Текст книги "Я научу тебя любить (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Ведь вокруг – такие разные люди… Такая непривычная речь… Так все ярко, так все пестро…

Когда неслись в машине в сторону города, изо всех сил сдерживалась, чтобы не достать телефон и не начать фотографировать виды за окном…

И пусть сама понимала, что виды-то наверняка более чем типичные… Ни разу не примечательные… Во всяком случае, для человека бывалого, но для нее все было в новинку. Все было интересно.

Когда въехали в город – и вовсе пробрало до дрожи… И впервые в жизни Аня почувствовала такую жадность… Желание впитывать взглядом все-все-все. Все запоминать. Все фиксировать. Всему восторгаться…

Еще раз пробрало, когда машина остановилась у здания, больше напоминающего королевскую резиденцию, а оказавшегося… Гостиницей. В которой, очевидно, им предстояло провести две ночи…

– Выдыхай, пульс частит…

Корней прокомментировал, сжимая ее запястье после того, как они вышли из машины… И пусть Аня кивнула, собираясь исполнить указание… Но прекрасно понимала – с приближением сначала к ступенькам, потом к двери, которую перед ними отворяют, с тем, как открывается вид на холл с высоченными потолками, он только ускоряется.

Особенно сильно, когда они с Корнеем подходят к стойке регистрации, улыбчивая женщина-администратор их приветствует, Высоцкий бегло, по-деловому, на чистом английском уточняет, что хотел бы изменить уровень номера и количество гостей…

Ане становится безумно неловко, она предчувствует новый оценивающий взгляд… Но не получает его. Женщина кивает, улыбается еще шире, отвечает… И Высоцкий улыбается в ответ, благодаря…

Им выдают конверт с магнитными картами, провожают до номера, желают хорошего отдыха…

Аня, давно и безнадежно потерявшая дар речи еще на въезде в город, просто молча крутит головой, совершенно потерявшись в декорациях… Номер не был вычурным, но будто бы… Аристократичным, что ли. Высоцкому, несомненно, подходит. А вот ей? Двадцатилетней соплячке в кроссовках и потертых джинсах?

И снова стало немного страшно… И снова самое время впасть в вечные сомнения о том, что они не пара, но Аня не успевает.

Потому что слышит щелчок дверного замка, поворачивает голову, дожидается, пока мужчина, взявший на себя и разговор с портером, заходит в основную комнату…

Тоже окидывает ее взглядом, но тратит на это не так много времени, как понадобилось Ане, довольно быстро подходит к ней… Забрасывает девичьи руки к себе на шею, притягивает, раскрывает губы, без особых церемоний пробираясь под свитер…

Несомненно, чувствует новую дрожь. Несомненно, это именно то, что ему хотелось бы сейчас чувствовать…

И Ане тоже. Потому что они наедине меньше минуты, а он снова такой же, как ночью.

Разворачивает, толкает на кровать, нависает сверху, греет дыханием губы, снова ныряет языком между ними…

– Опоздаю…

Отрывается, себе же говорит… Себе же противоречит, потому что вместо того, чтобы откатиться, сесть, быстро переодеться и уехать, тянет Анин свитер вверх, снимает через голову, наклоняется к животу, начинает выцеловывать… Вызывая просто бурю…

И невозможно сильное желание запустить пальцы в темные мужские волосы, позволяя губам плыть в улыбке…

Пока он целует живот, поднимается выше, касается шеи, подбородка, снова губ… Не сопротивляться, когда без проблем расстегивает пуговицу на джинсах, справляется с молнией, скользит по белью, под белье…

– Ну и черт с ним…

И сам же себе отвечает, вызывая у Ани невероятно счастливую улыбку, которая быстро гаснет под новым напором губ и пальцев.

Глава 11

Через час Корней был уже одет, собран, готов. Аня сидела на углу кровати, глядя на экран своего телефона.

Хотела бы на мужчину, но… Каждый раз, как рисковала, расплывалась в глупой… Глупой-глупой-глупой, как сказала бы Алина, «палевной» улыбке. И раз за разом дарила ему повод усмехнуться в ответ. Иронично. Искристо. Снова обжигая ресницы и немного душу. Трепет которой ощущался постоянно.

