Текст книги "Я научу тебя любить (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)
Глава 3
Аня смотрела перед собой, чувствуя, что дыхание учащается… Когда он отпускает ее пальцы, когда обнажает плечи – лишая защиты пиджака…
Вздрогнула, услышав за спиной шорох опустившейся на одну из полок ткани. Еще раз, когда уже платья коснулись мужские руки. Горячие. Настолько, что шелк совершенно не спасает и прикосновения ощущаются так, будто голыми ладонями к голым же бедрам…
Корней ненавязчиво, но давал понять, что хочет, чтобы Аня развернулась, усиливая натиск на одно бедро, просто придерживая другое.
Аня же… Была такой смелой в лифте, а сейчас…
Когда он совсем близко, когда свет выключен, и оттого каждый шорох, каждое касание и даже дыхание стали ощутимыми, разом растеряла всю смелость…
Почему-то была уверена, что, оказавшись дома, они снова разойдутся, а он… Чего-то явно хотел.
Было одновременно страшно, и снова сводило низ живота…
Вторично Аня сглотнула, когда мужские пальцы начали собирать тонкую ткань в гармошку, оголяя сантиметр за сантиметром ноги, скользя шелком по капрону… Будоража особенно сильно…
Настолько, что не выдержав, Аня накрыла руки Корнея своими, сжимая с силой… Толком не зная, о чем просит – продолжать или остановиться.
Он замер на какое-то мгновение, коснулся сначала носом, а потом губами выступающих шейных позвонков. Наверняка чувствовал, что реагируя на это, Аня впивается в его пальцы ногтями, а потом ощущает легкое дуновение дыхания, зная, что это его усмешка – реакция на то, что дальше уже она будто берет инициативу на себя – тянет и свои, и его руки чуть вверх…
И этого достаточно, чтобы он прекратил играть в выбор, позволяя ей самой решать, поворачиваться ли к нему лицом.
Корней сделал все сам – развернул, забросил женские руки на свою шею, потянулся к губам, немного горбясь, сжал руками талию, притягивая ближе. Чувствовал, что она делает полшага, наступая босыми ногами на носки его туфель…
– Боишься чего? – мужчина спросил в ту секунду, которая разделяла два поцелуя.
– Тебя.
Аня же ответила шепотом, уворачиваясь от губ, пряча лицо в воротнике его рубашки… Обняла крепче, с силой обхватывая свои же локти пальцами, обвивая шею так, будто он должен был рассердиться и сбросить, получив честный ответ.
Но он не сбрасывает. Даже не пытается. Только сильнее прижимает, несомненно чувствуя дрожь, позволяя совсем забраться на туфли.
– Я не собираюсь делать ничего плохого.
Корней произнес тихо, щекоча дыханием кожу на виске, Аня дробно закивала, продолжая предпочитать компанию его сконцентрированного в вороте рубашки запаха, а не пристального взгляда темных глаз.
Не потому, что заподозрила его во лжи, просто… Страшно.
Аня чувствовала, как мужские руки отпустили талию, одна скользнула выше – по спине, вторая осталась на пояснице, поглаживая большим пальцем… Будто бы успокаивая. И это показалось настолько нежным, что Аня не выдержала. Думала, что будет вечность прятаться, но нашла в себе силы вскинуть взгляд…
Невзирая на темноту поймать его – серьезный, внимательный…
– Я трусиха просто… Пугаюсь и иду на попятные…
Девушка призналась, пытаясь вымучить улыбку, но знала – получается так себе. Вот только он не реагирует злостью или усмешкой, а смотрит еще несколько секунд в ответ, не забывая поглаживать спину и поясницу…
– Когда скажешь – прекращу.
Произносит тихо, глядя в глаза. И ничего больше не делает, пока Аня сомневается… Только гладит. Только смотрит. Только дышит – глубоко и ровно. Совсем не так, как она…
Чье сердце трепыхается, как у чертовой зайки… Тело сдается, а разум… Прячется в туман.
И когда это происходит, Аня не отвечает даже – просто снова тянется к нему. Целует уголок губ, мажет по рту, легко прикусывает кожу… Так же, как в лифте… И чувствует у себя такую же яркую реакцию… Дрожь и трепет…
Усиливающиеся с тем, как мужские руки спускаются, подхватывают под ягодицы, сам Корней разворачивается, опуская девушку уже на тумбу.
Так, что они оказываются лицом к лицу. Глаза в глаза… Испуганные зеленые в серьезные карие… Широко открытые в слегка прищуренные.
