Текст книги "Колдун из Темногорска"

Автор книги: Марианна Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 3
Беловодье в осаде

Хорошо ли жить в собачьей будке, да не в переносном смысле, а в самом прямом, как вы думаете? Глаша думала, что плохо. Напялив на голову зимнюю мохнатую шапку и завязав ее так, чтобы наружу торчал только нос, который она густо измазала сажей, Глаша могла из будки высунуться только до половины – старая вывернутая искусственным мехом наружу крутка напоминала свалявшуюся собачью шерсть. А вот то, что ниже талии – солидный Глашкин зад, и распухшие от долгого пребывая в воде ноги за собачьи не принял бы даже деревенский дурачок Кузя. Впрочем, дурачков в Пустосвятово хватало. В каждом десятом доме обитал какой-нибудь пучеглазый косоглазый уродец, пускающий слюни, и немилосердно коверкающий слова. Родились они все в один год, когда Романов дед Севастьян, по природе колдун, а по должности – осушитель болот, то бишь мелиоратор, – извел знаменитое клюквенное болото Ржавая топь. В тот год и народились у Пустосвятовских баб уродцы. Ни одного нормального – все юродивые мужского и женского пола. И в январе рождались, и в мае, и даже к исходу года – в декабре. А с января нового года Севастьян ту мерзкую работу кинул, и стал жить отшельником. И пошел к водяному мириться. Ржавую топь, разумеется, не вернешь, там нынче заросшие осокой и лебедой поля, а вот уродцы рождаться перестали. Случилось это за три года до появления Романа на свет.

Глашка всю эту историю, разумеется, не знала. Глашке ее собственной истории хватило. Чтобы как-то спастись от холода и непогоды она заднюю стенку будки по досочкам разобрала и себе укрытие для тела среди бревен сладила. Утром на нее цепь собственный сын надел и прошептал:

– Мамочка, никто не узнает, что ты снова с нами живешь.

После обеда он ей кусочек вкусненького, от бабки утаенного вынес.

А вот дочка ее возвращению не обрадовалась – боялась, что пронюхают соседи, кто это у них во дворе в собачьей будке поселился, и на смех подымут. Девчонке уже чудилось, как дети бегают следом и кричат:

– Валька, мамка твоя – собака! А ты и сама выходит – сучка, эй, где твой хвост, где лапы? Покажь! Может, ты уже шерстью прорастать стала.

Потому Валюша мимо будки целый день проходила с таким видом, будто там по-прежнему никого не было – головенку кверху, и отвернувшись. Глаша не сердилась – как можно на собственное дитя сердиться? А вот обидно ей было. Она даже поплакала немного.

Одно Глаше не ясно – догадалась бабка, то есть ее родная мать, кто у них на дворе в собачьей будке поселился ночью? Бабка на Глашу, нарядившуюся собакой, внимания не обращала целый день. Однако принесла жидкий супчик, и в него хлеба накрошила. Глаша суп выпила – суп был жиденький, воды много, а вода утопленнице необходима. Хлеб из миски прибежал выбрать соседский пес Борька. За проявленную доброту он теперь Глашу лаем предупреждал, если какой незнакомец на их улицу заворачивал. Только кому же к нищим сироткам в дом ходить? Однако нашелся гость незваный. Вечером пьянчужка кур из сарая решил утащить. Но Глаша вмиг услышала, как он крадется. Утопленницам спать не надо, они все ночи напролет глаза таращат. Выскочила Глаза из будки. На ворюгу поганого кинулась и давай щекотать. Едва до смерти не защекотала. Уже мужик заходиться стал – вот-вот концы отдаст – да сумел вырваться. Удрал поганый, себя не помня.

Потом всю ночь тихо было. Уже светать начинало. Скоро и бабка поднимется, пойдет кур кормить. Как раз тут Глаше показалось, что зовет ее кто-то. Раз кликнул, другой…

Она из будки выскочила, цепь с себя сняла, подбежала к калитке. У забора стояла старуха Марья Севастьяновна Воробьева, сама на себя не похожая, без платка, с растрепанными волосами.

– Ты что, в собачьей будке так и собираешься жить? – язвительно спросила старуха.

