Текст книги "Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты (сборник)"
Автор книги: Мари Кордоньер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)
Глава 15
Спустя два дня миссис О'Коннелл разрешила мне встать с постели. Я отдохнула, поправилась и теперь боялась, что мое платье на меня не налезет. Но горничная принесла мне новое ярко-голубое муслиновое платье с поясом под грудью, сшитое из дорогого материала по старой моде. Надев это платье, я увидела, что в нем моя полнота не заметна.
Я посмотрелась в зеркало, отметила хороший цвет лица, но мне не понравился взгляд моих больших голубых глаз. В нем были беспокойство и отчаяние, которые последнее время не покидали меня. Горничная миссис О'Коннелл расчесывала и заплетала мне волосы, а я думала о том, что как ни любезна и гостеприимна моя хозяйка, но мне все-таки надо уезжать из ее дома. Эта умная женщина скоро поймет, если уже не поняла, что я по уши влюблена в ее сына, и мне не хотелось терпеть новые унижения от Александра О'Коннелла.
Я прошла в гостиную и сказала миссис О'Коннелл, что должна поехать по делам.
– Куда же вы поедете, дитя мое? – удивилась она.
– Туда, куда я собиралась с самого начала, – в контору адвоката Пейна. Он распоряжается моим небольшим наследством, которое поможет мне встать на ноги.
– А что если ваш дед запретит ему иметь дело с вами? Что тогда?
Эта мысль приходила и мне самой в голову, но я все равно решила надеяться только на себя.
– Мне не хотелось бы обременять вас лишними хлопотами, – сказала я. – Я и так уже достаточно долго пользуюсь вашим гостеприимством.
– Вы так думаете? – Она на несколько секунд замолчала. – Давайте лучше поговорим о том, что через неделю Рождество, что скоро нужно шить пеленки для вашего маленького, покупать кроватку…
Это было предложение жить в ее доме и дальше, и, вероятно, она была права: ведь мой ребенок был ее внуком. Но я не могла оставаться под одной крышей с Александром О'Коннеллом.
– Как только я вступлю в права наследства, – сказала я, – сразу все уладится. Я могу какое-то время пожить у леди Норли, адрес которой, наверное, знает адвокат Пейн.
– Вы говорите так, словно вам не терпится покинуть мой дом, – сказала миссис О'Коннелл.
Я покраснела, потому что она – я этого очень боялась – обо всем догадалась.
– Вы так много сделали для меня, миссис О'Коннелл, – тихо проговорила я, – что я вам всегда буду благодарна. И все-таки будет лучше, если я уеду.
– Вы хотите уехать, потому что вам неприятно видеть Александра. Я угадала? Но почему, скажите мне ради Бога!
Краска бросилась мне в лицо, я в отчаянии стиснула руки на коленях.
– Ах, не спрашивайте меня ни о чем! Позвольте мне уехать! – взмолилась я.
– Давайте договоримся о том, что вы еще немного поживете у меня, – продолжила миссис О'Коннелл. – Я извещу мистера Пейна, что вы хотите его видеть, и завтра утром вы сможете обсудить с ним, как обстоят ваши дела.
Мое глупое упрямство толкало меня возразить ей, но в это время открылась дверь гостиной, и я узнала шаги Александра О'Коннелла.
Он вежливо поклонился матери и кивнул мне. Он казался безукоризненно любезным, и только я знала, как глубоко он презирает меня.
– Как хорошо, что ты пришел, Александр! – посмотрела на него миссис О'Коннелл. – Ты знаешь, Валерия хочет покинуть наш дом. Она собирается жить отдельно на те средства, которые ей поможет получить адвокат Пейн.
– В самом деле?
В двух этих словах было столько издевки, что я едва сдержалась, чтобы не заплакать. Гнев помог мне обрести относительное спокойствие.
– Мне надо уехать, – обратилась я к миссис О'Коннелл, – чтобы спокойно обдумать свои ошибки и решить, что делать дальше.
