Текст книги "Я научу тебя любить (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Глава 40

Корней проснулся один. Как-то резко. Будто вытолкнули из глубокой черноты. Повел рукой по постели, понял, что Ани нет.

Повернул голову, убедился… Почувствовал, что сердце бьется в горле.

Потянулся за телефоном, проверил время… Очень много пропущенных звонков и сообщений. Позднее утро. Он не выключал мобильный вчера, но поставил на беззвучный и отключил вибрацию. Это мешало бы им с Аней. А ничто не должно было помешать. Ей выговориться. Ему выслушать.

Она рассказывала страшные вещи. Она снова погружала его в свою параллельную реальность. Ту, которую стоило бы предполагать, зная ее… Ту, которую он не увидел, пока она сама к нему не пришла. Пока не понял, что прощаться.

Его маленькая кружевная девочка. Сотканная из любви. Слишком тонко. Так, что то и дело где-то рвется…

Решившая, что должна сама. Пришедшая за помощью, не справившись, за шаг до того, как…

От мысли о том, что могла не прийти, что мог проворонить, от собственной слепоты и из-за того, как неправильно воспринял каждое ее действие, до сих пор становилось откровенно страшно. Наверное, еще страшнее вот сейчас, когда чуть поутихло, когда легче мыслить здраво. Он хотел защитить её от матери. Но выбранный метод… В этом была бы его вина. И он бы тоже с ней не смог. Впрочем, как и без Ани.

Чтобы хотя бы где-то… Ходила. Улыбалась. Играла на своей гитаре. Чтобы кудрявые волосы развивались. Чтобы хлопала в ладоши от восторга. Чтобы объясняла, как должно быть в мире.

Корней сначала порывисто сел, а потом поднялся с кровати. Заглянул в ванную – Ани там не было. Почувствовал, что холодеет. В гардеробной тоже. Вышел в коридор…

Выдохнул. Прикрыл на секунду глаза, сглотнул…

– Привет… – она сидела за кухонным столом в его футболке, ела…

Похудела за это время. Он еще ночью разобрался. А сейчас только убедился сильнее. Немного осунулась. Глаза ещё больше стали на фоне впалых щек.

– Я просто вчера… Даже не завтракала. А сегодня проснулась и так захотелось… Желудок в баранку скрутило. Но боялась тебя разбудить. Встала, полезла в холодильник, а у тебя пусто… Думала, в магазин спуститься, а потом поняла, что нельзя. Ты проснешься, меня рядом не найдешь… Решишь… Заказала доставку. Вот привезли только… Тут и тебе есть. Я голодная такая. И жадная такая. Всего-всего заказала. Иди сюда…

Аня протянула руку, улыбаясь, Корней подошел к ней. Почувствовал, что девичьи пальцы скользят по голой спине, Аня сначала прижимается ненадолго к груди, а потом подставляя для поцелуя щеку.

– Доброе утро, зайка, – немного краснеет, слыша его приветствие, не отпускает тут же… Отрезает вилкой кусок своего пирога, на нее же накалывает, несет к его губам. Следит, как Корней жует.

– Ты же тоже плохо ел… Я уверена, что плохо…

– Я ждал, что ты придешь и накормишь.

Врать Корней не видел смысла, ответил честно, чувствуя как-то неожиданно, что ее улыбка отзывается его ответной. А вчера ведь казалось, что они долго еще не будут улыбаться. Страшно было, что никогда вообще не будут…

– Садись, я сейчас тебе…

Аня подскочила, понеслась к одной из тумб, достала тарелку, вилку, побежала назад…

Видела, конечно, как Корней скользит взглядом по голым ногам, растрепанной голове, худым рукам…

Опустила на стол, достала из пакета такой же кусок пирога, каким сама поделилась. Дальше – к кофемашине…

Повернулась к Корнею спиной, задрожала, когда он прижался сзади…

– Ты как себя чувствуешь? – мужчина спросил тихо, можно было и не уловить из-за шума работающей кофемолки, но Аня всё слышала. Всегда и всё, что он говорил. Будто на него настроена.

– Хорошо. Очень хорошо. Я давно проснулась. На тебя смотрела и думала… Вот я дура… Вот я дура, Корней… Как можно было от тебя уйти куда-то… Как можно было…

– Ты запуталась, родная. Такое бывает. Мы тебя обидели все вместе. Мы тебя запутали. Я тебя не понял. Но ты пришла. Ты нас спасла. Ты снова нас спасла.

