Текст книги "Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

С девушками у меня не складывалось. Это было плохо, потому что мне было уже девятнадцать, и я учился на втором курсе университета. Я поступил на факультет химии вместе с Гиансаром, потому что я хотел знать, как производится наша продукция, к тому времени, как стану главой корпорации. В этом университете училось много девушек не из богатых семей, поэтому у меня был большой шанс завести отношения. Если бы после учебы я проводил меньше времени на работе у папы, у меня было бы больше времени грустить об этом. Ведь я знал, что в юности у успешных людей есть отношения.

Но я был виноват сам. Несмотря на то, что я научился доброжелательно разговаривать на отвлеченные темы, люди все равно по большей части удивляли меня и не нравились мне. Были девушки с красивой внешностью, но мне не хотелось быть ни с одной из них. К тому же, я не понимал намеков.

Однажды Фекда сказала:

– Если подвезешь меня до дома, Кастор, я угощу тебя чаем.

Ее подруга засмеялась. Я не любил чай и пил в основном кофе. Поэтому я сказал:

– Нет, спасибо.

Гиансар потом ругался на меня и сказал, что я упустил свой шанс «завалить ее».

А как-то раз я отметил, что Алхена выбрала те же дополнительные занятия, что и я, ходит курить одновременно со мной, старается сесть ко мне ближе или передо мной. Я подумал, что она за мной следит, хотя это и было бы странно. Посоветовавшись с Гиансаром, я понял, что я ей нравлюсь. Мое предположение подтвердилось, когда я проследил, что по вторникам, когда у нас в расписании коллоидная химия, на которой мы сидим рядом, она надевает короткие юбки, а в другие дни нет. Когда я специально стал садиться с ней еще и на физике, она стала носить их и на эти занятия.

Я подошел к ней и сказал, что я все понял. Она разозлилась. Гиансар объяснил, что так нельзя, и такое можно говорить, разве что с шутливой интонацией. С ней также ничего не вышло.

Однажды я сам позвал Каффу на свидание. Она согласилась. Но в тот вечер, когда мы должны были идти в кино, папа позвал меня к себе на работу, и я отложил свидание. В последний год я много времени проводил с ним. Папа показывал и рассказывал мне, как нужно вести бизнес. В этот день он впервые дал мне самостоятельное задание. Мне нужно было потратить много времени на его решение. Поэтому я постоянно откладывал свидание с Каффой. В конце концов, она так разозлилась на меня, что занялась сексом с Гиансаром. Я не был расстроен.

В итоге Гиансар сказал, что мы должны вместе поехать в клуб и там найти девушек. Он не был постоянным посетителем таким мест, наверное, и для него это было в новинку. Обычно Гиансар проводил целые дни в институте, потому что его очень интересовала химия, а вечерами он гулял со студентками.

До клуба мы доехали на такси, потому что мы собирались пить алкоголь. Я знал, что там будет громкая музыка, но оказался не готовым к ней. Людей было слишком много, мне хотелось уйти. Но моей целью сегодня было вступить в близкие отношения с девушкой, поэтому я остался.

Мы сели за столик на кожаный диван и заказали напитки. Я не хотел танцевать так, как это нужно делать в клубах, поэтому остался сидеть. Гиансар обещал привести девушек. У него получилось не так быстро, как я этого ожидал от него, но все-таки он сделал это.

Их было две. Одна из них была с большим белым бантом на голове, в белой блузке, в белых чулках и в очень короткой юбке. Сегодня проходила тематическая вечеринка, поэтому я понял, что она была в образе школьницы. Меня смутили розовые туфли на огромных каблуках, потому что школьницы такие не носят. Только в фильмах для взрослых. Волосы у нее были черными, заплетенными в косу (школьная прическа). Ее лицо напоминало морду травоядного животного: глупое, наглое, но при этом милое. Это из-за больших глаз и пухлых губ. Они мне понравились. Еще мне понравились ее ноги. Она жевала жвачку и смотрела в стакан с коктейлем. Когда она поднимала взгляд, казалось, что она что-то задумала. Девушка представилась Диадемой.

