Текст книги "Я научу тебя любить (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)
Глава 28
День в ССК пролетел незаметно. Аня не могла унять улыбку до обеда… И после тоже не могла унять.
Пусть боялась, что утренняя «задержка обстоятельствами», как назвал ее Корней, собьет весь трудовой настрой, но получилось наоборот. Работа работалась по-особенному легко. Приносила особенное же удовольствие. Воодушевляла, окрыляла практически… А может окрыляла не она, но результат Аню полностью удовлетворял.
Они с Корнеем действительно пообедали в одном из находившихся возле БЦ заведений. Не особо разговаривали – времени у Высоцкого было меньше, чем хотелось бы, чисто по верхам…
– Надеюсь, освобожусь около восьми.
– Хорошо… Я подожду…
– Придешь или у себя побудешь?
– Приду… Если не помешаю…
– Не помешаешь, зайка…
И новый повод улыбаться до безобразия палевно, пока он не нахмурится, не скажет: «резче, Ань. Ешь, а не на меня смотри. Голодная останешься…».
Вернулись в офис, снова разошлись. Не виделись до самого вечера. Пока Аня не зашла в кабинет Высоцкого, застав его разговаривавшим по телефону. Думала, что не стоит отвлекать. Повесила пальто, поставила на диван сумку с уже новым ноутбуком – подарок Корнея за закрытую на одни пятерки сессию.
Он шагал по кабинету, слушая, кивая, что-то говоря. Аня не прислушивалась к словам. Собиралась сесть на свое обычное место – тот самый белый диванчик – но к собственному удивлению обнаружила, что у Корнея другие планы.
Когда проходила мимо, он придержал ее за руку. Объяснить свои намерения, конечно же, не мог, но смотрел выжидающе, когда Аня чуть хмурилась… Потянул, дождался, когда зайка окажется достаточно близко, привстанет на цыпочки…
В трубке что-то говорили, Корней отвечал тихими «да», «именно», «да»… Аня же умудрилась вклиниться между ними коротким поцелуем. Опустилась, уткнулась лбом в плечо, расплылась в улыбке, потому что Корней опустил лицо в ее волосы… Стоял, продолжал говорить, дышал, гладил по спине…
Отпустил не сразу, но когда сделал это, Аня чуть не пошатнулась на моментально ослабевших коленях. И еще долго улыбалась, следя уже с дивана за продолжающейся беседой.
Как он ходит, как берет в руки такой же мяч, как тот, что лежит дома. Перекатывает, смотрит, кивает, говорит… Подходит к своей «стене славы», смотрит на сертификаты, перескакивая с одного на другой, слышит тихий смешок, резко переводит взгляд на Аню, подмигивает, усмехается, зная, что смутил, потом снова ходит, снова говорит, снова перекатывает…
Освобождается действительно около восьми, собирается за считанные секунды, ждет от Ани такой же скорости. И она его не разочаровывает. Выходят вместе. Спускаются в пустом лифте.
Аня жмется виском к плечу Корнея, с силой сжимая его руку. Он молча смотрит в створку, размышляя о чем-то важном.
– Корней, я тут подумала… – когда девушка заговорила, повернул голову, кивнул, получив взгляд, как бы просящий одобрения продолжать… – Может я летом… Не буду по полдня работать, как сейчас. Полный день. Больше денег. Больше опыта. Больше времени… Я знаю, так многие делают…
– Зачем тебе больше денег? – Корней спросил, Аня нахмурилась… Четкого ответа у нее не было. Наверное, просто потому, что он размышлял бы вот так, а ей хотелось быть похожей на него.
– Чтобы покупать тебе подарки не за твои деньги. Бабушке помогать. Не знаю… Деньги – не самоцель. Но просто…
– Не придумывай, Ань. Будешь отдыхать летом. Тебе рано закапываться на работе. Я напомню, тебе надо будет поступить. В приоритете это. Проводимого тобой времени в ССК более чем достаточно.
