Текст книги "Сказания Фелидии. Воины павшего феникса (СИ)"

Автор книги: Марина Маркелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Кара! – измученно позвала Азея, подняв голову. – Не присмотришь за мальчишками? Я должна уйти ненадолго. А, может и надолго, как выйдет.

Кара обернулась от котла, в котором булькала ароматная похлебка для всей их большой теперь семьи.

– Могла бы и не просить,? отозвалась она. – Иди, только держи себя в руках.

Азея благодарственно кивнула и неспешно побрела из дома. Проходя мимо зеркала, бросила в него короткий взгляд. И горько усмехнулась. Женщину в отражении уж точно нельзя было назвать красивой. Волосы всклокочены, спутаны, одежда местами разорвана, кожа темная от пыли, глаза запали, потускнели, лицо осунулось, лишилось живости. Старуха, а не молодая, цветущая женщина. Может, и хорошо, что Линвард ее сейчас не видит.

Ее встряхнуло в который раз. Азея замотала головой и поспешила выйти из дома, убежать от воспоминаний. Если она будет представлять, чтоее Линвард погиб, это ее окончательно уничтожит. Нельзя сомневаться. Нужно знать правду, даже если она страшна. Нужно идти и искать, не надеясь ни на что.

На площади возле храма на Азею обрушился гам надрывного плача, стонов, откровенной ругани и отвратительный запах гари. Все вокруг шевелилось: мелькали люди, сновали туда-сюда телеги, стучали заступы лопат. Живые спешили избавиться от мертвых.

Азея пробралась между таких же, как и она – искателей, забыв про брезгливость, принялась вглядываться в мертвые лица. И всякий раз, когда не узнавала в покойнике Линварда, Аллера или Эльду, облегченно вздыхала. Но мертвых было много, слишком много, и обойти нужно было всех.

Азея нашла Эльду, и сердце заныло и как будто треснуло перезрелым плодом. Она присела возле мертвой подруги и тогда поняла, как хрустит, ломаясь, всякая надежда. Изрезана, как тушка зверя. А лицо спокойно, умиротворенно, будто не убита, а просто отдыхает и проснется вот-вот. Руки сложены на груди.

Азея закрыла ладонями лицо. Не плакала, потому что слез в глазах не осталось. Несносно давило на грудь, душило, чувство, что нет больше Эльды. Вспомнилось, как ждала она Аллера у окна, с какой горячей надеждой вглядывалась в горизонт. Нежная, беззащитная, в окружении роз… Теперь уже не выглянет, не скажет ничего. И розы зачахнут. Почему-то от этого стало больнее всего.

– Вы знаете эту женщину? – раздался над головой незнакомый голос.

Азея подняла лицо, оглянулась. Возле нее стоял молодой человек с бумагой и пером в руках.

– Знаю, – прошептала Азея,? это моя подруга.

– Бывает, – равнодушно промолвил незнакомец, – как ее зовут?

– Эльда. Эльда, дочь Роэла.

Молодой человек черкнул что-то в своем листке, сделал нечеткие пометки.

– Ее номер двести пятнадцать, – сказал он и махнул рукой в сторону.

Там, у края площади стояла запряженная пятнистым тяжеловозом большая телега, уже загруженная несколькими телами. Возле плакали навзрыд две женщины. Одну из них, седовласую, сгорбленную, скупо успокаивая, хлопал по плечу пожилой, худощавый мужчина.

– Там вам помогут, – пробегая глазами по списку, сказал незнакомец, – обратитесь к возницам, назовите номер, они заберут тело и отвезут его на погребение. Захотите, проводят вас для прощания. А пока можете еще поискать, может, еще кого опознаете.

Смысл бесстрастных слов проскальзывал мимо, оседая в сознании легким пыльным налетом. Азея ответила, и сама не поняла, что сказала:

– У меня где-то здесь муж. Я не могу его найти. Его звали Линвард.

Незнакомец снова взглянул на список, нахмурился, выискивая в записях названное имя.

– В опознанных никакого Линварда нет.

– Что же мне делать?

– Ну, ищите, – пожал плечами молодой человек, – желаю удачи. Всех неопознанных в общую могилу отправят, под одну подпись. А не найдете среди мертвецов – ищите среди живых.

