить, Йель! Помяни мое слово, его душевная хворь заразна, точно холера, и если ты его послушаешь – непременно лишишься остатков ума!
–Всего лишь на время, – Хорвек не стал отрицать, что в главном мальчишка прав. – Но иначе тебе не увидеть знаков. Подобный талант свойственен натурам впечатлительным, с живым воображением; тем, что способны безо всякого волшебства погружаться в размышления и мечты так глубоко, что другие миры начинают стучаться в их умы. Это не столь уж доброе умение, и тебе повезло, Йель, что голова у тебя устроена крепко и просто. Но... ясное мышление придется затуманить для сегодняшнего колдовства – иначе видения и знаки растают в нем, как ночные призраки тают в лучах солнца.
–Ясное мышление! – фыркнула я, без труда уловив запинку. – С чего это ты решил быть со мной вежливым? Скажи прямо, что для этого колдовства мой ум слишком груб! Я знаю, что делают с чересчур грубыми пальцами или пятками – их трут шершавым камнем, пока не выступит кровь! То же самоеты хочешь сделать и с моим разумом, раз уж он, по твоему мнению, не обладает достаточной деликатностью. Ладно, бес с тобой, я согласна. Другого выхода у меня все равно нет. Рассказывай, как провертеть в моей дубовой голове дыру, через которую туда попадут треклятые видения…
Хорвек выслушал меня с некоторым удивлением, словно не ждал, что я так быстро пойму, к чему он клонит. Временами в его взгляде мне виделось что-то вроде сожаления. Так, бывало, добросердечные люди смотрели на детей, которым рано пришлось повзрослеть, и я, признаться, до поры, до времени, не понимала причины этой грусти. Теперь же мне все чаще приходило в голову, что бывают горести, которые хоть и не убивают, однако же меняют человека, и изменениям этим подчиняется вся его дальнейшая жизнь… Мне думалось, что простецкое мое прошлое было наполнено радостью, которая нынче поблекла, однако я продолжала верить, что счастливые безмятежные дни когда-то вернутся.
Но что, если счастье ушло не из моей жизни, а из самой души, попорченной магией? Что если я никогда не смогу радоваться жизни так, как умела ранее?.. И все, чего я когда-то желала, вдруг утратит всякий смысл? Ведь случается, что тех, кому осталось поистратиться только на гробовую доску, не радует уже накопленное богатство… Ох, как страшно становилось мне от этих мыслей, но они возвращались снова и снова, стоило мне только встретиться взглядом с Хорвеком. Мне казалось, он сожалел о том, что делал со мной, но продолжал, не зная другого способа меня спасти.
–Есть несколько способов изменить сознание, – объяснял Хорвек, закрыв глаза и опершись головой о камень. – Иногда достаточно готовить свой ум понемногу, учась слышать другие миры, как учатся дети читать и писать. Но на это у нас не достает времени – людям требуются годы, чтобы отточить это умение. В далеких горных странах дикие колдуны считают, что самый верный способ – упиться до беспамятства, однако чаще всего забывают о том, что видели, и неверно трактуют даже самые простые указания… Более действенным, но неприятным способом является боль – душевная и физическая. Маги, которым недостает умений для работы с видениями, часто пользуются этой уловкой – вот только боль они предпочитают причинять отнюдь не себе. Судьба тех, кто добывает для них видения, очень печальна, и я не пожелал бы ее тебе...
–Не ходи вокруг да около, – нетерпеливо перебила я его, вконец разволновавшись после той части его рассказа, что касалась пыток. – Ты не рассказывал бы о негодных способах, если бы не желал внушить мне, что на мою долю достался отнюдь не худший род провидческой магии. Что мне нужно с собой сотворить? Говори прямо!
–Тебе нужно принять немного яду, – ответил он, открыв глаза, чтобы следить за тем, как изменяется мое лицо. – Не так много, чтобы умереть, но достаточно для того, чтобы впасть в беспамятство. Оно быстро завершится, обещаю, и когда оно минует, ты будешь знать, куда идти.
–Нет, Йель! – вскричал Харль, бросившись ко мне и обняв, словно я собиралась сию же секунду прыгнуть в пропасть. – Он не может тебя убить, потому что ослабел, и оттого ищет способы, для которых не нужна сила рук или острый меч! Может, раньше он тебе и помогал, но сейчас ему нельзя верить. Он снова хочет твоей смерти! Не слушай его! Это все хитрость, обман…
Никогда еще мальчишка не умолял меня так жалобно, и на глаза у меня навернулись слезы. В его одиночестве и испуге была виновата только я одна, и у меня же он искал защиты, ведь иного друга у него сейчас не имелось. Кто бы не испугался на его месте, оказавшись на закате среди бесплодных пустошей, у крошечного костерка, по другую сторону которого горели желтые глаза безумца, который только недавно желал убивать?
