Текст книги "Уйти вместе с ветром"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Екатерина Мурашова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Где все? – громко спросил Ловец.

Букашка указал куда-то в темноту:

– Там…

– Они что, здесь живут? – спросила Тина, когда они с Ловцом шли коридором, с потолка которого свисали дохлые анаконды толстых кабелей. – В этих развалинах?

– Иногда, – ответил Ловец.

В небольшой комнате тоже было полутемно. Узкое вертикальное окно, выходившее куда-то на цеховые задворки, почти не давало света. Однако зрение успело адаптироваться, и Тина отчётливо различала: за столом, не доставая ногами до пола, сидел очень толстый мальчик и ел что-то с металлической тарелки. Прямо руками. А возле стола стоял, улыбался, делал руками странные пассы и одновременно прихлёбывал из бутылки смутно знакомый алкаш. Ну да, конечно, – безмолвный спутник бича-философа с лесной дороги. Он и теперь молчал. Только все его движения, особенно если прямо не смотреть, казались удивительно говорящими: ещё чуть-чуть – и поймёшь…

– Это вы?.. Это вы – Дезире?!! – потрясённо вскрикнула Тина.

– Нет, это Родион. Познакомься, – представил Ловец.

– А я сегодня Федора, – тонким голосом сказал мальчик и спрыгнул с табуретки. Стало видно, что он был одет в коротенькую юбочку и детские шерстяные колготки с рисунком. Он подошёл вплотную, оказавшись почти на голову ниже девочки, и протянул Тине пухлую руку.

– Кристина. – Та скрыла брезгливость, слегка пожав его пальцы, мокрые и скользкие от недавней еды. – А где же Дезире?

– Здесь.

Тина обернулась и заметила в самом тёмном углу помещения ещё одну фигурку, сидевшую на высоком помосте – не то верстак, не то нары. Сердце стукнуло в рёбра! На мгновение Тине показалось, что перед ней была Алла. Но только на мгновение. Нет, конечно же нет – Дезире была худая и двигалась совсем по-другому. И причёска была не похожа – длинные волосы наискось падали на лицо…

– Зачем ты её сюда привёл? – Алкиным голосом требовательно спросила Дезире.

– Она так захотела.

Ловец не оправдывался, просто объяснял. Это Тине понравилось.

– Ты можешь подойти? – спокойно спросила Дезире.

Тина взглянула на Ловца. Он начал обозначать губами какие-то слова, но потом махнул рукой и кивнул. Тина сделала несколько неуверенных шагов… Дезире протянула руку, словно собираясь схватить её за нос, и одновременно мотнула головой, отбрасывая волосы с лица. Тина отшатнулась. Глаза Дезире были белыми, без радужек и зрачков, – на их месте виднелись лишь тёмные, словно нарисованные окружности!

– Ой! – вырвалось у неё. – Что это с тобой?!

– Ну да, к моей внешности надо привыкнуть, – вполне мирно заметила Дезире. – Обычно при желании получается.

Тина постояла несколько секунд, покачиваясь с пятки на носок. Потом решилась и снова шагнула вперёд, сообразив, что Дезире просто хотела познакомиться с ней, ощупав лицо.

– Это ты напугала Алку на речке. – Тина не спрашивала, а утверждала. – А что было на озере? Где туман?..

Родион принёс миску с мелкой лесной малиной, пластиковую бутылку молока, кружки, тарелку с розовыми кусками варёной рыбы, посыпанными какой-то пахучей травой. Федора потянула было к ним руку, мужчина ласково, но решительно шлёпнул её по пальцам. Федора обиженно засопела, однако подчинилась запрету. Тина подумала, что её, должно быть, ограничивали в еде – и так толстая. Ловец молча присел к столу и стал сосредоточенно есть, не глядя по сторонам.

