Текст книги "Новая игра"
Автор книги: Мария Семенова
Соавторы: Феликс Разумовский
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Варенцова. Вооружена и опасна
– Чёрт… – Коля Борода вырубил громкую связь, нервно затянулся и посмотрел на Фраермана. – Ну и что будем делать?
В данном случае ответ на извечный русский вопрос был однозначен. Нарытое предстояло везти на сдачу барыгам. Новые покрышки на «Газель» небось начальство не купит. Ему, начальству, хорошо только приказы отдавать…
– Для начала хорошо бы пожрать. Чего-нибудь солёненького. – Фраерман мечтательно вздохнул. – Ну а там видно будет. Во всяком случае, один день уже прошёл…
Имелся в виду один день из трёх, в течение коих требовалось своими силами искать пропавших немцев. Потом – подавать заявление в милицию. Дело касалось иностранцев, а значит, всё должно было происходить строго по закону.
– Да, селёдочки бы… Под шубой… – размечтался Борода. – Ещё кеты можно бы покромсать, колбасок охотничьих пожарить. А на них – сыру поострее крупно натереть, чтобы корочкой запеклось и…
– Да ты, Колян, я посмотрю, садист, – страдальчески рассмеялся Матвей Иосифович. – Тебя на службу к Мюллеру не приглашали? А зря, далеко бы пошёл…
Они сидели в «Хаммере» на обочине шоссе, там, где уверенно брала сотовая связь, и мрачно переваривали директивы начальства. Логическая цепочка выстраивалась никому особо не нужная. Заявление – иностранцы – родные органы – ФСБ. Чтобы всё по закону, по уставу, во избежание международных конфузов. Приедут чекисты, начнут вынюхивать, высматривать, совать повсюду носы… Фашистов на болотах, конечно, не найдут, а вот в лагере… Тут им и беглый террорист Сергей, и дезертирша Оксана, и беглый зэк Мгиви. Вовсе не говоря уже про немецкоподданного Ганса, который лежит пластом, улыбается в потолок и шепчет что-то на отличном иврите. А ещё – груды хабара, залежи оружия… и прочего, если с душой покопать, голимого криминала. Вот и спрашивается в задачнике: как бы без чекистов обойтись?
– Благослови Бог сотовые телефоны, – залез в машину довольный Наливайко. – В столице, говорят, солнышко светит…
Вообще-то, солнышко посулило вернуться в Питер: Тамара свет Павловна собиралась домой. В отличном настроении и – кто бы сомневался – с победой. Коварный недуг был успешно искоренён, благополучие державы вновь пребывало на недосягаемой высоте.
– Привет-то от меня не забыл передавать? – хмыкнул Фраерман и, не удержавшись, улыбнулся.
– Ага, пламенный и революционный.
Наливайко кивнул, Коля Борода нажал на газ, и дюжина бортовых компьютеров повела «Хаммер» домой. Однако попасть туда без остановок не получилось. Едва свернули с грейдера, как впереди возникла голосующая. Причём голосующая большим пальцем, на американский манер. А что, всё правильно, джип-то родом из Калифорнии.
– Ба, знакомые все лица! Коля, тормози! – обрадовался Фраерман. – Здорово, Ерофеевна! Грибов-то много насобирала? Давай садись, подвезём!
Это была и вправду Ерофеевна. В классическом прикиде старухи из забытой деревни, то есть в чёрном платке, суконной поддёвке и кирзовых прохарях. В одной руке – эмалированное ведро, в другой – исполинская, полвагона унести, железная корзина…
– И тебе, кормилец, не хворать, – не торопясь забираться в машину, заулыбалась старуха. – Накось вот гостинец тебе, аккурат к ужину придётся… – Вытащила из корзины банку, с полупоклоном подала, кашлянула, оправила платок. – Уж покушай ты, желанный. – Снова поклонилась, кашлянула, протянула ведро. – А это вот картошечки к грибкам. Хорошая картошка, первый сорт, без фосфатов-азотов, на чистом навозе. Ты мне только после-то ведёрце верни. Уж больно хорошо ведёрце, всем ведёрцам ведро. С двойной полудой, вместительное… Не ведро – мечта. А что с тобой не поеду, не серчай. Мне нынче, касатик, в другую сторону…
Тут она как-то слишком уж молодо подмигнула Коле Бороде и, козой скакнув через канаву, растворилась в лесу.