Вторую звали Албали. Она вроде бы никого не изображала на этой вечеринке. Она была в легком, коротком шелковом платье, похожем на ночную рубашку. Ее тело было совсем тонким. Волосы были светлыми, кудрявыми и казались влажными, но я знал, что она специально уложила их таким образом. Я видел рекламу лака для волос, это называлось «мокрый эффект». Ее лицо мне очень понравилось. У нее были внимательные глаза с «кошачьим» разрезом и очень аккуратные черты лица. Еще мне нравилось, как натягивается кожа на ее шее, когда она поворачивает голову.

Албали училась на журналиста и хорошо говорила. Она показалась мне умной. Диадема была ее школьной подругой и сейчас работала в магазине одежды. Она старалась показаться дурочкой. Я не думал, что она была умной, но она пыталась быть еще глупее. Албали это раздражало. У нее красиво поджимались губы в этот момент.

Я знал, что Гиансар позволит мне выбрать, какой из девушек уделить внимание. Я выбрал Диадему. Не потому, что она понравилась мне больше, а потому, что она была проще. Ее легче было разгадать и предвидеть ее действия. Я уже видел, что ей проще всего изображать из себя дурочку, так делают люди, когда не хотят брать на себя ответственность. Что изображала Албали, я не знал, поэтому не хотел с ней связываться. Тем более она любила смотреть в глаза, а мне это не нравилось.

Девушки тоже выбирали, я видел, как они переглядываются. Когда Гиансар приобнял Албали, они не возражали.

Когда мы с Диадемой оказались в такси, стало неловко. Гиансар и Албали говорили куда больше нас, поэтому, оставшись вдвоем, мы молчали. Я ощущал, что она ожидает, что говорить должен я. Тогда я вспомнил, что можно смягчить неловкость комплиментом. Я сказал:

– Тебе идет школьная форма.

Она засмеялась, хотя я и не говорил ничего смешного. Я знал, что так могут делать девушки. Им это шло, они тогда казались милыми.

Диадема приподняла и без того короткую юбку и спросила:

– А как тебе мои чулочки?

Я понял, что она владеет положением, потому что я растерялся. Я поцеловал ее в губы и ощутил масляный вкус помады, и это показалось мне странным. Она ведь выпила несколько коктейлей, почему ее помада не смылась. Но мне понравилось. Она бы меня остановила, если бы оскорбилась, поэтому я положил руку ей на коленку.

Таксист выругался на водителя проезжающей мимо машины. Диадема засмеялась, и я убрал руку. Я надеялся добраться до отеля быстрее, не только, потому что я уже ее хотел, а еще потому, что не знал, о чем с ней разговаривать. Тем более, молчаливая, уступающая мне в интеллекте и в социальном положении, она давила на меня. Диадема сказала, что мы поедем не в тот отель, который я нашел, она сама выбрала другой и заказала в нем номер, велела взять шампанское, включила музыку, которая мне не нравилась и предложила играть в странную игру про узнавание друг друга. Я узнал, что однажды она купалась в фонтане на центральной площади, ее воображаемого друга звали «кнопка», ее первый поцелуй был с Албали, и она ненавидит морепродукты. У меня и в мыслях не было хоть в чем-то с ней поспорить. Мне не нравилось это, но я ничего не мог с собой поделать и даже объяснить свое поведение.

Но ночь с ней мне понравилась. Мы занимались любовью два раза.

Когда Диадема пришла ко мне спать после душа, я все не мог отделаться от мысли, что кто-то лежит со мной в кровати. Хорошо, что она не хотела объятий. Наверное, если бы я не утомился, я бы не смог заснуть так быстро из-за этого дискомфорта.

