Текст книги "Летопись Третьего мира. Ч.5 История Тоурен (СИ)"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Его шок длился недолго. Он бросился к королеве, снимая с себя плащ, и надел его ей на плечи.

– Что ты здесь делаешь? – Спросил он, осматривая её, и с радостью понял, что она не ранена. – Ора?

Она охнула и резко перевела на него взгляд, будто только заметила.

– Ора?..

– Теоллус, я… Я только что была на четвертом острове… там был Стижиан, Амфитеа… – Её глаза вдруг округлились, и она сделала резкое движение, так что плащ свалился на землю. – Там был Амит! Он… он… Млинес…

– Успокойся, Ора. – Тео поднял плащ и снова одел его ей на плечи. – Нужно увести тебя отсюда. – Он беспокойно посмотрел по сторонам и увидел, что земля с уже умершей травой стала чернеть.

– Что это за энергия? – Королева нахмурила брови. – Это негатив, откуда?.. – Она бросила взгляд за спину Тео и увидела ворота. – Это же Склеп Трех Королей. Почему Лин бросила меня сюда?

– Лин? Кто такой Лин?

– Это истинное имя магистра Линео Визетти. Почему сюда? Что здесь происходит?

– Он совсем сума сошел? – Тео сжал ладони в кулаки. – Ему следовало отправить тебя в безопасное место, а не сюда!

– Я не сомневаюсь в мудрости Линео, но… О Небо, что это, Тео? – Ора сделала еще несколько шагов назад и наклонилась, повернув голову в бок. Её тонкий слух, унаследованный от Одераричи, улавливал страшные звуки, идущие из-под земли. – Это нежить. Это высшая нежить.

– Да, и её много. Тебе следует как можно быстрее убраться отсюда.

Её Величество смерила его суровым взглядом и характерно приподняла левую бровь:

– Королева я или нет, я прежде всего монах, Теоллус.

– Ты в своей утробе носишь моих внуков. – Спокойно проговорил монах, хотя в его душе танцевала буря. – Стижиан никогда не простит мне… я сам никогда не прощу себе, если с тобой и с ними что-то случиться. Ора…

Земля затряслась. Ворота склепа задребезжали, и амплитуда всё увеличивалась до тех пор, пока цепь, сдерживающая их, не порвалась.

Тео вышел вперед, прикрыв собой королеву, и приготовился к страшному.

Дрожь исходила от серого здания. Стены пошли трещинами, то, что осталось от статуй отламывалось и падало вниз, клубы пыли заполоняли воздух и становились гуще.

– Сейчас откроются, – услышал Тео голос Оры, и приготовился. Наступил один из тех моментов его жизни, когда он пожалел о том, что не проходил стандартную программу обучения монахов и избрал свой путь. Ему сейчас очень не помешало бы умение уплотнения тела сиянием.

Казалось, сила дрожи земли достигла своей кульминации. Ора ухватилась за талию Тео, а другой рукой обняла живот. Зажмурившись, она впервые в жизни молилась.

Тяжелые каменные двери врата с грохотом вылетели из проема и разбились на множество крупных частей. Невидимая сила отодвинула загораживающие проход глыбы и растащила их по сторонам.

Монах почувствовал неладное: истинная печать склепа находилась через коридор за внешними вратами. Первым знаком к снятию печати должен был стать массивный выброс энергии сияния, однако, даже этот сгусток мог быть поглощен всё нарастающей волной негатива, шедшей из недр земли.

Но вдруг, в тот самый момент, когда внешние двери разнесло мощным ударом, негатива не стало. Он исчез, не растворился, не нейтрализовался, просто пропал. Чувствительная к этой стихии душа монаха не ощущала ни капли, и по тому, как резко расслабилась рука Орры, Тео понял – она тоже это почувствовала.

Быть может, гений Вильмута смог бы придумать иное объяснение этому, но образование монаха могло предположить лишь одно, и создание, вышедшее из тьмы склепа, подтвердило ужас, заставивший горячую кровь мужчины застыть.