– Ничего особенного там не было, – сказала Дезире. – Ей было одиноко, я услышала и…

– Ничего себе лекарство от одиночества, – вздрогнула Тина. – Алка же со страху чуть не рехнулась! Ты хоть знаешь, что она тебя приняла за свою сестру-близнеца? Которая умерла?

– А я действительно её сестра, – кивнула Дезире.

– Эй, погоди, она говорила, Ира умерла сколько-то лет назад… – У Тины в голове вихрем пронеслись жуткие истории из «Аргументов и фактов». – Так ты Ира? Ты выжила?! Как так? Почему Алке-то не сказали?! Она же до сих пор убивается…

– Нет, Ира действительно умерла. – Дезире оставалась невозмутимо спокойной. – Семь лет назад. От осложнённой пневмонии.

– Та-ак. А ты тогда кто? – Как и предсказывала Дезире, Тина уже начала привыкать к её внешности, но в глаза старалась всё-таки не смотреть.

Малина с молоком оказалась необыкновенно вкусной. Если бы ещё Федора не провожала каждую ложку взглядом, живо напоминавшим о Хильде. «Как бы там собаки с этой ручной рысью не сцепились! – некстати подумала Тина. – Кошка ведь…»

– Нас вообще-то сначала четверо было, – с прежним спокойствием начала рассказывать Дезире. – Понимаешь, клетка разделилась раз и ещё раз. Так бывает, когда из пробирки. И из каждой четверти получилась девочка. Одна родилась мёртвой. Потом я – урод уродом, им сказали – она не видит, не слышит, ничего понимать не будет и вообще долго не протянет. А вам и двух оставшихся хватит, тем более Ира тоже сразу больная была. Они подумали и согласились меня отдать. Ну вот… А я взяла и выжила.

Тина долго молчала.

– Ничего себе, – отозвалась она наконец. – Алка о тебе точно не догадывается! Она только Иру знала. А родители… родители ваши в курсе, что ты жива?

– Не знаю. Им меня даже показывать не стали, чтоб не пугать, да они и не настаивали особо. Подписали отказ – и всё. И больше не вспоминали. А что меня вспоминать? Им небось с Аллой и Ирой забот хватало.

Тина съела ещё две ложки малины, не ощущая никакого вкуса. Немного подумала и сказала:

– То есть выходит… мы все, включая моих предков, Подлизу и меня саму, притащились сюда только потому, что Федора позвала для тебя Алку? – Её голос звучал почти обвиняюще. – Типа сестричку повидать?

– На самом деле всё немного сложнее, но в принципе так, – согласилась Дезире.

Некоторое время Тина подавленно молчала. Во дела! В центре всего оказалась именно Алла. Кто бы мог предположить?.. Прикольно будет, если ещё и Кирилл в итоге окажется инопланетянином, которого ловит Зинаида с компанией… Не зря небось он говорил про молчание Вселенной. А ширяется – таким специальным составом, чтобы земным воздухом дышать…

Федора воспользовалась общей паузой, стащила кусочек рыбы и съела. Вместе с костями. Родион улыбнулся и укоризненно погрозил пальцем. Бутылка, покачивавшаяся в его гибкой руке, была уже почти пуста.

– Что такое Зов? – спросила Тина. – Кого вы вообще зовёте?

– Это непросто объяснить…

– Ты уж попытайся, пожалуйста. Вдруг пойму?

– Хорошо. Только ты, чтобы поверить, должна учесть: я никогда ничего не видела. И до десяти лет ничего не слышала…

Тина поёжилась, но ничего не сказала. Представить было действительно нелегко. Федора отложила очередной кусок рыбы, уже поднесённый ко рту. Вылезла из-за стола, с третьего раза запрыгнула на высокие нары и молча прижалась к боку Дезире. Дезире обняла её одной рукой и продолжала:

– Потом мне сделали экспериментальную операцию на мозгах. Я всё равно была никому не нужна – побочный результат неудачного эксперимента, а им же надо на ком-то пробовать, правда? Но операция оказалась успешной, и я начала слышать. А вот думать и чувствовать я могла всегда. И чувствовала множество вещей, которые наверняка показались бы тебе странными. И ещё я умела читать. Специальные книжки для слепых…

«Вот откуда ты всякие слова умные знаешь…» – подумалось Тине. Да уж, так, как Дезире, беспризорники обычно не говорят.