* * *

В Туманном Лесу пахло цветами. Я понял, что у всех женщин в домах растут цветы. Даже по стенам Башни Кассиопеи змеились мелкие цветочки, похожие на плющ, а в самом центре муравейника мамы рос фиолетовый нарцисс. У каждой женщины был свой цветок, на который приятно было смотреть даже издалека, но он все равно притягивал к себе. Однако я знал, стоило подойти слишком близко, он мог пустить в тебя корни или отравить ядом. Я не знал, как это работает, в книгах это не объяснялось, но я понимал, что женщины опасны.

Колокольчики Диадемы лезли в щели моей Крепости, стучали по стенам. Я не хотел дальнейшего сближения после нашей ночи. Я знал, что если просидеть в тишине довольно долго, они уйдут. У меня были мысли выйти и сорвать цветы, но в этом не было смысла. Я чувствовал их запах, мне это нравилось.

* * *

Утром я проснулся от шума разбившегося стекла. Упал бокал из-под шампанского, который стоял на тумбочке у выхода. Диадема держалась за ручку двери.

– Доброе утро, – сказал я.

– Мне пора на работу, я все проспала.

Я сел и потянулся за джинсами на стуле.

– Тебя подвезти? – спросил я.

– Я уже вызвала такси, не надо. Мне было хорошо, правда, но телефон не оставлю. Пока!

Диадема ушла так быстро, что я не успел ей ответить. Я почувствовал себя обманутым самим собой. Когда мы пили с ней шампанское и играли в игру, она задавала мне много вопросов. Казалось, она хотела проникнуть в мой внутренний мир, и это было страшно. Но Диадема не хотела. Я сам все придумал. Это было хорошо, но я почувствовал себя разбитым (расстроенным и растерянным).

Если я буду находить себе девушек с таким же настроем, это будет безопасно. Мы будем заниматься любовью, и они не будут желать узнать меня. Потому что я понимал, что в противном случае, они будут иметь на меня большое влияние.

Когда я собирался, я обнаружил, что у меня пропали часы.

Я решил, что буду ходить в клубы каждую пятницу и иногда субботу, если не буду сильно занят. Еще я спрошу у Гиансара, как распознавать таких же девушек среди знакомых. Пока я ехал домой, я вспоминал комплименты девушкам. Им нравилось, когда говорят приятные вещи про их глаза, волосы, фигуру (без пошлостей, лучше про ноги), голос, интеллект, увлечения.

Дома я записал лучшие словосочетания. Я думал позвонить Кассиопее, чтобы она дала оценку комплиментам, потому что она была девушкой и должна была разбираться в этом лучше, но не стал. Вчера у нее было прослушивание в музыкальный театр, и мне не хотелось слышать ее грусть в том случае, если ее не взяли. Я знал, что ей нужна была работа, потому что у них с Шеатом было мало денег, а Кассиопея не хотела просить их у папы. Шеата уволили, и я даже знал, почему. Когда я приезжал к ним в гости, Кассиопея подробно перечислила все причинно-следственные связи, касающиеся его неблестящих умственных способностей и увольнения. Шеату было неприятно слышать это.

Вот почему я решил полагаться на себя.

Когда вернулся Гиансар, он сказал, что пока он обедал с Албали, они оба пришли к выводу, что не против сходить куда-нибудь вчетвером. Я сказал, что пусть тогда приводит еще подругу. Тогда Гиансар спросил:

– А как все вообще прошло?

Я понял, что он спрашивает о моих впечатлениях. Я сказал:

– Женщины кажутся мне непонятными и немного пугающими.

Гиансар засмеялся, вдруг не поняв меня.

Глава 7

В двадцать три года я проводил уже полный рабочий день у отца. Я не мог сформулировать свою точную должность, я выполнял самые различные поручения. Он учил меня управлять. Гиансар же после окончания обучения в институте продолжил заниматься химией, хотя и тоже на работе у папы. Он делал успехи, и его все хвалили. Я даже слышал, как его коллеги в обращении к нему применяют слово «гений».

