Текст книги "Марк Твен"

Автор книги: Мария Боброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

В романе «Приключения Гекльберри Финна» эта идея представлена художественно; в «Янки при дворе короля Артура» она снова появится – уже точно сформулированная.

Ни Гек, ни Джим не представляют собою индивидуалистов, отстаивающих личную свободу. Оба они – морально и духовно – члены небольшого коллектива, ради которого готовы пожертвовать самым дорогим. В их характерах писатель тщательно подчеркнул эту важную черту, создал реалистическое произведение, глубоко отличающееся от романтических попыток представителей мелкобуржуазного индивидуализма опоэтизировать «бунт одинокой личности».

Автор не случайно сделал Гека Финна только подростком, а его единственным оружием – лишь хитрость и изворотливость. Характер и образ мыслей Гека Финна таков, что, сделавшись взрослым человеком, он должен стать борцом, активно приняться за переустройство жизни. Однако сам писатель, яростно ненавидя любые формы насилия и рабства и сочувствуя борьбе народных масс, не видел реальных перспектив этой борьбы.

Поэтому он и не смог продолжить жизнь своего героя, не нарушив целостности его характера и логики развития художественного образа.

Но Твен, видимо, долго не расставался с мыслью написать книгу о взрослом Геке Финне. В дневниковых записях февраля 1891 года есть такие трагические и выразительные строчки:

«Гек возвращается домой. Бог знает откуда. Ему 60 лет, спятил с ума. Воображает, что он все еще мальчишка, ищет в толпе Тома, Бекки и других. Из долгих блужданий приходит Том. Находит Гека. Вспоминают старое время. Жизнь оказалась неудачной. Все, что они любили, все, что считали прекрасным, – ничего этого уже нет. Умирают»[301]301
  «Mark Twain's Notebook», p. 212.


[Закрыть].

Это, несомненно, был художественный замысел[302]302
  В этой записи нет ничего от реальных судеб прототипов романа. Том Блэнкеншип (прототип Гека Финна) стал судьей на Западе и спокойно дожил до старости; с Джоном Бриггсом и Сойером Спиви (прототипы Тома Сойера) писатель встречался в 1902 году, вспоминал юность; оба приятеля Твена прожили благополучную жизнь.


[Закрыть]. Но он остался неосуществленным. Такого пессимистического романа Твен не написал, хотя жил и творил еще около двадцати лет. И это говорит о многом: горечь жизненных разочарований не лишала Твена веры в будущее, он не мог сделать своего жизнелюбивого, свободолюбивого Гека Финна героем сентиментально-элегического произведения.

Источником душевного здоровья человека, фактором, формирующим его эстетические представления, Марк Твен делает природу.

Гек Финн, вырвавшийся из оков «цивилизации», глядит на широкие дали берегов Миссисипи, слушает поразительно чистые звуки на ночной реке, любуется небом («небо кажется таким глубоким, когда лежишь на спине в лунную ночь; я этого никогда раньше не замечал»). Все его ощущения говорят о счастье; он переполнен сознанием своей свободы: «Я лежал, отдыхая на славу, покуривал трубку и глядел в небо…», «мне было страсть как хорошо…»; «я нашел удобное местечко в листве, уселся там на древесный ствол… и чувствовал себя прекрасно».

Река, лес, вся природа раздвигают горизонты для Гека, обостряют его чувства, открывают красоту, которую он «раньше не замечал». Понятие «свобода» получает у Твена такое конкретное эмоциональное наполнение, что превращается в чувственно-осязаемый образ[303]303
  О том, как глубоко и остро умел чувствовать красоту природы сам Марк Твен, свидетельствует эпизод, который передает дочь Твена, Клара Клеменс. Она видела слезы на глазах отца, когда он стоял однажды в лесу, одетом в белоснежный зимний убор.


[Закрыть]. Без картин природы, отличающихся прозрачной ясностью, яркостью красок, разнообразием оттенков, в романе не были бы ощутимы поэтические мотивы шири, вольности, душевной полноты – всего того, из чего для Гека Финна складывается понятие «свобода».