– Это ты нас спас, Корней.

Аня развернулась, положила руки на мужские плечи, посмотрела в глаза, говоря чистую правду. Если бы не он… Ее уже не было бы. По глупости. От отчаянья.

Корней же сделал контакт теснее. Прижал ближе. Положил подбородок на ее плечо, обнял, обхватывая до хруста в ребрах. Так, что невозможно чувствовать себя ненужной. Бракованной. Испорченной. Вещью.

– Ты не представляешь, как испугала меня, Ань. Я думал, что хуже, чем слушать, как ты рыдаешь ночь, быть просто ничего не может. А потом… Моя любимая девочка приходит ко мне прощаться. Не плачет, но я вижу, что ей плохо. Мне что-то не дает покоя, я не хочу, но знаю, что должен отпустить, что права держать не имею… А в какой-то момент осознаю…

– Прости меня, пожалуйста. Мне уже стыдно. И даже непонятно, как я могла… Как я могла так думать… И если бабушка узнает…

– Не узнает, Аня. Не волнуйся. Никто не узнает. Но ты должна мне пообещать. Надо сходить к специалисту. Надо с ним поговорить. Если хочешь – я схожу с тобой. Но это обязательно нужно сделать. Про нас. Про твою маму. Про твои мысли. Я не успокоюсь, пока мне не скажет знающий человек, что тебя отпустило.

– Хорошо. Я схожу. Я сделаю все, что попросишь.

– Умница моя. Какая ты умница у меня, – мужские губы щекотали волосы на виске – шепотом и касаниями, руки гладили, а Аня пыталась вжаться еще сильней, чувствуя себя снова кошкой, но оголодавшей по его ласке. По его теплу. По его защите. – Все правильно сделала. Ко мне пришла. Послушная. Добрая. Нежная. Солнечная. Красивая такая. Ты вообще представляешь, как мне повезло? Самая чистая, Анечка моя любимая…

С каждым новым словом Анино сердце начинало биться все быстрей, разгоняя кровь по организму. Это было непривычно. Ведь она успела застояться с тех самых пор, как Аня смирилась, что увядает. Он никогда раньше не говорил ей так много нежностей. Иногда в постели. На эмоциях. Но вот так, просто обнявшись, ни разу в жизни. Да и она ведь не просила. Но именно сейчас это было так важно. Это было так уместно. Это было так прекрасно.

– Ты таблетки не пила? – спросил, Аня замотала головой.

– Нет. У меня нет с собой. И я не хочу.

– Хорошо.

Губы задержались на виске дольше, Аня затаила дыхание.

Ночью у них был секс. Очень нежный. Очень неспешный. Украшенный его бесконечно важными словами. Такими искренними взглядами. Такой осторожностью движений. Аня знала – Корней готов к тому, что она не сможет. Он же много тогда сказал вещей, которые могли бы помешать. Но Аня о них забыла. Им не просто нужны «свои ладошки». Им нужно убедить друг друга, что они снова вместе. Что она вернулась. Что он не отпустил.

– Корней…

Аня оторвалась первой. Он кивнул, ожидая вопроса, она замялась на мгновение. Закрыла глаза, собралась…

Его вчерашние слова, когда впустил в дом, разлились новым половником раскаленной боли по и без того израненной душе. И задавая вопрос сейчас, она могла сделать себе хуже, но ей важно было, поэтому…

– К тебе приходила Илона? – Аня спросила, даже не пытаясь спрятать ранимость взгляда. Его все равно не проведешь. Он заметит. Он поймет. И врать не станет. Скажет правду. А она… Примет. Любую. Просто, чтоб не незнание. Чтоб не сомнения. Он же не понимал… Он же не догадывался, что с ней творилось… И не должен был…

– Приходила, – Корней ответил, тоже глядя в глаза. – Но ничего не было. Я специально тебе о ней сказал. Мне хотелось, чтобы тебе стало плохо. Я думал, так будет честно. Ты делаешь больно мне, я плачу той же монетой. Я снова, сука, был с тобой жестокий…

– Все нормально. Не волнуйся. Я понимаю. Все нормально. Мне просто важно…

– Я не смог бы тебя предать, Ань. И себя не смог бы. Я ждал, что ты остынешь. Я думал, ты злишься. Я не дурак, я понимаю, где наш с тобой конец. Я не готов был.

