Текст книги "Колдун из Темногорска"

Автор книги: Марианна Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Но его ученики тоже не знали Слова.

Итак, плыли в мнимой лодке вместе с мнимым учителем двенадцать избранных, в ночь, когда погибли другие, званые на пир, неизвестно по чьей воле оказавшихся не избранными. Вернее, избранными смертью. Каждый из спасшихся задавался вопросом: почему я? Почему не Крис и не Антон, а я? Если эти смерти должны были укрепить их в какой-то вере, то они не ведали, в какой. Разве они лучше? И кому гордыня позволит воскликнуть: «Бог спас меня!» Почему Бог спас тебя, когда другие умерли? Чем ты лучше их? Чем достойнее? Что такое ты должен исполнить, чтобы оправдать этот выбор?

Лодка плыла, и на воде за нею оставался белый светящийся свет. Живописные берега, и деревья, необыкновенно ровные, стройные и редкие, какие бывают лишь в присмотренном человеком лесу. А небо, хотя до рассвета было еще далеко, было необыкновенно светлым, почти прозрачным. Возможно, этот свет должен был означать покой. Но они, спасшиеся, избегнутые, уцелевшие, не имели в душах своих покоя. Им было холодно, они заледенели.

– Сейчас, – сказал Гамаюнов под конец, – все против нас: и люди, и судьба. Но мы победим. Обязательно. Наперекор всему. Потому что мы – единомышленники. – Слова его падали легко и невесомо, как мелкие легкие снежинки, и хотя каждое из них в отдельности было справедливо, все вместе они ни в чем не убеждали.

Не было Слова, которое могло пересилить смерть. Но они делали вид, что потрясены услышанным, и согласно кивали. Все, кроме Алексея. Он не умел кивать вместе с другими.

А лодка все плыла по реке, вытекающей из озера, и никто не знал, куда. Потом им стало казаться, что это и не река уже вовсе, а лишь призрак реки, как лодка была всего лишь призраком лодки. Возможно, они медленно плыли по асфальтовой полосе, невидимые для несущихся мимо бензиновых чудищ, и сами взирающие невидящими глазами вокруг. А может быть, на самом деле они умерли и остались лежать там, на берегу, изрешеченные пулями? И лодка эта – всего лишь та самая ладья Харона, влекущая их в царство, из которого не возвращаются. И надо срочно сунуть мелкую монетку под язык, чтобы было чем заплатить перевозчику, когда они пристанут к берегу. Эти мысли смущали каждого, пока они плыли по реке. Но никто из них не решился усомниться до конца и потому они благополучно приплыли туда, куда вел их Гамаюнов.

Так Алексей Стеновский умер в первый раз.

– Куда ты меня ведешь? Здесь холодно и темно… – Стен огляделся.

Вокруг колыхалась синеватая хмарь. Она то густела, то истончалась до полной прозрачности, когда льющийся откуда-то сбоку бледный свет усиливался, и впереди можно было разглядеть маленький, сложенный из почерневших бревен домик. Эта избушка почему-то напомнила Стену тот памятный домик в горах, недалеко от которого якобы найдено было его мертвое тело вместе с другими. Всего двенадцать.

Алексей вытянул руку вперед, и от его ладоней в разные стороны разбежались светлые струйки. Теперь он заметил, что на коже меж пальцев вскипают мелкие пузырьки воздуха. Они были под водой, на дне реки. Глянул под ноги. Окатанные водой камни соседствовали с мелкой галькой. То там, то здесь тусклыми звездочками поблескивали битые стекла.

– Я хочу наверх, – сказал Стен, и в самом деле попытался оттолкнуться от дна, чтобы всплыть, но Роман ухватил его за руку.

– На поверхность тебе еще нельзя, сразу умрешь. Надо выждать, пока рана закроется.

Стен покосился на собственный бок. Из-под ребер, как дым из паровозной трубы, лохмато клубясь, истекал кровяной поток. В воде тело Алексея слабо светилось – тончайшими белыми полосками света. Странное свечение заканчивалось световыми петельками возле полосы ожерелья.

Роман соскреб с донного камня немного тины, скатал пальцами в комок и заткнул рану.

– Ну вот, теперь лучше, – он подмигнул Стену. – Скоро рана совсем затянется, и тогда мы всплывем.

– Мы утонем, – недоверчиво покачал головой Алексей.

Странно. Неужели в воде можно говорить? Вот так – не размыкая губ.

– Водное ожерелье. Неужели ты позабыл? – Роман укоризненно погрозил ему пальцем.