– Тут и думать не о чем, – вмешался Александр, – вы ведь замужняя женщина – за вас думает муж. Вы подарите маркизу Кардуфф долгожданного наследника и продолжите безупречную линию рода Вернов. Впрочем, ребенок может оказаться девочкой. Интересно, согласились бы вы выдать вашу дочь за слабоумного кретина, леди Валерия?
Да, Александр О'Коннелл хорошо владел искусством причинять боль. Дед хлестал мое тело плетью, потому что его душила злоба, Александр О'Коннелл хотел ранить мою душу, потому что презирал меня.
– Ты забываешься, Александр! – рассердилась миссис О'Коннелл. – Ты ведешь себя как самый настоящий хам! Помни о том, что тебя воспитывали как джентльмена.
– Прошу прощения, мама!
– Тебе надо просить прощения не у меня, а у мисс Валерии! Это расследование, очевидно, повлияло на твой характер. Ты стал груб и несдержан. Мне кажется, пора вызвать сюда отца. Валерия, дитя мое, не обращайте на него внимания! Скажите ему, что чепуха, которую он несет, совсем вас не задевает.
«Нет, это не чепуха! Это страшное оскорбление, за которое Александр О'Коннелл непременно попадет в ад, где его будут жарить черти!» – вот какая мысль пронеслась у меня в голове.
– Простите, миссис О'Коннелл, я, видимо, еще рано встала с постели. Пойду к себе и прилягу. Словам вашего сына я не придаю никакого значения.
Я встала с кресла и пошла к двери. Сделав несколько шагов, я вдруг почувствовала, что падаю, – каблук зацепился за край ковра, и я споткнулась.
Сильная мужская рука подхватила меня и не дала упасть. Только во время той ночи наши глаза были так близко. Видя эти темно-синие, как небо в грозу, глаза, я опять сгорала от любви и желания, но, странное дело, в моей душе бушевало также пламя ненависти, которое придавало мне силы.
Я почувствовала, как он отнял руку. Пожав плечами, я сказала:
– Как бы мне хотелось умереть, чтобы никогда вас больше не видеть, Александр О'Коннелл!
Закрыла за собой дверь и пошла в свою комнату. Думая о том, что сейчас произошло, я никак не могла решить, сказала я эту фразу вслух или только подумала об этом.
Пришедший сухой и чопорный адвокат, конечно, не принял бы бледную, истощенную, запачканную грязью девицу. Совсем другое дело, когда симпатичная горничная ведет вас в гостиную, где вас ждет прекрасно одетая леди, и я опять убедилась, как умна и проницательна миссис О'Коннелл. Глядя на него, я вспомнила бабушкины уроки и решила вести себя с ним как настоящая леди.
Адвокат сел в кресло и, раскрыв папку, в которой были какие-то бумаги, сказал:
– В связи с вашим наследством, мисс Друфф-Верн, я могу сообщить, что разрешение на право пользования им вы можете получить либо от сэра Уильяма, либо от вашего будущего мужа, если вы выйдете замуж. Разумеется, эти деньги принадлежат вам, но воспользоваться ими по своему усмотрению вы можете только с разрешения сэра Уильяма.
– Получается, что я не могу взять ни пенни из той суммы, которая мне принадлежит? – сухо спросила я.
Адвокат Пейн заерзал в кресле.
– Вы преувеличиваете, потому что не знаете всех обстоятельств дела. В принципе, вы могли бы назвать любого другого человека вместо маркиза Кардуфф, но сейчас возникли некоторые сложности…
Адвокат вдруг замолчал и нахмурил брови. Я тоже молчала, обдумывая свой следующий ход.
– До сих пор, – продолжал адвокат, – мы исходили из того, что ваш дед, Уильям Фредрик Верн, маркиз Кардуфф, является законным обладателем земель и имущества движимого и недвижимого.
– Мне это хорошо известно, мистер Пейн. Если я вас правильно поняла, то вы хотели сказать, что он не имеет на это права? – очень удивилась я.
