Текст книги "The Мечты. Весна по соседству (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Ну а работу действительно никто не отменял, и сердить главдракона – всегда было самой плохой идеей. Особенно в последнее время. Домечталась, Малич.
Когда она снова появилась на кухне – там было тихо, пустынно и убрано. Прямо как в ее душе, в которой она целый месяц наводила порядок почти до стерильности. Так навела, что там теперь стены голые.
– Па! – крикнула Женя, избегая навязчивых ассоциаций, пока те снова не захватили ее. – Я ухожу!
Отец показался из своей комнаты, тоже уже одетый, хмурый, но ласковый, каким бывал исключительно со старшей. Даже младшей Юльке так на отцовскую ласку не повезло.
– А давай я тебя сегодня подвезу, а? – предложил он. – Там сыро и туман.
– Ну давай, – согласно кивнула дочка. Это был тот случай, когда еще и погода выбивала из колеи. Если бы это было единственное... ведь так легко исправить мелочь: сесть в салон папиного японца – и никакой туман не достанет.
Но туман был наименьшей из ее бед. Еще были ветра. Еще были фрески. Еще были соседи.
Еще было ощущение того, что оборвавшись в секунду в момент взлета, вся ее жизнь осталась подвешенной в безвоздушном пространстве, из которого в одиночку ей не выбраться.
Еще было больно.
Еще было страшно.
Еще хотелось спросить – почему.
И еще был главдракон, грохотавший по коридору, но до сей поры обходивший стороной расчетный отдел.
Зато Таша, никогда не отличавшаяся деликатностью, с самого утра взялась за промывку Жениных мозгов.
– Короче, я все придумала! – объявила она ни с того, ни с сего после длительного общения в мессенджере.
– Что именно? – спросила Женя, запивая водой таблетку от все же разыгравшейся головной боли. Ну а как той не разыграться, когда ночь не спишь, потом соседский бред выслушиваешь. И погода такая дурацкая. И, в сущности, мир очень разочаровал.
– Короче, ты же меня знаешь! – между тем, весьма вдохновенно начала Шань. – Тетя Таша в жизни кой-чего понимает, да? Потому давай сначала подумай, а потом уже решай, принимать в штыки или соглашаться!
– Говори уже.
Остановить Ташу теперь было еще сложнее, чем раньше. Оставалось только принять свою участь и постараться нести бремя с честью.
– Ну короче! Только сразу не буянь!.. в общем, у дяди Вади в Испановке... ну в Аликанте... помнишь, я говорила, дом есть. Так вот там еще имеется братец старший. Уехал в девяностые на ПМЖ, там и работает. Дантистом. Ну и в прошлом году он овдовел. И я считаю, что из тебя бы вышла отличная супруга для испанского дантиста. Ему, конечно, почти шестьдесят, но это чепуха, я считаю. Зато будешь кататься как сыр в масле, а твой мудак – волосы на себе рвать. Как тебе идея?
Женя устало вздохнула. Идеи Таши потрясали с каждым днем все сильнее, что было смешно в своей основе, потому что напарница априори считала любого мужчину – мудаком, но самоотверженно подбирала ей все нового и нового. Даже Флоренция Эдуардовна могла бы позавидовать такому энтузиазму.
– А давай тебя отправим в Аликанте? – все же попробовала держать удар Женя. – У дантиста сына нет?
– Не, мне-то нафига? – удивилась Таша. – Меня дядя Вадя за племянника точно не отдаст. Да и я тут того... с мальчиком познакомилась... такой мальчик хороший...
Последние ее слова прозвучали очень тихо, и на Ташиных щечках наметились два маленьких красных пятнышка, будто бы кто-то макнул кисточку в румяна, а потом аккуратно навел их на коже азиатской красавицы.
– Ташка! – рассмеялась Женька. – Ты же на прошлой неделе только устраивала целое расследование, чтобы узнать телефон своего Александра. В выходные у него ночевала. Когда ты успеваешь!
Расследование и впрямь было знатным. И, как авторы, а значит, непреложные боги этой книговселенной, отмечаем, что у Таши оно вышло куда более тщательным, чем то, что провел по поручению «мудака Моджеевского» его Арсен Борисович.