Живых? Как странно звучало это слово. Азея уже не смела даже предположить, что такое возможно.

– А Аллер? – спросила она.

– Какой такой Аллер?

– Аллер, воин, всадник «Крылатого». Я не помню точно, чей он сын.

– Воин, говорите? – молодой человек задумчиво почесал затылок. – Всех погибших воинов выкладывают в другой стороне. И они все опознаны. Я сам составлял списки, но имени «Аллер» не встречал. Но знаю, что какого-то Аллера посадили за решетку за невыполнение приказа. Может, это ваш?

Азея молчала, снова всплыли из бездны памяти безумные глаза и будто заиндевевшее лицо старого друга.

– И что с ними сделают? – снова спросила она, чувствуя, как разрастается от сердца пустота.

– Да откуда я знаю! – молодой человек начинал сердиться. – Это не моя забота, а судей. И вообще, вас много, а я один. Идите к возницам, и назовите номер, а то запишут вашу Эльду в неопознанные!

И заторопился прочь. Азея недолго глядела ему в след, а затем снова обернулась к мертвой Эльде, коснулась ее холодной, бледной, с посиневшими ногтями.

– Прости…

Сказала искренне, а потом задумалась, изменила бы она что-либо, вернись в прошлое. Было ли, за что извиняться? Нет, не было. Все сложилось бы точно так же, а если и есть в чем каяться, то было это слишком давно. Так давно, что на события прошлого никак не влияло.

Похороны Эльды были быстрыми, как и все остальные. Тела отвезли на кладбище, после короткой, бездушной речи человека, отдаленно напоминающего священника, облили какой-то горючей смесью. Благодаря ей тела сгорели меньше чем за час. Затем засыпали прах в урны, передали могильщикам, а те, не растрачивая понапрасну времени, опустили их в приготовленные могилки, закопали и приладили сверху плиту. Вот и все похороны. Азея еще недолго стояла возле, снова и снова читая на каменной плите выведенное белилами имя. Понимала, а не верилось. Всего около двух суток назад Эльда дышала, говорила, жила. Всего каких-то почти два дня… А теперь вся она, вся ее жизнь, вдруг стала горсткой седой пыли в глиняном горшке.

Азея не могла долго терзать себя. С тем, что произошло, уже ничего нельзя было поделать. Эльда умерла, зато выжили ее дети. Гаспер и маленький Рид. Аллер в тюрьме, его судьба спрятана в дымке неизвестности. Линварда среди мертвых не нашлось. Значит, она будет искать среди раненых. И найдет, во что бы то ни стало. Если ее Линвард выжил, она перевернет всю Фелидию, но найдет его.

Когда Азея вернулась домой, первым ее встретил Гаспер. Беззвучно, как котенок, он вышел из угла, вперил в Азею вопрошающий взгляд. Он знал, куда она ходила. И ждал рассказа. А Азея не знала, что ему сказать. Правду? Слишком жестоко. Солгать? Гаспер не заслуживал лжи, какой-бы сладкой она ни была.

Азея просто присела на корточки и крепко, как родного, обняла мальчика, погладила по волосам, поцеловала в висок. Это был сын Эльды, а говорят, что родители отпечатываются в своих детях. Эльда и Аллер будут жить до тех пор, пока живы Гаспер и Рид. И она, Азея, ни за что не оставит их. Вырастит, поставит на ноги, и не скроет правды о том, кем и какими были их настоящие родители. Она клянется. И сдержит свою клятву так же, как Линвард держал свою.

Эпизод II

Крепкие, привыкшие к оружию, пальцы с ключами справлялись плохо, путались, заплетались и пару раз чуть даже не выронили увесистую связку. Тюремщик выругался. Еще вчера он был воином, преданно служил в пехоте, во время штурма храбро сражался с защитниками, а теперь… А что теперь? Ему сказали, что повысили по службе. Хорошее же повышение – следить в темноте и сырости за тем, чтобы заключенные тихо сидели в своих клетках. А тюрьма – что зверинец. Разница не велика. Выходит, он теперь что-то вроде надсмотрщика, дрессировщика.

