Текст книги "Ненавижу магов (СИ)"
Автор книги: Мария Власова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)
Как все просто было бы у нас, если бы я продолжала чувствовать к нему одну лишь похоть, если бы мне хватало только этого. Но мне не хватает, всего мало! Я жадная: до любви, до нежности и нашей близости. Мне всего мало, все время не хватает любви, родителей, сестер и особенно его. Вальтер, ну что же ты сделал со мной? Любить тебя действительно самое худшее наказание, кажется, я знаю какую сторону, в конце концов, выберу.
Громкий стук в дверь на мгновение отвлекает от поцелуя, и сразу же забывается за очередным поцелуем. Его рука проходится по спине, вызывая мурашки и желание прижаться к нему, подставив спину для поглаживаний. Вальтер целует в щеку, прижимается своей щекой к моей, я скорее осязаю, чем понимаю, что он побрился. Хочет произвести хорошее впечатление на Милу? Давлю свою ревность с тяжёлым вздохом, обнимаю его за шею, прикрываю глаза. Стук в дверь не прекращается, а становится все сильнее, настойчивей, кто-то за дверью настроен серьёзно. Вальтер прижимает к себе, уткнувшись носом в моё предплечье, как будто набираясь сил, чтобы прекратить нашу близость. Он отпускает меня, отстраняется, и я делаю так же. Потому что так лучше, чем секс, который лишь все усложнит в очередной раз. Накидывает на плечи рубашку, застегивает брюки и с недовольным лицом подходит к двери, но не открывает ее, пока я не натянула на себя халат и укрылась покрывалом. Не успеваю заметить, кто за дверью, Вальтер выходит в коридор, закрыв за собой дверь.
Тяжело вздыхаю, губы распухли от поцелуев, сердце возбужденно бьется в груди. Что я, чёрт подери, творю? Прикрываю глаза и представляю, буквально кожей снова чувствую его поцелуи и нежность. Неправильно это и очень жестоко. Сестры, родители, маленький братик и жители деревни, все умрут, из-за его желания вернуть свою власть, и от меня он тоже избавится, стоит ему придумать как. Чёрт, я уже в это не верю, не хочу верить. Надо собраться, нельзя и дальше мучиться, и не знать, что делать, нужно хоть попытаться их спасти, все-таки изначально я именно это и планировала сделать. Зря, что ли, деньги копила? Буду действовать по своему изначальному плану, а уже потом разберусь с Вальтером, убить же он меня все равно не сможет.
– Пенелопа? – чувствую, как маг касается моего плеча, и вздрагиваю всем телом. – Пора уходить, одевайся, у нас мало времени.
– Что случилось? – спрашиваю сдавленно, когда он отходит собирать наши вещи.
– Армия прибыла, они ещё в порту, разгружаются, но, сама понимаешь, совсем скоро будут здесь.
Судорожно вздыхаю, я не ожидала, что это произойдёт так скоро. Стаскиваю с себя халат, Вальтер в ванной сжигает какие-то бумаги, не задаю лишних вопросов, когда захожу туда за ночной рубашкой. Рядом с ней на небольшом столике ещё со вчерашнего вечера лежит его родовое кольцо. Натягиваю рубашку и, мельком взглянув на спину мужа, забираю со столика кольцо. Свитер, штаны, сапоги… руки слушаются, что само по себе неплохо, сердце колотится в испуге. Когда реальность так близко, трудно не бояться. Доходит до того, что не могу застегнуть самостоятельно куртку, это делает за меня Вальтер, с такой хладнокровностью, мне остается лишь удивляться. А что ему в конечном итоге переживать? Это же не его родных приехала целая армия убивать. Останавливается и проводит горящей рукой по моим волосам, высушивая несколько последних локонов. Пока он занят, смотрю на него из-под век, борясь с неуместным желанием поцеловать. Похоже, это не только моё желание, Вальтер еле касается моих губ своими, а затем без лишних слов закидывает наши рюкзаки на спину.
