Текст книги "Колдун из Темногорска"

Автор книги: Марианна Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Хорошо, – неожиданно сказала она. – Ты встретишься с Гамаюновым. Но после этого ты будешь проклинать себя всю жизнь. Тебе ясно?

– Вы даете слово?

– Попробуй поверить. Грузите носилки в вертолет.

– Еще одна просьба! – остановил ее Роман.

– Ну что еще я должна пообещать? – она раздраженно передернула плечами.

– Вот ключи от моей машины. Перегоните ее в Пустосвятово. Конечно, для вас, мадам, это старая колымага. Но мне не хочется бросать ее здесь.

Они улетели – Роман и Стен. Лена прислушивалась к стрекоту вертолета, пока он не стих где-то в черной яме по прозвищу «ночь». Она чувствовала себя такой несчастной. Мысленно она уже в сотый раз повинилась перед Алексеем. Теперь ей казалось нелепым, что она обратила внимание на Романа. Разве кто-нибудь мог заменить Лешку? Просто нашло на нее умопомрачение, и ничего хорошего из этого не выйдет, только одна беда. Она чувствовала на губах ее горький вкус, когда Роман целовал ее. Но что она могла поделать? Ничего – глупая муха, попавшая в сети колдуна.

Лена шагнула к джипу, но Эд заступил ей дорогу.

– Я должен вас предупредить.

– В чем дело? – она нахмурилась, ожидая какого-то подвоха.

– Вы могли это видеть. Ситуация очень опасная. Послушайте меня. Вам лучше не ехать.

– Черта-с-два! – огрызнулась Лена. – Я уже достаточно трусила в прошлом! Хватит! – Это «хватит» она выкрикнула скорее себе, недели Эду.

– Любой может погибнуть. Я. Вы. Стен.

– Тем более, я еду. Лешку не брошу! Никогда больше! Ни за что!

– Хорошо. Дело сделано. Едем, – быстро уступил Эд.

– Куда? – спросил Юл.

– За ними, в Пустосвятово. Кажется, так называется это место?

– Опять в Пустосвятово! – возмутился Юл. – Сколько можно ходить по кругу?

– Только там можно Стена спасти, – сказала Лена. – Роман обещал.

– Стен обещал найти убийцу, – напомнил Юл.

– Если Стен обещает, значит, он сделает, – сказал Эд. – Но только если останется жить.

У Эда не было больше охоты болтать. Он сел в машину, волей-неволей и Юлу пришлось залезть на заднее сиденье. Он уселся рядом с Леной, но глянул на нее так, будто она была ему кровной врагиней.

Они выехали с площадки недостроенного стадиона, и успели проплутать по трем или четырем улочкам, когда машина неожиданно вильнула в сторону, а Эд рявкнул:

– Пригнитесь!

Второй подсказки не требовалось. Юл с Леной, обнявшись, повалились на сиденье. А по капоту что-то защелкало, будто неведомый бросил, проскочив мимо, горсть гороха. Выпрямившись, Лена увидела, что Эд одной рукой крутит руль, и одновременно стреляет из своей «Беретты». А позади них, кувыркаясь, как игрушечная, уносилась вдаль исковерканная машина.

– След взят, – сказал Эд.

И свернул в ближайший переулок. Потом вынырнул на проспект. Опять боковая улица. Они кружили так с полчаса.

А когда наконец, выехали из города, никто не попытался пристроиться им в хвост. Напрасно Эд вглядывался в зеркала заднего вида. В ту ночь по этой дороге, кажется, ехали только две машины: его джип и «шестерка» Романа.

– Дорогу знаешь? – спросила Лена.

– Я приехал оттуда несколько часов назад, – отозвался Эд. – Я шел по следу.

Лена откинулась на спинку и прикрыла глаза. Ехать было не близко.

«Лешка не умрет, – повторяла она как заклинание. – Он не может умереть».

Эд, в самом деле, не заплутал и безошибочно вывел к Пустосвятовке свой джип. Здесь, на высоком берегу недвижной стрекозой замер вертолет. Поодаль горел костер. Возле него сидел на корточках человек в белом комбинезоне, отогревая ладони. Рядом больше никого не было.

– Джо, где остальные? – спросил Эд, подходя.

– Роман уволок его в реку. С тех пор я ни того, ни другого не видел, – отозвался Джо и подкинул несколько гнилушек в костер – наверняка выломал в чьем-то заборе.

