Текст книги "Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты (сборник)"

Автор книги: Мари Кордоньер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Annotation

Женщины с сильными характерами, способные во имя любви подняться над предрассудками общества; женщины, успешно справляющиеся с эгоизмом и самонадеянностью представителей «сильного» пола; женщины, доказывающие неоспоримое преимущество благородства души над благородством происхождения,– таковы героини романов современной немецкой писательницы Мари Кордоньер.

На русском языке романы публикуются впервые.

Мари Кордоньер

Плутовка Ниниана

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Эпилог

Сила любви

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Эпилог

Роковые мечты

Глава 1

Глава 2

Глава З

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

Мари Кордоньер

Плутовка Ниниана

Сила любви

Роковые мечты

Плутовка Ниниана

Глава 1

Париж, март 1633 года

По обшарпанному экипажу было сразу заметно, что каретник поставил его на колеса слишком давно. Покрытый пылью, без кистей, занавесей и какого-либо намека на родовой герб, грохотал он по булыжной мостовой. Краска на дряхлой дорожной карете облупилась и покрылась толстым слоем грязи. Спицы на огромных колесах потрескались.

Лошадям тоже пора было на пенсию. Шум улиц французской столицы пугал их. Зато кучер на козлах был совсем юным. Нелегко ему было править нерасторопной парой на узких улочках в старых кварталах. Напрягая худенькие плечи, он изо всех сил натягивал вожжи, чтобы избежать столкновения с водосточными трубами и выступающими стенами домов. Вслед ему летели проклятья перепуганных пешеходов и торговцев.

Когда карета добралась наконец до широкой, красило вымощенной улицы, ведущей к Королевской площади, щуплый кучер решил еще раз пустить унылых кляч рысью. Новые княжеские дворцы, окружавшие площадь, казалось, высокомерно взирали на еле передвигавшуюся развалюху.

Перед роскошным дворцом Мариво, двухэтажный особняк которого украшала великолепная колоннада, а венчала балюстрада с фигурками полуодетых мраморных дам, кучер притормозил.

Въездные ворота были, к счастью, столь широки, что, даже сделав резкий, неуклюжий поворот, карета, тем не менее, минуя столбы, благополучно въехала прямо на середину квадратного, ограниченного со всех сторон зданиями двора. Фыркнули измученные дорогой лошади, и экипаж наконец остановился. Глубокий вздох кучера никто не услышал. Руки, уставшие от напряжения, бессильно опустились.

Конюхи в ливреях, выбежавшие, как положено, навстречу прибывшим, изумленно посмотрели на обшарпанную карету. Право начать разговор они предоставили пожилому слуге, который возмущенно обратился к юноше, бросившему вожжи на колени.

– Ты что, парень, с ума сошел? Или ты думаешь, что приехал в дешевый трактир?

– Заткнись! Моя госпожа проделала длинный путь и не желает с тобой объясняться. Это дворец Мариво?

Пожалуй, не сами слова, а высокомерный тон, которым они произносились, заставил лакея удивленно поднять брови.

– Ну, допустим. И что дальше? – проворчал он недоверчиво.

– А то, что получишь нагоняй, если заставишь благородную барышню томиться в карете и не доложишь немедленно своему господину о прибытии мадемуазель Камара, его нареченной невесты.

Прежде чем новость успела достигнуть любопытных ушей слуг, через ворота стремительно ворвался во двор всадник. В последний момент он виртуозно осадил перед неожиданным препятствием разгоряченного коня. Могучий вороной жеребец дернулся, поднялся на дыбы и, фыркнув, подался в сторону.

Без видимых усилий всаднику удалось успокоить напуганное животное. Потрепав лошадь по шее, он скользнул равнодушным взглядом по карете и остановил его на старшем конюхе, у которого вдруг застряли в горле слова оправдания.

– Уж не на ярмарку ли в Сен-Дени я попал вместо собственного дома? – саркастически спросил он.

Перья безупречной белизны на шляпе красиво подчеркивали черный цвет блестящих насмешливых глаз и темный загар мужественного лица.

