Текст книги "Уйти вместе с ветром"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Екатерина Мурашова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12
СЕРЬЁЗНЫЕ ЛЮДИ

– Хотелось бы знать реальные факты. И так, знаете… без тенденции умалчивания и наоборот…

Иван Иванович Порядин глянул на армейского полковника с некоторым недоумением.

– Чтобы уточнить диспозицию и обозначить пространство манёвра, – пояснил Полковник. – А то я тут вот поговорил с товарищем учёным из заповедника, а он мне – глазки в сторону: «Складывается ощущение…» А из ощущений, знаете, каши не сваришь. Особенно с применением военной техники.

Техника имелась в наличии, причём непосредственно за окном конторы. Поселковые ребятишки и собаки независимо бродили вокруг. Солдаты подмигивали первым и свистели вторым. Ни те ни другие в ближний контакт не вступали.

Порядин вздохнул:

– Я буду с вами максимально откровенен, если вы это имели в виду. Учитывая сложившиеся обстоятельства, это в моих… в наших интересах.

– Конечно. – Полковник удовлетворённо засопел широким носом. – Приступайте. По ходу дела я буду задавать вопросы.

– Начну с середины… Вы, простите, на севере давно служите?

– В целом пятнадцать лет. В данном расположении – пять.

– Стало быть, с нашей полярной зимой знакомство имеете. Так вот, прошлой зимой в трёх километрах от посёлка нашли мёртвого человека. Наш, поселковый. Фамилия Николаев. Один из лучших в здешних местах охотников. Он был буквально разорван пополам…

– Взрыв? – деловито уточнил Полковник. – Граната? Снаряд? Почему нам не доложили? Может быть, там склад боеприпасов, следует обезвредить…

– Взрыва не было, – возразил Порядин. – Никакого.

– Тогда как?

– Пополам.

– Но как конкретно?

– Вдоль, если вы конкретно интересуетесь… Обе половины замёрзли стоймя. Вверх ногами.

Полковник едва заметно поёжился.

– И что же это?.. Зверь?

– Какой зверь? Из хищников у нас только волки, да и те к населёнке почти не подходят… Дальше. Почему фактически скрыли гибель Николаева? Потому что мы хотим жить лучше. Развиваем туризм, ладим рыболовецкий колхоз, церковь вот восстановили… Иностранцы – это валюта, развитие. А кто сюда поедет, если поползут слухи? Они же там любого чиха боятся, чтобы сибирской язвой или свиным гриппом не заразиться…

– Однако заграничных товарищей у вас нынче в расположении до хрена, – заметил Полковник. – При возникновении нештатных ситуаций будут путаться под ногами.

– Это точно, – понуро согласился Порядин. – Рыболовы-американцы и так уже требуют консула, а гринписовцы… Это ж вообще экстремисты от экологии: убил дровосека – спас дерево…

– Никого убивать пока не будем, – строго возразил Полковник. – Будем соблюдать нормы международного права. По возможности. Ещё факты есть?

– Сколько угодно. Полтергейст. Это ещё до Николаева.

– Что такое?

– Это когда на стройке брёвна сами по себе катятся и падают, в домах невесть что стучит, в машинах двигатели останавливаются… Лодки вот однажды сами собой в стаю собрались и в море уплыли – это уж и не знаю, как назвать. Еле поймали… На новой дороге весной покрытие исчезло. Метров сто кусок. Как корова слизнула.

– Гм… Коллективный, так сказать, сход с ума исключён? Мало ли чего? Полярная зима, давление на психику, излучения какие-нибудь… Ну, даже у нас в казарме местные рассказы про мереченье хождение имеют…

– А Николаев? – напомнил Порядин. – И происходит всё это у нас не только зимой… Да! В прошлом году у московского рыболова нервный срыв случился.

– По какому поводу?

– Он рыбу поймал, а она с ним заговорила.

– Дела-а… – Полковник замолчал.

Порядин тупо смотрел в стол, где бутылка вина соседствовала с бутылкой минералки и закусками – грибы, рыба – из ресторана.

– Закономерности какие-нибудь в происходящих безобразиях прослеживаются? – без надежды спросил очнувшийся Полковник.

– Отчётливо, – неожиданно кивнул Порядин. – Любая наша преобразующая активность в направлении моря, леса или даже гор – и тут же ответный ход!