Я же не был успешен в коллективе. Мне приходилось общаться со многими людьми, потому что только в главном офисе работало около двухсот человек. Я знал, что они смеются надо мной. На это было две причины: первая, папа иногда давал мне невыполнимые задания для моего маленького опыта работы, и из-за этого я мог быть наивным в некоторых вопросах; а вторая, иногда я странно разговаривал. Их насмешки были мне безразличны, я ведь уже не был неуверенным в себе школьником. Тем более, я знал, что мне повезло больше, чем им, и я в итоге окажусь лучше всех, когда возглавлю корпорацию.

Например, сегодня я засиделся на работе. Когда я встал из-за стола ровно в 00.00 часов, по пути от кабинета до выхода мне встретился только охранник. Он сказал:

– Поздно вы сегодня.

Я сказал:

– На самом деле, вы не правы. Уже наступил новый день, поэтому я ухожу слишком рано.

Охранник сказал:

– Поторопились бы, а то отец будет волноваться.

Я не понял, издевается он или нет, поэтому проигнорировал фразу. Я знал, что если под этим он имел ввиду, что я «папенькин сынок», это издевка, но также это могло быть заботой или доброй шуткой.

Другой охранник на парковке, наоборот, был предельно понятен и попрощался со мной с улыбкой. Моя машина была очень дорогой, потому что папа не жалел для меня денег. Если я просил, он всегда мне их давал без лишних вопросов. Я думал, что если бы он не давал их мне, это было бы хорошей мотивацией для меня, чтобы работать лучше. Но папа либо не руководствовался этим принципом, либо я делал все, что мог и без этой мотивации. Кассиопея не просила денег, и он не давал их ей поэтому. Лишь дарил дорогие подарки на праздники. Кассиопея называла это гордостью. Я не понимал ее в этом, потому что у отца были деньги, а одной из задач взрослого человека является обеспечение своих детей. Так как он очень богат, наше совершеннолетие не освобождало его от этих обязанностей.

Ночью город напоминал мне гирлянду на елке в доме с незажженным светом. Мне нравился интересный свет, поэтому я любил ездить поздно. Это было с одной стороны опаснее, потому что убийцы и воры работают в основном в ночное время, но с другой стороны, попасть в аварию ночью сложнее, так как на дорогах меньше машин. Но по городу я ехал лишь пятнадцать минут, еще двадцать пять я должен был ехать через лес. Вторую часть дороги я любил меньше, потому что Гиансар однажды сбил на ней косулю, и мне было жаль, что он расстроен.

В начале леса было несколько поворотов, но дальше я ехал по прямой дороге вплоть до въезда на наш участок. Дорога за ним шла к охотничьему хозяйству, и больше там ничего не было.

Когда я заезжал в лес, я всегда включал радио, потому что меня пугала тишина. Сейчас звучала песня о том, что лоботомия – это лучшая вещь, которую я могу иметь. Я старался не слушать текст, потому что я знал, что в искусстве чаще всего нет логики. Кассиопея умела ее находить, из-за этого она казалась мне удивительной.

Совершенно неожиданно из леса выбежал человек и буквально кинулся мне под колеса. Я едва успел нажать на тормоза, остановившись на расстоянии вытянутой руки от него. Я сильно испугался, потому что сразу представил свою будущую жизнь в тюрьме. Тем более, неожиданность всегда пугает.

Мужчина передо мной прикрывал глаза рукой, потому что фары моей машины слепили его. Он был одет в спортивную куртку с капюшоном, затянутым на нем, как на ребенке. Он дрожал, наверное, потому что сам тоже испугался. Хотя он должен был ожидать чего-то подобного, раз сам бросился мне под колеса. Было два варианта: он самоубийца, который передумал, или он нуждался в помощи. Может быть, он потерялся в лесу. За все время, что я ехал по дороге, мне не встретилось ни единой машины, поэтому, возможно, я единственный, кто мог ему помочь. Из-за шока я, видимо, не сразу подумал о третьем варианте, наиболее вероятном, что он мог оказаться преступником, который захочет убить меня.

