Текст книги "Марина Цветаева. Письма 1905-1923"
Автор книги: Марина Цветаева
Жанр:
Эпистолярная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Теперь дела:
Мои денеж<ные> расписки (из Государственного> Банка: расписка и удостоверение) находятся: или в одном из правых ящик<ов> моего письм<енного> стола (скорей всего – в среднем), в большом портфеле, черном с цветочками, – или в угловом шкафе, за стеклом, в маленьком бисерном голубом портфельчике. От среднего ящика у Вас нет ключа, угловой шкафчик закрыт сначала на замок (есть ключ), потом на ключ (у Вас его также нет). Пусть слесарь откроет, не взломает, ключи очень просты.
Банк<овские> бумаги – две – расп<иску> и удостов<ерение> везите с собой.
С<ереже> везите: кож<аную> куртку, гетры (у Ж<уков>ских), макинтош (в гард<еробе>), военную фуражку (у Б<ориса>), фрэнч и синие брюки (в одном из больш<их> сунд<уков>), всё военное, оставл<енное> у Миши, кожу на сапоги и подметки (в гардеробе), его документы, наход<ящиеся> в солд<атском> сундучке, в конв<ерте>. В брюках, что у Миши, ключ от вход<ной> двери и – кажется – ключ от сундука. Он отперт.
Мне везите: зеленое летнее и коричн<евое> летнее пальто (оба в гардер<обе>), две черных юбки (в гард<еробе>), белье что найдется, неск<олько> блузок из сундуков (две черных – или – в гард<еробе> или в сунд<уке>), воротнички – мои и Алины – из китайской больш<ой> чайной шкатулки, в гардер<обе>. Возьмите Алину голубую брошку, я ее оставила у Любы.
В левом сунд<уке> (горб<атом>) – совсем новое детское розовое шелк<овое> ватн<ое> одеяло. Возьмите и его, если влезет. Если багажа не будет, сократите всё соответственно.
Берите с собой простыни – взрослые и детские – у нас с собой только две. В сунд<уке> много Алиных зимн<их> платьев.
Желтую шкат<улку> карельск<ой> березы (возле грамм<офона> или в гардер<обе>) и все мои драгоцен<ности> – (в трех черных шкат<улках> Пра, в углов<ом> шкаф<у>) и большой (под письм<енным> столом) ящик с ф<отогра>фиями передайте на сохранение или Тане (Б<ольшой> Николо-Песковский, д<ом> 4, кв<артира> 5) или Мише.
Сережину доху (в больш<ом> сунд<уке>, на дне) и серебр<яное> блюдо заложите. Серебр<яное> блюдо в больш<ом> несгор<аемом> ящике, на к<отор>ом грамм<офон>. Он не заперт. Посоветуйтесь с Таней, Никодимом и Мишей: если можно выгодно продать – продавайте. А если не продадите, заложите и передайте квитанции Никодиму (или Тане). – Или Мише, вообще – в надеж<ные> руки, а то вещи пропадут.
Везите Але желтенькую плюш<евую> шубку, синее пальто с серебр<яными> пуговиц<ами> (вязаное пусть наденет под шубу), желтое летнее, сколько можно платьев, всю обувь (в гардеробе, слева). В гард<еробе> справа – 2 пары Ирининых красн<ых> чувяк и пакетики с ее мелочами. В больш<ом> сунд<уке> возьмите неск<олько> скатертей, сделаю себе из них белье, у меня ничего нет. В одном из двух сунд<уков> – 4 материи: 15 ар<шин> белой, 3 ар<шина> красной (детская), 3 арш<ина> голубой, 4 арш<ина> крэм, как мое платье. Везите их непременно, тогда можно взять всего одну скатерть.
Возьмите из больш<ого> сунд<ука> мою шубу из кавк<азского> сукна и поезжайте в ней. Она Вам здесь пригодится. В сундуке (больш<ом>) несколько вяз<аных> шарфов. Возьмите для Ирины.
Алю везите в голубой шубке, нескольк<их> сменах белья, коричн<евом> вяз<аном> пальто. Ирину – в белой и в заячьей и в трех одеялах (Алином старом розовом и двух байковых).
Необходимо взять с собой рис и манную. Здесь нет.
Необходимо взять с собой примус, термос (или в гардеробе или в съестном шкафу) и – что можете – в смысле кастрюль. Хорошо бы мой большой медный кофейник и голубой эмалир<ованный> молочник.
Гардероб заприте, как есть: сундуки (все) и корзины и все содержимое С<ережи>ной комнаты и детской составьте в мою комнату.