Вышли двое абсолютно одинаковых мужчин. Высоких, с короткими черными волосами, бледной кожей, рыбьими серыми глазами, выглядывающими из под густых бровей, и плоскими губами. Оба были одеты в длинные, каменно-серые, идеально ровные атласные рясы. Они шли в ногу, спокойно глядя на обнаженного по пояс Тео, и остановились, едва спустившись с рассыпающейся под их ногами небольшой лестницы:

– Ви… – Ора привстала и выглянула из-за плеча напрягшегося всем телом монаха. – Вильмут?..

– Вы почти правы, Ваше Величество. – Улыбнулся тот, что слева.

– Но не совсем правы, Ваше Величество. – Блеснул зубами и правый.

– Мы оба – Вильмут.

– Вернее все трое.

– Пусть он старший.

Тео нахмурился, на лбу возникла знакомая Оре характерная для обоих Ветру морщинка, и он выставил в бок руку, пресекая попытку королевы выйти вперед.

– Вы – нежить. – Процедил он сквозь зубы.

– Высшая нежить, попрошу.

– Да, это ценное замечание. – Они улыбнулись друг другу, а потом тот, что слева ехидно сощурился и ухмыльнулся. – Ты ведь первый раз встречаешь высшую нежить?

– Нет. – Монах едва заметно качнул головой из стороны в сторону, не сводя глаз с двух копий его старинного знакомого.

– Ах да! – Хлопнул себя по лбу один.

– Точно! – Поддержал его другой. – Та ночка в тоннелях родового склепа Кшадри!

– Ты видел высшую нежить, монах.

– И ты едва не погиб.

– Душой.

– Ты едва не стал одним из них.

– Из нас.

Морщинка на лбу Тео стала глубже. Ора посмотрела на него и поняла, что эти двое не лгут. Ещё тогда, несколько лет назад, её удивила дружба монаха и создания, носившего столь странную, тёмную, лежащую по другую сторону от сияния силу, но у неё не хватило духа спросить, откуда те двое знали друг друга.

«Ты едва не стал одним из нас» – эхом отозвались эти слова в её голове. Одним из нас… одним из них.

– Не каждый монах может уничтожить нас. – Ехидство исчезло с лиц обоих. – Но вам не нужно.

– Одераричи верит, что любая система стремится к равновесию.

– Будь то сосуд.

– Или душа целого мира.

– У всех элементов есть носители.

– И создатели. Но среди всех элементов, только лишь у негатива не было управленцев.

– Тех, кто его подчинит.

– Тех, кто им управляет.

– Чистая человеческая душа способная работать в обе стороны. Генерировать и сияние…

– … и негатив.

Из тьмы склепа один за другим стали выходить еще создания, похожие на людей и на этих двоих, но не так похожие на Вильмута.

– У этих двух стихий нет элементаля создателя и быть не может. Их порождают человеческие души.

– Сияющие.

– Или нет.

Вышедших из склепа было ровно девять. Они выстроились полукругом за спинами копий Вильмута и с холодом во взгляде смотрели на монахов.

– Монахи – носители сияющих душ, а мы станем для мира теми, кто среди людей будет находить полные гнева и ненависти умы…

– И взрастим из них адептов учения магии негатива. И они не будут угрозой.

– Они будут такими же звеньями, как и вы, монахи.

– Они будут частью системы.

– Мы уже части системы.

– И мы выполним свой долг.

Ора сощурилась, не понимая, о каком долге говорят эти двое. Покидая Орану, она видела, что её родной и любимый город кишит демоническими отродиями, уничтожившими с присущей только им яростью всё на своем пути. Даже если эти одиннадцать созданий, без всяких сомнений являющихся высшими представителями… теперь уже народа нежити, решат внести свой вклад в развернувшуюся в Оране бойню, то они только усугубят ситуацию, ведь негатив питает тень и та разрастается.

Рука, державшаяся за Тео, ослабла. Ора обняла свой большой живот и закрыла глаза. Сейчас она нужна была своей стране как никогда, всё же она – их предводитель, а женщинам рода Дива всегда приходилось возвращаться в самые сложные для республики моменты. Но в прошлом это была одна сплошная политика, а теперь…

Тео обернулся, чтобы убедиться, что с матерью его внуков все хорошо, и увидел, что Ора присела на землю и, держа одну на животе, а другой прикрывая лицо, плакала. Крупные бусины слёз лились из глаз, стекали по лицу и руке и падали на землю.