И снова губы к губам, а мужские руки ложатся на девичьи колени, разводя их, параллельно скатывая ткань платье по бедрам…
Аня судорожно пытается упереться ступнями в выступающие ручки ящиков, но ноги соскальзывают с гладкого дерева…
Это не укрывается от внимания Корней. Он отрывается от девичьих губ, опускает взгляд…
Сначала туда, где его руки с силой сжимают бедра, обтянутые черным капроном, потом вместе со взглядом те самые руки возвращаются к коленям, скользят по икрам до щиколоток, сжимают, устраивают устойчивей… И обратно по «маршруту», на сей раз умудряясь оттолкнуть колени еще дальше друг от друга, что позволяет самому мужчине вклиниться между ними, стать ближе…
Пальцы же задирают платье все выше и выше… И в какой-то момент Аня понимает, что ее ждет полный провал… Дергается, снова пытается свести колени, снимает руки с шеи Корнея, чтобы поймать его раньше, чем дойдет до голой кожи на бедрах… Да только не успевает…
Замирает, когда Корней нащупывает резинки, задерживается на кружеве…
Хмурится, смотрит в Анино лицо… И сузив глаза скользит дальше…
– Вот дурочка…
Произносит, наверняка видит, что Анины глаза расширяются, что она все же накрывает его руки своими через ткань платья, явно собираясь снять их, а потом увернуться, спрыгнуть, сбежать, но не дает.
– Я просто хотела… Чтобы красиво…
Ни сам не двигается с места, ни ей не дает сдвинуть руки. Сжимает бедра довольно ощутимо, тянет ближе к себе, смотрит в глаза, слушает… Снова приближается к ее лицу, игнорируя тот факт, что Аня рефлекторно отклоняется, будто бы все же боясь…
– А говоришь, трусиха… – пользуется тем, что Аня снова замерла, дразнит коротким поцелуем… И вторым… Поглаживая кожу на бедрах подушечками больших пальцев… Дожидается, когда она снова немного расслабится, начнет тянуться в ответ, обнимет за шею, в очередной раз соскользнет ногой с ручки, и параллельно с тем, как будет пытаться найти опору, выпрямится, прогнет спину, потянется к его губам уже сама. Раскроет свои, впустит язык. Прикусит… Увидит улыбку во взгляде Корнея… Улыбнется так же – глазами…
Легонько охнет, когда мужчина снимет руки с бедер, так и оставляя их – открыто-голыми до уровня чулочных резинок, упрется в тумбу, прижмется своим лбом к Аниному, несколько секунд просто смотря в глаза…
– Помнишь, да? Если захочешь прекратить – скажешь.
Корней уточнил вполне серьезно. Не мог не понимать, что снова спичкой зажигает девичий страх. Но не делал ничего, пока Аня не кивнула. Помнит… Снова дрожит… Не знает, что будет… Но разрешает…
Сглатывает, спуская руки с мужской шеи на плечи, когда Корней тянется к молнии на ее спине…
Звук разъезжающейся змейки бьет по нервам, а холодок, который идет по постепенно оголяющейся коже, отзывается внизу живота… И еще сильней, когда мужские пальцы скользят по спине еле-ощутимыми касаниями. Вниз вдоль позвоночника… Вверх… Задевают одну из бретелек на плече, тянут вниз по руке…
И пусть Ане очень хочется в этот момент прижаться своей грудью к его, чтобы удержать платье, но она позволяет…
Оторваться от ее лица, пройтись губами по щеке, подбородку, шее… Спуститься поцелуями по ключице… И ниже тоже спуститься.
Девушка чувствует, что и вторая бретелька тоже соскальзывает с плеча на локоть…
Корней выпрямляется, смотрит, смущает…
Но вместо того, чтобы закрыться в этот момент, трусиха находит в себе силы… Позволить платью стать просто собранной гармошкой тряпочкой где-то на уровне талии, высвобождая руки.
