Текст книги "Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

За всеми этими событиями я совсем потерял бдительность. Я нажал кнопку, чтобы открыть ворота раньше, чем посмотрел, кто за ними. Это было очень опасно, учитывая, что где-то неподалеку должна стоять машина человека, следящего за мной.

Машина за воротами оказалась новой, хорошей, вычурно-красного цвета. Я не видел такую прежде у тех, кто мог бы посетить меня. В любом случае, сегодня здесь не должно быть никого. Если кто-то увидит Дану, мне никогда не вернуться к тому, что у меня было. Я попытался жестом остановить машину, но водитель совершенно не обратил на это внимания, нажал на газ и на всей скорости проехал мимо меня, остановившись у моего дома. За рулем я успел увидеть Аина.

Он вылез из машины, и я быстрым шагом направился к нему, испугавшись, что он может зайти в дом. Но он сам пошел мне на встречу. В руках он держал журнал. Аин закричал:

– Какого черта они про меня это написали?! Ты это видел?! Посмотри!

Я взял журнал из его рук. В нем была статья про Аина, в которой фигурировал и я. Его имя уже не нуждалось в пояснении, рядом с моим же было подписано: владелец «Кеплер-22». В статье Аина называли моим фаворитом, рассказывали, что я вывел его на экран, о моем продюсировании фильмов с его участием. Упоминались его отношения с известной моделью, но тут же отмечалась их непродолжительность. Про меня было сказано, что я – «завидный холостяк». В журнале напечатали несколько фотографий с тех немногих светских вечеров, куда мы ходили вместе. На самой компрометирующей фотографии я сажал его в такси, а он обнял меня, навалившись всем телом. Все это были намеки на наши нетрадиционные отношения. Что ж, этого следовало ожидать.

Я сказал:

– Интересно.

– Интересно?! И что ты собираешься с этим делать?

Однажды, когда я готовился к сложному экзамену, в мою комнату забежала мама и стала со страстью рассказывать, как сегодня она уничтожила целый муравейник во дворе. Обычно я слушал внимательно, но тогда ее проблемы и победы показались мне настолько незначительными по сравнению с моим экзаменом, что я закрыл дверь. Я сказал Аину:

– Я не собираюсь с этим ничего делать. А теперь тебе следует уехать, я сейчас очень сильно занят.

– То есть, ты просто будешь стоять в сторонке и наблюдать?! Смотреть, как рушится и моя, и твоя жизнь? После всего, что я для тебя сделал?!

Мне показалась нелогичной его фраза, потому что это я делал многое для него, Аин даже не был талантливым актером. Я не стал озвучивать свои мысли, это могло бы задеть его чувства (потому что такие слова похожи на оскорбление). Но мне было нужно как-то заставить его уехать, поэтому я не исключал возможности, что придется грубить.

– Такие слухи не повредят моей карьере. А тебе они только прибавят популярности.

Аин посмотрел на меня ужасным взглядом.

– Мне очень нужно выпить.

Аин пошел к двери дома, и я сказал:

– Стой.

Он не послушался меня, мне пришлось повторить это неоднократно. Когда он уже тянулся к дверной ручке, я подался к нему и схватил за руку. Аин нервно и жестко оттолкнул меня. Кажется, он захотел драться.

Ничего так и не произошло, потому что дверь открылась, и из дома вышла Дана.

Аин посмотрел на нее крайне удивленно. Это было обосновано, ведь она выглядела довольно странно. Мне стало страшно оттого, что он увидел ее, поэтому я необдуманно спросил:

– Гиансар позволил тебе выйти? Вернись в дом, пожалуйста.

– Он пошел на кухню принести мне воды. Кассиопея пошла за ним, потому что хотела ему сказать что-то не при мне.

– А Ботейн?

– А она не имеет никакого отношения ко мне. Она только мужчинами вертит.

Я не знал, лучше сказать Аину, что она моя сестра, любовница или подруга Кассиопеи. Все варианты казались неправдоподобными.

Аин перестал удивленно смотреть на нее и спросил:

– Кастор запер тебя в своем доме?!