Нужный ключ все-таки нашелся. Тюремщик оглянулся, и в который раз одарил посетителя хмурым взглядом.

– Вы уверены, что хотите его видеть? – спросил он с сомнением.

– Конечно, – невысокий всадник даже головы в его сторону не повернул, – иначе бы я не пришел сюда.

– Еще бы, – тихо проворчал тюремщик, отпирая небольшую дверь, ведущую в подземелья, – сюда просто так никто не ходит.

Его назначили сюда, когда тюрьма осталась без присмотра. Прежний надзиратель оставил своих подопечных и ушел защищать Аборн. Там и погиб. Заключенных, по большей части, отпустили, как незаслуженно обвиненных. Теперь недавние преступники становились героями, а опустевшие камеры заполнили предателями. Воинами, которые во время штурма отказались поднимать меч на соотечественников. Таких было девять человек, и все они сменили оружие и плащи на кандалы, соломенную подстилку и холодные стены тюрьмы.

Теперь тюремщик недоумевал, какое лихо занесло сюда посетителя. К заключенным было позволено допускать только судей, да и это было редкостью. Чтобы пропустили простого воина, всадника, пусть даже и Главу отряда, было абсурдом. Однако, в руках у посетителя было разрешение, подписанное лично Главой Конных Воинов Кристом, а с таким документом не поспоришь.

– Только поосторожнее с ним, – посоветовал тюремщик через плечо, – этот псих какой-то. Сидит, молчит, будто все равно ему, а потом как бросится… Если бы не решетка и кандалы, точно бы всех перегрыз. Такому никакого оружия не надо.

– Разберусь, – сдержанно промолвил гость.

Глава «Крылатого» не поверил слухам. Когда до его ушей долетело, что один из его всадников, идет через город и безжалостно убивает как врагов, так и других воинов, Римальд был готов забыть про обычную сдержанность и немедленно покарать наглеца за откровенную ложь. Представить, что хоть кто-то из его людей осмелится не только нарушить приказ, но и поднять руку на своих товарищей по службе, Римальд просто не мог. Это граничило с небылицами, и оскорбляло его, как Главу отряда.

Римальд потребовал объяснений, призвал очевидцев, и, к своему ужасу понял, что все сказанное оказалось правдой. Воином был Аллер, и на его счету оказалось более двенадцати жизней воинов и семи защитников Аборна. Римальд ошалел от подобных известий, пыл свой умерил и потребовал личной встречи с преступником, которого уже отправили в тюрьму Аборна. Получив жесткий отказ, Глава «Крылатого» не смирился и отправился прямиком к Главе Конных Воинов, в надежде, что тот выслушает его доводы и позволит увидеть бывшего подчиненного. Римальд дождался Криста и уверенно, всем видом демонстрируя, что не примет отказа, заявил, что не в силах терпеть подобного позора. Крист остался доволен обращением Римальда, в горячих словах его усмотрел честь настоящего воина, и выдал ему разрешение на посещение заключенного.

Пока Римальд спускался в темное подземелье, в его голове никак не могло уложиться, что один из лучших его воинов превратился в безумного убийцу. Он обязан был увидеть Аллера собственными глазами, расспросить, понять мотивы, толкнувшие его на столь страшные действия против своих же.

Тюремщик остановился возле темной, как могила, камеры. За решеткой едва ли что-то можно было различить. Римальд снял со стены факел и приблизился.

– Осторожно, – снова предупредил тюремщик, а сам поспешил попятиться. – Цепи у него, конечно короткие и крепкие, но говорят, демоны придают безумцам лишних сил. Я бы не хотел, чтобы он разорвал вас на части.

– Это предрассудки, – спокойно промолвил Римальд, поднял факел повыше, напряг зрение.

Сомнений быть не могло. На полу камеры, на скудной подстилке из прелой соломы, прислонившись спиной к стене, низко склонив обреченную голову, вытянув одну ногу и поджав другую, сидел высокий, крепкого телосложения человек в потрепанном, грязном темно-синем военном одеянии. Руки и ноги его обхватили оковы, от которых тянулись к стенам толстые плетения цепей. Узника держали, как агрессивного, особо опасного, только когда Римальд стоял возле решетки, почти прикасаясь к ней грудью, пленник даже не шевелился. Он словно спал, только Главе «Крылатого» чудилось, что он видит, как ярче звезд летней ночью, сверкают остановившиеся глаза пленника.