– С тех пор… – повторила Ленка, холодея.

– Четыре часа миновало, – уточнил Джо, взглянув на часы.

– Четыре часа! Они же утонули!

– Человек с водным ожерельем на шее не может утонуть. Вода его ни за что не поглотит. – Надя обернулась к реке.

Разбухшая от осенних дождей, река неслась, как сорвавшийся с цепи зверь, вскипая белыми бурунами, что светились мертвенным светом в осенней ночи.

– Тогда где же они? – спросила Лена.

– Не знаю.

ГЛАВА 5
Германия, Германия…

Стен вернулся из поездки в плохом настроении. Ничего конкретного – только предчувствие. Он проехал через парк и оставил машину у подъезда аккуратного бежевого домика. Сразу прошел к кухонной двери. Если хозяйка дома, дверь наверняка открыта, тогда не надо будет доставать ключи. Так и есть, Маша была на кухне. На столе лежали рядами штук двадцать кабачков.

Хозяйка несколько лет назад приехала из России – красивая крупная блондинка, прежде она работала секретаршей в конструкторском бюро, и вот в тридцать пять вышла замуж за пятидесятилетнего немца и уехала в Германию. В первую же весну по приезде посадила за домом кабачки. Специально семена доставала, потому как кабачков в Германии у домов не сажают.

Стен уже третий год снимал у Маши и ее мужа комнату. Платил как за полный год, но наезжал урывками.

– А, путешественник! – улыбнулась Маша, поглаживая пухлой ладонью бок полосатого кабачка-красавца. – Тебе тут куча писем. Вот эти с марками – из России. А это опять пустое. Сколько раз говорила: скажи своим друзьям, чтобы клеили марки. Мне надоело, что на меня на почте смотрят, как на папуаса.

Стен передернул плечами. Что толку говорить! Ребята считают, раз письмо и так дойдет до адресата с немецкой точностью, то зачем тратить на каждый конверт целую марку? Подумаешь, что в Германии так не принято! А у нас принято!

Стен взял конверты и прошел к себе в комнату. Все письма из России были от Лены, отправлены одно за другим. Чуть ли не каждый день посылала. Он почувствовал тревогу. Что-то случилось. Отыскал то, что было отправлено первым. Разорвал конверт. Бумага была измята, вся в пятнах.

«Лешенька, я встретила Игоря. Он странный. Маньяк. Убийца. Он хочет тебя убить. Стен, береги себя!»

На всякий случай Алексей посмотрел на штамп. Письмо из Питера. О каком Игоре она говорит? Колодин? Но что делает Колодин в Питере? Его туда не посылали – уж это Стеновский знал точно.

Вскрыл второе письмо.

«Стен, я сначала не хотела писать. Но потом решила изложить все по порядку. Обстоятельно. Ты должен знать…»

Письмо было на двух страницах, во многих местах перечеркнутое, вымараны целые слова и фразы. Причем все написано аккуратно. То есть наверняка письмо переписано с черновика, а потом вновь переправлено. Несомненно, судя по подробностям, к Лене в гости явился Колодин. Даже про игру в шахматы рассказал. Зачем? Ну да, Игорь выиграл у Стена первую партию, а вторую свел в ничью, но остальные три проиграл. Неужели это нападение на Лену – такой странный реванш? Но почему Игорь угрожал убить самого Алексея? И этот парень, что едва не убил Лену, кто он?

Стен присел на кровать. Его затрясло. Что-то невероятное. Как это можно объяснить? Почему Игорь Колодин так себя вел? Выследил Лену, встретил у подъезда, показал письмо от Стена. Ну да, у Алексея не так давно пропал уже надписанный для Лены конверт. Без письма. Один пустой конверт. Алексей помнил, что надписал, оставил в комнате, и конверт исчез. Выходит, его взял Колодин. Кажется, Игорь тогда заходил. Черт! Ну и кто может во всем этом разобраться?

Стеновский вскрыл следующее письмо.

«Я послала два письма, но не знаю, получил ли ты их! Стен! Я не вынесу, если ты погибнешь! Лешенька, дорогой, как мне тебя спасти?!»