Он сказал это с очень волнительной интонацией, как будто бы вдруг начал играть драматичную роль.

Я сказал:

– Нет. Я сейчас тебе объясню.

Дана сделала к нему несколько шагов, движения ее были неправильными, видимо, потому что она уже начинала чувствовать боль. Она взяла прядь своих длинных лохматых волос и потянула в сторону, наклонив за ними голову. Дана сказала:

– Привет, красавчик.

– Что он с тобой сделал?

– Он чуть меня не убил, но потом одумался и забинтовал мои раны.

– Ты пытал ее? Как у тебя рука поднялась тронуть такую хрупкую беззащитную девушку?

Я не понимал, что происходит с Аином. Он видел ее в первый раз, а на его лице было столько эмоций. Наверное, он вдруг стал играть роль защитника. Аин даже схватил меня за рубашку.

Я знал, что могу сломать ему шею, если понадобится. Но я бы этого не хотел.

Дана повторила мои слова:

– Я сейчас тебе все объясню. Ты неправильно понял. Мы были на кухне, Кастор щелкнул зажигалкой. Рвануло, я обожглась. Он сказал, что не будет курить на кухне, и забинтовал меня. Забавная история, правда?

Я бы никогда не поверил в такую историю, но Аин был куда более наивным. Он задумался, будто что-то пытался вспомнить. Дана продолжила:

– Я просто, ну, родственница Кастора.

– Какая?

Дана молчала, и я сказал:

– Сестра.

Дана подмигнула мне, а потом стала рассказывать Аину про нашу счастливую жизнь. Мы зашли в дом, я видел, что Кассиопея и Гиансар испуганы не меньше меня из-за появления Аина, но они не попытались его выгнать. Дана сказала Аину, что они не сталкивались, потому что она уезжала учиться на астронома в другую страну, и что через пять лет она полетит в космос исследовать гравитацию. Она детально описывала наши семейные праздники, сказала, что на прошлый день рожденья я подарил ей настоящий золотой браслет с изумрудом. Но ее самым любимым подарком был щенок на ее десятилетие. Однажды во время грозы он убежал, и мы все вместе его искали, помогала даже Кассиопея, но в итоге его нашел я. Она рассказывала еще много историй про нашу семью, но главными действующими лицами всегда были она и я.

Мы с Гиансаром и Кассиопеей сидели молча и почти неподвижно. Ботейн вскоре ушла к себе в комнату. Гиансар иногда кивал. В какой-то момент он сказал мне на ухо:

– Она не могла все это так быстро придумать.

Я сначала удивился, что Гиансар может верить, будто это правда. А потом понял, он имел ввиду, что Дана делилась своими фантазиями.

Аин слушал внимательно и вел себя добродушно и мягко. Я уже не был уверен, что до сих пор хочу, чтобы он ушел. Это было странное поведение, после тех эмоциональных, гиперболизированных реакций (хотя мне все чужие эмоции казались слегка преувеличенными), он теперь казался абсолютно искренним. Я предположил, что рядом с несчастными он чувствовал себя востребованным, поэтому и вел себя так.

Все это время я обдумывал, что делать с Даной, но так и не находил решения. Тайлор потребует, чтобы она никаким образом не могла сообщить о произошедшем. Вариантов было немного. Но я надеялся найти какой-то выход.

Я потерял счет времени, но примерно через два часа Процион, наконец, привел врача. До его прихода, во время разговора, Дана вколола себе обезболивающее, которое ей принесла Кассиопея. Видимо, Процион действительно не знал подходящей кандидатуры, раз не мог найти его так долго. Врач был раздраженным и советовал ей лечь в больницу, но согласился помочь и на месте. Он выписал ей лекарства, рассказал, как делать перевязки. Еще он отметил, что ожоги хорошо скрывают следы от уколов и отсутствие видимых вен. Я заплатил ему много денег.

Процион тоже долго не просидел с нами в гостиной. Сначала он ходил из стороны в сторону, и я впервые обнаружил, что пол в доме скрипит. Эти звуки делали нас еще более напряженными. Иногда он кидал на меня взгляды, выражающие недоумение. В итоге он вышел на улицу, но не уехал, потому что я видел в окно, как он раскачивается в кресле-качалке на веранде.