– Аллер! – сурово, почти приказывая, позвал Римальд. – Аллер, это я – Римальд. Я пришел, чтобы говорить с тобой.

Человек даже не шевельнулся, не грохнули, потревоженные неловким движением, в тюремной тишине кандалы. Аллер либо не слышал, либо не хотел слышать.

– До меня дошли дурные вести, – продолжал Римальд, не собираясь отступать, – я, надеюсь, ты понимаешь, о чем именно я говорю. Но мне бы хотелось услышать о произошедшем из твоих уст, Аллер. Что ты можешь сказать в свое оправдание? Или же ты опровергнешь все слухи? Отвечай, же

И снова слова пролетели мимо. Даже полу – мертвый взгляд узника не дернулся.

– Он, вообще-то, живой? – спросил Римальд у тюремщика еле слышным шепотом.

– Живой, – кивнул тот, – только помешанный. Я же вам говорил. Сидит в каком-то своем мире, пока что-нибудь его не заденет за живое. И побольнее.

– Вот, как, – Римальд нахмурился и почесал подбородок, – побольнее, говоришь?

И вдруг, коварно изменившись в лице, бросил пленнику жестокие слова:

– А как твоя жена, Аллер? Она погибла?!

И попал в цель. Как цепной пес на вора, бросился вперед Аллер. Загремели цепи, вытянулись в струны, сдерживая узника, отдернули назад вытянутые для атаки руки. Так он и замер, скованный, неповоротливый в метре от решетки, за которой стоял Римальд. Только лицо узника не изменило выражения. Оно осталось бесстрастно-окоченелым – лицом, на котором жили только глаза, теперь безжалостно буравящие своего врага.

– А ты не такой уж безумец, каким хочешь казаться, – сквозь зубы промолвил Римальд, оглядывая с ног до головы своего недавнего воина, – что-то понимаешь, соображаешь. Слушай меня, если твоя жена и погибла, то она сама виновата. Нечего было оставаться в городе. Их всех предупреждали, и было время уйти.

Аллер снова дернулся, порываясь освободиться и наброситься на того, кто позволял себе подобные бесчувственные слова.

Глядя на него, Римальд прищурился, чувствуя, как в сердце зарождается огненная обида. Дай Аллеру свободу, он действительно набросился бы на него, убил бы. То есть сделал бы то, что уже делал. Других доказательств не требовалось.

– Ты, – тон Римальда пополз выше, превращаясь в гневно-осуждающий, – не ожидал я такого от тебя, Аллер. Ни от кого из своих всадников, но от тебя меньше всего. Что ты натворил, Аллер? Да ты даже не предатель, после этого. Ты – подлый ублюдок! Ты посмел поставить свои интересы выше интересов Фелидии, ты преступил клятву…

– Какую из?

Римальд чуть не поперхнулся. Вопрос Аллера, как будто вырвался из груди, обрел звук в воздухе, а не в глотке, потому что Римальд даже не увидел, как шевельнулись губы пленника. Он просто услышал хриплый и беззвучный голос, в котором с трудом узнавался человеческий.

– Что? Что ты сказал? Нет, я думал, что ты хоть раскаиваешься, сидя за решеткой. Что ж, Аллер, я даже рад, что ты здесь. Ты – несмываемое клеймо на «Крылатом». Будь ты проклят, Аллер. Ты и весь твой род. И не думай отсидеться за решеткой, тебе не будет подобной роскоши.

Римальд развернулся и шагнул к удивленному тюремщику.

– Мне нужно видеть судей, – бросил он в лицо мужчине, – и немедленно. Как это можно сделать?

– Никак, – пожал плечами растерянный тюремщик, – они не принимают посетителей. Они только отдают распоряжения, когда хотят беседовать с кем-то из заключенных.

– Хорошо, – Римальд продолжал наступать, – тогда куда они просят приводить заключенных. Я должен лично говорить с ними и как можно скорее.

– Да к чему такая спешка?! Уверен, и без ваших разговоров, они во всем разберутся. Судьи народ непредвзятый, парню не отвертеться.

