Текст книги "По образу и подобию (СИ)"

Автор книги: Мария Шмидт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

И вернулась в Ленинград, крепко зажав тетрадь в руке.

Ненавижу его.

Ромка прав, мне надо держаться от Ланаора подальше. Мне никогда не излечить его душевных ран, потому лучше забыть и отпустить. А Ромка – он такой теплый, такой свой. И такой надежный.

Дневник Эринии Конерс

Ленинград, 15 июня 1958 года.

Сходили с Агнессой Ильиничной на только вышедший в прокат фильм «Идиот». Фильм снимали в Ленинграде, что особенно приятно.

Пошли на дневной сеанс. В Аримании кино пока еще нет, есть театр, и даже неплохой. Но Достоевского у нас нет точно. Сначала мне не очень понравилось, только это потому, что я ничего не поняла. Потом Агнесса Ильинична подробно объяснила, что и как. Оказалось все очень и очень несправедливо. А еще она посоветовала мне почитать книги Достоевского, только я, кажется, пока не готова. На что Агнесса Ильинична заявила, что советский человек не может считаться образованным, если не прочитал «Преступления и наказания», это классика.

Но мне и без этого теперь очень грустно, все время думаю про князя Мышкина. Особенно когда Агнесса Ильинична рассказала, чем закончится эта история. Если бы он оказался в Аримании, был бы счастлив? Вот в чем вопрос. Наверное, нет.

Очень понравился образ Настасьи Филипповны. Яркая, как Кармен. И погибает так же. Отвергнутый Хозе зарезал Кармен из ревности, бедную Настасью Филипповну зарезает Рогожин, тоже из ревности. Получается, быть роковой женщиной опасно для жизни.

– Агнесса Ильинична, – спрашиваю, – а к чему это мы с вами на такие истории ходим, где главных героинь убивают?

– Понимаешь, какое дело, Олечка, – вздыхает Агнесса Ильинична, – образ женщины-страдалицы прочно вошел в мир русской литературы. Если героиня не погибает от руки ревнивого мужа или любовника, она обязательно бросается в омут с обрыва, или под поезд, не выдержав гнета непримиримых противоречий.

– Но Ассоль… – потрясённо говорю я.

– Ассоль – это добрая сказка, не более того.

Наверное, у меня был совсем несчастный вид, потому Агнесса Ильинична решила меня подбодрить.

– Впрочем, Олечка, есть, конечно, и куда более мягкие развязки. Татьяна Ларина, например, просто выходит замуж за нелюбимого человека. Наташа Ростова находит свое счастье в рождении детей.

Представила, и еще хуже на душе стало.

– А бывают истории со счастливым концом, и чтобы не сказки? – спрашиваю.

Агнесса Ильинична надолго задумывается.

– Есть жанр так называемого дамского романа, где главная героиня обязательно обретает свое счастье в конце повествования. Но эта литература считается чем-то вроде второсортной, потому люди образованные такие книги если и читают, то не обсуждают.

Уже глубоко за полночь, а я все сижу и думаю, почему в этом мире женщину лишают права быть счастливой?

И не в моем ли происхождении причина того, что первая моя любовь оказалась такой несчастной. Я всего только хочу любить и быть любимой. Еле удержалась, чтобы не отправиться к Ромке. Но, нет. Пусть еще немного поскучает. Пока не время.

Дневник Эринии Конерс

Ленинград, 16 июня 1958 года.

Сегодня опять вернулась к учебе, весь день за книгами. К вечеру голова гудит. Пока конспектировала биологию, Агнесса Ильинична куда-то уходила. Пришла с неутешительными новостями: для поступления мне надо будет хорошенько подтянуться по литературе, есть особые требования к вступительному сочинению. Список рекомендованной литературы ужаснул. Но Агнесса Ильинична не растерялась и выбрала самое беспроигрышное. Это целая гора книг.

Я обязательно должна поступить.

К сожалению, на дневник пока нет ни времени, ни сил.

От написания конспектов на пальце мозоль.

Агнесса Ильинична приносит чай с конфетами, поддерживает, как может.

Поступлю.