Вскоре Дана устала и сказала, что хочет спать.

Было удивительно, что в таком ослабленном состоянии она вообще смогла проговорить так много. Аин также попрощался и сказал, что если никто не против, то он заедет завтра еще раз. Про статью он совсем забыл.

Гиансар постелил Дане постель, и я был благодарен ему за то, что он добровольно пошел помогать ей укладываться спать. Кассиопея ушла к себе, и я тоже был рад этому. Я знал, что она хочет сказать мне много негативных слов, но сейчас, наверное, даже она эмоционально устала.

Когда все разошлись, я подошел к Проциону. Ему не терпелось поговорить, он рассказал о ходе других экспериментов, и о том, как все на него накинулись с вопросами по поводу Даны. Еще сказал, что человек в машине до сих пор стоит у моих ворот. Я, в основном, слушал. Когда он закончил, я сказал:

– Я еще ничего не решил по поводу молчания Даны, но если понадобится, ты сможешь сделать это?

Лицо Проциона стало очень серьезным. Он понял, о чем я говорю. Потом Процион кивнул. Больше мы ничего не сказали друг другу и разошлись. Я пошел к себе в комнату, а он впервые остался на ночь с Кассиопеей. Когда я проходил мимо комнаты Даны, я слышал голос Гиансара, который говорил с ней нежно, как с ребенком.

Мне необходимо было хотя бы ненадолго заснуть, поэтому я принял таблетки.

* * *

Началась метель. Снег кружился в Лесу, утопая в тумане. Сугробы еще не образовались, земля покрылась тоненьким белым налетом, который таял на глазах. Было тепло, но снег падал, ревела метель. Погода неприятная и непонятная.

Как мне показалось, я заплакал от горя, но я не знал, в чем оно заключалось. Здесь я был всего лишь мальчиком и не мог понять от чего мне плохо, то ли днем что-то произошло, то ли просто метель бьет по лицу. Я стал звать Гиансара, но отозвалась Ботейн. Она прекрасно чувствовала себя в такую погоду, даже ее щеки не раскраснелись, а волосы не намокли. На голове у нее был венок из цветов, но не из Розария, а с Чудесного Поля Гиансара. Ботейн сказала:

– Я не хочу, чтобы ты с ним разговаривал. Ты заставляешь его заботиться о тебе, сочувствовать тебе и принимать правильные решения за вас двоих. Ты ничего не даешь ему взамен.

– Не забирай его у меня.

– Я не пытаюсь, правда. Это выходит само собой.

Я не мог ей поверить, хотя точно знал, что здесь она может говорить только правду. Но я подумал, что она смогла обмануть и правила Туманного Леса. Ботейн продолжила:

– Те люди, которым ты позволил умереть, это так ужасно.

– Ты ведь сама этого хотела.

– Даже в своих мыслях я не заходила так далеко.

– Я думаю, ты – злая колдунья. Не хочу с тобой общаться, я пойду.

Я обошел Ботейн, и, оставив ее в стороне, наконец, смог дойти до Гиансара. Он тоже плакал, сидя на коленях в грязи.

– Я не проследил за тобой! Я должен был догадаться о происходящем, но я был так поглощен своей любовью, брат. Я должен был предотвратить эксперимент, больше разговаривать с тобой и выяснить про Дану!

Я сказал:

– Да, я привык, что ты уделяешь мне больше внимания. А значит, так и должно быть.

– Знаю, знаю! Но знаешь, что самое страшное?

– Я.

– Что? Я не об этом говорю. Самое страшное то, что если мне придется выбирать между всей моей семьей и Ботейн, я выберу ее, несмотря на то, что это принесет мне море страданий.

