Текст книги "Я научу тебя любить (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)

Глава 15

Вторая неделя зимы.

Аня сидела на фарфоровой крышке унитаза, прикрыв глаза. В одной руке – телефон, отсчитывающий время от десяти минут до нуля. Во второй – тест на беременность.

Первый в жизни. Наедине с собой. Потому что… Глупый.

Они с Корнеем вместе два месяца. Чуть меньше одного спят.

После возвращения из Вены ничего не поменялось. Корней слишком любил секс, а Аня – его, чтобы хоть раз отказать друг другу в близости. Да и зачем, если это всегда так чувственно? Так приятно? Так… Неповторимо. Тот самый секс становился все более разнообразным. Не только нежным, но и страстным. Иногда – вплоть до грубости. Но эта грубость отзывалась в Ане по-особенному.

Иногда он получался быстрым. Иногда тягучим. Иногда молчаливым, иногда наполненным шепотом, просьбами, требованиями, ответами на них.

Ане сложно было представить, что когда-то это может надоесть. А еще сложно вспоминать, что так долго отказывалась, так сильно боялась. Дурочка.

Торжественного переезда из гостевой спальни в хозяйскую не произошло. Там по-прежнему хранились Анины вещи за исключением ванных баночек, которые частично перебрались в душевую Корнея. Там же Аня училась, если Корней мешал своими бесконечными телефонными разговорами. Туда уходила, чтобы поиграть на гитаре, побыть наедине, подумать… Но ни разу больше не оставалась на ночь.

Точно так же, как когда-то «привык спать один», Корней очень быстро «привык спать с ней».

Довольно часто предпочитая сну ночной секс, а кофе – утренний.

Всегда защищенный, тут упрекнуть его в потере головы было нельзя. Но факт задержки это не отрицало. Поэтому…

Аня снова опустила взгляд. Из десяти осталось пять минут. Одна полоска проявилась уже хорошо… И Аня снова вздохнула, чувствуя себя дурацкой дурой…

Потому что так бывает, сбои цикла случались и раньше. Нервы ведь. Стресс. Скачки веса из-за того, что она пошла в тот же спортзал, в котором занимался Корней. Плавала в бассейне, посещала групповые, радовалась изменениям… Понимала, что организм перестраивается… И дело скорее всего с этом, но ей нужно было убедиться на все сто.

Нормальный человек не понял бы, просто ждал прихода "праздников"… Тот же Корней – точно не понял бы. Но ей надо было. Чтобы спокойно жить, а не чувствовать, как сердце ухает в пятки при мысли, что беременность – это финал. Куда более страшный, чем будущий переезд.

Корней не любит детей, не планирует семью, они вместе слишком мало, он продолжает считать, что происходящее между ними – временно, уже не подает это, как неоспоримую истину, но Аня-то чувствовала… Или ей просто так казалось.

При этом сама же понимала: на аборт не пойдет. Даже, чтобы сохранить их небольшое хрупкое счастье. Потому что у каждого человека есть что-то важнее мечты. Для нее – это преданность детям. Они ни в чем не виноваты. Они платить не должны.

Тем не менее, убедиться, что все эти ее излишне серьезные мысли – не к месту, хотела безумно. Быть на сто процентов уверенной, что это просто сбой. Что презервативы – достаточно надежное средство защиты даже для такой везучей и замороченной, как она.

Аня вздрогнула, когда телефон противно запищал. Тут же попыталась отключить, чтобы не привлечь лишнего внимания, пусть и закрылась в уборной, примыкающей к гостевой, а не хозяйской спальне…

Опустила взгляд на тест, долго выдохнула…

Второй полоски так и нет.