В вестибюле отеля шумно, постояльцы гостиницы ссорятся с ее хозяйкой, мельком слышу что-то о трубах и воде, прежде чем мы выходим на улицу. Морозный воздух освежает, но не избавляет от тревожного состояния. Если последние недели казались мне до невозможности затянутыми, то теперь все происходит слишком быстро. На улице Вальтер сразу же повел меня к конюшне в соседнем здании, и сделал это как-то неожиданно – взял за руку. Он и раньше так делал, но все равно мне почему-то было очень необычно, настолько, что накал переживаний слегка спал. Правда мне не стоило сразу так радоваться, маг оставил меня снаружи, а сам вошел в конюшню и довольно быстро вернулся с черной лошадью.
– Мы поедем на ней? – растерянно посмотрела на животное, судя по всему самое лучшее, которое можно найти в Скале.
– Да, так будет быстрее, – объясняет и, отпуская поводья, прикрепляет наши рюкзаки к седлу.
Нервно кошусь на лошадь, не то чтобы я боялась животных, все-таки выросла в деревне, но с лошадями как-то не сложилось. Когда папа учил на них ездить, я уже была с больной спиной и долго скачек не выдерживала. До моей деревни ехать на лошади несколько часов, вряд ли я выдержу такую скачку, потому и говорила о повозке. Вальтер взбирается на лошадь, а затем и мне помогает залезть, сажая перед собой.
– Куда едем? – спрашивает, направляя лошадь к выходу из города.
Сложно отвечать, когда сидит так близко. Стараюсь сохранить дистанцию, но это сложно, когда он держит поводья, почти обнимая меня.
– Видишь горы там, вдали? – указываю на вершины, что еле видны на фоне серого неба. – Это Северные Близнецы, моя деревушка находится посредине и называется так же.
– Далековато, – признает с недовольством муж, заставляя вспомнить, куда и зачем мы направляемся.
Поездка оказалась не из легких, маг гнал бедную лошадь по заснеженным тропам, как сумасшедший. Хотя в принципе это понятно, нам нужно не только опередить целую армию, но и успеть разобраться с ведьмой. Спина, кстати, порадовала, если раньше уже через полчаса скачки я умирала от боли, то теперь продержалась где-то час, но затем боль стала нарастать. Дошло до того, что перед глазами появились темные точки. Держать спину прямой, отстранившись от мужа, стало невыносимо, как и терпеть такой ритм скачек. Сжала его руку, чтобы привлечь внимание.
– Вальтер, – выдохнула, чувствуя, как кружится голова.
Лошадь плавно остановилась, маг отпустил поводья и лишь после этого осторожно прижал меня к себе.
– Спина? – догадался он, а затем слез с лошади и ссадил меня.
Голова продолжала кружиться, как и никуда не ушла боль, но все равно стало чуть лучше. Правда, когда я попыталась сделать шаг к лошади, то чуть не свалилась, муж подхватил.
– Что? – спрашивает, поддерживая меня и доставая из рюкзака сумку с зельями.
– Вон та мазь, – бормочу, опираясь на него и стараясь прийти в себя.
Он снял свою куртку и усадил меня сверху, поджег кучу листьев неподалеку, чтобы не замерзла. Протянула ему мазь, у меня все равно сейчас не получится самой намазать спину во всей этой одежде. Расстегнула и сняла куртку, но свитер и рубашку оставила, чтобы не околеть. Поежилась от холода, когда Вальтер задрал рубашку со свитером и принялся размазывать крем тёплыми руками. Непривычно, оттого что подставляю ему свою спину, я даже целителю стеснялась ее показать когда-то. Вспомнила, как залечивала его раны на спине и впервые увидела вторую надпись брачной метки.
– Вальтер, – слегка нерешительно зову его, не решаясь сразу напрямую сказать.
– Если бы время на самом деле не поджимало, я бы и правда взял повозку, – зачем-то говорит он, поняв меня явно не так.
– Я знаю, – соглашаюсь слегка рассеянно, – но я хотела попросить тебя кое-что сделать.
– Что?
– Коснись Брачной метки на моей спине, – прошу, понимая, как это странно звучит.
– Зачем? – задает он вопрос, которого я и боялась.
– Просто, – мнусь в нерешительности и понимаю, что не знаю, как объяснить ему свою странную просьбу, – сделай это и все.