Господи, да что же такое произошло?! Игоря Колодина приняли в проект благодаря своему отцу Степану Максимовичу. Стен сталкивался со старшим Колодиным несколько раз. Деляга, жулик, рвач, – говорят о таких. Как он очутился в проекте, причем на самом верху – было совершенно не ясно Стену. Колодин даже отдаленно не походил на Гамаюнова. Впрочем, с недавних пор Алексею многое было не ясно. Когда-то Иван Кириллович говорил, что Фонд должен организовать приезд тысяч и даже десятков тысяч студентов из России за границу. Именно для них Алексей помещал деньги Фонда в акции, превращая тысячи в миллионы – за все годы он ни разу не ошибся, играя на повышение или понижение курса. Итак тысячи и миллионы долларов существовали, но тысячи новых членов тайного братства оставались мечтой Гамаюнова. Лишь два десятка молодых людей, совсем не похожих на Алексея или Надю, появились в коридорах главного офиса. У новичков были повадки охотников, стеклянные глаза, презрительные усмешки. Они говорили о бабках, баксах и ценах на недвижимость. При встрече с ними Стен всегда испытывал ледяной холод. Но, похоже, Колодины – и старший, и младший, – быстро нашли с этими ребятами общий язык.

Надо поговорить с Сазоновым. Рассказать об угрозах. Тем более что сегодня день рождения шефа. Алексей приглашен. Стен посмотрел на часы. Оставалось еще два часа до назначенного времени.

Алексей принял душ, надел белую рубашку и смокинг, положил письма в карман и отправился в особняк Сазонова пешком. Дорога шла через парк. Белые дорожки, ярко-зеленая трава. Кажется, что каждый поворот очерчен по лекалу. Удивительно, как можно вылизать так каждый квадратный сантиметр земли?! Иногда Алексею казалось, что клочок ухоженной земли куда важнее пятитомного собрания сочинений с золотым обрезом.

За деревьями парка маячил краснокирпичный дом с островерхой зеленой крышей. Алексей ускорил шаги. У него появилось нехорошее предчувствие. Да нет, не предчувствие, уверенность. Он знал уже, что безнадежно опаздывает.

Стен поначалу считал, что весь проект придуман Гамаюновым и всегда обращался к Ивану Кирилловичу, как главному. Но вскоре (быть может, позднее других) Алексей понял, что руководит делами отнюдь не Гамаюнов. Главным в проекте оказался Сазонов, без его одобрения не решалось ни одно важное дело. Впрочем, и важность дел определял тоже Сазонов. Если Гамаюнов прежде декларировал цели Фонда как «создание новой элиты», то очень скоро Фонд превратился в совместное предприятие, которое поставляло за границу минеральную воду, причем в очень ограниченных количествах. У Фонда существовали филиалы по всему миру. Колодин вел дела в Америке. Стен отвозил несколько раз Колодину какие-то бумаги. И непременно передавал несколько бутылок фирменной воды – для рекламных акций. Со Степаном Максимовичем Алексей почти не общался. С Гамаюновым они говорили часто и подолгу, как старые друзья. А с Сазоновым Стен не говорил вовсе. Неведомая сила отталкивала его от этого человека, но сформулировать точно причину Алексей не мог.

В этот вечер Сазонов сначала сказал, что занят, потом передумал и пригласил Алексея в свой кабинет.

Интерьер, похожий на тщательно сделанную декорацию к чеховскому спектаклю. Диван из натуральной кожи, на стенах фотографии начала века в деревянных рамочках, гравюры и выцветшие акварели, и среди них – шелковый веер, расшитый бисером. В России, давно исчезли подобные оазисы, где свечи горят в серебряных шандалах, а из деревянных рамочек глядят со стены красивые пышногрудые дамы и офицеры с усиками и мечтательно-наглым взглядом из-под полуприкрытых век.

На самом видном месте картина маслом: белая церковь с золотым куполом посреди озера, темно-зеленые, почти черные ели обступили водяное блюдце со всех сторон. И если приглядеться, то видно сквозь воду, как горят в глубине негасимые свечи. Прежде эта картина висела в комнате Ивана Кирилловича. Когда Стен ее увидел в первый раз, то решил, что это церковь Покрова на Нерли, фантазией художника помещенная посреди лесного озера. Потом пригляделся и понял, что ошибся. «Что ты видишь?» – спросил Гамаюнов, заметив, что Стен разглядывает картину. «Озеро и церковь», – отвечал Стен. «Наше спасение», – сказала Надя, бросив на полотно один-единственный взгляд. Каждому участнику проекта предъявлялась эта картина или фотография с нее. Каждый должен был увиденное интерпретировать. Стен не увидел ничего. Только озеро и церковь. То, что изображено на холсте. Не больше и не меньше. Зато он знал, что впереди их ждет беда. Он не мог назвать это предчувствием. Он знал об этом, как и то, что Земля вращается вокруг Солнца. Или как закон Ома, или закон всемирного тяготения.