Вместе с корзиной, напоминающей кузов от КамАЗа.
– Объявляю геронтологию лженаукой, – посмотрел бабке вслед Наливайко.
Фраерман хлопнул дверцей, скомандовал: «Поехали» – и стал рассматривать подарок.
Подарок представлял собой трёхлитровую банку с малюсенькими грибами. Закрытую бумагой и обвязанную тесьмой. Ёмкость как ёмкость, грибы как грибы, деликатесные даже на вид… а вот бумага настораживала. При ближайшем рассмотрении это оказался документ. Важный, секретный, с печатью и соответствующим грифом.
Вот чем у нас в провинции иные старухи банки с грибами закрывают.
– Коля, стопори! – глянул на рулевого Фраерман. Бережно развязал верёвочку, передал Наливайко банку. – На, Вася, только не расплескай. Такие рыжики на рынке хрен купишь… – А сам торопливо развернул и разгладил бумагу. – Ох и ни хрена же себе!
Это был действительно секретный документ. Да не ветхий от древности, из полевой сумки военных времён, а вполне свеженький. Из таких глубоко внутренних органов, что глубже не бывает. Категорический приказ. Настоятельно предписывавший всем службам МВД, ФСБ, армии и флота принять незамедлительные меры по задержанию, а то и физическому уничтожению матёрой террористки, шпионки и диверсантки Оксаны Варенец. Злодейку Варенец забыли объявить только фанатичной ваххабиткой и племянницей бен Ладена, а так всё было на месте. По мнению документа, Оксана была вооружена и опасна, владела приёмами боевых искусств и самым циничным образом выдавала себя за полковника ФСБ…
Короче, бочку варенья и корзину печенья тому, кто доставит её в центр – мёртвую или живую…
– Аф-фи-геть, – в интернетовском стиле прокомментировал Наливайко. И сморщился, как от горького. – Мотя, тесёмочку отдай… – Вернул секретную бумагу на место, старательно завязал узелок и вручил банку мрачному Фраерману. – Сожрём. С луком и маслом. И не подавимся.
Хотя за державу, по обыкновению, было обидно.
Когда они прибыли в лагерь, ужин находился в своей второй фазе – дети уже поели, а взрослые ждали отсутствующих. Правда, ложками в нетерпении особо никто не стучал. Бьянка после вчерашних излишеств продовольствовалась исключительно квасом, Мгиви с Кондратием тянули чифирь, немецкий водитель умедитировал в тонкие сферы, а Краев… Краев, по сути, пребывал практически там же – писал книгу. Песцов показывал трудным детям, как правильно снимать часовых. Варенцова с видом знатока следила за процессом, время от времени делала комментарии и даже кое-что демонстрировала непосредственно на Песцове, ввергая трудных детей в полное изумление: ну надо же, тётка с поварёшкой…
– Оксана Викторовна, сюрприз, – с ходу окликнул её Фраерман. – От Ерофеевны. Знает, старая, что солёное уважаете…
И виновато улыбнулся, понимая, что привет от родного ведомства мимо её внимания не пройдёт.
– О, грибочки, – обрадовалась Варенцова. – Рыжики… – Как и ожидал Фраерман, она сразу все поняла, но даже не изменилась в лице. – Ну, Матвей Иосифович, рахмат. Как и следовало ожидать…
В общем-то, она не очень и удивилась. Кадры хоть и решают всё, но незаменимых людей у нас ведь нет. А кошка, которая вздумает гулять сама по себе, будет заниматься этим недолго.
– Ладно, ещё поговорим на эту тему, – буркнул Фраерман и нарочито бодро спросил: – А что у нас сегодня на ужин? Надеюсь, не раки?
На ужин были макароны. В основном «по-флотски», с жареным фаршем. Только Бьянке Оксана приготовила блюдо поделикатнее – пасту с сыром. Ганс Опопельбаум вообще ничего не стал есть, заявив: «Не кошер…» Вот если бы креплах, [113]113
Еврейские пельмени.
[Закрыть]цимес [114]114
Подслащенный овощной гуляш, например морковь с мёдом.
[Закрыть]с курицей или гефилте фиш… [115]115
Фаршированная рыба.
[Закрыть]
Ну не гад?
– А раньше небось свининку-то уважал. На косточках, да с тушёной капустой, – заметил Коля Борода. И вопросительно взглянул на Краева. – Что это с ним? Никак осложнение?