Стен попытался вздохнуть, вода устремилась ему в ноздри, но при этом не вызвала обычного жжения. Ему казалось, что он вдыхает воздух. А когда выдохнул, пузырьки дружно рванули наверх. Стен удивленно покачал головой.

– Заглянем в гости. – Роман кивнул на прикорнувшую в уютном омуте избушку. – Когда состарюсь, я сам поселюсь здесь: выкуплю у хозяина клочок дна вместе с избушкой, русалками и прочей нечистью. Милое местечко, рыбка еще водится, и утопленники каждый год случаются. Мечта водяного.

Упоминание о русалках заставило Стена оглянуться.

– Не надо так таращить глаза! – ухмыльнулся водный колдун. – Они наверняка уже залегли в зимнюю спячку. А если и не залегли, то все равно квелые, ни за что не расшевелишь. Оно и лучше. Сам понимаешь, девки соскучились в плену у старика, пристают как ненормальные. А я к некрофилии склонности никогда не имел. Но если по честному, мне их жалко. Забыли бедняжки золотое правило: прежде чем топиться, подумать надо.

Роман отворил черную, с причудливым зеленым узором дверь. Внутри избушка была ярко освещена. Бледный свет исходил от самих стен. Обстановка подводного жилища была более чем проста: широкие деревянные скамьи и огромный стол, уставленный самой разнообразной посудой, в основном треснутой или битой и слепленной вновь речной тиной. Что лежало на этих тарелках и блюдах, разобрать было невозможно: какие-то бесформенные черные или рыжие комки, не вызывающие даже намека на аппетит. Когда гости вошли, с дальней скамьи в углу поднялось абсолютно голое существо с зелеными, как трава, волосами, в венке из куги, глянуло круглыми выпученными глазами и вдруг заорало рассерженно:

– Выжить меня хочешь со дна, признавайся? Жулик! Наглец! Я уж тебе помогал, как мог. А тебе все мало, мало! – слова эти относились к Роману, как и грозный взмах кулаком.

– Да я просто в гости зашел. В детстве, помнится, ты каждую весну меня к себе кликал, – примирительно улыбнулся водный колдун. – Столько раз обещался, и вот…

– Знаю я твои «гости», – буркнул хозяин избушки. – Ты давно на мою вотчину заришься.

Роман, не дожидаясь приглашения, уселся на скамью, Стен – подле него. От слабости Алексея тянуло в сон, но Роман предупреждающе толкнул его в плечо, так что стало ясно: спать здесь никак нельзя. Чтобы как-то отвлечься, Алексей следил за воздушными пузырьками, что выскальзывали у него изо рта и устремлялись наверх. Одни были юркими и, проворно отыскивая щели, устремлялись наружу. Другие, непутевые, собирались под потолком. За несколько минут под черными гнилыми досками образовался солидный воздушный пузырь. Ну, точь-в-точь как люди: одни пролезают в любые щели, другие всю жизнь топчутся на месте. Кого должно быть больше – первых или вторых? И кто из них первые? Счастливцы, достигшие цели или те, что не потрудились даже поставить ее перед собой?

Интересно, что будет, когда пузырь станет огромен, когда, быть может, он займет все внутреннее пространство, что тогда? Может быть, избушка всплывет наверх, как подводная лодка? Ха-ха… Это было бы занятно… водяной выставит наружу глаза-перископы и руками, как винтами, будет грести, а гости…

Но ни хозяина, ни Романа не интересовали наблюдения Стена. Они говорили о своем, водном, и делили реку.

– На поверхности, пожалуйста, сколько угодно, – бормотал водяной, тряся зелеными патлами, – а вот в глубину ко мне не лезь. Я здесь хозяин – ясно?

– Неужели боишься меня? – поддразнивал Роман.

Тут дверца избушки распахнулась, и внутрь вплыла русалка. Внешне она походила на обыкновенную девицу, нагую и белокожую, но будто не из плоти была сделана, а из лежалого зимнего снега. Когда она дотронулась до руки Стена, тот невольно отшатнулся. Даже в ледяной воде ее рука казалась холодной.

– Ой, дедушка, они живые! – ахнула белотелая красотка, разглядывая рыбьими глазами-блюдцами гостей непрошенных.

– В том-то и дело, – буркнул хозяин. – Явились реку у меня отымать.

– Чего это сейчас? Перед самым ледоставом? Весной бы пожаловали, – пустилась на дешевую хитрость русалка. – Весной приходите, гости дорогие, тогда и поговорим.