– К чему спешка, спрашиваешь? Так я тебе отвечу. Этот человек виновен с гибели нескольких воинов, которые даже не в схватках пали. Они были убиты изподтишка, не ожидали удара, верили своему убийце! И это чудовище оказалось из моего отряда! Я годами добивался идеальной военной дисциплины, а теперь, из-за одного прогнившего звена все рушится до основания. Я не успокоюсь, пока этого пленника не постигнет самая высшая мера наказания. Другой он не заслуживает.

Тюремщик, удивляясь напору Главы «Крылатого», всмотрелся в узника, задумчиво покачал головой.

– Ну, я ничего не обещаю, – промолвил он несколько секунд спустя, почесывая подбородок, – с судьями тяжело разговаривать. Но, я постараюсь что-нибудь придумать, раз у вас такая сложная ситуация.

– Благодарю вас, – остыл Римальд, – вы правильно меня поняли. Преступники должны быть наказаны. И так наказаны, чтобы другим неповадно было.

За решеткой послышалось громыхание цепей. Аллер оставил попытки нападения, развернулся и сел возле стены в ту же позу, в которой его застал Римальд. До своей дальнейшей судьбы ему не было никакого дела.

Эпизод III

Азея не ждала этой встречи. Настроенная только на то, чтобы в бесконечных рядах раненных найти мужа, она ни на что постороннее не обращала внимания, продвигалась осторожно вперед все дальше и дальше, пропуская мимо стоны несчастных и укоры девушек – лекарей, которым очень не нравилось, что кто-то без дела расхаживает в лазарете и мешает им работать. Азея была бы рада помочь, но не теперь, когда ее ждали дома двое детей, а она, во что бы то ни стало, должна была найти Линварда.

Духота подземелья, насыщенная месивом неприятных запахов, щекотала и раздражала нос. Раненные, которым не нашлось места в разбитом городе, лежали на самодельных, наскоро сколоченных лежаках, на соломенных тюфяках, плотно друг к другу, одни в сознании, другие – в бреду. Не хватало рук, лекарств, одеял, камеры подземелья полнились страданиями и смертью. Крики о помощи заглушали разговоры. Лишь с некоторыми неотступно сидели родные. Не веря своему счастью, переполненные надеждами, они заглядывали в лица выживших близких, ждали просьб и разрешения покинуть это неприятное место. Осада закончилась, однако последствия ее продолжали изводить людей.

Азея протискивалась, стараясь не думать обо всем увиденном. Она искала, только не находила и с каждым новым неузнанным лицом, отчаяние все сильнее давило грудь. Что делать, если Линвард не найдется, Азея даже подумать боялась. Возложив всю ответственность на «будь, что будет», она целиком сосредоточилась на поисках, поэтому и чуть не закричала, когда чья-то рука слегка, только чтобы задержать, сжала ее плечо.

Азея резко обернулась. Рука незнакомца отпустила и отдернулась. Женщина увидела перед собой мужчину. Половину лица его скрывали намотанные в несколько слоев повязки, превратившиеся из-за пропитавших их мазей и растворов из белых в плесневело-зеленые. Мужчина был высок, но сильно и низко сутулился. Причиной тому была не по росту подобранная палка, на которую он вынужден был опираться. Пожелтевшие лохмотья: рубашка, лишенная нескольких пуговиц и распахнутая на перевязанной груди, забрызганные грязью брюки и посеревшие от пыли сапоги – служили ему не самой скудной одеждой. Другие и подобного были лишены. Но облик незнакомца лишь ненадолго привлек внимание Азеи. Уже через секунду, она, ошеломленная, смотрела на него во все глаза, а губы сами по себе прошептали:

– Адрис… Это вы? Слава Богам, вы живы.

– Жив, – ответил знакомый голос, – повезло вот. Я не могу сказать, что рад вас видеть здесь, но бесконечно счастлив, что с вами все в порядке.

Азея потупилась. Вдруг вспомнилось последнее признание Адриса и его смелый, отчаянный поцелуй. На миг она замешкалась, не зная, как лучше себя вести в подобной ситуации, но затем осмелела.

– Это как сказать. Живая, но в порядке ли?