Мне не понравилось, что он говорит, и я пошел дальше. Когда я проходил мимо Недоступной Башни Кассиопеи, я ненадолго остановился. Ее птицы улетели с ветвей у Башни, было тихо. Несмотря на это, Кассиопее все равно пришлось достать рупор, потому что Башня была так высока, что я бы ее не услышал. Она прокричала:

– Я не хочу участвовать в истории из-за твоих грехов, Кастор. Я не хочу испытывать жалость к этому несчастному созданию, которое ты привел в дом. Не хочу привязываться к ней. Но это происходит. Я чувствую жалость и стыд за то, что я жила хорошей жизнью, а она нет. И во всем этом я даже не могу винить тебя, потому что я знаю, что ты больной, и тебе уже не разъяснить такое понятие, как сострадание.

К Кассиопее я не испытал ничего нового сегодня, она по-прежнему мне нравилась, поэтому я пошел дальше и тут же наткнулся на Проциона. Теперь он все время был неподалеку от Недоступной Башни. Он ткнул в меня Копьем, мне стало немного больно. Процион сказал:

– Я разочарован в тебе! Ты пошел на это убийство чужими руками, пускай. Я считал, ты продумаешь все до конца, а ты даже не осведомился, кого убиваешь! Но, когда точка невозврата уже была пройдена, когда поворачивать назад было нельзя, ты испугался и остановил эксперимент. Какая разница, это твоя сестра, которую ты никогда не знал, или кто-то другой? Чем ее жизнь ценнее остальных? Если ты пошел на это, то ты не имел права поворачивать назад. И что ты теперь хочешь? Убить ее, если не придумаешь чего-то получше, и опять-таки не своими руками!

Пока он говорил, он все время колол меня копьем. Я сказал:

– Благодаря тому, чего я добился, я имею права делать какие-то вещи чужими руками. Но ты отчасти прав, это все было не продуманно, и я виноват перед Даной.

Процион хотел продолжить, но я ушел. Когда я проходил мимо Аина, я увидел, как он занимается странным делом. Он тянул толстую цепь, которая уходила под воду Зеркального Озера. Я не стал к нему подходить, но остановился в стороне, чтобы посмотреть, что именно он хочет вытащить. Вскоре с самого-самого дна он достал клетку, в которой трепыхалась совсем маленькая птичка. Она была меньше синички, и звали ее Сердечко.

Я пошел дальше и понял, что впереди конец Леса. Я всегда думал, что он бесконечный, но сейчас я отчетливо видел, что дальше деревьев нет. Я утешал себя тем, что, может быть, это лишь поле, но ощущение оставалось дурным. Потом я услышал неприятный равномерный скрип. Мне совсем расхотелось туда идти, но это нужно было сделать. Я увидел Дану, она раскачивалась на качелях, подвешенных на ветке толстого дерева. Подойдя ближе, я рассмотрел, что Лес не просто заканчивается, он обрывается, под Даной была пропасть. Это были ее Качели над Пропастью.

Когда Дана увидела меня, она резко подалась корпусом вперед, замедлив движение Качелей. Они опасно дернулись, и мое сердце очень быстро заколотилось от страха. Дана улыбнулась и сказала:

– Кастор! Я так рада, что мы встретились. Я очень долго мечтала об этом моменте, я рисовала в своем воображении всевозможные варианты нашего воссоединения. Тот, который вышел, еще не самый худший.

– Ты должна меня ненавидеть.

– Не-а. Я счастлива.

– Я тебя боюсь. Ты говоришь слишком открыто. Я не люблю слышать правду, и мне не нравится, когда от меня требуется какой-либо эмоциональный ответ.

– А я не люблю ящериц и ампутации.

– Я тебя не понимаю.

– Я тебя тоже. Но главное, что ты у меня теперь есть.

– Мне будет грустно, но если возникнет слишком много проблем, мне придется тебя убить.

– Ладно.

– То есть?

– Я и так не хотела жить до встречи с тобой, держалась только за мысль, что она когда-нибудь состоится. Так что, невелика потеря.

– Мне больно это слышать.

Я захотел проснуться. У меня получилось.