Фраерман хмыкнул.
– Осложение?.. – на полном серьёзе задумался Краев. – Нет, думаю, всё идёт нормально. Просто у него в тонкоматериальном плане… ну, как тектонические плиты сшибаются, и сейчас наверх вылезла еврейская магия. Точнее, иудейская. А вообще у бедолаги такого намешано – хоть второго Хорста Весселя делай.
Про этого самого Хорста Весселя слышали, наверное, все. По крайней мере, уж точно слышали незамысловатый, но запоминающийся мотив сложенной про него песенки. Она звучит в каждом фильме про войну, став практически музыкальной темой немецких захватчиков, особенно в их победоносные времена. У фашистов она была популярна, как у нас – «Катюша». Ну как же, чуть не главный великомученик нацизма, отдавший жизнь за идею. Увы, стоившие один другого режимы были равно плодовиты на ложных героев. Реальный Хорст Вессель, проживший всего двадцать три года, зарабатывал сутенёрством. И погиб в случайной поножовщине с другим сутенёром. Судьбе было угодно, чтобы этот другой, Альбрехт Хеллер, оказался коммунистом. (Вдумайтесь только: сутенёр – коммунист, неплохо звучит?) Вот и всё мученичество за идею…
Неинтересных тем в действительности не бывает. Куда ни ткни, обнаружишь массу занятного. И в особенности там, где, по общему убеждению, «давно всё известно». Краев мог бы порассказать ещё многое и про Хорста Весселя, и не только, но сейчас его мысли были заняты иным. Он ел и разговаривал на автопилоте, пребывая очень далеко – в своей книге, сюжет которой претерпевал удивительные метаморфозы. Какие макароны, какое что!.. Перед глазами Краева проносились столетия, рушились империи, вставали города…
– Нет уж, на фиг, на фиг, хватит с нас фашистов, – закрыл тему Кондратий Приблуда. – Ну их. По мне, лучше уж иудеи. Бернес с Утёсовым – чем плохо?
И, отдавая дань любимым иудеям нашей сцены, он хриплым басом затянул песню, которую в старом кинофильме поёт, как ни странно, вредитель:
Там, на шахте угольной,
паренька приметши,
руку дружбы подали,
повели с собой…
Вот уж чего он вряд ли ждал, так это поддержки со стороны леса:
Поначалу Приблуда едва не принял отклик за эхо, но оглянулся и понял свою ошибку. К лагерю из-за деревьев вышли трое россиян. Двое на манер носилок несли нечто массивное и угловатое. Третий индивидуум красовался в лихо заломленном на ухо щегольском картузе. А также – в нательном ватнике, надраенных прохарях и тщательно отглаженных милицейских брюках. Лик его был светел, пытливый взгляд исполнен мира, сострадания, понимания. Библейский апостол, явившийся в комариное Нечерноземье проповедовать непротивление и любовь. И, как положено апостолу, обзаведшийся спутниками с самого дна жизни – грязными, небритыми, определённо смахивавшими на бомжей.
Пели, правда, они знатно. Аки эдемские соловьи.
– Приятного аппетита и достойного пищеварения, – чинно приблизился проповедник. Вежливо снял картуз, с чувством шаркнул ножкой. – А также качественного усвоения. Олегу свет Петровичу сугубое пожелание здравия…
И развеялся имидж апостола, сменившись личиной шута горохового, скомороха. Однако Мгиви почему-то приумолк, Бьянка напряжённо выпрямила спину, и только обрадованная Варенцова выскочила навстречу из кухни.
– Никитушка, привет, дорогой! Как раз вовремя, к ужину. Ну что, – глянула она в сторону его приятелей-бомжей, – макароны будете? По-флотски? Можно даже и водочки, по капельке…
Радовалась она, как девчонка, прямо-таки светясь искренним гостеприимством. Хороший человек пришёл. То ли вещий, то ли блаженный, от чёрта или от Бога, не важно, главное – человек хороший…
– Спасибо тебе, милая, спасибо, – тоже расцвёл в улыбке Никита. – Только мы, вообще-то, мимо двигаем, в гости, а к вам так, на минутку. Не то чтобы с чем приятным, но с важным и наглядным зато. У вас ведь как говорят: предупреждён – значит вооружён? Ну так давай, милая, вооружайся. Эй, Гавря, Геныч, – повернулся он к неофитам, – кантуйте его, родимого. Вот сюда, к берёзе.