– Я знала, что всё изменяется, – продолжала слепая. – И что всё связано между собой. И ещё мне казалось, что те древние люди из разных веков, про которых я читала в книгах, ощущали эту всеобщую связь – людей, камней, леса, неба, судеб – почти так же, как я. Хотя они могли видеть и слышать. А люди, которые меня окружали, – ты бы сказала: нормальные люди, – почему-то чувствовали по-другому. Я долго не могла понять, где моё место во всём этом. Я считала, что я одна, хотя и вместе с миром. Потом, уже когда начала слышать, узнала, что это не так. А ещё позже – нашла своё место. Вот это.

Она сделала жест, как бы обнимая весь мир. Тина узнала движение – это был удививший её жест Ловца.

– Здесь всё срослось, понимаешь? – продолжала Дезире. – Эта земля… она, как и я, результат экспериментов. Ты можешь видеть, ты понимаешь, о чём я?

– Кажется, да, – пробормотала Тина, вспомнив высохшие леса, брошенные города и озёра с мёртвой зелёной водой. – Но что же вы такое, наконец?! Мутанты?

– Ты ещё не поняла. Хотя всё просто. Мы и есть эта земля. Это с ней ты сейчас разговариваешь.

Тина покосилась на Родиона. Тот шёл куда-то на месте знаменитой «лунной походкой» Майкла Джексона. Лицо у него было сосредоточенное и вдохновенное…

Глава 21
ГЛЮКИ И РЕАЛЬНОСТЬ

– Немец, убитый или даже просто сидящий в своём окопе на севере, уже не мог драться на юге. Мы всегда это понимали. Особенно когда шли бои за Кавказ и за Ленинград.

– В Норвегии тогда стояло почти четыреста тысяч солдат. Можно было перебросить ещё пять-шесть дивизий и раздавить вашу оборону. Это не было сделано, так как приоритетная важность – охрана никелевых рудников Петсамо.

– Правильно. Раздавить – это ещё бабушка надвое сказала, а без никеля Печенги вашей танковой и авиационной промышленности уж точно полный карачун бы настал… Для вас всё было кончено, когда Финляндия запросила мира и Маннергейм отдал своим войскам приказ прекратить огонь.

– Это было в начале сентября. Но мы тогда ещё получали приказы от командира дивизии генерала Дегена: «Все преимущества на нашей стороне… Мы именно здесь должны показать русским, что немецкая армия ещё существует и держит фронт, который для них недостижим». Это и сейчас правда. От Среднего до Титовки у нас были мощные укрепления. Они стоят до сих пор, разве это не доказательство?.. До войны я учился на счетовода. Мне всегда нравились цифры, их узор, похожий на кружево…

– А я до армии был рыбаком. Нас было три брата. Когда началась война, на нашем траулере установили сорокапятимиллиметровые пушки, и он превратился в военный транспорт. Что мы были против ваших боевых кораблей? Но всё-таки почти три месяца возили с Рыбачьего и Среднего раненых, а туда – продовольствие и боеприпасы. Я видел гибель «Пассата». Он прикрывал транспортные корабли и бился один с пятью эсминцами. Весь в пламени, он уже тонул, но продолжал вести огонь по противнику. До гробовой доски не забуду…

– Да. Нам рассказывали об этом.

– Потом я попал в десант, а в нашу «Селёдку» угодила авиабомба, и мои братья погибли.

– Я проектировал укрепления. Всё время считал.