Ора чувствовала себя виноватой, чувствовала, что не справилась с возложенными вместе с короной на неё обязательствами перед целой страной. В часы, когда Оране нужен непоколебимый сильный лидер, она более не ощущала себя королей, а просто матерью, сидящей на мёртвой земле, дрожащей от холода и пекущейся только о своем нерожденном чаде.

– Демонов больше нет. – Тот, что слева вышел вперед. – Малькольм Тоурен вернулся к жизни и возвратил себе власть над стихией. Теперь под Ораной творится нечто отнюдь не такое же страшное, как орда демонов. В сравнении с ними, возникший у павшей Ораны некрополь – ерунда…

На мгновение, Ора перестала плакать и очумело, с глазами навыкат, уставилась на того, кто из них будет носить имя Скуро.

– Пала?.. Орана… Пала… Там же был Стижиан! – Закричала она. – И… О Небо, под Ораной были сотни монахов! Это невозможно!.. Вильмут!.. Он зарядил генератор, Орана не могла рухнуть!

– Ора... – Тео всё ещё сохранял спокойствие, но лишь за счёт всего, с чет он уже сталкивался в своей жизни.

– Там мой муж, Тео! Мой муж и моя мать! Она была на острове! И Стижиан был там! Я помню…

– Не думаю, что падение острова могло навредить фениксу. – Попытался успокоить её другой, тот, что будет носить имя Миид.

– Меня больше беспокоит другая часть сказанного, – Тео пришлось повысить голос, чтобы его было слышно сквозь всхлипы Оры, – ты сказал – некрополь?

– Ты хоть представляешь себе, сколько людей погибло там? А сколько полегло монахов? Тебе ли не знать, что насильственная смерть одного из подобна взрыву энергии негатива. – Голос Скуро набирал силу с каждым словом. – Земля вокруг Ораны никогда не очистится от негатива, она станет подобна этому месту. – Он взмахнул рукой указывая на склеп. – Только если мы не сможем найти себе адептов, чтобы они вобрали в себя негатив и обратились в одного из нас.

– Что вам для этого нужно? – Ора утерла с лица слёзы, приходя в нормальное для себя состояние.

– Ваше разрешение, Королева. Законы писаны для всех. Мы должны быть включены в договор народов, подписавшихся повиноваться носителю крови Дива, и нам нужно Ваше разрешение на право построения некрополя на руинах старой Ораны. – Это договаривал Миид, прочие же представители новорожденной расы каменными статуями продолжали стоять за их спинами. – Истина такова, что этот склеп не был аномалией: через меня Вильмут передавал в него негатив со всех уголков Ораны. А то, что сейчас происходит в столице, полноправно может называться колыбелью нежити, и причем такой, что соберите вы хоть несколько тысяч выпускников Храма Северной Звезды, им никогда не справиться.

Ора смотрела в глаза поочередно то одному, то другому. Сомнения? В её душе таилась их бездонная пропасть, ведь они – нежить, пусть она этого не ощущает.

Вздохнув полной грудью, королева вообразила себе голос Стижиана, и вот что он ей сказал: «теоретически, высшая нежить уже будет перекликаться с нашим табу» – говорил он ей как-то, – «мы клянемся не убивать, но не клянемся, не есть мясо. Проще говоря, для нас ценна душа со всеми вытекающими из неё качествами. А у высшей нежити, ну, если верить теориям, она уже будет».

– Да будет так. – Ора потянула руку к голове и обнаружила, что на ней нет королевской диадемы. Вздохнув, она открыла глаза и взгляд её, направленный на двух одинаковых мужчин, резко изменился. – Но если вы не выполните сказанного, то клянусь, я найду способ извести весь ваш род. Вот вам моё королевское слово.

Все одиннадцать существ в серых одеяниях, среди них было четыре женщины, одновременно склонили головы.

«В конце концов, это – всего лишь числа. Я учила тебя считать и отслеживать их, не нарушать порядок и правила, но эти правила были созданы человеком – мной.

Да, признаю, я – всего лишь человек… теперь.

Умерев, душа должна попасть в иной мир, таков порядок. Откуда я знаю? Ну, это очевидно. Душа бессмертна, даже если она обращена в пыль, но чтобы переродиться, её надо разбить на частицы. Теперь я понимаю, что творилось в башне моего Храма. Там числа обретали смысл, значение, которого у них быть не должно.