Сказано – сделано. «Носилки» обернулись массивным стеклянно-деревянным щитом на двух железных ножках и с надписью красными буквами: «Внимание: розыск». О, это был настоящий шедевр. Дюймовые доски, сорок пятый уголок, толстенное, поди разбей, витринное стекло…
Только инженерные достоинства щита так и остались неоценёнными. Просто потому, что под стеклом красовались всё знакомые лица. Гражданин Африки (так и написали!) Бурум. Инженер-террорист Песцов. Герпетолог Нигматуллин…
…И Оксана Викторовна Варенец. Разыскиваемая, по милицейской версии, за совращение малолетних. Правда, Оксана на портрете совсем не выглядела гнусной растлительницей. Фотография скорее годилась на доску почёта. Оксана на ней была строгой, какой-то очень правильной, достойной и гордой. И… лет на пятнадцать моложе теперешней.
– Отличная стрижка, – первым подал голос Краев. – Очень к лицу…
– И ракурс совсем неплох, – поддержала Бьянка. – Жаль, не цветная. У них что там, принтера нет?
– Классно нарисовано, – одобрил Приблуда, взглянул уважительно на живую Варенцову и с долей ностальгии – на Фраермана. – А помнишь, па… тьфу, Матвей Иосифович, как нас рисовали? Эх, было времечко…
«Сколько же мне здесь лет?.. – Варенцова подошла поближе, прищурилась, покусала губу. – Господи… целая жизнь прошла…»
И вдруг почувствовала, как вскипают и жгут глаза нежданные слёзы. Вот именно – целая жизнь. Там, в том невозвратном времени, заливалась колокольчиком Сашка, которую высоко над головой подбрасывал Глеб…
Хотите верьте, хотите нет, ей внезапно померещился знакомый детский смех. Совсем рядом. Стоит лишь протянуть руку… Сделать шаг сквозь туман…
– Спасибо, Никитушка, за весть, – выговорила она вслух. – Может, всё-таки водочки? Ну, хоть на посошок?
– Водочки?.. – отозвался тот, кого Никита называл Гаврей. Очень по-собачьи принюхался, сплюнул и с отвращением изрёк: – Так у вас же «Кристалл», да ещё на ёлке настоянный. Не, мы такое, извините, не пьём. Отрава. То ли дело у нас Клавка двойным гоном гонит… Мы затем туда антифризу в плепорцию– и всё, бальзам, хаома, [117]117
В древнеперсидской мифологии – божественный напиток бессмертия.
[Закрыть]божественный нектар. А впрочем, извиняемся, как говорится, на вкус и на цвет…
«Вот это да, – изумилась Оксана. – Интересно, как он учуял „Кристалл“, находящийся в герметически закрытом молочном бидоне? Да ещё и затопленный на всякий случай в речке?..»
– Да, каждому своё, – поддержал попутчика Никита. Почему-то тяжело вздохнул и принялся прощаться. – Ну, спасибо этому дому, пошли к другому. Всем счастливо оставаться, Олегу свет Петровичу отдельный волнительный поклон…
И троица быстренько удалилась, уже без песен, только кусты махнули ветками вслед.
– Ну, кому добавки? – нарушила паузу Варенцова и сделала жест поварёшкой. – Фаршу у нас ещё завались!
Несмотря на скверные вести, в душе у неё воцарилось некое странное спокойствие, имя которому было определённость. Так всегда, когда кончается неизвестность и ты вот-вот вступишь в драку. В драку, финал которой зависит в основном от тебя. Ну и, конечно, от обстоятельств. От его величества случая, чёрт бы его подрал.
– Не, я пас. – Приблуда поднялся и неспешно, со вкусом закурил. – Благодарствую, хозяйка. Сыт.
– Мерси. – Мгиви подошёл к берёзе, попробовал приподнять щит. – Ого! Вот оно, тяжёлое бремя популярности… Сергей, сделай милость, подсоби, а то не дай Бог дети увидят. Тоже захотят на эту доску почёта…
Вдвоём с Песцовым они поволокли щит прочь. Бьянка допила квас, сполоснула кружку и вдруг взяла Оксану под ручку.
– Спасибо, мать, этой пасты я тебе век не забуду… Такой меня не кормили даже на Сицилии. Может, оторвёшься от своих котлов на пару минут? Я хочу тебе что-то показать. Думаю, тебе понравится.