Корней ответил не так, как Аня ожидала. Она вздохнула, опуская взгляд, чувствуя легкую грусть… Ей ведь казалось, что он одобрит, похвалит даже за такое усердие… Снова прижалась виском к плечу, сжала его руку сильней…
– Не дуйся…
Услышала, что мужчина произнес после небольшой паузы. Удивилась даже. Снова посмотрела.
– Я не дуюсь… – сказала честно. Выдержала довольно пристальный, изучающий взгляд. Не стушевалась, потому что не врала ни на грамм.
– Я не хочу, чтобы ты превращалась в белку в колесе в двадцать лет. У нас разные склады характеров, Ань. Разная работоспособность. Разный возраст. Не гонись за мной. Кроме прочего, в двадцать я был тем еще раздолбаем. Успевал и блядовать, и тусоваться. Я не хочу, чтобы из-за стремления соответствовать ты забирала это время у себя.
– Я не хочу… Тусоваться… Мне это не надо.
– Я знаю. Просто к себе прислушивайся. Решай сама, чего хочешь. Мне кажется, я тебя прессую. Меня это смущает.
Аня услышала, попыталась переварить, оценить, подумать…
– Ты меня не прессуешь. Но ты прав. Я хочу быть… Как ты.
– Не надо. У тебя своя дорога. Всему свое время. Закончишь учебу – будешь работать полноценно. Или не будешь… Как захочешь… Тебе некуда спешить. Я подстрахую.
Слышать такое от Высоцкого было более чем неожиданно. И снова надо было переварить, оценить, подумать…
– Спасибо.
Аня поблагодарила в тот момент, когда створки лифта открылись на паркинге. Вышла первой, чувствуя очень сильный трепет, смакуя каждое произнесенное им слово. Наполненное пониманием. Наполненное глубочайшим смыслом.
Шла в сторону автомобиля Корнея, глядя под ноги, борясь с новой улыбкой. Почувствовав, что мужские пальцы сжимаются на локте, удивилась. Вскинула взгляд на Корнея, который двигался уже не немного сзади, а рядом. Профиль был будто из гранита вытесан. Смотрел прямо перед собой, не источая ни единой эмоции. Держал локоть цепко, не дернешься…
– Сейчас без разговоров в машину сядешь, хорошо? – вроде бы у нее спросил, но даже не глянул.
Все так же – глаза в сторону автомобиля…
И пусть первым желанием было задать вопрос… А лучше миллион вопросов, но Аня нашла в себе силы просто кивнуть…
Посмотрела в том же направлении, немного сбилась, шагнув невпопад, только сейчас поймала быстрый взгляд Высоцкого, улыбнулась, шепнула:
– Я поняла.
Абстрагируясь от того, что рядом с внедорожником стоит Вадим и внимательно следит за их приближением.
* * *
– От машины отойди, – от того, каким стал голос Корнея, когда они оказались достаточно близко к автомобилю и стоявшему рядом человеку, Ане сделалось не по себе. Он был не просто холодный. Не просто приказной. А полноценно угрожающий. Дающий понять, что ослушаться нельзя.
И Вадим не рискнул.
Оторвал взгляд от Ани, на которую почему-то смотрел с ухмылкой, поднял руки, сделал несколько шагов в сторону.
Дальше Вадим следил, как Высоцкий открывает переднюю пассажирскую дверь, дожидается, пока Аня сядет.
Корней мазнул по ее лицу хмурым взглядом, уловил в ответном легкий испуг, обещание быть хорошей девочкой, захлопнул дверь…
Повернулся спиной, пошел к Вадиму. Но, судя по всему, посчитал, что выбранное им расстояние недостаточно безопасное. Проэтому миновал, остановился достаточно далеко, чтобы даже лопнув от напряжения, Аня ничего не услышала, повернулся так, чтобы в поле зрения был и автомобиль с вжавшейся в кресло Аней, и Вадим…
И дальше она могла только пытаться угадать, о чем идет речь, с невероятной жадностью впитывая малейшие изменения на лице и в позе Корнея, молясь, чтобы… Чтобы просто ничего не случилось.