Проблескивает шальная мысль и от белья тоже избавиться, но на это девичьей смелости пока не хватает. Не под таким обжигающим взглядом. Который и так будто пробирается не просто под ткань – а под кожу…
– Вреда не причиню, помнишь? – Корней зачем-то уточняет, Аня кивает, а потом замирает и перестает дышать, потому что чувствует движение за спиной и синхронно с ними новые касания на шее – мягких губ и колючего подбородка…
Снова ощущает будоражащий табун мурашек, когда Корней расстегивает бра, оголяя ее сильней…
Девушка соскальзывает сразу двумя ногами с ручек, когда чувствует жар его руки на животе, сглатывает, когда она поднимается, накрывает грудь, сжимает… А мужские губы наоборот спускаются от шеи вниз к другой…
И хочется одновременно свести колени и развести их шире. И в спине – сгорбиться, чтобы не дать притронуться, и выгнуться, чтобы было удобней…
Когда губы Корнея коснулись чувственной розовой кожи, Аня не сдержалась – охнула. Потому что это было впервые… И как-то внезапно ощутимо…
Она зажмурилась, закусила губу, прошлась рукой от его плеча до шеи… Почувствовала касание к груди уже языка, а не губ, реагируя на это слишком острое и откровенное движение – впилась ногтями в кожу, наверняка делая больно…
И снова охнула, когда точь-в-точь так, как когда-то круговыми движениями пальцев, сейчас Корней посылал импульсы по всему телу, повторяя маршрут языком.
Не выдержала, запрокинула голову, все же прогибаясь, закрыла глаза, хотела бы сдержаться, но тихие «м-м-м» с губ все же слетали…
Зачем-то цеплялась уже за мужской затылок, очень боясь, что он может прекратить…
А когда это случилось – попыталась удержать. Прижимая мужскую голову к себе совсем не свойственным ей собственническим движением.
Почувствовала влажной кожей дуновение ветерка, опустила взгляд, поняла, что он смотрит в ее лицо и усмехается…
Как-то резко осознала, как выглядит сейчас… Испытала смущение, почувствовала жар в щеках…
Дернулась… И тут же руки Корнея легли на талию, фиксируя надежно…
А сам он, продолжая смотреть в глаза, с каждым мгновением вновь становясь все серьезней, тянется к другой груди. Накрывает ее, скользит языком по кругу… И это делает так приятно, что любой стыд тухнет, а хочется только вновь запрокинуть голову, прогнуть спину, сжать пальцами затылок, и мечтать о том, чтобы это не заканчивалось. Ни сама ласка, ни ее острота…
Настолько новая и приятная, что отвлекают от движений мужских рук – вновь от самых щиколоток по капрону до колен, по внешней стороне бедер до кромки белья…
И Аня вроде бы понимает, что он сделает дальше… Но не сопротивляется.
Послушно приподнимает бедра, помогает стянуть, добровольно остается перед ним абсолютно беззащитной…
Чувствует дрожь, но эта уже совершенно ничего не имеет общего со страхом.
И она только усиливается, когда, положив миниатюрные бесшовки туда же, где уже лежало бра, Корней вновь приблизился, вновь сжал Анины колени, вновь развел – еще шире, не подозревая, как это движение действует на Аню, у которой узел становится туже. Делал это, глядя в глаза… Глядя в них же позволил пальцам стремиться вверх по бедрам, подхватывать сзади под ягодицы, немного тянуть на себя так, что Ане приходится сгорбиться и упереться руками в поверхность тумбы за спиной…
– Больно не будет. Не бойся.
Корней произнес, Аня кивнула… Дрожала, когда он приближался к лицу, когда брал в плен губы, параллельно вновь с силой сжимая грудь и будто бы в противовес этому движению на грани боли, нежно водил большим пальцем по горячей коже на внутренней стороне бедра.
Медленно, неспешно. Так, словно не понимал, что Аня в жизни не попросит, но хочет, чтобы… Спустился ниже, коснулся иначе… И сама не знала, как, но… Чтобы к центру сконцентрированных ощущений. К ноющему и будто потяжелевшему центру…
– Пожалуйста… – Аня смогла выдавить из себя только тихий шепот, обхватывая ногами мужские бедра, вновь цепляясь за плечи, стремясь почувствовать поцелуй на губах. Глубокий и влажный. Такой, как сейчас хотелось чувствовать везде. Такой, чтобы дико стыдно. Чтобы до разложения на атомы.
И Корней это понимает. Потому что дальше действует в унисон – позволяет Ане скользнуть своим языком в его рот, а сам движет рукой под платьем вперед по бедру, чтобы тут же почувствовать влагу и жар… Чтобы поймать ее сбившийся выдох и тихое томное «м-м-м», чтобы сделать одно круговое движение… И поймать импульс непроизвольного ответного толчка бедрами навстречу…
Чтобы сделать второе… И снова ее бедра вперед, а губы втягивают его язык так, что понятно – ей все нравится… И хочется большего.