Пять, семь, три, одиннадцать… Тебе подвластны они все. Нет, не по отдельности, а все вместе, вот в чем значение бытия элементалем, Стижиан.

Взгляни на небо, видишь яркое зеленое пятно? Это была твоя ноша. Иф. Твой феникс. Единственный дух. Духи фениксов подобны тени, их пламя есть хаос, и он мешал тебе стать тем, кем ты был рождён.

Все же, Пророк не во всем ошибалась. Тебе и твоему брату было суждено стать теми, кем не смогли стать мы с сестрой, взрастить в себе силу и исправить наши ошибки, и ты всё ещё не представляешь себе их число.

Снова числа…

Я была плохим учителем, и что бы ты обо мне не думал, это именно так. Я научила тебя силе и пыталась привить свою философию, и каждый раз, когда ты опровергал мои взгляды, я ненавидела тебя, но теперь… теперь я безмерно горжусь тем, что именно ты стал моим последним учеником.

Числа, Стижиан, видишь их? Внутри тебя разверзся круговорот чисел.

И всё это имеет смысл.

Задумываешься, почему ты смог освободиться от духа именно сейчас? Скажу тебе по секрету: твой друг-медиум мог разорвать вашу связь уже очень давно, но не делал этого.

Нет, это не связанно с теми детскими склоками, что между вами были, напротив. Аметис Лоури очень любил своего единственного друга и сохранил в тебе Иф с той лишь целью, что если ты снова попытаешься пересечь грань между жизнью и смертью, она спасла тебя. Но сейчас…

Слышишь, как он кричит? Даже сквозь проснувшееся сознание сестры он способен думать о тех, кто ему дорог, и он, как истинный монах, знает, что есть лишь одна сила, способная проникнуть в самое сердце души и очистить её. И эта сила – сияние.

Но Стижиан… чтобы миновать барьер её безумия, ты должен превзойти меня. И ты сделаешь это. Помни: всё, чему я тебя, – это всего лишь числа. Отними у них смысл, узри бесконечность, и ты станешь тем, кому эта ноша по плечу».

– Мы должны найти выживших и как можно скорее увести их отсюда! – Перекрикивая симфонию лязга мечей и шороха погибающей нежити, прокричал Лухс. – Такой объем негатива очень быстро отравит их!

– Разве ты не способен исцелять отравление негативом? – Поинтересовался Руми, нанеся точный удар высокой крупной женщине прямо между глаз: её тело распалось на две части, а плотная струя негатива серым дымом унеслась в противоположную сторону.

– Я-то способен, но где ты найдешь мне столько чистой крови? – Рыкнул сайлант, пробираясь сквозь беспорядочно сваленные обломки зданий островов Ораны.

– Понял тебя. – Хвостом, сжимающим один из трех клинков, нериец нанёс ещё три смертельных удара. – Приоритеты?

– Где-то здесь должен быть Стижиан, я чую его кровь.

Руми остановился и обернулся, пристально посмотрев сайланту в глаза.

– А кроме него?

– Лакреис Ун Бейквуд, Амфитеа Лоури… и… пригнись! – Лухс прыгнул на нерийца и весом повалил его на землю.

Мимо них, в какой-то паре метров от обломков небольшого здания прошел человек с длинными золотыми волосами.

– Ему не нужны глаза, чтобы чуять нас. – Напомнил целителю Руми, но тот лишь шикнул, требуя тишины.

– Ему нужны не мы.

– А что?

– Ш-ш-ш!

Амит прошел мимо них и когда оказался к ним спиной, Лухс приподнял голову и украдкой глянул на него.

«Ох, что она с тобой сделала?» – пронеслось у него в голове и тот час Руми, находящийся под ним, громко болезненно цыкнул, будто от головной боли.

Сайлант перепугался, вдруг прошедший мимо медиум их услышит, но тот продолжал идти своей дорогой.

– Что с тобой?

– Вам стоит быть осторожнее, – рядом с ними возник Одераричи, со своими как всегда спокойными глазами, провожающими Амита взглядом, – сейчас не время для уединения.