– В связи с чем удостоился я чести лицезреть вас в своем жилище, молодой человек? – внезапно обратился он к кучеру, вздрогнувшему от неожиданности.

Однако тот быстро обрел вновь свое высокомерие, лишившее даже старшего конюха на какой-то момент дара речи.

– Вы монсеньор де Мариво?

– Барон де Мариво, – подчеркнул всадник, а затем добавил, едва скрывая раздражение: – Я, в общем-то, не привык представляться кучерам своих гостей.

– Прошу прощения, – произнес юноша, находившийся благодаря высоким козлам на одном уровне с всадником. Потом с элегантным поклоном представился: – Я не кучер. Я Камара.

– Камара?

– Я привез к вам свою кузину, мадемуазель Диану Грас де Камара. Вашу нареченную невесту. Разве вы не получили письмо, в котором она извещала вас о своем приезде?

Слова ответа застыли на губах Мариво, едва он наклонился и заглянул в окошко кареты. Испуганное лицо, обращенное к нему, казалось в полутьме экипажа неземным. Обрамленное складками голубого шелкового капюшона, оно было изумительно красиво.

Рука барона непроизвольно потянулась к шляпе, чтобы выразить искреннее восхищение. Заходящее мартовское солнце заиграло бликами на иссиня-черных волосах.

Девушка отпрянула назад и вцепилась в руку спутницы, скромно одетой полной матроны. Испуганными, широко раскрытыми глазами смотрела она на темную голову, склонившуюся над ней.

Снова выпрямившись в седле, барон дал краткие указания слугам. Юноша с явным облегчением передал вожжи одному из конюхов и спрыгнул на землю. Одет он был очень скромно, если не сказать бедно. Дорожная пыль окрасила его штаны, невзрачную куртку, сапоги и фетровую шляпу в ровный серый цвет.

Юноша хотел открыть дверцу кареты, но барон его опередил. Он помог старшей из женщин выйти, получив в награду почтительный реверанс, вызвавший у тучной дамы легкую одышку. Диана де Камара с радостью воспользовалась поддержкой своего кузена. Ее правая рука в перчатке судорожно вцепилась в рукав юноши, удивленные глаза разглядывали фасад дворца, окрашенный в песочный цвет и увенчанный вытесанными из камня изящными башенками.

Этот роскошный особняк свидетельствовал о богатстве семьи Мариво. Их состояние не в последнюю очередь побудило покойного господина де Камара два года назад заключить выгодную для дочери помолвку, при которой жених и невеста даже не видели друг друга. Пятнадцатилетняя Диана обещала в то время превратиться в ослепительную красавицу и не заслуживала, по мнению отца, прозябания в провинции. Но в тот год еще никто не мог предполагать, что эта помолвка станет якорем спасения для всей семьи.

Однако барон де Мариво, похоже, четко представлял себе сложившуюся ситуацию, судя по словам, произнесенным им, когда закрылись двери роскошно обставленных покоев. Он снял шляпу и перчатки и, повернувшись спиной к дверям, ведущим через террасу в большой сад, стал внимательно разглядывать неожиданных гостей.

– Я не знаю, чему удивляться: вашему мужеству или легкомыслию? Фамилия Камара пользуется теперь в Париже дурной репутацией.

К кому обращался барон – к Диане или к ее кузену, – понять было трудно.

– Вы хотите упрекнуть в этом Диану?

Ее юный спутник решительно включился в разговор. Он тоже снял шляпу. Каштановые волосы, зачесанные назад, были завязаны на затылке лентой. Лицо со светлыми глазами показалось барону слишком детским и худеньким. Ему подумалось, что юноше нет и двадцати. «Незрелый парнишка с плохими манерами», – отметил барон про себя.

Между тем, тон «парнишки» становился все более агрессивным.

– Вы бы предпочли, чтобы Диана осталась под развалинами замка Камара? Жалеете о помолвке, которая связала вас с семьей, осмелившейся выступить против интриг кардинала? Вы же подписали брачный договор!