Она прогибается сильнее, двигается чуточку ближе, шире разводит бедра, давая больший доступ, интуитивно чувствуя, что так будет лучше… И Корней пользуется предоставленной возможностью – увеличивая амплитуду движений и их интенсивность. Просто гладит, просто скользит снаружи, без проникновений, желая сделать исключительно приятно…
Мнет грудь, чувствует, что Аня становится с каждой секундой, с каждым движением все более напряженной, что не может справиться с собой – хочет страстно. Кусает его губы, подается навстречу, когда он отрывается от ее рта, чтобы поцеловать в шею – как ей тоже очень нравится, запрокидывает голову, подставляя ее… И снова, очевидно, подставляет грудь…
Новым неподконтрольным «м-м-м» встречает чувственный укус соска в унисон с ощутимым нажатием мужского пальца на чувствительную точку под платьем… Забывается, кажется, потому что держит глаза закрытыми, двигаясь навстречу руке, насколько позволяет поза, не понимает, наверняка, насколько возбуждает этой своей наивной откровенностью…
А в какой-то момент наоборот – перестает открывать тело все бесстыдней для ласк, зато прижимается изо всех сил к Корнею, впивается ногтями в шею сзади, поднимается выше, сжимает волосы, утыкается сначала носом, а потом и губами в шею под подбородком. Так, что Корнею приходится чуть запрокинуть голову, чтобы могла устроиться так, как хочет…
Влажно, громко дышит, находится на грани, ее же ждет… Меняет тихие «м-м-м» на чуть более громкие «ах»… Цепляется свободной рукой за его кисть, будто прося… Еще сильней… Еще быстрей…
И Корней прислушивается. Делает еще несколько движений пальцами, нажимает… И чувствует, как ее внутренняя пружина выстреливает, отзываясь сокращениями… Аня впивается ногтями – в кисть и затылок, вжимается носом в шею и словно благодарит чувственным еле-уловимым стоном на выдохе…
Несомненно, испытывает сейчас что-то новое для себя. Несомненно, что-то куда более сильное, чем могла бы представить, не имея опыта…
Сначала скрутившее разом все мышцы в теле. И начавшее посылать кровь толчками – но не от сердца, а от промежности в унисон с ее пульсациями. Пока она не начнет затихать, пока вслед за максимальным напряжением не придет полное расслабление… До состояния полного бессилия в коленях, руках, голове…
Когда как бы ни пыталась – удержать пятки на ручках не можешь. Поэтом они снова соскальзывают…
Можешь только прижиматься к мужчине, чья рука теперь лежит уже на бедре поглаживая, а губы прижаты к виску… И так хорошо, тихо, спокойно, что… Не хочется двигаться. Никогда и ни за что…
– Все хорошо? – Корней спросил, когда почувствовал первые Анины шевеления после. Она облизала губы, случайно задев при этом языком кожу на его шее…
Дробно кивнула, не заботясь о том, что он мог не уловить это движение…
– Это было очень… – произнесла, отчего-то дико боясь вернуться в мир коридора из мира его шеи…
– Бывает сильнее. Узнаешь со временем.
Но он заставляет, бросив спокойный комментарий. Сейчас кажущийся Ани абсолютной нелепицей.
Потому что… Куда сильнее-то?
Она вскидывает взгляд, становится чуточку дальше, смотрит в лицо… По мужскому подбородку вниз…
К идеальной рубашке, галстуку, пиджаку, которые она даже не пыталась расстегнуть, уж не говоря о том, чтобы снять…
Замечает шевеление, понимает, что он хочет снять руку с ее практически голого бедра. Впрочем, она вообще практически голая… Накрывает обратную сторону его ладони… Ведет своим пальцем по его… Как бы благодаря… За все, за все…
Знает, что он следит за этим с усмешкой, но не злой, не издевательской, просто…
Они оба помнят, что она очень наивная… И очень влюбленная… Но ведь не настолько неблагодарная, чтобы…
Пока не успела передумать, Аня снова тянется губами к его рту, а рукой – к паху. Чувствует страх, но пытается его отбросить. Ощущает жар и напряжение, которые отзываются дрожью внутри и новой волной возбуждения в ней…
Сама не знает толком, что должна и может сделать, но пытается сжать, ведет через ткань вверх…
Но тут же чувствует, что Корней ее останавливает. Достаточно жестко, чтобы понять – это не кокетство. Не стоит (прим. автора: во избежание разночтений поставлю-ка я ударение, гыгыгы). Сжимает ее руку в своей, отрывается от губ первым, тянет вверх, касается поцелуем центра ладони…
– Позже.