* * *
– Тебя кто пустил сюда? – не считая нужным нежничать, Корней спросил у бывшего подчиненного, пытаясь бегло оценить по внешнему виду, чего стоит ждать.
Высоцкий понимал, что рано или поздно эта гнида вылезет. Не настолько же тупой, чтобы не сопоставить, с чем связаны некоторые сложности, догнавшие его по жизни. Но именно сегодня, да еще и на охраняемой парковке, встретить не ожидал.
Явно не побрившегося, слегка себя запустившего. Наверное, это логично – пацану не до того. Но раньше, конечно, выглядел он лучше. Любил понтоваться. И за счет внешнего лоска тоже. В принципе, отчасти за это и расплачивается теперь.
– Я умею сохранить хорошие отношения с бывшими коллегами, Корней Владимирович, – Вадим усмехнулся, поднимая взгляд на Высоцкого.
– Я заметил. – Который, судя по всему, отреагировал на усмешку не так радушно, как хотелось парню. Ответил холодно, продолжая смотреть ощутимо тяжело. – Какого хрена тебе понадобилось? Я тебе недостаточно ясно дал понять, что видеть тебя больше не хочу? Может ты забрать что-то забыл? Или поблагодарить за науку пришел? Наконец-то дошло, сколько говна наворотил?
На каждый из вопросов Вадим реагировал интересно – смотрел не в лицо Высоцкого, а чуть в сторону. Не моргал, немного улыбался… Опасно. Притворно мягко. Так, что очевидно, с предсказуемостью его действий стоит быть осторожным.
– А вы с кудряшкой, значит? Не ошибся… Мне тоже понравилась… Красивая…
Не ответив ни на один, Вадим обернулся, глянул на машину. Вызвав этим в Корнее сильный приступ раздражения. Пришлось сдерживаться, чтобы это не стало очевидным. Хотя… И так ведь все очевидно. К сожалению.
– Рот свой закрой, Вадим.
Корней сказал, Вадим скривился, снова повернул голову, посмотрел уже в лицо.
– Так как же я вам скажу, зачем пришел, если рот закрою? Вы вечно как поставите задачу, шеф…
– Слава богу, больше нет. Ты полюбоваться мной пришел? – Корней кивнул, давая понять, что у Вадима последний шанс. Которым можно либо воспользоваться, либо уйти в закат.
– Зачем вы на меня спустили собак, шеф? У меня счета арестованы. Пришла повестка на медкомиссию…
– Так ты еще и уклонист. Как замечательно…
Корней произнес задумчиво, окидывая бывшего подчиненного новым заинтересованным взглядом. О повестках он не просил. Исключительно позаботился о том, чтобы активизировались исполнительные производства по череде не погашенных Вадимом кредитов. А невосприятие уклонистов – это уже «привет» от Леонида Эдуардовича. Дядьки-СБУшника, которому когда-то Корней строил дом. А потом консультировал несколько раз его самого и "хороших людей" по наводке относительно надежности застройщиков, когда у кого-то из приближенных поднимался вопрос покупки недвижимости.
– Не делайте вид, что вы не в курсе. Я же не дебил… – последнее слово Вадим произнес с особой интонацией – будто выплюнул. Впервые, кажется, позволяя понять, что сильно злится. Только вот…
– Дебил, Вадим. Ты – дебил. Иначе и не скажешь. Ты чем думал, когда полез со мной тягаться? Я же тебя по-хорошему отпустил. Понимаешь вообще? Прикрыл, считай, твой косяк.
– Трахаете вы мой косяк, а не прикрыли…
Вадим перебил, кивая на машину. Корней закрыл на секунду глаза, выдыхая. Бить нельзя. Здесь камеры. Просто говорить.
– Подойдешь к ней – о службе можешь не беспокоиться. Я тебе диагноз обеспечу. Только тебе вряд ли понравится «новая жизнь».