– Значит, семьи Камара события тоже сильно коснулись… – пробормотал Мариво, полностью поглощенный разглядыванием своей невесты и не обративший внимания на возбужденный тон ее кузена.

– Семьи Камара и многих других семей Тулузы. Клевреты кардинала не считались с древностью рода. Луи де Камара был убит у развалин собственного дома. После казни герцога Монморанси его друзьям повсюду стало плохо, – подтвердил юноша хриплым голосом.

– Бедный ребенок!

Реплика касалась Дианы, тесно прижавшейся к своей камеристке. Пережитые потрясения явно не прошли для нее бесследно. Однако ни испуг, ни усталость, ни озабоченность, ни смущение – ничто не сказалось на ее утонченной, необыкновенной красоте. Она сбросила темный плащ. Под ним оказалось скромное, закрытое голубое шелковое платье, которое соблазнительно обрисовывало очертания стройного тела. Кружевной воротничок и узкие манжеты на длинных рукавах были единственным украшением. От высоко взбитых локонов отделилась светлая прядь, ниспадавшая на плечи словно золотой солнечный луч.

Мариво испытывал желание дотронуться до нее, чтобы убедиться в реальности ее существования. Не будучи ценителем женской красоты, он, тем не менее, признался себе, что не встречал еще столь очаровательного существа, как Диана де Камара. Только совсем бесчувственный человек мог бы устоять перед желанием заполучить эту драгоценность, обладать ею и оберегать ее. Она должна принадлежать ему во что бы то ни стало. Едва заметный блеск в глазах и более четко обозначившиеся складки в уголках рта указывали на его решительный настрой. Он обратился к невесте:

– Вы измучены, мадемуазель! Забудьте о прошлых несчастьях. У меня вы будете в безопасности. Отдыхайте и чувствуйте себя как дома. Не стесняйтесь высказывать даже малейшие пожелания. Они станут приказами для меня и моих слуг! Я буду счастлив, если мне удастся вновь вызвать улыбку на вашем лице.

Щеки Дианы де Камара залил густой румянец. Утонченные комплименты лишили ее дара речи, а горящие глаза будущего супруга вызвали беспокойство. Однако ее изящный реверанс получился исключительно сдержанным. Послушно последовала она за дворецким и своей камеристкой. Ее двоюродный брат, плотно сжав тонкие губы, остался по знаку барона.

Когда двери закрылись, он глубоко вздохнул и приготовился к дальнейшему разговору. Без сомнения, Мариво отослал женщин, не желая их присутствия при продолжении разговора.

– Вы сдержите слово и возьмете Диану в жены?

Кузен решил избрать стратегию нападения. Он не был маленького роста, однако ему пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в черные глаза собеседника, задумчиво изучавшего золотой орнамент над дверями. Барон ответил с высокомерной небрежностью, столь отличавшейся от сильного волнения, охватившего юношу:

– Разумеется. Я не такой дурак, чтобы уступить это сокровище кому-нибудь другому. Впрочем, вы, пожалуй, слишком молоды, чтобы в полной мере оценить очарование вашей двоюродной сестры. Однако я благодарен вам за то, что вы сумели вытащить ее из неразберихи, царящей вокруг Тулузы. А что с остальными членами вашей семьи?

– Остальные погибли. Из рода Камара остались в живых лишь Диана и я.

Своеобразный тон, которым это было сказано, ускользнул от внимания Мариво. Однако он так посмотрел на гостя, отвернувшегося к окну, как будто только сейчас увидел его жалкий вид.

– Я не знал, что у Луи де Камара был брат. Ваш отец тоже погиб во время мятежа Монморанси?

– Да!

В коротком слове отразилось столько с трудом скрываемой боли, что барон решил на время отложить дальнейшие расспросы, связанные с судьбой семьи Камара, и обратился к более нейтральной теме.

– Как ваше имя? Судя по всему, вам не понравится обращение «юноша», а для «господина де Камара» вы еще слишком зелены.