Позволила себе улыбку, а потом уткнулась локтями в колени, немного сгорбилась, опустила лоб на основание ладоней, снова закрыла глаза… Чувствовала дрожь и легкую слабость в теле. Но это мелочи, ведь главное, что пронесло…

– Что ж ты за трусиха такая, зайка? Что с тобой не так? – спросила шепотом у себя же так, как сделал бы Корней. Но ни себе, ни ему ответ не нашла бы. Просто страшно. Все испортить. Такое хрупкое. Такое необъятное. Ее немногословное циничное счастье.

Которое сейчас допивает свой утренний кофе, пока она тут… Занимается дурью.

Не имея времени рассиживаться и углубляться, Аня встала…

Несколько секунд крутила в руках тест, раздумывая, потом засунула в карман пиджака. Выбрасывать дома не хотела. Лучше в Университете или ССК. Чтобы… Замести следы небольшого преступления без необходимости объясняться с Корнеем.

Вышла из ванной, окинула себя взглядом в зеркале, повернулась боком, чтобы убедиться – из кармана ничего не выглядывает, провела по заплетенным в тугой колосок волосам, убеждаясь, что легкие, пробивающиеся даже так, волны не кажутся неопрятными.

Поняла, что в принципе давно уже довольна тем, как выглядит. Ни разу не хуже, чем остальные девочки из ССК. А может даже лучше. Потому что Высоцкий, как всегда, не скуп, а она… Ко всему привыкла. И сорить его деньгами тоже. Свои же откладывала. На этом настоял он же. Ее зарплата идет на депозит. Содержание – на нем. На случай, чтобы потом…

Чтобы это чертово потом, которое Аня всей душой ненавидела. Которого не хотела. Которое так пугало…

Вышла из комнаты, улыбнулась немного застенчиво прошедшемуся по ней взглядом Корнею. Сделала кофе, села за столом напротив, пила, глядя в окно, делая слишком редкие укусы сырного кусочка и слишком много жевательных движений…

Ни на учебу, ни на работу не хотелось. С тех самых пор, как вернулись из Вены – не хотелось.

Все же Алина оказалась права. И даже больше, чем могла предположить. Что на работе, что в Университете все очень правильно «сопоставили». Обиженный Захар, отписавшийся сразу после Венской фотографии, распустил слух о том, что Аня продалась богатому мужчине. И теперь живет у него же за его счет. Зачем он это сделал, Аня не знала. Может, из-за злости. Может, решил таким образом подняться в чужих глазах… Все же знали, что они вроде как встречались, а в Вену она очевидно укатила не с ним…

Но факт оставался фактом: горяченькая новость всем "зашла". Аня все чаще ловила заинтересованные, смешливые взгляды, все чаще получала вроде как игривые, а на самом деле безумно обидные вопросы. Но как бросаться себя защищать, когда внешне, наверное, все действительно выглядит так, как подал Захар, не знала. Да и стоит ли?

Ведь из более чем скромной, пусть красивой, но далекой от внешнего ухоженного блеска девушки, она с каждым днем становилась все более достойной спутницей Высоцкого.

Он дарил дорогостоящие подарки слишком часто. Приятные на ощупь бархатистые коробочки разных размеров, каждую из которых страшно открывать. Первая в жизни Шанель. Белье, которое ему нравится снимать.

Всегда смущал до невозможности. Но делал это так, что очевидно – лучше не заводить привычную песню о том, что не стоило бы. Её никто не спрашивал. Он считает, что стоило бы. А излишняя скромность только раздражает…

Впрочем, обольщаться не было смысла – многое в Ане его по-прежнему раздражает, но она продолжает учиться сглаживать. Свою наивность и ранимость. Свои излишне эмоциональные, как сейчас уже очевидно, порывы… Прошло не так-то много времени с тех пор, как она все это себе позволяла, а уже смотрела будто свысока и немного со стыдом, все лучше понимая, насколько это было наивно для него.

Училась быть собранной и сдержанной. Решать свои проблемы сама… Или хотя бы его в них не посвящать. Поэтому ни про Университет, ни про ССК не рассказала.