С Александром Таша пересекалась несколько раз во время обедов в кафе возле Старой Арсенальной. Там готовили вкусную пиццу, которую ела Шань с подружками, и отличные супы, которые предпочитал Ташин Саша. Правда тогда она еще не знала, что он – ее. Она и имени его не знала, но примелькался. Однажды наша начинающая мисс Марпл набралась наглости и проследила, в какую из машин на парковке усаживается обаятельнейший молодой человек блондинистой наружности и в брендовых шмотках. А на цифры у Шань память всегда была хорошая. Потому по номеру автомобиля она нашла и номер телефона интересующего ее лица, да в тот же вечер пробила его во всех доступных мессенджерах. И, найдя в Телеге, набралась то ли храбрости, то ли наглости, то ли просто набралась и написала.
А уже через неделю радостно сношалась с ним, позабыв и про Андрейку, и про дядю Вадю, и про все остальные недоразумения в своей жизни.
Теперь же вопреки и здравому смыслу, и вообще всему, что Женя считала нравственным, она, краснея и сбиваясь, немного смущенно принялась возмущаться.
– Ну Александр-то на месте! Сегодня он у меня ночевал. Но тут понимаешь... он же вообще все время работает. Постоянно. Только и слышу, что про работу. Нет, он молодец, на квартиру заработал, а ему только двадцать пять... и ремонт в ней делает, но Жека! Он со мной на день рождения Инги не пошел! А я его предупреждала и просила! А с Ингой... ну набухались мы в клубе слегка... перебрали... к нам и подошел этот Юра. А Юра корешует с парнем Инги. Короче... Юра такой... я прямо не знаю... в растерянности!
– Действительно, есть от чего растеряться, – согласилась Женя.
– Ты думаешь, я не понимаю? Я понимаю! Но подумала... у него же никогда нет времени на нас. Только на ночевки! А вдруг это Александр меня динамит, а?
– Мне всегда казалось, что у этого понятия иной смысл. Я бы сказала… совершенно противоположный.
– Я его даже подружкам показать не могу! Ты – только на фотке видела. Он меня с работы не забирает, а у него такая тачка, Жень! Вот бы Андрейка обзавидовался, а!
– Андрейка? – булькнула Женька. – Этот здесь каким боком?
– Сказал, что я сама к нему прибегу. А я уже не прибегу, понимаешь? Он правда пьяный был. Расстроился очень, что я не дала... но ему походу в тот день и Олеся не дала... Да это и неважно все уже! Короче, сегодня у меня, кажется, свидание с Юрой.
– Ты чокнутая. Ты знаешь?
– Ага, – обреченно вздохнула Шань и уронила голову на стол. – И еще от добра – добра не ищут, я просру свое счастье и с моим характером так и останусь одна... знаю... но Жень... я виновата, что ли, что мне с нормальными неинтересно?
– Дурында, – буркнула Женя. – А что Андрейку послала – правильно сделала. Вот уж точно, будь он даже последним мужиком на земле, от него надо держаться подальше.
– Ну... я к нему привыкла уже... Знаешь, если про меня бы кто написал книжку... вот это блокбастер бы был, да?
– Ну лишь бы не пособие по психиатрии, – вздохнула Женя, думая о чем-то своем. – Впрочем, кто из нас нормальный.
В это самое время самая нормальная из женщин, живших на административном этаже, хотя бы потому что не спала с Андрейкой, вломилась к ним в кабинет и грозно обвела взглядом обеих расчетчиц. Собственно, наверное, Любовь Петровна с Женькой и остались единственными в округе непопавшими под чары и в постель проректора по АХЧ, потому друг на друга смотрели вполне адекватно. В смысле – Женя адекватно, а главдракон в своей привычной манере.
– Ну что? Допрыгались? Поздравляю вас, коллеги! Программы «Горизонт», похоже, больше нет! А это, между прочим, наши премии!
Женя удивленно воззрилась на вломившееся начальство и открыла рот, чтобы уточнить, что это самое начальство имеет в виду. Но этого-то и не понадобилось, потому как главдракон и сам горел желанием поведать, в смысле начать обвинять.