– Роман приказал…

– Мало ли что он приказал. А я приказываю – беги, спасай его. Беда Ромке грозит нешуточная! А не то в самом деле собачья жизнь для тебя настанет. Беги, скорее! – Глашка уже калиточку открыла и хотела припустить по улице, но старуха ее остановила. – Стой, дуреха! Кольцо Ромке отдай. И скажи, что у кольца этого есть одно свойство, которое Ромка не ведает.

– Какое свойство?

– А вот такое… – И старуха торопливо принялась шептать на ухо утопленнице. – Поняла? Все поняла? Запомнила?

– Угу…

– Так беги! Беги скорее! Потому как если Ромка умрет, и мне жить не надобно!

Весь день моросил вызванный Романом дождь. Удобный для прощупывания местности, дождь старательно вымочил весь сухостой в очерченном круге. Крыша в нескольких местах текла, а в окно, даже заделанное полиэтиленом, немилосердно задувал ветер. Самодельная печка плевалась дымом так, что в сарае нечем было дышать, дрова гореть никак не желали. Тепла от печки было чуть, и оно тут же улетучивалось сквозь щели. Так что существование в мнимом Беловодье было довольно убогое.

«Надеюсь, в настоящем городе мечты быт налажен лучше», – усмехнулся про себя Роман, выбираясь наружу из неуютного их убежища.

Дыма он терпеть не мог почти так же сильно, как и огня. Когда Роман болел, то непременно снилось ему, что он сидит у костра. От дыма он начинал кашлять, потом – задыхаться. Раздирал ногтями одежду и… просыпался в холодном поту.

Интересно, сколько времени придется горе-актерам сидеть взаперти, ночуя на ложе из еловых веток, питаясь концентрами, разогретыми на примусе? При этом им надо не только отсидеться, но и убедить господина Колодина, что перед ним подлинное творение Гамаюнова, Град Небесный на Земле, недостижимая мечта многих поколений. Оставалось одно – ждать. Свой ход беглецы уже сделали. Сейчас была очередь Степана Максимовича. Роман надеялся, что на два-три хода вперед он события просчитал. Надеялся – да. Но уверен не был. Все планы и расчеты были весьма шатки прежде всего потому, что никто из них толком не знал, какими ресурсами на самом деле обладает господин Колодин, сколько может выставить людей, и кого из власть имущих успел купить. Поначалу беглецы полагали, что Колодин приведет человек двадцать, вооруженных до зубов, и после небольшой перестрелки можно будет сматываться, оставив победителям в добычу руины так называемого Беловодья. Пусть думают, что обитателя города-рая ушли на дно озера, как это случалось в легендах, и сидят там в виде лягушек или какой другой нечисти. Но теперь Роман подозревал, что он недооценил противника. Если Колодин сумел заранее перекрыть все подступы к мнимому Беловодью, то ускользнуть по намеченной дорожке так легко не удастся.

– Надюша, детка, – позвал колдун обожаемую львицу. – Поди, помоги деревенскому колдуну к встрече дорогих гостей приготовиться.

– Как же я тебе помогу? – в тон ему отвечала Надежда.

– Всего лишь надобно пакетики водой из котлована наливать и узелком плотно завязывать. Сможешь?

Она пожала плечами, едва сдерживая улыбку; решила – шутит он. Но Роман не шутил. Он достал пачку купленных в магазинчике полиэтиленовых пакетов и направился к котловану. Надя пошла за ним, ожидая от колдуна какого-нибудь подвоха. Роман оглядел ямину и спросил:

– Хорошее озеро я сделал из лужи, а?

– На комплименты напрашиваешься?

– Не без этого. Обожаю, когда меня хвалят.

Он присел на корточки возле кромки воды и в самом деле стал наполнять пакет водой. Налил до половины, завязал узелком и отставил в сторону, потом второй точно так же. Третий. Вскоре рядок из водяных пузырей выстроился вдоль берега. Надя, видя, что дело обстоит точно так, как описывал ей будущее занятие Роман, принялась помогать. Он на время оставил мешки и наблюдал за ее руками. Ему все в ней нравилось – и фигура, и волосы, волной струящиеся по плечам, и то, как она движется, и то, как говорит. Ни единой занозинки не было в ее образе, ничто не раздражало. Даже надменность и дерзкое острословие ему импонировали. Вряд ли, однако, эта львица могла принести ему счастье.