Ане, возможно, хотелось бы что-то ответить, но она не смогла. Просто выдохнула облегченно, прикрывая глаза. С этим жить ей было бы сложно. Она справилась бы. Но так… Значительно лучше.

– С тобой выходили на связь Анфиса или Вадим?

Следующий вопрос задал уже Корней. Аня нахмурилась немного, потом замотала головой, прочищая горло.

– Нет. Им больше ничего не надо от меня. Не выходили… Им… Им же неважно, чем для меня дело кончится. Вадим хотел тебе отомстить, лишить «игрушки». Анфиса… Просто денег хотела. Я не боялась, что они… Я вообще ничего не боялась. Только вас с бабушкой. Почему-то… Не знаю, почему…

– Потому что самые близкие делают больнее всего, – Корней прижался губами к Аниному лбу, чувствуя, что она снова немного дрожит, вспоминая её же слова. Они её защищали. Они её чуть не уничтожили.

– Я вас люблю. Я вас ни в чем не виню. Хочу, чтобы ты знал это. Если бы я узнала когда-то позже… Если бы не слышала… Я бы совсем иначе восприняла. Знаю это. Разозлилась бы, конечно, что ты влез… Но так – не было бы. Просто… Так совпало… Это совпадение, Корней. Вы не специально…

– Хорошо, Ань. Я тебя понимаю. Не волнуйся. Только дай мне свой телефон, пожалуйста…

Корней отпустил Аню, сделал шаг назад, посмотрел в глаза не требовательно, действительно с просьбой, раскрыл ладонь, ожидая…

– Зачем? – девушка же напряглась немного. Нахмурилась. Запуталась сразу. Почувствовала, что начинает нервничать. Он только что пообещал, что бабушке не скажет. А ещё зачем ему может быть её мобильный?

– Давай аудио удалим. Пожалуйста. Ты покажи мне, где они. Я удалю. Хорошо?

Несколько секунд Аня смотрела, будто в истукана превратившись. Того, который… Переслушивал, тонул в отчаянье, сам себя жрал голосами… Его и матери. Потом же Аня моргнула. Потянулась по столешнице к сотовому, разблокировала, зашла в перечень файлов…

– Здесь и в переписке. Увидишь там… Сам…

Положила Корнею на ладонь, следила, как он поворачивает к себе, нажимает… Поднимает взгляд на нее, улыбается еле-заметно, потом снова в телефон. Делает всё, что хотел, снова тянется в ней, обнимает, целует в лоб.

– Это сон был, Аня. Просто сон. Иногда такое снится. Но мы проснулись. И слава богу. Мы об ответственности с тобой говорили. Помнишь? Так вот, главная твоя ответственность в том, что я-то без тебя не смогу уже. Понимаешь? И поэтому не отпущу. Больше точно не отпущу. Моя маленькая… Моя нежная…

Девичьи пальцы скользили по плечам, шее, волосам, Аня тянулась губами к губам Корнея…

Они так и не позавтракали. Кофе так и остался в автомате… Но это разом вдруг стало неважным. Он снова говорил меньше. Но он говорил так важно…

Аня раскрыла губы, чувствуя, что их дыхания смешиваются… Она очень по нему скучала. Она не надеялась даже, что ему так просто удастся потушить ее пожар. Просто всё понять. Просто не пустить. Просто дать выговориться. Просто послушать про ладошки. Не высмеять. Не фыркнуть, что глупости. Собрать её, склеить парой слов… Как она склеила лошадку. Только так, что даже трещины не видны.

Это ли не чудо?

Аня почувствовала, что мужские руки подхватывают, понятия не имела, куда он собирается отнести, но готова была ко всему. Корней же всего-то сделал шаг в сторону, опуская её на столешницу. Целуя с напором, пробираясь под свою же футболку, проходясь по животу вверх, растягивая ткань, пока Аня не приподнимается немного, вытаскивая из-под себя…

– Ты мальчика хочешь или девочку? – Корней оторвался на секунду, стягивая, отбрасывая футболку на пол, пытливо смотря в глаза… Она же покраснела.

