Текст книги "Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11

Я решил, что лучшим выходом будет следить за Ботейн, поэтому я устроил ее на работу. Мы обговорили, что я не могу так быстро принять решение по поводу химического оружия, и она согласилась подождать, пока я думаю. Это доказывало, что она нацелена на меня лично, иначе бы она продолжила искать компании, которые бы приняли ее предложение.

Гиансар был счастлив оттого, что она работает вместе с ним. Он уделял ей слишком много внимания, это ухудшало его работоспособность. Мне казалось удивительным то, как один человек может радовать другого. Наверное, Гиансару было хорошо, но мне ситуация не нравилась.

Процион больше не нашел полезной информации про Ботейн и жаждал отправить ее под суд. Когда я отозвал свой запрос на продолжение поисков, он ходил грустный (насколько я мог судить об этом). Когда я сказал ему найти информацию про девушку, которая писала мне письма, он снова развеселился. Проциона и Кассиопею в таком близком взаимодействии я больше не видел. Но несколько раз после окончания рабочего дня Проциона, я замечал, как они уходили вместе. Ни тот, ни другой мне об этом ничего не говорил. Я долго думал и решил, что если у них все-таки роман, то я буду относиться к этому нормально, потому что они оба мне нравятся.

Прежде, чем я получил информацию, Дана написала мне еще одно письмо. Я заметил, что мне не терпится узнать, о чем она напишет в этот раз.

Текст письма:

«Привет, Кастор. Неужели у тебя совсем нет времени мне ответить? Хотя бы коротенькое письмо. Может быть, письма для тебя сортирует твоя секретарша, и ты даже не знаешь о моем существовании. Если это так, иди к черту, идиотка, и дай прочитать мои письма брату. Я уверена, что когда-нибудь твоя совесть возьмет верх, и ты передашь их ему. Поэтому я буду продолжать писать, пускай, Кастор, ты их прочитаешь все разом. Может быть, этот момент так будет для тебя более волнительным.

Дела в последнее время у меня идут не очень. Хозяин моего магазина потерял лицензию на продажу алкоголя. Надеюсь, он сможет ее вернуть, потому что прибыль упала практически в два раза, как и моя зарплата. Я даже думаю уволиться, но нет сил искать другую работу. В последнее время ощущение, будто бы из меня высосали все жизненные соки. Я прихожу домой и ложусь спать. Если я вдруг просыпаюсь до того, как мне надо вставать на работу, я смотрю телевизор. У меня больше нет любимой передачи, я смотрю все подряд. Бывали ли у тебя подобные состояния? Ты знаешь, как из них выбираться? Мне бы этого хотелось. Вот бы было легальное средство, которое влило бы в меня энергию. На самом деле из-за того, что в последние дни я ничего не делаю, мне даже нечего особо тебе рассказать. Но когда я заставила себя писать письмо, это, хоть и совсем чуть-чуть, но взбодрило меня. Как у тебя дела?

Если ты все-таки читаешь мои письма с самого начала, то, надеюсь, ты, наконец, соберешься и назначишь мне встречу. Письмо бы вернуло мне силы.

С надеждой, Дана».

Я думал над ее вопросом, было ли у меня состояние «будто бы из меня высосали все жизненные соки». Я понял, о чем она говорит, то есть, скорее всего, да. Но я не думал, что будто бы все, а лишь часть. Писать ответ я не стал.

Процион сказал, что он мало выяснил. Письма отправлялись с адреса едва ходящей пожилой женщины, проживающей в однокомнатной квартире в многоэтажном доме. Ее почтовый ящик был без замка, и если бы я написал ответ, Дана с легкостью смогла бы забрать письмо из этого ящика. Процион проверил родственников и соседей этой женщины, но никого похожего не нашел. Он сказал, что теперь есть два варианта. Первый, это установить круглосуточную слежку за почтовыми ящиками. Второй, это написать Дане письмо и договориться о встрече, но если я так не хочу идти на нее, то он будет там вместо меня, и все у нее выяснит. Процион несколько раз делал упор на то, что я мог бы написать письмо и встретиться с ней. Видимо он осуждал меня, но мне повезло, что его осуждение не имело значения.