Надя почувствовала его взгляд и подняла голову.

– Что так смотришь?

– Любуюсь, – ответил Роман вполне искренне.

– Не юли, – рассмеялась она. – Ты не просто смотришь. Изучаешь. И думаешь о сегодняшнем. Только я уже сказала…

– Вот и не угадала. Другое меня интересует. Хочу знать, какой дар в тебе ожерелье открыло, когда с тобой срослось, а что оно срослось – это я знаю точно.

– Дар есть, только не угадать тебе – какой, – прищурила ореховые глаза Надежда.

От этого взгляда у него все вскипело внутри, и пакет, что был в руках колдуна, лопнул и брызнул во все стороны горячими каплями.

– Эй, ты что? – она вновь рассмеялась, но в этот раз в смехе ее слышались растерянные нотки.

– Лучше он, чем я, – отозвался меланхолическим тоном Роман.

Что она делает! Знает, что нравится, и кокетничает напропалую, но при этом после каждого завлекающего взгляда тут же холодом обдает – мол, все эти улыбочки только так, для игры. А от этой игры у него такой водоворот в душе крутится…

– Ты в меня еще не влюбилась? – спросил колдун.

– Смеешься?

– Нет. Вполне серьезно. Неужели сердечко не стучит? Не нашептывает некто невидимый в уши – умру без него, ненаглядного.

– Представь, никто не нашептывает.

– Жаль.

В этот миг он и почувствовал приближение. Кто-то ехал к ним на машине, безошибочно находя дорогу в сгущающихся сумерках. Все ближе и ближе к пограничному кругу. Еще несколько секунд, и гость упрется в невидимую стену.

– Тревога! – заорал Роман.

Все обитатели сараев, издали казавшихся великолепными коттеджами, высыпали наружу. Меснер держал винтовку. Остальные лишь растерянно переглядывались. Вскоре замелькали за стволами елей огни фар. И вот из-за деревьев вынырнула машина. Новенькая «Тойота», подпрыгивая на ухабах лесной дороги, направлялась прямиком к мнимому Беловодью.

– Не волнуйтесь, – объявил Роман. – Кольцо эту тачку не пропустит.

И ошибся. «Тойота», даже не приметив водной границы, перескочила через нее и теперь катила, тормозя, к стоящим в растерянности людям. Меснер вскинул винтовку и прицелился в лобовое стекло. В последний момент, догадавшись, Роман ударил его под руку, и выстрел пришелся поверх машины. Пуля описала замысловатую дугу, чиркнула по невидимой стене, окружающей мнимый город, и ушла вверх. А из «Тойоты», улыбаясь, вылез полноватый человек лет тридцати пяти с круглым добродушным лицом, одетый в куртку защитного цвета и такие же брюки.

– Ну и прием! С салютом. Не ожидал, ребята!

– Баз! – изумленно ахнула Надя.

– Он самый.

Баз, или Василий Зобов сгреб красавицу в охапку и закружил, потом поставил осторожно на землю и по очереди обнял Меснера и Алексея.

– Решил, что в данной ситуации вам может понадобиться врач, – сказал он, весело подмигивая Наде. – Когда Джо вернулся и рассказал о происходящем, я понял, что пора собираться в дорогу. Все равно моя больница закрыта на ремонт, и я пока абсолютно свободен.

– Как ты нас нашел?

– Ваши ожерелья притягивают мое. Вы что, забыли?

– Роман, а вдруг кто-то из ребят Колодина обладает ожерельем? – спросила Надя, поворачиваясь к колдуну.

– Только если Гамаюнов постарался. Я для них ожерелья не изготавливал, – с мрачным видом заявил Роман. – И тот, от кого я получил свое – тоже.

Он чувствовал себя уязвленным. Случай с Базом выставлял его в смешном свете, хотя никакого промаха колдун не совершил. Уж скорее Баз сделал непростительную глупость, когда рванул к ним без всякой охраны, полагаясь на одно везение. Люди Колодина могли его легко скрутить, и чудо, что не скрутили.

– Тебя не пытались задержать на дороге? – спросил колдун, хмурясь.