Немного от смущения – до сих пор, немного от неожиданности. Закусила губу, сомневаясь…

– Мне не важно, – а потом замотала головой, отвечая искренне. Просто хотела, чтобы… Было, кому дарить любовь. Ее же снова так много. Она снова через край плещется.

– Но кудрявых, да? Обязательно… – улыбнулась, когда Корней снова оказался близко-близко, потянул на себя, придержав за бедра, практически впечатывая промежностью в горячий даже через ткань штанов пах, прихватил своими губами ее нижнюю губу, чуть потянул, отпустил… – Это мой заказ… И глаза чтоб такие же. Можно? Рыдать будете компанией… А я буду думать… Господи… Какое счастье-то… Только как тут громкость убавить?

Аня не сдержалась – рассмеялась прямо в губы. Осознала это… Закрыла глаза, почувствовала, как по душе половником же разливается уже исцеляющее тепло. Потому что у него так быстро получилось… Так быстро получилось ее рассмешить. У самого лучшего в мире циника, в ладони которого всегда есть немного волшебной пыли для нее.

– Я очень тебя люблю… – Аня шепнула, распахивая глаза, ныряя тут же в карие, смотрящие ласково.

– И я тебя, Ань. Очень сильно. Не пугай так больше. Мы все сможем, если вместе. Не обязательно верить во все чудеса, но в нас-то верь. Пожалуйста.

* * *

Чуть позже Аня с Корнеем все же позавтракали. Набросились на пироги с ужасным аппетитом.

Аня мысленно хвалила себя, что заказала разом много. Корней смёл все подчистую, даже в пакет заглядывал. А то мало ли, вдруг осталось что… Да и сама она… Впервые за долгое-долгое время ела с откровенной жадностью. Зверской. До последней крошки.

После позвонила бабушке. Корней сидел рядом и слушал, как Аня потихоньку разговаривается. В какой-то момент, когда девушка стрельнула просящим взглядом, ушел в спальню, поняв, что и наедине она тоже хочет. Хотя бы пару слов… Об их общем. Об Анфисе. Дождался, когда Аня войдет, когда ляжет рядом на кровать, устроит руку на груди, ногу на бедре, носом уткнется в шею… Всё, как они оба любят…

– Самарский сказал, что у тебя отпуск. Он и мне предлагал… Не рубить сплеча, отдохнуть просто. Но я отказалась.

– Не волнуйся. Передумаешь за выходные – вернешься, никто не выгонит. Но я хотел бы, чтобы ты отдохнула. Ты себя загнала совсем. И я тебя загнал.

– Давай потом об этом поговорим, хорошо? Я просто думаю, что раз ты в отпуске… То никуда не надо, получается? Мы просто можем… Отдыхать?

– Да. Будем отдыхать. Еду надо заказать. Можем покататься. Хочешь? Или Чёрное море посмотрим. Ехать недолго до Одессы. Прямо сегодня можно. Если ты хорошо себя чувствуешь…

– Да, я хорошо себя чувствую. Но тебе надо отдыхать, а не за руль садиться. Поэтому не хочу. Мы же не спешим никуда. Все успеем. А сейчас давай полежим просто. Так хорошо лежать с тобой…

Корней улыбнулся, соглашаясь. Просто лежали. Просто молчали. Пока в дверь снова не позвонили.

Аня села первой, Корней следом. По ее взгляду было видно, что испугалась немного. Снова вспомнила о том, что бывшие к нему косяками…

Понятно было, что он никого уже не пустит, но как-то… Тревожно всё равно. Достаточно, чтобы замотать головой и шепнуть:

– Давай нас дома нет?

Корней усмехнулся, коснулся поцелуем Аниного носа, потом зачем-то вверх потянул всё ту же футболку, оголяя девичье тело…

– Сюда дай. Я посмотрю пока. А ты одевайся. Думаю, кто-то ошибся просто.

Корней встал с кровати, приподнял бровь, ожидая от Ани действий, кивнул на гардеробную, сам вышел из спальни, натягивая по ходу футболку, она же…

Почему-то боялась туда заходить. Понимала, что он мог не ждать три недели. Собрать оставленные ею вещи. Скинуть в угол. Просто вынести. Поэтому и надела его футболку утром. Боялась заглянуть и не увидеть там свою одежду…

Но сейчас выбора не было. Разве что вещи, в которых пришла, но он… Если кивнул туда. Туда надо идти. Она ступала осторожно, на носочках…

Слыша, что Корней отщелкивает замки…

Включила свет, застыла, выдохнула…

Потому что он не тронул… Вообще ничего не тронул.