А. М. Горький назвал реализм XIX века «критицизмом, выраженным в образной форме»[304]304
  Письма М. Горького, «Знамя», 1954, № 11, стр. 136.


[Закрыть]. Образ природы в романе Марка Твена служит еще одной цели: он необходим, чтобы оттенить скудость, духовное убожество и беспоэтичность жизни стяжателей, хищников, работорговцев. Характерно, например, то обстоятельство, что в пейзаж реки «вписаны» только Гек и Джим; ни «король», ни «герцог», находящиеся на плоту, ни разу не даны автором в каком-либо контакте с окружающей их природой. Они чужеродны ей так же, как и она им. Для Гека плот – «родной дом», для «короля» – «этот проклятый плот». Хотя «не так уж плохо, что мы попали сюда, – вдоволь еды и никакого дела», – признается «король».

Путешествие Гека и Джима по реке Миссисипи дает возможность автору представить широкую панораму жизни на юге страны: застойную жизнь провинции, убожество городов и фермерских хозяйств (ферма Фелпса характеризуется как «захудалая хлопковая плантация»), алчность собственников, их моральную низость, тупость, кровавые преступления.

Одним из наиболее трагических и выразительных эпизодов в романе является убийство беспомощного старика Богса. Боге – «самый добродушный пьяный дурак в Арканзасе» – имел несчастье задеть самолюбие богатого и влиятельного джентльмена. Боге застрелен среди бела дня на глазах у огромной толпы. Убийца – полковник Шерборн, – уверенный в своей полной безнаказанности, спокойно уходит с презрительной миной, а толпа растерянно теснится вокруг убитого. Тупой, давящий ужас этой кровавой сцены Марк Твен передает одной, почти символической деталью: на грудь умирающего хрипящего старика положили тяжелую библию – как раз на то место, куда вошла пуля убийцы. Оправившись, толпа угрожает Шерборну, но он, издеваясь, разгоняет ее.

Эти страницы романа написаны мастерски. О них с восторгом отзывается Теодор Драйзер. В своей статье «Два Марка Твена» он пишет о «суровой, беспристрастной, правдивой картине, где показан мужественный человек, противостоящий безрассудной, обезумевшей толпе. Эта сцена могла бы быть написана и Бальзаком, и Толстым, и Салтыковым»[305]305
  Т. Драйзер, Собр. соч., т. 11, стр. 590.


[Закрыть]. Но Драйзер игнорирует главный смысл описанных Твеном событий… Шерборн такой же линчеватель, как и те, против кого он обороняется. Марк Твен – художник: он показывает и обобщает.

Шерборн, насильник и убийца, трусливая толпа, позволяющая убить безоружного старика, – эти типические образы, выписанные Твеном, характеризуют главнейшую черту жизни США – безграничный буржуазный индивидуализм.

Рабовладельческий Юг представлен в романе средоточием кровавых феодальных пережитков. Описание родовой вражды между семьями Грэнджерфордов и Шефердсонов – надолго запоминающаяся страница истории Америки середины XIX века.

Рассказ об этой кровавой распре передан на языке Гека Финна – полуребенка, плохо разбирающегося в происходящем. Его наивная речь еще больше оттеняет бесчеловечную, бессмысленную жестокость враждующих родов. Дикий обычай позволяет взрослому человеку преследовать четырнадцатилетнего мальчика и застрелить его, безоружного, в упор; трем дюжим молодцам в течение нескольких часов осаждать старика из «враждебной» семьи; истребить всех мужчин Грэнджерфордов. И все это делается во имя «вражды», причины которой давно забыты самими участниками кровавых побоищ.

Роман Марка Твена нельзя рассматривать изолированно от предшествовавших ему произведений. В очерках «Жизнь на Миссисипи» Твен изобразил Юг как оплот реакционных средневековых пережитков. Обращение к недавнему мрачному прошлому в романе имеет, несомненно, прямое отношение к реальной действительности того времени, когда создавался роман.

Содержание романа – протест Марка Твена против феодальных пережитков, расизма в современном ему американском обществе, особенно в южных штатах, отданных во власть реакционеров.