Квартиру сдайте на полгода, если возможно, а то – до осени. Если нижняя комната сдана под домовой ком<итет> – сдайте детскую, темную, столовую и кухню 300 р<ублей> – Сережину можно сдать на время кому-ниб<удь> знакомому, сами рассудите. Можно и все – в одни руки. Главное: привезти 2 банк<овские> бумаги, заложить или продать доху и блюдо, взять у Дырвянского за 3 мес<яца> вперед, возможно больше денег в Банке, взять у кварт<ирантов> (когда сдадите кв<артиру>) также за 3 мес<яца> вперед, – так и уславливаться. Цена за 3–4 комн<аты> – 300 р<ублей> – 400 р<ублей>, сдавайте как квартиру, с кухней.
Пра и Макс Вас очень ждут
Здесь трудно, но возможно. Но сегодня второй день нет газет, и я чувствую, что не выживу здесь, без детей. Любу соблазняйте морем, спокойствием, хлебом, теплом.
Да! Необходимо взять в вагон чайник, кружку и детский предмет, а то пропадете! Не забудьте губку, клизму, частый гребень.
Если ехать невозможно – что́ делать! Если есть малейшая возможность – поезжайте. А то – Бог весть – когда мы опять увидим детей!
Чтобы уменьшить тюк, пусть Люба наденет поверх своего платья мое коричневое пальто (летнее, висит в гардеробе, длинное, масса пуговиц), а сверху своего пальто – еще мое зеленое, с тремя пелеринками. Берегитесь доро́гой воров!!! У С<ергея> И<вановича> [672] украли калоши. Если в багаж ненадежно, не сдавайте, узнайте раньше. Пошлите за день до отъезда Бориса на вокзал. А берите так: не две юбки мне, а одну (не клош), не всю С<ережи>ну обмундировку, одно детское ватное одеяло и т.д. Только все материи, это все кусочки, они не много занимают места.
Ну, отдаю всё это на Божью волю! Если ехать страшно – не поезжайте! Если трудно – все-таки поезжайте. Здесь проживем.
Если выехать не удастся – отдайте мои банк<овские> бумаги и драгоцен<ности> Никодиму или Тане. Если не поедете – сдайте детскую.
Целуйте детей. У нас всё хорошо. Пра и Макс очень зовут Вас.
Попросите Таню помочь с укладкой, она очень дельная. Возьмите у нее С<ереж>ин портсигар на ремне, наденьте на дорогу. Поезжайте в моей кавк<азской> шубе. Пусть Таня если хочет – возьмет к себе грамм<офон> и пластинки. Пусть проводит Вас на вок<зал>. Она Вам очень поможет. Скажите, что я ее прошу.
_____
Ключи я Вам дала, 3 связки, они с Вашими ключами у Ж<уков>ских. Ради Бога! Пусть не сломают мою синюю люстру!
Ключ от моей комн<аты> передайте в надежные руки (Лиле? Никодиму? Мише?)
_____
Коричн<евую> куртку, я думаю. Вы можете надеть на себя?
Мы ехали совсем не страшно. Велите носильщ<ику> занять хоть одно верхнее место. В багаж, если не надежно не сдавайте. Дайте Никодиму на хранение (если он твердо ост<ается> в Москве) маленький сундучок с фотогр<афическими> принадлеж<ностями>. Он у меня в комнате, зеленый.
Сдайте на всякий случай в багаж одно корыто, похуже.
Берите с собой побольше денег, часть зашейте на Любу.
Спишите № или №№ ломбард<ных> квит<анций>.
Ох! —
МЭ
<На полях>
Ответьте телеграммой на имя Макса.
В зел<еном> несгор<аемом> ящике, у жильца, пасп<орт> С<ережи>ного деда. Захватите! Он им страшно дорожит! {62}
Никодиму: Квит<анции> от ломбарда, драгоценности, Банк<овские> бумаги (если не поедете), шкат<улку> кар<ельской> березы, ящик с фот<ографиями>, сундучок с фот<ографическими> принадл<ежностями> —……– если не откажется.
Тогда – на Божью волю! —
Впервые – НИСП. стр. 260–264. Печ. по тексту первой публикации.
Письмо по содержанию аналогично предыдущему; многие слова сокращены, что заставляет предполагать, что это копия письма, оставленная себе, либо причиной сокращений явился недостаток времени для написания письма, отправляемого со срочной оказией (НИСП. стр. 500).
28-17. В.Я. Эфрон
Феодосия, 17-го ноября 1917 г.
Милая Вера,
Вчера я отправила Вам письмо с отходящим поездом, сегодня сняла здесь, в Феодосии, квартиру (2 комн<аты> и кухня) за 25 р<ублей>. В К<октебе>ле с детьми зимовать невозможно.