– Представь – пытались. На развилке инспектор притормозил. Так много мне давненько не приходилось давать на лапу.

– Больше никого не видел?

– Нет, никого.

– Ладно, пойду, проверю, как там наше кольцо. Не повредилось ли от колес, – пробормотал Роман.

Он знал, что Надя смотрит ему в спину. Колдун невольно расправил плечи и принял равнодушный вид: не та это женщина, которой можно жалобиться, она не станет гладить по голове и утешать. Скорее, почуяв боль, начнет еще больше мучить. Такие не любят слабых, а сильных прибирают к рукам и подчиняют себе. Роман шагал вдоль водного кольца, ведя ладонью по невидимой стене. Ему казалось, что Надя идет за ним следом и слегка подталкивает в спину: ну споткнись же, споткнись, что тебе стоит, а я погляжу, как ты падаешь, и посмеюсь над тобой вволю. Роман ускорил шаги. Он почти бежал. Замыкал круг. Стена была невредима. По-прежнему, если смотреть со стороны, виднелись на месте котлована озеро и поднимающийся из его вод городок. Дома на берегу так же мирно посверкивали влажными от дождя крышами. Из одной трубы валил густой дым. Роман усмехнулся. Не зря, значит, топится печка в их сарае. Ему захотелось (страстно, до перехвата дыхания, до боли в груди), чтобы на берегу озера, а не этого котлована – стоял дом, и в сумерках горел камин в холле. Они бы с Надей сидели в креслах друг против друга и вели мирную беседу ни о чем, то есть каждый день об одном и том же, как умеют разговаривать только очень долго прожившие друг с другом люди. И никого бы не раздражало, что каждая фраза повторена уже по сотне раз. Его бы умиляло, как и прежде, ее расплывшееся, хотя и не потерявшее прежнего дерзкого выражения лицо, и он бы поправлял плед на ее коленях, а она бы снимала ватную куклу с чайника, чтобы налить ему в чашку ароматный чай. Он отчетливо увидел эту картину. Но это не было предвидением. Всего лишь – мечта самого обычного человека, не несущая ни грана прозрения.

Роман стоял возле стены и разглаживал невидимую поверхность пальцами. Он слышал, как Баз подошел к нему, но не торопился обернуться.

– Надя рассказала мне о своем обещании устроить вам разговор с профессором Гамаюновым, – кашлянув, сказал Баз.

У него был приятный, чуть сладковатый голос – идеальный голос для доброго доктора Айболита. Он мог бы озвучивать мультфильмы, свои ли, чужие – не важно, все равно подойдет. И небольшой акцент, прижитый в заграницах, как незаконное дитя, очень шел Базу.

– Но не сейчас же, – пожал плечами Роман.

– Почему бы и нет? Я взял с собой фарфоровую тарелку. Надеюсь, у вас найдется чистая вода? – Баз улыбнулся.

Замечательная улыбка. Чистосердечная – такая и должна быть у врача, который не только исцеляет, но и ободряет, и утешает. Так и хотелось сказать «милый Баз». Иначе о нем и не получалось думать. Ну, кто еще мог предложить ему встречу с Гамаюновым? Только милый Баз. Роман молча кивнул. Тот, кого он жаждал видеть, с кем так хотел говорить, дал согласие. Неожиданно Роман ощутил странную робость. Захотелось, чтобы не было никакого разговора, и все оставалось, как прежде. Колдун страшился этой, прежде такой желанной встречи. Почему? Уж не почувствовал ли он на расстоянии неодолимую силу Гамаюнова? Нет и нет… Так что же его смущало и страшило? Боязнь показаться слабым? Чушь! Он никогда не сомневался в своем могуществе. Так что же? Он, всевидящий и все понимающий Роман Вернон не знал ответа. Или не желала знать?