– Дело в том, что ваш дед является младшим сыном лорда Аластера Верна. У вашего прадедушки был сын восемью годами старше Уильяма. Братья, как это часто бывает, между собой не ладили. Однажды спор между ними закончился такой крупной ссорой, что они взялись за пистолеты. Прозвучали выстрелы. Затем Александр Верн, уверенный в том, что он убил родного брата, скрылся из Англии, и через некоторое время было решено считать его погибшим. Александр Верн скончался в 1802 году в Америке, оставив письменное признание в убийстве своего брата. По свидетельству родственников, именно чувство вины было основной причиной его сравнительно ранней смерти.
– Да как это вообще возможно, – взорвалась я, хотя эта запутанная, но интересная история меня совершенно не касалась, – ведь они могли отправить письмо моему деду и установить, что он жив!
– Действительно, такое письмо было отправлено. В ответ было получено письмо – мне была дана возможность с ним ознакомиться, – написанное рукой леди Мери, в котором сообщалось, что ее супруг убит.
– Отсюда следует, – продолжила я, потому что адвокат сделал паузу, – что мой дед заставил ее написать такое письмо, чтобы сохранить за собой имущество, землю и титул.
– Именно так, – сказал адвокат. – Один из представителей старшей ветви рода Вернов, живущий в Америке, обратился ко мне с просьбой провести необходимое расследование. Согласно закону, лишь старший сын, или соответственно старший внук Александра Верна, имеет право владеть имуществом и титулом, тогда как внук старшей дочери лорда Уильяма такого права не имеет.
– Какая невероятная история! – совершенно искренне удивилась я. – Дед знает об этом?
– Пока еще нет. Я как раз сегодня еду в замок Кардуфф, чтобы на месте во всем разобраться. Теперь вы понимаете, почему вопрос о получении вами права распоряжаться наследством не может быть решен до тех пор, пока не будет установлено, кто является главой рода. Только этот человек имеет право дать мне указание, что вы можете пользоваться вашим наследством.
Такого оборота дела я, конечно, не ожидала: если раньше я зависела от деда, то теперь буду зависеть от какого-то родственника из Америки, и еще вопрос, кто из них хуже!
– Моя бабушка, – попыталась я найти выход из тупика, – говорила мне, что я могу располагать теми средствами, которые наследую по ее линии. Эти средства не имеют никакого отношения к имуществу маркиза Кардуфф, мистер Пейн!
Оказалось, что по существующему законодательству женщина не может сама распоряжаться принадлежащими ей средствами, а только лишь с разрешения отца, мужа или других родственников. Получалось, что все, чем я могла владеть безраздельно, были лишь тряпки и безделушки!
– Хозяйка дома сообщила мне, – сказал адвокат, когда я провожала его до двери гостиной, – что вы можете и в дальнейшем пользоваться ее гостеприимством. Подождите, пока я вернусь из замка Кардуфф. Лишь тогда я смогу сказать вам что-то более определенное, мисс Друфф-Верн.
После этого разговора я долго не могла успокоиться, расхаживая по гостиной мимо шкафа с красивыми фигурками из фарфора, мимо окна и обратно.
Было очевидно, что появление адвоката предусмотрено миссис О'Коннелл и имеет своей целью продлить мое пребывание в ее доме. Зачем ей это нужно? Что ей нужно от девушки, которую ее сын сделал женщиной и которую затем подобрал с пола в конторе этого крючкотвора?
Я уже не верила ни в добрые чувства, ни в милосердие, а лишь твердо знала: у каждого есть свой интерес. Есть он и у Эйми О'Коннелл. Мне нужно было собраться с мыслями, чтобы понять, в чем он.
Глава 16
– Вы в самом деле хотите вернуться в замок Кардуфф? Вы забыли, как с вами там поступили? – спрашивала меня сильно взволнованная Эйми О'Коннелл, которая до этого еще ни разу не теряла самообладания. – Не рассказывайте мне сказок, что шрамы на вашей спине – следствие падения с лестницы. Эти шрамы могли появиться только от ударов плетью, причем они зажили совсем недавно. По отношению к вам была проявлена неслыханная жестокость!
