Текст книги "Марк Твен"

Автор книги: Мария Боброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

«…Нас ужасает лишь первый, наименьший, так сказать минутный террор. А между тем что такое ужас мгновенной смерти на плахе в сравнении с медленным умиранием в течение всей жизни от голода, холода, оскорблений, жестокости и сердечной обиды?»

«Еще ни один народ, – пишет он далее, – не купил себе свободы приятными разговорами и моральными доводами… все успешные революции начинались кровопролитием».

Твен утверждает, что «для создания республики достаточно материала даже у самого отсталого народа, который когда-либо существовал, и всегда найдется достаточно мужества, чтобы опрокинуть и затоптать в грязь любой трон и любую знать, поддерживающую его».

Последняя фраза: «опрокинуть… любой трон, любую знать» – еще раз подчеркивает истинную направленность романа.

В 1873 году в романе «Позолоченный век» Твен страстно убеждал своих соотечественников не отдавать принадлежащих им политических прав кучке промышленных воротил, политических спекулянтов и продажных сенаторов. Теперь он снова обращается к проблеме государственной власти. Герой романа – кузнец и мастер оружейного завода – необходим Твену как выразитель той общественной активности, которую писатель наблюдал в течение 80-х годов, во время многочисленных стачек рабочих и выступлений фермеров.

Содержание романа было подсказано временем. Прямое подтверждение этому есть в письме Марка Твена, написанном в 1887 году.

«Когда я окончил читать «Французскую революцию» Карлейля в 1871 году, я был жирондистом, время от времени я читал снова, читал по-разному – находясь под влиянием и изменяясь шаг за шагом; это делала жизнь и среда (и Тэн и Сен-Симон), и теперь я снова взял книгу и ощутил, что я – санкюлот! – и не какой-либо розовый, бескрасочный санкюлот, а Марат. Карлейль не учит ничему подобному: это изменение во мне, – в моей оценке окружающего… ничего не остается неизменным»[373]373
  «Mark Twain's Letters», v. II, p. 490.


[Закрыть].

Действительно, «Карлейль не учит ничему подобному». Этому учит жизнь. Янки в романе – живой образ американца XIX века, живое воплощение той политической активности, о которой Марк Твен мечтал еще в «Позолоченном веке».

Вставая на защиту прав народа, герой романа Твена поднимает восстание, борется с оружием в руках, беспощадно расправляется с врагами. Недаром Твен заставляет янки вспоминать такие эпизоды из английской истории, как народные восстания под предводительством Джека Кэда и Уота Тэйлора.

Враги янки – господствующие классы; на народ янки не поднимает руки даже тогда, когда тот, обманутый и запуганный, переходит на сторону дворянства.

Примечателен разговор янки со своими юными соратниками:

«– Вы – английские мальчики, и вы останетесь английскими мальчиками, не запятнав этого имени. Не мучайте больше себя сомнениями, успокойтесь. Рассудите: вся Англия идет на нас, но кто идет впереди? Кто, по обычным правилам войны, идет в первых рядах? Отвечайте.

– Конные отряды закованных в латы рыцарей.

– Правильно. Их тридцать тысяч. Они покрывают собой необозримое пространство. Поймите: кроме них, никто не войдет в песчаный пояс. Только с ними мы расправимся. А массы граждан, шествующие в арьергарде, мгновенно отступят, – у каждого из них найдется неотложное дело. Все рыцари – дворяне, и только им придется плясать под нашу музыку. Ручаюсь вам, мы будем сражаться лишь с этими тридцатью тысячами рыцарей».

Янки в романе привлекает в ряды своих приверженцев лучших и смелых людей из народа и с помощью этих «средневековых» юношей проводит телеграф, телефон, прокладывает провода под землею, организует газету, строит фабрики.

Автор выражает твердую уверенность в том, что люди из народа способны стать создателями подлинной культуры, намного более высокой, чем культура паразитических классов.

Когда Твен начинает говорить о неисчерпаемых возможностях народа, он оставляет обычный для романа юмористический тон, речь его начинает приобретать торжественность и патетичность.

«Лучшие руководящие умы всех стран во все времена и века выходили из народной толщи, из глубины нации – и только из нее, а не из привилегированных классов».

По всему произведению рассыпаны горячие тирады в защиту суверенных прав народа, попираемого «монархией», то есть группой насильников и узурпаторов, действующих при самой активной помощи церкви.