– Как же, придут они весной, – буркнул хозяин, зная, что так задешево Романа не купишь. – Весной у меня самая сила, а осенью – у него.

– Да хватит вам, – озлившись, махнул рукою колдун. – Все, что мне надо – это клочок от твоего венка – друга от смертельной раны излечить. Непутевый он у меня, вечно в неприятные истории попадает. И каждый раз шкуру свою дырявит, будто она ничего не стоит.

– Ишь какой хитрый! – прищурился водяной. – Думаешь, я венок так запросто тебе отдам, а?

– Назови цену, а там сторгуемся.

– Бесценная это вещь, глупец! Но вот что сделаем. Хочешь, сыграй со мной в кости. Я тебе – от венка своего клочок, а ты мне, коли проиграешь, по весне утопленницу красивую пошлешь? Ну так как, идет?

В зеленоватой перепончатой лапе хозяина вмиг явился стаканчик с костями.

– Идет! – весело отозвался Роман.

– Погоди, – одернул колдуна Стен, вынырнув из своего полузабытья. – А коли проиграешь? Что тогда?

– Никогда не думаю о проигрышах, и тебе не советую, – отозвался весело Роман. – Только, чур, кости трясем по очереди.

– Нет уж, – запротестовал водяной. – Известны нам все колдовские приемчики. Тебе веры нет. Ты кости вмиг заговоришь, одни шестерки начнут выпадать.

– Ну, а как сам мечешь, я тоже знаю. В прошлый раз пять костяшек на лету проглотил, удачу мою слопал.

– Тогда попросим Глашку кости кидать, – нашелся зеленоволосый. – Она девка глупая, живая смухлевать не умела, не то, что теперь, мертвая.

Роман окинул взглядом примостившуюся на лавке русалку. Деваха жадно ела что-то с тарелки. Глаша? Его Глаша? Бывшая одноклассница и бывшая невеста. Сидела когда-то впереди него за партой, за косу он ее таскал. Она же в ответ дразнилась по всякому. Вредная была, как и все девчонки, но иногда угощала Ромку дешевыми леденцами. Мамаша у нее в магазине продавщицей работала. Случилась даже между ними любовь: краткая, невсамделишная, платоническая. А в позапрошлом году взяла Глаша и бухнулась головой с моста, когда муж ее с двумя малыми детьми бросил да удрал с какой-то длинноногой заезжей кралей. Труп Глашин искали, да не нашли. Так что до сей поры числится она не среди мертвых, а среди пропавших, хотя двое пацанов видали, как она с моста сиганула.

– Пускай Глаша мечет, – согласился Роман. – Тебе первому.

И когда полусонная русалка ухватила стаканчик с костями, шепнул неслышно, что даже вода не колыхнулась, но слово его бестолковую девку достало:

– Про деток-то своих неужто не думаешь, дуреха?

Дрогнула ее рука, дрогнула предательски; кости, упав на стол, одинаково показали каждая по единичке. Увидев такую подлость, водяной крякнул обидчиво, зло посмотрел на Романа. Теперь, чтобы ни выпало, все равно быть колдуну в выигрыше. Глаша метнула. Оказалось – двойка, да тройка.

Пришлось хозяину откручивать от своего венка оговоренный клочок.

– На, жуй, – протянул Роман свою добычу Стену, – жуй да глотай все до капельки.

Алексей повиновался. Едва надкусил он твердый стебель, как почувствовал во рту солоноватый привкус крови. Но не выплюнул, не посмел ослушаться, продолжал жевать, с отвращением думая о том, что эту гадость еще придется проглотить. Его от одной этой мысли замутило. Но он сладил с собой и продолжал перетирать зубами подарок водяного.

– Да, это тебе не гамбургер из «Макдоналдса», но смею заметить, для здоровья гораздо полезнее, – усмехнулся водяной.

«Можно подумать, что ему гамбургеры каждый день в речку кидают», – подивился Алексей, но вслух ничего не сказал.

– Давай еще сыгранем, – потребовал хозяин. – Что ж это такое! По одному разу никто не мечет.

– Давай, – охотно согласился Роман. – Что поставишь?

– Что? Да сам выбирай! – и хозяин указал пальцем на старинный сундук в углу. – Сколько всякого добра за эти года утопло! Вот и бери, что глянется.