Со слухами в стенах Альма-матер никак не боролась – бессмысленно. Просто старалась абстрагироваться. А вот на работе… Было сложнее. Складывалось впечатление, что она действительно будто в лицо плюнула каждому, кто участвовал в мелких и не очень ударах.

После возвращения из поездки подходила к Олесе с искренним предложением выяснить, в чем суть проблемы и как она может ее решить… Получила только скабрезные шуточки и опрокинутый «случайно» на блузку кофе. Это было больно, безумно обидно, это заставило выплакать глаза в женском туалете, но Аня справилась. Приняла. Смирилась.

Больше не пыталась наладить контакт, но и в открытую рукопашную сил пойти не находила.

Завидовала выдержке и отношению к жизни Корнея, которому все мелкие пакости были бы побоку. И каждый раз, когда становилось тоскливо, убеждала себя же, что и ей со временем станет безразлично. То, что периодически «забывали» добавить в адресаты важных писем. То, что «полоскали» в чатах. То, что позволяют себе смешки – иногда за спиной, а иногда и прямо в лицо. То, что не стесняются судить…

Ее. И в этом их слабость. Ведь с ним так себя вести никто не позволил бы, а с ней можно, потому что… Такая же слабая.

И потому что пусть Корней действительно не склонен ничего скрывать, но и бросаться на ее защиту не станет. Слишком это… Глупо. Он ведь о другом. О том, что себя нужно учиться отстаивать. В жизни пригодится. Потом, когда…

– Все нормально? – Корней спросил, Аня вздрогнула. Перевела взгляд на мужчину, кивнула, снова откусила сыр, снова стала жевать. Поняла, что углубилась в мысли настолько, что скривилась даже… Он это заметил.

– Да. Все хорошо. Сессия просто скоро. Волнуюсь немного. Хвосты есть, нужно подтягивать…

– Ты из-за работы не успеваешь? – Корней спросил, окончательно отвлекаясь от телефона на нее. Склонил ухо к плечу, смотрел спокойно, но цепко.

– Нет, – Аня попыталась передернуть плечами легкомысленно, сдерживая улыбку. Не скажешь же, что «из-за тебя ни о чем толком думать не могу». – Работа ни при чем. Просто нагрузка к концу семестра больше. Практические. Рефераты. Повторить нужно…

– Тебе на сессию положен отпуск. Ты знаешь?

– Да. Но я не буду брать. Все же как-то справляются…

– Ты бледная. И грустная. Думаю, «справляются» выглядит не так…

Корней констатировал, Аня мельком глянула на него, а потом снова в тарелку с кусочками сыра, пожала плечами, что сказать – не знала.

– Это просто… День такой. Завтра будет все хорошо.

Произнесла не столько для него, сколько для себя, убеждая. Действительно верила в это. Одной проблемой ведь уже стало меньше. Вдруг и с остальными так получится?

– Доедай, мы опаздываем…

Корней встал из-за стола, проходя мимо Ани потянулся к виску, прижался на мгновение губами, обдавая густым запахом туалетной воды вперемешку с кофе, опустил чашку в раковину, пошел в коридор…

И Аня, подавив очередной порыв грустно улыбнуться, последовала за ним. Все же ей есть, ради чего переживать все эти мелкие неурядицы. Просто, вероятно, иначе быть с ним не получится. Но оно ведь того стоит…

Обувалась, присев на полочку, встала ровно в тот момент, когда Корней снял с плечиков ее пальто, повернулась к нему спиной, начала «искать» рукава… Должна была попасть, но не сложилось.

Сначала Аня почувствовала легкий порыв ветерка, будто тканью взмахнули, потом правая рука вошла в воздух, она начала поворачиваться, чтобы понять, в чем дело, но не успела толком.

Мужские пальцы четко нырнули в раскрывшийся из-за ее неловких движений карман пиджака, потянули за кончик, достали…

– Это что? – Корней, успевший опустить пальто на локоть, держал в руках тест, глядя сначала на него – нахмурив брови, а потом на Аню – так же…

И впору испугаться, наверное, но Аня просто зафиксировала в голове: хорошо, что там одна.