Этому содержанию подчинены и многочисленные литературные пародии, которыми наполнен роман. Они имеют ту же самую направленность, что и критика литературы и искусства южных штатов 80-х годов, которую дал Марк Твен в «Жизни на Миссисипи».

Писатель показывает, что головы самых простых людей забиты псевдоромантической чепухой. В семье фермера дети имеют такие пышные имена: Томас-Франклин-Бенджамен-Джефферсон-Александр Фелпс, Матильда-Анджелина-Арминта Фелпс.

Настоящим бедствием является повсеместное увлечение «кладбищенской» поэзией и мелодраматической, самого дурного вкуса, живописью. Рисунки и стихи девицы Эмлин Грэнджерфорд – сатирически заостренные пародии Твена на въедливую и неистребимую «романтизацию» жизни.

«Кровавая клятва» «разбойников шайки Тома Сойера», их нападение на «караван испанских купцов и богатых арабов», который оказался приготовительным классом воскресной школы, старая жестяная лампа, изображающая лампу Аладдина, – все это пародийные выпады Марка Твена против засилья детективно-романтической литературы.

Пародийный тон достигается с помощью того, что автор приводит в столкновение нелепые книжные выдумки со здравым смыслом, «романтическое» – с реальным и обыденным. Так, например, Гек Финн предлагает простейший план освобождения Джима, запертого в хижине на задворках фермы Фелпса: отодрать забитое доской окошко лачуги, выпустить Джима, сесть на плот и удрать. Том Сойер недоволен: «не по правилам». В книгах сказано, что в таких случаях нужны: веревочная лестница, запеченная в пироге, дневник, написанный на рубашке чернилами «из ржавчины и слез», подкоп под хижину, свет гнилушек вместо фонаря, надписи вроде: «Здесь разорвалось плененное сердце», высеченные на камне, и гремучая змея в качестве «бессловесного любимца» узника.

Низкопробное чтиво – «духовная пища» среднего американца – не возвышает и не обогащает душу человека, желает сказать Марк Твен, а засоряет и отупляет ее. В лучшем случае в головах людей оказывается такой кавардак, как у Тома Сойера или «герцога», который декламирует «монолог Гамлета», представляющий окрошку из сонетов Шекспира и отдельных фраз, выхваченных из «Макбета», «Гамлета» и «Короля Лира».

Дурной книжности Марк Твен противопоставляет поэзию народных легенд и поверий, представляя их как самобытную черту народной жизни.

«В чем же состоит эта самобытность каждого народа?» – спрашивает В. Г. Белинский в статье «Литературные мечтания». И отвечает: «в особенном, одному ему принадлежащем образе мыслей и взгляде на предметы, в религии, языке… в формах домашней и общественной жизни, причина коих скрывается в верованиях, поверьях и понятиях народа… Они составляют физиономию народа, и без них народ есть образ без лица, мечта, небывалая и несбыточная»[306]306
  В. Г. Белинский, Полн. собр. соч. изд. АН СССР, М. 1953, т. I, стр. 35–36.


[Закрыть].

Несмотря на юмор, с каким Марк Твен описывает в романе суеверного Джима, Джим – носитель народного поэтического начала.

Разговор Джима и Гека о происхождении звезд – это рождение одной из тех негритянских легенд, которые в изобилии слышал Марк Твен в детстве из уст бродячих негритянских певцов и актеров, которые он сам потом мастерски рассказывал с эстрады, – тех, что сохранили все очарование старинных и негритянских диалектов и в таком виде были собраны Джо Гаррисом в рассказах «дяди Римуса».

Легенды и поверья даются Марком Твеном как специфическая форма духовной культуры негритянского народа, искусственно задержанного в своем развитии.

Они характеризуют поэтические способности народа и в то же время свидетельствуют о его беспросветной темноте и невежестве. В рассуждениях негра Джима о том, что звезды «снесла» луна, в его рассказах о волосяном шаре, путешествиях с ведьмой на спине – смесь фантастики и практицизма. Это сочетание Твен представляет в комическом виде и средствами юмора характеризует типические черты духовного мира негров.