– Уеди-… что?! – Руми скинул с себя Лухса и поднялся на ноги, но тот час согнулся пополам схватившись за голову. – Да что ж это?..

– Это твоя память, Астируми? – Заботливо спросил сайлант, отряхнув всё равно грязную мантию, и положил руку нерийцу на затылок.

– Нет, – тот покачал головой из стороны в сторону, – с моей памятью проблема временно решена.

– Каким образом?

– Спроси это лучше у Неры. – Проговорил Ричи, продолжая пристально смотреть куда-то.

– Да, – согласился тот, – я слышу звон. Невыносимый звон… Ох, что ж это такое-то?! – Он едва не взвыл от боли.

Лухс принялся шарить по множеству карманов своей мантии, и когда нащупал тонкий бархатный мешочек, довольно хмыкнув, извлёк красного цвета мягкую пилюлю и бесцеремонно засунул её нерийцу в рот.

– Я, кстати, нерийский принц, будь со мной повежливее! – Рыкнул тот, разжевывая лекарство.

– Зато голова прошла. – Обиженно буркнул сайлант.

– От чего этот звон? Ты всё ещё слышишь его? – Одераричи медленно повернул голову и только потом перевел взгляд на Руми.

– Слышу, и он нарастает… будто приближается.

– Может это фон негатива? – Вопросительно поднял брови сайлант.

– Фон негатива я носом чуял еще у побережья моря. Это что-то другое.

– И едва ли что-то хорошее. – Согласно кивнул змей. – Продолжайте поиски и поторапливайтесь.

– Одераричи, а разве вы не слышите выживших? – Астируми встал в полный рост. – Можете подсказать нам, где искать?

Змей сжал губы и закрыл глаза. Сквозь ужасающий фон негатива он слышал биение трёх сердец. Два из них были ему очень знакомы, это Лин и Вильмут, ищущие друг друга в потёмках, а третьим была неизвестная ему женщина.

– Я слышу троих, но из них только одному нужна ваша помощь. Это женщина.

– Одному? Но ведь… – Глаза сайланта забегали. – Все монахи погребены под этими обломками, неужели?..

Одераричи покачал головой из стороны в сторону и снова отвернулся от них, не открывая глаз.

– Здесь нет ни одного монаха. – Он нахмурился, сильнее сжимая веки. – Они все в Монтере. Все до одного.

Лухс потупил взгляд, а змей улыбнулся, чем еще сильнее шокировал сайланта.

– Этот мальчик всё ещё там. Он борется с ней, пусть не совсем успешно. – Он открыл глаза и в них Руми прочитал радость. – Для существа его силы, телепортировать пару сотен человек в другой конец света – ерунда. И он сделал это. Он перенёс всех монахов, даже павших.

– Ай да Амит… – Сайлант не переставал удивляться.

– Вам следует уйти отсюда. Лухс, твоим людям нужен руководитель, а ты, Астируми… Разыщи тело Стижиана Ветру.

– Тело? – В один голос спросили оба.

– Даже если он погиб здесь, он же феникс… – Лухс взмахнул руками, но взгляд змея пресёк его дальнейшие высказывания.

– Все фениксы теперь сияют в небе. Найди его. Он не должен быть похоронен здесь.

Одераричи развернулся и, чуть согнув спину, отправился на поиски своих друзей.

Держа на руках Лин, Вильмут, лёгким усилием мысли раскидывал в разные стороны обломки, преграждающие путь, и шёл в темноте, но не вслепую.

После того, как из него вышел весь негатив и его связь с сердцем склепа, имя которому теперь Скуро, разорвалась и превратилась в Миида, Вильмут чувствовал себя чистым и лёгким, как пёрышко. В отличие от его возлюбленной.

Настал один из тех редких случаев, когда повелитель живой тени пожалел, что никогда не изучал магию исцеления. Зализывать свои раны для него не составляло никакого труда, а за Лин ему никогда прежде не приходилось так сильно волноваться. Избаловала она его, приучив к тому, что она большая и сильная девочка и её не нужно опекать.

Но сейчас кровь этой девочки текла по его телу, и он не позволял себе терять время и останавливаться, чтобы проверить её дыхание.