Он правда ждал ее возвращения.

* * *

Корней давно уже перестал загадывать, что ждет за поворотом. Но увидеть на пороге Самарского никак не ожидал.

Открыл быстро, распахнул дверь достаточно широко. Только вот Ярослав не спешил заходить.

Смотрел тяжело. Не бросился ни приветствовать, ни в улыбке расплываться.

– Корней…

– Доброе утро…

– Не уверен. Корней…

Самарский будто бы замялся. Потянулся к лицу, провел по лбу, вжимая пальцы в кожу над бровями. Потом снова посмотрел на Высоцкого.

– Твоя девочка… Аня… Она… С ней беда, похоже. Я ее позавчера завез домой. Чувствовал, что надо было… Дожать что ли… Пожалел, придурок. Вчера вечером узнал, что она на работу не выходила. И трубку не брала. Ей звонили пол отдела. Подруга на уши всех поставила. Утром поехал к ней. С хозяйкой поговорил. Она не ночевала дома. Вещи собрала. А в сумке…

Ярослав поднял руку, протянул Корнею сложенные вдвое лист. Он знал, что там. Снова стало невыносимо холодно… Потому что не приди она вчера к нему… Это же все иначе воспринималось бы. Совсем иначе.

Корней взял из рук Ярослава лист. Сначала смотрел на его белую сторону, скрывающую текст, а потом скомкал. Не хотел читать. Ни в жизни не хотел бы.

– Ты что творишь? Ты понимаешь, что она может… – чем явно удивил Яра. Следившего за его действиями ошалелым взглядом.

– Все нормально, Ярослав Анатольевич. Все нормально. Аня у меня. Все нормально.

Корней сказал, даже улыбнулся, как мог…

Следил за реакцией… Сомнение… Сведенные на переносице брови… Ругань сквозь зубы… Пониманием… Снова проводка пальцами по коже… Удар о дверной косяк.

– Ну вы, блять, даете…

Голова из стороны в сторону, совсем не добрый взгляд…

Сначала в лицо Корнея. Потом чуть в сторону – за его спину.

Так, что Высоцкий просто не может не обернуться. И не улыбнуться. Потому что Аня выглядывает из спальни, смотрит застенчиво…

– Простите меня, пожалуйста. – Шепчет, обращаясь к Самарскому. – Я не знала, что…

– Ты ей по заднице надавал уже? – Вот только Самарский не улыбается в ответ. И не отвечает даже. Смотрит на Корнея. Спрашивает, кивая… – Потому что у меня есть ремень. И огромное желание. Я уже пробиваю, как ее искать, мать вашу… Я уже дал разнарядку по мобильному. А она…

– Все хорошо, Ярослав Анатольевич. Спасибо вам большое. Извините нас. Мы просто… Не подумали.

– Телефон тебе, блять, зачем, Высоцкий? Я тебе наяриваю все утро… И тебе наяриваю вот уже час как… – Тяжелый взгляд сначала достался Корнею, потом снова устремился ему за спину. Да только… Это получилось само собой, но Корней отступил, как бы прикрывая…

Анины губы тронула нежная улыбка, устремленная в ту самую спину. Его самого – ироничная. Самарский ругнулся снова.

– Детский сад… Блять… Как с вами сложно-то…

Но он, кажется, начал успокаиваться.

Снова шибанул ко косяку, но уже куда менее яростно (прим. автора: ЯРарарарараррррростно), прижался к кулаку лбом, на секунду глаза закрыл, потом опять перевел взгляд в квартиру.

– Выпить есть? – спросил, получил кивок в ответ. Приглашения не ждал. Сам зашел. По коридору до дивана, по ходу расстегивая пальто, бросил на спинку, как иногда делал сам Корней. Сел.

Пока Высоцкий ходил к бару, доставал стаканы и ром, Ярослав смотрел на Аню, повернув голову, немного нахмурившись…

– Ты бы знала, что я пережил… Я так в последний раз… Почти десять лет назад… Когда другая дурочка…

Закрыл глаза, мотнул головой…

– Что у вас в головах вообще? Что, блять, у вас в головах?