Напоминание об испытанном мною унижении вызвало краску на моем лице, но я все равно стояла на своем.
– Сейчас у деда хватает своих забот, – ответила я, – чтобы думать обо мне. Я ему больше не нужна. Род Вернов будут продолжать потомки его старшего брата.
Я храбрилась, а на сердце у меня скребли кошки: ведь я не знала, что ждет меня впереди. В кармане у меня не было ни пенни, я жила из милости у Эйми О'Коннелл и пока не видела выхода из этого положения. Может быть, именно поэтому так страдала моя гордость.
После разговора с адвокатом я твердо решила вернуться в замок Кардуфф. Теперь, после появления законного владельца замка, жизнь его обитателей должна была круто измениться. Мне ничуть не было жаль ни лорда Уильяма, ни сэра Генри, но я не хотела, чтобы бабушка оставалась в такое время одна.
– Раз вы хотите туда вернуться, значит, Алекс ошибся – вы не обвенчались с Эдвардом Верном. Не так ли? – пытливо посмотрела на меня Эйми О'Коннелл, но я гордо подняла вверх голову и сделала вид, что не желаю отвечать на ее вопрос.
– В конце концов я возвращаюсь к себе домой, в этом замке я выросла. Кроме того, в моей помощи сейчас нуждается бабушка!
– Леди Мери? – Меня покоробило, как презрительно произнесла она эти два слова.
– Да, леди Мери. Она всегда только выполняла приказы своего мужа. На ней нет вины.
– Один из таких приказов явился причиной ранней смерти невинного человека. – Я почувствовала в ее словах такую горечь утраты, которая бывает только тогда, когда лишаешься близкого человека.
Вдруг в один миг из разрозненных фрагментов, которые до этого я никак не могла понять, сложилась полная, ясная картина, и я тихо проговорила:
– Мне кажется, ваш сын носит имя Александр не случайно?
Леди Эйми пристально на меня посмотрела и потом сказала:
– Конечно, нет. Ведь Верн моя девичья фамилия. О'Коннелл фамилия мужа. Мой муж очень уважал моего отца и не мог понять, как такой умный, обаятельный человек может являться убийцей собственного брата. Только Александру пришла в голову мысль поехать в Англию и выяснить все обстоятельства этого дела. Узнав, что маркиз Кардуфф и не думал умирать, он воспользовался возможностью занять место учителя в замке, чтобы познакомиться лично с его обитателями.
Опять перед моим взором встали строчки недописанного письма, и слова об имуществе, которые я до этого совершенно не понимала, наполнились смыслом.
– Он отправился на разведку, – сказала я с горькой иронией, – которая должна была закончиться вступлением во владение замком. Как я и думала – он ни на йоту не отличается от лорда Уильяма.
– Как вы несправедливы к нему, Валерия! – обиделась она. – Он сделал это из любви к деду, а не ради корысти. Он хотел только справёдливости. Ему надо было доказать лорду Уильяму, что она все-таки восторжествовала, несмотря на его козни.
– Как это благородно, – сыронизировала я, стараясь отплатить Александру той же монетой. – Как бы там ни было, я все равно поеду в замок Кардуфф.
Она шагнула ко мне и, пытливо всматриваясь в мои глаза, сказала:
– Что все-таки произошло между вами? Вы так открыто выражаете свою ненависть, Валерия, что я не ошибусь, если скажу, что дело тут совсем не в наследстве или продолжении рода. Разве я не права?
Если бы вы знали, как трудно скрыть свои мысли и чувства от проницательного человека!
– Почему бы вам не спросить об этом вашего сына, миссис О'Коннелл? Простите, забыла, я должна теперь говорить: леди Эйми.
Она не обратила внимания на мою шпильку.
– После возвращения из замка мой сын сильно изменился. Он раздражителен, озлоблен и замкнут. Даже ко мне он относится так, как будто я ему чужая. Я не знаю, что произошло в замке Кардуфф между вами, потому что он молчит об этом. Но и вы, Валерия, так же не доверяете мне, как и он. Поймите, я не хочу ничего другого, как только помочь и ему, и вам. И неужели вы не видите, что он вас любит? Каждое его движение, каждый взгляд говорят об этом!