– Небось что-нибудь от Диора, – весело предположила Варенцова и закрыла фарш крышкой.
Палатка, где обитали Бьянка и Песцов, была шикарной, с двумя тамбурами, на пологе висела картонная табличка: «Без стука лучше не входить». Внутри царил зеленоватый полумрак, валялись раскиданные вещи, пахло духами, какими-то пряностями и хорошим табаком. Не то альков, не то восточный шатёр, не то каюта пиратского капитана.
– Ну-ка… – Бьянка вытащила кофр, повозилась с замками, и в руках у неё появился оранжевый контейнер размером с обувную коробку. Щёлкнул запор, откинулась крышка…
Внутри коробочки лежала маска а-ля Фантомас. С той только разницей, что Фантомасу подобное даже не снилось. Филигранно сделанная, абсолютно живая кожа. Индивидуально продуманные особенности лица. Совершенно натуральные, не боящиеся влаги, мастерски уложенные волосы цвета воронова крыла…
Это были аморфные скинопласты – триумф высокоточных наук. Вот они, нанотехнологии в химии и медицине.
Оцениваемые, как и положено триумфам, суммами, не влезающими в калькулятор.
– Вот, мать, владей. – Бьянка протянула контейнер Оксане. – Не трусы – можно не снимать хоть неделю. Можно спать, купаться, делать макияж, изменять прическу, сидеть в сауне. Да, впрочем, зачем я это всё тебе толкую, ты же наверняка в курсе. Если не нравится колер, могу предложить рыжую или блондинку. Хотя, по-моему, пиковая масть – это круто. Страсть, гормоны, в общем, Кармен.
– Ух ты… – скупо восхитилась Варенцова. Взвесила контейнер на руке и причмокнула: – Нет слов!
Маска, оказывается, была не сама по себе. Тылы обеспечивал солидный комплект документов. Паспорт наш, паспорт заграничный с шенгенской визой, водительские права… Шрифты, фактуры, печати – на взгляд и на ощупь всё полностью натуральное, без специальной техники нипочём не раскусишь.
– Варвара Викторовна Притуляк, шестьдесят шестого года рождения, город Астрахань… – познакомилась Оксана со своим новым «я», закрыла паспорт и подняла глаза на Бьянку. – Почему?.. – спросила она. – Ты ведь совсем не похожа на Санта-Клауса. Да и на Снегурочку тоже.
И вообще, бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
– Ты, мать, даже не представляешь, насколько не похожа, – рассмеялась Бьянка, фыркнула и сделалась серьёзной. – Скажем так, у меня свой маленький шкурный интерес. Я желаю дружить с джокером семьями. Как говорят американцы, пусти свою кукурузу плыть по воде – и она вернётся к тебе с маслом… И потом, – тут она по-кошачьи зевнула, – бонус, на то он и бонус, чтобы им делиться. Не бери в голову, мать. Бьют – беги, а дают – бери.
– Бонус, – сказала Варенцова. Убрала паспорт в контейнер и защёлкнула оранжевую крышку. Такой вот «чёрный ящик» на случай падения самолёта. [118]118
Несмотря на название, «чёрный ящик» самолёта имеет ярко-оранжевый цвет, чтобы в случае катастрофы его легко можно было найти.
[Закрыть]– И где только такие дают?
– Места надо знать, мать, места. – Бьянка снова зевнула. – Слушай, кончай выпендриваться, бери, а я залягу. Сил никаких нет…
– Ладно, – сказала Оксана. – Спасибо. Будем считать, что этим ты отмазалась от мытья посуды. Ну, давай, баюшки-баю…
Вокруг неё отплясывала вальс оптимистка-надежда. Только что выпорхнувшая из реанимации. А в голове крутилась вполне идиотская мысль: «Интересно, сама-то Бьянка, она как, фейсом настоящая или это тоже маска? Надо будет у Песцова спросить, уж он точно в курсе…»
За кухонным столом Фраерман с Колей Бородой в сотый раз решали очевидный вопрос. Нарытое – продать, заявление – писать, а все компрометирующее – до времени убрать с глаз долой.
– Ну вот, так и запишем, – подытожил Фраерман. – Завтра везёте товар барыге. А мы для вида пошукаем фашистов и будем готовить великий исход – пускай те, кто в розыске, сменят диспозицию и не портят нервы ментам. В лесу небось места хватит… – Увидев Варенцову, он поднялся и пошёл ей навстречу. – Оксана Викторовна, мне бы с вами пообщаться приватно… в смысле, есть разговор. Вы не против?