Американское делячество не способствует культурному прогрессу народа, не уничтожает невежество; оно лишь уродует природные поэтические склонности простых людей и придает им комический характер, обобщает Марк Твен.

* * *

Белинский справедливо утверждал, что роман возник тогда, когда все гражданские, семейные и вообще человеческие отношения сделались бесконечно многосложными и драматичными, когда жизнь «разбежалась в глубину и ширину».

Все, что было написано Марком Твеном до «Приключений Гекльберри Финна», не имело той проблемной обобщающей силы, которая сказалась в этом романе. Здесь Твен заговорил о главном, что характеризовало историческую эпоху и отражало драматическое многообразие жизни. Роман Твена раскрыл внутренний мир человека, формирующегося в условиях рабовладельческого американского общества, но действующего вопреки законам этого общества. Твен дал поэтическое изображение внутреннего мира человека из народа, нашедшего величайшее счастье в борьбе за свободу другого человека.

Предложение Гека Финна Тому Сойеру, сделанное вблизи фермъг Фелпса, «выкрасть негра из рабства» – наиболее многозначительная и драматическая сцена в романе, воплощающая в лицах, судьбах и характерах типическое в жизни страны.

Даже для Гека Финна, находящегося на самом дне рабовладельческого общества, подобный акг требует гражданского мужества и внутренней борьбы. Субъективно герой романа расценивает свой поступок с точки зрения морали рабовладельцев («все равно я пропащий»), объективно с его борьбой за свободу для Джима Твен связывает весь пафос романа, показывает тем самым индивидуальное в типическом и делает комичным кодекс общепринятых представлений о «порядочности».

В центре внимания автора оказывается вопрос: есть ли в Америке обетованная земля свободы или это лишь прекрасная мечта?

Марк Твен поэтизирует стремление к свободе; в этом отношении роман – конденсация всего самого высокого и патетического, что жило в народе.

Ради этого он романтизирует образ реки, как символ свободолюбия. Это становится особенно заметным, если сравнить образ Миссисипи у Твена с описанием этой же реки в «Американских заметках» Чарльза Диккенса. Для Диккенса, смотрящего на Миссисипи непредубежденным взором чужого человека, – это грязная, унылая река, а Каир – гнилое болотистое место[307]307
  Ч. Диккенс, Из «Американских заметок», М. 1949, стр. 110–111.


[Закрыть].

Но в романе Марка Твена есть одна выразительная и полная значения аллегория: фантастический город Каир – обетованная земля свободы – где-то скрылся за речными туманами, и герои романа, проплыв мимо, не узнали его.

Твен-художник объективен. Он не может показать реальный американский «город свободы». Да еще такой, чтобы и Джим и Гек Финн нашли бы в нем свой идеал.

В романе осталось немало неразвязанных узлов. Писатель не в состоянии их развязать.

Что нашел Гек Финн? Только сердечную привязанность к Джиму. Как дальше сложится его жизнь? Автор не дает на это ни малейшего намека. Как будет жить Джим? Его будущее Марк Твен показал на страницах «Жизни на Миссисипи». Джим может стать кроппером, попадет в лапы ростовщиков или монополистов, будет страдать от притеснений, голода, наводнений и куклуксклановцев.

У героев Марка Твена нет будущего. Автор сделал для них все, что было в пределах его воззрений. Чтобы дать другие судьбы своим героям, писателю самому нужно стать иным. Вот почему концовка романа производит впечатление надуманности. Пребывание Гека и Джима на ферме Фелпса не вызывается логикой сюжета. Создается впечатление, будто действие романа, властно увлекавшее читателя в легендарную страну свободы, вдруг остановилось «на всем скаку» и началось топтание на месте. На глазах у читателя происходит метаморфоза: из монументальной эпопеи роман превращается в пародийно-приключенческий. Авантюрность концовки, однако, не случайна.

Реалистический роман, созданный в середине 80-х годов в США, в период ожесточенных классовых боев и обнажившихся непримиримых социальных противоречий, не мог закончиться ни идиллией сбывшихся чаяний и желаний (Марк Твен погрешил бы против реальной действительности), ни превращением героев в последовательных революционных борцов (автор погрешил бы против собственных убеждений). Автор вел героев к свободной, вольной жизни. И дал им свободу только в общении с природой. Свободной жизни в обществе Твен показать не мог, не прибегая к утопии.