Дримен… Вильмут не застал то время, когда его любимая, в образе маразматика Линео, пригрела это юное дарование. Он знал, что его привезли в академию магии четырехлетним мальчиком с зашитыми глазами, и представлял, что почувствовала Лин, узнав, что скрыто под веками.

Столетия назад, когда Северная Звезда наконец возникла и тот час пала, бывший тогда не более чем обыкновенным, пусть и гениальным, митом, Вильмут и его возлюбленная Лин возрадовались и надеялись, что теперь они наконец смогут быть вместе, не опасаясь за свою жизнь. И они жили. Долгие годы, вдалеке от городов, в небольшом доме с вишневым садом, пока не решили завести ребёнка.

Для них, бессмертного мита и могущественного мага, годы были ничем и очень долго, терпеливо, подходя к этому с научной точностью, пытались зачать. Когда наконец вышло, радости не было границ, пока она не прервалась выкидышем на уже солидном сроке. Они не смогли спасти ребенка. Оправившись от этого удара, они попробовали еще, а затем еще… И наконец, Лин, не без помощи целебных снадобий и чистой магии, сумела выносить и родить их первенца.

– Все будет хорошо, – шептал ей Вильмут тогда, так же, как шептал теперь, неся её, раненую, сквозь обломки любимого ею города.

То, что они породили на свет, не было ни митом, ни человеком, ни каким либо из когда-либо ходивших по земле существ. Оно… было тем, что нельзя спасти и чему нельзя позволить существовать.

Их сильные друг к другу чувства не выдержали этого удара, и Вильмут отправился на поиски себя, которые увенчали созданием Склепа Трех Королей, в то время как Линнэ вернулась в Орану и продолжила возводить Академию магов.

И для настал тот день, когда ей привезли маленького ребенка. Физически слабого, слепого, которого все обходили стороной, пусть даже не знали что скрыто под его веками. Чтобы испытывать боязнь и отвращение, людям достаточно и уродства.

И он был отдан Лин, принявшей его, воспитавшей, а однажды, ценой немалых усилий, снявшей с его глаз грубые, пригодные лишь для шитья, нити. Она доверяла ему и любила его как родного сына, оберегала его от глаз и влияния инквизиции, не раз пытавшейся пресечь жизнь юного мага.

Тяжко, должно быть, было ей выйти против него на бой. Какой бы сильной ни была Лин, она всё же женщина, и этому магу она была родной, словно мать.

Гигантская глыба впереди затряслась. Не чувствуя никакой угрозы, Вильмут остановился и терпеливо подождал, когда субъект этого действия завершит начатое и сдвинет это препятствие.

Легко, будто бы не имея веса, земляная глыба сдвинулась и откатилась в бок. В глаза Вильмуту ударил яркий свет, который перегородила собой довольная морда Нея.

– Нашел их! – Крикнул он в пол оборота, и тут же исчез.

На его месте возникло тело Одераричи. Сощурившись, он рассмотрел в темноте Вильмута и увидел, в каком состоянии пребывает Лин.

– Отойдите, – скомандовал он, судя по всему, всем, так что Вильмут поторопился сделать пару шагов назад.

Змей продолжал спокойно стоять, не подавая никаких признаков напряжения, но земля вокруг него задрожала.

Окружающие его люди, сайланты и нерийцы разбежались в разные стороны, боясь, что всё сейчас рухнет прямо на них. Но этого не случилось: Ричи заставил пласты земли воспарить в воздух и плавно опуститься вдалеке.

– Ящерка… – Радостно вздохнул Вильмут, всё ещё щурясь. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять что к чему. В другой ситуации, он тот час начал бы разглагольствовать и выдвигать теории и тактики, но сейчас: – ей срочно нужна помощь! Кровотечение не останавливается!

– Рана нанесена оружием? – Тот час спросила женщина-сайлант, направившись к нему.

– Нет, она магическая. – Он положил Лин на очищенный змеем участок земли и сам присел рядом, наблюдая за тем, как сайлант исследует рану.

– Ты здесь не нужен. – Ричи положил руку другу на плечо. – Идём, ты будешь только мешаться.

Вильмут неуверенно закивал и пошел за змеем, не отводя глаз от Лин, над которой уже колдовала целительница.

– Ты знаешь, как запустить полное сиянием сердце? – Спросил Ричи у друга, который его не слушал. – Вильмут! – Тот резко повернулся к нему лицом. – Ты слушаешь?