Сазонов всегда был для Алексея человеком-загадкой. Он мыслил как-то иначе, нежели все остальные, иначе, чем Гамаюнов. Если с ним говоришь, нельзя определить, о чем он думает, соглашается с тобой или ему неинтересна даже тема разговора. Контакта нет. Даже если он отвечает, все равно разговариваешь, как со стеной.

Неясно было, произвел ли рассказ об угрозах Игоря Колодина на Сазонова какое-то впечатление. Он закурил сигару и долго курил, наслаждаясь, потом сказал:

– Сегодня мой день рождения, многие должны прибыть, в том числе и Игорь Колодин. Все прояснится.

– Я встречался со Степаном Максимовичем в Америке. Он человек очень энергичный, – Алексей хотел дать более сильное определение, но сдержался.

– О да! Степан Максимович – человек яростный, – подтвердил Сазонов и улыбнулся каким-то своим мыслям.

– Колодина интересуют только деньги.

– А вас? – Сазонов прищурился. – Вы постоянно играете на бирже.

– Я это делаю ради Фонда.

– Разве?

Стен вспыхнул. Что же получается – Сазонов его обвиняет?

– Вы подозреваете, что я не честен?

– Все мы не честны, – Сазонов опять улыбнулся.

Стен вскочил, прошелся по кабинету.

– Степан Максимович занимается незаконными операциями? – вдруг спросил Алексей.

Сазонов пропустил его вопрос мимо ушей.

– Возможно, все еще объяснится. Вот, слышали? Кто-то приехал – сразу несколько машин.

– Чем конкретно занят старший Колодин? – попытался настоять на своем Стен.

И опять Сазонов не ответил.

Их разговор прервал негромкий хлопок внизу. Один, второй. Пожалуй, еще рановато открывать шампанское. Алексей не сразу понял, что это выстрелы. Толком еще не зная, что собирается делать, Стен выскочил из кабинета. На площадке лестницы едва не столкнулся с человеком в черном свитере и в черном лыжном шлеме. В руках неизвестный сжимал автомат. Стен среагировал мгновенно – кинулся на пол и сделал подсечку. Человек в черном кубарем покатился по лестнице. Стен скатился следом и, прежде чем тот успел подняться, ладонь Алексея рубанула его по шее и навсегда обездвижила. Вот так отстраненно: не он сам, а его ладонь. Человек даже не дернулся. А по лестнице наверх уже мчался второй. Стен перемахнул через перила и спрыгнул вниз, в холл.

Мельком он заметил тело у стены. Черный смокинг, лакированные туфли. Вот только затылок лежащего как-то странно блестел и напоминал огромную раздавленную вишню. Несколько пуль ударили рядом. Алексей перекатился под лестницу. Теперь он видел лицо убитого. Это был Крис.

Вот тогда-то и грохнуло. Оглушающе и страшно. Будто воздух куда-то враз подевался. Посыпалась штукатурка, какие-то обломки. Что-то острое впилось Алексею в щеку. Его отшвырнуло в сторону. Он увидел двоих, медленно шагающих в облаке пыли и дыма. На месте голов у них расплывались черные кляксы, а в руках… Или это ему пригрезилось, и он придумал все много позже, и поверил, что видел?

Что было потом, Алексей так толком и не выяснил. Каждый рассказывал происходящее по-своему.

Например, Стеновскому казалось, что он слышал какие-то голоса, обрывки разговора.

– Что лопочет этот придурок? – спрашивал хриплый голос.

– Кажется, говорит, что банк закрыт, – отвечал человек с головой, обмотанным черным платком.

– На кой ляд нам его банк? – фыркал обладатель хриплого голоса. – Спрашиваю, барыга, где сейф с бриллиантами и золотишком?

Стен очнулся: кто-то плеснул в лицо водой.

Он открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо База.

Умница Баз, или, вернее, Василий Зобов, светловолосый, круглолицый, начинающий полнеть парень, врач по образованию, сумевший подтвердить свой диплом на Западе.

Стен попытался приподнять голову, но она чудовищно отяжелела и не желала отрываться от пола. Почудилось, что на щеке сидит какая-то подлая тварь и при каждом движении немилосердно когтит щеку.