Корней говорил не затем и не так, чтобы испугать. Предупредил просто. Вадиму хватило ума это осознать. Не стал спорить и форсировать. Снова поднял руки, потом отправил их в карманы, повторяя позу бывшего начальника. Спросил, немного склонив голову:
– Не боитесь, что я нас «пишу»?
– Пиши. Твои схемы все равно не работают. Вечно через жопу все делаешь…
На следующую реплику Высоцкого Вадим снова ответил улыбкой, опуская голову, мотая ею. Потом вновь на Корнея.
– Я хочу по-хорошему поговорить, Корней Владимирович. Я понял вас. Признаю – переоценил себя. Был зол. Считаю, что вы поступили со мной несправедливо. Это ведь я добился того, что дом наконец-то строится. А вы меня выбросили, результат труда оставили…
– Результат труда… – Корней повторил, пробуя слова на вкус. – Ты так ничего и не понял, Вадим. Зря пришел.
Осознав, что продолжать разговор в таком ключе смысла нет, Корней сделал шаг в сторону, собирался обойти, но Вадим протянул руку, придерживая за локоть. Ощутимо. Сбросить, в принципе, не проблема. Но это ведь тоже показатель определенной отчаянности.
Поэтому Корней поднял взгляд – от локтя, на котором сжаты пальцы, на лицо.
– Скажите, чтобы от меня отстали, шеф. Мне нужны эти деньги. И служить я тоже не собираюсь… Это из-за вас я кредиты погасить не смог. Работу найти никак не получается…
– Ты их три года не гасил, Вадим. Чешешь кому? Ты себя как считал самым умным, самым правым, так и продолжаешь считать. Думаешь, я такую породу не знаю? Во всем, блять, хитрожопые. Во всем, блять, между капельками. Наебать – высшее счастье. Приятно, что кого-то в лохах оставили. Так вот, Вадим, в данный момент лох – ты. Надеюсь, когда-то ты поймешь, что заслуженно. Отслужишь, другим человеком вернешься. А может просто человеком. К Ане, офису, ко мне не подходи. Пока не способен осознать и извиниться, я уж не говорю о том, чтобы разгрести свое говно своей же лопатой – не приближайся. Рискнешь что-то учудить – я буду жать на новые рычаги. Понял? Там много нашлось на тебя. Приятного. Не хочешь сесть за мошенничество – не рискуй. Не хочешь за уклонение – тоже. Смирись. Прими. Ты подарил новую реальность Ланцовым. Я подарил ее тебе. Наслаждайся.
Стряхнув с себя пальцы бывшего подчиненного, Корней повернул голову, пошел к машине. Что Вадим набросится не боялся. И даже не готовился к этому. Знал, что тот смотрит вслед. Знал, что непременно что-то ляпнет… В этом тоже кроется его малодушная злобная сущность…
– Пожалеете же…
Усмехнулся даже, когда Вадим разродился громким обещанием… Замотал головой, чуть склоняя… Было, что ответить. Конечно, было. Но толку? Никакого. Поэтому…
Он обошел автомобиль, сел на место водителя, не смотрел на Аню, но знал, что она напряжена. Даже не дышит. Рот приоткрыт, глаза распахнуты, пальцы с силой вжаты в колени…
– Все хорошо. Поехали…
Корней сказал, как мог, ласково, Аня кивнула… Машина стартовала, оставляя на парковке Вадима, который зачем-то пнул колесо другого – ни в чем неповинного – автомобиля, заставляя его сигнализацию заорать.
* * *
– Он к тебе не подходил? – они довольно долго ехали в тишине. Корней следил за дорогой, Аня смотрела на нее же, пытаясь собрать в кучку мысли. Откровенно перенервничала. Откровенно накрутила себя. Откровенно… Отчаялась. Придумала, что появление Вадима – это новый предвестник. Как с лошадкой. Стало очень страшно. Стало наперед больно. Она понимала, что нужно взять себя в руки, сказать что-то отвлеченное, пошутить, возможно, но не могла.
И Корней тоже не мог, кажется.
Спросил где-то на полпути от офиса до квартиры, нарушая тишину первым. Аня повернулась, смотрела несколько секунд, хмурясь, потом замотала головой.