Опустила взгляд, вздохнула, повернулась полностью…

– Я делала тест, – призналась в очевидном, глядя на узел мужского галстука.

– Зачем? – пожала плечами, реагируя на закономерный вопрос.

– Просто… – говорила и понимала, что более раздражительный ответ для Высоцкого сложно придумать.

– Ты «просто» сделала тест на беременность… Это что за новая форма любопытства?

Наверное, надо было что-то ответить, но у Ани ответа не было. Просто стояла. Просто смотрела на галстук. Просто ждала…

– У нас ни разу не было незащищенного секса, Аня. Меня немного смущает это, – краем глаза видела, что Корней прокрутил полоску между пальцами. – Зачем тест? Я жду ответа…

Вздохнула, потянулась рукой, забрала, посмотрела сама…

– У меня сбился цикл. Я хотела убедиться.

– А к врачу ты не хотела сходить?

– Нет. Не хотела. Так бывает. Просто… Я должна была исключить.

– Почему ты не сказала мне, что у тебя задержка?

– Потому что… Ты волновался бы…

– Я отправил бы тебя к врачу провериться, Аня, а не волновался. Ты глупости какие-то делаешь… Или я должен сам садиться и считать? За этим еще следить предлагаешь? – Корней произнес раздраженно, будто вынуждая посмотреть себе в глаза. – Прячешь. Из дома выносишь… Думаешь, я твой мусор проверяю? Или как я должен это расценивать? Ты вообще понимаешь, на какие мысли это все наталкивает?

– Я просто… – Аня понимала. Аня вздохнула. Аня настроилась… – Понимаю. Но я не потому прятала, что… Ты знаешь, что я… Я просто боялась. Ты знаешь мою историю. Ты знаешь, к чему в моей жизни приводят случайные беременности. Не думай, я не совсем тронулась, я знаю, что ты всегда… Заботишься. И я очень благодарна за это. Пусть у тебя и свои мотивы. Мне легче, что не приходится настаивать, напоминать. Просто… Я хотела убрать лишний повод для волнений. А тебе не сказала, потому что ты не понял бы, с чего вдруг так волноваться… Ты не обязан понимать. Ты просто… Нормальный человек… Прости.

Аня закончила, попыталась улыбнуться, но получилось кисло. Почувствовала, что горло немного сжимает, тут же постаралась его прочистить, успокоиться, немного подняла подбородок от греха подальше. Потому что этот коридор и так видел слишком много ее слез. Да и Корней их не любит.

Чего ждала – и сама не знала. От очередной тирады, которая способна разбить вдребезги все представления о логичности собственных рассуждений, до обычного кивка, который неизвестно, что значит. Но Корней сделал не так.

Потянулся, заставил сделать шаг к себе, сначала прижался губами ко лбу, потом выдохнул, щекоча кудрявый пушок на линии роста волос. Аня знала – закрыл глаза. Злится. Думает. Взвешивает, что сказать…

– Пожалуйста, если такое случается, Аня, говори мне. Это наше с тобой дело, а не только твое. Я знаю, что ты боишься незапланированной беременности. Я тоже не горю желанием становиться отцом сейчас. Поэтому не вижу смысла рисковать. Но если что-то случится, я хочу знать. И решать. Так ясно?

– Я поняла тебя. Ты прав. Я просто… Я понимаю, что это смешно.

– Это не смешно. Это плохо. У тебя в голове уже весь сценарий проигран. А меня ты спросить, как всегда, забыла. Ты мне не доверяешь.

Корней ответил, отступил. И пусть тон не поменялся, но последние слова ударили больно. Кольнули в самое сердце. Вот только ответить Ане было нечего. По существу, а не рвавшееся с губ: неправда, просто… Поэтому…

– Прости…

Которое остается без ответа. Корней снова снимает с локтя пальто, поднимает, Аня поворачивается спиной, на сей раз удается попасть сразу же.