– Да это просто смешно! – вспылила я. – Я для Александра всего лишь ничтожество, которое ради титула и богатства продаст свое тело кому угодно. Вы ведь сами слышали, что он ни на секунду не сомневается в том, кто отец ребенка. Мне лучше всего уехать и не видеть его больше.
– В вашем положении всякая поездка представляет определенный риск, – сказала миссис О'Коннелл. – Подумайте о здоровье будущего ребенка.
– Я думаю, все будет хорошо.
– Почему вы не хотите дать моему сыну возможность исправить ошибки, Валерия? Я знаю, он виноват перед вами, но ведь мужчины часто делают вещи, в которых потом раскаиваются.
– Потому что он видит во мне только плохое. Уверена, что он думает, будто я хочу подцепить его потому, что он богатый наследник.
– Какие у вас странные мысли, Валерия!
– Я знаю, он считает меня дрянью из дряни!
– Ну, хватит об этом! Давайте поговорим о чем-ни-будь другом! Мне не хочется отпускать вас, Валерия, потому что я стосковалась по женскому обществу…
Мне тоже было хорошо с этой на редкость умной и чуткой женщиной. Было большое искушение остаться в ее доме, где было тепло и уютно и где не надо думать о будущем, но я сказала себе: опять ты строишь воздушные замки, которые разрушает действительность; она ведет себя так потому, что заботится о здоровье своего внука.
– Еще раз благодарю вас за все, что вы для меня сделали, – продолжала я гнуть свое. – Сейчас я хочу попросить вас о последнем одолжении – дать мне немного денег на дорогу. Я верну их вам, как только приеду в замок.
– Господи, до чего же вы упрямы! Упрямы, как мексиканский мул! – не на шутку рассердилась такая обычно сдержанная хозяйка. – Вы знаете, что вас там ждет? Быть всю жизнь сиделкой при вашем несчастном кузене. Неужели вам не жаль вашего ребенка, который будет расти без отца?
Оставив ее последний вопрос без ответа, я сказала:
– Будущее Эдварда меня действительно начинает беспокоить. Теперь, когда он уже не богатый наследник, о нем некому позаботиться, кроме меня. То же я могу сказать и о бабушке.
– Хорошо, вы почти убедили меня в том, что вам надо ехать. Но зачем такая спешка? Давайте проведем рождественские праздники вместе, побываем на концертах, в опере, встретим вместе Новый год, можно даже нанести визит леди Норли.
Я вспомнила сказку о Золушке, которой фея подарила хрустальные башмачки, и упрямо помотала головой, потому что я ждала ребенка от своего принца и пока не видела от него ничего, кроме издевательств. Нет, лучше уехать отсюда и никогда больше его не видеть!
– Благодарю за очень лестное предложение и за все, что вы для меня сделали, но я хочу завтра же уехать. Праздники я проведу в замке. Простите, я не могу иначе.
Я сделала книксен и хотела уйти, но она удержала меня.
– Я вижу, вы непреклонны в своем решении, моя дорогая. Пусть будет по-вашему. Я велю Александру нанять карету, и завтра мы отправимся в замок Кардуфф.
Я растерялась от неожиданности, и она, догадавшись об этом по глупому выражению моего лица, рассмеялась и сказала:
– А вы думали, что я отпущу вас одну в это логово тигра? Кроме того, мне надо познакомиться с бытом английской аристократии, чтобы рассказать об этом в Америке.
Итак, я возвращаюсь в замок Кардуфф не в набитом пассажирами почтовом дилижансе, а в богатой карете. Чем не Золушка?
– А как же концерты и опера? – решила я не сдаваться до конца.
– А ты действительно штучка! – блеснув глазами, сказала Эйми О'Коннелл. – Видимо, поэтому Александр без ума от тебя. Кстати, ты первая девушка, которая оказала ему сопротивление, не поддавшись его чарам. Прекрасный урок для него! Я скажу сейчас горничной, чтобы она начала упаковывать твои вещи, а ты иди приляг – ты все еще бледна, Валерия.