Но не будем несправедливы к Твену. Главная задача, которую он поставил перед собою в романе, им выполнена. Он обрисовал человека в его отношении к своему времени, указал на то, что ему враждебно, как сложились его взгляды на окружающий мир и людей; наконец, он изобразил этот мир как художник – поэтически и критически.

Развитие основного социального конфликта постепенно получает у него такую силу, что судьба одного негра и одного бездомного мальчика становится воплощением национального конфликта, – столь типичное для США явление выбрал Марк Твен. Джим на плоту превращается в предмет собственнических вожделений десятков людей, с которыми встречается Гек Финн. Роман заканчивается охотой (облавой) на негра, как на дикого зверя.

Сюжет произведения – то с замедленно развивающимся действием (вялая жизнь Гека, поддавшегося уговорам Тома Сойера и возвратившегося в дом вдовы Дуглас), то со вставными эпическими отступлениями, то в стремительном темпе, с резкими драматическими поворотами – целиком подчинен основной задаче автоpa: показать строго необходимую цепь событий, поступков героев, которые выразили бы существенные черты жизненной коллизии, обрисованной в романе.

Если бы не борьба Гека Финна за Джима, его поиски свободы носили бы романтически-отвлеченный характер. Сокрытие беглого негра делает роман специфически американским, прикрепляет сюжет к определенному времени (середина XIX века), к определенному месту (южные штаты США), к определенному характеру с резко выраженной социальной сущностью.

Идейная задача – поиски свободы – диктовала писателю композицию романа. Роман с таким содержанием требовал широкой картины жизни. Описание путешествия сразу определяло его композиционную структуру, имелась возможность последовательно развернуть картину жизни целой страны и объединить огромный и пестрый фактический материал разнородных впечатлений. Построение романа таково, что почти каждая глава представляет собою приключение, неожиданное событие, стычку[308]308
  I и II главы – ночной поход в пещеру, III – игра в разбойники, IV – появление пропавшего отца Гека, V – отец похищает сына, VI – пьяный отец покушается на жизнь Гека, VII – бегство Гека и симуляция убийства, VIII – неожиданная встреча с Джимом, IX – посещение плавучего дома, X – ночная вылазка в город, XI – бегство Гека и Джима с острова, XII – приключения на разбитом пароходе и т. д.


[Закрыть], причем все время идет чередование комического и трагического.

Роман Твена широк, разбросан, не имеет единого плана; в нем вдруг неожиданно разрастается какая-либо побочная сюжетная линия (мошеннические проделки «герцога» и «короля», столкновения Грэнджерфордов с Шефердсонами).

По сравнению с тщательно построенными романами Гоуэлса или «благопристойными» книжками Луизы Олкотт роман Твена напоминает дикорастущее дерево в подстриженном городском парке. Но, применяя оценку Гете, которую он дал «Вильгельму Мейстеру», роман был сделан «не из одного куска, но все же из одного смысла».

«Гекльберри Финн» – «наивысший подъем в использовании диалектов литературой, наивысший из всех, какие Америка когда-либо имела»[309]309
  F. L. Pattee, History of American Literature since 1870.


[Закрыть], – утверждает Пэтти в «Истории американской литературы».

Уже в «Прыгающей лягушке» и позже в «Закаленных» Твен использовал разговорную интонацию речи простого человека, ввел в свой литературный обиход язык рудокопов Невады, поэтичность народных выражений, непосредственность, грубоватость языка людей Запада.

Твен был первым американским писателем, сознательно ставившим перед собою труднейшую задачу: сохранить в литературном произведении свежесть, оригинальность, поэтичность народной речи, изгнать из литературного языка книжную нарочитость и вымученность.

Большое реалистическое содержание романа требовало от Твена своеобразия в языке. О народной мечте, о свободной жизни Марк Твен должен был рассказать языком американского народа. Он это и сделал, руководимый глубоким сознанием долга писателя.