Глянулось водному колдуну кольцо серебряное с зеленым, сделавшимся ноздреватым от долгого пребывания в воде камнем. Колечко это Роман сразу признал, хотя видал его лишь на старом фото в семейном альбоме. Кольцо, подаренное дедом Себастьяном бабушке, жене неверной. Убегая из дома сразу после рождения дочери, она зашвырнула подарочек в реку. Мол, прощай, постылый, знать тебя не желаю и вспоминать не буду. Бабку эту Роман видал потом не однажды: было ему лет восемь, когда она частенько стала наезжать в Пустосвятово: накрашенная, напомаженная, разряженная не по годам, и всегда дарила внучку Ромке дорогие подарочки. А, потрепав по щеке, непременно сказывала:

– Ну и страшненький ты уродился, Ромочка. Не в нашу родню, у меня сестры все девки видные. В Севастьяна моего скуластого пошел.

Несмотря на подарки, бабку Роман не любил. Сначала потому, что бросила она мужа и дочку ради сытой жизни. А потом, когда дед его ожерельем одарил, и появилось у мальчишки понятие о воде, возненавидел он бабку за то, что швырнула кольцо в реку, и тем самым дала водяному власть над дедом.

– Сыграем на это кольцо, – Роман выложил находку на стол.

Хозяин понимающе хмыкнул:

– Признал, значит. Ну, Глаша, мечи кости.

Роман посмотрел на утопленницу. Вид у нее был жалкий, виноватый.

«Ладно уж, Глашенька, угоди хозяину», – повелел он.

Кости упали. Водяной, потрясая чешуйчатыми кулаками, обмотанный обрывками сетей и клочьями тины, пустился в пляс по своей избушке. Потому что Глашка бросила кости так, как не могло померещиться и в мечтах: две шестерки. Роману выпала какая-то мелочь. Но хозяин Пустовятовки уже завелся.

– Глашка, мечи! – вопил он, корча Роману немыслимые рожи и показывая длинный зеленый язык. – Моя утопленница против твоей – идет? – он даже облизнулся, предвкушая весеннее торжество.

Глашка метнула. И опять Роман проиграл.

– Две моих против твоей парочки, – водяной потер в восторге перепончатые лапы.

Всем известно, что азартнее водяных нет нечисти. Как соберутся они на Бездонном кости метать, так все озеро ходуном ходит. После такой вечеринки непременно пара-тройка водяных без своего привычного затона остается, да собрав пожитки – если есть, кому что собирать, гребет себе по речкам, вынюхивая, нет ли незанятого омута, где можно старую зеленую голову преклонить. До того азартное племя, прямо страсть. Где уж им, непутевым, тягаться с игроком, у кого голова холодна, а рука удачлива?

Кости упали. Хозяину – трешка да пятерочка, а Роману четверочка с шестерочкой. Опять каждый оставался при своем. Тут бы и закончить водяному игру, но не мог он остановиться, хоть режь его, хоть жги. Глашка метнула, и выпала хозяину мелочь поганая. А Роману – две шестерки. Водяной заскрежетал зубами. Надо же, как его ущучил Севастьянов внучок. Хитер колдун, ничего не скажешь. Но делать нечего – кольцо водяной отдал.

– А теперь я против кольца медальон золотой поставлю, а? – предложил хозяин избушки.

Роман отрицательно мотнул головой.

– Кольцо при мне. На утопленниц опять играем.

Стен, к той минуте уже проглотивший измочаленный стебель, и сразу почувствовавший, как убывает боль в боку, а силы, напротив, прибывают, попытался вмешаться:

– Ты, как уголовник, на людей играешь.

Роман только хмыкнул в ответ:

– Добродетель не в том, чтобы на людей не ставить, а в том, чтобы их не проигрывать. Других правил нет. Все остальное слюни и поддавки.