На протяжении всего романа Марк Твен борется со «страшной и могущественной» церковью, породившей изуверское сочетание благочестия и жестокости, союз тирании и креста. «Не раз я сам видел, – говорит в романе янки, – как дворянин, застигнув врасплох врага, останавливался помолиться, прежде чем перерезать ему горло». Благочестие и благородство, доказывает Твен, понятия, исключающие друг друга. Благочестие скрывает самые низменные инстинкты и самые гнусные пороки. Мерлин мстителен, жесток, коварен, хитер, бесчеловечен, властолюбив, беспощаден. Люди, доверившиеся ему, – жалкие марионетки в руках этого великого интригана. Их мозг затуманен, лишен ясности, они беспомощны, запуганы – жертвы религиозных предрассудков и слепой доверчивости. «В каких-нибудь два-три столетия, – пишет Твен в романе, – церковь сумела превратить нацию людей в нацию червяков».

Имеет ли это непосредственное отношение к американской жизни?

Ко времени появления романа Твена в США насчитывалось 97 различных религиозных сект, свыше 100 тысяч воскресных школ, где населению прививались религиозные взгляды, около 50 тысяч церковных организаций. В конце 80-х и в 90-х годах католическое движение активизировалось во всех областях общественно-политической жизни страны. Церковники становились конгрессменами, признанными политическими ораторами, навязывали свои религиозно-эстетические каноны литературе, влияли на критику.

Католическая церковь забрала в свои руки огромное количество светских школ и стала оказывать ощутимое влияние на всю систему образования. Католические прелаты употребляли всяческие приманки, чтобы оказать на взрослых и детей свое влияние: доставляли безработным работу, оказывали медицинскую помощь, выдавали пособия, подарки детям.

«За последнее десятилетие Рим обратил на Америку пристальное внимание, как на почву, особенно выгодную для распространения католицизма и всего того, что с ним неразрывно связано», – писал П. А. Тверской в 1895 году[374]374
  П. А. Тверской, Очерки Северо-Американских Соединенных Штатов, стр. 455.


[Закрыть].

Марк Твен многое знал из области темных политических махинаций, исходящих из Ватикана – осиного гнезда реакции и мракобесия. На протяжении 80-90-х годов римские папы выступали с целым рядом деклараций, недвусмысленно поддерживающих «сильных мира сего», прежде всего американских монополистов, с которыми у Ватикана были крепкие финансовые связи. Такова, например, энциклика 1885 года папы Льва XIII, «Иммортале деи», в которой он проклял все проявления свободы и демократии от Ренессанса до конца XIX века, и энциклика 1891 года «Рерум новарум», многие пункты которой поразительно схожи с программой итальянских фашистов. Папские энциклики были направлены главным образом против рабочих организаций и революционного движения. Лев XIII обращался к итальянским рабочим с такими агитационными речами: «Вокруг вас социальные вопросы волнуют и возмущают людей труда, храните мир в душе своей и доверяйте своим верующим хозяевам, которые с такой мудростью руководят трудами рук ваших, с таким правосудием и справедливостью заботятся о вашей заработной плате… Старайтесь направить мысль свою к смирению… Любите хозяев ваших». Римско-католическая церковь благословляла и оправдывала любого эксплуататора, агрессора, любое проявление самой черной и кровавой реакции потому, что сама была крупным земельным и финансово-промышленным магнатом. Она владела огромными земельными площадями во многих европейских странах. Но больше всего земель она захватила в Южной Америке.

Ватиканский «Банк святого духа» начиная с XVII столетия держал в своих руках все нити, управляющие финансовой жизнью Италии, и дал возможность папе вести сложные финансовые операции во всех странах Европы и Америки. К концу XIX века ватиканским монополистам принадлежали крупные банки, нефтяные вышки и газеты во Франции, железные дороги, шахты и суда в Испании, химические и электропромышленные заводы в Италии, игорные дома в Монте-Карло и т. д. В Америке римская церковь вкладывала свои капиталы в производство консервов, взрывчатых веществ и пушек, была связана с финансовым домом Морганов и нефтяным трестом «Стандарт-Ойл».

Не случайно Марк Твен заставляет героя своего романа видеть в Мерлине главного противника, хитрость и коварство которого в конце концов оказываются для янки необоримыми.