– Данные о противнике? Численность? Места дислокации? Предполагаемая природа и техническое вооружение? Рассказывайте всё, что знаете, и о чём догадываетесь – тоже. Будем планировать операцию.

Порядин смотрел на Полковника с недоверием и восхищением. Вот что значит полное отсутствие фантазии! Неужели этот человек даже телевизор не смотрит? Или, наоборот, слишком много смотрит? Поэтому и готов ко всему?

Зинаида торжественно указывала пальцем на поляну. Остальные уфологи столпились кругом. Все молчали. Одно дело – почти виртуальная игра в сверхъестественное. Совсем другое – разгадывать загадки на местности.

Кто-то тем не менее навязчиво щёлкал и жужжал фотоаппаратом.

– Ну что, теперь всем всё понятно? Нужны ещё доказательства, что мы на верном пути? Или это тоже – следы вашего снежного человека?

Последний вопрос был обращён к Аркадию.

Мужчина пожал плечами.

Ситуация выглядела непонятной, но интригующей.

Посреди небольшой поляны, усеянной некрупными серыми валунами и заросшей дикими колокольчиками, иван-чаем и манжеткой, отчётливо просматривался белый круг метров десять диаметром. Трава вблизи круга выглядела мокрой и слегка пожухлой. Белый же цвет объяснялся слоем инея. Довольно толстым.

Аркадий подошёл поближе, присел, ковырнул иней пальцем и облизнул. Кто-то из уфологов взвизгнул. Не то от страха за товарища, не то просто от возбуждения. Зинаида нервными рывками вытаскивала из чёрного футлярчика счётчик Гейгера.

– На вкус – обыкновенная вода, – сказал Аркадий. – Без всяких примесей.

– Летательный аппарат пришельцев, – безапелляционно заявила Зинаида. – Только он.

– Цивилизация снеговиков, – ухмыльнулся Аркадий.

– Не паясничайте! Неужели вы не понимаете…

Все понимали.

– Помните, на Сейд-озере? – спросила Зинаида.

Аркадий помнил.

Несколько лет назад на одном из перевалов Кольского полуострова вблизи Сейд-озера погибли четверо туристов. Опытные, спортивные ребята лежали цепочкой, вытянувшейся от перевала до ближайшего жилья.

Последний пробежал семь километров и упал в двух сотнях метров от ближайшего дома, в котором надеялся найти спасение. Никаких ран или иных признаков насилия на телах обнаружено не было, но на всех лицах застыла гримаса ужаса. Люди ни дать ни взять умерли от невыносимого страха. Но там, насколько помнил Аркадий, не было снежных кругов. Наоборот, по словам перепуганных местных жителей, вокруг тел отпечатались следы, не похожие на звериные, но слишком большие для человека…

Остальные тоже помнили и ёжились, не то под порывами северо-западного ветра, налетавшего с океана, не то от чего-то другого. И то улыбались, то растерянно хмурились.

Все понимали: просто повернуться и уйти было уже нельзя…

Кристина шла спать, перегруженная личными переживаниями. Всё было очень сложно и романтично. Хотелось с кем-нибудь поделиться. Ужасно не хватало подруги Бяки. «Письмо, что ли, ей написать? – подумала Тина. – Но ведь не дойдёт. Сети почему-то уже третий день нету – отрезаны, блин, от большого мира…»

Алла сидела в углу палатки, крепко обняв толстые коленки, и стучала зубами. И не в переносном смысле, в самом буквальном. Ритмичный звук напоминал перестук колёс далёкой электрички. Глаза за стёклами очков влажно и ожидающе блестели.

– Ну, чего ещё? – недовольно спросила Тина. – Заболела, что ли? Таблетку дать?

Возиться с Аллой ей не хотелось совершенно. Хотелось, чтобы возились с нею самой. Ведь это с нею происходило самое важное…

– Наверное, я сошла с ума, – тихо сказала Алла.

– Только сейчас, что ли? – удивилась Тина. – А раньше чего?

– Наверное, и раньше, – покорно согласилась девочка.

– Ну. А теперь? – Тина была нетерпелива.

Если Алле так хочется что-то сказать, пусть говорит поскорее. Тогда можно будет лечь и спокойно думать о сложностях её, Кристининой, жизни. О Вальтере.