Мне очень хотелось сразу нажать на газ, когда он отойдет из-под колес. Мужчина стал обходить машину, и волна страха прошлась по мне от головы до ног, когда я осознал, что у меня открыто окно.

Мужчина оказался преступником. Он поднял руку, в ней был пистолет. Я боялся, что если я нажму на газ теперь, он тут же выстрелит. Хотя вряд ли он этого не сделает, если я останусь на месте. Меня будто парализовало (я мог пошевелиться, но с трудом).

Мужчина что-то сказал, но я не разобрал слов. От этого стало страшнее, потому что я не слышал его требований. Я медленно повернул к нему голову. Мужчина все еще дрожал, его лицо блестело от пота, оно было покрыто прыщами и напоминало высохший овощ, который полили водой. Дуло пистолета было направлено мне в голову, и я представлял, как моя кровь разлетится по белому сиденью моей машины.

– Что вы сказали? – спросил я, пытаясь сохранить спокойствие в голосе.

– Вылезай из машины! – закричал он.

Я все еще думал нажать на педаль газа, но не решался. Вдруг он отпустит меня, если я выполню его требования. Мои пальцы были так напряжены, что мне было больно открывать дверь. Я медленно вышел из машины и поднял руки вверх, потому что так делают в фильмах, когда кому-то угрожают оружием. В реальной жизни я не видел таких ситуаций.

– Деньги! Деньги, у тебя есть деньги? Да? Доставай деньги, иначе я выстрелю в тебя. Да? Козел!

Я боялся как раз таких, как он, поэтому в портмоне носил не так много денег. В портфеле их было больше, но он остался в машине. Я достал деньги и протянул ему, боясь, что он не будет удовлетворен. Он забрал их и само портмоне. Пересчитав деньги, он снова стал говорить что-то невнятное. Мне было страшно, и я даже стал надеяться, чтобы это все быстрее закончилось с любым исходом.

Потом он стал говорить громче, и я смог разобрать слова.

– Быстрее давай пиджак! Снимай! У меня пистолет, видел, да?

Я послушался и передал пиджак ему. Мужчина стал смотреть на машину, и я понял, что он хочет забрать и ее. Он вздернул руку, и дуло пистолета стало упираться мне в лоб. Я закрыл глаза.

Он не успел выстрелить. Мы оба вздрогнули, когда услышали шум приближающейся машины. Звук раздавался со той стороны дороги, где находился мой дом, и я надеялся, что это папа или Гиансар. Это оказалось не так, по дороге ехал незнакомый внедорожник. Преступник не стал стрелять и опустил пистолет, но его ствол все еще был направлен в мою сторону. Его тело должно было заслонить пистолет от водителя. Если я закричу, он выстрелит в меня, и убьет еще и водителя машины, если тот, конечно, остановится. Был также шанс, что он не спустит курок, тогда человек во внедорожнике сможет мне помочь. Я не знал, как поступит преступник, потому что я плохо разбирался в людях.

Машина подъехала совсем близко, а я так и не подал никаких знаков, потому что мне было страшно. Водитель сам остановил машину около нас. Сначала я подумал, что это сообщник. Водитель опустил стекло и крикнул:

– Все в порядке?

Голос его был веселым, как будто бы он разгадал нашу шутку, но не спешил сказать об этом. Я почувствовал ствол пистолета, упершийся мне в ногу. Это была невербальная угроза. Успею ли я услышать звук выстрела, прежде чем почувствую боль. Я промолчал.

– Езжай дальше, все в порядке, – сказал преступник.

– Покажи, что у тебя в руках, торчок.