– Моё почтение. – Степан Ильич не подозревал о существовании современного словечка «респект». – Ваши железобетонные огневые точки с бронеколпаками – мечта наших артиллеристов…

– Чем вы вообще воевали? Мы находили ящики от пулемётных лент пулемёта «Максим» образца тысяча девятьсот восьмого года!

– Чем было, тем и воевали. Кстати, вы-то наши захваченные «Дегтярёвы» ещё как использовали!

– О! Пулемёт Дегтярёва – неплохая вещь…

– Правда, что операция по захвату Мурманска называлась у вас «Голубой песец»?

– Да.

– По-русски, учитывая дальнейшее, это прозвучало бы иначе. Немного неприлично, зато точно… Седьмого октября сорок четвёртого мы наступали в составе Девяносто девятого стрелкового корпуса, впервые под прикрытием тяжёлых танков «Клим Ворошилов»…

– Мы в это время находились в составе Второй горнострелковой дивизии.

– Но ведь она была практически полностью окружена и уничтожена!

– Да… Из окружения вышли семь человек. Никого из них я не знал.

Озёра как глаза, налитые слезами. Тишина вокруг такая, словно никогда не кончается минута молчания.

Возле неглубокого входа в траншею, слева, метрах в пятнадцати, восемь высоких булыжных ступеней вниз. Там – вход в неширокое убежище. Два деревянных столба посередине подпирают перекрытие. Плоские сланцевые плиты вместо лежаков. Между ними вода, мёртво отсвечивающая. Ближе к выходу, справа, небольшой железный лист с костерком. Дым уходит наружу прямо через вход. Если стоять, глаза слезятся. Если присесть – ничего.

Здесь кучкуются «ботики» – бойцы-подносчики, которые под огнём противника носят грузы и оттаскивают раненых с опорных пунктов. Название – от шустрых корабликов прибрежного плавания. Туда-сюда, туда-сюда. Путь проходит через открытое немецким огневым точкам плоскогорье перешейка, каждый метр которого на все шесть километров ширины и километр глубины простреливается под разными углами миномётным, артиллерийским и пулемётным огнём. Особенно буйствуют пулемётчики и снайперы на последних шестистах метрах – в Долине Смерти.

Потом говорили, что за три ходки «ботиков» будто бы давали медаль «За боевые заслуги» или «За отвагу». Враньё.

В тёмное время службу «ботиков» правят автоматчики и разведчики частей Северного оборонительного района. В светлое время ходят штрафники.

Группа – восемь человек. Получили грузы, и вперёд. Оружия ни у кого нет, оно бы только мешало. Сначала по траншее мимо землянок, позиций миномётчиков и пулемётных гнёзду мимо дотов и окопов полевого караула, до землянки КПП. С разных сторон – разрывы мин, свистят осколки снарядов и гранита, едкий дым, низкий звук тяжёлых станковых пулемётов, повыше – ручников. Прерывистые линии трассирующих пуль. За КПП – на выбор: можно идти внутри крытой траншеи, можно бежать поверху. Мина или снаряд, попавшие в крытую траншею, травят газами, рвут осколками всех сразу. Если поверху – всё то же самое, но без газов, и воздух кажется вольным, и грохот поменьше, нет подземельной темноты. Пошли поверху? Пошли… Но прежде отмечаются интервалы стрельбы, чтобы по возможности – и по счастью – подгадать в разрез, в промежуток. Здесь прицельно, мягко говоря, постреливают. Как правило, «ботики» погибают на первых ходках, ещё не успев научиться правилам здешнего движения. И все благодарны методичному педантизму противника: «Вот гад, по порядку стреляет».