– Вы же знаете, Евгения Андреевна, кому мы были обязаны этой программой, да? Знаете! А он финансирование сократил. Аудиторов наслал. Результатами недоволен! Обвиняет в нецелевом использовании средств! Юрага с утра у шефа на ковре, до сих пор не выпустили.
– Там не может быть нецелевого, – ошалело проговорила Женя, все еще не до конца понимая, что происходит, и с трудом в который раз за день пытаясь не задерживаться на имени Моджеевского, нахально лезшего к ней в голову, и от которого она никак не могла избавиться, даже если его носитель изымал из университета деньги и создавал всем дополнительные проблемы. Но сеять беду – это, кажется, карма Романа.
Хоть добро он делает, хоть нет. Сначала отсыпать с барского плеча, поскольку спит с женщиной, которая здесь работает. Потом женщина стала не нужна. Женщине дополнительно уплачено, не считая драгоценностей... Женщину на свалку. Университет к черту.
Да, вполне... вполне в его духе. Но как же хочется, чтобы ее просто никто не трогал. Включая его. Исчезни совсем. Будто и правда не было.
А тем временем, главдракон, не желая прекращать Женькиных мучений, продолжал работать рупором революции и сыпать сказом о Ромкиных проделках:
– А он, Евгения Андреевна, дорогая моя, результатов не видел! Так и накатал шефу, тот мне переслал! Пишет, что разработки сырые и такое ему любые школьники сделают. Даже еще лучше. На словах выдал, что дешевле Маску агента заслать в штат, чтобы технологию потырить. Судом угрожает за то, что мы, представляете, мы (!!!) якобы распилили его деньги, а проект стоит на месте! И знаете что, Евгения Андреевна?
– Что? – едва шевеля губами, выдавила Женя.
– Виноваты в этом вы! Поскольку больше некому! Мужики себя так ведут только в период крайнего сперматоксикоза!
– Вы соображаете… – задохнулась она.
– У меня к вам тот же вопрос! – не дала ей слова Горбатова. – Тот же! Вы – соображали чем-нибудь, когда прекращали с ним отношения? Вот он нам софт новый приобрел! А новых МФУ-шек мы уже и не дождемся! А ведь обещал во все корпусы купить! У меня кондиционер старый! Я так надеялась в этом году поменять!
– Любовь Петровна, мне кажется…
– Да кто вы такая, чтобы вам тут что-то казалось? – снова перебил ее главдракон. – Мало поймать мужчину, его удержать нужно, а вы... еще и разозлили его зачем-то, что он такое творит! Потерпеть не могли? Помягче быть! Как-то... не знаю... подмаслить. Ради родного-то университета! Или вам камасутра не позволяет?
– Любовь Петровна! С кем и как я сплю, уж точно не в вашей компетенции, – голос Жени заметно дрожал, но она не отводила глаз от Горбатовой, понимая, что эта концентрация позднее может стоить ей истерики – и без того тошно. – А удовлетворение городских олигархов ради университетского благополучия – не входит в мои должностные обязанности.
Под конец нотки подлетели к небу, и Женя замолчала, хватанув ртом воздух.
– Да? Вы правда так думаете? – усмехнулась Любовь Петровна и подошла ближе к Жениному столу, слегка наклонившись к ней. – А ради Артема Викторовича, который, между прочим, из-за вас столько раз взваливал на себя в три раза больше работы?
– Что ради Артема Викторовича? – пробормотала Женя.
– То – ради Артема Викторовича! Есть еще одно негласное требование вашего Моджеевского. И вам оно вряд ли понравится ввиду ваших странных отношений с Юрагой. Ректору недвусмысленно намекнули, что главного экономиста нужно сменить. Потому что это он отвечал за распределение средств. Дораспределялся!
– На кого сменить? – пискнула откуда-то из-под своего стола перепуганная Ташка.
– А этого он не уточнял, – повернулась к Шань Горбатова, не увидев ее, озадачилась, откуда шел голос, но быстро забила, вернувшись к Жене: – Кстати, Евгения Андреевна! Так может, мы вами дырку залатаем, а? Вы ведь у нас большой специалист по части дырок, да?