Вальтер не ответил, но массажировать, размазывая мазь, перестал. Его пальцы коснулись спины чуть выше, и я затаила дыхание, прислушиваясь к его реакции. Тишина давила на нервы, где-то вдали скрипнула ветка, и я дернулась вперед, отстраняясь от мужа. Почему-то стало не по себе, на мгновение возникла мысль, что он увидел на моей спине такую же вторую надпись, как и я на него. Вот что маг сделает, если узнает, что я тоже ведьма? Точно не знаю, но думаю, вряд ли обрадуется, только упрочится в своём желании избавиться от нашей связи.
– И что там? – не выдерживаю его молчания и слегка оборачиваюсь назад.
Мазь подействовала, боль начала проходить, но вряд ли меня это волновало больше, чем странное выражение лица мужа. У меня даже дыхание перехватило, никогда не видела его таким растерянным.
– Ничего, – отозвался он, опуская мой свитер и рубашку и поднимаясь на ноги, давая понять, что привал закончен.
И как поверить, что там действительно было это «ничего»? Да всё его поведение говорит об обратном. Надеваю куртку, слегка кашляя от холода. Вальтер сажает на лошадь первой, ощущения от возвращения к этой адской пытке не самые приятные. Он надевает, но не застегивает поднятую с земли куртку и быстро садится позади. Мысленно жалею, что вообще предложила сделать что-то подобное, а ещё ужасно нервничаю, не зная, что он такого прочитал на моей спине, что ведет себя теперь так. Он берет повод в одну руку, второй заставляет откинуться на него, почти что лечь. Теперь понятно, почему он куртку не застегнул: чтобы мне теплее было. Остальной путь мы проделали в молчании, во время которого я пыталась сильно не нервничать. Солнце уже садилось, когда мы подъехали к моему дому на окраине деревни. Никогда ещё такое отдаление от остальной деревни меня не радовало.
– Твой дом? – наконец спросил муж, оглядывая наше хозяйство.
В ответ решила промолчать, я уже не была уверена, что могу называть это место домом. После поездки все мышцы болят, но спина хотя бы не так сильно. Сама слезть с лошади я бы не смогла, но мне и не дали. Маг снял и даже хотел подхватить на руки, но я отказалась.
– Все в порядке, я сама могу идти, – соврала без зазрения совести, тайно радуясь, что заборчик не далеко, могу на него опереться.
За забором на улице никого не оказалось, только в доме горит свет. Гараж закрыт, куры гуляют, вместо того чтобы в курятнике сидеть, перед домом разбросаны игрушки, корыто для коров превратилось в ледяной бассейн для лодочек из бумаги. Такое чувство, что за четыре года с такими хозяевами жизнь покинула наше подворье. Вздохнула тяжело, гараж закрыт, значит, папа или у соседей, или спит пьяный дома. Чувствую себя подростком, поздно ночью вернувшимся с гулянки, вроде как рада оказаться дома, но очень боюсь реакции родителей на свое появление. Тяну с заходом в дом, сразу отправляю лошадь в сарай. Коровы все живы и здоровы, что само по себе удивительно, но в сарае грязь, и я по старой памяти непроизвольно тянусь к метле с лопатой, дабы убраться. Боль и стыд перед магом не дают старым привычкам мной овладеть. Вряд ли он рад оттого, что его жена почти половину своей жизни провела, убирая навоз и выполняя тяжелую домашнюю работу. Стоит нам отойти от сарая, как задняя дверь открывается, и на улицу выбегает ребёнок. Мальчик с темными волосами и зелеными глазами, такой же милый, как я его помню, мой маленький братик. Он бежит по снегу, пока не падает лицом вниз и не начинает плакать. Со стороны это выглядит чуть комично, подхожу к нему, хочу поднять, но вспоминаю слова матери и остаюсь стоять рядом. Его поднимает Вальтер и даже отряхивает от снега, правда затем очень грозно говорит, что нельзя бегать, не смотря под ноги, от чего Ерик снова заливается слезами и убегает, но уже в дом. На моем лице на мгновение появляется улыбка, когда представляю, что Вальтер так нашего сына отчитывает. Улыбка почти сразу же тает под весом реальности и злым взглядом матери на пороге дома.