Но чем больше опасность, тем активнее писатель и его герой. Власть церкви, – утверждает Твен в романе, – несет «гибель человеческой мысли». Твен постепенно и неутомимо подкапывается под устои религии, расшатывает авторитет церкви, веру в чудеса. Читатель того времени легко расшифровывал твеновские аллегории: они имели прямое отношение к роли Ватикана в мировой политике, а также ко все более крепнущему союзу церкви и финансово-промышленных монополий внутри страны. Проблема церкви на протяжении всего произведения неотделима от проблемы государственного устройства и политической власти.

Церковь и монархия – тирания, которую народ обязан свергнуть.

«Ведь настоящее и вечное во всем этом, – утверждает Твен в романе, – только страна, в ней вся суть; ее надо любить и беречь и верно служить ей; а учреждения – это уже нечто внешнее, все равно что платье; а платье может износиться и превратиться в лохмотья… Быть лояльным по отношению к лохмотьям, кричать лохмотьям «ура», перед ними преклоняться и умирать за них – это уже неразумная, животная лояльность».

Характерно то, что после свержения власти феодального дворянства и духовенства герой романа не организовал ни одного правительственного учреждения по типу американского общественного устройства. Марк Твен заставляет янки строить невиданное в истории Человечества государство, основанное на «чистой» демократии, со всеобщей «свободой» и «равенством». В своей прокламации янки пишет: «Монархия прекратилась и больше не существует. Следовательно, вся политическая власть возвращается к своему первоисточнику – к народу. Вместе с монархией умерли и все присущие ей учреждения; больше нет ни дворян, ни привилегированных классов, ни государственной церкви; отныне все люди равны; каждый может свободно избрать себе религию. Сим провозглашается республика как естественное состояние нации, когда перестали существовать все другие виды власти». И дальше, в главе «Три года спустя», Твен заявляет: «Рабство было уничтожено; все люди были равны перед законом…»

Твен верит в возможность существования «демократии вообще», эта вера питает антифеодальный пафос, пронизывающий весь роман.

Но в то же время (и это весьма примечательно!) в абстрактную идею «чистой» демократии Твен привносит весьма характерный конкретный штрих: создателем своей социальной утопии он делает талантливого и умного мастерового. Отдавая рабочему человеку ведущую роль в создании утопического государства, Твен вносит существенную поправку в идею «чистого» народовластия.

На каждой странице романа писатель высказывает величайшее презрение «царственным и аристократическим шалопаям» и величайшее уважение гениям-изобретателям, которых он называет «первыми, после бога, творцами этого мира». Янки тоже творит новый мир. Он приобщает народ к коллективному труду, воспитывает в нем чувство собственного достоинства.

«Я беру вас обоих в колонию, – говорит янки двум рабам, – вам понравится там; это фабрика, где я превращаю автоматов в людей». Превращение это происходит иногда со сказочной быстротой, но в строгом соответствии с определенной закономерностью: чем меньше у человека связей со старым миром и чем совершеннее его трудовые навыки, тем более преданным он оказывается по отношению к янки и его делам. Таков юный Кларенс и пятьдесят два мальчика, с которыми янки совершает переворот в стране.

Фраза Янки: «Превращаю автоматов в людей» еще раз напоминает читателю о том, что в романе существует «два измерения». В условный сюжет фантастического произведения Марк Твен привнес остроту общественно-политической жизни в США; отразил борьбу за право трудящегося человека современного ему мира быть личностью; перенес читателя в атмосферу страстных и ожесточенных споров о «рабочем вопросе».

Теоретические споры о правах рабочих и предпринимателей, о непримиримости их интересов, о «реформах» в рамках буржуазного общества, о возможных революциях, охватившие реальное американское общество сверху донизу, от рабочих клубов («дискуссионные общества») до клубов промышленников, воспроизведены и описаны и в других художественных произведениях – в романах Эдуарда Беллами, позже – в «Американском претенденте» Марка Твена.

В «Янки при дворе короля Артура» отражены не только споры, но изображены картины общественного переворота и вооруженной борьбы янки. Однако у героя романа оказалась слишком малочисленная армия: невежественная и косная масса не пошла за ним. «Моя мечта о республике и останется мечтой», – говорит он, убедившись в силе духовенства, которое повело за собой народ. Янки и его соратники гибнут, так как не сумели организовать массы в убежденную армию борцов.