Вот, что мне обязат<ельно> нужно: 1) кухонную посуду (кастрюльки – 3 серые, судки с ручкой, медный кофейник, голубой эмалированный, – молочник, 1 маленький утюг, маленьк<ий> тазик, хорошо бы – одну сковородку, в Ф<еодосии> ничего нельзя достать) – примус (лучший), термос, спиртовку, ножи, вилки, ложки (стол<овые> и чайные), разлив<ную> ложку, 2 чайника (эмал<ированный> и маленький), эмалир<ованную> кружку. Всё это никак нельзя сдавать в багаж.
2) рис, манную, толокно, коробочку Меллиневуда, к<отор>ую я привезла, геркулес, табак (сколько сможете, слева в гардеробе, в узле)
3) 3 материи (белую, голубую, красную, о к<отор>ых я Вам писала).
4) в солд<атском> сундучке – детские метрики, вообще – бумаги.
5) необходимое белье и платье для Али и Ирины (я уже писала)! Не забудьте Алиных шляп, осенних и летних (из материи).
6) мое белье, скатерти, клеенку из столовой, Иринину клеенку.
Об остальном я Вам уже писала. (Об одеялах, С<ережи>ных вещах, простынях и т.д.)
Помните, что здесь у меня нечего нет.
Часть вещей (более легких) можно отослать по почте, по адр<есу>: Карантинная ул<ица>, д<ом> Адамова, А.И. Трухачевой.
_____
Ответьте мне телеграммой, возможно ли выехать. Узнайте, доходит ли багаж.
Низ, кроме моей комнаты, сдайте. Сереж<ину> комнату не сдавайте, или сдайте с предупрежд<ением>, что могут неожид<анно> въехать.
Вещи везите в мешках из старых простынь.
Поговорите с Никодимом [673] о моих денеж<ных> делах, боюсь остаться без денег. Кто будет получать деньги с квартирантов? Попросите – от моего имени – заняться этим Никодима. Вообще, пусть он и Таня [674] Вам помогут в сдаче квартиры. (За 3 мес<яца > вперед!)
Милая Вера, Вам видней, возможно ли ехать. Пошлите Бориса [675] посм<отреть> на отход<ящие> поезда. Если возможно – поезжайте. В Ф<еодосии> и молоко и хлеб и продукт<ы>, хотя дорого. И кв<артира> хорошая, и тихо.
Если в М<оскве> хорошо и ожид<ается> вообще улучшение – и устроилось (надежно) с молоком – не выезжайте, п<отому> ч<то> тогда я приеду. Посоветуйтесь с Никодимом и Фельдштейнами и, решив, дайте мне тел<еграмму> на Макса.
А если решите ехать, думайте за меня, у меня ничего нет, а надо – всё.
Всё в прошлом письме (относ<ительно> вещей) остается в силе. Многое можете отослать почтой (из менее необ<ходимых> и ценных вещей) – ценными пакетами, если почта действует.
Целую Вас и детей. В К<окте>беле Вы сможете погостить или остаться совсем.
МЭ
– Зиму я решила быть в Ф<еодосии> или в М<оскве>. – Паспорт деда, метрики, банк<овские> бумаги, деньги везите на себе.
<На полях:>
Если багаж доходит, берите подушки, мои летние платья, вообще всего – побольше.
Впервые – НИСП. стр. 264–266. Печ. по тексту первой публикации.
29-17. С.Я. Эфрону
28-го ноября 1917 г.
Лев! Я вчера была у С {63}. Он предлагает помочь в продаже дома [676] – какому-нибудь поляку. Относительно другого, он говорит, чтобы я записала Вас кандидатом в какое-то эконом<ическое> общество. Хороший заработ<ок>. А пока – советует Вам еще отдохнуть с месяц. Насчет кандидатуры – я разузнаю и напишу Вам подробно. Вообще – по его словам – состояние Вашего и С<ергея> И<вановича> [677] здоровья совсем не опасно. Посоветуюсь еще с другими докторами. Он говорит вполне уверенно. Дуня [678] не уезжает, и завтра я переезжаю домой [679]. Доде [680] передайте, что посылку ее я передала, но дядю не застала.
Целую. Обнадежьте С<ергея> И<вановича> насчет 9 лет службы. Это серьезно.
М.
P.S. У Додиного дяди – бородатая прислуга вроде Бабы-Яги. Очень милая. 100 лет.
Передайте это Доде.
Скоро пришлю продуктов и простынки.
<На полях>
Напишите Тане [681] письмо с благодарностью за меня и детей. Она мне очень помогает. Б<ольшой> Николо-Песковский, д<ом> 4. кв<артира> 5 {64}.