С позиций немцев всё плоскогорье, несколько наклонённое к Муста-Тунтури, – как на ладони. Появилось движение – хоть группы, хоть повозки, отдельного бойца, дымок над землянкой, огонёк или вспышка выстрела – следуют пулемётные очереди, миномётный или артиллерийский обстрел. Для немцев вся Долина Смерти условно разбита на квадратики, особенно наши пути. В зависимости от того, где ты сейчас идёшь, можешь ждать попадания в голову, живот, ноги. У них – фиксированные прицелы огневых точек. И тут уж как повезёт. Он, сидящий в блиндаже или за стальной призмой с прорезью, либо нажимает на гашетку, либо отвлёкся от прицела, потянувшись за сигаретой, глотком шнапса – большое дело в удобствах…

В «мёртвой зоне» – пакгауз. Отсюда начало всех путей: направо на первый и второй, налево – на третий, четвёртый и пятый ОП. Вершины, западные и южные склоны заняты противником. Кроме того, фашисты имеют выходы и в седловинах, и с господствующих высот, из глубины обороны, сопок «109,0», «Яйцо», «Безымянная», «122,0», «449,0». Груз наш ждут. В первую очередь патроны и гранаты. Известно, что немецкий ОП здесь рядом, через небольшую седловину, – кидают гранаты друг другу в окопы.

Путь на четвёртый ОП. Здесь идёт постоянная, зверски упорная борьба за погранзнак. Он стоит, падает, его опять устанавливают, немцы опять сбивают. Наша земля! Так и стоял-поднимался до тех пор, пока фрицев не погнали. Потом говорили – на всей границе единственный.

Обратно несём раненого. Длинный изматывающий подъём. Снег зернистый, с песком, гравием, осколками, гарью. Санки не скользят. Вдогонку – пулемётные очереди. По траншее в любом случае не пойдёшь с волокушей. Беспорядочный разброс минных разрывов, но хоть гори, хоть вся земля взрывайся, идти и тащить надо. И так до двенадцати ноль-ноль. Теперь обед и до тринадцати ноль-ноль будет тихо. Цепочки и с той, и с нашей стороны к озеру у высотки «Блин». Общий водопой! Как в сказке. Смешно. С часу опять «молотилка».

Каждая ходка выбивает одного-двух человек, иногда половину группы, если очередью накроет. В каждой следующей ходке остатки соединяются в новые группы. За месяц от роты в шестьсот человек остаётся едва отделение. Тогда на «боевую тропу» встаёт новая рота…

– Ты сейчас растеряна, это понятно. Ты хочешь отправить письмо, поговорить с подругой. Это просто. Попроси Букашку. Он где-то в цехе играет с Марусей.

– Маруся – это твоя рысь?

Сознание Тины отчаянно цеплялось за остатки нормального мира, в котором весёлые дети играют с домашними животными. С добрыми кошками и ласковыми собаками. Восьмилетний беспризорник по кличке Букашка и рысь по имени Маруся гоняют бантик в руинах завода на краю бывшей империи. Нормальнее некуда.

– Да, она у меня вроде поводыря. Знаешь, как бывают собаки у слепых? Только мне поводок не нужен, я её и так чувствую. Только она ещё совсем молодая, годик с небольшим, ей играть хочется. А я… ну, в общем, я не очень это люблю. Так что повезло Марусе с Букашкой.

– Понятно… Ну, до свидания, Дезире. До свидания, Федора и Родион.

– Ловец! – окликнула Дезире.

– Я тоже ухожу. Что, Дезире?

– Нет, ничего.

– До свидания, Кристина, – сказал Родион.

Тина даже вздрогнула от неожиданности. К этому моменту она успела решить, что Родион по каким-то причинам вообще не мог говорить. Ошиблась.

Федора помахала пухлой рукой. Дезире промолчала.

– Слушай, – сказала Тина Ловцу, останавливаясь на выходе из коридора в разрушенный цех. – Эта Дезире, которая воображает себя океаном Соляриса, она ведь всё врёт, так? От тяжёлой жизни себе придумала?

– Нет, – сказал Ловец.

– А про письмо к Бяке? Откуда она узнала? Она что – мысли читает?!

– Нет, не мысли. Только желания. Обычно неправильно.