– Если вы сейчас же не успокоитесь, – зло рявкнула Женя, – у вас будет еще одна... дырка! И вот ее вы уж точно не залатаете без ощутимых последствий для себя!
– Это вы меня шантажируете? – громыхнула Горбатова.
– Это я вас предупреждаю.
– Ну я вас услышала. И рекомендую вам подумать над моими словами. Вы женщина неглупая, я бы даже сказала – хитрая. Знаете, в чем ваша выгода. Сегодня вечером, кстати, жду от вас отчета о выплатах по «Горизонту» с апреля или когда они там открылись. В свободной форме пофамильно. Шеф запросил.
– Хорошо, Любовь Петровна, – чуть спокойнее сказала Женя. – К концу дня отчет будет у вас.
– Если надо, я задержусь, – фыркнул напоследок главдракон, долбанул хвостом по полу, расправил свои покрытые чешуей крылья и выпорхнул из кабинета, в котором воцарилась тишина.
Шань медленно-медленно выползла из-под стола и некоторое время смотрела прямо на Малич. Потом негромко булькнула и проговорила:
– Охренеть... это что же? Теперь без премий сидеть будем?
– У нас что? Отопление включили? – прошептала Женя, без сил откинувшись на спинку стула. Лоб ее был в испарине, и чувствовала она себя так, будто ее окатили кипятком.
– Рано для отопления... Эй... эй, ты чего? Ты что, Жень? Воды? Капелек? – Ташка вскочила и через мгновение стояла рядом и участливо махала на нее блокнотом. – Жека!
– Давление, наверное… Открой окно, пожалуйста.
– Сейчас, сейчас! – залопотала Шань, метнувшись по кабинету и дергая за створку. – Нашла из-за чего расстраиваться, а! Ты же знаешь, у нее язык без костей... Вечно глупости болтает. Без бабла сидеть, конечно, засада, но прорвемся. Ты же к Моджеевскому не вернешься уже, да?
– Это ты сейчас за что конкретно переживаешь? – слабо улыбнулась Женька.
– За дантиста, блин! Из Испании! Сейчас же позвоню дяде Ваде и обо всем договоримся!
Ответом ей стал красноречивый фейспалм.
У окна ректорского кабинета стоял Артем Викторович Юрага
Почти так же, как Женя, но только вцепившись кулаком в собственную челку, отчего его лицо было скрыто, у окна ректорского кабинета стоял Артем Викторович Юрага и силился понять, что происходит. Он уже некоторое время чувствовал, что тучи вокруг его персоны постепенно сгущаются. Еще с прошлого месяца, когда обратил внимание на то, что под нос ему пихают на подпись странные приказы, которые он потом перепроверял по десять раз, находя в них ошибки. Например, об источниках финансирования ректорских хотелок.
То самое нецелевое расходование, которое сейчас пытались ему предъявить.
«Это не наши деньги!» – пытался он объяснить окружающим.
«Нам так зарплату завтра платить нечем будет!»
«Мы не имеем права на это тратить бюджет, только спецфонд!»
Происходящее ему не нравилось, он правил документы, ходил доказывал что-то Горбатовой, а потом шефу, но те оба орали, что его дело – исполнять. И что ему поставлена задача. И черт его знает – много чего еще... отчего он с каждым днем все сильнее уверялся, что запахло жареным, но никак не мог собрать все концы в руках, чтобы выяснить, откуда беда грянула.
Сегодня – понял.
Собственно, основной причиной большинства его бед был единственный человек в этом городе. Роман Романович. Козел, возомнивший, что ему можно больше, чем другим. Мстительный урод, который обид своих не прощает. Шпинат. Зеленый такой, якобы даже полезный, а по факту – дрянь.
Артем повернулся к Владимиру Павловичу и сердито проговорил:
– Мы можем запросить независимую аудиторскую проверку. Или, если хотите – расследование моей личной деятельности, раз только она вызывает сомнения господина Моджеевского. Но его денег я себе в карман ни копейки не положил. Мы с вами оба это знаем.