Только придя к себе в комнату, я вдруг вспомнила, что наш разговор закончился переходом на интимное «ты». Эйми О'Коннелл была так очаровательна, что я с радостью выполнила бы любое ее приказание. Я с удовольствием поехала бы с ней хоть на край света. Но ведь она сказала «мы», не так ли? Это означало, что я еду в одной карете с Александром О'Коннеллом, которого я презирала после того, как отдалась ему на его узкой кровати домашнего учителя. Впрочем, теперь он уже не учитель, а владелец замка Кардуфф. И мне почему-то стало жалко моего деда, лорда Уильяма.
Глава 17
Мы выехали из Лондона в сочельник, рано утром. Не знаю, во что обошлась Александру О'Коннеллу карета, запряженная четверкой лошадей, но, думаю, очень недешево: вряд ли кучер согласился бы ехать за обычную цену в такую погоду – ночью небольшой мороз сменился вдруг порывистым ветром с сильным дождем.
Внутри кареты были мягкие сиденья, но изо всех щелей несло холодной сыростью, и хотя наши ноги были укрыты меховыми покрывалами, а плечи укутаны в пледы, я не раз говорила себе, что страдаю из-за своего упрямства. Карета была дорогая, на двойных рессорах, но все равно на выбоинах трясло так, что мы подпрыгивали чуть не до потолка. Сидевший на козлах кучер не скупился в таких случаях на простонародные выражения.
Я смотрела на струйки дождя, бегущие по оконному стеклу, и изнывала от тоски и скуки, потому что в течение нескольких часов мы не обменялись ни единым словом. Либо я, либо Александр отводили глаза в сторону, если наши взгляды случайно встречались. Леди Эйми дремала, закрыв глаза, и открывала их лишь при сильной встряске.
– Долго нам еще ехать? – спросила она Александра после очередного ухаба, недовольно посмотрев на него.
– Приблизительно час, – ответил он. – Я понимаю твое недовольство, мама, но ведь ты сама настаивала, чтобы мы отправились в путь именно сегодня.
Леди Эйми посмотрела вдруг на сына озорными глазами.
– Хотя ты совсем недолго работал учителем, у тебя появилась неприятная привычка поучать всех, как будто ты сам непогрешим. Тебе так не кажется, Александр?
«Не в бровь, а в глаз!» – подумала я и расхохоталась. Александр поджал губы и уставился на забрызганное дождевыми каплями окно кареты. Леди Эйми, подмигнув мне, тоже весело рассмеялась и коснулась своей рукой моей.
– У всех мужчин есть одна интересная особенность, – сказала она, – они никогда не признают своих ошибок. Мой муж, например, прекрасный человек, настоящий мужчина, но он прямо весь из себя выходит, если считает, что с ним поступили несправедливо. А вот то, что причина этой несправедливости – его собственный поступок, он понять не в состоянии.
За пеленой дождя мы не увидели флаг, поднятый на башне замка. Наконец карета остановилась.
– Приехали! – сказал Александр и, не дожидаясь, когда кучер опустит ступеньки, спрыгнул на землю.
Я наблюдала, как тремя шагами он преодолел широкие ступени крыльца и взялся за дверной молоток. Ему почему-то долго не открывали. Наконец из двери выглянул дворецкий. Увидев Александра и стоящую у крыльца карету, он очень удивился, но после нескольких слов, сказанных Александром, вынес большой зонт и помог нам выйти из кареты.
Мне сразу бросилось в глаза траурное убранство большого зала. Кто-то умер. «Неужели бабушка?» – подумала я и почувствовала, как у меня сжалось от боли сердце.
Я очень обрадовалась, увидев, что она идет нам навстречу. За ней, как тень, следовала Брэдшоу. Бабушка была вся в черном, даже седые волосы были покрыты черными кружевами.
– Здравствуйте, бабушка! – сказала я. – Кто-то умер? Неужели Эдвард?