Концовка романа Марка Твена многозначительна. Обращает на себя внимание поведение масс крестьянства в романе: оно не пошло за чуждым ему янки. Сознательно или интуитивно, но Твен высказал здесь важную мысль: вождь народа должен быть органически спаян с массой восстающих. Именно так, как он описывает в своем романе, часто бывало и в истории человечества. Правящая верхушка умело пользовалась оппозиционными настроениями рабов и направляла их ярость в сторону, противоположную их интересам. В романе Марка Твена коварный Мерлин руками народа уничтожил цивилизацию, созданную янки: были разгромлены фабрики, пароходы, линии связи и т. д.

В. И. Ленин, характеризуя восстания рабов в прошлом, писал: «Рабы, как мы знаем, восставали, устраивали бунты, открывали гражданские войны, но никогда не могли создать сознательного большинства, руководящих борьбой партий, не могли ясно понять, к какой цели идут, и даже в наиболее революционные моменты истории всегда оказывались пешками в руках господствующих классов»[375]375
  В. И. Ленин, Сочинения, т. 29, стр. 449.


[Закрыть].

При всем своем сочувствии к народу янки не проникся его интересами, не внушил к себе полного доверия. Молодых единомышленников (52 юношей) он увлек смелостью и отвагой, оригинальностью своих изобретений и выдумок пленил их юное воображение. Смысла же своей борьбы с феодальным дворянством и церковью даже им – своим единственным помощникам и соратникам – не разъяснил. Лишь в самый последний момент, рискуя потерять эти полсотни отважных сердец, он объясняет им, что против английского народа воевать не придется.

Примечательно, что Кларенс, связанный с народом более крепкими узами, указывает янки на его промахи. Самая главная из ошибок (ее не в состоянии объяснить Кларенс, но она ясна для внимательного читателя) – та, что янки переоценил силу техники и недооценил силу идей. Его правда не нашла доступа к сердцу народа, в то время как фанатик Мерлин владеет умами и сердцами людей.

Янки – одиночка. Он начинает справедливую, но неравную борьбу. Она поэтому заранее обречена на неудачу. Недаром писатель изобразил ее в виде стремительного авантюрного путча. В индивидуалистичности поведения героя кроется причина гибели его дела. Он – «янки из Коннектикута» с головы до пят. Даже Кларенсу – верному своему помощнику – он не в состоянии объяснить смысла своей борьбы. Характерно, что роман резко обрывается, как только янки, заколдованный Мерлином, выходит из трагической игры. Оставшийся в живых Кларенс, хоть и владеет техническими секретами янки, без него не в состоянии продолжить начатого дела.

К современной Твену действительности концовка романа имела непосредственное отношение. Твен выдвигал животрепещущую тему: вождь и массы. Ей он вскоре посвятит роман о Жанне д'Арк.

На образе янки лежат отсветы 1886–1887 годов, когда американский пролетариат заявил о своей возросшей силе.

Развязка романа – гибель янки и его друзей – свидетельствует о том, что Твен трезво оценивал общественную ситуацию в своей стране. Писатель говорит о грозной опасности – о растущей силе реакции, о гибельном влиянии церкви и реакционной пропаганды на сознание широких народных масс.

Марк Твен написал свой роман почти одновременно с утопическим романом Беллами «Оглядываясь назад». Беллами обрисовал будущее, Твен обратился к прошлому. Но роман Твена оказался ближе к живой американской жизни, чем утопия Беллами. Твен указывал пути к будущему, Беллами уклонялся от этого.

Объективное содержание романа Твена заключалось в том, что писатель рассматривал важнейшие вопросы – как, с кем, с помощью чего можно сбросить «лохмотья» обанкротившейся общественной системы.

Спустя два года после выхода в свет романа, в 1891 году, Твен записал в дневнике:

«Первая заповедь при любой монархии должна быть Восстание, вторая – Восстание, третья, и все заповеди, и единственная заповедь при любой монархии должна быть Восстание против Церкви и Государства»[376]376
  «Mark Twain's Notebook», p. 217.


[Закрыть].

Можно с уверенностью сказать, что Марк Твен не пришел бы к этому выводу в своем романе, если бы не был свидетелем общественно-политической активности трудящихся США в 1886–1887 годах и кровавого террора буржуазии по отношению к борющемуся народу.