– Я встретила девочку с белыми глазами. Это была моя сестра. Но она умерла. Давно…

– Та-ак, – сказала Тина. Всё оказалось существенно хуже, чем ей думалось поначалу.

Бывает так, что в жизни сначала не происходит совсем ничего интересного или удивительного, а потом – сразу и много всего, как охапка снега с еловой ветки за шиворот. А потом – опять ничего. Нет чтобы понемножку, постепенно, чтобы успевать разбираться и получать удовольствие…

– Вот что, давай по порядку, – предложила Тина. – У тебя что, была сестра? Она слепая была?

– Мы были близнецы, её звали Ира, – сказала Алла и облизнула губы.

Губы были мокрые и красные, какие-то распущенные. Тина поморщилась. «Хорошо, что я не её близнец», – странно подумала она.

– Ира болела с самого рождения, – продолжала Алла. – Я тоже болела, но я была сильнее…

– А чего это вы такие хлипкие получились? – спросила Тина. В голосе прозвучало непрошеное сочувствие.

– Мы с Ирой – дети из пробирки. Одни из первых, – объяснила Алла.

– Чего-о? – Тина вытаращила глаза.

– Ну, у наших родителей долго не было детей. Мама лечилась, но ничего не выходило. Был ещё способ, но он тогда был редкий и очень дорогой, и то за границей. У нас – только учились. Ну, ты понимаешь, все учёные знакомы друг с другом, им хотели помочь… Маме предложили попробовать, она согласилась. И получились мы с Ирой…

– Вот счастье привалило, – пробормотала Кристина.

Алла виновато потупилась.

– Ты её очень любила? – Легко догадавшись о продолжении истории близнецов, Тина скорчила сочувственную гримасу.

Алла ответила не сразу.

– Любила – это неправильно, – наконец сказала она. – Любят кого-то другого. А мы были как один человек. Это невозможно объяснить…

– Когда она умерла?

– Нам было тогда по семь лет. Я после читала: однояйцовые близнецы обычно умирают приблизительно в одно и то же время. Я тоже должна была умереть, и это чувствовала тогда. Но мама с папой меня не отпустили… И вот – я живу…

– И чего, Ира была слепая? – Тина решила сменить тему.

– Нет, почему?! – Алла подняла голову, машинально сняла очки и положила их в карман палатки. – Ира нормально видела, даже лучше меня. С чего ты шила?

– Но ты же сама говорила про белые глаза, когда она тебе нынче привиделась…

– Это была не Ира…

– Ну ясно, блин, что не Ира, а твоя шиза! – раздражённо воскликнула Кристина. – Я просто хотела уточнить…

– Это была живая девочка, – медленно сказала Алча. – Она очень похожа на Иру. И на меня тоже. Она сидела в ручье. И трогала меня рукой, пальцами. Я чувствовала тепло. И у неё были белые глаза… понимаешь, где у всех радужка и зрачки, у неё – белые круги с тонкой тёмной каёмкой… Белое на белом… Очень страшно…

– Да уж, глюки у тебя, подруга, малосимпатичные… – пробормотала Кристина и решила утешить: – Ты это… не очень переживай. Может, не только у тебя шифер шуршит. Сама видишь, что здесь творится. Может, и на тебя тоже как-то так… ну, повлияло…

– Букашка сказал: Зов. Обычное дело…

– Вот-вот, – не вдумываясь, подхватила Тина. У неё своих проблем было выше крыши, только не хватало ещё в чужие вникать. Сестру Аллы было, конечно, жаль, но она умерла семь лет назад, и её не вернёшь. – Не бери в голову, – решительно продолжала она. – Раз ты так за Ирой страдаешь, ясный пень, она тебе при любом стрессе будет мерещиться. Ты сейчас лучше поспи, а утром посмотрим. Если захочешь, сходим вместе туда, где она тебе явилась…

– Тебе, я знаю, она не покажется, – задумчиво произнесла Алла. – И я теперь понимаю: это точно была не Ира. Ира умерла. Но тогда кто же…

– Глюки-глюки-глюки-глюк! – на мотив колыбельной пропела Тина и начала укладываться. Правда, перед глазами у неё парило в воздухе ожерелье из валунов, так что кого именно она убеждала в глючности происходившего, было не особенно ясно…