– Отвали, все у нас нормально.

Мужчина за рулем тихо засмеялся над чем-то. Я побоялся, что он уедет, поэтому пошел на риск. Я громко сказал:

– У него в руках пистолет.

– Что-что? – спросил мужчина, как будто изображал, что не услышал. Я хотел повторить, но почувствовал, что пистолет в руках преступника задрожал еще сильнее.

– Бред! Ничего у меня нет. Член у меня в руках, понятно?

Я не думал, что водитель внедорожника ему поверил. Хотя, наверное, это была просто грубость. Водитель рассмеялся, а значит, это была шутка. Он вышел из машины.

– Покажи, покажи, что там.

Водитель (хотя он и был уже не в машине) сделал несколько шагов к преступнику.

– Отвали! – заорал преступник. Водитель сделал к нему еще шаг, и преступник резко вздернул руку, наставив пистолет на него. Я подумал, а не убежать ли мне. Но это было бы бессмысленно.

Преступник стоял ко мне спиной, и я мог бы попробовать на него напасть. Я этого не сделал. Водителя, казалось, не испугало оружие.

Он сказал веселым хриплым голосом:

– Да прекрати!

– Я выстрелю в тебя! Еще один шаг, и я вышибу тебе мозги!

Я думал, он не врет. Это, должно быть, последние секунды жизни водителя. Он умрет молодым, ведь на вид он чуть старше меня. Еще он умрет красивым и смелым. В темноте я плохо мог рассмотреть водителя, но его светлые глаза блестели, а лицо в темноте казалось почти красивым. Когда он улыбался, было приятно смотреть, как образуются складки на его лице. Я понял, что страх уже не так сильно сковывает меня, раз я смог его разглядеть, и мое нежелание вступать в драку вызвано, скорее, рациональностью.

Водитель сделал еще шаг в сторону преступника, и тот попятился. Своим отступлением он продемонстрировал неуверенную позицию. А значит, ожидание проигрыша.

– Я выстрелю, выстрелю, понятно?! Да? Выстрелю!

– Нет, ты этого не сделаешь, – сказал водитель совсем простым тоном, а затем кинулся на преступника. Он буквально прыгнул на него, повалив на дорогу. Я ожидал выстрелов, но их не последовало. Он вывернул или даже сломал руку преступнику, и тот закричал от боли, выронив пистолет. Водитель поднял его и встал на ноги. Он ногой ударил преступника в живот. На нем были армейские ботинки. Преступник снова закричал и стал плакать.

Опасность, скорее всего, исчезла, но я по-прежнему, не мог ничего сделать. Я, как завороженный (пристально, без возможности отвлечься), смотрел на водителя. Он повертел в руках пистолет, достал из него обойму.

– Пустая, – сказал он и снова наклонился к преступнику.

– Кто у нас тут соврал? Кто у нас здесь маленькая сторчавшаяся врушка? Кому нечем будет оплатить адвоката?

Водитель тыкал обоймой в лицо преступнику, но тот не отвечал ему, потому что плакал.

Водитель пошел к своей машине, и я слышал, что он вызвал полицию. Из разговора я понял, что он сам работает в полицейском участке этого района. Полицейский, а не водитель.

Пока он говорил, преступник пытался отползти. Полицейский подошел к нему и поставил ногу у его головы, будто останавливал мяч. Преступник выругался.

Полицейский бы очень смелым. Я никогда не видел таких же смелых людей в настоящей жизни. В фильмах их было много, но я не думал, что в реальности кто-то может рисковать жизнью ради чужого человека. Я бы не сделал такого даже для мамы. Он не мог знать заранее, что пистолет не заряжен, но при этом без тени страха на лице обезвредил этого человека. Мне же казалось опасным даже просто стоять рядом с преступником, лежащим на земле. Он мог вцепиться в ногу. Может быть, в его рукаве есть нож или другое оружие. Наверное, полицейский – тот, про кого можно сказать «вот это настоящий человек».