Часть 30. Родственники
Вальтер Она притихла, съёжилась и будто уменьшилась, из глаз исчез блеск. Она никогда не говорила о своих родителях, упоминала лишь сестёр, кажется, я знаю почему. Старая женщина идет к нам медленно и надменно, мальчик прячется за ее спиной. Кто он? Когда я его впервые увидел, сердце екнуло, он так похож на Пенелопу, только глаза другие. Сжимает дрожащими ручками платье матери, но почтительно, на расстоянии, словно и ее боится тоже. Пенелопа совсем на мать не похожа, ни внешне, ни характером, эта женщина привыкла всеми управлять, но самое странное: мне кажется, я где-то ее видел. Седые волосы, заплетенные в длинную косу, пронзительные зеленые глаза, лицо, покрытое морщинами. Сколько ей лет, выглядит скорее бабушкой, чем матерью Пенелопы, тем более для матери мальчишки.
Она прямо в домашней обуви ступает на снег и проходит несколько шагов.
– Мама? Кто там? – слышен женский голос из дома, и мальчик отпускает женщину и убегает в дом.
– Что, за эти четыре года разучилась даже здороваться? – обращается старуха к застывшей жене.
– Мама, – испуганно выдыхает та в ответ и чуть не падает, отступая назад, потому что опустила голову слишком низко.
– Я же сказала, не называть меня так, – резко повышает голос старуха, отчего Пенелопа снова шарахается и не падает только потому, что успеваю подхватить ее под локоть.
– А ты ещё кто такой? – обращается ко мне старуха, когда беру жену за дрожащую руку.
– Учитель? – вскрикивает какая-то красноволосая девушка на пороге дома, за которой прячется испуганный мальчик. – Что вы здесь делаете?
Где-то я уже видел такой цвет волос, присматриваюсь к ней, все никак не припоминая, почему эти женщины кажутся мне знакомыми. Слегка тучноватая, похожая на, как оказалось, свою мать, правда, лицо чуть круглее.
– Кто это, Ира? – спрашивает старуха, обращаясь к дочери, словно я сам не могу ответить.
Как она сказала? Ира? Где-то я слышал это имя… Это не та единственная девочка без родового огня, закончившая спецкласс огненных магов? До нее, да собственно говоря, и после нее там не училась ни одна девушка. Помню, я когда-то читал им курс лекций, когда было больше времени. Сколько же лет назад это было? Десять? Может чуть больше? Так получается, я уже тогда знал сестру Пенелопы?
В доме началась возня, и вслед за красноволосой в проёме двери появились ещё женщины и буквально вытолкали ее босиком на снег вместе с мальчиком. Поднялся шум, моя бывшая студентка начала материться и подпалила под собой снег, на что одна из новоприбывших начала тушить землю водой, пока ещё одна оттаскивала мальчика в сторону, все это сопровождалось женскими криками и полной неразберихой.
– Ирланда! Ты что творишь?! – закричала красноволосая на водного мага и между ними началась такая перепалка, что о нас с Пенелопой все позабыли.
– Сестры? – очень мрачно интересуюсь шепотом.
Надо сказать, когда появилась эта шумная компания, Пенелопа немного расслабилась, даже трястись перестала. В ответ утвердительно кивает, а затем то ли случайно, то ли намеренно прижимается ко мне боком.
– Ты знаешь Иру? – спрашивает тем же шепотом.
– Скажу тебе больше: я всех их знаю, – слегка киваю на четырех девушек, устроивших перепалку.
Мне вообще по званию архимага многих знать приходится, а судя по тому, что я вижу, каждая из сестер Пенелопы обладает сильным магическим даром. У красноволосой, как мне помнится, я когда-то вел лекции и практические уроки, тогда у меня ещё было желание заниматься с молодняком. Я даже хотел завербовать талантливую девочку, чтобы она стала моим шпионом в одном из эльфийских царств, но почему-то не срослось, не помню почему. Та, что водный маг, заместитель главного пожарного инспектора. Помнится, несколько лет назад я собственноручно вручал ей награду от города, за спасение трех детишек из горящего здания. Ещё одна, что удерживает мальчика, девушка с двумя русыми косами, ученица главного целителя столицы. По работе мне часто приходилось видеться с ее начальником.
– Девочки, а ну тихо! – поднимает голос четвертая девушка, старше и мудрее.