И пусть Аня с Корнеем понимали Самарского лучше некуда, но свой стресс уже пережили. А теперь и сказать было нечего. Переглянулись. Аня пристыженно, Корней подмигнул, чтобы еще и смущенно… Закусила уголки губ, чтобы не улыбаться… Но все равно рот подрагивал.

– Малой не наливай. Она наказана.

Распорядился почему-то Самарский, показательно перевернув третий стакан. Корней не стал спорить. Деликатно забыв о том, что «в его доме правила устанавливает он». Начальство перечить чревато. Наполнил два. Чокнулись. Самарский остался сидеть на диване, Корней отошел к окну…

Ярослав не спешил пить – покачивал стакан, следя за тем, как жидкость бьется о стенки. И Корней тоже не спешил.

Улыбка медленно уплывала, он смотрел в окно, становился все более серьезным…

Они молчали. Думали каждый о своем.

И Аня тоже. Прижимаясь щекой к дверному косяку. Глядя на мужчин…

– Спасибо вам, Ярослав Анатольевич… – услышала слова Корней. Увидела, что Самарский отрывает взгляд от стакана, смотрит на него вопросительно. И сама посмотрела так же… – Она бы не пришла ко мне. Если бы не вы – она бы не пришла… Я бы ее потерял…

Мужчины смотрели друг на друга несколько секунд, потом Ярослав кивнул, осушая залпом. И Корней так же.

Аня же закрыла глаза, позволяя себе последнюю слезку. На сегодня так точно.

– А это сожжем, да? – дальше тишину первым разрушил Корней. Поставил на угол стола стакан. Взял оттуда все тот же злосчастный скомканный лист. Посмотрел на Аню… Которая застыла сначала… Посмотрела на лист, на Корнея, на Ярослава… Покраснела, осознавая, что последний-то читал… Закусила губу, собралась, кивнула…

Дальше же, дыша ровно, следила, как Корней подходит к мойке, включает вытяжку, достает зажигалку, сначала расправляет лист, а потом дает ему вспыхнуть и держит, пока слова не обращаются в пепел безвозвратно.

* * *

Корней с Ярославом остались в гостиной, перебрались за стол-остов, взяли с собой ром, говорили о чем-то, периодически подливая. Аня же почти сразу ушла в спальню. После трех недель, вытянувших все соки, ей хотелось только спать, есть и наслаждаться тем, что она дома, а на душе спокойно. Наконец-то.

Аня забралась на кровать, легла ровно по центру, не укрывалась даже, просто свернулась клубком, глаза закрыла. Прислушивалась…

Иногда улавливала отрывки диалогов, улыбалась – уголками губ или просто мысленно, слыша, как мужчины немного шутят…

Чувствовала себя нерадивой хозяйкой, ведь не суетилась, уют не создавала, но понимала – она им сейчас не нужна.

Заснула плавно, будто бы нырнула, но осталась в верхних шарах воды. Там, где чувствуешь себя почти в реальности.

И прикосновения чувствуешь, и еле-уловимый запах алкоголя… Дыхание на шее, скуле, за ухом… Поцелуи там же…

– Корней… – Аня выдохнула, накрывая руку мужчины, которая пробралась под футболку и вовсю поглаживала живот, обводила пупок, немного щекотала, будто гитарные струны перебирая. И Аня тоже погладила – поощряя – его длинные любимые пальцы, кисть с выступающими венами, запястье…

Улыбнулась, когда он немного придвинулся, вжимаясь грудью в ее спину, пахом к ягодицам… Губами потянулся к щеке, горяча и заставляя затрепетать от предвкушения… Когда дойдет до губ, когда нажмет на плечо, опрокинет…

На памяти Ани, Корней практически не пил. Максимум – бокал вина, если не за рулем или уже дома. Сегодня же, кажется, им с Самарским захотелось позволить себе немного больше. Но это не отталкивало. И не заставляло засомневаться, напрячься… Ему просто нужно доверять. Повернуть голову, приоткрыть губы, впуская язык… Чуть приподнять коленку, когда он скользит ладонью по животу вниз, ныряет под резинку шорт…

Прогнуться, вжимаясь сильнее в пах, поощряя ласку…

– Ярослав Анатольевич…

– Ушел. Не волнуйся…

Не успеть задать вопрос, а уже получить ответ… И поднять коленку еще чуть выше, закусив губу, испуская тихий-тихий стон…

– В понедельник зайдешь к нему. Он хочет поговорить.