Полицейский сказал, посмотрев на меня:

– Ты, какое у тебя имя?

– Кастор Кеплер.

– Золотая молодежь, значит.

Я кивнул, потому что он был прав. Мне хотелось узнать его имя, к тому же задать вопрос в ответ было бы вежливо.

Я спросил:

– А какое ваше имя?

Мне показалось, он ответил с неохотой:

– Процион Хаббл.

Процион достал из кармана пачку сигарет и закурил. Появившаяся у меня мысль тут же показалось мне глупой, но я думал, что даже его движения в таком обычном деле, как курение, казались бесстрашными. Докурив, он выбросил бычок и раздавил его, будто бы со злостью.

Процион сказал:

– Открывай багажник и вытрясай из него все, что есть!

Я спросил:

– Почему?

– Откуда мне знать, может быть, ты затаривался наркотиками у этого козла, а потом вы не сошлись в цене!

Я оглянулся на преступника. Его все еще трясло. Он был больше похож на человека, у которого как раз в данный момент нет наркотиков.

Я сказал:

– Я не покупал у него наркотики. Этот человек просто хотел меня обокрасть.

Процион громко крикнул:

– Я сказал, открывай багажник!

– Я думаю, вы не имеете права это требовать, не находясь в данный момент на службе.

Процион сам открыл багажник моей машины. Я им восхищался. Скоро приехала полиция, и меня вместе с преступником забрали в полицейский участок. Процион весело разговаривал со своими коллегами. Я пытался осознать свой страх и бесстрашие Проциона. Когда меня уже отпустили из участка домой, я подошел к нему и спросил:

– Как вы узнали, что пистолет не был заряжен?

– А я и не знал, – ответил Процион.

Дома я недолго смотрел на звезды в саду прежде, чем пойти спать. Я все обдумывал.

* * *

Я не стал задерживаться в Каменной Крепости, не стал размышлять о том, что я почувствовал, когда мне угрожала смерть. Я хотел найти Проциона. Мне казалось, это должно быть не сложно, но я все не мог понять, в каком направлении его дом в Лесу. Жаль, Гиансар его не знал, он бы сразу понял, где искать. Правда, Гиансару в последнее время часто было не до меня, он был слишком занят на Чудесном Поле.

Я долго бродил по Лесу, но все не находил его. Туман сегодня был не густой, но все равно оставалась плохой.

Я решил забраться на дерево, чтобы посмотреть сверху. В основном, здесь были высокие деревья с когтистыми черными ветвями, но я нашел раскидистое дерево с несколькими стволами и низкими ветвями. Несколько стволов бывает у дерева, если его срубить, пока оно только начинает расти. Я видел, по таким лазали дети, когда я учился в школе. Я продумывал шаг за шагом, куда поставить ногу, за что схватиться руками, но так и не полез. Я решил, что все-таки слишком велика вероятность свалиться.

Именно в тот момент, когда я собирался пойти обратно к своей Каменной Крепости, с соседнего дерева спрыгнул Процион. На нем была футболка с собачкой и джинсовые шорты. Его коленки были разбиты в кровь, как и его локти, ладони и фаланги пальцев. На голенях и плечах были синяки. Лицо оставалось практически нетронутым, только на щеке и подбородке у него были тонкие царапины. По носу рассыпались веснушки, которых я не видел у него взрослого в реальности.

Прежде, чем я успел что-либо сказать, Процион ткнул меня палкой, которую держал в руках. То есть, Копьем Силы. Мне было не очень больно, но я все равно отошел на шаг от него.

Я сказал:

– Привет. Я хочу с тобой общаться.

– Привет! Ты мне не интересен, но можем чуть-чуть. Потому что я люблю общаться и рассказывать о себе. Видел, как я спрыгнул с дерева? Вон, смотри, видишь ту сломанную ветку? Выше смотри, вон ту! Я аж туда залез.