Внешне колдун не подал и виду. Достал из багажника своей машины бутыль с пустосвятовской водой, и они вдвоем с Базом направились на импровизированную кухню. Лена уже начала хлопотать, готовясь к ужину, но Роман многозначительно указал ей на дверь и она, швырнув тряпку, служившую полотенцем, вышла, всем своим видом выказывая недовольство. Роман предусмотрительно выключил примус. В деле, которое им предстояло, огонь мог помешать. На перевернутом деревянном ящике Баз водрузил похожую на раковину тарелку. К своему удивлению Роман обнаружил, что это точно такая же тарелка, что была у него – чисто белая, без узора, старинная тарелка Кузнецовского фарфора. У Лены, помнится, он нашел точно такую же. Эх, надо было прихватить ее с собой во время бегства. Но теперь уже поздно сожалеть! Колдун наполнил тарелку до краев родниковой водой, но теперь нежелание говорить сделалось еще сильнее. Наконец, пересилив себя, Роман опустил ладонь на поверхность воды, и вода слегка колыхнулась. А когда поднял пальцы, то увидел знакомую картину – круглое лесное озеро, и златоглавая церковка на нем. Сквозь толщу воды проглядывали коньки погруженных на дно хоромин.

Потом увиденное заслонило лицо профессора Гамаюнова. Учитель был стар – гораздо старше, чем представлялось Роману по рассказам учеников. Одутловатое отечное лицо с нездоровой желтизной щек и набрякшими мешками под глазами, не поражало ни энергией, ни силой – скорее это было лицо усталого человека, готового к покою, но по какому-то недоразумению возжаждавшего власти. Роман так отдался анализу своих впечатлений, что не сразу понял, что говорит ему Гамаюнов:

– …Вы, Роман Васильевич, очень нам поможете, если избавите нас от господина Колодина.

Надо же, как округло – «избавите нас». Нельзя ли поконкретнее?

Роман демонстративно усмехнулся:

– Просто так я не оказываю услуги.

– Что желаете взамен? Много? Или мало? Или соизмеримо с тем, что будет вами сделано? – в интонации Гамаюнова сквозила преувеличенная вежливость – если записывать его слова на бумагу, то обращение «вы» непременно надо писать с большой буквы, как в поздравительных открытках дальним родственникам.

В ответ невольно захотелось говорить хамовато. Но Роман сдержался. Такая реакция выглядела слишком примитивной. А ему не хотелось разыгрывать перед Гамаюновым дурачка.

– Самую малость. Знать про вас все, – в голосе колдуна прозвучал вызов.

Гамаюнов задумался. Или, вернее, сделал вид, что задумался.

– Я мог бы оплатить этот счет, – сказал он, решив, что пауза получилась достаточно многозначительной. – Но у меня жесткие требования и, возможно, для вас невыполнимые. Хватит ли у вас силы, чтобы уничтожить Колодина и вернуть Надю и База Зотова в Беловодье? Только после этого я исполню свою часть договора.

– А Стеновский? Он вас не интересует и потому может погибнуть?

Гамаюнов поморщился:

– Алексей уже сделал свой выбор. К моему великому сожалению.

– Он может передумать.

– Стеновский – не из тех людей, – ответ прозвучал резко. Слишком резко. Стен не передумает, потому что этого не хочет сам Гамаюнов.

Роман на секунду задумался.

– Хорошо, я соглашусь. Но мне нужен аванс при заключении договора, – он говорил так, будто речь шла о деньгах.

Гамаюнов усмехнулся. Интересно, сможет ли великий колдун господин Вернон, глядя на тарелку с водой, вытянуть из профессора хотя бы частичку его знания?

– Мне нетрудно заплатить вперед, многоуважаемый господин Вернон. Только хотите ли вы такой платы? Не побоитесь?

– Нет, – солгал Темногорский чародей.

– Тогда возьмите, что возьмется. Я не препятствую. – И поверхность тарелки замутилась.

Роман, как не знал о хозяине Беловодья ничего прежде, так и не узнал теперь, только мелькнули где-то на дне сознания странные образы, будто блики света на воде от пронесшейся мимо машины. Вот так да! Неужели этот тип сильнее господина Вернона? И теперь где-то там, в своем коттедже возле озерка, удобно расположившись в кресле у камина, Гамаюнов рассматривает отражение Романовой души, как картинку в журнале? Возможно, в эту минуту Иван Кириллович узнал о свидании с Надей на берегу, или проведал про Романа такое, что и самому колдуну неведомо. Но не чувство собственного бессилия привело Романа в ярость, а сама тема их разговора. Казалось молодому колдуну прежде, что при встрече поведут они беседу о чем-то возвышенном и недостижимом, где слова «мир» и «смысл жизни» будут обозначать самые малые величины. А вышла какая-то базарная торговля двух не доверяющих друг другу людей. Неужели это все, на что способен господин Вернон?! Нет, нет, он сам, его дух, гораздо выше того, что было сказано. Не Гамаюнов его унизил, Роман сам унизил себя в собственных глазах. Но почему? Что произошло?