Тем не менее, я послушался его совета. Я написал:

«Здравствуй, Дана.

Я не сразу просматриваю письма от незнакомых частных лиц. Давай встретимся в воскресенье в три часа дня в ресторане «Меркурий».

С уважением, Кастор Кеплер».

Я думал добавить какую-нибудь менее формальную фразу, но это означало бы, что я принимаю ее игру. В воскресенье с ней встретится Процион и узнает, что ей нужно.

Я постоянно обдумывал абстрактные планы на тот случай, если бы я решил производить химическое оружие. Я не собирался воплощать их в жизнь, но они все равно занимали мои мысли. Большее всего я боялся, что это вызвало бы общественное осуждение «Кеплер-22». В любом случае, производство химического оружия нужно было бы оставлять в тайне от общественности, но для большей безопасности лучше было бы чем-то отвлечь прессу. Мы могли бы запустить новый продукт, который наделает много шума. С самой глупой или пошлой рекламой, скандалами на производстве и сомнительным составом. Кеплер-22 выпустит такой продукт, про который будут не только писать в газетах, но и говорить на улицах, он станет общественной шуткой, и это только придаст ему популярности.

Потом я стал думать, почему бы не запустить такой проект вне зависимости от производства химического оружия. Меня воодушевила фраза Даны о том, что она хотела бы нечто похожее на искусственно синтезированный кофеин. Его использовали для кофейных напитков, но что если попробовать сделать газированную воду с ним. Если добавить кофеин в больших пропорциях, может быть, я бы все-таки смог заработать на войне, предложив свой продукт в качестве стимулятора для военных. В меньших пропорциях его можно продавать всем. Я думал именно о газированном напитке потому, что газировка была самым успешным продуктом «Кеплер-22».

Я поделился этой мыслью с Гиансаром. Ему понравилась эта идея, он сказал, что это именно то, что нужно корпорации сейчас. Он пообещал, что они обязательно займутся разработкой прямо сейчас. Точнее, он сказал «мы». Оказалось, что он имел в виду себя и Ботейн. Я поднял эту тему на совете директоров и встретил скорее положительные отзывы. Тогда я сказал Гиансару заниматься разработкой в максимально ускоренном режиме, не растрачивая время на тщательные проверки.

Через тринадцать дней они закончили. За это время Процион успел сходить на встречу к Дане, но она не пришла. Он запомнил людей, которые в это же время были в кафе, но оказалось практически невозможно выяснить, кем является каждый из них. Я сказал, что он может не делать этого. Дана с тех пор больше не писала. За эти тринадцать дней пищевые технологи разработали вкус для напитка. Мы остановились на апельсиновом мармеладе. Продукт получил название «Красный гигант». Художники разработали дизайн банки, изображение на ней было похоже на поверхность солнца из книг по астрономии, только было больше красного, чем оранжевого цвета. Я арендовал завод и договорился о больших закупках сырья.

Теперь нужно было заключить договоры с торговыми сетями и организовать рекламу, на которую я хотел сделать особый упор. Моими критериями были: скрытая сексуальность, нелепость, запоминающийся актер. Я хотел найти такого человека, который стал бы лицом компании на долгие годы. Поэтому я не только рецензировал сценарий рекламы, но и принимал личное участие во втором этапе кастинга. У нас было готово два сценария: один для актера, другой для актрисы, поэтому в кастинге участвовали люди обоих полов.

Я сидел чуть позади режиссера и смотрел на приходящих молодых людей. Они все были невероятно красивыми, энергичными и бедными, но ни один из них не нравился мне достаточно сильно для того, чтобы стать лицом моей компании. Некоторых я отправлял домой, как только они перешагивали порог, потому что я ценил свое время. Я сохранял телефонные номера девушек, потому что знал, что они согласятся встретиться со мной, ожидая, что у них есть шанс повлиять на мое решение «через постель». Но все-таки границы приличия я соблюдал, поэтому ничего не предлагал им при режиссере и его команде.