– Странно сегодня отмечают день рождения, – сказал Баз.

Стен попытался приподняться. Разглядел, что рядом с Базом стоят Надя и Антон. Антон учился вместе с Алексеем и теперь они вместе работали, но Антон никогда не был так удачлив в делах, как Стен.

На Наде было вечернее ярко-синее платье, оставлявшее открытыми ее роскошные плечи. Антон казался беспечным и почему-то постоянно хихикал.

– Что случилось? – спросила Надя. – Мы только что приехали. Думали, что опоздаем, а…

– Где Сазонов? – спросил Стен.

Тварь, что вцепилась в лицо, попалась на удивление вредная, при каждом движении губ она норовила глубже впиться в щеку.

– Не знаю. Мы его не видели, – призналась Надя.

– Не двигаться. Руки вверх, суки, – раздался голос у них за спиной.

Баз, Надя и Остряков повиновались. Стен продолжал сидеть, уперев руки в пол.

– Ты тоже! – приказал человек в черной маске Алексею.

– Ты что не видишь – он ранен! – крикнул Баз.

Бандит шагнул к Стеновскому, выставив вперед автомат. Ничего не стоило ухватиться за ствол руками и крутануть так, чтобы горе-автоматчик перевернулся в воздухе и грохнулся на пол. Что Стен и проделал. Парень еще и до пола не долетел, а Баз уже кинулся к нему и выхватил у поверженного бандита из-за пояса пистолет.

– Стреляй! – завопил Антон.

Баз нажал на спусковой крючок, почти не целясь. Стен отвернулся – на лицо ему брызнула чужая кровь.

Баз помог Стену подняться.

– Надо уходить.

Они сделали лишь один шаг, как в другом конце дома раздался выстрел, и следом – истошный крик. Еще один выстрел.

– Да что ж это такое?! – воскликнула Надя в ярости.

Как будто каждый выстрел что-то разрушал в ней самой.

Дверь в холл распахнулась, на пороге возник Грег в смокинге и белой рубашке. Еще один гость. Он вскинул руку.

– Свои! – закричали Надя и Баз одновременно.

Грег сокрушенно качнул головой и опустил руку с пистолетом:

– Они убили Андре и Веру. Я поднимусь в кабинет и посмотрю, у себя ли Сазонов.

Грег три года подряд ходил на стрельбище каждую неделю. Его любимым тезисом было: «За наш мир нам еще придется драться». Многие соглашались с его мыслью, но брать оружие в руки никто не спешил. «Все решится в экономической борьбе», – утверждал Антон. Стен соглашался. Господи, как они были наивны.

Или Алексей все же знал, что драться придется? Только никому не говорил об этом.

Грег почти сразу же вернулся.

– Сазонова в кабинете нет. Там кровь на полу. Надо его искать. Разделимся на две группы и осмотрим дом.

– Стен не может идти. У него по всей видимости сотрясение мозга, – сказал Баз.

– Хорошо, пусть Стен остается, а мы идем.

Алексей остался в норе под лестницей, а они ушли. Минуты тянулись медленно. Алексею почудилась огромная горящая в темноте свеча, она оплывала, потоки воска заливали все вокруг. Потом свеча исчезла и появился танк на мосту. Башня стального монстра медленно поворачивалась, пока не уставилась черным мертвым зрачком ствола на Алексея. Грохнул выстрел. Боль расколола голову.

Опять раздались чьи-то шаги. Алексей не был уверен, что слышит их: быть может, это только биенье крови в ушах. Луч фонарика ударил в лицо. Раненый заслонился рукой.

– Ты жив, парень? – спросил незнакомый голос.

Стен попытался разглядеть незнакомца. Кажется, высокого роста, коренаст и немолод.

– Эд Меснер, – представился тот, – частный детектив. Не бойся.

Он протянул руку и помог Алексею выбраться из его убежища. Стеновский сделал шаг, другой. Его шатало.

Где-то рядом – в соседней комнате или в коридоре – раздался выстрел. Меснер исчез, как будто и не было его рядом. Привиделся. Стен сделал еще один шаг к двери. Она распахнулась, в холл вылетели Надя и Остряков. Надя кинулась к Алексею, обняла его, прижалась всем телом. Ее трясло.

– Тошку убили, – выдохнула она.