– Здравствуй, Валерия! – сказала бабушка. – Хорошо сделала, что вернулась. Почему ты мне сразу не сказала, кто он? – Она показала глазами на Александра, и я подумала, что бабушка напрасно считает меня такой проницательной. – Когда я увидела вас впервые, молодой человек, – сказала бабушка, обращаясь к Александру, – вы сразу напомнили мне моего деверя, портрет которого висит в какой-то из заколоченных комнат. Я поделилась своими мыслями с мужем, но он сказал, что это игра моего женского воображения.
Александр взял за руку свою мать и подвел ее к бабушке.
– Позвольте представить вам мою мать, леди Эмабел Верн, – сказал он.
Бабушка и леди Эйми обменялись поклонами, но не сказали друг другу ни слова. В зале была такая тишина, что можно было услышать, как пробежит мышь. Вдруг распахнулась дверь библиотеки, и из нее, дыша как загнанная лошадь, вывалился сэр Генри. Одет он был необычно скромно: простой черный сюртук и брюки.
Я вспомнила, каким попугаем он выглядел совсем недавно, и едва удержалась от усмешки.
– Наконец-то мы имеем честь видеть пред собой вас, леди Верн! – сказал он визгливым высоким голосом, каким говорят истеричные женщины. – А этот молодой человек, конечно, один из наших многочисленных американских родственников…
– Дорогой Генри, этот молодой человек, – оборвала его бабушка и спокойным холодным тоном продолжала дальше: – находится у себя дома, тогда как мы у него в гостях! Вы, кажется, решительно ничего не поняли из того, что говорил адвокат Пейн. Брэдшоу, – повернулась она к своей верной помощнице, – распорядитесь, чтобы леди Эмабел хорошо устроили. Мы покинем этот дом после похорон, – заключила она.
Леди Эйми быстро подошла к бабушке и взяла ее за Руку.
– Не надо волноваться, дорогая моя, – сказала она. – Мы не захватчики и приехали сюда только потому, что сопровождали Валерию. Мы не собираемся ничего менять, пусть все остается по-старому. Но, ради Бога, скажите мне, о чьих похоронах вы говорите?
– О похоронах лорда Уильяма, мадам, – вмешался сэр Генри, – который скончался два дня назад. – Я обратила внимание, что он не признавал за ней титула леди. – Вскоре после посещения адвоката с ним случился удар, и он умер спустя несколько часов, не приходя в сознание.
Сэр Генри шагнул к бабушке и, отстранив леди Эйми, взял ее под руку. Я видела, как покраснело от гнева лицо Александра, как сжались его губы. Был ли вызван гнев невежливостью сэра Генри по отношению к его матери или невозможностью свести счеты с лордом Уильямом – этого я не могла понять. Как бы там ни было, лорд Уильям должен был предстать перед Божьим Судом, и людское мнение уже не имело никакого значения.
– Мы глубоко сочувствуем вашему горю, леди Мери, – сказала Эйми О'Коннелл, которая теперь стояла рядом с Александром, взявшим ее под руку. – Мой сын хотел лишь торжества справедливости!
– Вы можете говорить все, что угодно, – громко заявил сэр Генри. – Между прочим, хотелось бы знать: те ли вы люди, за которых себя выдаете?
– Перестань болтать, Генри! – оборвала его бабушка почти тем же самым тоном, каким это очень часто делал лорд Уильям.
Краска сошла вдруг с лица сэра Генри, и он не проронил больше ни слова.
– Я с удовольствием предоставлю вам возможность ознакомиться с документами, – сухо заметил Александр О'Коннелл, – но в данный момент было бы желательно немного согреться после дороги хотя бы чашкой чая.
Сэр Генри кивком головы пригласил его пройти в библиотеку.
– Валерия, проводи, пожалуйста, леди Эмабел в красную гостиную. Побудьте пока там. Сейчас я скажу, чтобы вам принесли что-нибудь поесть.
Мне было приятно снова выполнять приказы бабушки, и я повела леди Эйми в гостиную, которая была поистине святилищем моей бабушки.