* * *

Марк Твен выбрал для своего романа такой сюжет, который давал ему возможность говорить языком сатирического иносказания. Это сочетание реалистической манеры со сказочной фантастикой[377]377
  Сюжетным ключом к фантастическому смещению времени у Твена служит легкий намек на сумасшествие янки, которому пригрезилась его жизнь в средневековье. Фантастическое перенесение янки ко двору короля Артура носит у Марка Твена пародийный характер. По законам романтизма оно могло бы произойти с помощью волшебства, духов и т. д. У Марка Твена дается нарочито грубое, обычнейшее для повседневной жизни США жизненное объяснение: в драке, возникшей между администрацией и рабочими, янки-мастера так хватили по черепу, что он «перенесся» ко двору короля Артура.


[Закрыть], впервые появившееся в ранних вариантах «Путешествия капитана Стормфилда», использованное позже в «Письме ангела-хранителя», дало богатые плоды в «Янки при дворе короля Артура».

Пародия на стиль современных Твену американских газет становится более ядовитой, когда она представлена в статьях Кларенса на средневековую тематику и предназначена для неграмотных артуровских «читателей».

Более комичным выглядит благочестие, гиперболизированное в такой ситуации: отшельник, двадцать лет отбивающий поклоны, становится двигателем швейной машины, и практичный янки заставляет его сшить восемнадцать тысяч отличных рубах.

Глупым и смешным анахронизмом выглядит «лжерыцарство» Юга США, будучи представленным в гротескных сатирических картинах: странствующие рыцари на велосипедах, в виде носителей реклам и коммивояжеров, распространяющих цилиндры, мыло и подтяжки; праздные короли, султаны и императоры, выступающие как «отличная бейсбольная команда»; сэр Ланселот – биржевик, играющий на понижение акций железнодорожных компаний, и т. д.

Реалистическая фантастика придает идеям романа яркость и выразительность. Так, например, со сказочной феерической быстротой в янки – простом человеке – автор выявляет таланты организатора государственного масштаба; реальная американская жизнь не предоставила бы Марку Твену такую возможность. Наоборот, ранний рассказ «Как меня выбирали в губернаторы» показывал, что такая возможность исключалась. Мерлин в начале романа попадает в комические положения, будучи одурачен ловким янки. Но в конце романа он представлен автором в ином свете. На многие столетия Мерлин заколдовал творца новой цивилизации – янки: погрузил его в сон, лишив движения. И сам навеки окостенел в хохоте. Этот художественный образ символизирует собой историческую роль церкви – всегдашнего врага прогресса, защитницы невежества и мракобесия. Мерлин страшен и неистребим. Он и мертвым продолжает угрожать и как будто издевается над слабостью своих противников.

Твен пользуется любой возможностью провести аналогию между легендарной древностью и современной ему Америкой. Например, рассказ о жульнических поборах лондонских олдерменов с населения нужен Твену для того, чтобы дать характеристику беспринципности и хищничеству, царящим в городских самоуправлениях штатов Новой Англии.

Чуть ли не на каждой странице романа возникает образ Америки, вызванный «средневековыми» аналогиями Твена. Например, герой романа, «дрессируя» короля, который прогуливается по Англии в одежде крестьянина, советует ему принять позу удрученного несчастиями человека, чтобы не быть узнанным:

«Вообразите себе, что вы опутаны долгами, что вас мучают беспощадные кредиторы; вы – безработный, – ну, скажем, вы кузнец и вас выгнали со службы; ваша жена больна, а дети ваши плачут, потому что им хочется есть…»

И то, что король в романе никак не может себе подобного «вообразить», потому что он этого никогда не испытывал, также является поводом для автора заставить своего рассказчика бросить упрек в адрес буржуазной Америки, равнодушной к страданиям своего народа. «Слова не значат ничего, если вы не выстрадали сами того, что слова эти пытаются выразить. Бывают мудрецы, которые любят с видом знатоков потолковать о «рабочем классе» и утешают себя тем, что умственный труд куда тяжелее труда физического и по праву оплачивается много лучше. Они так думают потому, что испытали только умственный, а физического не знают».