Глава 24. Любовь творит чудеса

Тиильдер,

8 октября 1948 года

Поселок оказался вполне пригодным для проживания. Привыкшие к куда более скромным условиям земляне воспринимали добротные каменные дома с тремя-четырьмя спальнями и просторными столовыми как маленькие дворцы. Другое дело, что никто не хотел принимать это жилье всерьез как постоянное или хотя бы предназначенное для длительного проживания. Надеясь на скорое возвращение, люди заселялись, не особо выбирая куда. Потому действовали вполне единодушно, без ссор и разборок.

Хоть предыдущие хозяева и вывезли весь свой скарб, нашлось немало отзывчивых тиильдерцев, которые охотно делились излишками. Весь вечер сновали туда-сюда обозы с нехитрой мебелью, корзинами, наполненными продуктами и прочими нужными в хозяйстве вещами.

Когда же стемнело, собрались новоселы под большим деревом на центральной площади и накрыли такой достархан, чтобы всем хватило места. До самой полуночи горели свечи в бумажных стаканчиках, и при их мерцании разговоры переходили в песни, то протяжные и тоскливые, то веселые и дерзкие. Песни снова сменялись разговорами. Все пережитое выплескивалось наружу, принося пусть временное, но облегчение. Всякие слухи о, возможно, не скором возвращении домой подвергались нападкам. Никто не хотел в это верить.

Убедившись в благополучном устройстве переселенцев, Егор не стал задерживаться в поселке. Он уехал еще до застолья, сославшись на занятость. И в самом деле, до утра предстояло изучить списки прибывших, сверить их с данными Ордена от вчерашнего дня, при этом еще и без помощника. Неожиданно Николас решил остаться в поселке, чтобы решать возникающие вопросы. С одной стороны, это было вполне логично, ведь незадачливый помощник худо-бедно говорил по-русски и уже потому мог оказать неоценимую помощь при взаимодействии с местными. С другой стороны, Егор никогда раньше не замечал за этим увальнем такого рвения. Любое поручение Николас обычно воспринимал в штыки, на ходу придумывая тысячи отговорок. И чтобы сам бросался решать какие-то проблемы, такого Егор точно не мог припомнить.

Николас вернулся только под утро, когда Егор закончил работу и погасил свечу, собираясь подремать хотя бы с пару часов. Это был еще один удивительный момент, ведь обычно Ардеску тщательно следил за своим здоровьем, нарушить режим сна для него было смерти подобно. «Теперь точно проспит до обеда», – с досадой подумал еще Егор. И ошибся.

Когда после бодрящего холодного душа он спустился к завтраку, Николас уже сидел за столом. Глубоко задумавшись, помощник смотрел куда-то в глубину чайной чашки. Рядом лежала надкусанная булочка.

– Утро доброе! – весело проговорил Егор.

Молодой человек вздрогнул от неожиданности. Чашка завалилась на бок, коричневым пятном чай разбежался по скатерти, часть пролилась на колени. Николас подскочил, чтобы отряхнуться, но сделал это так неуклюже, что стул с грохотом опрокинулся.

– Доброе утро, Егор Николаевич, – виновато промямлил Николас, поднимая стул, – простите, я немного задумался…

Подоспевшие горничные быстро заменили скатерть и снова накрыли на стол. Яишенка на сале еще шкворчала, от салата со свежими огурчиками и зеленью так и вовсе слюнки побежали. Оставив в покое странности Николаса, Егор приступил к завтраку. Только сам Николас не собирался угоманиваться.

– Егор Николаевич, вы бы не могли одолжить мне на время один из ваших костюмов, мне кажется, что моя одежда все-таки не очень соответствует должности и роду занятий.

Услышав такое, Егор даже забыл, как жевать. Неудачно вдохнул, закашлялся, проняло до слез. А когда отпустило, поднял глаза на Николаса и… да уж. Столько отчаяния в этих глазах он не видел никогда.

– А… что случилось-то? – участливо поинтересовался Егор.

– Да нет, ничего. Просто подумалось, что как-то… несолидно выгляжу. А ведь должность, надо соответствовать как-то, – на бледном лице проступила испарина, – а что вы без хлеба? Вы ведь его любите, берите.