– Полное сиянием сердце? Никогда не слышал о подобном.

– Но ведь ты строил теории принципа существования элементалей второй системы. Именно на основе этой теории ты сделал себя повелителем живой тени.

– Да. – Тот кивнул и успокоился, когда увидел, что Лин стала ровно дышать. – Именно так. Постой. Полное сиянием сердце?.. Когда ты начал говорить в стихотворной форме? Ты имеешь ввиду потенциальных старших элементалей?

– Ты и Визы строили свои сосуды по определенному принципу.

– Водоворот. Верно.

– Как можно запустить это сердце?

– Извне? Никак.

Ричи медленно моргнул и продолжил смотреть прямо другу в глаза.

– Как бы тебе… – Вильмут облизнул губы и опустил взгляд вниз, задумавшись. – Ты… Ммм… Представь себе, что человеческий душа это сосуд с газом. Газ заполоняет всё отведенное ему пространство и хаотично перемещается по нему. Это душа любого человека. Этот «газ» является смесью энергий сияния и негатива, и если один из них начинает доминировать, то частицы этого доминирующего «газа» вырываются из сосуда. Таким образом, мы получаем блаженных, и тех, кто помогает нежити восставать.

В это время вокруг них носились нерийские наездницы на гигантских кошках разных окрасок, и нерицские мужчины, с обнажёнными клинками, и они с животной яростью обращали в прах поднимающиеся с земли гниющие тела павших бойцов.

– Монахи на протяжении многих лет учатся упорядочивать этот хаос своей души. Многие из них этого не знают, но если бы монахи перестали истреблять нежить, они бы превратились в пускающих слюни блаженных, над которыми все умилительно посмеиваются. Энергии негатива и сияния комфортным для монаха образом распределяется в сосуде носителя и даёт ему возможность без нарушения баланса использовать эту энергию. Так же…

– Вильмут, сейчас не время для восполнения пробелов в моей системе знаний.

– Да, хорошо. Извини. – Он усмехнулся и пожал плечами. – Ты хочешь знать, можно ли запустить это сердце? Ты имеешь ввиду Ветру, не так ли? Это невозможно, чтобы он знал технику вихревого потока сосуда. Даже если Визы и пыталась его научить, он не смог бы постичь это, потому как в его сосуде были не только сияние и негатив, но и пламя феникса. Огонь – чистый хаос.

– Но должен же…

– Это математика, Ричи. В Храме монахов обучали призыву пяти сфер, использование семи – огромная редкость. А теперь представь, что этих сфер должны быть тысячи. Вечный двигатель внутри сосуда. Этому невозможно научиться, потому что это невозможно понять. Нет, Ричи, теперь, когда все духи покинули своих хозяев, нет силы, что вернёт жизнь этому монаху.

Змей прикусил губу и отвел взгляд в сторону.

– Почему ты так печешься о нем?

– Как ты думаешь, мы сможем уничтожить это… создание? Ксардера владеет чёрными глазами, а мальчик, принявший её в свое тело, сильнейший медиум из всех, что я когда-либо видел.

– Ты думал, что чистое сияние Ветру сможет проникнуть в сосуд медиума и извлечь оттуда нашу сумасшедшую? – Вильмут приподнял брови. – Это имело бы смысл, если бы он был жив.

– Но как нам тогда противостоять ей? Теперь в её власти сила куда большая, чем одни только глаза.

– Ты спрашиваешь моего совета, великий змей? Значит, дела совсем плохи.

– Всё закончится здесь. Сегодня. И то, каким будет конец, зависит от нас, Вильмут.

Тот ничего не ответил, а оглянулся по сторонам, взирая на яростно бьющихся с нежитью нерийцев и сайлантов, ищущих выживших.

– Дай мне время, Ричи, сколько сможешь. Мне нужно подумать… Может…

– Время – это роскошь, которой у вас нет.

Сквозь весь шум, укрывший поле брани, этот голос, эти два голоса, говорящие, как один, слышались четко и чисто.

Одновременно, Вильмут и Ричи обернулись и увидели, как метрах в двадцати от них стоит Амит. Теперь он его тело снова было полно жизни: раны исцелились, кожа сменила мертвенно серый цвет на нормальный для человека, волосы снова приобрели золотой окрас. Только порванная и грязная одежда напоминала о былых ранах.