Впервые – Звезда. СПб. 1992. № 10. стр. 12 (публ. Е.И. Лубянниковой). СС-6. стр. 137–138. Печ. по НИСП. стр. 266–267
30-17. <Н.А. Плуцер-Сарна>
<Конец ноября – начало декабря> 1917 г.
Часто вижусь с Т<аней>. Она получила твое письмо и, кажется, тебе уже написала. Мы с М<ироновым> [682] и Алей однажды зашли к ней, я сидела на ее сундуке, у окна.
Сундук покрыт зеленым плэдом, на столе мои книги.
М<иронов> рассказывал о базарах в Иркутске, Аля играла с ленточками, к<отор>ые ей подарила Таня, я в тоск <не дописано>
Впервые – НЗК-1. стр. 245. На полях «Записей моей дочери». Печ. по тексту первой публикации.
Письмо предположительно адресовано H.A. Плуцер-Сарна.
31-17. С.Я. Эфрону
11-го дек<абря> 1917 г. {65}
Лёвашенька!
Завтра отправлю Вам деньги телеграфом. Вера дала Тане чек, и Таня [683] достает мне – когда по 100 р<ублей>, когда больше. Деньги Вы получите раньше этого письма.
Я думаю, Вам уже скоро можно будет возвращаться в М<оскву>, переждите еще несколько времени, это вернее. Конечно, я знаю, как это скучно – и хуже! – но я очень, очень прошу Вас.
Я не приуменьшаю Вашего душевного состояния, я всё знаю, но я так боюсь за Вас, тем более, что в моем доме сейчас находится одна мерзость, которую сначала еще надо выселить [684]. А до Рождества этого сделать не придется.
Конечно, Вы могли бы остановиться у Веры, но всё это так ненадежно!
Поживите еще в К<окте>беле, ну немножечко. (Пишу в надежде, что Вы никуда не уехали.)
– Слушайте: случилась беда: Аля сожгла в камине письмо Макса к Цейтлиным [685] (я даже не знаю адр<еса>!) и письмо О<льги> А<ртуровны> [686] – к Редлихам [687].
Завтра отправлю Вам простыни, когда они дойдут? Я страшно боюсь, что потеряются. Отправлю две.
– У Ж<уков>ских разграблено и отобрано все имение [688], дом уже опечатан, они на днях будут здесь.
Ваш сундучок заперт, всё примеряю ключи и ни один не подходит. Но по крайней мере документы в целости. Паспорт деда я нашла и заперла.
М<ожет> б<ыть> Вы помните, куда Вы девали ключ от сундучка?
У Г<ольдов>ских [689] был обыск, нашли 60 пудов сахара и не знаю сколько четвертей спирта. У меня недавно была Е.И. С<тарын>кевич [690], она поссорилась с Рашелью (из-за Миши [691], она, очевидно, его любит) и написала ей сдержанное умное прощальное письмо. Она мила ко мне, вообще мне все помогают. А я плачу́ стихами и нежностью (как свинья).
Страховую квитанцию я нашла, сегодня Дунин муж внесет. В каком безумном беспорядке Ваши бумаги! (Из желтой карельской шкатулочки!) Как я ненавижу все документы, это ад.
Последнее время я получаю от Вас много писем, спасибо, милый Лев! Мне Вас ужасно жаль.
Дома всё хорошо, деньги пока есть, здесь все-таки дешевле, чем в Ф<еодосии>.
Вышлите мне, пожалуйста, билет! (розовый.)
Сейчас Аля и няня идут гулять, отправлю их на почту.
Простите, ради Бога, за такое короткое письмо, а то пришлось бы отправлять его только завтра.
Очень Вас люблю. Целую Вас.
М.
Б<альмон>т в восторге от стихов Макса и поместил их в какую-то однодневку-газету с другими стихами [692]. Я недавно встретила его на улице.
– Борис [693] занялся театральной антрепризой, снял целый ряд помещений в разных городах, у него будет играть Радин [694].
Впервые – Звезда. 1992. СПб. № 10. стр. 13 (публ. Е.И. Лубянниковой). СС-6. стр. 138–139. Печ. по НИСП. стр. 267–268.
1918
1-18. H.A. Плуцер-Сарна
<Между 9 и 16 июня 1918 г.>
Письмо.
Милый друг! Когда я, в отчаянии от нищенства дней, задушенная бытом и чужой глупостью, живая только Вами вхожу, наконец, к Вам в дом – я всем существом в праве на Вас.
Можно оспаривать право человека на хлеб, нельзя оспаривать право человека на воздух. Я Вами дышу, я только Вами дышу. Отсюда мое оскорбление.