– Да что вы, Матвей Иосифович, какое может быть против. – Оксана поудобнее прижала под мышкой контейнер. – О чём вы хотели поговорить?
Фраерман ей нравился. Настоящий вор. Вор – это ведь не синева партаков, не коллекция ходок, не толстая катушка суда. Вор – это состояние души. Души мятежной, напрочь отвергающей законы и устройство бытия. А то, что мятеж скатывается на уголовные рельсы, это уже частности.
– Да уж не о погоде, – улыбнулся Фраерман. – Вроде не в Англии, в России живём… В общем, не мне вам объяснять: раз пропали немцы, значит, надо писать заяву. С дальнейшей перспективой явления народу ЧК. И почему-то мне кажется, что ни вам, ни Мгиви, ни Сергею такая перспектива ну совершенно ни к чему. А раз так, завтра же подыскивайте место и переносите палатки поглубже на лоно природы. Хотя на самом деле, – посмотрел он Оксане в глаза, – всё это полумеры, мышиная возня. Сколько можно просидеть в палатке на болоте?.. Это я к тому, что вопрос следует решать кардинально. Полностью менять внешность, доставать документы, обрубать следы – чтобы никаких концов. Ну вот опять, кому я говорю, вы же профи. Сами всё понимаете. Я просто к тому… В общем, если нужна помощь, обращайтесь. У меня есть деньги, связи… и пластический хирург. Виртуоз. Сделает вам внешность, как у Софи Лорен. Хотя, если честно, в сегодняшнем виде вы мне нравитесь больше…
Оксана поневоле припомнила банку икры «из стратегических запасов тарабарского короля», гигантский женьшень и прочие дары ожившему Краеву. Теперь, кажется, всеобщая благотворительность обрушивалась на неё.
– Спасибо, Матвей Иосифович, я подумаю. И очень крепко… – Она закусила губу, кивнула и задала свой любимый вопрос: – Почему? Зачем вам это надо?
Да уж, филантроп из Фраермана был примерно как из Бьянки – Снегурочка.
– Как это – зачем? – немного натянуто рассмеялся тот. – Из чувства банальной справедливости. Меня ещё в детстве бабушка учила отвечать на всё хорошее добром… Олег ведь отыскал мне этот блиндаж, а вы ему вроде не троюродная. А потом… – тут Матвей Иосифович стал серьёзен, – дело даже не в барахле немецком. Честно говоря, совсем не в нём. Дело в нашем грёбаном мироустройстве. С его законами, государственностью, правовыми нормами и прочим бредом. Который мне очень напоминает катку [119]119
Катка– обыгрывание обманным путём (феня).
[Закрыть]лохов на катране [120]120
Катран– место сбора шулеров (феня).
[Закрыть]краплёными картами. И мне очень нравятся люди, которые отказываются играть в эти игры. Даже если у них на руках очко.
– Круто, – сказала Варенцова. – А вы, Матвей Иосифович, прямо революционер…
– Да ну, какая революция, она тут и не поможет, – мрачно отозвался Фраерман. – Надо начинать с людей. Жучка [121]121
Жучка– воровка (феня).
[Закрыть]никогда не станет прачкой, прачка не сможет управлять государством, а раб – он и в Госдуме раб. Пока люди не захотят понять, что они лохи на катране, игра будет продолжаться. По правилам, которые придумали нелюди. Да вы, Оксана Викторовна, опять-таки в курсе, иначе бы не дослужились до двух просветов… [122]122
Имеются в виду два просвета на погонах старших офицеров – майора, подполковника и полковника.
[Закрыть]В общем, ладно, – подмигнул он, – надумаете, будем делать из вас Джину Лоллобриджиду, Софи Лорен, кого там ещё…
«Спасибо, хоть не Памелу Андерсон». В современных эталонах женской красоты Фраерман явно был не силён. Оксана проводила его глазами, прислушалась к себе… и чуть не захохотала. Оказывается, в тайной глубине души её уже раздирали сомнения: что лучше, Софи Лорен, Джина Лоллобриджида или Варвара Викторовна Притуляк плюс Оксана Викторовна Варенец?..
«Спрошу-ка я Краева… Только жалко от творчества отвлекать…»