Я был разочарован и думал, что запуск «Красного гиганта» придется отложить, потому что никто не соответствует моим требованиям. Когда кастинг был близок к концу, я услышал шум в коридоре. Кто-то кричал, чтобы его пустили. Помощница режиссера вышла посмотреть, и, когда она вернулась, я спросил у нее, что там происходит.

Помощница сказала:

– Не обращайте внимание, один парень пришел совершенно пьяным еще на первый этап кастинга, на второй его никто не звал, но он активно пытается доказать, что мы неправы. Сейчас его выпроводят.

Я подумал, что могу позвать Проциона, спящего внизу, чтобы тот выпроводил его быстрее, но вместо этого я спросил:

– Сейчас этот парень пьяный?

– Что?

– Сейчас этот парень пьяный?

– Вроде бы нет.

– Пригласите.

В комнату зашел молодой человек, и я с первого взгляда понял, что он – тот, кто нам нужен. У него была загорелая кожа, золотистые волосы, черты лица и тело античной скульптуры. На нем была белая рубашка с короткими рукавами, черные брюки и лакированные ботинки, при этом все равно создавалось впечатление, что он пришел с пляжа, а не из офиса. Многие актеры и актрисы, которые заходили сюда, были хороши, но в них во всех «чего-то не хватало». В этом мужчине было все то, что я искал, не отдавая себе в этом отчет. Когда он только вошел, он выглядел раздраженным, его брови были красиво нахмурены, а резко очерченные губы сжаты. Но стоило ему посмотреть в зал, как он расплылся в белозубой улыбке. Она была адресована всем, но казалось, что она предназначалась лично для меня. Я бы хотел, чтобы такое же ощущение создавалось у зрителя.

Он сказал:

– Привет! Мое имя Аин Сейферт, мне двадцать три года, и я актер театра имени Галилея.

Даже его фамилия была запоминающейся. Я знал, что как бы он ни сыграл, он получит эту роль. Я совсем не разбирался в актерском мастерстве, но, судя по лицу режиссера, он играл не очень хорошо. Лично мне показалось, что он переигрывает. Но это было именно то, что мне нужно.

Я сказал:

– Аин Сейферт, ты принят.

Он присвистнул. Режиссер резко повернулся ко мне и заговорил крайне раздраженно:

– Этот козел? Если это действительно ваше решение, я откажусь работать над этим проектом.

Я знал, что люди творческих профессий часто бывают либо скрытными, либо нервными, тем не менее, мне не понравился его тон и выбор слов. Я сказал:

– Это ваше решение. В таком случае, вы можете покинуть зал, мой агент свяжется с вами, чтобы заплатить деньги за потраченное время.

Я знал, что режиссер не собирается уходить. Я сам не хотел этого, мне нравились его работы, но мне не было нужно, чтобы он переоценивал свою значимость для меня. Его помощница сказала с доброжелательной интонацией, которой обычно пытаются примерить людей:

– Там еще остались люди в коридоре, может быть, сначала посмотрите еще на них, прежде чем сделаете окончательный выбор, господин Кеплер?

Я сказал:

– Нет.

Я попросил всех выйти, и мы остались с Аином Сейфертом наедине. Он присматривался ко мне, наверное, не до конца поверив, что добился успеха так легко. Аин прошелся от одного угла сцены до другого с задумчивым видом. То есть, казалось, что он специально изображает именно задумчивый вид. Потом он медленно поднялся по ступенькам ко мне, постукивая кончиком пальца по спинкам кресел, стоящих друг за другом. Вблизи я увидел, что рубашка и брюки на нем из дешевого материала, а у правого ботинка сбит носок, однако, если не присматриваться, у него получалось выглядеть дорого.

– Значит, вы выбрали меня? – я не был уверен, вопрос это или утверждение. Если это вопрос, то он не имел никакого смысла. Я кивнул, а потом сказал:

– Я хочу подписать с тобой контракт на десять лет.