Николас хотел подвинуть хлебную нарезку ближе к Егору, но задел рукавом кувшинчик со свежими сливками, тот опасно накренился, выплеснув часть содержимого.

– Простите, я сегодня какой-то неловкий, – снова извинился Николас, подхватив опустевший сливочник.

– Оставайся-ка ты, дружок, дома, отдохни, выспись как следует, – предложил Егор, промакивая жирную лужу салфеткой.

– Нет-нет! – воскликнул Николас, – я в полном порядке, просто задумался. Но… вы… одолжите?

Пришлось, куда деваться.

После завтрака Егор велел Николасу самому выбрать подходящий костюм из своего гардероба. Они были примерно одного роста, да и в объемах не сильно разошлись. Предложил на выбор несколько костюмов из недавно пошитых. После пары неприятных инцидентов с портным одежду Егору стали шить в предельно строгом стиле, не перегружая излишествами. Но понравится ли это Николасу?

– Вот этот можно? – Николас показал на камзол цвета грозового неба.

– Примерь. Подойдет, забирай.

Удивительно, но через несколько минут от привычного недотепы в розово-желтом балахоне не осталось и следа. Перед Егором стоял солидный молодой мужчина приятной внешности. Только взгляд растерянный. И щетина. Да и подстричься не помешало бы, но это все мелочи.

– Слушай, да ты же теперь первый парень на деревне будешь, – не удержался Егор.

– Кто?

– Жених, говорю, знатный из тебя получился, – пояснил Егор с усмешкой.

– Вы правда так считаете? – с надеждой в голосе спросил Николас.

И покраснел.

– Тю, да, ты, похоже, здорово влип, парнишка.

Егор засмеялся и дружески хлопнул Николаса по плечу.

– Ладно, не дрейфь, девушки, они мямлей то не любят. Они нормальных мужиков любят. Так что выше нос, приятель.

Больше на эту тему они не разговаривали. Сам Николас отмалчивался, а Егор и вовсе не был любителем интересоваться чужой личной жизнью.

* * *

Пробыв несколько дней в столице, Егор вернулся в Этиндер. Ребята разворачивали крупный проект, который никак нельзя было оставлять без внимания.

Еще перед отъездом он обозначил круг первостепенных задач и теперь должен был проконтролировать ход их выполнения. Собственно, сами задачи были скорее невыполнимыми, по крайней мере, в те сжатые сроки, что отвел Егор. Но именно аврал, по мнению некогда ведущего специалиста крупнейшего в СССР тракторного завода, служил надежным катализатором рождения инженерного гения. А потому ожидал Егор горящих глаз и прорывных решений. И не ошибся.

Хоть решение основных вопросов и буксовало, ребята довольно серьезно продвинулись в математике, доказав несколько упрощающих расчеты формул. Кроме того, успели закончить экспериментальные модели кораблей, и те демонстрировали на испытаниях довольно высокие показатели по всем пунктам.

Но самое главное достижение заключалось в том, что эта неплохо слаженная команда перестала ждать от Егора указаний и подсказок, этиндерский технический отдел наконец-то вырос и превратился во вполне самостоятельный научно-исследовательский институт.

Поглощенный работой, возвращался Егор в гостиничный номер довольно поздно, чтобы только забыться сном и уже ранним утром вернуться к проекту. Но даже при такой нагрузке ему было немного не по себе, не хватало Николаса, к которому успел привыкнуть за время пребывания в этом мире.

С другой стороны, Егор был очень рад, что именно Николасу доверили заботу о соотечественниках. Несмотря на все свои странности, его помощник был человеком глубоко порядочным, к тому же имел хорошее образование и широкий кругозор. Опять же худо-бедно мог изъясняться по-русски, что и вовсе сделало его уникальным. А это преображение? На совещании Первого круга предложение Егора сначала восприняли без особого энтузиазма, но когда Николас вошел в кабинет в своем новом образе, даже сам Великий Магистр едва смог скрыть свое удивление. Что и говорить, повышение по службе состоялось.

А Егор остался совсем один.