Ректор покачал головой и мягко пояснил, пытаясь примирить Юрагу с действительностью:
– Знаем, Артем Викторович, конечно же знаем! Но если бы все и всегда было так, как нам хочется, – Владимир Павлович развел руками. – Будь моя воля, я бы с вами вовек не расставался. Но… порой приходится поступаться во благо родного университета.
– Именно мной поступаться?
– Ну Артем Викторович! Вы же и сами все понимаете.
– Хорошо, допустим! – Юрага подошел к столу и глянул сверху вниз на шефа. Сейчас его взгляд был несколько более заносчив, чем то позволено подчиненному, даже если подчиненный – главный экономист. Видимо, в настоящий момент в нем поднял голову топ-менеджер международной корпорации, вхожий в самые разнообразные бизнес-круги, кем Артем был когда-то. Он сунул руки в карманы и, прищурившись, полюбопытствовал: – Увольнять меня за что будем?
– Бог с вами, Артем Викторович! Что вы такое говорите – увольнять. Напишите заявление. По собственному. Кадры приказ сделают, бухгалтерия рассчитает. А мы вам характеристику дадим, – ректор многозначительно повел бровями. – Самую лучшую. И новое место поможем подыскать.
– Какое, к черту, новое место? Вы у Романа Романыча спрашивали про новое место, вдруг он не разрешит? – психанул Юрага.
– Ну, ну, ну, – Владимир Павлович укоризненно посмотрел на пока еще главного экономиста. – Господин Моджеевский – довольно влиятельный человек, конечно. Но обычно у таких, как он, забот значительно больше, чем один-единственный сотрудник технического университета.
– То есть это предложение – ваша личная инициатива? – вскинул бровь Артем. – И я не подхожу для своей должности? Не соответствую?
– Моя личная инициатива – предложение помощи в поиске работы, – терпеливо пояснил ректор.
– И это единственное, на что я могу рассчитывать?
Владимир Павлович красноречиво развел руками.
– Я могу подумать? – медленно спросил Артем. Впрочем, о чем тут думать? Разве что о том, как жить дальше. И вовсе не в смысле денежных средств.
– Можете, – облегченно кивнул Владимир Павлович, – но не слишком долго.
– Вы так говорите, будто я диверсию могу готовить, – усмехнулся Артем.
– Для университета будет лучше, чтобы такая мысль не пришла в голову господину Моджеевскому.
– Ясно... Передавайте ему привет от меня.
С этими словами Юрага покинул ректорский кабинет и бодрой походкой протопал мимо Вики, глядевшей на него во все глаза. Она-то как раз была в курсе всех дел, потому грядущее увольнение главного экономиста и почетного гея университета никак не могло пройти мимо ее прекрасных глаз.
– Артем Викторович, тут еще ваши документы с подписи. Заберите! – сладеньким голоском пропела она ему в спину. Он ненадолго остановился и обернулся к ней. Вика сидела в своем кресле и придвинула к нему по столу стопку документов под биндером.
– Спасибо, – спокойно проговорил Юрага и вернулся за ними.
Потом так же спокойно сходил в канцелярию, проставил печати. Даже перекинулся парой слов с ректорской племянницей – начальником общего отдела. Вполне шуточный разговор. Никто и не догадался.
А потом проследовал в свой собственный кабинет, где, закрывшись, стащил с шеи галстук, сунул его в карман, рухнул на стул и подумал, что впервые в жизни сожалеет о том, что не курит. Вполне был бы повод свалить нахрен хоть на двадцать минут. В университете перекур считался уважительной причиной отсутствия на рабочем месте. Иные умудрялись по три часа за раз прокуривать. А так... когда ты типа за ЗОЖ... гиблое это дело. Некоторые, вон, не особенно пекутся о том, как живут, и все у них есть. Включая вырубленные реликтовые рощи и женщин... ну одну конкретную женщину.
Ту самую, которую Юрага уже очень давно и совершенно безответно любил.
В этом месте наш читатель должен был догадаться, что Артем Викторович, не бывая на курилке, не тусуясь с проректорами по баням и не ездя с главным юристом на охоту, ничего о разрыве Евгении Андреевны и того самого Романа Романовича до сих пор не знал. Просто потому что не слушал сплетни, даже когда главная сплетня последнего месяца – она же новость номер один – это брошенная олигархом расчетчица.