–Мальчишка прав. Заставить тебя я не могу, сил у меня не хватит даже на то, чтобы подняться с места, – Хорвек дышал сипло и отрывисто, с трудом переводя дух после каждого слова. – Если ты думаешь, что я вновь подчинен темному желанию смерти, то можешь отказаться, но у меня не так уж много добрых советов в запасе. Не примешь этот – другой я не успею придумать, времени у меня мало.
–Хочешь сказать, у тебя есть нужный яд? – недоверчиво спросила я, присматриваясь к бывшему демону. – Когда ты успел его припасти? И как не потерял во всех этих передрягах? Он не испортился?
–О нет, он не потеряется и не придет в негодность, – Хорвек покачал головой. – Если ты согласна, то приготовь остальное: нужно смешать немного пепла, который остался от картины, с водой. Ее придется выпить сразу после того, как яд начнет действовать.
–Хорошо, – отозвалась я, помедлив. – Я верю тебе.
–Йель… Фейн… – Харль, вконец испугавшись, вспомнил даже мое прежнее имя. – Я боюсь! Если с тобой что-то случится – с кем я останусь? Мы так далеко от дома… Не делай этого!
Я, мягко, но непреклонно освободившись от цепких рук мальчика, быстро выполнила указания бывшего демона и поставила кружку с грязной водой на камень неподалеку от костра, а затем вновь повернулась к дрожащему Харлю.
–Послушай, – как можно сердечнее обратилась я к нему, понимая, что усталость и страх обрушились слишком тяжкой ношей на мальчишку, доселе не знавшего настоящих бед. – Все будет хорошо. Присядь здесь и погрейся, ты совсем озяб и оттого дрожишь. Если ты боишься магии – закрой глаза и отвернись. Вот, возьми мой плащ и накройся им с головой. Не поворачивайся, что бы ты ни услышал. Колдовство и вправду мерзкая штука, я об этом хорошо знаю теперь. Когда все закончится – я скажу тебе, а пока – отдохни, ты выбился из сил и сам не знаешь, чего боишься...
Мои уговоры возымели действие, и взгляд Харля стал более осмысленным.
–Вот уж нет! – огрызнулся он, послушно принимая у меня плащ и заворачиваясь в него. – Я совершенно точно знаю, чего боюсь! Я боюсь этого сумасшедшего господина, который хочет убить сначала тебя, а затем добраться и до меня. И еще я боюсь колдовских штучек, которым он тебя учит! А уж какой страх меня берет, когда я вижу, в каком дрянном месте мы очутились!..
–Мы уйдем отсюда, как только я узнаю, где тот художник, – я, присев, погладила Харля по растрепанным волосам. – Со мной не случится ничего дурного, и Хорвек ни за что не причинит тебе зла, как и мне – он обещал.
Бывший демон хрипло хохотнул, услышав эти слова, но тут же закашлялся, едва не повалившись на землю.
–Вот уж ни за что не куплюсь на его обещания, – пробормотал Харль, вздрогнув. – Скорее, я поверю, что он подохнет раньше, чем дотянется до моего горла, и, не скрою, меня это несказанно порадует.
Говоря это, он натянул плащ едва ли не до носа, и сгорбился, всей свой позой выражая обреченность и безразличие ко всему, что осталось за его спиной. Я же, глубоко вздохнув, поднялась на ноги и спросила у Хорвека с вызовом:
–Ну, где тот яд? Куда ты его спрятал?
–Подойди поближе, – слабеющим голосом ответил он. – Я скажу тебе.
Мне не нравилось то, как он говорил это, но иного выхода, кроме как послушаться, у меня не имелось. Я опасливо приблизилась к Хорвеку, а затем опустилась на колени рядом с ним, чтобы лучше слышать то, что он собирался мне сказать.
–Так где же яд? – нетерпеливо повторила я свой вопрос, чувствуя, как страх овладевает мной все сильнее.
–Ближе, – прошептал он.
И я наклонилась к самым его губам, ловя каждое их движение. Но тут случилось то, чего я никак не ожидала: подавшись вперед, Хорвек впился в мои губы, крепко придерживая меня за затылок, так что я не могла вырваться. Поцелуй этот длился всего несколько мгновений, но от ужаса мне показалось, что я не могла освободиться целую вечность. Когда его хватка ослабела, я повалилась назад, отпрянув, и принялась отплевываться: во рту у меня оказалось полно крови.
–Что за черт! – от пережитого голос мой осип, а язык не повиновался. – Да как ты посмел…
–Мертвая кровь – очень хороший яд, – прошептал он мне, улыбаясь, и я увидела, что его губа глубоко прокушена.