– Я Норберт де Камара.

Ответ прозвучал не очень почтительно, в нем отразилось нежелание гостя быть чем-то обязанным барону де Мариво.

– Так вот, Норберт, можете не беспокоиться о своей прекрасной кузине. Даю слово, что она ни в чем не будет нуждаться. С другой стороны, поймите, что сейчас нужно прежде всего терпение. Кардинал не слишком расположен к мятежным друзьям герцога Монморанси, а королевское разрешение на брак не получить без его согласия. Придется подождать, пока утихнет буря. Мои слуги окажут вам необходимую помощь. Но я очень прошу вас не выходить за пределы дворца. В данный момент лучше не привлекать внимания гвардейцев кардинала.

– …Это вежливый намек на то, что мы являемся, по сути, пленниками в красивом дворце. Не из куля ли да в рогожку мы попали? Не помню, чтобы мне приходилось встречать более высокомерного, самовлюбленного и несносного типа!

Норберт де Камара отвел душу, как только за ним закрылась дверь шикарного кабинета, в котором поселили сестру. Он тут же прошел на середину комнаты, не удостоив вниманием цветастые настенные ковры и великолепную мебель.

– Успокойся, дитя мое. Зачем еще больше смущать Диану, и так достаточно взволнованную? Я как раз сумела уговорить ее немного отдохнуть. Спальня находится и соседнем помещении, и, если ты будешь кричать, она услышит каждое слово.

– Ах, Паулина…

Рассерженный юноша действительно превратился вдруг в беспомощного ребенка, по детской привычке ища утешения в теплых объятиях. Паулина Лесерф, ставшая вместо горничной, привыкшей прислуживать избалованной госпоже, нянькой и доверенным лицом ее детей, смолчала. Она почувствовала дрожь, охватившую худенькую фигурку. Переживания, выпавшие на долю Норберта, были выше человеческих сил, но он до сих пор не произнес ни единого слова жалобы.

Паулина провела рукой по его спутанным волосам.

– Успокойся, детка. Мы в безопасности, как ты слышала. Все будет хорошо. Разве ты не обратила внимания на его лицо, когда он заметил Диану? Уверена, что он станет носить ее на руках. Диана полностью соответствует такой роскоши. Ты выполнила волю отца, и теперь все будет в порядке. Просто ты устала и проголодалась. А это всегда тебя раздражало.

Трезвые рассуждения Паулины вызвали сдержанную улыбку.

– Ах, Паулина, только ты способна думать в подобном положении о еде и сне. Я благодарю судьбу, что она не лишила нас твоей заботы.

С этими словами юный Камара освободился от объятий.

– А что толку? Я старею, и ты меня больше не слушаешься. Иначе не было бы такого маскарада, такой немыслимой авантюры, в которой на карту поставлены твоя жизнь и твое достоинство.

– Паулина…

– Нет, нет, не прерывай меня! Я должна это высказать, чтобы не задохнуться от собственных слов. Тебе нельзя часто попадаться на глаза барону! Понятно? Как только он присмотрится к тебе, то сразу поймет, что его водят за нос.

Норберт де Камара пристально посмотрел на свое отражение в прямоугольном, обрамленном золотом зеркале, висевшем над камином.

– Тебе просто так кажется. С какой стати у него должно возникнуть абсурдное подозрение, что я не тот, за кого себя выдаю? Он, по-моему, похож на человека, занятого исключительно своими желаниями и планами. Я для него лишь обременительное приложение, ненужный балласт, который следует как можно скорее отослать обратно в провинцию! Могу поспорить на что угодно. После Дианиной свадьбы пусть, если захочет, так и сделает…

Норберт небрежно пожал плечами, а на лбу пожилой женщины появились морщины.

– Кажется? А что будет, когда ты смоешь пыль с лица? Когда приведешь в порядок свои роскошные волосы? Когда сменишь одежду кучера на нормальную, чистую одежду и не станешь больше походить на огородное пугало? Барон вряд ли позволит тебе ходить в его доме таким оборванцем. Неужели ты собираешься дальше разыгрывать роль благородного юноши, Ниниана Жоселина Сюзанна де Камара?