Тиильдер,

15 октября 1948 года

«Ущипните меня», – думал Егор, стоя с Николасом у калитки одного из домов рабочего поселка.

На крыльце стояла очаровательная девушка. Вечерние лучи упали на растрепавшиеся из-под платка волосы, разрумяненное работой лицо, подсветили грудь, красиво подчеркнутую платьем. Длинный розовый подол был подвязан выше колен, обнажив красивые ровные ноги. Словно ожил один из древних мифов, явив миру саму Афродиту. Девушка смотрела на Николаса так, что даже у Егора перехватило дыхание.

– Любимая, – обратился к ней Николас, – Егор Николаевич вернулся, а значит, все по плану, завтра мы поженимся.

– Ой, а мы с побелкой, кажется, не успеем, – смутилась девушка.

Только теперь Егор заметил брызги известки на ее лице и руках.

– Могу ли я чем-то помочь? – вежливо поинтересовался он.

– Лия, это Егор Николаевич, я о нем рассказывал.

– Здравствуйте, Егор Николаевич, – приветливо улыбнулась девушка.

– А вы, значит, Лия, – улыбнулся в ответ Егор.

Девушка была на редкость приятной и располагающей к себе.

– Скажите, чем помочь, мигом организуем, – предложил Егор, приосанившись.

– Нет-нет, мы все сами, не беспокойтесь, – торопливо оттеснил его Николас, – милая, я сейчас провожу Егора Николаевича и вернусь. Не переживай, мы все успеем!

Он проводил Егора к экипажу.

– Вы не думайте, у нас все серьезно. И к свадьбе уже все готово, мои родители давно мечтали об этом дне, да и дедушка Лии благословил. Вы ведь будете нашим свидетелем, не передумаете?

– Раз такое дело, конечно, – ответил Егор.

Николас помахал ему напоследок и поспешил к невесте.

Экипаж мягко покачивался, легонько поскрипывая, возница подгонял лошадей. Егор смотрел на закатное солнце, разбежавшееся бликами по глади озера, и размышлял о хитросплетениях судьбы. А еще о том, как может поменять человека влюбленность. Нет, у него не было в мыслях осуждения столь скоропалительному браку. Кто знает, как оно дальше сложится. Бывает, что люди долго встречаются, притираются друг к другу, прежде чем вступить в союз. А потом разбегаются со скандалом и еще долго зализывают душевные раны. А бывает, что вот так, как удар молнии, с первого взгляда приходит понимание, что твой это человек. И живут потом душа в душу. Разве не так было у них с Наташей.

С криками пронеслись мимо чайки, дорога свернула в город. Теперь солнце скрылось из вида, Егор закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. «Пусть будет свадьба, это хорошо, – думал он, – пусть еще немного времени пройдет в неведении, в мирных заботах. К черту все эти тревоги».

Сегодня утром агент сообщил, что танларцы назначили дату нападения. Аримании оставалось три месяца мирной жизни.

Тиильдер,

16 октября 1948 года

Главный Храм Всевидящей

В этот солнечный теплый день Храм был убран белыми цветами. Под высокими светлыми сводами Егор Николаевич стоял рядом с молодоженами, подтверждая серьезность их намерений. Всех желающих присоединиться к празднику здание не вместило, и даже на площади было тесно. Казалось, весь Тиильдер собралась на это торжество.

На невесте было ослепительно белое платье, увидев которое любая земная королева умерла бы от зависти. Голову девушки украшала изящная прическа, прикрытая кружевной фатой. На женихе сидел как влитой новенький белый костюм, в меру строгий, в то же время изящный. Согласно местным традициям, молодые начинают жизнь с чистого листа, потому в их одежде не должно быть ни единого пятнышка, только сияющий белый цвет.

После длинной речи Старший жрец Карен Дреди подал знак, прислужники принесли ему хрустальный кубок и кувшин с водой. Дреди заговорил о священной воде Тиильдерского озера, о великом таинстве благословения. Он наполнил кубок до краев, поднял его, затем запел. Торжественная песня набирала силу, ее подхватили гости свадьбы. Егор почувствовал, как комок подступает к горлу, было нечто волнующее в этом пении, такое, что и словами-то не выразишь. И чужое, и в то же время знакомое.