Чтобы не терять свое время, я сказал составить контракт на год, два, пять и десять лет, в зависимости от того, насколько сильно мне понравится актер. Брови Аина поползли вверх, но он сумел придать своему лицу не удивление, а высокомерное удовлетворение.

– Не буду тебе препятствовать.

Он смотрел мне в глаза, и мне нравилось, что он умеет делать это так пристально, но я не любил прямых контактов. Я протянул ему контракт и ручку, чтобы быстрее избавиться от его взгляда. Аин не отвел глаз от меня, он сразу открыл последнюю страницу и поставил роспись. Мне стало не по себе от такого необдуманного поступка, но я быстро понял, что то, что Аин Сейферт не очень умный, скорее плюс. Это означало, что он сможет привлечь прессу, как я и хотел.

Аин сказал:

– Готово.

Еще двадцать дней потребовалось на то, чтобы запустить производство и снять несколько роликов. Сюжет заключался в том, что Аин на самолете путешествовал по звездам. Он был одет лишь в брюки и летные очки. Вместо топлива он использовал наш новый напиток «Красный гигант». На каждой звезде были свои жительницы, красивые, но с кожей, разукрашенной ядерными цветами. На одной из звезд девушки, обнаженные настолько, насколько позволяла цензура телевидения, пили газировку прямо из бака. На другой Аин ставил банку на кратер в земле, и из него, словно из гейзера плескалась газировка, обливая девушек. Третья звезда была покрыта льдом, все жительницы одеты в шубы, но когда Аин поливал землю газировкой, там становилось тепло, и девушки скидывали одежду. И, наконец, пролетая через облако копоти к четвертой звезде, Аин весь пачкался. На звезде не оказывалось воды, и он поливал себя газировкой, а девушки терли его губками. В конце они тоже пачкались, Аин замечал это, и зритель должен был вообразить себе, что сейчас наступит очередь Аина мыть их.

Ролики действительно вызвали волну возмущения, и я слышал осуждение от своих коллег, будто бы они сами не понимали, что подобная реклама эффективна. Но я пошел дальше. Я стал спонсором фильма про войну, с условием, что главную роль пилота сыграет Аин. Этот фильм был невероятно драматичным, что делало всю ситуацию еще более абсурдной. Следующий фильм, который я задумал для него, будет ориентирован на девочек-подростков, где Аин будет играть романтического персонажа, а еще через фильм он должен сняться в боевике, в котором непременно будет спасать мир в компании красивой женщины. Дальше я пока не думал. В каждом фильме он будет ненавязчиво рекламировать «Красного гиганта».

Кроме того, я много времени проводил с самим Аином. Он оказался действительно невероятно глупым, но «бесконечно» обаятельным. Он часто ужинал в моем доме, ходил со мной на неофициальные встречи. Я видел, что Аин пытается установить свою степень влияния на меня, и иногда требовательно что-то просил и даже устраивал скандалы. Было хорошо, что у меня довольно стойкая нервная организация, поэтому я не реагировал на его попытки, но мне было интересно на них смотреть.

* * *

Еще больший интерес для меня представляло его место в Туманном Лесу. Я часто проводил ночь там. Он жил у Зеркального Озера. Оно было небольшим, но таким чистым, что прудом его называть не хотелось. Со всех сторон озеро было окружено красивыми деревьями, их ветки смыкались прямо над ним. Большую часть времени Аин сидел на берегу и смотрел, как небо, ветки и он сам отражаются в воде. Иногда он залезал на деревья и украшал их цветами, стеклянными шарами или свечами. В самом озере не росло ни единой водоросли, не плавали водомерки и рыбки.

Однажды я спросил Аина:

– Почему ты не сажаешь цветы или другие растения в само Озеро, раз ты так любишь видеть в нем что-то красивое? Кувшинки бы хорошо его украсили.

Аин ответил:

– А зачем нарушать его гладь, если оно все равно все отражает?