Застегивается, зная, что Высоцкий смотрит на нее, а не в телефон, поворачивается, улыбается, чувствуя дискомфорт…

– Мы договорились, правда?

Слышит новый вопрос, убедительно кивает, выходит из квартиры первой, приближается к лифтам, пока Корней замыкает. Чувствует, что на душе почему-то еще более гадко, чем было утром… Ни грамма облегчения, хотя ведь должно бы быть…

Как всегда, кожей ощущает приближение Корнея. До сих пор мурашит каждый раз.

Заходит в лифт первой, прислоняется к поручню, смотрит на себя в зеркале…

Действительно, бледная.

Поворачивает голову, шепчет еще одно:

– Прости. – Вместо ответа получает долгий задумчивый взгляд, делает шаг к нему, вжимается лбом в плечо, закрывает глаза… – Это выше меня. Я боюсь тебя потерять. Это абсурдно все. Я не доверяю не потому, что ты что-то делаешь не так. Просто… Слишком боюсь, Корней. До паники… Ты не поймешь, ты не боишься так, как я… Ты так, как я, не прирос… Но мне…

– Все хорошо, Аня. – Чем закончится, знали оба. Ее слезами. Поэтому Корней попытался опередить. Перебил, поцеловал в макушку, задержался на пару мгновений, делая вдох… Оторвался… – Просто не делай так больше. Пожалуйста.

* * *

– Нют, на кухне торты, идем пробовать…

Алина мягко опустилась рядом с Аней на ручку ее кресла, игриво толкнула плечом, улыбнулась… Думала, что подруга ответит ей тем же, но вместо этого получила грустный взгляд, потом закрытые глаза, перевод головы из стороны в сторону… И снова стук тонких пальцев по клавиатуре…

– Почему не хочешь? – Алина посмотрела на экран ноутбкука, поняла, что Аня действительно работает. Знала, что протеже Высоцкого трудится изо всех сил. Гордилась ее успехами, как своими. Ни разу не усомнилась в том, что все сделала правильно, хваля малышку перед начальником, когда тот спрашивал, стоит ли брать… Определенно, стоило. Она заслуживала.

– Чьи торты, Алин? – Аня повернула голову, снова глянула… И спросила, по сути заранее зная ответ.

– Олеси. День рождения.

– Ну вот.

Снова отвернулась, случайно задев рукав Алининой блузки кончиком косы, снова стала печатать…

Идти на кухню, когда есть риск там встретиться с ассистенткой Самарского, не было никакого желания. Впрочем, как и есть принесенные ею сладости. Пусть… Сама ест.

– А если я тебе принесу…

– Алин… – Аня понимала, что подруга не хочет ничего плохого, но отреагировала резковато. Посмотрела уже полноценно нахмурившись, мотнула головой, откинулась на спинку, сложила руки на груди, выдохнула, глядя на экран уже издалека. – Не хочу туда идти. Пусть… Празднует себе. Радуется. А я в обед в буфет забежала. Не хочу…

– А может мы ее… В честь праздника, а, детка? В четыре руки… В туалет заманим и…

Алина опустилась виском на Анину голову, обнимая за плечо…

Аня знала – подруга улыбается. Это чувствовалось, да и видно было в их общем отражении… И сама тоже улыбнулась – немного кисло, но все же… Просто, чтобы поблагодарить за поддержку. Без которой она, наверное, не справилась бы. Без Корнея дома. Без Алины в ССК.