Вам жарко, Вы раздражены. Вы измучены, кто-то звонит. Вы лениво подходите к двери. – «Ах, это Вы!». И жалобы на жару, на усталость, любование собственной ленью, – да восхищайтесь же мной, я так хорош! —
Вам нет дела до меня, до моей души, три дня – бездна, что было? Вам всё равно. Вам жарко.
Вы говорите: «Как я могу любить Вас? Я и себя не люблю». Любовь ко мне входит в Вашу любовь к себе.
То, что Вы называете любовью, я называю у Вас хорошим расположением духа. Чуть Вам плохо (нелады дома, дела, жара) – я уже не существую.
Милый друг, я не хочу так, я не дышу так. Я хочу такой скромной, убийственно-простой вещи – чтобы, когда я вхожу, человек радовался.
_____
«И знаете – Бог любит неожиданности!»
_____
Конец письма:
– «Тут, дружочек, я заснула с карандашом в руке. Видела страшные сны – летела с ньюйоркских этажей. Просыпаюсь: свет горит. Кошка на моей груди делает верблюда.»
Впервые – H3K-1. стр. 256–257. Печ. по тексту первой публикации. Адресат установлен В.И. Лубянниковой.
2-18. Е.Я. Эфрон
<Июль 1918 г.>
Милая Лиля!
Получила все Ваши три письма.
Если Вы все равно решили жить в деревне, я у Вас Ирину оставлю, если же живете исключительно из-за Ирины, я Ирину возьму [695].
Жить на два дома сейчас невозможно, денег у меня в обрез, ибо потребности дня неограничены.
Всё, что я смогу сделать – платить за Иринино молоко, давать крупу и взять на себя половину того, что Вы платите за комнату.
Подумайте, подходит ли это Вам, и ответьте через Мишу [696].
Надо – необходимо приучать Ирину к картофелю. Крупы мало и достать нельзя. За картофель буду платить отдельно. Я определенно не хочу, чтобы Вы на Ирину тратили хотя бы копейку, но если ее содержание будет мне не по силам, я ее возьму.
Вот, милая Лиля, точно и определенно – положение моих дел.
Не сердитесь и не упрекайте, у меня не только Ирина, а еще Аля, а еще дрова, к<отор>ых нет, и ремонт, за к<отор>ый надо платить, и т.д. без конца.
Целую Вас. Подумайте и ответьте. Посылаю крупу и 84 р<убля> за Иринино молоко до 4-го авг<уста> ст<арого> стиля. Деньги за комнату – если Ирина у Вас останется – привезу в среду.
МЭ
Впервые – НИСП. стр. 273. Печ. по тексту первой публикации.
3-18. <Н.А. Плуцер-Сарна>
<Между 28 августа – 3 сентября 1918 г.>
Из письма.
Нас делят, дружочек, не вещи высокого порядка, а быт. Согласитесь, что не может быть одинаковое видение от жизни от человека, к<отор>ый весь день кружится среди кошёлок, кухонных полотенец, простонародных морд, вскипевшего и не вскипевшего молока – и человека, в полном чистосердечии никогда не видавшего сырой морковки.
– Да, но на то и любовь, чтобы сравнивать быт. (Принц в Ослиной Коже и судомойка [697].)
– Да, принцу-то легко забыть о никогда не виденных им кастрюльках, а судомойка знает, что принц уйдет, а грязные кастрюли – останутся!
_____
Женщине, если она человек, мужчина нужен, как роскошь, – очень, очень иногда. Книги, дом, заботы о детях, радости от детей, одинокие прогулки, часы горечи, часы восторга, – что тут делать мужчине?
У женщины, вне мужчины, целых два моря: быт и собственная душа.
_____
Кошёлку я несу, как котомку, отсюда восторг.
Впервые – НЗК-1. стр. 270–271. Печ. по тексту первой публикации.
Адресат установлен предположительно.
4-18. H.A. Плуцер-Сарна
<Между 28 августа и 3 сентября 1918 г.>
Из письма:
…Господи Боже мой, знайте одно: всегда, в любую минуту я о Вас думаю. Когда Вам захочется обо мне подумать, знайте, что Вы думаете в ответ.
…Это ныло у меня два года в душе, а теперь воет.
…Я же не одержима, моя одержимость тайная, никто в нее никогда не поверит.
…Люблю Вас и без сына, люблю Вас и без себя, люблю Вас и без Вас – спящего без снов! – просто за голову на подушке!
Впервые – НЗК-1. стр. 272. Печ. по тексту первой публикации.
Адресат установлен Е.И. Лубянниковой.
5-18. A.C. Эфрон
Москва, 2-го сентября 1918 г. [698]
Милая Аля!