Я не понял его точку зрения, но принял ее.

* * *

Следующие полгода я много общался в Аином. Я не был уверен, что ему нравится наше общение, но оно было ему выгодно. Иногда он вел себя как капризный ребенок рядом со мной, требовал, чтобы я сменил режиссера или выбил для него приглашение на какую-то встречу. Я не тратил на него много сил, но если для меня это было пустяковым делом, я выполнял его пожелания. Я не считал его своим другом, но если бы мне пришлось выбирать, кого назвать своим другом, кроме родственников, я бы назвал Аина. У меня сформировался круг людей, которым я доверял, и с которыми мне было приятно находиться в одном помещении. Это были: Кассиопея, Гиансар, Процион и Аин. Я знал, что у Кассиопеи роман с Проционом, но я не знал, насколько серьезный. Иногда она ездила к нему, но у нас дома он не оставался. Изредка Процион мог потрогать ее за коленку, а она погладить его по щеке. Более они никак не выносили на всеобщее обозрение свои отношения. Я думал, это из-за меня, хотя я был не против. Я даже сказал об этом Кассиопее, но она лишь посмеялась надо мной.

Всю идиллию круга людей, которых я собрал вокруг себя, портила Ботейн, она по-прежнему была с Гиансаром. Он практически нигде не появлялся без нее. Более того, она теперь жила с нами в одном доме. Когда Гиансар сообщил мне об этом впервые, я сразу сказал, что она не будет здесь жить. Он не обиделся и решил, что купит им дом или будет снимать квартиру. Я пришел в ужас (мне было страшно), потому что я видел Гиансара практически каждый день с восьми лет и всегда мог подойти к нему, если он был мне нужен. Мысль о том, что его не будет рядом, настолько подкосила меня, что я не пошел на работу в тот день и до вечера пролежал в своей кровати. В итоге я решил, что пусть лучше Ботейн живет в моем доме, имея доступ ко мне, чем она будет обладать полным влиянием на Гиансара вне моего поля зрения. Мне не нравилось не только то, что она могла узнать про меня больше, чем должна, но и само ее поведение. Например, она смотрела телевизор в гостиной, хотя он был и в их комнате. Единственный звук, который был мне приятен на первом этаже – это игра Кассиопеи на фортепиано. Еще Ботейн иногда вешала свое пальто на мое место в шкафу, а когда она задевала угол ковра, то никогда его не поправляла. Были еще минусы.

Однажды репортеры сообщили мне одну важную новость, которая должна была появиться в завтрашней газете. Когда я буду объявлять ее на работе, мне придется говорить торжественно и даже выдать многим премии. Но так как я узнал эту новость вечером, я мог сообщить ее сначала людям, которые мне нравились. Я позвал Аина на ужин. Процион итак ехал со мной после работы. Кассиопея, Гиансар и Ботейн (хотя она мне не нравилась) должны были быть дома. Когда мы приехали, выяснилось, что Гиансар до сих пор не вернулся с очередного конгресса по химии. Ботейн должна была быть там вместе с ним, но у нее болела голова, и она осталась дома. Впрочем, пить вино ей это не помешало. Я звонил Гиансару, но понял, что он будет не раньше, чем через два с половиной часа, а в это время я уже буду готовиться ко сну. Пришлось начать без него.

Я позвал всех к столу (кроме Ботейн, но она все равно пришла).

Сначала мы немного поели, но все знали, что я собираюсь им что-то сказать. В итоге Ботейн спросила:

– Хватит тянуть, Кастор, неужто ты, наконец, собрал нас здесь, чтобы сообщить о женитьбе?

Аин сказал:

– Надеюсь, это не та телеведущая, с которой ты ушел в пятницу. Она та еще шлюха.

Ботейн сказала:

– Если это та, Аин, про которую ты мне вчера рассказывал по телефону, я тоже не одобряю.

Ботейн и Аин стали много общаться в последнее время, хотя она и не была такой глупой, как он.