Девушки расступаются, пропуская женщину с короткой стрижкой и острыми чертами лица, и виновато опускают голову, словно провинившиеся дети. Эту я точно не знаю, выдохнул с облегчением. Все девушки похожи на свою мать, русые волосы, зеленые глаза, красивые и правильные черты лица, но самое странное, чем-то их внешность напоминает мне Милу. Она была такой же русоволосой и зеленоглазой, неуловимо похожей на каждую из этих девушек, каждую, кроме моей жены. Почему у меня такое чувство, что надо мной жестоко посмеялись?
– Вы что опять устроили? – женщина смотрит на толпящихся в проёме двери дочерей, нас, стоящих в сторонке, не замечает.
– Это все она толкается! – ябедничает красноволосая, чуть не опалив воднице лицо.
– Ты закричала «учитель», вот я и решила посмотреть, кто заявился к нам, на ночь глядя. Я же не виновата, что ты такая толстая. За тобой же ничего не видно! – подколола сестру девушка, и их перепалка началась с новой силой.
Они так кричали и матерились, попутно бросаясь заклятиями, что я не заметил, как Пенелопа отпустила мою руку и, подбежав, обняла ту сестру, что пыталась разнять их.
– Инга, – судорожно выдыхает жена, женщина поворачивается, а затем обнимает ее в ответ, прикрыв глаза.
– Клопа? – удивленно вскрикивает красноволосая, показывая пальцем на обнимающихся девушек, а затем тоже бросается обнимать притихшую Пенелопу, прыгая от радости на месте. – Девки, Клопа вернулась!
После этого крика из дома вышли ещё девушки, все как на подбор русые, с зелеными глазами. Шум стоял такой, что уши скрутились в трубочку, и заболела голова. В основном их болтовня не имела никакого смысла, они что-то спрашивали о столице, учебе, возмущались, что за четыре года ни разу не приехала, но Пенелопа ничего не отвечала.
Клопа? Что за нелепая кличка? Звучит, как оскорбление, и почему-то меня слегка задевает, их вальяжное обращение с ней. Хотя нет, меня больше задевает, что она позволяет так с собой вести и сестрам, и матери. И это та самая гордячка, наглая и гордая бродяжка? Хотя какая она бродяжка? У них двухэтажный дом, больше по размерам напоминающий виллу, живности, судя по конюшне и сараю, много, гараж с машиной. Не похоже, что эти люди бедно живут, но исходя из того, как была одета Пенелопа при первой нашей встрече, ее здесь чуть ли не за прислугу держат. Вот одна из «сестер» заявляет, что хочет есть, да таким тоном, словно Пенелопа должна немедленно метнуться и её накормить. И, что самое интересное: жена на эту фразу всего лишь послушно кивнула. Вот ещё, чёрта с два моя жена будет кому-то прислуживать! Меня колотит от злости, хочется потрясти Пенелопу, чтобы она пришла в себя, но я только расталкиваю назойливых женщин и буквально вылавливаю жену за локоть из этой толпы.
– Мужик, ты кто? – выдала одна из девушек, а затем обворожительно улыбнулась. – Какой красавчик!
После ее фразы все девушки уставились на меня, и я в который раз поёжился от своего проклятия. Волна чужих чувств едва не сбивала с ног, и все, как на подбор, гадкие и неприятные, особенно похоть, от нее чуть не вывернуло. Проводя все время с Пенелопой, я и забыл, каково это, когда другие люди к тебе что-то чувствуют. Ее чувства сейчас совсем как мои собственные, а от чувств этих девиц так и воротит.
– Как тебя зовут, красавчик? – улыбается одна из девиц, кокетливо касается рукой моего плеча, что мне, мягко говоря, не нравится. – Давно в нашей глухомани не появлялся столь привлекательный мужчина.
Глазками своими хлоп-хлоп, мол, невинная овечка, а сама свое декольте демонстрирует. Хотя, может, и правда овца? Разве то, что я оттолкнул от себя ее руку, можно принять за призыв прижаться ко мне сбоку?
– Изара! – возмущается ещё одна из сестер и толкает приставучую овечку в сторону, правда, исключительно для того чтобы занять ее место.