Алла, чуть поколебавшись, последовала её примеру. Тина, похоже, ничего не поняла и ни во что не поверила. Но, как ни странно, после их разговора мучительное напряжение отступило…

Глава 13
СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН

Монморанси отчаянно лаял. Темпераментный фоксик лаял каждодневно и ежечасно, но в этот раз он явно куда-то звал. Барон потянулся и для начала мазнул ладонью по стенке палатки, прикончив разом мошку и комара. Полог на входе чуть колебался, казалось, солнце шевелило пальцами. Пахло сосновым теплом. Всё тело наполнял отзвук дальнего звона, похожий на голос только что погибшего комара.

Пёсик стоял поперёк тропинки, напряжённо задрав обрубок хвоста и с нетерпением глядя на хозяина.

– Ну чего там у тебя? – зевая, поинтересовался Барон. – Белку впервые в жизни увидел?

– По-шли! У-видишь! – отчётливо пролаял Монморанси.

Барон ухмыльнулся и шагнул на тропинку. Фокстерьер проворно развернулся и побежал вперёд.

Над головой громко шелестела листва. Большей частью казалось, что это был просто ветер, но временами там определённо ворочалось нечто большое. Барон посмотрел вверх и невольно поддёрнул горловину свитера.

«Если там что-нибудь… Монморанси наверняка предупредит, – решил он. – Ну… наверное…»

Кобелёк бодро рысил впереди, ведя хозяина по едва сметной тропинке. Барон внезапно разозлился.

«Что-нибудь, да? А конкретнее? Кого я боюсь? Кто там? Снайпер? В Питере достать не удосужились?.. Филин-мутант? Русалка на ветвях… хм, сексуально озабоченная… Блин, я, похоже, сбрендил, как все. Нельзя! Хоть кто-то должен холодную голову сохранять… Ч-чёрт!»

На небольшом каменистом плато над ущельем возле костра сидели трое. На вид – вполне обычные люди («А ты чего ждал?»). Да уж, явно не снайперы, не филины-мутанты и не обладательницы рыбьих хвостов. Если бы, как в букваре, требовалось подобрать надпись к картинке, Барон назвал бы её так: «Европейские альпинисты с проводником перед началом восхождения».

Предполагаемый проводник был одет в брезентовую куртку-энцефалитку. Он сидел на камне, щуря глаза и опираясь – нет, не на дальнобойный «Вампир», а на обычное охотничье ружьё. Этакий раздобревший Дерсу Узала. У его ног стоял открытый короб с лямками. Пустой.

Мужчина и женщина в ярких красно-жёлтых комбинезонах с нашивками сидели на надувном коврике. Рядом с женщиной притулился небольшой рюкзак, да не из обычного магазина, а с явными следами дизайнерского креатива.

В общем, ничего экстраординарного на полянке не происходило. Не лилась жертвенная кровь, никто не заклинал духов. Барон вопросительно взглянул на Монморанси.

«И на хрена ты меня сюда притащил?»

Фокстерьер гавкнул. Женщина улыбнулась и поманила его к себе.

Приглядевшись внимательнее к «проводнику», Барон опознал в нём одного из уфологов. Все трое выжидательно смотрели на новоприбывшего.

– Здравствуйте, – поняв, что надо хоть что-то сказать, откашлялся Барон. – Меня зовут Николай Штерн. Мы тут с туристской группой… Застряли…

– Бон суар, Николя! Эдит! – представилась женщина и, вскочив, протянула руку. Стремительностью движений она живо напоминала Александру. Правда, та была выше почти на голову.

– Присаживайтесь. Хотите кофе? – на чистом русском языке сказал загорелый мужчина в комбинезоне, и Барон, успевший мысленно определить его в иностранцы, понял свою ошибку. – Меня зовут Альберт.

Минут десять рассуждали о движении облаков, перемывали кости общим знакомым – Ивану Ивановичу Порядину, предводителю уфологов Зинаиде, странноватым немецким рыболовам… Монморанси, обычно весьма недоверчивый к посторонним, немало удивил Барона, устроившись у Эдит на коленях.

Постепенно тема «погоды и природы» себя исчерпала. Перешли к «видам на урожай».