Он снова был нежен. Он снова делал больше для нее, чем для себя. Ей снова было немного больно, но уже не так, как в первый раз. Непривычно, туго, но так волнующе… Так интимно, так откровенно… Что лишь от этого можно было разложиться на атомы. А он еще и сделал все, чтобы не только от этого. И у них получилось.

Ане казалось, что она готова захлебнуться, настолько ощущения были необычными и всепоглощающими. Немного боли. Много остроты. Потеря контроля… Взрыв и тягучая сладость. И абсолютное равнодушие ко всему, кроме его завершающих движений. Чтобы и он мог полетать.

А так летать он любит, теперь-то сомнений не было уже никаких.

Вот только разлеживаться возможности не было. Быстрый душ, такие же сборы. Урчание голодных желудков. Легкое покусывание мужскими зубами женской кожи, когда Аня снова одевалась, отвернувшись от Корнея.

Все же смущалась шастать перед ним голой вот так… В белый день… Но понимала, что это временно. Ему нравится, когда она голая. И смотреть нравится. И трогать. И ей тоже все это нравится, а значит, век смущения близок к концу. Ведь все всегда выходит так, как хочет он. Причем довольно быстро.

– У тебя с английским нормально? – Корней спросил, остановился напротив Ани, застегивая часы, немного вздергивая бровь.

Она повела плечами, отвлекаясь от телефона, замялась.

– Нормально. Не так, как у тебя. Я стесняюсь, поэтому разговорный не очень. Но в целом…

– Попрактикуемся.

Мужчина перебил, Ане нестерпимо снова захотелось улыбнуться…

– Но в целом… Неплохо.

Не очень просто было договорить, но она смогла. Дождалась, когда Корней кивнет. Зачем-то достанет бумажник, поманит…

– Я буду занят до семи. Если вдруг освобожусь раньше – наберу тебя или напишу. Следи, чтобы интернет работал. В центре хороший беспарольный вайфай. Пользуйся. Банку взяла?

Поднял взгляд, получил утвердительный ответ, остался довольным.

– Деньги, – достал несколько купюр, сжал пальцами, посмотрел Ане в глаза – вполне убедительно давая понять, что их нужно взять. И здесь снова как со смущением из-за наготы – бессмысленно. Все будет так, как хочет он.

Поэтому Аня подчиняется со вздохом, подходит, пытаясь параллельно выстроить в голове план действий, как бы вернуть… Но он ее раскусывает, как орешек.

– Не экономь. Платить гривневой картой тоже можно. Курс конвертации у Мастера адекватный. Хочешь в музей – иди. Картинная галерея на Марии-Терезии очень хорошая. В Альбертине тоже. Пообедай нормально. Возле Стефана есть магазины. Устанешь любоваться красотами – зайди, купи что-то из одежды. Это будет даже экономно. Здесь дешевле, чем у нас. И качество часто лучше. Следи, чтобы телефон был заряжен – очень прошу. Я не хочу искать тебя по Вене. Договорились?

Аня кивнула.

– Если устанешь – возвращайся в гостиницу. Когда закончу – заеду за тобой, поужинаем. Завтра я тоже буду весь день занят, поэтому не пытайся успеть все за сегодня. Никто не торопит. Ты маршрут построила уже?

– Да. Показать могу…

– Не надо, – Аня потянулась за телефоном, Корней перехватил ее руку, усмехнулся, мотнул головой. – Верю, что хороший. В понедельник у нас вечерний вылет. Успеем погулять вдвоем. А так…

– Я все поняла, – Аня улыбнулась, привстала на носочки, коснулась мужских губ своими, соскользнула по подбородку…

– Не сомневаюсь. Не волнуйся, Вена – безопасный город. Ты не заблудишься. Но старайся быть внимательной. Не заталкивай в уши наушники. Пару раз пройдешься – запомнишь навсегда. Но если вдруг – не паникуй, просто сверяйся с картой, если ушла далеко – бери такси. Убер здесь работает. Адрес гостиницы сохранен?

Аня кивнула. Сохранила немного раньше по настоянию все того же Корнея. Так же, как проверила, в сумочке ли паспорт, на месте ли банковская карта…

– Отлично. Держи телефон поблизости. У тебя есть пять легальных минут промедления для ответов. Ясно?