Вновь загрохотали выстрелы. Остряков рухнул на пол. Надя и Стен продолжали стоять, лишь плотнее прижимаясь друг к другу и вздрагивая при каждом новом выстреле.

– Уходим! – крикнул Меснер, выскакивая из двери, схватил Надю за руку и потащил за собой к выходу. Она автоматически вцепилась в руку Стена.

– А я?! – Остряков вскочил и кинулся за ними.

Во дворе стоял новенький бело-синий фургон. А подле – знакомая сутулая фигура в длинном драповом пальто.

– Иван Кириллович! Мы… – кинулся к нему Остряков.

– В фургон! Скорее! – приказал Гамаюнов.

Меснер помог сначала Наде, потом Стену забраться в фургон. Остряков запрыгнул сам.

– Где остальные? – спросил Гамаюнов.

– Сейчас приведу! – Меснер побежал назад, к дому.

Стен плюхнулся на сиденье. Его тошнило, голова кружилась, боль немилосердно когтила щеку.

– Что происходит? – возмущенно бормотал Остряков. – Кто-нибудь может объяснить мне, что происходит в этом долбанном доме? Меня пригласили отпраздновать день рождения шефа, а тут приходят какие-то м… в черном и открывают пальбу. Меня ударили! В живот! Два раза. Кто они? Что им надо? А?

Ему никто не отвечал. Надя будто окаменела. Алексей лишь стискивал зубы, боялся, что его вырвет.

– Кажется, больше не стреляют? – крутил головой Остряков. – Так ведь? Ну и день рождения! Надолго запомнится.

Вновь дверь отворилась, в фургон стали заскакивать участники проекта: Баз, Грег, Галя… Всего набралось двенадцать человек. Меснер сел за руль, Гамаюнов рядом с ним. Оглушительно хлопнули дверцы. Фургон тронулся. Поначалу молчали. Было лишь слышно, как всхлипывает Галя.

– Подонки, – выкрикнула неожиданно Надя.

– Но профессионалы, – оборвал ее Грег. – А вот мы – безмозглые дилетанты. Где охрана Сазонова? Я спрашиваю, что делали его сраные охранники?

– Их убили, – сказал Меснер.

– Человек должен уметь делать свое дело! А иначе грош ему цена! – кипятился Грег.

– Они искали сейф, сейф с бриллиантами, – сказал Стен. – Решили, что Сазонов хранит бриллианты дома.

Когтистый зверь ожил и тут же впился в щеку.

Доносился ровный протяжный шум, похожий на отдаленный напев. Такой знакомый гул… Но проклятый зверь, грызущий щеку, не давал понять, что же это такое.

– Деревья, – шепнул Баз.

Ну да, деревья. Шум раскачивающихся на ветру деревьев. Стен почти обрадовался, что они очутились в лесу. Он любил лес любовью совершенно немеркантильной. Радовался не сбору ягод и грибов, а восхитительному одиночеству, сочетанию пронзительной тишины и немолчного шума, хаоса и удивительной гармонии. Разумеется, будучи идеалистом, он любил не какой-то определенный конкретный лес, а лес абстрактный, символ, источающий влажный запах хвои. Уж если умирать, то лучше всего в лесу. Чистая смерть. Он так и подумал – «чистая смерть». И это чувство с ним осталось, потому что тогда он не умер.

– Сейф-то на самом деле был, – неожиданно подал голос Остряков. – Простенький такой сейфик, но вместительный. Открыли его в три минуты.

– И что же там нашли? – поинтересовался Грег. – В самом деле, бриллианты?

– Не-а! – Остряков хмыкнул, как будто речь шла об удачной шутке. – Там внутри стояли бутыли с водой, десятки стеклянных и пластиковых бутылок с самой обычной водой. Коротышка, тот, которого ты потом застрелил, хватал их и выливал на пол. Наверняка решил, глупенький, что внутри хранятся алмазы. Но там не было ни одного самого зачуханого камешка. Только вода.

– Вода, – как эхо повторила Надя.

Машина остановилась.

– Выходите. – Эд Меснер и распахнул дверцу.

Фургон стоял возле самых деревьев, а шагах в тридцати прилепился боком к огромной белой скале крошечный одноэтажный домик. Его крытая ярко-красной черепицей крыша четко выделялась на фоне звездного неба. Желтые окошечки светились так миролюбиво, будто приглашали зайти обогреться у камина. Такие домики любят покупать или снимать в глуши люди состоятельные, наезжая сюда по три-четыре раза в год, чтобы вдали от цивилизации насладиться чистым воздухом и звенящей тишиной. Перед беглецами лежал покрытый валунами берег озера, и само озеро, абсолютно неподвижное. Идиллическая картинка.