– Вы кого-то здесь караулите? – напрямую спросил Барон.

– Инопланетян, – мрачно запахнулся в энцефалитку уфолог Аркадий. – Накануне тут были замечены странные следы… и явления…

Эдит что-то защебетала по-английски с воркующим французским акцентом и успокаивающе погладила Аркадия по рукаву.

– Она говорит, здесь вполне могло побывать неизвестное науке животное. В том числе гоминид, – перевёл Альберт.

– А что это меняет? – не понял Барон.

– Аркадий – специалист по снежным людям, – вежливо пояснил москвич. – А их начальница – наоборот, по зелёным человечкам.

– Лебедь, рак и щука, – хмыкнул Аркадий. – Мы тут вокруг всю наличную технику расставили. Мои ловушки, приборы Зинаиды и их тоже. – Он кивнул на гринписовцев. – Ничего не ясно, ну и будем мерить всё подряд. Вот. На всякий случай заночуем для личных наблюдений. Мало ли…

На мгновение Барону померещилось, будто ещё не кончилась мятежная юность, а собственный бизнес, два брака и почти взрослый сын просто приснились, привиделись из неблизкого будущего. Захотелось петь «Под крылом самолёта…» и натягивать стройотрядовскую куртку.

– Местный босс Порядин просил гражданских лиц никакой активности не проявлять, – напомнил он, возвращаясь к трезвой реальности. – Говорил, это может быть опасно. Пусть сначала военные…

Эдит выслушала перевод Альберта и снова зачирикала, размахивая руками. Монморанси скатился на мох и уселся, с укоризной поглядывая на обладательницу уютных коленей. И чем эти люди занимаются, вместо того чтобы выполнять своё жизненное предназначение – почёсывать ему за ушком?

– Она говорит, что способы, которыми военные решают все проблемы… – начал было Альберт, но Барон перебил:

– Это я и так понимаю… Аркадий, а зачем ружьё?

«Дерсу Узала» поморщился и передёрнул широкими плечами так, словно его пробрал внезапный озноб.

– Зинаида настояла. Говорит, всякая цивилизация только тогда чего-нибудь стоит, когда умеет защищаться.

Барон улыбнулся углом рта. Альберт принадлежал к поколению, которое зубрить Ленина уже не заставляли. А француженка Эдит и вовсе далека была от наших реалий.

– Ненавижу военных, – сбавила обороты Эдит. – И в то же время жалею. Высокоспециализированные хищники. В минувшие эпохи такие не выживали при катаклизмах. Вот и теперь они…

– Я не думаю, что нам сейчас следует с кем-нибудь ссориться, – примирительно сказал Альберт. – Как между собой, так и с военными. Мы тут как на таинственном острове. Любые силы в строку. Даже… высокоспециализированные. Тем более что именно их техника почему-то работает исправней всего…

– Ты всегда был сервилистом, Альберт, – заметила Эдит.

Разговор шёл на английском, так что Барон понимал почти всё.

– Но это действительно странно, – поддержал Альберта Аркадий. – Почему первым вышел из строя именно ваш корабль, потом моторы у безобидных туристов, потом наши «Нивы»… А военные машины – самые опасные для них, кем бы «они» ни были, – продолжают спокойно ездить? Где логика?

– Мы ничего не знаем про «них» – вот в чём дело, – сказал Альберт. – Может, у них такая логика, которая нам и в страшном сне не приснится…

На краю поляны, под защитой скальной стены, росло несколько довольно высоких берёз и осин. Внезапный шум в их кронах разом услышали все. Как будто кто-то провёл огромной ладонью по скомканным исполинским газетам…

– Что за чёрт?! – обернулся Барон.

Монморанси деловито забрался между сидевшей Эдит и её дизайнерским рюкзаком – и лёг наземь, выкинув передние лапы.

Откуда-то из расщелины выше поляны послышался негромкий вскрик. Потом – щелчок, треск ломающихся веток… и наконец запищал звуковой сигнал.

– Ловушка сработала! – Аркадий вскочил на ноги.