«Язык нации – явление обширное, – писал Марк Твен в 1882 году, – он не исчерпывается манерой говорить, свойственной образованной горстке людей; язык, служащий достоянием большой необразованной части населения, должен приниматься в соображение»[310]310
  Mark Twain. The Complete Works, y. 14, p. 409.


[Закрыть].

Диалект Гека и язык негра Джима – плод больших лингвистических изысканий Марка Твена. Об этом он сам говорит в предисловии к роману:

«В этой книге употреблено несколько диалектов, а именно: диалект миссурийских негров, особенные формы диалекта лесных местностей северо-запада, обыкновенный провинциальный диалект и его четыре варианта. Все нюансы употреблены не случайно, не предположительно, а потому, что имелось тщательное и заслуживающее доверия личное ознакомление с этими несколькими формами речи».

Свободное и смелое введение просторечья белых и негров в литературу производило в ней целый переворот. Марк Твен оказался родоначальником нового типа литературного американского языка – обогащенного главнейшими диалектными формами, имеющимися в общенародном языке.

Разговорная речь Гека и Джима – это не только бытовой лексикон, это поэзия сказок, легенд и преданий, это язык мечты и сердечных признаний. Фраза точно и гибко воспроизводит интонацию живой разговорной речи. Повествование от первого лица помогает лучше видеть героев, привносит остроту в изображение, сохраняет у читателя ощущение живого разговора с героем. Оно дает автору еще и то преимущество, что душевный мир героя (образ мыслей, чувств, логика поведения) остается все время в центре внимания читателя; события преломляются сквозь психологию рассказчика и предстают в той временной связи, когда они становятся ему известными. Последнее дает возможность усложнять сюжет (делать отступления, оставлять нечто неразгаданным и т. д.). В данном случае эта манера имеет еще одно важное значение: Гек – «простак» – все время оценивает жизнь буржуазного общества с точки зрения простого человека. От этого тускнеет мишура «приличной» жизни, условности кажутся смешными, яснее проступает правда. Достигается такой эффект с помощью создания вокруг героя особой лексической среды. Речь Гека Финна изобилует нарочитыми «прозаизмами» («низкий» речевой строй), обилием жаргонных и диалектных словечек, пародийным несоответствием между языком и объектом описания (последнее всегда дает комический эффект).

Твен-реалист знает, что в стиле речи действующих лиц отражаются социальные вкусы, уровень культуры, социальная обстановка, драматизм ситуации и многое Другое.

В доме вдовы Дуглас «тихо, как в могиле». Этого достаточно, чтобы понять Гека, возненавидевшего мертвечину и весь уклад богатого «цивилизованного» общества.

Твену не нужно описывать подробно неподвижный, сонный быт арканзасской деревни, достаточно показать, как на ее улице, в черной густой грязи, развалилась огромная свинья с таким довольным видом, «точно она жалованье за это получает» (as if she was on salary).

Культурный уровень «герцога» характеризуется той мешаниной, которую он называет «монологом Гамлета», а «король» раскрывается в одной фразе, когда он представляется: «Ваши глаза взирают в эту самую минуту на несчастного дофина Луя семнадцатого, сына Луя шестнадцатого и Мэри-Антонеты».

Суеверный Гек не может передать драматизм описываемого и страх, который он при этом переживает, без введения в рассказ грома и молнии. Поэтому вспышки молнии освещают разбитый пароход, разрытую могилу Питера Уилиса, потерянный челнок, дорогу в темной ночи и т. д.

Твен изображает комизм и напряженность сцены, когда Гек и Том проползают ночью мимо выслеживающего их Джима и замирают надолго в неудобных позах, одной лишь фразой: у Гека в эти секунды «в одиннадцати местах зачесалось».

Портрет пропойцы отца, находящегося на грани белой горячки, Гек передает такой деталью: кожа на*лице у пьяницы была неестественно бледной, напоминала «рыбье брюхо», так что «смотреть было противно». Этим выражено предельное равнодушие сына к опустившемуся отцу.