– Замолчи! – прошипела девушка, так смело выдававшая себя за молодого человека. – Я теперь Норберт, а не Ниниана. Я привезла Диану к жениху и позабочусь о том, чтобы жених сдержал свое слово и женился на ней. Или ты хочешь видеть сестру голодающей среди развалин? Она ведь не только красива, но еще и избалована, чувствительна, совершенно не способна позаботиться о себе. Наш брат Люсьен после казни Монморанси исчез, и помочь ей, кроме меня, некому. Некому защитить от чудовища в кардинальской сутане счастье, по крайней мере, одной Камара. Она его вполне достойна.

Воспоминания о загадочном исчезновении наследника замка Камара расстроили Паулину так же, как изменения в облике и поведении Нинианы. Первого жениха, умершего от черной оспы, Ниниана потеряла в пятнадцать лет. Второй погиб в сражении под Ла Рошелью. Эти потери ее не слишком огорчали. Своих женихов она видела лишь однажды, как было принято в среде провинциальных дворян. Третье обручение, со сторонником герцога Монморанси, не состоялось отчасти из-за того, что отцу, активно включившемуся в борьбу против кардинала, стало некогда заниматься будущим старшей дочери, отчасти из-за ее собственного упрямства.

После смерти матери шестнадцатилетняя Ниниана научилась противостоять отцу, не слишком утруждавшему себя заботами о детях. В результате упрямая девчонка превратилась в обладавшую сильной волей молодую женщину, смело распоряжавшуюся собственной жизнью. Она не желала, подобно своей матери, стать бесполезной обузой, трофеем или безделушкой для супруга. К счастью, мать не дожила до гонений, обрушившихся на их семью после подавления мятежа против королевской пласта. Ее здоровье было подорвано частыми родами, и она скончалась прежде, чем амбиции герцога Монморанси погубили вместе с ним и его друзей.

– Но ты ведь не сможешь достаточно долго изображать молодого мужчину!

Паулина продолжала настаивать на своем.

– Почему же? В Париже меня никто не знает, да и кому надо меня подозревать? А чтобы тебе жилось спокойно, я обещаю по возможности избегать барона. Это соответствует и моему желанию. Не хочу, чтобы он обращался со мной как с дерьмом.

Паулина поспешно перекрестилась.

– Матерь Божья, помилуй! Как можешь ты употреблять слова, неприличные для юной дамы!

Впервые за долгое время раздался непринужденный смех Нинианы. Он прозвучал наподобие колокольного звона – мелодично, на низких нотах.

Через приоткрытое окно смех долетел до сада и привлек внимание барона, стоявшего на нижней террасе. Он попытался определить причину волнения, вызванного в нем мелодичными звуками, затем поправил на боку шпагу и покачал головой. Ведь его ждали более важные дела, чем размышления о смехе какого-то лакея. Быстрым шагом он направился к конюшне.

А Ниниана обняла толстую Паулину и закружила ее по роскошному помещению.

– Разве я похожа на даму, Паулина? Хватит рисовать себе опасности и страхи. В этом доме смотрят только на невесту, а ее двоюродный брат является, в лучшем случае, неизбежной обузой. Ты знаешь, где меня поселят?

Паулина с наигранным возмущением проворчала:

– Рядом. Здесь, в апартаментах, две спальни, салон, гардеробная и две комнаты для прислуги. Новая мода – дворец во дворце.

Ниниана перестала обращать внимание на ворчливые реплики. Лишь теперь она почувствовала крайнюю усталость, постоянно сопровождавшую ее со дня трагических событий на родине.

– Я бы охотно помылась, съела кусок хлеба и выпила вина. Порядок мог бы быть и обратным… – сказала она, вздыхая.

Паулина тут же превратилась из озабоченной горничной в заботливую няню.