Роман кивнул Глаше, разрешая метать кости. Через несколько секунд медальон оказался у него. Хозяин взъярился и поставил на кон несколько золотых царской чеканки. Потом серебряный кувшин и кулон с тремя сапфирами, потом бронзового коня с вершок высотой, неизвестно как примчавшегося к нему омут. Вскоре на столе перед Романом выросла куча всякого добра. А кости с дробным стуком все падали и падали на стол. Алексею это порядком надоело. Он вновь принялся рассматривать плавающий под потолком воздушный пузырь. С пузырем происходило нечто странное. Хотя стайки пузырьков по-прежнему уплывали вверх, сам пузырь перестал расти. То ли толща воды ужимала его и давала расшириться, то ли воздушные шарики умудрились найти новую лазейку под крышей. Стен оттолкнулся от пола и плавно взмыл к потолку. Здесь он просунул голову в воздушный шар, отчего стал похож на водолаза и космонавта одновременно, и глянул вниз. То, что он увидел, его поразило: на месте красавца Романа сидел Гамаюнов, только Гамаюнов молодой, темноволосый, с дерзкой улыбкой дельца и мечтателя на лице. Водяной же превратился человека со светлыми волосами, тонким носом и светлыми, немного удивленными глазами – Алексею почудилось лицо его смутно знакомым, – а место Глаши заняла худенькая девчонка с длинной русой косой и носом, густо обсыпанным веснушками. Игроки по-прежнему метали кости. Но отсюда, с высоты, из воздушного пузыря, Стен видел на столе удивительную карту таинственной страны. Леса, нанесенные чьей-то искусной рукой, горели изумрудным огнем. Серебром светились реки и ручьи, и синим глубоким светом – озеро, посредине которого стояла крошечная белокаменная церквушка с золотым куполом. И с каждым броском костей поднималась из глубины крыша нового дворца или другой хоромины. Высокие стены, обносящие город, высунули узорные зубцы из воды. Уже разглядеть можно было в глубине маленькие домики, часовенки, сады. И горящие свечи. Повсюду негасимые свечи. Призрачный град, укрывающий от ворога. Град, где хочется жить вечно. Картинка эта так заворожила Стена, что он позабыл о том, что дышать ему надобно теперь только водой, и неосторожно глотнул воздуха из пузыря. Тут же закашлялся дерзкий, и беспомощно хлеща руками, камнем ухнул вниз. Однако Роман не сплоховал – подхватил врага-приятеля, грудью положил на колено, а кулаком так грохнул промеж лопаток, что воздух весь тут же выскочил из легких.

– Ладно, заигрались мы тут, – сказал Роман, хмурясь. – В последний раз бросаем кости. А там и на берег пора.

Водяной между тем лихорадочно рылся в сундуке, пытаясь отыскать что-нибудь для Романа особо заманчивое. Но к ужасу его ничего не находилось. Что можно было, он уже на кон поставил и проиграл.

– Давай на Глашку сыграем, – предложил Роман.

– Она же мертвая, два года как утопла, – фыркнул водяной. – Даже я с ней в постель не ложусь. А тебе, живому, и вовсе не след.

– Так я не для этого дела, – усмехнулся колдун. – А просто так. Ради шутки.

Водяной ему не поверил.

– Осень сейчас. Незачем утопленнице из реки осенью выходить.

– Да ладно тебе привередничать! Я же не собираюсь ее насовсем наверх брать. На время. Русалки выходят из воды. Вот и она выйдет. А?

Сговорились играть на уход Глашки на поверхность. Хозяин, раззадорившись, потребовал поставить против Глашки серебряный кувшин и золотой медальон – вещи им особенно любимые. И тут что-то вышло не по Романову замыслу. То ли колдун занервничал, слишком уж желая Глашку увести в эту ночь с собой, то ли она сама забеспокоилась, и своими мыслями задумалась. Только водяной и кувшин, и медальон свой отыграл назад. Роман вновь поставил кучу всякого добра против Глашки, и вновь проиграл. Было впору бросить игру и убираться с остатками добра. Но Роман не привык отступать. Все, что выиграл, даже кольцо, поставил он на кон. И тут, когда утопленница взяла в руки кости, мысленно прокричал ей: «Коли наверх пойдешь, деток своих сегодня увидишь!» Метала она в этот раз за хозяина. И так ударили ее руки по стаканчику, что вышло две двоечки. А Роману отсыпала она аж пятерку с шестеркой.

На том игра и кончилась. Взамен одного золотого царской чеканки взял Роман старое железное ведро, что в реке лет пять, как утопло, сложил туда все отнятое у водяного, подхватил Стена под руку, да и повел из избушки.

– Больно будет, когда вода из легких выходить начнет, – предупредил он, поднимаясь наверх. – Но ничего. Перетерпишь.

Рядом с ними плыла Глашка, смешно загребая воду руками. Ради выхода на берег надела она длинную белую рубашку с широкими рукавами.

– Я до того, как русалкой стать, плавать-то не умела, – призналась она. В уголках ее губ притаились по пузырьку воздуха, отчего казалось, что Глашка хитро усмехается.

– Глупая ты, Глашка, – беззлобно отозвался Роман. – Какая радость молодой девчонке в реке сидеть – это для стариков занятие подходящее. Да и то, если наверху уже вконец опостылело. А ты…

– Защекотать человека до смерти так забавно, – отозвалась Глашка.

И только теперь Стен вдруг понял, что там за столом, мечущим кости над волшебною картою, видел он вместе с Гамаюновым самого себя.