Краткие диалоги, реплики героев столь насыщенны, что иногда в одном слове, в одной фразе с предельной простотой и трагичностью раскрывается сущность социального уклада.

Вот сцена разговора между Геком и тетей Салли. Она стоит целых фолиантов исследований о положении негров в Америке.

Гек рассказывает вымышленную историю о том, как на пароходе лопнул котел. Тетя Салли ужасается:

«– Боже милосердный! Кто-нибудь пострадал?

– Нет, м'м! Только одного негра убило (No'm, killed a nigger).

– Ну, это еще слава богу, а бывает, людей убивает (It's lucky, because sometimes people do get hurt)».

Так говорит Гек, который считает Джима своим собратом по жизненным бедам; так говорит тетя Салли, добродушнейшее существо на свете. В этом диалоге выражена общепринятая «мораль» рабовладельческого общества. И несмотря на то, что она оставляет свои следы в сознании Гека Финна, в его языке, – вся жизненная практика отважного мальчика проходит вопреки ей.

Реализм Марка Твена достиг большой глубины и обобщающей силы.

«Приключения Гекльберри Финна» – роман о свободе – стоит в центре всего творчества Марка Твена. Вокруг него – до и после – созданы произведения, в которых Твен показывает, как уродливо складывается жизнь людей, подчинившихся влиянию растлевающей буржуазной среды (Дильворти, Селлерс, Эндрью Ленгдон, Ричардсы и др.).

Утверждая тезис: свобода – необходимейшее условие жизни человека, Твен показывает духовный рост людей, сбросивших с себя цепи духовного и физического рабства.

В романе выявляются новые для Марка Твена принципы типизации. Создавая характеры, автор заставляет их развиваться и проявляться в действии. Это придает роману динамичность, делает его глубоко правдивым произведением.

* * *

Во все периоды своего творчества Марк Твен оставался превосходным новеллистом.

Рассказ Марка Твена – чаще всего анекдот, то есть предельно лаконичное, юмористическое столкновение фактов, лежащих в разных плоскостях. Оно порождает неожиданный результат – то, что в классической новелле называется «новеллистическими поворотами»; обычно в нем, как в фокусе, сконцентрирован социальный смысл новеллы.

Рассказы второй половины 70-х и 80-х годов могут быть объединены в три цикла: бытовой и нравоописательный, литературно-пародийный и социально-политический. Границы этих циклов условны, потому что бытовой рассказ Марка Твена легко переходит в социальную сатиру, а сюжет рассказа на социально-политическую тему всегда включает бытовые детали.

В рассказах 70-х годов сохраняется много черт, характерных для народной юморески. «Болтовня гробовщика» (1874) написана на тему о знакомых читателю «веселых затеях» умирающего, который отправляется к праотцам под звуки разудалой песенки «Как ухлопали хорька».

Традиционный образ в народном юморе – простак, столь характерный для раннего творчества Марка Твена, снова возникает в «Разговоре с интервьюером» (1875)[311]311
  Впервые напечатан в «Lotos Leaves», 1875.


[Закрыть]. Он претерпел изменения: исчезло добродушие, появилась рассчитанная наивность, самоуверенность и дерзость. Теперь простак – виртуоз-горожанин, играющий роль «вежливого идиота» столь артистично, что репортер-собеседник чуть не спятил с ума. Комизм рассказа – нарастание грандиозных нелепостей, которые обрушивает на голову слушателя «учтивый», «искренний» простак. Твен сохраняет излюбленный в народном юморе прием: комическое преподносит в виде ошеломляющих нелепостей. С их помощью простак дает запоминающийся урок назойливому репортеру.

В «Набросках праздного путешественника» (1878) также чувствуется непосредственная связь юмора Марка Твена с фольклорной традицией. Рассказ представляет собою серию «кладбищенских» анекдотов в духе фронтира. Два старика выбирают места на кладбище для собственных могил; хлопочут при этом, чтобы места были «с видом», чтобы были сухие (а мокреть пусть достается соседу). В «Наброски» входит и замечательный по своей юмористической заостренности «Рассказ больного». Рассказчик и проводник вагона всю долгую зимнюю ночь безуспешно борются с трупным запахом; сначала поливают весь вагон карболовой кислотой, потом жгут перья, сушеные яблоки, листья табака, серу, старые башмаки, тряпки.