– Нет. Я его не видела после… После того дня ни разу.
– Хорошо.
Аня ответила честно, Корней сказал негромко. Но не продолжил. Снова молчали. В Ане снова росла тревога…
– Я могу спросить? – в конце концов она не выдержала. Задала вопрос, внимательно смотрела на Корнея. Который сначала явно думал, потом только кивнул. – Что он хотел? Что-то происходит?
– Все нормально. Не переживай. Это наши с ним дела. Ты тут ни при чем.
– Но ваши с ним дела… Это… Мы с бабушкой, Корней… Я же понимаю… – Аня пыталась говорить аккуратно, тихо, ласково даже. Чувствовала, что Корней напряжен. Боялась, что начни она наседать – все закончится его «тема закрыта» и ее затаенной обидой, как следствие – возрастающим в геометрической прогрессии страхом. Очень хотела… Чтобы они просто говорили. Честно. На равных.
– Я уволил его за то, что он провернул аферу с вашим домом. Если бы это был любой другой дом, Аня, я бы тоже его уволил. Дело не в тебе. Дело в том, что он сделал абсолютно непозволительную вещь.
– А что он хотел от тебя сейчас? – Аня снова спросила, идя по тонкому льду. У него границы. У него в голове сидит: «я – мужчина, Аня». Он может в любой момент сказать: «стоп», но ей было очень важно, чтобы сейчас «любой» момент наступил не на этом вопросе.
– Перед поездкой в Вену он передал через ассистентку Самарскому анонимку. В ней – вывернутая наизнанку история вашего дома. Увольняя его, я предупредил, что если он появится на моем пути еще хоть когда-то – пожалеет. Он не послушался. Теперь… Пришел сказать, что жалеет.
– Это о нем ты говорил тогда… В номере… – Аня произнесла, глядя на Корнея с опаской. Он кивнул с задержкой. В ответ не посмотрел. А если бы… Увидел, что она опускает взгляд, вздыхает… Ей немного больно и очень грустно. Она понимает поступок Корнея… Благодарна, потому что, что бы он ни говорил, это все же из-за нее… Но все равно становится не по себе… – Он… Он получит, что хочет? – реагируя на новый Анин вопрос, Корней чуть скривился.
– Нет, Аня. Он ничего не получит. Потому что он не понял, за что. Пусть учится. Ему слишком везло по жизни. Это позволило поверить в абсолютную безнаказанность.
Звучало жестко. Звучало справедливо. Так говорил тот Корней, с которым она познакомилась когда-то давно. Так ведет себя Корней с теми, кто над коркой. И как же хорошо, что она под…
Мужская рука потянулась к девичьим коленям. Ему пришлось приложить усилия, чтобы отцепить Анины пальцы, потянуть кисть на себя, прижать тыльную сторону ладони к губам.
Аня следила за этим, будто со стороны. Он никогда так не делал. Ни разу за эти почти четыре месяца.
– Не волнуйся. К тебе он не подойдет. Волос с твоей головы будет стоить ему слишком дорого. Он это понимает.
– Я не волнуюсь, Корней. За себя. Просто… Я не хочу, чтобы ты рисковал. Чтобы ты… Был кому-то должен за… Подобное…
– Я знаю, что делаю, Аня. Просто поверь.
– Я верю.
– Умница.
Корней произнес, повернув голову, наконец-то глядя в глаза, давая понять, что он оттаивает. Черты смягчаются. Взгляд теплеет. Он гладил вновь опущенную на колено ладонь Ани большим пальцем, будто успокаивая…
Понятно было, чего ждет, – ее улыбки. Верного знака, что и она тоже приходит в себя. И пусть это было сложно, но Аня постаралась – уголки девичьих губ дрогнули.
Это было засчитано.
* * *
Корнею очень важно было как можно быстрее вытряхнуть воспоминания о встрече с Вадимом на парковке из их мира. Аня это понимала. Видела в поведении. Пыталась помочь.