Мы еще не уехали. Вчера на вокзале была такая огромная толпа, что билеты-то мы взяли, а в вагон не сели.
Домой возвращаться мне не хотелось – дурная примета, и я ночевала у Малиновского [699]. У него волшебная маленькая комната: на стенах музыкальные инструменты: виолончель, мандолина, гитара, – картины, где много неба, много леса и нет людей, огромный зеленый письменный стол с книгами и рисунками, старинный рояль, под которым спит собака «Мисс» (по-английски значит – барышня).
Мы готовили с Малиновским ужин, потом играли вместе: он на мандолине, я на рояле. Вспоминали Александров, Маврикия, Асю, всю ту чудную жизнь [700]. У него на одной картине есть тот александровский овраг, где – ты помнишь? – мы гуляли с Андрюшей и потом убегали от теленка {66}.
Сейчас раннее утро, все в доме спят. Я тихонько встала, оделась и вот пишу тебе. Скоро пойдем на вокзал, встанем в очередь и – нужно надеяться, сегодня уедем.
На вокзале к нам то и дело подходили голодные люди, – умоляли дать кусочек хлеба или денег. Поэтому, Аля, ешь хорошо, пойми, что грех плохо есть, когда столько людей умирают с голоду. У Нади [701] будет хлеб, кушай утром, за обедом и вечером. И каждый день кушай яйцо – утром, за чаем. И пусть Надя наливает тебе в чай молоко.
Пиши каждый день, читай свою книгу, если придет кто-нибудь чужой, будь умницей, отвечай на вопросы. Поцелуй за меня Никодима и Таню [702], если их увидишь.
Целую тебя, Алечка, Христос с тобой, будь здорова, не забывай молиться вечером.
(Мой отъезд напоминает мне сказку про козу и козленят, – «ушла коза в лес за кормом…»)
Поцелуй за меня Ирине [703] ручку и самоё-себя в зеркало.
До свидания!
Марина
Кланяйся Наде.
Впервые – HCT. стр. 46–47. Печ. по тексту первой публикации.
6-18. H.A. Плуцер-Сарна
Из письма:
Пишу Вам это письмо с наслаждением, не доходящим, однако, до сладострастия, ибо сладострастие – умопомрачение, а я вполне трезва. Я Вас больше не люблю.
Ничего не случилось. – жизнь случилась. Я не думаю о Вас ни утром, просыпаясь, ни ночью, засыпая, ни на улице, ни под музыку, – никогда.
Если бы Вы полюбили другую женщину, я бы улыбнулась – с высокомерным умилением – и заулыбалась – с любопытством – о Вас и о ней.
Я – aus dem Spiel {67}.
– Всё, что я чувствую к Вам, – легкое волнение от голоса и то общее творческое волнение, как всегда в присутствии ума – партнёра.
Ваше лицо мне по-прежнему нравится.
– Почему я Вас больше не люблю? Зная меня, Вы не ждете «не знаю».
Два года подряд я – мысленно – в душе своей – таскала Вас за собой по всем дорогам, залам, церквам, вагонам, я не расставалась с Вами ни на секунду, считала часы, ждала звонка, лежала, как мертвая, если звонка не было, – всё, как все – и все-таки не всё, как все.
Вижу Ваше смуглое лицо над стаканом кофе – в кофейном и табачном дыму – Вы были как бархат – я говорю о голосе – и как сталь – говорю о словах – я любовалась Вами, я Вас очень любила.
Одно сравнение – причудливое, но вернейшее: Вы были для меня тем барабанным боем, подымающим на ноги в полночь всех героических мальчишек города.
– Вы первый перестали любить меня. Если бы этого не случилось, я бы до сих пор Вас любила, ибо я люблю всегда до самой последней возможности.
Сначала Вы приходили в 4 часа, потом в 5 ч<асов>, потом в 6 ч<асов>, потом в восьмом, потом совсем перестали. Дела? Да, – дело дней – жизнь.
Вы не разлюбили меня (как отрезать). Вы просто перестали любить меня каждую минуту своей жизни, и я сделала то же, послушалась Вас, как всегда.
Вы первый забыли, кто я́.
Пишу Вам без горечи – и без наслаждения. Вы все-таки лучший знаток во мне, чем кто-либо, я просто рассказываю Вам, как знатоку и ценителю – Seelenzustand {68}, и я думаю, что Вы по старой привычке похвалите меня за точность чувствования и передачи. (2-го окт<ября> 1918 г.)
Впервые – НЗК-1. стр. 277–278. Печ. по тексту первой публикации.
Адресат установлен Е.И. Лубянниковой.
7-18. <Н.А. Плуцер-Сарна>
<Между 15 и 27 ноября 1918 г.>
Из письма.