– И то и другое ожидает тебя в твоих покоях, если только здешние лакеи столь же расторопны, сколь заносчивы. Я уже дала соответствующие распоряжения. Как только принесут багаж…

Измученная Ниниана подчинилась ее заботам. Впервые за многие месяцы она ощутила возможность расслабиться. Завтра или послезавтра будет видно, как все сложится. Сейчас же ей требовались лишь еда и сон.

Глава 2

– Я боюсь его, Ниниана! Папа говорил, что он мне понравится, что он молод, изящен и по-настоящему благороден. Ничего подобного! Он ужасен и похож на черного черта!

Диана Грас де Камара восседала на шелковых простынях, прикрываясь одеялом, словно щитом. В ее широко раскрытых голубых глазах, казалось, отражался неуклюжий подросток, сидевший у нее в ногах и задумчиво вытиравший рукавом зеленого бархатного камзола яблоко. Вместо ответа Ниниана погрузила в яблоко свои крепкие белоснежные зубы и аппетитно начала жевать. Она по опыту знала, что Диану лучше не прерывать, когда та начинала жаловаться.

– Папа говорил, что у него приятная внешность. Я помню, папа считал нас красивой парой.

Плаксивый тон постепенно стал действовать старшей сестре на нервы, как ни пыталась она казаться спокойной. И терпение ее иссякло.

– Не будь дурой, Диана. Папа заключил брачный договор с Мариво из-за его благородного происхождения и солидного состояния. Ты должна радоваться этому, а не критиковать будущего супруга только потому, что тебе вдруг не понравился цвет его волос. Оглянись вокруг. Могу поспорить, что даже королеву Анну не окружает такая роскошь, как тебя. Или ты тоскуешь по тесным, холодным коридорам замка Камара? Даже когда он не был разрушен, ты постоянно твердила, что ненавидишь старые стены и мечтаешь о доме, в котором тебе не придется мерзнуть!

– Не думай, будто ты можешь меня бранить лишь потому, что надела дурацкую одежду и выдаешь себя за мужчину. Было бы лучше, если бы мы взяли настоящего кучера, как положено. У меня и сейчас болят все кости от того, как ты неумело правила ужасной старой каретой.

Диана чувствовала себя обиженной, однако возмутилась и Ниниана.

– А чем бы ты заплатила кучеру? Камнями от замка Камара? Мы ведь нищие, мадемуазель! Радуйся тому, что твоя красота заставляет Мариво забыть о столь печальном факте. Ты должна дарить ему свои улыбки, а не придираться к мелочам. Выбора у тебя нет. Или ты хочешь вернуться в Тулузу, чтобы разводить там кур в охотничьем домике отца?

Красиво очерченные губы Дианы дрожали, а тонкие губы ее сестры были плотно стиснуты от закипавшего в ней гнева. Смесь детской наивности и крайнего эгоизма, из-за которой семнадцатилетняя Диана всюду создавала дополнительные трудности, лишала Ниниану самообладания.

– Какая же ты противная, Ниниана. Тебе совсем не жалко меня? Я должна стать супругой мужчины, который выглядит как посланец владыки ада. Я представляла себе жениха совсем иначе…

Опять все сначала! Старшая сестра закатила глаза.

– Он дворянин, а это главное. Времена сказочных принцев прошли. Родители наши умерли. Брат после подавления мятежа бесследно исчез. Фамилия Камара теперь связана с предательством. Молись, чтобы как можно скорее стать баронессой де Мариво. И мой тебе совет: вставай наконец и иди в соседнюю комнату. Служанка, ожидающая тебя по распоряжению барона, может потерять терпение и уйти.

Мысль о возможности надеть новое платье быстро высушила слезы на глазах Дианы. Паулина, вошедшая, чтобы помочь ей одеться, увидела возбужденную невесту, уже забывшую о переживаниях по поводу внешности будущего мужа.

Ниниане же столь быстро прогнать из головы образ барона не удалось. Она спустилась по узкой лестнице для слуг и вышла через боковые двери в сад. Тщательно подстриженные кусты и живописные лужайки заставляли забыть о том, что находишься в центре французской столицы.