– В прошлый раз я действовала слишком медленно, этой ошибки я больше не повторю.

– Ксардера! – Ахнул Вильмут.

– Исчезни, – два темных глаза метнули на его свой пронзительный взгляд. Вильмут взмыл в воздух и распался черными песчинками, – не беспокойся, о нём, змей. Чтобы убить твоего дружка одного расщепления мало.

– Остановись, Ксардера. – Ричи знал, что друг в порядке, и проигнорировал произошедшее. – К чему все эти разрушения? Тебе было мало? Все поглощенные тобой силы снова в тебе, цивилизация едва оправилась после Века Истребления, зачем?..

– Ох, Ричи. – Амит ухмыльнулся. – Теперь это чуточку больше, чем просто навязчивая идея. Это еще одна навязчивая идея!

– Ксардера…

– Я не знаю, кем был тот ублюдок, что подсказал вам формулу круга элементов, но вы все поплатитесь за то, что со мной сотворили!

Вокруг них царил бой, и проносящиеся мимо существа будто бы не замечали Амита и Ричи, смотревшего на золотоволосого мужчину с глазами, полными сожаления и раскаяния.

– Ты по-прежнему не боишься меня. – Ухмыльнулся медиум чужой ухмылкой. – Ты думаешь, что вообще ничего не боишься. А помнишь как ты боялся темноты?

Глаза змея округлились.

– Когда ты был юным и слабым, ты боялся темноты и боялся света звёзд. Они пугали тебя.

– Откуда ты?.. – Ему не хватало дыхания чтобы задать этот вопрос полностью. Одному лишь Вильмуту было известно и трёх столетиях скитаний змея на границе мира, и о его жизни под крылом Ирла.

– Этот юноша поведал мне многое о тебе. – Эта уродливая ухмылка не исчезала с лица Амита. – Быть может больше, чем ты сам знаешь.

Белая рука, тянущаяся с неба – вот что мелькнуло у змея перед глазами.

– Я по-прежнему не могу причинить тебе вред. Твоя плоть не поддастся силе моих глаз, а этот юноша, – он медленно и с усилием поднял трясущуюся руку, будто что-то давило не неё сверху, – не даст мне расщепить тебя. Но ничего. Есть сила, Одераричи, перед которой даже ты трепещешь.

Астируми громко вскрикнул, и все сражающиеся нерийцы одновременно сжали челюсти, борясь с ужасной болью, пронзающей их головы.

– Запад!! – Крикнула беловолосая сестра Руми – Астерими.

Змей повернул голову, и сердце его замерло.

С запада, гигантской белой точкой, с невероятной скоростью к ним двигалось нечто. Это был дракон. Невиданных размеров белый дракон, чье тело словно было выплавлено из риалрона. Он размахивал своими гигантскими крыльями, и те, прорезая воздух, создавали нестерпимый для кошек высокий звон.

– Это мой тебе подарок. – Улыбнулся Амит. – Ты же хотел еще хотя бы один раз увидеть маму.

Гигантской дракон опустился на вершину горы из обломком Ораны и издал громкий, пронзающий саму душу крик.

– Бегите. – Прошептал Одераричи очень тихо, так, что его никто не слышал. – Все вы… Бегите.

Своими пустыми стеклянными глазами дракон уставился на змея. Согнув спину и вытянув длинную мощную шею, он разглядывал его не меньше минуты, прежде чем издать еще один громкий крик.

Рядом с Ричи возник Вильмут, схвативший друга за локоть. Никогда прежде он не видел его в таком состоянии: оцепеневшем, не слышащим ничего, кроме этого.

– В чем дело, Ричи? Кто это?

– Мама. – Едва слышно прошептал он.

Дракон яростно замахал головой из стороны в сторону. Риалроновая чешуя, подобно трескающейся скорлупе, слетала с поверхности его тела и оголяла скрытую под ней шевелящуюся черноту. Когда большая часть тела освободилась от переливающегося ярче алмаза покрытия, это существо издало еще один крик, и оставшаяся часть скорлупы слетела сама собой и тяжелыми камнями пала на землю.