Кассипея сказала:

– Не находите, что было бы логично, если уж Кастор намерен жениться, позвать счастливую невесту на ужин?

Аин сказал:

– Зануда.

Процион сказал, громко задев вилкой тарелку:

– Говори уже!

Я сказал:

– «Красный гигант» стал самой успешной новинкой за этот год. Более того, его рейтинг выше, чем у какого-либо другого газированного напитка был на начальном периоде развития.

Аин произнес странный звук, который, наверное, можно было расценить, как ликование. Он подошел к мини-бару и вытащил откуда бутылку шампанского и еще одну – коньяка. Мне не нравилось, что он без спроса трогает мои вещи, но я не был уверен, что причиной моего раздражения являлось именно это. Возможно, я просто не любил, когда вещи перемещались без моей воли. Аин с щелчком открыл бутылку и налил всем шампанского. Потом он поднял свой бокал и сказал:

– Поздравляю всех! Мы сделали это и нагнули всех остальных!

Это был не самый лучший тост, но мы все тоже подняли бокалы. Я видел, что Процион сделал лишь глоток, потом высунул язык, будто выпитое было ему отвратительно, и он незнаком с правилами этикета. Он перелил свое шампанское в бокал Кассиопеи и пододвинул к себе коньяк.

Ботйен сказала:

– Поздравляю, Кастор, несмотря на твой небольшой стаж, ты сделал очень много. Я бы даже сказала, что ты перешагнул планку, поставленную твоим отцом. Но я уверена, ты способен и на большее.

Она улыбнулась мне и отпила из бокала, оставив на нем след от красной помады. Я сразу понял, что она так и не бросила идею про создание химического оружия и сейчас говорила о нем. Теперь она не оставит меня.

Аин сказал:

– Я же говорил, что я принесу тебе успех.

На самом деле он мне такого не говорил, я прекрасно запоминаю все, что слышу. Но я кивнул ему. Я был уверен, что Аин считает, будто основная заслуга остается за ним. Его глаза «блестели от радости», но потом я понял, что, возможно, она была искусственной. Он был пьян. Я не знал, когда он успел напиться, может быть, он приехал сюда уже пьяным. Аин сказал:

– Ботейн, без тебя бы тоже ничего не получилось. Хотя, повторюсь еще раз, тебе бы больше пошло быть актрисой или моделью.

Аин перегнулся через стол и поцеловал Ботейн в губы, как любовницу.

А потом случилось то, что обычно происходит в дешевых фильмах. Все обернулись на стук закрывшейся двери. Гиансар вошел в комнату. Он все видел. Ботейн отвернулась от Аина, а он повернулся к Гиансару. Он развел руками, видимо пытаясь подобрать слова. Я знал, когда Аин задумывался над речью, у него появляется рассеянная улыбка. Так было на телешоу, когда ведущий спрашивал у него, как он смог сразу же добиться главной роли в фильме после нескольких рекламных роликов. Гиансар странно повернул голову, как будто забыл задать какой-то вопрос, и медленно пошел в их сторону. Он сделал то, чего я от него никогда не ожидал. Гиансар ударил Аина в висок, и прежде, чем тот успел что-либо сделать, приложил его лицом об стол. Я всегда думал, что Гиансар самый добрый человек из всех, кого я знал, и что он не мог так поступить. Он поднял Аина за волосы и снова опустил на стол. Он делал это сильно, потому что однажды я видел, что Аин прекрасно блокировал все удары, когда его хотел избить отец модели, с которой он встречался. Гиансар стал бить его кулаками, и для меня происходящее казалось страшным нелогичным сном. Я хотел, чтобы это прекратилось, но не мог пошевелиться и сделать хоть что-то. Время будто замедлилось, а происходящее отдалилось от меня. Я медленно перевел взгляд на Ботейн. Она прижала руку ко рту и пятилась назад. Потом я четко услышал тихий голос Кассиопеи:

– Останови.