Хотя цветочные клумбы в соответствии с временем года были голыми, листва самшита сохраняла ту зелень, которой так недоставало среди городских стен. Несколько дней, проведенных Нинианой во дворце без всякого дела, стали причиной ее раздражения. Чем занять себя в свободное время?

В утренний час она встретила только двух садовников, разбивавших цветочную клумбу и едва ответивших на ее приветствие. Слуги уже знали, что Норберт не знатный господин, а бедный родственник. Миновав быстрым шагом поворот на одной из дорожек, Ниниана наткнулась на неожиданное препятствие.

Резкий толчок отбросил ее назад, на колючую самшитовую изгородь, заставив испуганно вскрикнуть.

– Вы так стремительны, мой юный друг?

Внезапно увидев перед собой объект своих мыслей, она густо покраснела.

Удивленный Мариво не сразу узнал в юноше своего гостя, так как Ниниана и в самом деле старалась избегать встреч с бароном.

Он увидел худенькую фигурку среднего роста в скромном зеленом бархатном камзоле и старомодных туфлях на низком каблуке. Прикрытые охотничьей шапочкой каштановые волосы были стянуты на затылке. Блики солнечного света играли на них, как на медной посуде. Во взгляде смешались гнев, настороженность, любопытство и еще что-то необычное, чему Мариво так и не сумел дать определение.

Во всяком случае, подросток разглядывал его как взрослый мужчина. Возможно, на столь раннюю зрелость повлияли трагические события. Ведь очень непросто было провезти двух беспомощных женщин через многие провинции, где гвардейцы кардинала вели настоящую охоту на участников мятежа.

В улыбке, с которой барон посмотрел на гостя, отразилось искреннее уважение.

– Вы уже отдохнули после утомительного путешествия, Норберт? Вы должны рассказать мне о нем подробно. Я считал, что невозможно добраться сюда из южных провинций, минуя расставленные кардинальские сети.

Вежливые фразы Мариво позволили Ниниане собраться с мыслями и взять под контроль внезапно нахлынувшие на нее чувства. Ведь в какой-то момент очарование его улыбки застало ее врасплох. Как глупо со стороны Дианы считать отталкивающим преобладание в его внешности темных тонов. Он, правда, не выглядел особенно изящным, зато отличался удивительной мужественностью.

Красиво очерченный рот хорошо сочетался с резким контуром длинного носа. Дружеский взгляд живых черных глаз смягчал суровость лица. Коротко подстриженные вопреки моде темные волосы оставляли открытым бледный шрам.

Конечно, младшая дочь сеньора де Камара всегда предпочитала белокурых мужчин. Картинные изображения ангелов в иллюстрированном часослове матери легли в основу Дианиных представлений о мужской красоте, от которых она не хотела отказываться.

Опустив взгляд, Ниниана отметила также сдержанную элегантность одежды хозяина дворца. Темные узкие панталоны, заправленные в начищенные испанские сапоги, подчеркивали стройность мускулистых ног. Темно-синий бархатный фрак с белоснежными венецианскими кружевами на воротнике и манжетах говорил об аккуратности. Перевязь для шпаги и кинжал, украшенный драгоценными камнями, на поясе указывали на воинственность владельца, контрастируя с бархатом и кружевами.

– Рассказывать особенно нечего. Наверное, нам помог внешний вид нашей кареты. Кому пришло бы в голову искать в таком обшарпанном ящике на колесах представителей одного из самых известных дворянских родов, – пробормотала наконец Ниниана.

Она не стала говорить, каких трудов стоило ей подготовить к длительному путешествию подобный драндулет. Пришлось выложить на это последние монеты. В Париж они прибыли только с тем, что прикрывало их наготу, и еще с надеждой на щедрость жениха Дианы.

– Да, немало плохого пришлось вам пережить за последние месяцы, – согласился барон, – но теперь вы в безопасности. А как чувствует себя сегодня моя невеста?