Я ощущаю себя сахарной косточкой для стаи сучек. Меня даже передернуло от желания наложить на особо назойливых если не проклятие, то хоть маленькое заклятие.
– Не видишь, дорогой гость устал с дороги и хочет отдохнуть! Пойдемте в дом, – дернула меня за руку подскочила девушка, – Клопа что-то вкусное приготовит.
Лучше было бы ей не только ко мне не приближаться, но и рта не открывать. На моем лице расцветала злорадная ухмылка, пока я спокойно освобождал свою руку.
– Девочки, прекратите! Вы что не узнаете его? Это же господин Архимаг! – влезла с пояснениями красноволосая и тем самым спутала мне все планы. – Индра, у тебя юбка горит.
– Ирка, мать твою, ну ты у меня получишь! – вопит девушка, сбивая снегом дым на платье.
– Конечно, конечно, – отмахивается от нее красноволосая.
Пришлось огонь убрать, а то по его цвету сразу станет понятно, кто ее поджег. Ну, ничего, я запомнил все,а как маг я очень злопамятный.
– Архимаг? Правда, что ли? Да, действительно он! Круто, к нам сам Архимаг приехал, а зачем? – от гула женских голосов и усиленного внимания женщин голова уже не просто болит, а раскалывается на части.
– Так зачем сам Архимаг приехал в мой дом? – подала голос старуха, и все девушки затихли.
Не отвечаю этой женщине, ожидая, что это сделает Пенелопа, но она продолжает молчать, похоже, наша специфическая женитьба останется в тайне. И как мне преставиться? Как вообще можно назвать наши отношения?
– Может, вы встречаетесь? – дала подсказку, сама того не ведая, красноволосая.
– Встречаются? Серьёзно? – засмеялась в голос «овечка», а за ней почти все подхватили. – Вы Клопу, что ли, не видите? Где она, а где Архимаг? Признайтесь, она что-то натворила, да? Отравила кого, вот вы ее домой и сопроводили?
А, может, есть смысл, их всех просто испепелить? Зачем ждать целую армию, если мне уже так хочется избавиться от родственников жены? Больше всего меня бесит, что она позволяет им так говорить. Я не из тех людей, кто будет терпеть подобное отношение к тому, что считаю своим, а Пенелопа, чтобы она там себе ни думала, моя! Жена и, возможно, мать моего ребёнка. Вот чёрта с два я позволю кому-то так к ней относиться!
Отпускаю локоть жены, мне нужна свобода действий. Использовать новую силу не могу, их слишком много, но вот родовым огнем жахнуть ещё как могу, хотя бы испугать и заткнуть их рты, раз и навсегда. Прежде чем руки загораются, ощущаю, что меня кто-то снова схватил за руку, поворачиваю голову и с удивлением понимаю, что с той стороны стоит только Пенелопа. Она обняла меня одной рукой, а второй сжала ладонь сверху, демонстрируя девушкам моё родовое кольцо. Чувствую ее неуверенность, но ещё и привкусом ощущаю злость и ревность.
– Познакомьтесь, это мой муж, Вальтер Скот, Граф Синего Огня, – холодно и даже надменно проговорила она, чем сумела не только заставить девушек перестать смеяться, но и застыть с открытыми ртами.
– Это что шутка такая? – пробормотала одна из девушек, придя в себя раньше остальных.
Голова едва не взорвалась от чувств этой оравы, и я понял, что больше не хочу этого терпеть. К тому же Пенелопе наверняка больно стоять после такой длительной скачки и надо отдохнуть. Поскольку никто так и не догадался пригласить нас в дом, спокойно сжимаю ладонь моей зельеварки и без приглашения тяну за собой внутрь. Девушки заторможено расступаются, давая нам войти в дом, но сами следом не заходят. На улице начинается просто невообразимый шум от громкого шепота барышень, но мне нет до них дела, как и до их подозрений.
Огромная, совмещенная с кухней гостиная, камин, большой диван, вся мебель ручной работы, как и большинство вещей в доме. Останавливаюсь возле дивана, а затем поворачиваюсь к Пенелопе. Теперь мне видно, какой у нее болезненный вид, бледная, на лбу испарина. Как она вообще на ногах держится? С ее спиной явно все очень плохо. Но, я думаю, найдется способ, как это исправить, даже не взирая на ее странную реакцию на магию, правда, для этого нужно время и немного моей прежней влиятельности. Сколько там я насчитал девушек? Одиннадцать? Если Пенелопа мне намеренно не сказала, значит, некромантки среди этих девушек нет. Спрашивается: где она?