Ветка, на которую он показывал, действительно росла высоко. Я бы никогда туда не залез.

Я спросил:

– Ты любишь высоту? Моя старшая сестра тоже.

Процион нахмурился, а потом стукнул меня не острой частью Копья Силы по носу.

– Нет! Лазать по каньону я люблю так же сильно, как по деревьям. Я просто люблю, чтобы было опасно.

Мне казалось, что невозможно любить опасность. Процион был удивительным.

Я спросил:

– Поэтому у тебя так много синяков и шрамов?

– По разным причинам. На самом деле они обычно появляются из-за какой-то чуши. Например, вот это я стукнулся о дерево случайно, когда меня бросила девушка.

Процион показал на разодранный локоть.

– А вот это я просто споткнулся о камень и упал на охотничий капкан, когда родители развелись.

Он задрал футболку и показал на толстый шрам на животе.

– А разве в Туманном Лесу есть капканы?

– Конечно! А ты не знал? Их здесь полно.

Я понял, что он прав. На самом деле люди (охотники) их хорошо спрятали, поэтому я никогда их не видел. Наверное, я наступил сегодня на один, поэтому меня чуть не убили.

Процион сказал:

– Ты скучный. У меня много друзей, я пойду к ним.

– Подожди, скажи, где ты живешь? И чем ты занимаешься в Туманном Лесу?

– Я нигде не живу. Я хожу везде, испытываю себя и бью других детей Копьем, чтобы быть самым сильным. Потому что я такой и есть!

Процион ушел. Я смотрел на дерево и думал, что когда-нибудь заберусь на него.

* * *

Утром я долго лежал в постели. Я понял, что хочу узнать, в чем залог смелости, поэтому я решил выяснить все про Проциона Хаббла. Я знал его имя и фамилию, и что он работает в этом районе в полиции. Я надеялся, что этой информации хватит, чтобы нанять частного детектива.

Потом я пошел к Гиансару и рассказал ему о том, что произошло вчера. Процион его не впечатлил, но он очень расстроился из-за-того, что мне угрожали пистолетом. Гиансар меня обнял.

У меня был выходной, поэтому после завтрака я поехал в детективное агентство. Мне пришлось отдать много денег, потому что у меня не было четкой причины, почему я хочу следить за Проционом, и еще потому, что он работал в полиции. Возвращаясь домой, я объехал вокруг полицейского участка, но Проциона не заметил.

Когда я вернулся, дома была нервная атмосфера. Оказалось, что позвонила Кассиопея и сказала, что Шеат покончил с собой. Он повесился на своем галстуке прямо в кабинете, когда узнал, что проиграл крупное дело. Он написал прощальную записку, в которой значилось: «Есть два пути избавить нас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь. Фридрих Ницше». Я знал, что Кассиопея любила читать Ницше. На обратной стороне листа было написано большими буквами «Гори в аду». Странно, я думал Шеат атеист.

Гиансар сразу поехал утешать Кассиопею. Папа отправился к судмедэкспертам. Мама была плохая в этот вечер. Она расставляла новые ловушки для насекомых по нашему дому. Мама сказала:

– Моя девочка его довела.

Я думал, что Кассиопея должна быть расстроена. Несмотря на то, что я не видел проявлений любви между ними, они прожили в браке семь лет. Но я не мог ей посочувствовать. Не потому, что мне не нравился Шеат, а потому, что я думал о том, за что можно любить опасность. Хотя я все равно позвонил домой Кассиопее и выразил свое сочувствие. Она не плакала, но казалась растерянной. Гиансар взял у нее трубку и сказал, что, может быть, мне тоже стоит приехать. Я ответил, что нет.

Несколько дней было много суматохи, но я старался минимально в ней участвовать. У меня было над чем подумать. Когда мы стояли у могилы на похоронах, и было очень тихо, я понял, что я должен стать самым сильным.