Жрец держал кубок так, чтобы на него попадали солнечные лучи, льющиеся из круглого отверстия в центре высокого купола. Пение становилось все громче, казалось, даже толстые каменные стены зазвучали, завибрировали. Хрусталь в руках жреца искрился в лучах, притягивая к себе внимание сотен глаз. Вдруг вода в кубке засияла, озарив все вокруг, словно зажегся внутри маленький кусочек солнца.

Пение оборвалось, храм наполнился благоговейным шепотом.

– Всевидящая благословляет этот союз! – торжественно проговорил жрец, выйдя из солнечного потока. Кубок продолжал светиться в его руке.

Он подал напиток молодым. Первым сделал несколько глотков жених, затем невеста.

К молодым подошла мать Николаса с серебристым кувшином, в него осторожно перелили остальной напиток. Непонятный феномен заинтересовал Егора, он решил, что после свадьбы обязательно расспросит обо все Николаса, а если это будет возможным, то и постарается исследовать необычную жидкость.

– Николас и Лия Ардеску, теперь вы муж и жена перед небом и землею, – провозгласил жрец.

Он обвил сцепленные пальцы молодых золотистой лентой и продолжил:

– Две судьбы, получившие благословение Всевидящей, становятся одной судьбой. Теперь вы связаны одной жизнью, одним дыханием, одной радостью, одной болью. У вас одна дорога, какова бы она не была, идите по ней смело, не оглядываясь на пройденное. Да осветится ваш путь любовью ваших сердец. Идите с миром, и да будут дни ваши сладки, как ниспосланный Всевидящей нектар.

Толпа радостно зашумела, расступилась. Дорогу молодым начали усыпать лепестками белых цветов. Николас и Лия шли к выходу, следом за ними на расстоянии Егор и второй свидетель. Лепестки сыпались на молодоженов, гости выкрикивали пожелания счастья, здоровья, красивых детишек.

Потом свадебный кортеж покатился по городу, и жители Тиильдера махали приветственно руками паре, стоящей в первом открытом экипаже. Счастливые молодожены приветствовали горожан в ответ, а музыканты играли от души веселые зажигательные мелодии. В рабочем поселке снова устроили пир, и на этот раз Егору не удалось сбежать.

Уже молодые скрылись за порогом своего дома, и петухи прокричали, возвещая рассвет, но люди не расходились. Музыканты выдохлись и задремали, а народ все разговаривал, пел песни. Вернулся Егор домой только под утро.

Сна не было. Он сидел один в большом доме за пустым обеденным столом, но мысли его были очень далеко.

Там, где они с Наташей стояли перед работником ЗАГСа, и эта красивая улыбчивая женщина зачитывала хорошо поставленным голосом:

– Именем Закона Союза Советских Социалистических Республик подтверждается взаимное проявление воли граждан Еремеевой Натальи Дмитриевны и Карпенко Егора Николаевича к совместной семейной жизни. Утверждается взаимное проявление воли супругов носить общую фамилию Карпенко. Отныне вы – муж и жена, основоположники новой семьи и продолжатели рода своего во имя блага государства, личного счастья, бессмертия советского народа. Дорогие друзья! Живите дружно. Будьте щедры на труд и любовь. Вы, Наталья, помните о великом призвании матери – родить человека и о еще большем – вместе с мужем воспитать его. Вы, Егор, уважайте Наталью как друга верного, берегите ее как мать ваших будущих детей. Наше советское общество возлагает на вас обоих обязанность – вырастить их честными и чуткими людьми, трудолюбивыми и мужественными гражданами… Сердечно поздравляю вас с рождением новой семьи, желаю судьбы славной и жизни большой! С этой минуты все для вас становится общим: труд, радость, мечты…

Глава 25. День рождения

Тиильдер,

16 октября 1948 года

Поместье Ланаора Тая

За окном светало.

Бессонная ночь плавно перетекала в утро.

Паучок неспешно полз по потолку, выбирая место для паутины.