– Неужто действительно снежный человек? – Барон попытался улыбнуться. Одно дело – смотреть передачу про снежного человека по спутниковому каналу и совсем другое…

Камни под ногами людей внезапно словно бы шевельнулись. Бесстрашный Монморанси тоненько, коротко взвизгнул и куда-то пополз. Эдит поднялась на колени и погладила его по голове. Альберт озирался стоя, сжимая и разжимая кулаки. Непонятно откуда взявшийся ветер рвал с берёз листву.

– Я пойду погляжу. – «Дерсу Узала» взял ружьё поперёк ствола, так, как делали в старых фильмах индейцы.

– Погодите, это может быть опасно! – громко сказал Барон, стараясь перекричать ветер.

– Какого чёрта! Мы должны узнать! – вскрикнула Эдит и с неожиданным проворством бросилась наверх, опередив мужчину.

В детстве Барон с удовольствием смотрел культовые по тем временам фильмы «Индийские йоги – кто они?» и «Воспоминания о будущем». В перестройку полюбил читать журнал НЛО («Невероятное, легендарное, очевидное»). Может, отчасти потому, что в его собственной жизни никогда не происходило ничего сколько-нибудь загадочного. Такого, что заставило бы его хоть на минуту усомниться в картине мира, обрисованной для него школьными учителями. Ни одного мистического прозрения, ни одного послания из мира духов, полное отсутствие воспоминаний о предыдущих перевоплощениях, никаких экстрасенсорных возможностей и никаких таинственных феноменов не наблюдалось в окружавшем Барона пространстве. Иногда это даже обижало его, и он пенял на судьбу. Ведь практически у каждого из его друзей, подруг, партнёров по бизнесу и даже случайных знакомых было припасено для рассказа в тёплой компании по две-три мистические истории из собственной жизни…

«А чем я-то хуже?!»

Обычно Барон успокаивал себя тем, что люди не столько переживали в реальности какую-то мистику, сколько придумывали по всем известному образцу – «для оживляжу компании». После чего, десяток-другой раз изложив благодарным слушателям, сами потихоньку начинали верить в собственные побасёнки.

Другая категория граждан любит находить сверхъестественные причины своим жизненным неудачам или, что ещё чаще, несвершениям. Это вместо того, чтобы честно сознаться: да, не хватило ума, желания и упорства. На дворе стоял двадцать первый век, а люди надеялись вернуть любовь или расширить бизнес, не прилагая личных усилий – просто наведавшись к ясновидящей или «трансцендентальному психологу»… Этим гражданам Барон не завидовал. Мир в его житейском измерении был хоть и не особенно прост, но всё же вполне познаваем и склонен поддаваться честным и абсолютно материальным усилиям человека. К числу коих принадлежала и мысль. Благо ещё в девятнадцатом веке кто-то из русских физиологов опытным путём доказал её материальность…

Всё это пронеслось в Голове у Барона в долю мгновения. В качестве элементарной защиты от происходившего прямо здесь и сейчас. Надо действовать, а не жевать сопли.

Что теперь делалось в посёлке и в лагере?

Где Кирилл, Александра?..

Бросить всё и бежать назад? А что же здесь? Маленькая Эдит и даже грузный Аркадий уже там, где… Где – что?! Что происходит вокруг и кто наконец попался в ловушку?

Два одиночных выстрела.

Мотом – очередь.

Господи, «калашников»-то откуда взялся?!

Барон неожиданно почувствовал себя голым и уязвимым. Его никогда не тянуло к оружию, он не хвастался успехами на стрельбище и подавно не бывал под огнём, и поэтому в голове отчаянно заколотилась всего одна мысль: «Скорее мотать отсюда подальше…»

Туда, где жизнь портили такие травоядные материи, как установление контакта с сыном да беспокойство, не посыплются ли посреди дороги гайки из «Патриота»…

Говорят, у женщин есть особая женская логика. В таком случае у мужчин нет вообще никакой. Приняв вполне здравое решение удирать, Барон рванул с места и… побежал вверх по склону, туда, откуда звучали крики и выстрелы. Монморанси вылез из-под рюкзака Эдит и, тоскливо подвывая, потрусил вслед за хозяином…

– Стой! Стой! Да стойте же, вам говорят!

Неожиданно похолодало, стемнело (или так только казалось?) и хлынул проливной дождь. Барон стоял, почти уткнувшись в пятнисто-раскрашенный, блестящий от водяных потоков бок БТРа. Солдат, часто моргая, стоял рядом и кричал на него, вытягивая тонкую шею. Ресницы у солдата были мокрые, длинные и расходились красивым веером. И ещё у него был автомат. «Откуда здесь военные? Это он стрелял? В кого?..»