Приехав в квартиру, они поужинали. Занялись быстрым, довольно агрессивным, сексом, когда Корней зашел к Ане в душ.
Чуть позже она позвонила бабушке. Разговаривала с ней по телефону, пытаясь отвлечься еще и так. Сидя на кровати, водя по покрывалу пальцами, пока Высоцкий занимался своими делами в гостиной. В десять мужчина предложил включить какой-то фильм. Зная, чем заканчивается дело, когда выбирать начинает Аня, сделал это сам.
Смотрели тоже в кровати. Корней сидел, прислонившись к спинке, периодически отвлекаясь на прилетавшие на телефон уведомления. Аня – устроив голову у него на коленях. Следя за развитием событий на экране не слишком увлеченно. Куда больше внимания уделяя собственным ощущениям, когда Корней неосознанно играет с влажными медными кудряшками.
Его план работал. С каждой минутой Аня чувствовала себя все в бо́льшей безопасности. Вадим волновал все меньше. Она все сильнее верила в то, что Корней действительно знает, что делает. Ему просто нужно доверять.
Фильм увлек Аню далеко не сразу – только через полчаса. Но настолько, что она сама не заметила, как повернулась на бок, подкладывая между мужскими бедрами и своей щекой сложенные ладони, смотря куда внимательней, чувствуя, как рука Корнея оставляет в покое высохшие наконец-то волосы, но все равно находит для себя применение – водит по спине, с усилием нажимая пальцами вдоль позвоночника, а сам Корней хмыкает, когда Аня выгибается, реагируя на приятность его действий, неосознанно будто бы выпячивая пятую точку. И когда вопросы задает по сюжету, благополучно провороненные из-за невнимательности, тоже хмыкает, но отвечает.
Аня слышала, что ему звонят, оглянулась, посмотрела хмуро, когда Высоцкий взял трубку, сказал: «алло». Подразумевала, конечно же, что в такое время приличные люди не звонят и от просмотра кино не отвлекают, но Корней приложил палец к губам, прося держать возмущение при себе.
Аня сдержала.
Снова повернулась к экрану. Не прислушивалась к разговору, но почему-то стало очень приятно, когда он скинул – почти сразу. Снова гладил по спине. Забрался под резинку штанов, накрывая ладонью бедро. Делал это невзначай, между делом, а Ане тут же снова захотелось поставить фильм на паузу, пусть и интересно…
Ведь все же были вещи, способные увлечь куда быстрее и куда сильнее…
Не сделала так только потому, что знала – нарвется на комментарий о том, что у нее раньше времени «включился март». Решила поступить мудро: просто ждала, когда «март включится» у него.
Услышав звук дверного звонка, села в кровати, посмотрела на Корнея с опаской…
Спокойного. Слишком, как казалось Ане…
– Ты кого-то ждешь? – спросила, старательно отгоняя картинки, которые сами лезли… Вадим… Продолжение разговора… Угрозы… Страх…
– Иди открой. Ты ждешь. – Вот только Корней не волновался совершенно. Сказал, как бы подталкивая встать, вжимая ладонь чуть ниже поясницы…
– Я не жду, Корней…
И пусть Аня понимала, что снова нужно довериться и сделать, она мотнула головой, зачем-то упираясь.
Следила за тем, как он отталкивается от спинки кровати, приближается, целует в голое плечо.
– Бегом, Ань. Хуже будет. – И не оставляет ей ни единого шанса ослушаться. Приходится сползать. Смотреть сначала в зеркало – на свой неприличный внешний вид – пижама. Хорошо, что со штанами, а не шортами. Потом на Высоцкого, которому, кажется, по боку. Он кивает на дверь, сам же явно намеревается остаться в спальне.
Аня фыркнула, сложила руки на груди, развернулась, пошла…
По коридору кралась на носочках, чувствуя прохладу пола босыми ногами.
Подошла к двери, сняла трубку, посмотрела на экран…
– Здравствуйте…
Увидела за ней мужчину в брендированной шапке…
– Ланцовой Анне доставка.