…Я написала Ваше имя и долго молчала. Лучше всего было бы закрыть глаза и просто думать о Вас, но – я трезва! – Вы этого не узнаете, а я хочу, чтобы Вы знали. – (Знаю, что Вы всё знаете!).
Сегодня днем – легкий, легкий снег – подходя к своему дому я остановилась и подняла голову. И подняв голову, ясно поняла, что подымаю ее навстречу Вашей чуть опущенной голове.
<…>! [704] Мы еще будем стоять так, у моего подъезда, – нечаянно – в первый – в тысяча первый – раз.
– Думайте обо мне что хотите (мое веселое отчаянье!) Но – прошу Вас! – не валить всего этого на «безумное время».
У меня всегда безумное время.
Милый друг! Вчера вечером я в первый раз в жизни полюбила лифт. (Всегда панически и простонародно боялась, что застряну навек!)
Я подымалась – одна в пустой коробке – на каком-то этаже играла музыка, и все провалы лифта были наводнены ею. И я подумала: движущийся пол – и музыка. Пустота и музыка. Вся я. – И, задыхаясь от восторга, подумала: – Музыка коварными когтями разворачивает грудь.
А через час я встретилась с Вами.
– Я знаю, что я Вам необходима, иначе не были бы мне необходимы – Вы.
Впервые – НЗК-1. стр. 286–287. Печ. по тексту первой публикации.
Адресат установлен предположительно.
8-18. A.A. и А.Ф. Лебедевым
Многоуважаемые г<оспо>да Лебедевы!
Согласно поручению моей сестры, Анастасии Ивановны Трухачевой, прошу Вас выдать ее вещи [705] (в ящиках и мебель) Алексею Антоновичу Борисову [706].
Марина Эфрон
Москва, 27-го декабря 1918 г.
8 января 1919 г. [707]
Впервые – Голос труда. Александров. 1993. 12 авг. (публ. А. Львова) СС-6. стр. 148. Печ. по СС-6.
1919
1-19. <Н.А. Плуцер-Сарна>
<Январь 1919 г.>
Из письма.
…«Милый друг! Кем бы Вы меня не считали: сивиллой – или просто сволочью»…
_____
Любовь – разложима, но не делима.
_____
Вы меня никогда не любили. Если любовь разложить на все ее составные элементы – все налицо: нежность, любопытство, жалость, восторг и т.д. Если всё это сложить вместе – может и выйдет любовь.
Но это никогда не слагалось вместе.
_____
…Элементы, входящие в наши отношения (пишу «отношения» и сомневаюсь, есть ли у Вас какое-н<и>б<удь> отношение ко мне…)
_____
Конечная точка линии, исходной точкой которой является Очарование – есть Магия.
_____
Любовь – параллельная линия к нашей с Вами прямой, проведенная на миллиметр расстояния.
_____
Аристократизм: враг избытка. Всегда немножко меньше, чем нужно. <Над строкой: Не перед<ать> (явно.)>
Вечное Вы любовнику.
_____
Аристократизм – замена принципов – Принципом. (Legrand Principe {69}).
(Н<икодим>)
_____
Клянусь Богом, что Вы меня ни капельки не любите, клянусь Богом, что я от этого люблю Вас гораздо меньше и любуюсь Вами гораздо больше, а так как это и Вам и мне дороже, чем любовь, продолжайте не любить меня – на здоровье!
Впервые – НЗК-1. стр. 292–293. Печ. по тексту первой публикации.
Адресат установлен предположительно.
2-19. <Н.А. Плуцер-Сарна>
<Январь 1919 г.>
Из письма:
«Милый друг! У меня к Вам нежнейшая просьба: никогда не заставляйте понапрасну ждать. Прошу не за себя, а за тех, к<отор>ые не умеют писать стихи, когда не приходят – а просто плачут!
Дайте мне это обещание! Каждый раз, когда Вы намереваетесь не придти, предупредите – Вы сделаете доброе дело – во имя мое.
Сколько добрых дел в течение всей Вашей красоты!<»>
_____
Почему я не смею – чрез горло не идет – сказать Вам, что я Вас люблю? Всё, что угодно, – только не это!
_____
Всё, что у меня осталось свободы с Вами – это мой смех.
_____
Вы меня не любите, а я Вам не доверяю.
(Любовь.)
Впервые – НЗК-1. стр. 293. Печ. по тексту первой публикации.
Адресат установлен предположительно.
3-19. В.К. Звягинцевой
Верочка?
– (Вопросительный знак – для оклика.)