«Идут!» – ощутил он грядущую опасность.

Роман чувствовал, что там, в глубине леса, началось движение, десятки людей приближаются и замыкают их мир в кольцо, но он сидел в странном оцепенении, глядя на поверхность помутившейся воды, и не двигался. Он еще надеялся, что сможет разобраться. Еще минута, еще… Вот он, ответ, ускользающий торопливым пузырьком воздуха в стакане воды. Не успел. Присутствие Колодинских людей сделалось настолько явственным, что их движение мог заметить и не обладающий колдовской силой человек. Роман заставил себя сбросить оцепенение и подняться.

– Они идут. Вряд ли в эту ночь нам удастся поспать.

Баз выплеснул воду из тарелки, и они вышли из сарая.

Впрочем, люди Колодина не особенно таились – где-то вдали слышалось тарахтенье моторов, а ближе, почти возле самой водной границы, похрустывали веточки, и кое-где смутно посверкивал отблеск фонаря. Осаждавшие не скрывались: смотрите, мы идем, неотвратимые и многочисленные, как термиты; пожрем вас заживо в вашем логове, как бы вы ни изворачивались и ни прятались. Впрочем, Роман прятаться не собирался – он стоял на открытом месте и ждал. В надежности водной ограды колдун не сомневался. Теперь оставалось только смотреть. Ну вот, гости уже рядом. На минуту затаились, собираясь с силами и…

Не размениваясь по мелочам, жахнули из гранатомета. Полыхнуло огнем. Но невидимая стена выстояла. Еще заряд, и еще. Эх, глупыши! Вы что же вы не видите – озеро. Ну не озеро на самом деле, а котлован, полный грязной воды. Но все равно вода. Вода-царица – вам это по буквам повторить или так поймете? Чтобы ваш огонь загасить, и десятой доли ее хватит… а может даже и сотой. Но никто нападавшим таких простых истин объяснить не успел. А сами они не могли распознать ничегошеньки, знай себе палили со всех четырех сторон. На что надеялись – неведомо. Думал Роман, что Колодин поумнее будет. Опасность была, что отыщет он родственничков, да прижмет их к ногтю, потребует унять колдуна. Но Степан Максимович так увлекся своими друзьями недорезанными, что Темногорского колдуна-то и просмотрел. Ну, чего палишь, глупый? Неужели до тебя так и не доехало, что пулькой стену мою не взять?! На то оно и Беловодье, чтобы праведников только в свои пределы пускать, а людей нехороших и во всех отношениях неприятных держать за дверью. Их там, непрошенных, никак не меньше полсотни, судя по тому тяжкому отвратительному духу оружия, который издалека чует Роман. Не так уж и много, ребята, если учесть, что колдуны вы из себя никакие, а все остальные ваши способности на самом деле ничего не значат.

Но вот и господа бандиты что-то уразумели, потому что из нор своих высунулись, и медленно, пока еще осторожненько, стали подползать ближе. Меснер и Алексей хоронились за сараями, но стрелять не спешили – да и что толку стрелять: пули точно так же будут летать в свое удовольствие, ограду невидимую не пробьют. Один из Колодинских людей осмелел, поднялся во весь рост, шагнул вперед, уперся телом в невидимую стену, надавил мясистой тушей и отпрянул. Заковыристая матерная брань понеслась над лесом. Но не те это слова, чтобы разрушить город, пусть даже и мнимый. Следом, опасливо пригибаясь, подошел второй. За ним третий. Каждый попробовал преграду плечом. Ну до чего непонятливые! Роман усмехнулся и тронул ногой лежащие на земле мешки. Три пакета вмиг заиндевели, вода в них обратилась в лед, а полиэтилен осыпался белыми струпьями.

– Право же, не буду я вас, болезные, убивать, надоело, – Роман улыбнулся господам боевикам обворожительной улыбкой молодого крокодила и подошел к самой границе.