– Ясно… – с губ рвался вопрос, а что будет через пять… Но, немного зная Корнея, просто лучше не рисковать…

– Прекрасно. Идем тогда…

Корней развернулся довольно резко, направился в сторону к выходу, Аня же со вздохом спрятала в маленький кошелек деньги, закусив губу при взгляде на количество и номинал купюр… Покачала головой, чувствуя волнение, но спорить с Корнеем было абсолютно бессмысленно. Только напоминать себе же, что все это – забота. Деспотическая, но забота.

Они вместе спустились на лифте в фойе. Вместе же вышли на гостинничное крыльцо. Корней придержал Аню за локоть, когда она повернулась, посчитав, что он просто сядет в ожидавшую его машину и уедет.

Вскинула вопросительный взгляд… Встретилась с выжидающим…

Зарделась, потому что он так филигранно цеплял подушечками пальцев ее душевные струны… И так очевидно давал понять одним взглядом, чего хочет…

Потянулась к губам, снова поцеловала…

– Можно я буду отправлять тебе фотографии? – спросила, оторвавшись. Увидела первую реакцию – улыбку.

– Можно. Голые. – Снова зарделась от второй – ответа. – Но вряд ли ты рискнешь раздеться на фоне достопримечательностей. Я против. И штрафы большие. Поэтому не стоит.

Корней подмигнул, отпустил локоть, пошел вниз по ступенькам к автомобилю…

И только проводив его взглядом, уже Аня сделала свой первый шаг со ступенек же…

Легкий. Пружинистый. Такой… Что между ступнями и поверхностью снова воздушная подушка.

Девушка спускалась, качая головой и прикусывая уголки губ. Потому что шутил он, как ей казалось, непозволительно… Но ей так это нравится…

* * *

Первый час Аня чувствовала себя будто не в своей тарелке. Шла исключительно по карте, заглядывая в нее ежеминутно, будто вдруг могло оказаться, что, идя прямо, она «свернула не туда», крутила головой, как сумасшедшая, уже не сдерживалась – щелкала на телефон все, на что падал глаз. Просто потому, что здесь все было достойно фотографии.

Центр Вены будто состоял из зданий, каждое из которых могло бы стать главной жемчужиной любого туристического города.

И если сначала Аня еще действительно пыталась идти от точки до точки, то в какой-то момент… Выдохнула… Успокоилась… Вспомнила слова Корнея о том, что город безопасный и оббегать его за день ее никто не гонит… И просто шла. Заходя в церкви и костелы. Подолгу разглядывая архитектуру домов, которые на карте не были помечены, как достопримечательные.

Поднялась на крышу центрального собора – того самого «Стефана», как назвал его Корней, полюбовалась не только городом, но и узором его чешуйчатой крыши…

Поозиралась внутри, обрадовавшись, что такая возможность есть, ведь во время службы не пустили бы…

Попыталась сфотографировать снаружи, но смирилась, что это невозможно – слишком он огромен, в объектив не уместить… Подумала, что самый знаменитый Киевский костел – Николаевский – всегда казавшийся таким большим, таким готичным… Мог бы сравниться своими размерами с одним из шпилей Святого Стефана. И из-за этого руки покрылись мурашками… Ведь сложно даже представить, как его строили.

Дошла до Хофбурга, исследовала его кварталы, устала поражаться… Фотографировать тоже устала, но продолжала, искренне надеясь, что памяти на телефоне хватит.

Вышла на Бульварное кольцо, по нему сначала к Опере… Чувствуя такой трепет, что не передать словами. Ведь именно она – та самая знаменитая Венская опера – казалась Ане самой настоящей визитной карточкой города.

Переживая невероятный подъем, а еще именно сейчас веря в чудеса особенно сильно, устроилась на скамейке неподалеку, зашла на сайт… Поняла, что на сегодня и завтра билеты уже раскуплены, вздохнула…

Не расстроилась даже, ведь… Во-первых, Корней мог бы элементарно не успеть, а во-вторых, билеты показались жутко дорогими. Зато она попала внутрь – на обзорную экскурсию. Побывала в том самом зале, прошла по тем самым коридорам, сфотографировала ту самую лестницу…

И безумно жалела, что нельзя заспамить своими впечатлениями переписку с Высоцким. Он писал всего раз, она раз же ответила. Видимо, занят.