Уже по привычке снимаю куртку с Пенелопы, чувствуя, что за нами наблюдают, их взгляды сверлят мой затылок. Наверное, жене так плохо, что она толком заткнуть сестер своих и не пыталась, а я не так все понял. Нужно ей скорее прилечь и намазать спину той странной мазью. Пока я ее намазывал, собственные раны на руках зажили. Отличная мазь!
– Где твоя комната? – спрашиваю у жены, но та лишь растерянно хлопает глазами, а затем явственно ощущаю ее стыд.
– У нее нет комнаты, – слышу голос ребёнка, того единственного мальчика в этом женском балагане.
Он неуверенно выглядывает из-за одной из девушек и подходит к нам первым, пока остальные топчутся в коридоре.
– Правда? – искренне улыбаюсь, потому что только от ребенка не чувствую неприятных эмоций.
– Да, сестры говорили о Клопе, – кивает ребёнок, а затем показывает в окно. – Она жила там, пока не обидела маму, и мама ее выгнала.
– Эрик! – к ребёнку подбегает одна из девушек, – Что я тебе говорила про подслушивание? Пошли умываться, негодник!
Она забрала ребёнка в другую комнату и прикрыла за собой дверь, но то, на что он указывал, я уже увидел.
– Ты жила в сарае, – не скрываю своего отвращения, смотря на жену, – словно домашнее животное?
Пенелопа молчит, я чувствую ее боль, но она сто́ит того раскаянья и стыда, что ощущает ее так называемая семья. Тем лучше: я покажу ей, насколько отвратительна ее старая семья, и ей будет проще забыть о них и принять мою сторону. Как оказалось, мне даже не нужно их очернять, они уже сами это сделали.
– Можете занять хозяйскую спальню, – старуха прошла мимо дочерей и села в кресло-качалку, с равнодушным видом забирая неоконченное вязание с ближайшего столика.
– Нет, – подает голос Пенелопа, исподлобья глядя на мать. – Мы переночуем в сарае, раз уж ты всю жизнь растила меня как собаку, так не сто́ит и сейчас делать из меня человека.
Старуха застыла в кресле с вязанием, и не нужно быть слепым, чтобы не заметить, как ее руки начали искрить. Только у одной болезни есть такой эффект, и, насколько я помню, она смертельна.
– Клопа, ты что такое говоришь? – сразу несколько девушек устремились к матери. – Мама, как ты? Имей совесть, ей же плохо из-за тебя.
– Действительно, Пенелопа, – заговорила поучительным тоном та, которую жена обнимала раньше, – тебе не стоит…
– Я не виновата в том, что она умирает, – перебивает ее зельеварка с холодным видом. – Я всю свою жизнь хотела это сказать хотя бы кому-нибудь.
– Клопа, ты хоть понимаешь, что ты несешь? А если Ерик услышит? – громко зашипела красноволосая, пока остальные растерянно оглядываются на мать.
Это не семья вовсе, они просто шавки своей матери, она сказала, и они выполняют.
– А что она такого сказала? – слегка склоняю голову на бок, поворачиваюсь так, чтобы закрыть ее от сестричек. – Эта женщина действительно умирает, ей осталось мало, не больше полугода.
Женщины испуганно вскрикивают, а некоторые не верят и хотят позвать какую-то Изу, дабы проверить. А не о некромантке ли они говорят?
– Долгая и мучительная смерть, – сладко говорю, смотря прямо в зеленые глаза старухи, – не сомневаюсь, вы ее вполне заслужили.
– Да как ты смеешь?! – женщина резко поднимается, ее руки продолжают трястись, сколько бы дочери не пытались ее успокоить.
Интересно, а я смогу ее так убить? Она ведь сама усиливает болезнь, ускоряет свою смерть.
– Вальтер, – слышу шепот Пенелопы и слегка умерил свой пыл, когда она осторожно сжимает мою руку.