– Мне туда надо, – сказал Барон, указывая рукой. – У меня там… – И запнулся, пытаясь сообразить, что же, собственно, у него «там». Проскользнувший между камнями Монморанси, не колеблясь, напал на БТР и солдата. Солдат вскочил на гусеницу и повёл стволом:

– Уберите собаку! Это ваша собака?

Перекрывая лай Монморанси, откуда-то справа донёсся крик, полный боли и отчаяния. Кричал мужчина.

– Монморанси, вперёд! – не ответив солдату, рявкнул Барон, пересёк едва заметную в сгустившихся сумерках дорогу и, зачем-то бросаясь из стороны в сторону («Неужели я боюсь, что этот мальчик с ресницами мне в спину шмальнёт?!»), во все лопатки побежал через лес.

Аркадий стоял на коленях, закрыв руками лицо. Его ружьё валялось поодаль во мху и более всего напоминало убитую и уже закаменевшую в смертной истоме чёрную змею. Эдит застыла рядом, вытянувшись как в почётном карауле. Человек семь военных энергично бродили среди камней и деревьев, словно что-то искали. Среди них двое были в плащах. На плоском камне стояли три пластиковых ящика с клеммами и небольшими экранчиками и валялись обрывки чего-то, похожего на альпинистское снаряжение. Альберт участия в поисках не принимал. Он ходил за военными в плащах и, размахивая руками, что-то доказывал.

– Аркадий, что с вами? – Оглядевшись, Барон присел рядом с уфологом. – Вы ранены? Вам помочь?

Мужчина поднял голову и снизу вверх взглянул на Барона мутными глазами тяжелобольного.

– Вы видели его? – спросил он.

– Кого? – удивился Барон. – Солдата на бэтээре? Видел. А в чём дело? Что здесь произошло? Кто стрелял?

Эдит застрекотала по-английски с французским акцентом. Барон поморщился. Отдельные слова он кое-как выхватывал, но общий смысл ускользал.

– Эдит, сорри, вы не могли бы помедленнее…

– Да, конечно, простите. – Француженка сощурила лихорадочно блестевшие глаза. – Когда мы…

Минут через пятнадцать, досуха исчерпав свой английский и обогатив его французскими эквивалентами, Барон смог хотя бы в осях представить себе ситуацию. Абсолютно дикую. Даже при всех поправках на языковой барьер и эффект испорченного телефона.

Аркадий участия в разговоре не принимал. Сколько раз он повторял сорное выражение «я в шоке», но когда его этим самым шоком накрыло…

Из всех участников «пикника на обочине» хрупкая Эдит была, пожалуй, самой старшей, но бегала быстрее мужчин, да и мгновенной решимостью обладала завидной. Поэтому она самой первой, да ещё с хорошим опережением оказалась на пересечении троп, там, у таинственной полянки с кругами, где уфологи и гринписовцы установили ловушки и аппаратуру. Заметив вблизи ловушки невыясненную активность, стремительная охотница обратилась в голубя мира. Вскинула пустые ладони и принялась скандировать лозунги, достойные бывшего советского пионера: «Все народы Вселенной – братья и сёстры! Мы не причиним вам вреда! Мир, дружба, солидарность! Свобода, равенство, братство!»

На французском, английском, испанском и суахили.

После чего стала медленно приближаться к эпицентру происходившего.

И в этот судьбоносный момент кто-то напал на неё и потащил прочь. Работа в Гринписе научила Эдит, что добро должно быть с кулаками. Дико завопив, она вывернулась из захвата – и увидела себя в окружении русских военных, приехавших на двух бронированных машинах. У них, изволите видеть, там был лагерь. Они явно не собирались её отпускать, а один даже попытался что-то объяснить ей на ломаном английском. Эдит объяснений слушать не стала – продолжала кричать, оповещая сподвижников. Увы, от волнения она кричала по-французски, поэтому военные растерялись, а сподвижники ничего не поняли. Приблизительно в этот же момент послышалась стрельба. Двое солдат мигом уложили Эдит наземь, под прикрытие большого валуна, и наконец-то догадались заткнуть ей рот. В борьбе за свободу слова Эдит укусила кого-то за руку, но это не помогло…

Дальше она рассказывала со слов Аркадия.