Так как я не был в состоянии полностью оценить происходящее, я подумал, что она говорит это мне. Я попытался заставить себя покачать головой, но через мгновение увидел, что Процион схватил Гиансара со спины, заломил ему руки и оттащил назад. Он вырывался и даже несколько раз пнул Проциона, но тот держал его крепко. Процион стал выталкивать его из комнаты и отпустил только, когда тот оказался за дверью.

– Успокойся! – рявкнул на него Процион.

Гиансар закричал:

– Пусти меня, я убью его!

Он попытался войти, но Процион его оттолкнул.

Гиансар продолжил кричать:

– За что ты так со мной, Ботейн?!

Ботейн сказала, не отрывая руки ото рта:

– Гиансар, я этого не хотела…

Гиансар перебил ее:

– Дрянь! Ты – моя!

Процион сказал:

– Уберите ее сейчас отсюда! Ублюдку лед приложите и врача вызовите!

Он вытолкнул Гиансара дальше. Ботейн выбежала из комнаты через другую дверь. Я видел, как зажегся фонарь на улице, она решила уйти как можно дальше. Кассиопея вышла за ней, но быстро вернулась с ведерком со льдом, который она высыпала в платок. Когда она приложила его к лицу Аина, он застонал.

Аин сказал дрожащим голосом:

– Он мне нос сломал! И ребра! Кастор, он изуродовал мое лицо!

Я все еще не мог нормально реагировать, хотя контроль над телом ко мне вернулся.

Я спросил:

– Ты вызвала врача?

– Я сделала это.

Я кивнул и пошел в свою комнату. Аин что-то говорил мне вслед, но я не мог сконцентрироваться. Проходя мимо окна, я видел, что Процион все еще пытается успокоить Гиансара на улице.

В скором времени приехал врач. Как я потом выяснил, ничего серьезного с Аином не случилось, но его все равно забрали в больницу. Врачи обещали, что гематомы скоро пройдут, нос вправят без следов, а рану на щеке зашьют так, что шрам можно будет разглядеть только под лупой.

Меня это сейчас не заботило, но я все равно подумал, что избиение Аина Сейферта станет громким событием в прессе. Это было плюсом.

В моей голове долго была пустота, но я чувствовал сжимающее ощущение, будто кости моего черепа находятся под прессом, в мои легкие поступает лишь половина кислорода, а в мои глаза попало мыло.

Когда, наконец, я смог немного соображать, я понял, что больше совершенно не знаю Гиансара, хотя он всегда был самым близким человеком для меня.

Когда я смог снова анализировать происходящее, я понял, что с таким настроем я никогда не смогу стать самым страшным. Нужно было что-то менять.

Я не выходил из своей комнаты, когда услышал шаги Гиансара и звук закрывающейся двери в его комнату. Я смог хотя бы немного расслабиться и даже уснуть через полтора часа (примерно).

* * *

Мне снилось, что в Туманном Лесу Гиансар перебрался через калитку к Ботейн, рвал розы в ее саду, царапаясь до крови об их шипы. Но сколько бы он ни старался, он не мог подобраться к ее дому.

Гиансар кричал:

– Почему ты не пускаешь меня к себе?!

Ботейн вышла на крыльцо, ее розовое платьице было помято, а волосы убраны в скромный хвост, повязанный атласной лентой, они не рассыпались локонами по плечам, как раньше.

Ботейн крикнула ему в ответ:

– Я никого никогда не пущу!

– Но его ты пустила!

– Совсем чуть-чуть! Он глупый и обаятельный, мне он не кажется значимым! Но у меня с ним ничего не было!

И это было правдой, потому что в Туманном Лесу все говорят правду. Гиансар издал странный звук, похожий на рев, но слез у него не было. Он продолжил безуспешно рвать розы, а Ботейн скрылась в своем домике.

Что-то у них происходило, о чем я не знал и знать не хотел. Какова была бы встреча Гиансара и Аина в Туманном Лесу я тоже знать не хотел. Я прошел мимо его Зеркального Озера и увидел, что он плачет, смотря в свое отражение.