Глава 16

Я проснулся ровно в пять утра. Обычно такие числа меня радовали, но сегодня я не испытал никакого удовлетворения. Если верить теории, согласно которой во сне мы прорабатываем свои переживания за день, то сегодня все пошло обратным образом. Я чувствовал невероятно сильную тревогу, даже хуже, чем вчера (возможно, я никогда такую не чувствовал). Я совершенно не знал, что мне делать, любой исход казался проигрышным. Если я оставлю Дану в живых, ее могут убрать люди из правительства, и, наверное, потерять ее внезапно будет еще тяжелее, чем запланированно. Может быть, они захотят убрать меня и Проциона, как свидетелей, или даже Кассиопею, Гиансара, Аина и Ботейн, которые тоже видели Дану. А может, они просто снимут меня с проекта «Горизонт событий», оставив банкротом. Если я стану где-то скрывать Дану, я буду прибывать в постоянном страхе, что ее найдут. В том случае, если я убью ее сам, ничего непредсказуемого не случится. Но я знал, что это будет плохо.

Все казалось бы не таким страшным, если бы в мою комнату не пробрались муравьи. Я ходил из угла в угол, но везде натыкался на них.

Я должен был выбраться из дома хотя бы ненадолго. Может быть, за его стенами, где я все еще буду многим казаться самым страшным, я смогу привести свои мысли в порядок. И там точно не будет муравьев. Я надеялся, что другие мои родственники, Процион и Ботейн до сих пор спят. Сегодня была суббота, никому не было нужно идти на работу, но они могли, как и я, не спать из-за тревоги.

Я оделся и очень осторожно выбрался в коридор. Было тихо. Все двери оказались закрытыми, кроме той, что вела в комнату Даны. Я заглянул к ней, она, кажется, спала. В темноте и под одеялом я не видел ее перебинтованных рук и ног, и теперь она действительно стала похожей на маленькую сестру.

Я вышел из дома, кажется, никого не разбудив или, по крайней мере, не заинтересовав. Я пошел к своей машине и едва сдерживался, чтобы не перейти на бег. Когда я выехал за территорию нашего дома, я увидел машину, которая так и стояла недалеко от моих ворот. Я приостановился, но никто не вышел ко мне. Когда я тронулся, машина поехала за мной. Я думал, что когда я выберусь, мне станет легче, но вместо этого я почувствовал себя совершенно беззащитным. Пока я ехал по городу, несколько раз мне приходилось останавливаться, потому что я чувствовал, как участилось мое сердцебиение, и начинал задыхаться. Каждый раз я думал, что сейчас умру, но когда это проходило, я понимал, что преувеличил опасность.

Я поехал в круглосуточный ресторан в надежде, что в обществе мне станет легче. Это было глупое предположение, потому что среди людей всегда становилось только хуже. Вокруг все были пьяными или сонными, и мне казалась, что все это выглядит очень абсурдным. Я не смог ничего съесть или даже выпить, хотя заказал себе самую вкусную еду.

Я вышел из ресторана и долго стоял на улице, пытаясь отдышаться. Не получилось, наверное, дело было в том, что в городе слишком загрязнена атмосфера. Мои же заводы портили ее. Тогда я попробовал курить, я брал одну сигарету за одной, но и это не помогло успокоиться. Я сел в машину и поехал, не зная, куда я направляюсь. Я думал о том, что я мог бы столкнуться с фурой, и все бы закончилось. Но фура мне не встретилась.

Я приехал к дому Авроры. Было уже начало десятого, скорее всего, она не спала. Я не хотел появляться перед ней в таком состоянии, мне было стыдно идти, но у меня не выходило придумать ничего другого. В конце концов, я всегда умел держать лицо, и, может быть, она ничего не поймет.

Я позвонил в дверь, через несколько секунд я увидел, как затемнился дверной глазок. Но она открыла не сразу, долго всматривалась и решала, что делать. Я подумал, что она уже не откроет дверь, собрался уходить, но она все-таки сделала это.

– Здравствуйте, господин Кеплер. Что-то случилось?

Она говорила как всегда тихо, за официальным тоном пыталась скрыть свое недовольство или же страх.

– Да. Я могу войти?

– Да.

Она сказала это быстро, наверное, пытаясь не акцентировать внимание на том, что я домогался ее. Ее квартира оказалась не столько бедной, сколько старой. Возможно, ее мать, или даже бабушка, имела неплохой достаток, но сейчас обустройством квартиры точно никто не занимался. Я отвлекся на осмотр интерьера, и, может быть, ненадолго отстранился от своей тревоги.