– Тут же камеры в коридорах. Не сможем. К сожалению…

Аня ответила, и пусть сама понимала – всего лишь шутит, а все равно почувствовала дискомфорт и досаду. Потому что даже по отношению к самым ужасным людям не может себе представить подобного… И потому что совсем бесхребетная, получается…

– Да уж. К сожалению… А я схожу и съем, пожалуй. Хоть какая-то польза будет с этой… Оле-е-еси…

Резко выпрямившись, встав, Алина протянула ненавистное имя, поправляя свою юбку. Потом снова наклонилась, щелкнула Аню по носу, получая наконец-то уже более искреннюю улыбку, развернулась, пошла в сторону двери из их опенспейса…

Аня проводила ее взглядом, задержалась им же на двери уже после того, как она закрылась, сама чувствовала, как улыбка сползает с губ… Очень этого не хотела, но справиться с собой не могла.

Настроение после утреннего разговора с Корнеем так и не поднялось. И ведь они даже не поссорились, просто… Выяснили вроде как. Когда прощались возле Университета – он не был зол. Аня знала точно, чувствовала это. Сам поцеловал, сам, без ее просьбы, произнес вечно ободряющее: «все будет хорошо, не переживай», уехал. Писал даже. Ближе к трем спросил, пообедала ли, а получив утвердительный ответ, напомнил, что вечером будет ждать на паркинге.

Да и прокручивая в голове не только сам разговор в прихожей, но и события, ему предшествующие, Аня все яснее понимала – действительно была не очень права. Действительно все выглядело так, будто не доверяет… Но это ведь неправда. Она доверяет, просто… Не во всем. Все так же не задает вопросы, ответы на которые действительно боится услышать.

Можно, я останусь? Есть ли шанс, что ты когда-нибудь меня полюбишь? Кто я для тебя? Что я для тебя? Что будет, если…

Ей было безумно хорошо с Корнеем. С учетом всех сложностей – безумно хорошо. Но одновременно безумно плохо, тревожно, опасно…

И те его слова, произнесенные в Вене, теперь играли новыми красками. Становились слишком понятными. Ощутимыми. Только она не была уверена, что и он вкладывает в них тот же смысл.

Ей нестерпимо хотелось избавиться от этой тревоги. Хотя бы ненадолго. Хотя бы на пару минут.

Она пыталась, переключаясь. То на учебу, то на работу, но это не помогало. Смотрела в монитор, пыталась закончить начатое, а сама «съезжала» на Корнея. Который сейчас ведь не так далеко. В офисе. Аня видела. Проходил мимо застекленной стены их кабинета. Был занят, говорил с кем-то, поэтому даже не глянул, хотя… Они ведь в принципе не играют в такое. За проведенные вместе два месяца всего несколько раз пообедали. Встречаются вечером на парковке или у лифтов. Не позволяют себе не то, что зажиматься, а даже флиртовать. Вот только… Это не спасает от шлейфа, который будто тянется каждый раз, как Аня идет по коридору.

«Девочка, которую трахает Высоцкий».

Она услышала это впервые пару дней назад. Краем уха. Оглянулась, поймала смешливый взгляд той самой Олеси… Почувствовала себя так, будто в грудную клетку шибанули. С размаху. Внезапно. Только вот… Выяснять не подошла. Проглотила. Продолжила путь. Завернула в туалет. Там продышалась, открыв окно на проветривание. Высушила слезы прежде, чем кто-то заметил, прокашлялась…

Умылась бы, вот только на ресницах ведь тушь…

Снова вышла, снова куда-то шагала… И продолжала слышать – вряд ли в реальности – но прочно в голове.

«Девочка, которую трахает Высоцкий».

Перечеркивающее ее, как человека. Унизительное. Вычленяющее из ее жизни то, в чем сама она видит глубокий смысл, но что так легко опошлить… То, что пытается хранить, как зеницу ока, а для окружающих…

И ведь не бросишься себя защищать. Не бросишься доказывать с пеной у рта. Бессмысленно. Недостойно. Глупо. Но делать-то с этим что?

Аня не знала. Просто хотела, чтобы от нее отстали. Иногда доходило до абсурдного желания признать: «Ну трахает… Но вам-то что?». Официально облачиться в никчемный статус, который ей присвоили с легкой руки одной завистницы… И почувствовать облегчение.