И в настоящий момент его положение представлялось ему совершенно бедственным. Хуже – просто не бывает. И не столько в работе дело. Это всего лишь заработок, который при желании можно попробовать найти – пусть даже и придется свалить из Солнечногорска. Основная беда Артема Викторовича Юраги заключалась в том, что эдак у него и у Жени теперь окончательно разойдутся дороги. Ее – следует под венец. А его – куда глаза глядят.
Сейчас его глаза глядели на неутвержденные сметы на новый квартал. Еще несданный министерский отчет, который он обещал проверить для Горбатовой прежде, чем она отправит его в казначейство на сверку. До двадцатого им еще надо было в столицу попасть и отвезти бумаги... Они собирались вместе и главдракон радовался возможности прокатиться на его гибриде, как ребенок. Но, наверное, к двадцатому он уже здесь не будет работать.
Да уж, пора учиться курить...
– Артем Викторович, – жалеющая униженных и оскорбленных, готовая закрыть их своей могучей грудью и просто родная мать всего политеха, явила ему свое сочувствие Любовь Петровна Горбатова спустя полчаса его попыток оклематься и заодно вникнуть в отчет. Нехорошо вот так уходить – когда не все дела закрыл.
– Артем Викторович, обед уже! – проговорила она проникновенным голосом. – Может быть, сходим с столовую? Там, говорят, сегодня отменный гороховый суп.
– Нет, спасибо, – мотнул головой Юрага и посмотрел на часы. И правда обед.
– Тогда кофе? Я схожу к девочкам, они вам сварят.
– Не будем задерживать девочек – наверняка у них свои дела, – пожал плечами Артем. – Законный перерыв.
– Ну вам просто необходимо выговориться, дорогой вы наш человек! – провозгласил главдракон. – Я же догадываюсь, чего вам шеф навешал!
– Догадываетесь? – широко улыбнулся пока еще главный экономист главному бухгалтеру.
– Конечно! И это ужа...
– Вот и догадывайтесь дальше! – хохотнул Артем и подхватился с места, не соблазнившись желанием понаблюдать, как у Любови Петровны отваливается челюсть. Поднимать ее он точно не собирался. Сама справится.
– Кабинет закроете, ладно? – добавил он. И вышел за дверь.
Идея насчет кофе, откровенно говоря, была и правда не самой плохой. Ею он и решил воспользоваться, отправившись в любимую кофейню напротив универа. Ту самую, где однажды ему довелось пить кофе с Женей, и где он познал самое крупное фиаско в своей жизни, глядя сквозь стеклянную витрину, украшенную в винтажном стиле, как его дама сердца садится во вражеский танк.
Впрочем, именно в эту минуту та самая дама сердца главного экономиста политеха находилась в том же самом кафе и даже занимала тот же самый столик, сбежав сюда от участия Ташки, проявлявшегося в рассказах о красотах Испании, преимуществах зубоврачебного бизнеса и зачитывании местных сплетен из Инстаграма.
Увидав ее, Артем Викторович сначала замешкался на входе. А потому вдруг подумал: да к черту все!
И направился прямиком к ней. В конце концов, терять уже было нечего.
– Занято? – спросил он, оказавшись рядом и ткнув на соседний стул.
Женя сердито вскинула голову, но едва она поняла, кто потревожил ее уединение, взгляд ее стал мягким.
– Свободно, – улыбнулась она. – Здравствуйте, Артем Викторович. Мы, кажется, сегодня еще не встречались.
– Не встречались, – улыбнулся ей и он, после чего сел напротив. Смотрел на нее, недолго совсем смотрел. Здоровался взглядом и в очередной раз удостоверялся, что не налипло на нее ничего от Шпината. Женя как Женя. Только бледнее обычного. И будто бы похудела.
– Вам нездоровится? – зачем-то спросил он.
– Главдракон сегодня в особенном ударе. Но то привычно. Вам, говорят, досталось. Все, действительно, серьезно?