После Оперы была шалость сладкоежки. Пусть Корней стребовал «поесть нормально», но ей захотелось поесть так, чтобы слиплось.

Поэтому – придворная кондитерская, распиаренная каждым из путеводителей, и вкуснейший штрудель, а еще венский кофе… И совсем уже непозволительная "порнография" – фотографии еды, которые Корней уж точно не оценит. Дальше – счет, который лучше не пытаться перевести в гривны…

Наполненный желудок, распирающее счастье, прогулка до площади Марии-Терезии, воспоминание о том, что Корней советовал Музей истории искусств… Ошалело дорогой билет в него… И невероятный восторг из-за того, насколько экспозиция богата! Даже для нее – девушки, не слишком увлеченной живописью, здесь было слишком много знакомых имен. Слишком много картин, которые она когда-то видела на фотографиях…

И даже возможность, присев на бархатный диванчик, отдыхая, последить, как собравшиеся в уголке ученики какой-то художественной школы обсуждают одну из работ…

Обойти все выставочные комнаты Аня даже не пыталась – вышла около пяти, когда на улице уже стемнело. И снова брела… По Площади, к Парламенту, до бесконечной череды скамеек у Ратуши…

Опустилась на одну из них, снова достала телефон, вытянула гудевшие немного ноги, проверила время, переписку с Корнеем, потом зашла в фотографии… Листала и не могла перестать улыбаться, потому что… Их было столько… Они были такие красивые… Выбрала лучшие, отправила Танюше…

Получила ожидаемый миллион знаков вопросов… Начала объяснять, все так же улыбаясь…

И Алине бы отправила, но понимала – такой реакции не будет. Вряд ли укор, но точно тяжкий вздох… А его получить сейчас не хотелось. Слишком много счастья, которое нельзя омрачать.

Дав немного отдохнуть ногам, Аня почувствовала, что начинает подмерзать. На улице совсем стемнело, а значит – самое время возвращаться в центр.

Ведь там – развернуты первые рождественские ярмарки. Это удивило. Потому что в Киеве – слякотно и по-осеннему противно… О приближении Нового года будто бы и думать-то рано, а здесь… Уже готовятся к Рождеству. Заманивают пряным запахом глинтвейна и свежей выпечки, заставляют приклеиться к витринам с невероятной красоты елочными игрушками…

Под звон дверных колокольчиков забрести в одну из многочисленных сувенирных лавок, отогреваясь, жалея, что не взяла перчатки, тихо исследовать ее. Тянуться неуверенно к красивым музыкальным шкатулкам и одергивать руку, видя их цены… Перебирать открытки с изображениями по мотивам картин Климта… Скользить пальцами по шалям с такими же сочными красками… Приглядываться к магнитам с мыслями: ну все же везут…

Отказываться от идеи, понимая, что в квартире Корнея смотреться будет нелепо, а не в его квартиру покупать ей не хотелось вообще ничего. В принципе. Думать об этом не хотелось…

Пробовать пресловутые конфеты Моцарт… И соглашаться с форумным большинством – все же не очень.

Другое дело – те, что продаются неподалеку от Оперы… Ставить себе пометку завтра туда вернуться. Купить в подарок – ба и девочкам. И Корнею. Ведь и ему могут понравиться, хотя он и не любит сладкое…

Когда телефон начал вибрировать в руке, Аня расплылась улыбкой еще раньше, чем убедилась – звонит он.

– Алло… – вышла из сувенирной лавки, чувствуя, как зубы сушит ветер, стала озираться. Так, будто ждала, что мужчина внезапно уже где-то тут. Стоит под Собором святого Стефана, ждет…

– Привет. Где тебя искать? Я свободен…

Но судя по отсутствию звуков с его стороны, это не так. Как показалось Ане – в машине.

– Я в самом центре. На площади.

– Хорошо. Проголодалась? Замерзла?

– Нет… То есть, я бы поела.

– Я буду через пятнадцать минут. Наберу тебя. Далеко не уходи.