После спертого, но все же теплого воздуха фургона холод осенней ночи показался особенно пронизывающим. Все разом начали дрожать. Надя нашла в фургоне шерстяное одеяло, и они с Галей закутались в него, тесно прижавшись друг к другу.

– Мы здесь переночуем? – спросила Надя.

– Сначала мы искупаемся, – сказал Гамаюнов.

– Это Колодин все устроил, – не спрашивая, а утверждая, заявил Стен. – Я получил предупреждение, но слишком поздно.

– Да, Колодин, – кивнул Гамаюнов. – Но теперь он нам не опасен. К счастью.

Гуськом они спустились к озеру. Гамаюнов кивнул Базу, и тот послушно шагнул в воду, ушел вглубь с головой прямо в одежде. Когда он выбрался на берег, с него лило ручьями. Гамаюнов положил ладонь ему на голову. Тотчас вода с База перестала течь, а сам он сделался блестящим, будто покрытым сталью или льдом. Затем наступил черед Грега. И так по очереди все двенадцать окунались в озеро, и, очутившись на берегу, одевались в прозрачные, сверкающие доспехи, покрывающие все тело. Один лишь Остряков замешкался, никак не желая лезть в воду, и орал дурным голосом:

– Нет, ни за что, лучше убейте меня!

Но его просьбу оставили без внимания. Баз зажал ему рот и, как Остряков ни вырывался, окунул его с головой. На берег Остряка-Шарпа вытаскивали уже вдвоем, поскольку тот находился в полуобморочном состоянии.

– Где же свобода выбора?! Я спрашиваю: где ваша хваленая свобода выбора…

Когда Стен погрузился в ледяную воду горного озера, то подумал, что у него не хватит силы выбраться обратно. Но силы хватило. А когда доспехи покрыли его тело, одежда мгновенно высохла. Но все равно Стена продолжала бить дрожь.

– Теперь вы защищены, – сказал Гамаюнов.

Меснер вынул из кобуры «Беретту», проверил магазин.

Проклятый когтистый зверь не давал Стену ни к чему надолго прилепиться мыслями. У него не было даже сил, чтобы разувериться. Но и для веры сил тоже не было. Он принял доспехи как данность, только и всего.

И тут Меснер вскинул руку и дважды выстрелил ему в грудь.

Пули опрокинули Алексея на траву. Грудь, туда, где попали пули, нестерпимо обожгло огнем. Стен попытался подняться, но ноги подкосились, и он вновь осел на землю. Боли он больше не чувствовал, но сквозь пулевые отверстия в прозрачной броне сочилась кровь. Настоящая кровь, его собственная.

Меснер развернулся и выстрелил Грегу в живот.

Стен закричал и в ужасе повернулся к Гамаюнову. Тот стоял, не двигаясь, ничем не выражая свои чувства. Казалось, ему было абсолютно все равно, что кто-то умирает, или должен умереть. Стен вновь попытался встать. Но смог проползти по траве лишь несколько шагов. А Меснер по очереди стрелял в его друзей, и они, как подкошенные, валились на землю. Алексею казалось, что сердце у него в груди остановилось и больше не бьется. Но он кричал. Ни Меснер, ни Гамаюнов не обращали на его крики внимания. И друзья его не слышали. Но сам-то он различал собственный голос. Почему же другие оглохли? Кажется, одна Галя услышала и бросилась бежать. Но тут же пуля ударила ей точнехонько под левую лопатку, Галя подпрыгнула по-заячьи, взвизгнула и рухнула на траву. Гамаюнов предостерегающе поднял руку и впервые за время расстрела подал голос.

– В область сердца не стреляй.

Стен несколько секунд смотрел на убийцу, потом уронил голову на землю. Он по-прежнему не ощущал ударов своего сердца. Неужели он убит и видит, как мертвец? Он услышал приближающиеся шаги и почувствовал, как пальцы Гамаюнова коснулись его плеча.

– Ну, чего ты лежишь? – спросил Гамаюнов. – Вставай!