– Но с моим желанием она в точку попала, – возразила Тина. – Я правда хотела бы отправить Бяке письмо, но у нас Интернет – давно медным тазом… А при чём тут Букашка?

– А ты у него спроси.

– М-да-а… – протянула Тина. – Какие все словоохотливые, прямо деваться некуда…

Она вспомнила своих друзей, которые говорили, говорили, говорили… При встречах. В Сети. По телефону. О чём? Расшибись – не вспомнить. А ведь говорили без умолку, и таким важным всё это казалось…

Ловец молчал. На его губах замерла улыбка. Тина взглянула туда, куда он смотрел.

Юная рысь Маруся стояла на толстой балке, высоко под потолком, выгнув спину, как самая обыкновенная кошка, и громко шипела. Внизу приглушённо, с довольно-таки напускной яростью рычал полуволк. Букашка пытался бантиком привлечь внимание Брунгильды, но суке в цеху явно не нравилось. И ни Маруся, ни бантик её не интересовали.

– Собаки! А ну, кыш отсюда оба! – скомандовала Тина, схватила Хильду за шиворот и попыталась тащить в направлении ворот. – Чего Марусю пугаете? Мы скоро придём… Подождите снаружи. Хильда, кыш, тебе говорю! Пожрать здесь не светит. Здесь своя Федора есть…

Хильда с облегчением дала себя вытолкать. Полуволк ушёл сам, сложив клыкастую пасть в отчётливую улыбку.

– Букашка, у тебя, говорят, персональный вай-фай есть? – чувствуя себя полной дурой, спросила Тина.

– Ага, вот тут, – рассмеялся малыш и постучал себя по голове.

«Это такая игра», – поняла Тина. Она помнила: когда в детстве надоедала отцу бесконечными вопросами и просьбами поиграть, он всегда говорил: «Тинка-Буратинка, где у тебя выключательная кнопка?» – «Вот тут!» – и маленькая Кристина показывала себе на живот. «Выключись на пять минут, дай футбол поглядеть!» – говорил папа и пальцем нажимал на воображаемую кнопку.

– А чего тебе надо? – деловито спросил между тем Букашка.

– Письмо отправить подруге.

Тина решила поддержать игру. Раз уж подотчётные ей собаки не дали Букашке побаловаться с Марусей…

– Адрес знаешь?

– Да.

– Тогда говори, что писать.

– «Дорогая подруга Бяка! – с выражением начала диктовать Тина. – Я очень по тебе соскучилась. Я сейчас путешествую по очень красивой волшебной стране вместе с моими друзьями – Ловцом и Букашкой. А ещё у нас здесь две собаки и ручная рысь Маруся… Пока всё… Да! Бяка, пожалуйста, позвони маме тёти Сандры, телефон такой-то… – В памяти чётко высветился номер, случайно подсмотренный на дисплее. – Скажи, у нас всё хорошо, пускай не волнуется… И подпись, Букашка: любящая тебя подруга Кристина».

Продиктовала адрес – и они с Ловцом снова вышли на солнечный свет. Сели на рельсы друг напротив друга. Тина сорвала лиловую кисточку чертополоха.

– Как пахнет! А я и не знала, – удивлённо проговорила она. – Сильно и нежно. А вокруг колючки…

– Запросто, – согласился Ловец.

Пришла Хильда и положила тяжёлую голову Тине на колени. Полуволк в руки не давался, смотрел искоса, но не зло, а с каким-то более сложным чувством.

– По-моему, ему тоже хочется, – заметила Тина.

– Всем хочется, – сказал Ловец.

– Объясни: ну вот как это всё может быть?! – Тина запустила обе руки в волосы и сильно дёрнула вверх. На мгновение её глаза стали раскосыми, как у рыси.

Ловец улыбнулся, потом снова стал серьёзным.

– На самом деле всё довольно просто. Это место… эта земля… она, чтобы выжить, завела себе нас. Ну вот как некоторые животные отрастили себе когти, клыки, рога…

– Значит, вы – клыки и когти?