Ланаор думал о том, что скажет Эринии, когда эта непослушная капризная девчонка вернется. А она точно вернется, в этом можно было даже не сомневаться. И тогда он сразу такую охрану приставит, чтобы и шагу без его разрешения не делала. А лучше запрет в Башне. Оттуда точно никуда не сбежит.

Приняв решение, Ланаор начал думать о предстоящем вечере. Бал, гости, Корвильды. Он попросит руки Кристинии. Столько суеты.

Нехотя поднявшись, он умылся, оделся. Потом подошел к двери и замер в нерешительности.

«Пока я здесь, в своей комнате, пока не вышел, ничего ведь не происходит. Время словно остановилось. Но стоит шагнуть за порог, и все события начнут разворачиваться, и ничего нельзя будет изменить», – размышлял Ланаор.

Ему вспомнилось, как когда-то в детстве мечтал он поскорее стать взрослым. Взрослая жизнь казалась вольной и счастливой, лишенной каких бы то ни было ограничений и скучных обязанностей. Как сильно он заблуждался тогда. Не понимал, что только в детстве и было время истинной свободы. Теперь Ланаору двадцать пять, и он вынужден каждый день решать сотни сложнейших задач, вынужден нести груз ответственности за семью, за Орден, за свой народ, за Ариманию.

Ланаор с тоской вспомнил время, когда ребенком покидал свою каморку, дверь, что каждое утро открывалась в каменный мрачный коридор. Вспомнил завтраки за большим столом, во главе которого важно восседал Магистр, шутки других учеников. Они все были старше него, Ланаор тогда очень завидовал их умению вести разговоры, умению шутить. Он и сам старался не отставать, и каждый раз, когда удавалось вызвать улыбку на лице наставника, Ланаор чувствовал себя значимым, почти взрослым.

Все дни в Башне были наполнены скучными обязанностями, учебой, а еще медитацией, которую Ланаор терпеть не мог. Потому частенько сбегал в лес, чтобы найти себе очередные приключения. Случалось, наставник был очень близок к тому, чтобы всыпать Ланаору розгами, но всякий раз появлялся старый добрый Тутелариус и спасал непоседу. Он просто уводил нарушителя в каморку и запирал там на пару дней. Этого было вполне достаточно для того, чтобы Магистр мог успокоиться, а сам Ланаор получал возможность осмыслить собственную глупость и искренне раскаяться.

Улыбнувшись воспоминаниям, Ланаор Тай прикрыл глаза. Он потянулся к двери в безумной надежде хоть на день вернуться в беззаботное прошлое. Словно это возможно, вмиг, силой желания перенестись туда, где было когда-то так хорошо. Не открывая глаз Ланаор сделал шаг, коснулся дверной ручки, и вдруг воздух вокруг сменился, запахло старым покинутым жильем. А еще кромешная тьма вокруг.

Что произошло? Где он оказался?

Не догадавшись создать светильник, в панике Ланаор налег на дверь, попытался открыть ее. Та не поддалась ни на волос.

Предположив, что попал в хитрую ловушку танларцев, Ланаор сделал несколько осторожных шагов назад и направил на дверь мощный сокрушительный удар.

С жалобным скрежетом та поддалась и отлетела прочь, открылся светлый проем. Вывороченный косяк, каменная стена, многократное эхо. Саах тебя побери!

В это было трудно поверить, но Ланаор оказался в том самом месте, о котором мгновение назад так наивно мечтал. Он только что вынес дверь своей детской каморки. А ведь сам лично тщательно запер ее, когда в последний раз покидал Башню. Очень тщательно. Надежно.

Но это невозможно!

Послышались гулкие шаги со стороны лестницы. Вероятно, охрана.

Это какое-то наваждение, он не мог оказаться в Башне. Только что был у себя дома. Здесь даже птицей часа два лететь. Если постараться.

Охранники приближались, еще немного, и выскочат из-за угла.

И что он им скажет? Как объяснит?

Не желая оказаться в дурацком положении, Ланаор метнулся в комнату, обернулся вороном и забился под шкаф. Но что дальше?

– Эй, кто там? Выходи! – раздалось из коридора.

Ланаор в отчаянии закрыл глаза. «Мне срочно нужно к Магистру, он точно сможет все объяснить!»