Аврора проводила меня на кухню. Там было довольно тесно, но чисто и светло, чувствовалась, что хозяйка следит за тем, чтобы здесь все было опрятно. На столе лежала кружевная скатерть, сахарница, солонка, перечница и прочая посуда были украшены цветами или узорами, но каждый край непременно обрамляла золотая каемка. Это выглядело очень уютно, но в целом, давно устарело. На фоне приглушено играло радио, так тихо, что я мог только различить, звучит ли это музыка или говорит диктор.

– Чаю? Или, наверное, кофе?

Мне было все равно. Я сказал:

– Чай.

Аврора переживала, что у нее ничего нет к чаю. Сказала, что если бы знала о приходе гостей, то обязательно сходила бы в магазин. Она несколько раз заглядывала в полупустой холодильник, в котором, в основном, лежала еда быстрого приготовления, и в итоге с радостью обнаружила в нем шоколадное масло. Я кивнул, согласившись это есть, хотя сомневался, что такое может понравиться кому-то, кроме детей. Казалось, налить чай и сделать несколько бутербродов можно довольно быстро, но Аврора копошилась долго. Это было хорошо, потому что я не знал, зачем пришел, но мне явно становилось лучше. Я молчал все это время. Когда она, наконец, села со мной за стол, я по-прежнему ничего не говорил, но был рад, что смог хотя бы выпить чай.

Наконец, Аврора сказала:

– Господин Кеплер, так зачем вы пришли?

Я поднял на нее взгляд, все это время я старался не смотреть на Аврору. Глаза ее казались очень грустными. Я сказал:

– Сейчас расскажу.

Но я обманул ее и снова замолчал. Я понимал, что не должен так тратить чужое время, но мне все «не приходило в голову», о чем я могу рассказать. После утреннего смятения, мое мышление, наоборот, стало очень вязким. В голове была «пустота», будто мысли остановились, а я продолжал ощущать нечто тягостное. Аврора налила нам уже по второй кружке чая и сделала еще бутербродов. Шоколадное масло показалось безвкусным.

Аврора спросила:

– У вас что-то случилось?

Я снова повернулся к ней. Она смотрела мне прямо в глаза, чего никогда раньше не делала. Ее выражение лица по-прежнему выражало печаль. Наверное, ей было неприятно мое присутствие. Я сказал:

– Да.

Я снова замолчал, но на этот раз Аврора не стала ждать так долго, чтобы задать новый вопрос.

– Это связано с началом мобилизации населения, да?

– Что?

– Вы что не слышали? Буквально за час до вашего прихода по радио объявили мобилизацию. По телевидению, то есть, наверное, тоже. Всем сейчас будет очень тяжело.

Это произошло потому, что эксперимент прошел удачно. Я знал, что мы не будем начинать производство заранее, чтобы разведка не узнала об этом и не начала применять меры. Все будет выполнено точно к сроку, когда оружие должно быть использовано. Значит, сегодня со мной попытаются связаться. Может быть, производство не начнется сейчас, но это вопрос ближайших трех дней. Я думал, что когда это произойдет, я ничего не почувствую, меня лишь будет беспокоить слаженность работы моих подчиненных и оборудования. Но то, что я испытывал сейчас, наверное, можно было назвать ужасом. Все из-за Даны и моего беспокойства насчет нее, если бы не она, я был бы в порядке. С другой стороны, раз уже началась мобилизация, они закроют глаза на то, что стало с Даной.

– Кастор, что случилось? Вы дрожите.

Аврора едва коснулась моих пальцев рукой. Я не успокоился достаточно, но этого мне хватило, чтобы взять под контроль свое тело. Она встала из-за стола и поставила передо мной пепельницу. Мы выкурили по сигарете, и я решил рассказать ей все о том, как вышло, что вскоре я должен начать массовое производство боевых отравляющих веществ. Я солгал ей лишь в нескольких моментах. Я сказал, что люди из правительства приказали мне начать производство. Также я солгал о том, что изначально не знал об опытах на людях, рассказал, что остановил испытание, когда увидел на нем мою вероятную сестру(о письмах Даны я тоже упомянул), но умолчал, что погибло еще трое людей.