Ребятки в камуфляже видели, что опасности этот невооруженный тип не представляет никакой, и, насмешливо скалясь, его разглядывали. Лицо у колдуна было белое, будто посыпанное пудрой, черные волосы торчали во все стороны, а в руке он держал кусок льда. Клоун – да и только. Высоченный парень с черной повязкой на рыжих волосах, самодовольно осклабился и выстрелил Роману в живот. То есть, если бы не было водной ограды, пуля, выпущенная в упор, превратила бы внутренности колдуна в суп-пюре быстрого приготовления. Но поскольку стена существовала, кусочек свинца срикошетил и улетел куда-то в кусты.

– Отчего это вы, ребятки, такие злые? – спросил Роман.

– Я ж его замочил, – рыжий растерянно хлопнул глазами. – А он, падла, живой.

– Что ж ты так лоханулся, парень, – отозвался колдун.

Мгновенно выбросив сквозь невидимую стену руку, он коснулся двух парней, что стояли ближе. И тут же отпрянул. У рыжего штаны из камуфляжной ткани подозрительно начали темнеть между ног. Приятель его, заметив столь удивительный казус, весело хохотнул и осекся, почувствовав, как и по его ногам бежит теплая «водичка». Колодинский боец взревел уже вовсе по-звериному и вновь выстрелил. Пуля, срикошетив, впилась ему в ногу, вырвала кусок мяса и опрокинула. Разорванная плоть харкнула кровью на влажную хвою. Однообразно матерясь, незадачливый наемник, отполз к ближайшим кустам. Его приятель для порядка выстрелил еще пару раз и тоже стал отходить. А вот третий пока не торопился с отступлением. Роман погладил кусок льда, стряхивая синтетическую пыль, в таком деле вредную, и несильно размахнувшись, метнул снаряд. Лед воде – младший брат; ни на секунду не замешкав, миновал ограду. А на той стороне в воздухе взорвался, острые осколки впились отважной троице в лица и шеи, посекли кожу до крови. Третий смельчак, получив удар ледяной пулькой в висок, пошатнулся и грохнулся оземь. Обмочившиеся товарищи не стали его поднимать – так и бросили возле кустов.

– Ух ты! – услышал Роман восторженный возглас Юла. – Как ты его так?

Колдун, не оборачиваясь, ухватил Юла за ворот куртки и привлек его к себе. Эх, паренек ты мой светленький, где ныне твоя читая аура, что осталась от тебя – одна черная тень. Летучая мышь, да и только.

– Он убит или нет? – допытывался Юл.

Парень возле кустов шевельнулся, значит, живой.

– Слушай-ка, Юл, скройся с глаз моих. Уйди. В сарай, что ли! – Роман оттолкнул мальчишку.

Почувствовал, как парнишка вскипел от обиды. Но что поделать – не на глазах же у пацана шинковать людей ледяными лезвиями на части.

– Не уйду, – огрызнулся Юл.

Роман повернулся к нему, едва сдерживаясь:

– Откуда такая страсть убивать?

Юл вызывающе откинул голову назад – точь-в-точь Алексея жест. Чувствуется в этих братишках одна кровь.

– Мне Колодина надо убить. И все. Остальные пусть не мешают.

– Колодина здесь нет.

– Врешь ты все, он в какой-нибудь сотне шагов отсюда. Захотел бы – ты его бы шутя достать, – хмуро отозвался Юл и, демонстративно ссутулившись (обидели, мол!), ушел в сарай.

Роман поднял новый пакет и в этот раз изо всей сил швырнул его в просвет меж деревьями. Лед сверкнул и рассыпался, будто игольчатая бомба. Возможно, кого-то даже убило. И посекло здорово – особенно лица. Вопли эту версию подтвердили. Роман для пробы бросил еще два брикета льда, но в этот раз ни в кого не попал.