«…Предыдущие запахи казались поэзией по сравнению с новыми, но основной превозмогал все – был так же величав, как и раньше. Факт. Все другие, казалось, придавали ему силу. И, боже, как он был богат!»

Рассказчик «навеки потерял здоровье»… из-за запаха куска лимбургского сыра.

Ради этой юмористической гиперболы из рассказа устранены все реалистические детали, отвлекающие внимание читателя. Даны только голые сюжетные факты: смерть друга, необходимость везти его труп к родителям, путаница с ящиками (рассказчику достался вместо гроба с трупом ящик с ружьями), ночное путешествие в закрытом вагоне. Твен не считает нужным сообщить, кто и зачем подсунул в вагон кусок сыра. Ему необходим голый юмористический факт: запах лимбургского сыра сильнее и «могущественнее» трупного запаха.

В бытовых карикатурах Твена много тонкого юмора. Он умеет подметить комические черточки характера, схватить своеобразие языка персонажей, их манеру говорить, передать интонации, лексикон. Особенно хорошо ему удается обыгрывание псевдотрагических ситуаций: «Рассказ больного», «Режьте, братцы, режьте» (1878), серия рассказов о Мак-Вильямсах и др. Два первых рассказа этой серии – «Мак-Вильямсы и круп» (1875) и «Миссис Мак-Вильяме и молния» (1880) – превосходные образцы твеновского бытового юмора.

Писатель проявляет здесь большую наблюдательность и уменье изобразить то, что Н. В. Гоголь называл «дрязгом жизни». Героиня рассказов – «средняя американка». Она – нежная мать и любящая жена. И вместе с тем это тиран семьи, воплощение пошлости, упрямства, претенциозности и эгоизма. Этот характер придает повествованию активность сценического комического действия: миссис Мак-Вильямс – властная самодурка, избалованная, склонная к аффектации и паническим вспышкам – сеет вокруг себя сумятицу и толкает окружающих на глупые поступки.

Для современного социолога – исследователя американских нравов – бытовой юмор Марка Твена является ключом, открывающим внутренний, интимный мир американцев.

По-прежнему среди юмористических приемов Твена главенствующее место занимает комическая гипербола. Она придает «невинному» бытовому материалу нужную для писателя заостренность. Появление ошалевших от суеты и страха Мак-Вильямсов перед соседями производит такой эффект:

«Один за другим люди эти ложились на землю от хохота; двое из них скончались…» Бытовая разговорная метафора смеющегося человека: «ой, умру!» – получает здесь буквальное воплощение. Это юмористическая форма. В ней – оценка. Люди хохочут над обывательской трусостью.

Рассматриваемый период творчества Твена богат литературными пародиями. Они различны по направленности и по форме.

Серия юморесок – «Рассказы о великодушных поступках» (1878)[312]312
  Впервые напечатана в «Atlantic Monthly», 1878, May.


[Закрыть] – пародия на сентиментально-нравоучительную литературу. Твен считает ее чуть ли не национальным бедствием, расценивает как вреднейшую фальсификацию реальной жизни и ужасается ее живучести. Опасения Твена подтвердились: спустя четверть века в творчестве О. Генри встречаются те же самые объекты литературных пародий, что и у Марка Твена в его «рассказах о великодушных поступках».

Пародированием назойливой буржуазной дидактической литературы о «мучениях совести», «раскаявшихся грешниках» является и рассказ «Праздник преступлений в Коннектикуте» (1876)[313]313
  Впервые напечатан в «Atlantic Monthly», 1876, June.


[Закрыть].

Рассказчик, имевший на совести восемьсот или девятьсот пороков, убил свою совесть, разорвав ее в кровавые клочья, и стал жить, «не чувствуя угрызений» и «творя преступления пачками».

Сатирические намеки Марка Твена подчеркивают наличие несоответствия между прописными «истинами» буржуазной морали и безнаказанностью тех, кто в этом обществе попирает ее нагло и беззастенчиво.