– Серьезнее некуда, Жень, – пожал плечами Артем и вдруг рассмеялся – легко и беззаботно: – А хотите я Горбатовой напоследок отчет министерский испорчу, она его потом в кучу не соберет? Мне его как раз на проверку прислали.
– Ну вы что! – удивилась она. – Нельзя уподобляться таким, как она.
– Зато несколько дней веселья были бы вам обеспечены. Если не я, то кто же? В конце концов, и отчет-то этот по сути всегда я ей контролировал. Черт его знает, что она будет делать теперь.
– Не представляю. Да и она сама вряд ли представляет, – Женя вздохнула и посмотрела в окно. Потом снова вернулась к Юраге. – Вы сами-то что собираетесь делать?
– А вот этого не представляю я. Но и остаться... самоубийство. Сами понимаете.
– Да… Артем Викторович, если бы я могла вам чем-то помочь, я бы обязательно это сделала.
Юрага задумчиво взглянул на нее. Ну да. Смешно бы было, если бы она за него просила своего Шпината. Прямо обхохочешься. Цирк с испорченным отчетом отдыхает.
– Это излишне, Жень, – на всякий случай сказал он, будто бы предупреждая, чтобы и не пыталась. – Просто есть люди, которым не отказывают, а я вот... возможно, сглупил в свое время. Но вылезу, и не из таких передряг выбирался. Потому не беспокойтесь. Жив, здоров, пока еще – на свободе.
– Да, – снова согласилась Женя и снова уставилась в окно. – Не отказывают.
– Вы сегодня грустная.
– День тяжелый, рабочая неделя почти на исходе… А еще я не люблю осень.
– Я тоже не очень. Неопределенность какая-то. А что любите?
– Не знаю, – она пожала плечами и обернулась к Артему. – Иногда проще сказать, что не нравится.
– Категорически с вами согласен! – обрадовался чему-то Юрага. – Пойду за кофе схожу. Хотите пирожное?
– Нет, спасибо.
– Я помню, что вы все же любили сладкое.
– Я и сейчас люблю, но не хочется. Спасибо!
Артем снова задержал на ней взгляд, и почему-то подумалось, что... ей сейчас куда хуже, чем ему. Неужели потому что понимает, по чьей вине он так влип? На нее было больно смотреть, и дело не только в обострившихся чертах лица. Что-то еще... неуловимое... будто бы ей так одиноко, как никому из всех, кого он встречал. Нелогично. Странно.
– Все будет хорошо, Евгения Андреевна, – зачем-то подбодрил ее он. – Люди иногда совершают неправильные поступки, но это не делает их плохими людьми. Просто ошибающимися. Ну, конечно, если ты не главдракон.
– Это потому что ей любви не хватает, – рассмеялась Женя, – по мнению нашей Таши.
– Если позволите, Таша по-другому выражается. Менее литературно, – улыбнулся Артем.
– Ну да. В этом смысле они с Горбатовой говорят на одном языке.
Наверное, этот легкомысленный и одновременно грустный разговор с Женей Малич был единственным светлым пятном для Юраги в тот дурацкий день, когда старая жизнь, которую он не очень-то любил, но вполне привык к ней, пошла под откос. А проще говоря, закончилась. Причем, как ни странно, закончилась в очень многих смыслах. Но, возможно, начало нового не может не быть ознаменовано полным сносом старого. И для Артема Викторовича этот процесс был уже запущен. Часы двигались все быстрее, и единственное, о чем он сожалел в эту минуту, был его краткий обеденный перерыв, проведенный с Женей совсем как раньше, до его глупого и наивного признания, что она ему нравится.
Нравится! Совершенно не то слово! Оно исполнено лукавства и жуткого приуменьшения истинного отношения человека к человеку.
И тем не менее, тогда, прошлой весной, именно оно его и довело до того, что Женя так долго шарахалась, едва замечала его приближение. А сегодня Юраге вдруг показалось, что стена, которую она возвела, тоже рухнула – вместе с его карьерой в универе. Может быть, потому что они уже больше почти не коллеги? Как смешно – когда-то именно это он считал самым главным препятствием для их отношений. А теперь... когда она выходит замуж, он радуется такой ерунде, как совместное кофепитие и обыкновенный треп о сослуживцах и о любви к сладкому.