Аня закивала, будто он мог видеть, а потом еще с полминуты молча улыбчиво смотрела на телефон… Дальше – в небо. Уже звездное… Подсушивая внезапно подступившие слезы на глазах.

Благо, долго блуждать и искать друг друга не пришлось. Корней сам выцепил ее взглядом из толпы. Уже привычно зафиксировал руку в своей, оценил, что холодная…

– Почему перчатки не купила? – спросил, просто кивком головы давая понять местным концертным зазывалам в маскарадных костюмах, что ни билеты втридорога, ни поездки на каретах их не интересуют…

– Я ничего не купила. Просто… Гуляла. Я так… Я так счастлива…

И Ане не страшно было ответить, светясь улыбкой в ответ на его не больно-то довольный взгляд.

– Простудиться – не лучший вариант, Аня.

И пусть возразить на замечание ей было нечего, но настроение это не испортило. Она просто сжала его локоть второй рукой, становясь чуточку ближе, уткнулась в плечо, счастливо вдохнула…

– Я не замерзла, честно…

– За перчатками марш. Я жду тут.

Но кто ее спрашивал?

Они вышли на ту самую улицу с магазинами. Корней подтолкнул Аню в сторону показавшегося ему заслуживающим доверия, несколько секунд смотрел довольно тяжело (очевидно, чтобы не сомневалась, что без перчаток лучше не выходить), а потом отвернулся, доставая из кармана телефон, увлекаясь им…

Когда Аня вышла, демонстрируя пакет, кивнул, взглядом же стребовал тут же надеть…

И только, когда она сделала, как следовало, успокоился. Чуть склонился, коснулся губ… Тоже холодных.

– Если ты проснешься больной, Аня, я за себя не ручаюсь, вот честно…

Сказал вполне серьезно, но Аня почему-то не испугалась. Только заулыбалась сильней. Потому что знала – не заболеет сейчас ни за что на свете. Разве что совсем с ума сойдет от счастья. Но это ведь не от переохлаждения.

Больше Корней ничего не спрашивал. Аня послушно шла рядом, по-прежнему прижимаясь к руке. Куда ведет – значения не имело. Оказалось, есть.

И в выбранном мужчиной ресторане ее тоже не спрашивали. Заказывал он. Аня же только любовалась. Благодарила за принесенный плед. Не отказывалась ни от обжигающего глинтвейна, который пах еще вкуснее, чем те, что испарялись из котелков на площади, ни от огромных размеров, как ей казалось, шницеля. Который пробовала впервые в жизни. И который умяла, практически не заметив. Впрочем, как и шоколадный десерт – тоже на усмотрение Корнея.

Не очень разговорчивого, но внимательно слушавшего. Обо всем, что она успела насмотреть. Чем успела повосторгаться. И что оставила на завтра.

Судя по всему, он остался доволен. Потому что больше не журил. А покончив со своим ужином, откинулся на спинку кресла, позволил себе ненадолго вытянуть ноги, прокрутить шею, сжать пальцами переносицу…

И этой пары движений хватило, чтобы Ане стало немного стыдно, ведь ясно – его день был далеко не так волшебен… Он работал. Он устал.

– Может в гостиницу сразу? – поэтому девушка спросила, понимая, что ради ее удовольствия Корней может предложить прогуляться еще. Попыталась опередить. Он же хмыкнул, чуть склонил голову, смотрел несколько секунд опасно, с искрами, снова играя на струнах…

А потом поднял руку, подзывая официанта, параллельно произнося:

– Слово дамы – закон.

Чем заставил Аню зардеться, а для себя организовал дополнительный повод усмехнуться. И ведь не начнешь доказывать, что дама имела в виду другое…

Да и разве нужно, если дама совсем не против?

Глава 12

В отличие от Ани и ее довольно эмоционального, длинного, восторженного рассказа о том, как прошел ее день, Корней ограничился коротким: «все в пределах нормы» еще в ресторане. А в основном молчал. И по дороге в гостиницу тоже.

И это делало Ане немного больно. Но не потому, что казалось показательным отношением к ней – которой и рассказывать не хочется, а потому что девушке элементарно было его жалко – настолько уставшего.