Гневный окрик, удар.

Птичью тушку приложило так, что звездочки в глазах заплясали.

– Саах тебя побери! – раздалось где-то рядом то ли возмущенно, то ли испуганно.

Ланаор узнал голос Магистра, вернул человеческий облик и жалобно застонал.

– Мальчик мой, прости, я не хотел. Ты так неожиданно свалился на голову. Ты цел? – старик взялся осторожно ощупывать голову Ланаора, – нет, вы только посмотрите на него, вымахал здоровенный, а шутки все те же, глупые до чрезвычайности. Хорошо еще, что так легко отделался. Ну и напугал ты меня. Чего развалился? Всего-то пара ушибов да небольшая шишка на затылке. Поднимайся давай.

Хоть Магистр уже пришел в себя и даже начал ворчать, Ланаор заметил, как трясутся руки старика. Виновато улыбнувшись, он с трудом поднялся и переместился в кресло.

– Простите меня, наставник, я нечаянно.

– Сколько раз я это уже слышал. И когда ты только повзрослеешь.

– Юный маг полон сил и энергии, – в дверях появился Тутелариус, – он никак не может обойтись без шума, даже в столь ранний час. Вот, приложите лед к затылку, это должно облегчить боль.

– Ну хоть ты не начинай свои морали, – недовольно поморщился Ланаор, прикладывая холодный сверток к голове.

– Поясни, мальчик мой, что за глупые шутки? Как ты здесь оказался? – снова спросил Магистр.

– Должно быть, это очень занятная история, – заметил Тутелариус.

Тон слуги разозлил Ланаора, и он вспылил:

– Почему ты вмешиваешься в наш разговор с учителем?

Улыбка сошла с лица Тутелариуса.

– Прошу прощения, – старик поклонился и вышел.

– Не смей с ним так обращаться, – гневно сверкнул глазами наставник.

Теперь он и в самом деле разозлился.

Ланаор чувствовал досаду, но признать, что был неправ по отношению к Тутелариусу, не позволяла гордость.

– Он обращается со мной, как с младенцем, это унизительно.

– Тутелариус заботится о тебе.

– Мне не нужна его забота, – Ланаор гордо вскинул голову, отчего в глазах снова поплыли звездочки.

– Может и так, только потрудись в следующий раз не выказывать своего раздражения, – твердо произнес наставник.

– Вообще-то со мной сегодня кое-что произошло, и я хотел поговорить с вами об этом, – обиженно пробубнил в ответ Ланаор.

– Ты должен извиниться перед Тутелариусом и никогда впредь не допускать неуважительного отношения.

– Я вспомнил про свою комнату в Башне и оказался там. Потом подумал про вас и вот.

– Что-то я ничего не понял.

– Ну вот смотрите, – Ланаор закрыл глаза и подумал о лежащей на полу двери с покореженными петлями.

– Ма… Великий Магистр?

Получилось. Распахнув глаза, Ланаор увидел ту самую дверь и двух стоящих рядом с нею охранников, которые теперь таращились на них. Причем, кабинет оставался на месте, вон стол стоит, шкаф, окно… но появилось что-то вроде сияющего прохода прямиком в Башню.

– Я же говорил, – победно заявил Ланаор, хотя и сам до последнего не верил в то, что получится.

– Однако, – задумчиво пробормотал Великий Магистр.

Он шагнул на каменный пол коридора, осмотрелся, затем вернулся обратно.

– Лишнего не болтайте. И приберитесь здесь, – велел оторопелым охранникам.

Видение развеялось.

– Помыслы Всевидящей непостижимы, – глубокомысленно изрек старик.

– И… все? Больше вы мне ничего не скажете? – разочарованно протянул Ланаор.

– Кхм, – Великий Магистр почесал лоб, – она наделила тебя удивительной способностью. Осталось понять, с какой целью. Думаю, все прояснится со временем.

– Понятно. Ладно, мне пора. По крайней мере, не придется трястись в чужом седле, – с этими словами Ланаор снова закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на своей комнате.

– Погоди, – остановил его наставник, – у тебя ведь сегодня день рождения, а я и подарок приготовил.