Половина лица Адриса нахмурилась, он приблизился на один неловкий шаг.

– Эльда мертва, – выпалила Азея не дожидаясь вопроса.

Чувства снова защипали. Борись – не борись, а горечь потери обещала истлеть не скоро. Азея отвернулась, пряча подкатившие слезы и собственную слабость.

Адрис сам помрачнел, опустил повинно взгляд.

– Простите меня, – промолвил он скорбно,? я должен был остаться с вами, помочь, поддержать… А я ушел. Думал, что так всем будет лучше. В итоге никому так и не помог. Только навредил.

– Не вините себя и не извиняйтесь. Эльда не при родах умерла. Ее убили, – Азея запнулась, и спешно ушла от пугающих подробностей. – Я очень рада, что вы живы.

– Азея, вы помните, что я говорил вам тогда? – голос Адриса стал горячим и чувственным, Азея предусмотрительно попятилась, но взгляда не опустила.

– Помню, Адрис, – ответила она так твердо, как только смогла, – только прошу вас, не будем об этом. Не мучайте вы ни себя, ни меня. Я вас глубоко уважаю, и, даже, наверное, люблю, как хорошего друга. Но не могу ответить той взаимностью, которой вы ждете.

– Я понимаю, – Адрис понуро кивнул, – и не рассчитываю ни на что. Я просто хочу сделать что-то для вас. Все, что угодно, только попросите.

Азея с сомнением оглядела избитую, слабую еще фигуру Адриса и горько выдохнула. О чем она могла просить этого человека, который, по-видимому, сам недавно лежал среди раненых, может и со смертью боролся. Но все же, быть может, кое-что…

– Я ищу мужа,? ответила она порывисто, – но здесь столько людей. Может, вы что-нибудь об этом знаете?

Адрис пристально смотрел на Азею. Перевязанный, но не утративший своей привлекательности. И по-прежнему отзывчивый и безотказный.

– Идемте, – позвал он за собой, – если ваш муж здесь, один человек может знать об этом наверняка.

Адрис, хоть и медленно, но уверенно направился через залежи тел, Азея, приободренная хоть какой-то новостью, устремилась следом. Они миновали зал, остановились возле камеры, в которой расположилась комнатка для осмотра ходячих больных и хранения лекарств. В тот момент там находились две молодых девушки в платьях с закатанными рукавами и повязанных фартуках, пестривших разноцветными пятнами. Они о чем-то негромко, но отчаянно спорили и только осторожный, неловкий стук палки Адриса перебил их. Четыре рассерженных глаза уставились в пришедших, но добрая улыбка Адриса прогнала недовольство с их юных лиц.

– Милара, – обратился лекарь к той, что была младше, но настойчивей, – о чем вы так рьяно спорите.

– О том, как поступать с ходячими. Я говорю, что их надо держать до полного восстановления, сил у нас хватит. А вот Лина, – девушка зло резко мотнула головой на собеседницу, – утверждает, что если ходят, то сами справятся, что их нужно отправлять в город, а не возиться, как с детьми.

– Как только человек изъявляет желание уходить, и его самочувствие к этому располагает, его надо отпустить. Ну, а исключения всегда бывают, их надо рассматривать отдельно. У вас возникло такое исключение?

– Да нет, – пожала плечами хрупкая, тонкая, как веточка, бледная маленькая Лина, – просто как-то спор завязался.

– Ну, тогда нечего зря время тратить. Вот вылечим всех, потом и поспорим, и поругаемся.

– А вы где ходите? – не стесняясь ни присутствующих, ни разницы в возрасте возмутилась Милара и даже шагнула навстречу Адрису. – Вам вообще лежать надо, с вашими-то травмами. Хотите себя в гроб вогнать?

– Не шуми, – слабо рассмеялся Адрис и отгородился от пылкой девушки ладонью, – и не учи ученого. Раз встал и пошел, значит, не скоро слягу. И потом, руки лекаря сейчас нужнее нужного, и к чему зря место занимать. Ты мне лучше вот что скажи, Милара, ты не знаешь, где лежат у Лаиры списки раненых? Мне нужно знать одно имя.

– Знаю, – девушка нахмурилась, но не обиделась,? кто вам нужен? Я их столько раз просматривала, что наизусть выучила.