Несколько минут стояла напряженная тишина, потом из кустов выскочил здоровенный парень. Держа в руках пакет, завернутый во что-то серое, он понесся к ограде. Следом из кустов неторопливо вышли еще двое. Они не суетились и не приближались. Зато внимательно следили за колдуном, направив на него дула своих АКМ-ов. В двух шагах от границы парень положил пакет на землю, на миг поднял голову и усмехнулся. Колдун узнал в боевике Дрозда. Ого! Оказывается, парень не промах, служит сразу двум господам. Дрозд принялся саперной лопаткой спешно рыть нору. Роман никак не мог его достать – сделай он хотя бы шаг за границу, его бы вмиг срезали автоматной очередью. Не так глупы оказались бойцы Колодина – кое-что уяснили. Роман упал на землю возле самой границы круга и попытался схватить пакет. Он знал, что страшно рискует. Те, кто наблюдал за ними с безопасного расстояния, могли взорвать самодельную бомбу вместе со своим боевиком. Руку колдуна разорвало бы в клочки. Но Дрозд оказался проворнее колдуна. Тот еще до пакета дотронуться не успел, а Дроздов всадил Роману в запястье нож. И хотя колдун успел распылить сталь ржавой пылью, пришлось срочно откатиться назад. Уже вслед, по ограде, ударила автоматная очередь.

Колдун осмотрел руку. На коже остался неглубокий порез. Дрозд оказался проворен. Теперь ничего не оставалось, как наблюдать за действиями боевика. Отрыв яму, Дрозд положил в нее пакет.

– Привет Лешке, – хмыкнул прежний товарищ и бросился назад, к кустам.

Что это была взрывчатка, колдун не сомневался. Выдержит ли водная ограда? Колдун почувствовал, как отчаянно стучит сердце. Рот пересох. Больше всего на свете сейчас ему хотелось броситься в котлован с водой и… Но он сдержался. Он сидел на земле и смотрел на оставленный Дроздом презент.

Земля лопнула огромным нарывом. Ударная волна навалилась на стену, та завибрировала под ее напором, но устояла. На невидимую преграду градом сыпались комья земли и ветки. Роман почти физически ощущал рвущуюся внутрь разрушительную силу. Несколько раз его хлестнуло, будто плеткой, и он едва не закричал от жгучей физической боли. Но вода пересилила! Превозмогла! Роман глубоко вздохнул. Лицо его пылало – будто он сунул голову в паровой котел.

Алексей и Меснер подбежали к колдуну и, подхватив его под мышки, увели под прикрытие сарая. Вот глупцы. Неужели они надеялись, что гнилая древесина спасла бы их, если бы заклинание не выдержало?

– Где Надя? – спросил колдун, зализывая рану, как пес. Бежать за бутылью с водой было некогда.

– Она с Базом и Леной внутри. И Юл там же.

– Ну вот, ребята, мы их и подманили. Теперь осталось всю эту команду во главе с шефом перебить. Всего ничего.

– Что ты сделал с теми тремя? – поинтересовался Стен.

– Двоих наградил недержанием мочи, которое не сможет излечить ни один врач. Так что промаются ребята до конца своих дней, если не найдут хорошего колдуна, чтобы им помочь.

– Ну, ты и зверь, Роман, – хмыкнул Стен. – Лучше бы ты их убил, – и наигранно подмигнул Меснеру. – Можешь смеяться, Эд, это смешно.

– Мы пришли сюда не развлекаться, – сухо заметил охранник.

– Отсюда вряд ли мы их сможем достать, – сказал колдун. – Значит, надо устроить вылазку. Кто из вас пойдет?

– Я, – отозвался Меснер. – Алексей сразу погибнет.

Он поднялся и в самом деле хотел двинуться из укрытия, но Роман его остановил:

– Погоди. Они наверняка нас еще спалить попытаются. После поджога и пойдешь. Так что пока переждем. – Он поманил Меснера к себе.

– Слушай, Эд, это Гамаюнов велел тебе Алексея отыскать, или ты сам по собственной инициативе в нашу авантюру ввязался.

– Приказ профессора, – кратко отвечал Меснер.

– А если он прикажет нас убить, убьешь?

– Не понял. – Меснер в самом деле смотрел недоуменно. – Почему… нет… это не так… Чушь!

– Шутка, – фыркнул Роман.

– Это смешно? – спросил Меснер.

– Смешно, но не так, как кажется на первый взгляд.

Дверь сарая отворилась, и на пороге появилась Надя. Она огляделась, потом села рядом.