Стен поднялся. А чудо-доспехи изо льда остались лежать на траве. Но теперь это были уже не доспехи, а точная копия его тела. Он, Стен, абсолютно нагой, лежал на траве, а в груди его чернело два отверстия. И рана на щеке сочилась кровью. Стен бессмысленно тронул пальцами грудь и нащупал на теле две царапины. Одна кровоточила довольно сильно. Гамаюнов направился к Гале, коснулся ее, и она тоже поднялась, всхлипывая и причитая, еще не понимая, что произошло.

Так Гамаюнов шел от одного «убитого» к другому.

Доспехи спадали с них и оставались лежать на земле, точные копии своих хозяев, обрызганные настоящей кровью, с застывшими гримасами боли и ужаса на лицах.

– Зачем вы это сделали? – ошарашено спросил Баз у Гамаюнова.

– Утром тела найдут на берегу. Они будут опознаны и похоронены. Решат, что погибли именно вы. Даже на вскрытии никто не заметит подмены.

Двенадцать обнаженных мертвых тел. Стен поморщился, представив аршинные заголовки «ритуальные убийства русских на берегу озера».

– Не могли предупредить, что ли, – захныкала Галя.

– Извини, Галочка, но ваша смерть должна выглядеть натурально. Теперь эти искусственные тела будут существовать без вас, но только до тех пор, пока их не похоронят. Как только их засыплют землей, они вновь превратятся в озерную воду. Будем надеяться, что никому в голову не придет делать эзгумацию. Иначе обнаружатся пустые гробы. Эта мнимая смерть может спасти ваши жизни в будущем.

– Почему мы ничего не забыли? – спросила Надя. – Я хочу все забыть.

– Невозможно, – сухо сказал Гамаюнов. – Лучше возьмите у Меснера аптечку и примите пару таблеток. Да не забудьте заклеить пластырем царапины, а то, не дай Бог, нагноятся. – После стольких смертей стоит уделить особое внимание царапинам.

Потом Иван Кириллович отвел Алексея в сторону.

– Послушай, Алексей… – Гамаюнов смотрел на озеро. Лицо его было напряженным, каким-то мертвым. – Почему ты позвонил два дня назад и велел снять все деньги со счетов Фонда и перевести на новый счет? Ты что-то знал?

Стен растерянно молчал. Только теперь он осознал, как должно выглядеть его предупреждение в свете последних событий.

– Клянусь, нет! Вы же знаете! Это просто предчувствие. Вы ж знаете… – Алексей не находил слов. Невинному оправдываться сложнее всего. Проще всего замолчать. Он и замолчал, стиснул зубы, надменно вскинул голову и глянул на Ивана Кирилловича сверху вниз.

– Значит, обычное предчувствие, – повторил Гамаюнов бесцветным голосом, потом повернулся к остальным. – Поторопитесь. Мы уезжаем.

– Мы поедем в фургоне? – спросила Галя.

– В машине поедет только Меснер. Мы поплывем по воде.

И они, в самом деле, увидели лодку на берегу. Алексей мог поклясться, что в тот момнгь, когда они купались, обретая неуязвимость, лодки на этом месте не было. Но он не стал ни о чем спрашивать. Вместе с другими он столкнул лодку в воду, и они покинули берег, на котором разыгралось фальшивое жертвоприношение.

Поначалу они плыли молча. Лодка бесшумно и очень быстро скользила по воде, хотя никто не потрудился взяться за весла. Каждый в глубине души знал, что никакой лодки не существует, но боялся даже про себя отчетливо сформулировать эту мысль и тем самым уничтожить лодку. Да, это была лишь иллюзия. Но фантом уносил их все дальше и дальше, злополучный берег уже скрылся из виду. Двенадцать учеников и их учитель. Но если вдуматься, то и сам учитель был всего лишь иллюзией, пусть и материальной. Он сказал, что они избранные и он научит их, что делать. Но лишь в конкретном бытовом, жизненном смысле. Самого главного он им так и не поведал. Разумеется, учитель хотел, чтобы местоимение «Он» писалось с большой буквы. Но не выходило, как ни дави на клавишу shift, “о” оставалось по-прежнему маленьким. Гамаюнов не сказал им истинного Слова. Пусть учитель умеет делать невероятные вещи, пусть превращает воду в доспехи… «Или в бриллианты?» – мелькнула мысль. Не важно. Слова он не знает. Порой Алексею казалось, что Гамаюнов хочет услышать это Слово от учеников, и ждет, чтобы кого-нибудь из них осенило вдохновение.