– А Лаира знает, что ты копалась в ее вещах? – колко спросила Лина.

– Знает! – отрезала та. – И, между прочим, сама разрешила, как ты выразилась «копаться». Ты сирота, тебе некого было терять!

– Может и так,? Лина погрустнела и отвела взгляд,? но с у меня есть Лаира и ее ученицы. И. если уж тебе интересно, двоих из этой семьи я уже потеряла.

– Так что там насчет списков раненых? – наконец подала голос Азея.

Ей порядком надоела трескотня девушек, каких бы важных вопросов она ни касалась.

Милара раскраснелась от возмущения, но от упреков она воздержалась, лишь надувшись, спросила:

– Какое имя?

– Линвард, – дрожа и сбиваясь от нетерпеливого волнения, сказала Азея.

Сердце заколотилось. Боясь услышать отказ, Азея вцепилась в плечо рядом стоящего Адриса, но даже не заметила этого. Адрис с пониманием и нежностью взглянул на нервничающую женщину, но трогать ее не решился.

Милара задумалась, перебирая в голове имена из известного ей списка. Только Лина ее опередила, выступила вперед и спросила заинтересованно:

– Это какой-такой Линвард? Не из стражей города ли?

Азея чуть не закричала от счастья. Оказалось, вера в лучшее еще не угасла, как увядающий фитиль, а теплилась, тлела, чтобы теперь, когда в нее брызнули масла, яростно вспыхнуть снова.

– Да, да, именно!

– Тогда есть такой. А вы ему кто?

Земля поехала, заскользила из-под ног. В голове разбухла плотная туманность. Азея чуть не упала, но удержалась за локоть Адриса.

– Жена, – лекарь ответил за нее.

– А, жена… Ну, тогда если это действительно ваш муж, то поздравляю. Он, вообще, чудом выжил.

– Ты-то откуда знаешь? – фыркнула Милара.

– Так кому, как не мне знать. Я же его и тащила на себе.

– Где он, – выдохнула Азея, – где он, я должна знать!

– Недалеко, – Лина поманила за собой, но, увидев, как побледнела Азея, всплеснула руками. – О, Боги, да успокойтесь же вы. Живой он, хоть без сознания еще, но выкарабкается.

Адрис заботливо заглянул Азее в лицо, погладил по пальцам, которые словно судорогой свело.

– Вы в порядке? – спросил он тихо.

– Да, да, все хорошо, – пролепетала Азея, – Адрис, пожалуйста, вы не могли бы…

– Конечно, идемте. Я провожу вас. Лина, покажи нам, где он лежит.

Ноги еле слушались. Азея понять не могла собственного бессилия. То она едва не падала в обморок от мысли, что Линвард погиб, теперь от того, что выжил.

Он лежал между тяжело и легко раненными. Азея, не понимая ничего, подбежала к скромному ложу мужа, заглянула, обхватила его голову руками, заглянула в лицо. Линвард был без сознания, но дышал ровно, спокойно, словно просто крепко спал.

– Линвард, милый, это я, – зашептала Азея, – Линвард, открой глаза. Это я, Азея, я пришла.

– Азея? – незнакомый голос принадлежал соседу Линварда. – Так это вас он звал в бреду.

– Звал?! – Азея встрепенулась. – Он меня, правда, звал?

– Ну да. Прощения еще за что-то просил. За несколько минут до вашего прихода очнулся, спросил, где находится, а когда услышал, кивнул и вот, снова без чувств.

Азея больше не слушала, она гладила мужа по спутанным волосам, не зная, куда себя деть от жгучих чувств. Линвард был жив. Он поправится, встанет на ноги, и жизнь продолжится.

Веки мужчины дрогнули, открылись, измученные глаза уставились на нее.

– Азея? – голос был слабым, бесцветным, но родным, любимым.

– Прости, я не смог. У тебя… слабый муж…

– Самый лучший на свете, – Азея прохрипела, голос куда-то пропал, – я тебя люблю.

– И я тебя, – рука Линварда поднялась и растерла по щекам жены слезы, – не надо плакать.

И снова бессильно закрыл глаза.