Но, в то же время, Аня понимала, что доступный ей максимум – затянуть Высоцкого побыстрее в гостиницу, позволить расслабить галстук, снять пиджак, сделать несколько движений плечами, разгоняя кровь из спины по рукам…

– В душ иди. Я после тебя.

Быстро справиться, когда он отправит первой… Разве что задержаться чуть дольше, оглядывая свое голое отражение в зеркале…

Никогда Аня не была так придирчива к своей внешности, а сейчас хотелось… Понять, почему она ему нравится. Изменений в себе она не искала – осознавала, что их нет и быть не может. И во взгляде тоже нет. И в походке наверняка, как некоторые утверждают. Внутри – да. А снаружи – все та же Аня. Наивно-беспечная. Влюбленная. Глупая.

Которая, выйдя из душа, пользуясь тем, что Корней сейчас в нем и точно не услышит, набирает бабушку. Рассказывает ей снова – обходя сложную тему – свою полуправду. Что увидела. Что понравилось. Что кушала. Что не замерзла. Замирает несколько раз, когда кажется, что вода в душе перестает шуметь… Но с отчаянной храбростью зайца не скидывает, пока не попрощается с вроде бы немного успокоившейся Зинаидой.

Дальше… Долго сидит на кровати… Очень широкой… Необъятной практически… Оглядывает номер… Удивляется тому, что сейчас он уже не поражает так сильно, как утром. Видимо, это все от перенасыщения. Слишком много стилистически подобной красоты впитал глаз, чтобы снова остро реагировать на интерьер…

Аня хмыкнула собственным мыслям, попахивающим легким «Корнеевским» снобизмом, мотнула головой.

Подумала о том, что будет, когда он выйдет…

Потянется ли сам. Будет ждать, что потянется она. Просто лягут спать? Как часто они будут заниматься сексом в принципе? Это ведь тоже от него зависит, потому что она, кажется, всегда готова. Вспыхивает от одних только поцелуев и ощущения его близости. Хочет, просто взяв за руку, услышав голос, поймав взгляд.

И если у него так же, то они, кажется, в опасности.

Разблокировав на мгновение телефон, Аня проверила время. Всего десять… И тут же почувствовала сладость и тяжесть, потому что отсчет времени сам собой стал вестись не просто в часах, а в часах, которые проведут вместе. На одной… Очень широкой… Необъятной практически… Кровати. Или…

Шальная мысль родилась очень быстро… И очень взволновала, заставив моментально вспыхнуть щекам. Аня снова прислушалась, поняла, что в ванной по-прежнему льется вода, подползла к краю кровати, опустила ноги на пол, замерла на секунду…

Посмотрела на свои руки, потом на дверь в ванную…

Встала. Не верила, что действительно делает это, но и передумать себе не давала. Знала – он такого точно не ожидает, но не выгонит же… С чего вдруг выгонять?

Испытывая стыд и трепет, Аня освободилась от пижамы, стянула волосы резинкой на макушке, почувствовала, как по рукам идут мурашки – страха, прохлады, предвкушения, на носочках подошла, потянула ручку вниз…

Выдохнула, нырнула внутрь, пока не передумала, моментально почувствовала благодатное обволакивающее тепло пара, заполнившего всю комнату… Бросила взгляд на запотевшую створку душевой, закусила губу…

Корней стоял под широкой лейкой душа, подставив лицо струям воды. Наверное, именно из-за этого пропустил «вторжение». Был оглушен. Водил пальцами по волосам, сгоняя воду на плечи… Те самые, которые Аня так любила.

Впрочем, как и спину… И не спину тоже…

Мужчина сделал еще несколько таких же движений, потом склонил ухо к плечу, сделал шаг от лейки, тряхнул головой…

Заметил застывшую у входа Аню не сразу. А когда все же – задержался взглядом… Уж точно не стесняясь, даже удивления не выказывая. Просто прошелся по силуэту так, будто их не разделяла местами запотевшая створка…

– Что-то случилось? – спросил, не сомневаясь, что пусть сказано негромко, но Аня услышит даже через шум воды.

Ничего не сделал и не сказал, когда Аня мотнула головой. Сил хоть что-то вытолкнуть из себя пока не нашла. Хотела… Наверное, чтобы ее инициатива ограничилась вот этим, а дальше – он сам все понял. И сам же сказал, что делать.