– Сколько лет вы говорили своим дочерям, что моя жена виновата в вашей болезни? Сколько им врали? – не могу удержаться, эта женщина слишком сильно меня бесит. – Угасание магического дара – редкое явление, но загадка этой болезни давно раскрыта. Ещё во времена стихийных магов и отсутствия академий такие случаи случались сплошь и рядом. Знаете, почему? Потому что неопытный маг пытался исцелить другого мага и случайно связывал магический дар с жизненной энергией. Моя жена не маг, вы все об этом знаете. Так с чего вы взяли, что она может быть в этом виновата? Но самое интересное, вы же все с магическим даром, а эту болезнь изучают ещё на первом курсе любой из академий, уж поверьте, я знаю. Так почему вы верите в этот бред?
Они молчат, абсолютно все, отводят виновато глаза. Им давно известно, что это ложь, но все продолжают делать вид, что не знают. Слегка улыбаюсь, пусть простит мне Пенелопа, но я уже подписал им всем смертный приговор, и, если этого не сделает армия, то мои люди не подведут. Старуха тяжело дышит, пока одна из дочерей не усаживает ее обратно и не дает выпить какой-то настой. Быть среди этих людей просто отвратительно, даже сарай кажется заманчивей их компании. Поворачиваюсь к жене и мягко накидываю ей куртку на плечи. На ее лице страх и непонимание, она с трудом отводит взгляд от матери.
– Пойдем в сарай, – слегка ободряюще улыбаюсь, прижимая ее к себе. – Здесь дерьмом воняет куда сильнее.
– Хорошо, – соглашается она, но, прежде чем послушно пойти следом, поворачивается к матери.
– Мам, я знаю.
Всего три слова, после которых она крепко сжимает мою руку, и мы вместе выходим на улицу. Стоим там несколько мгновений, то ли ждем, что нас позовут обратно, то ли Пенелопе нужно время, чтобы прийти в себя. Стоять на морозе – не самая хорошая идея. Впрочем ночевать в сарае не намного лучше. Может, в этой деревеньке есть люди адекватнее этой семейки и за деньги нас пустят в нормальную постель?
– Пойдем, – наконец выдыхает Пенелопа, когда я уже собираюсь ей это предложить, и, отпустив мою руку, идет в сторону сарая.
За углом оказалась посыпанная песком лестница с поручнем, ведущая на крышу. Наверху только деревянная дверь, обитая шкурой, жена открывает ее, отодвинув засов, и входит в темноту. Щелкаю пальцами, чтобы было хоть что-то видно. Пенелопа подает масляную лампу и, когда зажигаю ее, закрывает за нами дверь на два толстых засова. Тот факт, что их два внутри и лишь один снаружи, говорит об очень многом. Здесь пахнет сыростью, ставлю лампу на ящик, который заменяет стол. Кровать имеется, даже две, одна в самом конце чердака, а вторая посередине, в маленькой комнатке с белеными стенами и небольшим окошком, которое, судя по всему, не открывается. И здесь она жила?
Чувствую ее стыд, но гордая бродяжка молчит, словно ей все равно.
– Знаю, что ты привык к другому, но придётся потерпеть, всего одну ночь, – говорит она, минуя маленькую комнатушку, и останавливается возле другой кровати, чтобы снять с себя куртку.
Мы оба понимаем, что ее слова значат намного больше, чем просто вынужденную остановку. Они означают, что завтра все, наконец, решится. Похоже, она теперь моя с потрохами, больше сомнений у Пенелопы нет.
– Зажги камин, – просит, указывая на стенку, возле которой и стоит старая деревянная кровать.
Кровать есть, сейчас добавим ещё тепло и как-нибудь переждем эту ночь, хотя поесть тоже было бы неплохо. Снимаю рюкзаки и ставлю их возле кровати, чтобы ничего не мешало исполнить ее просьбу. Здесь тихо, ощущение, что мы отделены от остального мира. Даже то, что это все же сарай, ни капли не мешает расслабиться. С такого расстояния хотя бы не чувствую ничьих чувств, кроме тех, к которым уже прикипел. В камине полыхает огонь, но пока ещё прохладно. Пенелопа проскальзывает мимо к печке и ставит туда две закрытые жестяные банки, скорее всего там еда.