Произносит, целует в нос, видит, что Аня нахмурилась, позволяет губам дрогнуть в улыбке…
– Ты даже пиджак не снял… Это нечестно…
Улыбается шире, когда она произносит… Очевидно, найдя свою вину там, где ею и не пахло.
Очевидно, совсем позабыв, что так и сидит – голая, открытая, желанная и горячая перед ним. Не представляя даже, насколько возбужденным.
– Сейчас могу снять. Устроит? – и как непросто сводить все в шутку, продолжая удерживать ее ладонь в своей, чтобы не лезла, куда не стоило бы сейчас… Он ведь должен сдержать свое слово. Обещал, что больно не будет. И что будет, когда она умом решится, тоже обещал.
Аня несколько секунд смотрела Корнею в глаза – по-прежнему хмурясь, потом же потянулась к шее, снова уткнулась, зашептала:
– Спасибо тебе. Спасибо… Спасибо… Спасибо… Я никогда… Мне очень стыдно, но это…
– Тебе нечего стыдиться. Ты всегда красивая. И сейчас тоже.
– Я вела себя, как…
– Секс создан для того, чтобы вести себя так. Терять контроль. Ты хочешь. Я это чувствую. Это очень возбуждает.
Говорить с ним о подобном тоже было стыдно. Аня распахнула глаза, прокручивая в голове слова… Затаилась, забыла, как дышать на пару секунд… А потом прерывисто… И тут же губами к коже… Касаясь раз… Второй… Третий… И снова языком… Но на сей раз уже специально.
Достаточно ощутимо, чтобы Корней шумно выдохнул, придержал ее за плечи, отстранился, заставил себя смотреть в глаза, а не на обнаженную грудь, тонкую талию, собранное на бедрах платье, кружево чулок…
– Мы сегодня на этом остановимся, Ань.
Произнес серьезно, чувствуя легкую злость из-за того, что слова расходились с его желаниями, и удовлетворение – потому что у нее во взгляде тоже мелькнул протест… Но она быстро его потушила. Кивнула. Опустила взгляд…
Осознала наконец-то… Попыталась прикрыться…
Корней не дал. Придержал руки за запястья, развел их в стороны… Чувствовал напряженный девичий взгляд, когда снова склонялся – сначала к одной вершинке, чтобы коснуться губами, потом ко второй… Поднялся к лицу, так же – целомудренно – коснулся кончика носа…
– Я никогда раньше не…
– Я знаю. – Хмыкнул в ответ на очередное Анино недопризнание.
Сам потянулся к бретелькам, чтобы вернуть все на исходные – их на плечи, подол платья ниже, застегнуть на спине…
Одевал, словно куклу. А Аня не сопротивлялась, но и с помощью не спешила. Просто следила затуманенным взглядом, время от времени позволяя уголкам губ приподняться в улыбке, раз за разом заново переживая…
– Это не было страшно…
Произнесла, когда платье было оправлено, Корней сделал шаг назад…
– Не упадешь? – он следил за тем, как Аня спускается, придержал за талию, позволил снова себя обнять… Знал, что она специально прижимается сильнее, чтобы лучше почувствовать животом его реакцию… Не хотел ни выпускать, не отпускать. А вот развернуть, вжать в стену и закончить – уже не только для нее, но для двоих – очень. Но не сегодня. Ей рано.
– Ты самый лучший, Корней. Самый-самый лучший…
Она продолжала лепетать что-то наивно-влюбленное, снова тянулась к лицу, терлась носом о подбородок, ластилась, как кошка… И надо бы отправить все же спать, но Корней не делал этого. Просто придерживал за талию, чтобы не потеряла равновесие на довольно слабых ногах.
– У тебя просто остаточные. А вообще я ужасный. Мы оба знаем…
Пошутил, поймал хмурый ответный взгляд… Понял, что собирается спорить и доказывать…
И Корнею нестерпимо захотелось покачать головой, задавая себе в миллионный раз один и тот же вопрос: как угораздило-то связаться с ней?
– Спать иди. Ты устала.
Так же, как ранее к себе, развернул девушку, придал легким шлепком импульс двигаться в нужном направлении…
Понял, что тот самый шлепок ее немного отрезвил.