Но Корней, похоже, не захотел. Потому что отвернулся, снова «ныряя» головой под душ. Теперь – затылком, немного склонив голову…

Ане нестерпимо захотелось сглотнуть… А еще коснуться. Потому что тепла пара казалось уже мало. А он такой горячий…

Каждый шаг в сторону отделенной прозрачной стеклянной стеной душевой давался Ане сложно, но она шла…

Остановилась за шаг до возвышения, почувствовала волнующий прострел, когда поймала быстрый мужской взгляд повернувшего на секунду голову Корнея…

– Заходи, чего встала? – еще один, когда он снова произнес… Кивнула, ступила на влажный кафель…

И снова ждала, что уж тут он точно сделает все сам… Но нет. Просто стоял. Просто позволял воде стекать по телу. Просто манил собой – силой, атлетичностью, воспоминаниями о том, как приятно его касаться…

И пусть Ане было одновременно стыдно и страшно, она сделала шаг к нему… Потом еще один… Остановилась за спиной… Коснулась ее сначала одним пальцем, скользнула вверх до лопатки… Потом уже четырьмя до плеча… По нему… И по второму тоже… Чувствуя напряжение под пальцами и трепет внутри…

Привстала на носочки, потянулась губами… К коже. Так, как он целует ее. Тоже сначала лопатка, потом носом по позвоночнику, выше… Снова губами… Позволяя рукам пройтись до предплечий, нырнуть под них, обнять поперек торса, прижаться своим телом к его…

Закрыть глаза, осознать, что вот оно – счастье. Оплетено ее руками.

Снова задрожать, когда мужские пальцы накрывает ее кисти, довольно настойчиво тянут одну из них вниз…

И Аня знает, что будет дальше. Одновременно хочет и боится. Глупо, конечно. Но она ведь так еще ни разу толком не коснулась… И сейчас… Опустилась на пятки, вжалась лбом в мужскую спину, не рискнула вновь открыть глаза, старалась дышать ровно, чувствуя… Одновременно жар. И твердость… И нежность.

И снова… Сначала одним пальцем, потом двумя, тремя… По длине…

– Сожми. Не бойся.

Дробный кивок в ответ на негромкое указание, с силой зажмуренные глаза… И попытка обхватить.

– Сильнее можно. Мне не больно.

Румянец, который он, слава богу, не видит… Закушенная от усердия губа, прилежное исполнение просьбы. Сильнее… И снова по длине.

Легкая улыбка, когда свободная мужская рука упирается в стену…

И новое движение – уже уверенней… Параллельно с невозможностью сдержать порыв – потереться лицом о лопатку. По-кошачьи… Так, будто сто лет не гладили… Осознавая, что чувствовать этот – особенный – жар и особенную твердость под пальцами почему-то безумно волнующе. Безумно ответственно. Безумно приятно. Будто знать, что человек, к которому ты жмешься, в твоей власти. Он и его удовольствие.

Не пугаться, когда Корней направляет… Без раздражения, без поучений, просто… Немного подсказывает, как можно еще. Сильней. Иначе. Более ощутимо…

И каждый раз, когда движения ее руки отзываются в нем, Ане все больше хочется улыбаться… А еще укусить. Что она и делает. Тоже, как каждая порядочная кошка, лишенная глажки. Прикусывает кожу на спине. Видит, как Корней поворачивает голову… Вряд ли ловит взгляд – слишком неудобно, но точно определяет игривость…

Снимает с себя Анины руки, поворачивается сам, придерживает за плечи ее, вжимает спиной в кафель, смотрит в лицо…

Ухмыляется, потому что она-то смотрит не в ответ, а ниже. Значительно. А еще потому, что без страха.

Не сразу, но девушка поднимает взгляд, пытается улыбнуться, сглатывает нервно, снова тянется – губами ко рту, пальцами к силе и нежности.

Пускает мужской язык в рот, сжимает рукой сильнее, скользит…

– Не зря спаивал, да? – хмурится, когда Корней отрывается, смотрит с иронией, наслаждается – продолжающимися движениями и растерянным взглядом… Улыбается, когда зеленые глаза становятся больше, в них вспыхивает возмущение, Аня пытается убрать руку, обидеться, отвернуться…

Дурочка. Ведь отворачиваться сейчас точно не надо.