Для «Дерсу Узала», который, оскальзываясь на мху и камнях, неуклюже продвигался вслед за Эдит и знать не знал ни о каких военных, существовали только две стороны – француженка и неизвестный, потревоживший уфологическую ловушку. Аркадий даже не пытался постичь происходившее. Он приседал на бегу и, втягивая круглую голову в толстые плечи, только ожидал новых сюрпризов от внезапно взбесившегося мироздания. Слишком мало данных для построения внятной гипотезы.

Зато как же ему было страшно….

Когда впереди отчаянно, явно призывая на помощь, закричала Эдит, Аркадий, не колеблясь, сдёрнул ружьё с плеча. Стрелять он умел. Даже получил в юности разряд но стендовой стрельбе – это был единственный вид спорта, в котором у него ладилось… Внезапно сгустившиеся сумерки и дождь не давали ничего как следует разглядеть, только то, что возле ловушки явно кто-то был.

Эдит больше не кричала, но между деревьями вроде мелькнул красно-жёлтый комбинезон… Аркадий выстрелил так, чтобы пуля прошла рядом, рассчитывая не столько задеть похитителя, сколько напугать, заставить им пустить жертву.

В ответ слева нервно ударил автомат Калашникова, отчего Аркадий автоматически упал на землю, уже понимая, что никаких йети или зелёных человечков с «калашами» быть не может.

А впереди, в районе пресловутых ловушек, начал надуваться и проворно подползать прямо к Аркадию пузырь туманно-сиреневого свечения.

Аркадий почувствовал себя в ловушке. Встанешь и побежишь – накроют из «калаша». Останешься на месте накроет туман.

И неизвестно ещё, что хуже.

Кто первый придумал расхожее выражение насчёт натянутых нервов?.. Аркадий чувствовал прямо противоположное: нервы обвисли, утратили свойство проводить нервный импульс и превратились в старые бельевые верёвки. Все ощущения скопились и бешено пульсировали где-то в глотке, в районе кадыка, отдаваясь в правый висок. И когда, размазанный в пространстве сумерками и дождём, снова зазвенел и оборвался крик Эдит, Аркадий выстрелил прямо в сиреневое свечение. Дважды. В упор. Просто потому, что не мог допустить, чтобы оно к нему прикоснулось.

Раздался болезненный всхлип, и туман разом исчез.

Аркадий отбросил ружьё (времени перезаряжать всё равно не было) и вскочил, необъяснимо перестав опасаться загадочных автоматчиков.

– Выйдите из зоны! – позвал голос, вроде бы усиленный мегафоном, но всё равно глухой, словно из-под земли. – Гражданин в энцефалитке, выйдите из зоны! Женщина из Гринписа у нас! Идите сюда! Идите на мой голос!

Аркадий услышал сказанное, но не понял ни единого слова. Бегом преодолев последние тридцать метров, он, глотая тягучую, горькую от ужаса слюну, склонился над безжизненным телом, протянул руку…

Когда мужчина очнулся, Эдит вытирала ему лицо своим носовым платком, а стоявший рядом армейский лейтенант что-то безнадёжно бормотал в неработающую рацию.

Аркадий внимательно рассмотрел шнуровку на высоких ботинках лейтенанта и безразлично подумал о том, что теперь всё пропало. Именно этими словами.

– Аркаша, прекратите истерику! Ещё ничего не известно! – Зинаида пыталась оттеснить Эдит от инженера.

Альберт пытался сделать то же самое, подтянув француженку к себе. Оба терпели неудачу. Крошечная Эдит по-турецки сидела у ног нехорошо расплывшегося на камне Аркадия и невозмутимо держала его за руку.

Барон стоял, привалившись к сосне, и держал на руках Монморанси. Время от времени пёсик коротко взлаивал и принимался трястись всем телом. Рядом с Бароном стояли двое шведов, пришедших вместе с Зинаидой. Оба были вооружены рыболовными баграми самого чудовищного вида. Барону кто-то рассказывал, что викинги на самом деле не носили рогатых шлемов. Но на этих – просились.