В сказочную ткань романа вкраплены рассуждения о реальной заработной плате; в XXXIII главе янки дает артуровским кузнецам урок политической экономии:

«Дело не в том, сколько вы зарабатываете, а в том, что вы можете купить на эти деньги», – говорит он и приводит цифровые данные о прожиточном минимуме плотника на севере и на юге Америки[378]378
  Желая приглушить актуальное значение романа, буржуазные литературоведы США и Англии рассматривали его главным образом как антифеодальное произведение. Рабочие же этих стран воспринимают роман Марка Твена в первую очередь как антибуржуазное произведение. Недаром в 90-х годах XXXIII глава «Янки» очень часто читалась вслух на профсоюзных рабочих собраниях, на рабочих пикниках, охотно перепечатывалась во многих рабочих газетах Америки и Англии. Филипп Фонер в книге «Марк Твен – социальный критик», говоря о таком восприятии романа, приводит отзыв одного английского критика и издателя, У. Т. Стэда, который в журнале «Обозрение обозрений» называет «Янки» политическим памфлетом» и утверждает, что наряду с романом Беллами и книгой американского социолога Генри Джорджа «Прогресс и бедность» роман Марка Твена оказал огромное воздействие на социал-демократическое рабочее движение.


[Закрыть]. Позже возникает целый диспут на эту тему между янки и кузнецом Даули.

Марк Твен говорит о ненависти, которую питают американские промышленники к рабочим организациям, о том, что богачи готовы «скрежетать зубами, возмущаясь тиранией профессиональных союзов», что, борясь за свои экономические права, трудовой народ Америки «начнет сам устанавливать размеры своего заработка», а своим поработителям «большой счет предъявит за все те издевательства и унижения, которых он натерпелся» (мотивы статьи «Рыцари труда»).

По всей книге рассыпаны намеки на ожесточенную «непрерывную войну», которую ведут рабочие Америки со своими угнетателями. Твен не скрывает горячей симпатии, которую он питает к этим борцам за свои права. Человек не должен быть рабом собственников или жертвой законов частнособственнического государства. С большим драматическим пафосом, с глубокой взволнованностью рассказывается в романе о повешении молодой матери, которая украла «кусок холста стоимостью в четверть цента», чтобы, продав его, накормить своего голодного ребенка. Здесь Твен выступает как враг собственников в прошлом и настоящем, враг тех, кто лишает людей работы, крова, средств существования, превращает их в бродяг и невольных преступников.

Публицистичен и злободневен эпизод в романе, где описывается, как янки и переодетого крестьянином короля Артура какой-то милорд продал в рабство и они не могли доказать, что они свободные люди. Твен пишет: «Такой же дьявольский закон существовал и у нас на Юге». Далее он рассказывает о том, как часто в Америке бедняки, презираемые и оскорбляемые рабовладельцами, все же малодушно становились на их сторону в политических движениях, имевших целью сохранение и поддержание рабства. Твен продолжает разработку темы большой политической важности, впервые появившейся в «Гекльберри Финне», – он сетует на отсутствие единения среди эксплуатируемых, говорит о «равенстве» белых и черных рабов (они одинаково угнетаемы), утверждает, что втайне «белые бедняки презирали и ненавидели рабовладельцев». Несомненно то, что Твен толкует здесь не только о недавнем прошлом – Америке периода Гражданской войны, – он говорит о кабале рабов труда Америки более позднего времени.

Любой сюжетный эпизод фантастического романа имеет свое подобие в реальной американской жизни. В американскую военную офицерскую школу в Уэст-Пойнте 85 % учащихся назначалось конгрессменами из числа сыновей крупных финансово-промышленных тузов. В Уэст-Пойнт не допускались малоимущие люди и «цветные» (даже если кто-либо из очень отдаленных предков кандидата был «цветным»). Сатирический рассказ Твена об экзаменах в артуровской военной школе, из которой изгонялись образованные сыновья ткачей и принимались титулованные неучи, рожден жизнью США.

С помощью фантастики выражена и одна из самых важных идей романа. Вот как постепенно Твен раскрывает ее в сюжете произведения. В начале романа янки заявляет, что он все умеет делать, он в расцвете сил и полон энергии. Твен дает своему герою сказочную возможность развернуть и проявить все свои творческие силы – начиная от создания технических ценностей и кончая изменением государственных основ. На страницах романа янки прожил жизнь, в которой были: труд, борьба, любовь, страдания, горечь поражения, страх смерти и радость победы. Начав действовать еще в тюрьме через Кларенса, янки не сложил оружия до самого трагического конца.

Из романа исключается реальная (американская) жизнь янки. Характерно, что «незнакомец», появляющийся в начале и в конце романа, – это только жалкая, бледная тень янки, который духовно продолжает оставаться в VI веке, где он прожил полноценную жизнь.

Жизнь, утверждает Твен, это полное применение человеком всех его духовных сил; когда этого нет, существование человека мертво, как мертва физическая оболочка янки, перенесенная в конце романа в XIX век.