«Капризничает», – чуть не вырвалось у Нинианы, однако она вовремя укротила свой дерзкий язык и соврала в надежде помочь Диане поскорей установить с будущим мужем хорошие отношения:

– Она ждет весточки от вас.

Старшая сестра полагала, что красота невесты побудит жениха ускорить подготовку к свадьбе. Набравшись смелости, она продолжала:

– Позвольте и мне задать вопрос. Вы в самом деле считаете, что нам нельзя покидать дворец? Нельзя ходить ни в церковь, ни за покупками?

Мариво нахмурился, и Ниниана вдруг согласилась про себя с мнением сестры относительно его внешности. Ей не хотелось бы стать причиной гнева барона.

– Вам не терпится, юный друг? Не рановато ли собрались искать развлечений в столице? – спросил он насмешливо.

На лице Нинианы снова появился румянец, и она сердито возразила:

– Не понимаю, что вы имеете в виду. Возможно, у меня отсутствует представление о некоторых вещах. Мне лишь показалось, что пора подумать о каких-либо доходах.

Последняя фраза удивила барона.

– О доходах? Разве вам плохо живется в моем доме? Вы ведь единственный родственник Дианы, поэтому не может быть и речи о том, чтобы вы покинули нас. Не торопитесь начинать самостоятельную жизнь. Позже, когда все уляжется, я попытаюсь определить вас в гвардию кардинала Ришелье. Ваш темперамент вполне подходит для этого.

Ниниана не знала, возражать ей или смеяться. Она вовсе не собиралась становиться гвардейцем его Высокопреосвященства. Ее с трудом скрываемые чувства зажгли золотистые искорки в зеленых глазах, и барон неожиданно обратил внимание на длинные шелковистые ресницы парнишки.

Наконец Ниниана, изо всех сил сдерживая себя, холодно возразила:

– Благодарю вас. Только бы вы не нарушили своего обещания относительно Дианы. Ничего другого мне от вас не нужно. И будьте уверены, я скорее умру от голода, чем хотя бы час проведу на службе у человека, виновного в смерти моего отца.

Мариво согласился с деланной невозмутимостью.

– Понимаю. Но не слишком ли предвзято вы судите? Гастон Орлеанский, герцог Монморанси и все их сторонники предали корону. Людовик XIII – наш король, а кардинал Ришелье – его первый министр. Мы обязаны им обоим беспрекословно подчиняться.

– Во всяком случае, Гастон Орлеанский – наследник престола.

– Кронпринц, которого собственная мать подтолкнула к мятежу. Она не постеснялась предать старшего сына, потому что Гастон показался ей благородней и любезней. Вы полагаете, Его Величество зря сослал вдовствующую королеву Марию Медичи? Нелегко ему было. Ведь он уважал ее, но не как политика, а как мать.

– А вы полагаете, что королю поможет использование кардиналом своей власти против ненавистных ему врагов, его стремление устранить их со своего пути? Ришелье не захотел простить моему отцу обращение к королю с протестом против указов от 1625 года, урезавших дворянские привилегии!

Изумленный Мариво скрестил руки на груди, пристально взглянув на юного собеседника.

– Что можете знать об этих указах вы, Норберт? В то время вы, наверно, еще лежали в пеленках…

– И все же кардинал постоянно отбирал с тех пор у древних дворянских родов их права, чтобы никто не мешал ему наслаждаться собственным могуществом.

– Он это сделал для укрепления авторитета короля. Нельзя допускать, чтобы каждый герцог, в чьих жилах есть несколько капель королевской крови, считал возможным вмешательство в управление страной. По-другому мир во Франции не обеспечить.

– Мирную жизнь семейства Камара нарушили люди кардинала.

– Вы всегда стремитесь оставить последнее слово за собой?

– Только когда я прав!

– Какой же вы, однако, мятежный и несговорчивый! Не желаете ли взять несколько уроков фехтования? Я с удовольствием пришлю к вам своего учителя. Это вас немного охладит и помешает вам поднять от скуки мятеж в моем доме!