В чем-то они с Женей были близнецами. Возможно в этом наивном, немного детском восприятии мира вокруг. Ему мало в жизни встречалось подобных особей. Он да Женя. И, может быть, Фьюжн, но это совсем другая история.
Словом, день, начинавшийся так плохо, просто отвратительно, в обед был озарен чем-то окрыляющим. Но видимо, лишь для того, чтобы к вечеру окончательно рубануть крылья и залить все черным.
Нет, на работе вышло все без изменений. До конца дня он сверял отчет и составил Горбатовой две таблицы, которые, возможно, ее выручат первое время в его отсутствие, если, конечно, она разберется в них. А так, если повезет, главдракон найдет ему замену и все наладится. Их он переслал главбуху по электронной почте – мадам были надувшись за его обеденную выходку.
Потом Артем еще раз заглянул в расчетный, к девочкам. Но не для кофе, а по вопросам нового софта. Таша в деталях еще не разобралась, и он битый час показывал ей функции, которые должны бы облегчить жизнь, а по факту – незнающему человеку лишь усложняли. Артем же быстро разбирался в подобных вещах. Разжевал. И наслаждался каждой минутой, что мог поглядывать на Женю. Пока еще мог. А пройдет пара дней – и все закончится уже навсегда. Это основательно портило настроение, и он гнал от себя подобные мысли.
Заявление пока не написал. Сказал же, что ушел думать, вот и думал. Правда, не о том. О Женькиных ногах, щиколотки которых виднелись из-под стола, он думал.
А вечером забрал с велопарковки свой велосипед и отправился домой, даже не подозревая о том, что и там ему готовят очередной сюрприз. Не иначе для того, чтобы окончательно подкосить его способность держать себя в руках.
– А здесь у меня георгины, – слышался из-за калитки мамин голос, радостный и бодрый. – Вы знаете, Настенька, я так люблю георгины! Есть в этом цветке что-то особенное. Витя, правда, меня не одобряет, что я грядки под клумбы отвела, а Темочка, кажется, вообще смеется. Но что эти мужчины могут понимать!
– Цветы – это очень красиво! Мы с мамой тоже выращиваем! – вдохновенно проворковал звонкий, почти детский голосок, видимо, пресловутой Настеньки, и Артемову физиономию перекосило. Он дернул на себя дверцу, втащил во двор велосипед и хмуро глянул в сторону материных клумб, чтобы, так сказать, оценить масштабы грядущих боевых действий.
– Темочка! – всплеснула руками мать, обернувшись на скрип калитки. – Что-то ты долго сегодня. На работе задержали?
– Задержали! – буркнул Артем. – Дел много, отчетный месяц.
– У них всегда что-то там да случается, – вдохновенно сообщила мать молоденькой девушке, почти девочке, молча стоявшей рядом с Екатериной Артемовной и наблюдавшей за семейной сценкой. – Это вот наш Темочка. Тема, и ты познакомься. Это Настя. И сейчас мы все дружно будем ужинать.
Юрага перевел взгляд на барышню. Потом снова на мать и уточнил:
– С Настенькой будем ужинать?
– Тё-ё-ё-ёма! – укоризненно протянула мать и засуетилась. – Так, все! Убирай велосипед. Проходи в дом и мыть руки. Настенька, идемте, мы пока быстренько на стол накроем.
Настенька была третья в этом месяце. В смысле до этого была Машенька. А опосля Леночка. А теперь Екатерина Артемовна вот на Настенек переключилась. Эта – едва окончила школу, во всяком случае, на первый взгляд.
– А что на ужин? – поинтересовался Артем, с трудом сдерживаясь.
– Твое любимое! – обернулась мама уже с крыльца. Настя тоже остановилась и хлопнула ресницами в сторону Юраги. – Я мясо в духовке запекла. С грушами и черносливом.
– А я тут подумал, – хохотнул он и, приняв очень серьезный вид, продолжил: – что лучше груши с черносливом просто... без мяса. Я, мама, теперь решил, что я веган!