– Да. Ещё какие.

Тина вдруг спросила почти с обидой:

– А мягкие лапки? Тёплые и пушистые?..

– Ты даже представить себе не можешь…

– Почему же? Могу, – сказала Тина, вспомнив игру Каменщика. Он ведь в самом деле играл, а не в машины валунами швырялся. Она тихо спросила: – Вы – люди?

– Как тебе кажется, я – человек?

– Ты и Федора – вроде бы да, а вот Каменщик… Вещь… Художник – не знаю… Дезире – вообще жуть…

– Её всегда либо жалели, либо боялись. Поэтому она такая.

– Какая?

– Она считает, что лучшая защита – нападение. Не видит другого выхода.

– А ты – не такой?

– Мы – часть… как объяснить… системы, матрицы, паутины, – сказал Ловец. – Она новая, но родилась-то от старой. Мы можем жить или умереть только вместе с ней. А умирать не хочет никто.

– Но откуда берётся всё это?.. Этот Зов… В нём всё дело?

– Нет. Сюда приходят те, кто УЖЕ не вписывается в ту паутину, в которой живёшь ты, твои родители. Зов только помогает им найти направление.

– Что отличает одну систему от другой? – подумав, спросила Тина. – Ваши способности?

– Нет. Опять же – направление движения.

– Да объясни толком наконец! – крикнула Тина, убедившись, что Ловец не собирается продолжать.

Из-под ворот вылез Букашка и вприпрыжку побежал к ним, крича на бегу:

– Тина, Тина, Бяка уже ответила тебе!

– Ну и что же она пишет?

Тина с трудом подавила досаду. Но не обижать же малыша, тем более что она уже ввязалась в его игру.

– «Тинка, как хорошо, что ты нашлась! – чуть задыхаясь от спешки и глядя куда-то внутрь себя, заговорил Букашка. – Только что за чешуя про волшебную страну, я что-то не догоняю? Ты что там, кайфуешь вместе с Кириллом? Смотри, осторожнее, прошу тебя. У нас всё в шоколаде. Все – и Макс, и Витёк, и Снежанка, и другие по тебе очень скучают и передают приветы и чмоки в щёки. Возвращайся скорее! Бабульке я позвонила, та челюсть еле поймала. Неужели и мы такие будем? Твоя Бяка». Вот! Я молодец?

Тина медленно обернулась к Ловцу.

– Он не мог знать, – пробормотала она. – Это что – настоящее письмо… от Бяки?

– Да, – сказал Ловец.

– Бу-каш-ка, ты мо-ло-дец… – по слогам выговорила Тина.

– Ого-го! Я – молодец! Собаки! Маруся! За мной! В атаку!

И малыш побежал вдоль полуразрушенного забора, сбивая подобранной палкой ромашки и созревшие головки чертополоха.

Ночевали в давно покинутом хозяевами, но явно обжитом кем-то ещё бревенчатом доме. В нём имелись широкие деревянные нары с полосатым матрацем, которые Ловец называл логутом. Зато не было двери.

Всю как бы ночь Тина плакала. То отчаянно, то тихо и безутешно. Ловец молчал рядом. Хильда приходила с улицы, тяжело и громко вздыхала, обмахивала обоих пушистым хвостом и снова уходила в прозрачный золотистый свет, где ждал её полуволк.

– Ну хоть бы попытался утешить, что ли! – в конце концов разозлилась Кристина. – Даже Брунгильда, и та…

– Что ж тут сделаешь… Тут уж либо – либо, – сказал Ловец. Притянул Кристину к себе, поцеловал и сразу же отпустил. Его губы пахли цветком чертополоха.

Кристина повозилась, поудобнее устраиваясь в глубине логута, и уснула, свернувшись калачиком. Ловец накрыл её вытертым ватным одеялом, потом вытянулся рядом, заложив руки за голову.