Но Корней так не сделал бы… А значит и она не должна…

Выдохнув, Аня потянулась к телефону, взяла в руки, открыла переписку с ним…

Прочла: «был в сети недавно». Начала писать:

«Хочешь, кофе принесу?».

Отправила.

Глупый повод зайти. Аня сама понимала. Но… Ей свойственно совершать опрометчивый поступки. А увидеть его – не такая уж и большая крамола.

Статус сообщения из доставленного в прочитанное изменился практически мгновенно. Он тут же стал печатать:

«Тебя понизили?)».

В своей манере прямо не ответил. Но улыбнуться заставил. И за это Аня его тоже любила.

«Нет) Хочу увидеть тебя. Ищу повод…».

Отправила, с нетерпением ждала…

«Вечера никак не дождешься? У меня много работы».

И снова получила ответ практически тут же. Вздохнула… Долго смотрела на экран, читала с конца в начало и с начала в конец…

Начала набирать: «дождусь», только отправить не успела, потому что внезапно прилетело новое:

«Приходи. Можно без кофе».

Читая которое, Аня опять расплываясь в улыбке, чувствуя, что сердце ускоряется. И в миллионный раз осознавая, что для счастья ей нужно так мало и одновременно так бесконечно много. Быть с ним. Быть ему нужной. Быть той, ради кого он готов отложить дела хотя бы на пять минут. Просто позволить себя увидеть, даже касаться не обязательно. Просто подышать его воздухом. Напитаться его силой. Вспомнить, в чем ее мотивация. А все ведь в нем.

И ради его желания видеть рядом с собой амбициозную, подающую надежды, перспективную Аню, а не припевочку из перехода, как когда-то назвала ее Илона, она вынесет все эти идиотские: «девочка, которую трахает Высоцкий».

Не давая себе времени на то, чтобы снова углубиться в горечь рассуждений, Аня встала, закрыла крышку ноутбука, сжала в ладони телефон, направилась к двери, за которой чуть раньше скрылась Алина.

Знала, что путь к кабинету Высоцкого лежит через кухню, но это сейчас воспринималось легко. Просто пройти мимо, просто постучать, просто зайти. Они же ничего плохого делать не будут. Посмотрят друг на друга. Коснутся, если повезет…

Стучала каблукам по полу, чувствуя, как с каждым шагом на сердце становится все легче… Просто потому, что впереди – возможность побыть рядом с Корнеем.

Приближалась к кухне, слыша нарастающий шум. Понимала, что там сейчас наверняка довольно оживленно. Ведь кто откажется от дармового сладкого? Но Аня даже заглядывать не собиралась. Просто пройти мимо, просто дойти до развилки, просто постучаться в нужный кабинет с именной табличкой…

Просто. Все очень просто.

Аня испытала волнение, увидев идущую навстречу группку людей. Сама же попыталась себя убедить, что это преждевременно, но… К сожалению, нет. Та самая Олеся-именинница и еще несколько сотрудников, имен которых Аня не знала (слишком много в ССК людей) шли навстречу.

Стараясь не выдать собственные «заячьи» чувства и моментальное желание прижать уши, а еще развернуться и сбежать обратно в безопасный опенспейс, Аня постаралась повести себя смело. Расправить плечи, не замедлить шаг, держать голову гордо, смотреть прямо… Сквозь.

Просто разминуться. Просто проигнорировать внимание, если будет. Просто показать, что ей безразлично…

Шаг. Еще шаг. Третий. Слегка сбившееся дыхание, когда Аня понимает – ее заметили. Продолжают идти навстречу, о чем-то шутить, улыбаться, хихикать…

И очень сложно не думать о том, что о ней… Очень трудно заставить себя не краснеть. Очень трудно не запнуться.

Четвертый. Пятый. Они ближе… Голоса слышны более отчетливо.