С этими словами он достал из шкафа увесистую шкатулку, украшенную резьбой и драгоценными камнями.

– Красивая. Спасибо, – отложив компресс со льдом в сторону, Ланаор принял дар.

– Подарок внутри. А теперь все, иди. Хочу еще раз посмотреть, как ты это делаешь.

И опять получилось, в сияющем ореоле проявилась обстановка комнаты Ланаора. В двери настойчиво стучали.

– Ланаор, сынок, что-то случилось? – раздался обеспокоенный голос отца.

– Я уже готов, сейчас выйду, – бодро ответил именинник и шагнул к себе, махнув наставнику рукой на прощание.

* * *

– Вот ведь напугал! – обрадовался Тай-старший, – хотел уже двери ломать.

– Нет, не надо, – представив еще и эту снесенной с петель, Ланаор едва удержался от смеха.

Отец посмотрел на него с укором.

– Пап, прости, просто я немного перенервничал, но сейчас возьму себя в руки, обещаю.

– Понимаю, помолвка. Мне тоже ведь не по себе, как вспомню этого Корвильда, душа леденеет.

– Нет, пап, все нормально. Прости, я сейчас всем займусь.

– Вот и хорошо, – согласился отец, – если понадоблюсь, я на конюшне, там у тебя Огненная вот-вот жеребеночка принесет, понаблюдаю. Дело серьезное.

– Ты хочешь сбежать? – догадался Ланаор.

– Что за глупости, – возмутился Тай-старший, – ты должен быть мне благодарен. А что, если на свет появится второй Торнадо? Следует принять его как должно.

– Было бы хорошо, конечно. Только если мне не изменяет память, Огненной еще недели две ходить, – заметил Ланаор.

– Это очень ценная кобыла, будет нелишним понаблюдать за нею. И вообще, не спорь с отцом!

Он погрозил пальцем, а потом хитро улыбнулся.

– Чуть не забыл, с днем рождения, дорогой!

Отец осторожно достал из внутреннего кармана конверт и подал Ланаору.

– Хотел подождать до вечера, но такой соблазн увидеть выражение твоего лица.

Когда Ланаор прочитал документ, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Да это ведь…

– Самая быстроходная, – довольно проговорил отец, – все по последнему слову техники. Никаких парусов, вперед летит, что Торнадо твой. Лично испытал. Стоит на центральном причале. Контракт с командой заключен на год, дальше сам разберешься.

– Отец… но как это получилось? Как ты смог договориться? У меня нет слов.

– Политика политикой, а старые налаженные связи никто не отменял. Отправил партию славных жеребцов, еще парочку гнедых для посредников, оно ведь того стоило.

Ланаор горячо обнял отца:

– Пап, ты… вы с мамой…

– Я очень рад, что тебе понравилось. А теперь, если не возражаешь, я в конюшню. Мне там как-то… спокойнее.

Когда отец вышел, Ланаор понял, как сильно ему завидует. В отличие от Тая-старшего, он не сможет позволить себе тихого уединения. Ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшем будущем.

«Каким бы сложным этот день не казался, он закончится», – подумал Ланаор. Окинув комнату взглядом, он решительно распахнул дверь и направился в гущу событий.

* * *

Дом гудел как пчелиный рой: в бальном зале одни девушки натирали воском полы, другие развешивали украшения, третьи полировали до блеска мебель. Парадная лестница была уже застелена ковром, сейчас на балясинах крепили живые цветы, центральный холл сиял. И все витражи на месте, это было первое, о чем побеспокоился Ланаор после возвращения магической силы. Для сохранения тайны пришлось выдумать историю об искусных мастерах, кому-то изменить воспоминания, но все это мелочи.

Это далеко не первый прием в его доме, слуги знали свое дело, и все же хозяйский контроль требовался во всем. Ланаор тщательно осмотрел кабинеты, предназначенные для ведения переговоров, заглянул на кухню, поторопил поваров. Решил вопрос с поставкой свежей зелени, ее задержали почти на час. Поговорил с матушкой, пояснил сложную ситуацию с Огненной, подбодрил переживающих по поводу предстоящего дебюта сестер.