Приходите. У меня много новых стихов и я Вас люблю. А если Вам нездоровится, и Вам нельзя придти, и нельзя сидеть у Вас, – выйдем на волю, посидим где-нибудь. Расскажу Вам про чудовищную поэтессу [708], вообще расскажу Вам разные вещи, – удачи и злоключения.
Целую Вас.
МЦ.
Москва. 11-го июля 1919 г.
– Приходите пока есть кофе и сахар. Оба кончаются.
Впервые – Швейцер В. стр. 327. СС-6. стр. 148. Печ. по СС-6.
4-19. <Н.А. Плуцер-Сарна>
<Между 24 и 29 июля 1919 г.>
Не называя Вашего имени (дабы не ставить точку над i Вашего тщеславия!) скажу Вам, что Вы единственный из поступили со мною правильно, ибо поступили чудовищно.
Ebaubie {70} таким поведением, я буду Вас помнить вечно, лучшее доказательство тому, что я не дальше, как сегодня утром, совсем не думая о Вас несколько месяцев! – видела Вас во сне: Вы у меня под большой пестрой подушкой забыли цепочку с сердечком, к<отор>ые я Вам когда-то – в каком-то предыдущем сновидении – подарила.
– Милый друг! Вы – не в сновидении! – сделали лучше: Вы невинно забыли у меня книжечку стихов, Вам мною посвященных [709].
Таких вещей с людьми даже я не делала. Vous avez été plus royaliste que le Roi {71} [710].
Жалко только, что я больше ценю этот роялизм, чем Вы сами, – ибо Вы о нем давно уже забыли!
_____
Запах из распахнутой двери кафэ – кофе – ванили – сигары – каких-то печений кажется.
Вы думаете мне захотелось зайти в кафэ, пить и есть? – Нет – слезы на глазах! – целовать.
Впервые – НЗК-1. стр. 384. Печ. по тексту первой публикации.
Адресат установлен предположительно.
5-19. В.К. Звягинцевой
Верочка!
Я так отвыкла от любви, что была почти в недоумении, получив Вашу записку: из другого царства, из другого мира.
Живу окруженная и потопленная Алиной иступленной любовью – но это уже не жизнь, а там где-то – как герои моих пьес.
Живу – правда – как на башне, правим с Алей миром с чердака. Ирина тоже на чердаке, но не правит.
В быту продаю и бегаю за казенными обедами.
Недавно пошла вечером с Алей и Ириной в церковь – оказалось: канун Воздвижения, Асиного 25-летия. – Мы обе родились в праздник [711]. Простояла часть службы, кружила по Собачьей площадке, был такой вечер. – Я думала: «Если Ася жива, она знает, что я об ней думаю», – думала именно этими словами, только это, весь вечер [712].
– Да.
– Приходите. Вечерами я дома, каждый вечер, нигде не бываю. Но предупредите заранее, тогда я в этот день не буду днем укладывать Ирину и смогу уложить ее вечером пораньше.
Целую Вас. Поговорим о «Червонном Валете» [713], к<оторо>го С<печин>ский [714] все просит у меня для Вашего театра и в к<отор>ом – я хочу – чтобы Вы играли Червонную Даму – героиню!
– Скорее приходите!
МЦ.
Москва, 18-го сентября 1919 г.
Впервые – Швейцер В. стр. 329. СС-6. стр. 149. Печ. по тексту СС-6.
6-19. A.C. Эфрон
<13 ноября 1919 г.>
Алина тетрадка.
Алечка!
Что мне тебе сказать? – Ты уже всё знаешь! И что мне тебе дать? – У тебя уже всё есть! – но все-таки – несколько слов – на дорогу!
Ты сейчас спишь на моей постели, под голубым одеялом и овчиной, и наверное видишь меня во сне. Так как ты меня любил только еще один человек: Сережа. Та же любовь, те же глаза, те же слова.
Алечка! – Спасибо тебе за всё: и за окурки, и за корки, и за спички, и за окаренок, и за бесконечное твое терпение, и за беспримерное твое рвение, – я была тобой счастлива, ты мне заменяла: воду, которая замерзла, хлеб, к<отор>ый слишком дорог, огонь, которого нет в печи – смеюсь! – ты мне была больше этого: Смыслом – Радостью – Роскошью.
Милая Алечка, не томись, не горюй. То, что сейчас бессмысленно, окажется мудрым и нужным – только надо, чтобы время прошло! – Нет ничего случайного!
Целую тебя нежно. Пиши на букву 
. Люби меня. Знай, я всегда с тобой.
МЦ.
Москва, 13-го ноября 1919 г., ночь.
Алина приписка:
– Марина! Я Вас люблю – я Вечно Ваша.
Впервые – НЗК-2. стр. 62. Печ. по тексту первой публикации.