– О чем? – воспринимать его слова было сложно, но Аня пыталась. Хотя сосредоточиться хотелось на другом… Совершенно на другом.

– О твоем поведении, Аня. Будешь стоять. Молчать. Виниться. Стыдно будет…

– А может…

– Не может.

Безапелляционные слова расходились с лаской действий. И пусть Аня поспорила бы, но физически не смогла. Охнула, вжалась ногтями в кисть Корнея… Сглотнула…

– Хочешь меня? – Корней спросил, прекрасно зная ответ, чувствуя его… Но Аня все равно закивала, снова поворачивая голову, пытаясь поймать его губы. Он усмехнулся, но поцеловал. – Как хочешь? – мог бы не мучить. Получил ведь свое. Но, видимо, мужчине очень хотелось признаний. Не все же ему, в конце концов… Ей тоже есть, что сказать…

– Очень. Безумно.

Корней хмыкнул, Аня выдохнула, почувствовав, что он больше не просто ласкает, а входит пальцами, прекрасно распознавая ее готовность. Закрыла глаза, сглотнула, прилагая усилия, заставила себя отпустить кисть, потянулась к его волосам, сжала с силой, повернула голову, приоткрыла рот, чтобы он снова поцеловал.

Поняла, что хочет сейчас побыстрее самой остаться голой и его раздеть. Чтобы кожа к коже. Чтобы не только для нее, но для двоих.

Но Корней не спешил. Продолжал начатое, целуя в губы, в шею, прихватывая зубами кожу на плече, зализывая укус языком…

Замер, погрузив пальцы, чувствуя, что Аня снимает руку с его волос, проталкивает между телами, спускается до паха, сжимает через ткань…

– Скажи, как хочешь? – Корней спросил, повел носом по щеке, Аня же мотнула головой, подаваясь навстречу продолжавшим сладкую пытку пальцам… Понимала, что уже близка, но хотела острее…

– С тобой хочу. Вместе. Только быстрей. Пожалуйста.

Дрожала, когда Корней хмыкал, еще немного мучил, отстранялся, вжимал спиной в матрас, стягивал шорты, майку, разводил колени, не чувствуя сопротивления, одно нетерпение, склонялся, смотря в глаза, не видя и стыда тоже…

Только начал ласкать еще и так, Аня начала подаваться навстречу и почти сразу потянула на себя, прижалась к его губам, начала стягивать одежду с него, сжимала бока, будто в себя направляя, будто он не в курсе, как там что устроено…

И это забавляло бы, если не было так отчаянно страстно. Так искренне. Так для него важно…

Корней вошел неспешно, наслаждаясь Аниным протяжным стоном, закрытыми глазами, постепенно все сильнее вжимавшимися в кожу ногтями…

– Что ж ты нетерпеливая такая, маленькая…

Сказал, нежно касаясь губами уже мочки уха, задвигался… Тоже очень медленно. Тоже никуда не торопясь. Позволяя себе и ей прочувствовать полностью. Все до мелочи. Каждое движение. Давая синхронизироваться, привыкнуть, осознать, что не выдерживают… И только потом ускоряться…

Снимать с себя руки, заводить за голову, фиксировать, толкаться глубже, смотреть в лицо внимательнее, прижиматься губами к ее полуоткрытому рту, из которого при каждом его движении – новый тихий стон, шепот, просьба… Чувствовать, что она пытается раскрыться сильнее, подтянуть колени повыше, чтобы стало еще лучше… Что готовится кончать долго и ярко. Что очень хочет именно так. Чтобы максимально хорошо после вынужденной голодовки.

Что втягивает своим языком его язык в какой-то момент, не стыдясь, целует так страстно, как обычно позволяет целовать ему. А потом жмурится, гнется дугой, начинает сокращаться, до вполне ощутимой боли сжимая коленями его бока… Он же продолжает двигаться, чтобы продлить ей, нагнать себе…

– Мне так с тобой хорошо… Я так по тебе скучала…

Думал, что ему нужны движения – еще хотя бы парочку, а получилось, что слова. Искренние. Тихие. Произнесенные, когда она беззащитно и невероятно трогательно смотрит в глаза. Разморенная и до невозможности счастливая.

Самая ценная в мире девочка.