Сглотнула, чувствуя, как ладони мокнут, она почему-то жутко нервничает…
– Да, секундочку…
Опутила трубку на рычаг, открыла замки – один за другим…
Улыбнулась курьеру…
– Добрый вечер.
Который протянул ей обвитую лентой коробку, а в ней… Цветы.
Розовые гортензии. Такие же пионы. И еще какие-то… Мелкие. Белые. Нежные. Такие…
– Спасибо… – Аня шепнула, не в силах отвести взгляд от букета.
Благо, от нее, кажется, ничего особенно и не ждали. Девушка расписалась, где сказали, курьер кивнул, пятясь, она же тоже отступила в квартиру. Закрыла дверь спиной. Перехватив коробку удобней, по-прежнему не в состоянии отвести взгляд, защелкнула замки…
Пошла в сторону кухни.
Утратив дар речи. Раз и навсегда. Поставила на стол-остров, опустила руки… Трясущиеся… Смотрела… Чувствуя, что глаза наполняются слезами.
Потому что это было очень красиво. И потому что… Это же первый его букет, кажется…
Корней подошел сзади неслышно. Остановился немного сбоку, положил руку на талию, прижал Аню к себе. Тоже смотрел на букет, но скорее с любопытством, чем с восторгом.
Спросил:
– Устроит? – потянулся зачем-то к ленте, придержал, собирался развязать, но Аня не дала. Сняла его пальцы, посмотрела в глаза предупреждающе… Уловила усмешку, чуть покраснела…
– Это мне? – спросила, глядя снова на цветы. Чувствуя, что тепло распространяется от грудной клетки вверх, сжимая горло, выступая влагой на глазах… Не из-за горя, отчаянья, страха. А из-за нежности.
– Тебе. Устроит, спрашиваю? – Корней ответил, продолжая смотреть на букет оценивающе. Так, будто искал, к чему бы придраться. И этот взгляд почему-то вызвал в Ане непреодолимое желание защитить. Свои бесценные, невозможно красивые цветы.
– Так не говорят, Корней! – она сказала громче, подошла к ним, придержала волосы, склонилась… Закрыла глаза, втянула воздух… Почувствовала, что тепла и нежности становится еще больше, потому что и пахли они божественно.
– А как говорят, зайка? – когда Высоцкий задал новый вопрос, оглянулась, выждала несколько секунд, просто смотря на него… И ведь в жизни не признается, что сам выбирал. Что старался. Что хотел, чтобы такие, как она. В его глазах. Нежные. Девичьи. Кудрявые. Розовые. Как ее мечты. Не признается, что все же не смог победить себя и вручить лично. Слишком… Приторно. Поэтому сошелся с собой же на компромиссном варианте: с помощью курьера.
– Спроси: "тебе нравятся, Аня?", – Аня произнесла, сохранняя во взгляде серьезность. Это было сложно, потому что его явно позабавило. Он держался, но усмешка рвалась…
– Тебе нравятся, Аня? – повторил точь-в-точь. Включительно с интонацией и ударением на имени. Улыбнулась Аня – улыбнулся он… Прикрыл на секунду глаза, провел по бровям, уловив сначала кивок, а потом услышав тихое:
– Очень… Очень нравятся, Корней… – после чего она снова повернулась к цветам, глядя на них еще более влюбленно, чем на него, кажется… И пусть глупо ревновать к собственному подарку, но Корней почувствовал именно это. Потянул, прижал ее к себе, не ощутил сопротивления… И на том спасибо. – Но зачем? – Аня снова вскинула взгляд, посмотрела на него, поглаживая пальцами кончики розовых лепестков, Корней же только усмехнулся, смотря на них – пальцы и кончики… Потом в лицо.
– Затем, Ань.
Сказал не сразу, но сделал это, глядя в глаза.
Зная, что объяснять ей не надо. Она сама все понимает. По девичьей щеке катится слезинка, мужские губы тянутся поцелуем к ее макушке.
Его "затем" – это чтобы сделать ее счастливой.