Поэтому Корней снова придерживает, снова целует, ждет, пока она то ли забудет, то ли передумает возмущаться… Снова сожмет, пройдется, замрет, ослабит хват… И по кругу… Улыбнется в губы, чувствуя кончиками пальцев легкое подрагивание, безошибочно определяя самое чувствительное место…

И снова скользит, сжимает у основания, позволяя мужчине сделать шаг к ней, пройтись уже по ее телу – от живота до груди, смять ее… Снова привстает на носочки, когда Корней свободной рукой протискивается между ее телом и кафелем, сжимает еще и ягодицы, не двузначно толкаясь навстречу, с силой упираясь в живот…

Чувствует, как Аня пытается сделать еще лучше, спускается свободной рукой от плеча вниз, замирает на груди, рисует узоры. Нежные. Такие, как от нее и ожидаешь… Но хочешь-то немного другого…

Поэтому оторвавшись от девичьих губ, Корней прошелся носом по щеке, достиг уха, сказал тихо:

– Я не большой фанат прикосновений, Аня. И поцелуев. Предпочел бы, чтобы ты продолжала, как раньше.

Сказал чистую правду, но тут же, как наверняка показалось ей, сделал вопреки собственными словам. Коснулся губами кожи, почувствовал, что сжала сильнее кулак, снова толкнулся навстречу…

– Но меня же целуешь… И касаешься… – и получил закономерный ответ… Снова позволяя ласкать так, как хочется ей. Во всяком случае, пока.

– Тебя касаться мне нравится. Целовать тоже. – Подтверждая слова, немного сгорбился, прижимаясь к шее, зная, что ее сейчас мурашит… Захотелось усмехнуться… И снова толкнуться, когда попыталась запрокинуть голову, но стукнулась, тут же широко распахивая глаза… – Если я не ошибаюсь, тебе это приятно.

Сначала нахмурилась, потом смутилась, потом кивнула…

– Очень. Мне все нравится. Все, что ты делаешь.

И эта ее отчаянная искренность снова заставила улыбнуться. Шепнуть:

– Я рад.

Уткнуться лбом в кафель чуть выше ее виска, закрыть глаза.

– Сильнее можешь? И темп можно ускорять.

Знать, что она кивает… И очень старается. А еще не просто механически исполняет, а вкладывает душу. И чувства. И мысли…

Что очень хочет сделать хорошо.

Позволяет уткнуться носом в волосы за ухом, чтобы дышать тем самым медом, позволяет мять тело, пытаясь и тут подстроиться так, чтобы было удобно, действительно старается и сильнее… И быстрее… Но в какой-то момент замирает, дожидается, когда Корней оторвется, посмотрит…

– Ты хочешь, чтобы я… – даже выговорить не может, нещадно краснея. И пусть мужчине очень хочется усмехнуться, сейчас точно нельзя.

– Не обязательно. Если хочешь. Если нет – не надо.

После чего Аня опускает взгляд… Смотрит на свой живот… И не только на него. Снова делает движения пальцами – нежные, еле-ощутимые, сомневается… Потом только смотрит Корнею в лицо, улыбается будто извинительно, мотает головой…

– Не могу пока. Стыдно.

И действительно ведь наверняка чувствует, что не оправдала ожидания. Во взгляде зажигается страх, когда Корней снимает ее руку, кладет себе на плечо, вторую тоже…

Подхватывает так, что Анины ноги оплетают бока, пальцы крепко впиваются в кожу…

– Не смертельно. В кровать идем. Наверное, тебе правда рано экспериментировать.

Она вся сжата. Будто удара ждет. Слышит… Явно переваривает… Немного расслабляется только когда они выходят из душевой, Корней набрасывает ей на плечи полотенце, придерживает, чтобы не упало…

– Вытрись. Не хочу на мокром спать.

Аня улыбается, ведет носом по его шее, сильнее прижимает свое тело к его одной рукой, а второй перехватывает полотенце… Но начинает тереть не себя, а его. Волосы. Плечи. Спину…