– Азея, идите домой, – предложил Адрис, – за Линвардом я лично присмотрю, обещаю. С ним теперь ничего не случится, опасный период прошел. Скоро ходить будет.

– Честно? – по-детски наивно спросила Азея.

– Честно, – Адрис улыбнулся, – забудьте о невзгодах. Теперь у вас все будет по-другому. Просто дождитесь.

Азея была готова ждать. Потому что теперь в ее темной жизни, запутанной, как скомканная паутина, наконец-то появилась хоть какая-то определенность.

Эпизод IV

Предсказания Адриса оправдались. Уже через неделю, с трудом, но перебарывая боль, забинтованный с ног до головы, Линвард поднялся, и, подобно своему лекарю, опираясь на палку, вышел на воздух. Под руку его вывела Азея, беспокойно, то и дело, заглядывая в лицо мужу.

Линвард, как бы сильно не радовался возвращению к жизни, как бы не благодарил Богов, что они спасли Азею в трудный миг, не мог этого выразить. Когда надоевшие до бешенства стены подземелья сменились развалинами города, в которых копошились, как муравьи в своем разоренном песчаном холмике недавние горожане, Линвард вдохнул полной грудью. И почувствовал, что у воздуха другой запах. Чужой, не родной, отдающий мертвечиной. Только не человеческой. Так умирал и разлагался Аборн. Не было его больше, от той столицы, что он некогда защищал, остался только битый камень, руины дворца да чудом выстоявший храм. Линвард смотрел на развернувшийся вокруг разгром, а сам чувствовал, что не только город разорен. Это его жизнь, только в отличие от Аборна, ее еще можно восстановить. Начать все заново, но не здесь. Не в доме, где погибла Эльда, не на этой земле, где фелидийцы безжалостно резали друг друга. Где-то в другом месте, не важно, где, но, наверное, чем дальше, тем лучше. Рядом будет любимая жена, дети. Теперь уже и его. Адрис недавно заметил странности в поведении и здоровье Азеи, осмотрел ее и сказал то, от чего Линвард сначала утратил дар речи, а затем долго и безудержно хохотал. Азея была беременна. Больше месяца… Боги, после всего пережитого, дали ей еще один шанс.

Линвард с трудом, перебарывая боль в сердце, смирился со смертью Эльды. Но, подобно Азее, вместе с подругой как будто утратил частичку себя, важную, весомую. Без нее можно жить, только никогда уже не будет так, как прежде. С Эльдой безвозвратно сгинула связь с безмятежной порой, когда в плохое просто не верится. С детством. С дружбой. Это угнетало, мешало счастью разверзнуться.

Еще одно мучило нестерпимо. Судьба Аллера… Азея рассказала об услышанном ею на площади, Линвард понял, что помилования ждать не придется. В лучшем случае – заключение, но и в это верилось мало. Предателей никогда не жаловали, а на Аллера иначе и не смотрели. А в день, когда Линвард оставил подземелья, то, что осталось от Аборна, облетела весть о предстоящей казни изменников Фелидии. Безрадостный конец стал слишком очевиден.

– Не ходи, не надо, ты еще не окончательно поправился, – умоляла Азея, но Линвард только отрицательно покачал головой на ее просьбы.

Теперь они шли вместе, медленно, не спеша, к Храмовой площади, на которой уже соорудили эшафот. Перед ним толпились зеваки, не так много, чтобы беспокоиться о давке или беспорядках. В Аборне вообще осталось не больше четверти от его населения. Люди начали покидать город сразу же после известий, что восстанавливать его не будут, а столица переносится в Балию. Вслед за новыми правителями, пообещавшими, что в Балии всем пострадавшим от штурма, обратившимся за помощью, выделится временное жилье, а затем выстроятся новые дома, Аборн покидали беженцы. Они уходили, не оглядываясь, а брошенный город только с тоской смотрел, как тают вдали черные точки повозок, телег или просто пеших.

Теперь Линвард стоял перед эшафотом, тревожно разглядывая мускулистую фигуру палача в черном, надвинутом на лицо капюшоне. Тот замер в ожидании, опираясь на страшное орудие своего труда. На остро заточенном лезвии топора серебряной искоркой горел пробившийся на площадь сквозь облака одинокий солнечный луч.