Аня дернулась в сторону двери, оглянулась…
Поймала взглядом все так же лежавшее на тумбе белье…
Сгорела бы от стыда, проснись она утром и обнаружь его здесь же. Поэтому метнулась, схватила, спрятала за спину, нещадно краснея от вновь нахлынувших воспоминаний и от того, что тело по-прежнему отзывалось… Будто до сих пор чувствовало касания рук – нежные и требовательные. Мнущие и гладящие.
Понимая, что краснеет с каждой секундой все больше, а Корней все же тянется к включателю, чтобы зажечь свет, снова развернулась, почему-то неистово мечтая побыстрее скрыться в спальне…
Но не успела.
Оклик остановил ее в тот же миг, как пришлось зажмуриться от излишне яркого свечения над головой.
– Аня…
– М-м-м? – она оглянулась просто, посмотрела мужчине в лицо… Не сдержалась, опустила взгляд, снова фокусируясь на его пальцах… И снова нещадно краснея…
– Ты детей хочешь? – услышав вопрос, удивилась. Настолько, что позволила глазам увеличиться в размере, а бровям поползти вверх. Чем дала Корнею повод улыбнуться, покачать головой… – Если хочешь – одевайся по погоде. Поверь, я бы и с колготками как-то справился… Спать марш, пока не передумал.
Корней видел, что Аня замешкалась. Надеялся, что приказ ее вразумит. Но вышло немного иначе. Она несколько секунд так и стояла – вроде бы спиной к нему, но глядя… Как-то по-особенному влюбленно. Благодарно и трогательно. Потом же развернулась, не прошла даже – а пробежала несколько разделявших их метров. Повисла на шее, уткнулась носом в ухо, зашептала, чувствуя, что мужские руки привычно обнимают в ответ за талию.
– Спасибо тебе. За все спасибо. Ты самый лучший. Самый-самый-самый лучший. И самый любимый. Спасибо… Спасибо…
Шептала так горячо, что вызвала этим у Корнея какой-то новый… Незнакомый еще трепет. Такой, что хочется сжать сильнее, снова коснуться губами виска и произнести в ответ честное:
– Ты достойна лучшего, Аня. Тебе не за что меня благодарить.
* * *
Послеобеденное время следующего дня Корней проводил у себя в кабинете. Пробегался взглядом по отчету, который должны были отправить Самарскому, окончательно вычитывая, периодически поглядывая на часы. Знал, чего ждет. Даже знал, как это будет… Но не форсировал сам.
Услышав тихий стук в кабинет, не удивился. Не разозлился, что дверь открылась раньше, чем он произнес «войдите».
Откинулся в кресле, устроил локти на поручнях, а пальцы соединил пирамидой, окидывая взглядом прошмыгнувшую внутрь Аню.
Которая сначала плотно, с тихоньким щелчком, закрыла дверь, потом развернулась…
И несколько секунд просто смотрела на мужчину, позволяя прочесть во взгляде восторг, позволяя отметить, как с каждым новым вдохом ее дыхание ускоряется, а глаза становятся беззащитно-влажными…
Как она открывает рот, собираясь произнести, но не может с первого раза…
Тянется пальцами к щекам, сгоняя первые слезы, который почему-то вызывают у Корнея легкую улыбку.
– Меня взяли, Корней…
И шепчет, улыбаясь в ответ. Сквозь слезы.
– Взяли, представляешь? – напрочь позабыв о том, что он был в курсе раньше ее. Что знал еще вчера. Что для него не новость. Но это все было неважно. Просто потому, что… Именно с ним хотелось поделиться. Именно к нему хотелось бежать сразу же, как она вышла из кабинета начальника… Именно перед ним не стыдно было не сдержать слезы. Именно в его глазах хотелось увидеть спокойное удовлетворение… – Ольшанский работу предложил. Я… Представляешь? Я… Я работать здесь буду…
И снова пальцами к щекам, а губы в улыбку…
Такую восторженную, что даже самый черствый сухарь не смог бы проигнорировать. А ее сухарь – тем более. Поэтому мужские губы начали растягиваться, он немного прищурился, выдержал паузу, зная, что Аня ждет, затаив дыхание… И лишь потом произнес тихое:
– Умница. Ты заслужила. Я горжусь тобой. – Испытывая ровно то, что слетело с губ.
И лишь услышав его ответ и поймав момент, когда мужская улыбка становится уже не скорее угадывающейся, а очевидной… Аня расплакалась полноценно, пряча лицо в ладонях.
От самого большого в мире счастья.