Аня почувствовала легкое першение в горле, будто от сухости. Поняла, что не отказалась бы от воды, но… На кухню – ни за что. У Корнея. Обязательно выпьет. Только дойти бы. Просто дойти.

Она поравнялась с компанией, чувствуя пристальный взгляд девушки, которая за что-то ее возненавидела. Прошла мимо, готовая поклясться, что даже сердце в эти несколько секунд не билось, хотела бы сдержаться, не выдохнуть, но не смогла. Потому что вслед не понесся ни смех, ни обрывки фраз, которые заставили бы каким-то образом принять их на свой счет…

Аня снова ускорилась, по-детски радуясь приближению к той самой белой двери… Даже улыбнулась, когда тянулась к ручке…

Потому что… А вдруг всем просто надоест? Или уже надоело? Нашлось что-то пожарче? Или поярче? Вдруг ее тактика молчаливого игнорирования все же работает?

Аня занесла руку для стука, чувствуя пальцами другой холодный металл. Успела представить, что сейчас откроет, нырнет внутрь, моментально окажется под защитой его силы. Да только…

– На ковер вызвал? – вопрос игривым тоном достиг Аниных ушей за миг до того, как кулак коснулся дерева. Она знала, что обернется – и увидит такой же игривый взгляд… Будто остроумная шутка, которая уже заставила захихикать кого-то одного… А Аню почувствовать себя гадко. И беспомощно. – Коленки не забудь отряхнуть потом…

А из-за продолжения и вовсе бросило в холодный пот.

Кулак опустился, Аня выдохнула, сняла ручку с двери…

– Что я тебе сделала? – обернулась, посмотрела в те самые глаза, даже не пытаясь скрыть свои чувства. Услышала еще несколько смешков… Поняла, что из кухни показывается Алина с картонной тарелкой в руках, смотрит хмуро на Олесю, потом на Аню, пристраивает недоеденный торт на краешек стола, отряхивает руки, явно чтобы подойти…

– Ты мне? Ничего. А с чего ты взяла?

– Почему ты не можешь от меня отстать? Я не переходила тебе дорогу. Я ни разу слова кривого не сказала. Я…

– Тебя «начальник» позвал, Ланцова… Ну чего ты распинаешься? Разозлится же, накажет…

Губы Олеси расплылись в еще более сладкой улыбке, когда Аня разом стала бледной, а пальцы сжались в кулаки. И ведь надо бы что-то сказать, но у нее будто к небу язык прилип. Просто стояла. Просто смотрела. Просто фоном слышала доносящиеся с кухни разговоры, новые смешки окружающих Олесю людей…

Понимала, что она сейчас – всем на потеху. Олеся издевается. За спиной – кабинет Корнея. И зайди она в него – навсегда останется «девочкой, которую трахает Высоцкий». Причем в рабочее время. Но не крикнешь же, что это несправедливо. Не расплачешься. Не докажешь. Никому. Ничего. Не докажешь.

– Отстань от нее, дура-именинница… Тебе розового друга подарить, что ли, чтобы ты к людям не лезла? У самой личной жизни нет, так ты другим завидуешь, да?

Слова Алины, вышедшей «спасать», должны были разлиться бальзамом по Аниному сердцу, а только хуже сделали.

– Мою личную жизнь хотя бы вся фирма не обсуждает… – Олеся огрызнулась, Алина фыркнула…

– Так это же ты и обсуждаешь! Только дурак не знает, что ты в Высоцкого втюрилась… А Аню теперь…

– Не надо, Алин. Пожалуйста…

Понимая, чем дело кончится, Аня потянулась к успевшей вклиниться между ней и Олесей подругой, сжала ее запястье на секунду, привлекая внимание. Посмотрела, зная, что кривится при этом, как от боли…

– Просто… Ничего не надо.

Договорить так толком и не смогла.

Отпустила, отступила. Пошла по коридору мимо кабинета Высоцкого. Куда – сама толком не знала. Только бы подальше от всего этого ужаса.