В камине весело потрескивали поленья, на покрытом скатертью столе горели свечи. Я заметила, что леди Эйми с неподдельным любопытством осматривает комнату.
– Мне кажется, смерть мужа так сильно расстроила вашу бабушку, Валерия, что она довольно сухо приняла вас, – сказала леди Эйми, снимая перчатки.
– Думаю, – ответила я, – она расстроилась бы гораздо больше, если бы Брэдшоу предупредила ее, что нашла себе другое место. Она очень уважала деда, но ей всегда были неприятны его несправедливость и стремление властвовать. Я думаю, что она воспринимает его смерть как освобождение. И, к своему стыду, признаюсь, что разделяю с ней это чувство…
Леди Эйми поглядела на меня и кивнула головой, видимо, соглашаясь со мной.
– Валерия, – сказала она озабоченно, – тебе надо немедленно переодеться.
– Сейчас, – ответила я. – Пойду только взгляну, как там Эдвард. Надеюсь, Питерс по-прежнему заботится о нем.
«Пока разжигают камин в моей комнате, я успею поздороваться с ним», – говорила я себе, идя по коридорам и переходам замка. Всюду царила необычная тишина – слуги покинули замок после смерти деда.
Я заглянула сначала в классную комнату, потом в спальню – там никого не было. Кровать была убрана, на ней, очевидно, никто не спал. Где же Эдвард? Я вернулась в классную комнату, подергала за шнур, но Питерс почему-то не приходил. Возможно, уволился или его уволили. Меня вдруг передернуло – такой холод стоял в комнате. На камине я увидела медный подсвечник с тремя восковыми свечками и коробку спичек. Я зажгла свечи и, взяв подсвечник, пошла искать Эдварда. Ведь должен же он где-то быть?
Я обошла все комнаты второго этажа, так нигде и не найдя его. В раздумье стояла я в коридоре, соображая, что делать дальше. По деревянной лестнице можно было подняться на мансарду. Но стоило ли это делать? Я знала, что там давно никто не живет.
Держа в руке подсвечник, я стала медленно подниматься по крутой грязной лестнице. Нити паутины цеплялись за мои волосы, облепляли мне лицо. Открывая двери комнат, я шла по низкому – потолок над самой головой – коридору. И вот в одной из таких комнат с наклонным, затянутым паутиной потолком и до того грязным чердачным окном, что через него ничего не было видно, мой взгляд упал на деревянные нары, под которыми стоял ночной горшок. На нарах лежал Эдвард. Он был привязан ремнями, во рту торчал кляп.
– Что они с тобой сделали, Эдвард! – крикнула я и бросилась к нему.
Поставив подсвечник на табуретку, одиноко стоявшую посреди комнаты, я попыталась развязать ремни. Глаза Эдварда были закрыты, и я подумала, что он лежит здесь уже несколько дней. Я нащупала кончиками пальцев пульс на его запястье.
– Жив, – вздохнула я.
Ломая ногти, я развязывала ремни, все время спрашивая себя, кому понадобилось заключить бедного юношу в эту грязную комнату, похожую на тюремную камеру. Деду? Сэру Генри? Очевидно, либо тот, либо другой хотели избавиться от него и нашли этот способ наиболее подходящим.
Я с трудом вытащила из его рта кляп и стала легонько хлопать по щекам, чтобы привести в сознание.
– Эдвард! Дорогой! Очнись! – повторяла я десятки раз, как вдруг он, не открывая глаз, сказал:
– Пить! Надо пить! – и, повернувшись, столкнул меня с края нар на пол.
Я еще не успела встать на ноги, как пронзительный, раздирающий душу крик заставил меня закрыть уши руками.
Эдвард сидел на нарах и широко открытыми глазами смотрел на меня, очевидно, не узнавая. Из его раскрытого рта по подбородку текла слюна, зрачки расширились, почти заполнив радужку.
Мурашки поползли у меня по коже: передо мной был не человек, а чудовище.
Я вскочила с пола и бросилась к двери.