Когда я закончил, мне стало гораздо легче. Раньше я не думал, что теория о том, что разговор может облегчить состояние, верна. Я всегда считал, что чем меньше сведений ты распространяешь о себе, тем лучше, но я был не прав.

Аврора слушала меня внимательно, не перебивала, но я думал, что когда подниму на нее взгляд, увижу в ее глазах ненависть. Этого не случилось. Возможно, в ее взгляде была злость или какие-то другие негативные эмоции, но мне не казалось, что они направлены на меня. Аврора схватила меня за руку, на этот раз сжав мою ладонь.

– Кастор, мне очень жаль, что тебе пришлось в этом участвовать. Я понимаю, что ты не мог отказать правительственным структурам без риска для себя, но еще есть время все исправить, чтобы предотвратить войну.

– Что ты имеешь ввиду?

– Мы должны помешать началу массового производства. Я не виню тебя ни в чем, не призываю действовать совсем не разумно, но если они сейчас поймут, что оружия у них не будет, может быть, война все-таки не начнется. Кастор, мы можем спасти тысячи людей, понимаешь?

Аврора никогда не отличалась говорливостью и смелостью, но сейчас она была очень решительной. Я был поражен и слушал ее так внимательно, как обычно слушают меня.

Потом она сказала страшную вещь:

– Если ты сможешь вспомнить формулу, я попробую подобрать вещество, которое испортит изначальные реагенты.

Аврора предлагала мне уничтожить собственное производство. Это означало потерю большого количества денег, доверия, а, возможно, и судебное дело. А я ведь даже не беспокоился по этому поводу, меня волновало лишь то, что я чуть не убил Дану. Жизни незнакомых людей для меня не имели никакого значения. Я был бы расстроен в случае смерти только шестерых человек (Кассиопея, Гиансар, Аврора, мама, Аин, Процион). После кончины некоторых моих коллег по бизнесу у меня возникли бы некоторые проблемы, но вряд ли я бы испытал что-то. Для понимания чувств других людей, нужно представить себя на их месте. Чтобы я ощущал, если бы от отравляющего газа на войне умерли бы мои брат и сестра? Но у меня никак не получалось вообразить себе это, потому что я не мог ассоциировать себя с другими людьми. Есть немалая вероятность, что я ничего бы не почувствовал, потому что я не способен на это. Когда умер отец, мне казалось, что я был «вне себя от горя», но, возможно, мое состояние было вызвано той большой ответственностью, которая свалилась на меня после его смерти. С другой стороны, Аврора явно разбиралась в чувствах лучше меня, и, может быть, стоило ей поверить. Жаль, что я не мог спросить совета у Гиансара.

Я молчал, она продолжала все это время смотреть на меня горящим взглядом. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что мне все равно, что станет с «Кеплер-22». Я написал ей формулы веществ.

– Хорошо, ты молодец, Кастор.

Аврора сжала мою руку, улыбнулась, вскочила с места и вышла из кухни. В первый раз я видел, как она улыбается. Вышло не очень искренне. Так общаются с маленькими детьми или животными. Я пошел за ней, она была в комнате, которая, видимо, являлась гостиной. Одну из стен практически полностью занимал книжный стеллаж. Аврора достала несколько книг и разложила их на столе.

– Присаживайся на диван. Ни о чем не беспокойся, я думаю, я быстро управлюсь. И кстати, хотела сказать, что с твоей сестрой мы обязательно тоже что-то придумаем.

Судьба Даны ее волновала меньше жизней тысяч людей. Для нее она была лишь одной из толпы несчастных, так что в этом не было ничего не логичного.

Мне снова стало тяжело дышать, и я сел на диван. Все вокруг кружилось, я, «закрыв глаза» на приличия, спросил у Авроры, можно ли мне лечь, пока она занимается формулами. Она сказала «конечно» и предложила принести мне плед. Диван был маленьким, я не умещался весь. Но я все равно закрыл глаза в надежде, что мне станет лучше. Действительно стало. Я не открывал глаз, изображая, что я сплю. Я слышал чирканье ручки по бумаге, мне хотелось посмотреть, как она работает, но я сдержался, потому что не планировал, чтобы Аврора обращала на меня внимание в таком состоянии.

Она работала долго, и в какой-то момент я действительно заснул.

* * *

Стены моей Каменной Крепости дрожали. Это было самое крепкое здание на свете, его башни не пробило бы даже пушечное ядро. Я не стал заходить в Крепость, решил побродить. Лес был неприветливым, но я затруднялся сказать, в чем именно. Не успел я отойти далеко, как услышал шорох, будто бы кто-то скребется. Я огляделся, но никого поблизости не было. Однако я был уверен, что слышу кого-то совсем рядом. Я стал присматриваться к деревьям, может быть, кто-то решил полазать, но на них было пусто. Шорох продолжался, я уже был готов поверить, что Лес сводит меня с ума, как вдруг мой взгляд привлек небольшой холмик, прикрытый листьями. Он казался мне естественным, я давно его помнил на этом месте, но сегодня заметил, что листьев на нем больше, чем везде, а трава вокруг слегка примята. Возможно, там затаился какой-то страшный зверь.

Я осторожно подошел ближе, стараясь не шуметь. Шорох прекратился. Я решился на опасный шаг и вслепую отодвинул листья и траву. За ними я обнаружил маленькую дверку, даже ребенку пришлось нагибаться, чтобы пролезть в нее. Она казалась хлипкой, построенной неумело, но на ней был массивный чугунный замок. Без ключа его ни за что было не вскрыть, зато дверь, я, наверное, мог бы выломать плечом. Хозяин подземного домика старался не выдать себя и больше не издавал ни звука.

Я постучался. Мне никто не ответил. Я сделал это еще раз. Я был абсолютно уверен, что хозяин внутри. Я стучался еще несколько раз, пока не услышал тихий девичий голос. Аврора сказала:

– Пожалуйста, кто бы там ни был, уходите! Мою Тихую Норку никто не должен был потревожить!

Я очень обрадовался, что, наконец, нашел ее. Оказывается, все это время она была неподалеку от моей Каменной Крепости.

– Пожалуйста, я хочу увидеть тебя. Открой дверь.

– Нет, нет! Я не хочу никого пускать к себе! Я хочу спрятаться так глубоко, чтобы никто никогда меня не нашел.

Я дотронулся до двери и почувствовал, что Аврора тоже прислонилась к ней. Отчасти я ее понимал, но мне казалось, что этого далеко не достаточно. Мне хотелось отгородиться ото всех за каменными толстыми стенами, но мой замок возвышался и был у всех на виду. На ее же Норку «подуешь, и она развалится» (имеется ввиду, что нужно приложить мало сил для ее поломки), но зато ее почти невозможно найти. Я спросил:

– Почему ты этого хочешь?

– Я не хочу ни с кем сближаться. Я боюсь, что мне сделают больно, а главное, что я сама могу кому-то навредить. Лучше всего этого избежать, поэтому я сижу здесь.

Вдруг все вокруг пошатнулось. Землетрясение, охватившее мою Крепость, стало распространяться дальше. Я подумал, что из-за этого на меня упадет какое-нибудь дерево, и я умру. Я сказал:

– Тут начинается стихийное бедствие. Мне страшно.

Я услышал, как ключ поворачивается в замке, и Аврора открыла мне дверь. Она была моего возраста, но показалась мне совсем маленькой в скромном платье с кружевным воротником.

– Заходи. Сильно испугался?

Она втянула меня за руку внутрь. Там оказалось тепло и вкусно пахло полевыми цветами (что странно, ведь ее Норка находилась под землей). Несмотря на то, что она даже не хотела открывать мне дверь, она взяла мою руку и погладила.

– Не бойся. Землетрясения иногда случаются, но они всегда проходят.

Я вдруг понял, что Аврора не хотела меня пускать, но открыв дверь, она отнеслась ко мне со всей добротой, на которую были способны нормальные люди. Я сказал: