Текст книги "Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты (сборник)"

Автор книги: Мари Кордоньер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Он ничего не ел, но зато бокал за бокалом пил вино. Однако алкоголь ничего не мог изменить. Граф запутался в силках этой золотой сирены, как влюбленный дурак, и был вынужден признать ту унизительную истину, что едва способен дождаться ночи, чтобы воспользоваться возможностью снова сжать ее в своих объятиях. Она была ядом в его крови, воздухом, необходимым для дыхания, и если она когда-нибудь об этом узнает, то, пользуясь своей властью, наточит самые острые ножи, какие когда-либо использовались для уничтожения человека.

Казалось, прошла вечность, прежде чем трапеза наконец завершилась, и король уселся в одной из оконных ниш. Церемониал требовал, чтобы в числе прочих и граф Шартьер с супругой преклонили перед ним колена. Во время этой процедуры Его Величество король Генрих бросил благосклонный взгляд на соблазнительные груди графини, выступавшие самым привлекательным образом из-под декольте ее нежно-зеленого атласного платья. Шаль из воздушных кружев, покрывавшая ее голову во время мессы, окутывала графиню, словно волшебный туман.

– Мы счастливы приветствовать вас, графиня! – произнес король, не скрывая своего восхищения. – Будете ли вы сопровождать нас сегодня на охоте?

– С радостью, если Ее Величество не имеет для меня иных поручений… – Флёр по-прежнему повиновалась королеве.

Сидевшая рядом Катарина милостиво махнула рукой.

– Вам необходим свежий воздух, дитя мое! Желаю приятных развлечений. Когда мой принц явится на свет, я тоже с удовольствием приму участие в охоте.

Единственным человеком, которому такое решение не понравилось, был граф де Шартьер.

– Да хоть умеете ли вы ездить верхом? – проворчал он, когда король милостиво отпустил их. – Фаворитка этим искусством владеет отлично и потому предложит быстрый темп. Она ездит верхом, как мужчина. Вы же рискуете сломать себе вашу изысканную шейку!

– Что ж, это, во всяком случае, было бы выходом из создавшегося положения, причем вам самому не пришлось бы ничего добиваться, – ответила Флёр со злой иронией. – Не поставить ли вам свечку святому Губерту ^[8], чтобы он помог в исполнении вашего желания? К сожалению, я должна попросить прощения и удалиться. Вы, конечно же, согласитесь, что я не могу взобраться на коня в таком одеянии, да к тому же не гожусь в амазонки в такой мере, как мадам Брезе!

Одна из причин, побудившая Флёр во время охоты идти на головокружительный риск, состояла из смеси мятежности духа, разочарования, гнева и жажды мщения. Ей казалось очень соблазнительным избавиться от вставших перед нею проблем в результате возможного падения с лошади, от которого она уже не оправится.

Перекинув ногу согласно новому головокружительному стилю езды через луку седла (это нововведение было осуществлено Катариной Медичи еще во времена короля Франциска), Флёр свободно управляла элегантной золотисто-коричневой кобылой и чувствовала себя в седле совершенно уверенно. Лошадь и наездница составляли единое целое: некую симфонию в золотых тонах, создающую особенно привлекательное впечатление на фоне зелени леса.

Во время травли графиня Шартьер была ближе к королю, чем Диана де Пуатье. А к концу охоты она даже преклонила колено перед королем, и он укрепил на ее головном уборе дубовую ветку, полагающуюся самой мужественной участнице охоты. Этой чести обычно удостаивалась мадам де Брезе, очень редко королева и до сих пор ни одна из прочих придворных дам.

Флёр, несколько возбужденная, с распущенными волосами и сверкающими зелеными глазами, приняла из рук короля награду и выпрямилась. Окантованное золотом зеленое платье для верховой езды сливалось с листвой деревьев, а ее нежное лицо и золотистые пряди волос улавливали остатки дневного света. Больше чем когда-либо она напоминала соблазнительную нимфу, случайно оказавшуюся в обществе охотников.

Очарованный король не нашел ничего лучшего, как прямо сказать ей об этом, сопровождая свою речь изысканными комплиментами.

– Очаровательная пара, не так ли? Волшебная фея, пленяющая Его Величество. – Пьеро Строцци не мог отказать себе в удовольствии указать и без того уже разъяренной фаворитке на представившуюся всему двору любопытную сцену: высокомерный, атлетически сложенный король флиртует с прелестной графиней де Шартьер.

– Действительно, – фаворитка держалась с ледяным спокойствием, хотя ее голос приобрел странный металлический оттенок, – Его Величество всегда отличался хорошим вкусом, разве вы этого не знали, господин Строцци?

– О Мадонна, кем бы я был, если бы смел вам противоречить! – преувеличил кузен королевы свое почтение столь бесстыдно, что оно превратилось в прямую противоположность.

Ив де Сен-Тессе стал случайным свидетелем обмена этими словами, и, хотя Диана де Пуатье улыбалась, графа охватил страх. Эта дама не из тех, кто спокойно принимает поражение.

Он взглянул на другую сторону просеки. Король взял Флёр за руку, и было видно, что он не собирается быстро отпускать ее. А обычно гневная, задиристая супруга графа Шартьера улыбалась королю так, что ее муж ощущал сияние ее глаз, как обжигающий тело огонь. Да, она играла с огнем, это было ясно при одном взгляде на официальную королевскую фаворитку.

Гнев охватил графа, вынужденного наблюдать за чем-то вроде зарождающегося романа. Мысль, что другой мужчина сможет насладиться ее нежной невинностью в сочетании с чувственной страстью, покрыла его лоб холодным потом. Он-то как никто знал, что это прелестное тело, слившееся с лошадью, способно лишить рассудка любого мужчину.

А с другой стороны, разве она уже не представила ему отличное доказательство своих намерений? Выходит, от дочери купца – к графине Шартьер, а теперь – от графини до королевской фаворитки? До тайной повелительницы во всех делах, пользующейся благоволением Генриха? До высот красивейшей первой дамы двора? Неужели это и было с самого начала ее истинным стремлением?

Под его пальцами раздался негромкий треск, вернувший Ива де Сен-Тессе к действительности из круга мрачных мыслей. Итак, он бессознательно сломал хлыст. Ради всего святого – он ревновал к королю! Как ревновала и мадам Брезе, улыбка которой была явно притворной.

Она, глубоко задумавшись, вертела свой хлыст одной рукой между пальцами другой, словно натачивая нож.

Впрочем, чем она может навредить Флёр? Представится ли ей вообще случай добраться до молодой графини? В данный момент графу казалось более вероятным, что он сам обойдется со своей супругой так же, как с только что сломанным хлыстом.

Глава 11

– О Мадонна, при очередной охоте ей бы хотелось преследовать не какого-то глупого оленя, а меня, чтобы гнать через все леса вокруг Фонтенбло. Она ненавидит меня так, что просто зеленеет, как только я попадаюсь ей на глаза! Стоит мне приложить еще немного усилий, и она обретет пару дополнительных уродливых морщин под своей великолепной маской.

Пьеро Строцци из-под полей своей как всегда пышно декорированной шляпы бросил многозначительный взгляд туда, где собралась охотничья компания короля. Диана де Пуатье восседала, словно на троне, в дамском седле иноходца, белый цвет которого конкурировал с белизной ее окантованного черной каймой охотничьего костюма. Держа в левой руке хлыст, а в правой – украшенный драгоценностями поводок, она беседовала с королем, не теряя, однако, из виду никаких деталей происходящего.

Флёр знала, даже не оборачиваясь, кого имел в виду маленький итальянец. Вражда фаворитки с кузеном королевы особенно усиливалась потому, что король очень ценил этого странного на вид гордого итальянца. Он отмечал его своим благоволением, не слушая, как в других делах, упреков своей любовницы. Флёр не могла сказать, почему король находит маленького человечка таким неотразимо симпатичным, но тот факт, что Генрих в день своей коронации наградил Строцци орденом Святого Михаила, говорил о многом. Даже Диана де Пуатье не могла навлечь на него немилость, и Строцци широко пользовался этим обстоятельством.

– Признайтесь честно, вам доставляет удовольствие при каждом удобном случае дразнить эту даму. Нет ничего удивительного в том, что она хотела бы от вас избавиться, – заметила Флёр, не щадя Строцци, но смягчая свои слова улыбкой.

– Конечно, – согласился он без всякого стеснения. – Мне доставило бы удовольствие дожить до того дня, когда она утратит свою власть!

– Как же это вы не участвуете сегодня в охоте? – осведомилась графиня де Шартьер несколько рассеянно, поскольку ее внимание сосредоточилось на наблюдении за собравшимися на охоту придворными, среди которых она искала своего супруга.

Казалось странным, что она так мало знает о нем и о его делах. После той чувственной лихорадочной ночи прошло уже больше недели, а Флёр не могла похвастаться тем, что хотя бы на шаг стала ближе к своему высокомерному супругу. Его загадочность занимала ее с каждым часом все сильнее.

– Разве вы забыли, что наша общая повелительница ожидает сегодня важного посла? – Пьеро Строцци на правах хорошего друга, которому доверяют, взял Флёр под руку и увел назад к парадной лестнице. – А новости из Урбино, которые он привезет, имеют значение для всех нас. Вы думаете, что при таком положении дел меня может интересовать охота? Если король Генрих решится на военные действия, чтобы привлечь к ответу предателя Козимо, я готов ему служить!

– Значит, вы тоже относитесь к кругу невольников, которым приходится отказываться от придворных развлечений ради высокой политики! – пошутила Флёр.

Как ни странно, но у нее явно улучшилось настроение, когда она не увидела мужа среди верных слуг фаворитки. Ей не нравилось, что та отдает ему приказы, и не меньше раздражало, что он этим приказам повинуется. Какое право имеет эта дама так им распоряжаться?

Как бы то ни было, сегодня фаворитке придется разыскивать другую жертву, на которой можно сорвать свою злость, и Флёр почувствовала себя в состоянии проявить интерес к политической судьбе ряда южных герцогств, на которые претендовала Катарина Медичи.

– Я не считаю себя рабом, донна Флёр! – ответил облаченный в пестрые одежды кавалер с неожиданной серьезностью. – Я предан моей кузине, а она не может похвастаться тем, что при дворе у нее много таких приверженцев!

– Надеюсь, что в моем-то искреннем расположении к королеве вы не сомневаетесь? – постаралась Флёр отвести от себя подозрения, послышавшиеся в его голосе, и улыбка ее пропала.

– В вашем – никогда, красавица моя. Но можете ли вы ручаться за преданность вашего супруга, который до сих пор давал мало поводов считать его другом нашей повелительницы?

Флёр задумалась и сделала неопределенный жест рукой.

– Я не могу ответить ни «да», ни «нет», господин Пьеро! – заметила она, невольно переходя на итальянский, чтобы ее не поняли посторонние люди. – Мой муж и его мысли для меня тайна, разгадка которой с каждым днем становится все труднее.

– Он доставляет вам много неприятностей?

Ответить просто «да» было бы, конечно, правильнее всего. Но как можно столь откровенно раскрывать свою душу перед чужим человеком? Ив де Сен-Тессе сидел в ее теле как заноза, которую невозможно извлечь. Он был ее раздражением, угрозой, печалью. И все же, не видя его, Флёр спрашивала себя, где он пропадает, что делает. К своей досаде, ответов на эти вопросы она не находила.

На тех придворных приемах, которые им полагалось посещать вместе, он вел себя с безукоризненной вежливостью, не давал ей никаких поводов для упреков и уже поэтому вызывал в ней гнев и раздражение. Были моменты, когда она не сомневалась, что ей достало бы мужества его убить, если бы только в ее руках находилось соответствующее оружие.

Но часто случалось, что ночью дверь ее покоев отворялась, он молча входил, в яростном порыве совершал половой акт и, достигнув цели, буквально убегал, сам теряясь от своего бессилия сопротивляться влечению к ней.

Повторилось это и в предыдущую ночь, поэтому Флёр пришлось надеть закрытое до самой шеи платье, чтобы скрыть следы, оставленные его страстью.

Одно лишь воспоминание об этом, словно по волшебству, окрашивало ее щеки румянцем, и она ощущала пикантное покалывание во всем теле, помнившем с постыдной отчетливостью каждое его страстное движение. Впрочем, ее угнетало и унизительное сознание того, что ей все нравилось и что она вовсе не сопротивлялась этому. Ох, если так пойдет дальше, то можно и с ума сойти!

Да она уже сошла с ума, она мечется между ненавистью и неистовством сладострастия, она уже – ох, как давно! – не та невинная дочурка, которую отец передал на попечение королевы. Она – существо, не разбирающееся в собственных чувствах и предавшее свою гордость. Унижаемое, растерянное и терроризируемое тем самым мужем, которого навязала ей королева.

Легок на помине, граф де Шартьер в этот самый момент вдруг появился перед парадной лестницей и подошел к ней. Одет он был впервые за много дней не в черные, а в мрачно-красные тона, так что напоминал сатану более, чем обычно. Поскольку Флёр держала за руку своего собеседника, Строцци почувствовал, как молодая женщина вдруг словно окаменела.

– Господи, неужели вы так боитесь своего подобного дьяволу супруга? – Острый взгляд Пьеро Строцци проникал глубже, чем хотелось бы Флёр.

– Скажем так: я научилась уважать его гордость и его саркастический язык, – пробормотала она одеревеневшими губами и ответила величественным кивком на легкий поклон, которым муж ее приветствовал.

– Простите, что помешал вашему интимному разговору, – заявил Шартьер с таким сарказмом, который превзошел самые худшие опасения Флёр. – Но если вы, сеньор, позволите мне перекинуться парой слов с моей супругой…

Остаться с ним с глазу на глаз? Чувство, близкое к панике, накатилось на Флёр. Она не хочет оставаться с ним наедине! Боже правый, кто может знать, что он задумал и что позволит ему сделать она. Флёр была, как воск, в его руках, как только он к ней прикасался.

– Нет! – Она заставила себя справиться со своим голосом и повторила уже чуточку спокойнее: – Очень жаль, но мое время ограничено. Королева ожидает меня в своем рабочем кабинете. Не сможете ли вы потом сообщить мне свое важное известие?

Ей показалось, что граф с трудом удержался от резкого ответа, но потом снова овладел собой.

– Придется мне, видимо, потерпеть, раз вы на этом настаиваете. Разрешите хотя бы сопровождать вас к королеве.

Отклонить подобное предложение значило бы окончательно разбудить и так уже немалое любопытство Пьеро Строцци. Флёр скривила губы в подобие улыбки.

– Тогда давайте двинемся в путь, господа!

Это приглашение относилось как к мужу, так и к ее почитателю, и графу волей-неволей пришлось смириться с его присутствием.

Итак, с собственным супругом в темно-пурпурном облачении, с одной стороны, и одетым в кричаще-пестрые цвета итальянцем – с другой, Флёр отправилась в путь. Эта группа бросалась в глаза и привлекла внимание многих, в том числе и королевской фаворитки, которая тут же помчалась куда-то галопом, соблюдая в седле безупречную посадку. Но на этот раз она чем-то напоминала кошку, которая вылакала миску сметаны.

Королева тоже задумалась, увидев, как оба кавалера раскланиваются с ее фрейлиной. Правда, один из них сразу же удалился, причем явно против своего желания. Королева отложила перо и пергамент, на котором писала перед этим, в сторону и с трудом поднялась со своего места, поскольку беременность с каждым днем все больше затрудняла ее движения.

– Хочу вам кое-что сказать, Флёр! – Королева подвела молодую графиню к оконной нише, где они могли спокойно поговорить наедине. – Можно ли полагать, что ваш супруг наконец нашел прощение в вашем сердце?

Флёр избегала внимательного взгляда темных глаз, но знала, что, как бы ей этого ни хотелось, она не сможет уйти от ответа.

– Мое сердце не забывает о нанесенных обидах, Ваше Величество, – произнесла она, запинаясь.

– Только не рассказывайте мне, что вы в состоянии проигнорировать ту страсть, которая написана на лице вашего супруга, когда он смотрит на вас.

– Да, это та страсть, которую он охотнее удовлетворял бы, не будучи привязан ко мне обручальным кольцом, – возразила Флёр. – Страстно желать можно и женщину, положение которой в обществе столь низко, что она, конечно, хотя и может согревать постель графа де Шартьера, но уж никак не может носить его имени.

– Неужели такого рода глупости все еще занимают вас, дитя мое? – по-матерински поинтересовалась королева, ища взгляда Флёр.

– Это лишь очевидная истина, Ваше Величество, – упрямо поправила ее Флёр, но получила в ответ лишь улыбку.

– Вам предстоит еще многому научиться, малышка моя, – закончила Катарина Медичи этот короткий разговор. – Надеюсь, что вы поймете истину раньше, чем окажется, что извлекать пользу из обретенной мудрости уже слишком поздно. Чрезмерная гордость – это нечто такое, что приносит одиночество чаще, чем вы можете себе представить…

Прежде чем Флёр успела что-то ответить, к королеве подошел лакей, сообщивший о том, что ожидаемый посол прибыл. Время приватных бесед закончилось, и игры со ставкой на могущество, в которых молодая французская королева была так искусна, снова требовали ее полного внимания.

– Напрасно вы стоите на страже, дорогой мой! Если разыскиваете вашу прелестную крошку жену, то знайте, что она все еще в покоях королевы. Кажется, наша повелительница принимает в эти дни всю Флоренцию вместо того, чтобы соблюдать покой, положенный в ее интересном положении. Вблизи ее кабинета не услышишь ни одного французского слова.

Диана де Пуатье, которой король на днях присвоил еще и титул герцогини де Валентинуа, положила белую красивую руку на плечо графа Шартьера и одарила его той самой улыбкой, которая много лет назад обольстила короля.

Но что касается Ива де Сен-Тессе, то со временем ее волшебные чары постепенно утрачивали свою силу над ним, и сейчас он ощущал лишь досаду от того, что фаворитка его задерживала. Что ей от него нужно? Злорадное мерцание ее глаз заставило его насторожиться.

– Вы, как всегда, отлично информированы, – вежливо заметил он, не отвечая, однако, на ее улыбку.

– Я и еще кое-что знаю, дорогой мой друг. Перестаньте смотреть на меня с таким мрачным видом. – Она сжала его плечо с еще большей силой и продолжила: – Могу вам сообщить под строгим секретом, что гнетущие вас проблемы будут вскоре разрешены самым превосходным образом.

Эти слова слегка озадачили графа.

– Мои проблемы? Ради всех святых, что вы знаете о моих проблемах?

Черные зрачки герцогини сверкали, когда она поправляла издававшие легкое шуршание складки своей черной шелковой юбки. Было ясно, что ей доставляет удовольствие то известие, которое она собирается сообщить графу.

– Ваша очаровательная, но абсолютно не достойная вас супруга не позднее завтрашнего утра будет арестована стражами короля за государственную измену. Ее бросят в темницу.

– Вы заблуждаетесь! – Ив де Сен-Тессе освободился от руки герцогини, словно желая установить дистанцию между собой и ее словами.

– О нет, ничуть. – Диана де Пуатье обмахнулась нежным, как дыхание, кружевным платочком, и обволакивающий аромат розового масла и мускуса распространился вокруг нее. – Я знаю из надежного источника, что она вместе с господином Строцци плетет интриги против интересов Франции.

– Чепуха! Моя супруга никогда не вмешивается в политику. Она служит королеве в качестве фрейлины, а со Строцци у нее связей не больше, чем у любой другой придворной дамы.

К своему собственному немалому удивлению, граф понял, что горячо защищает свою столь обременительную для него жену.

Улыбка герцогини превратилась в насмешливую гримасу.

– Ваше доверие к упомянутой придворной даме, Ив, делает вам честь, но только не разыгрывайте из себя преданного супруга. Вы знаете, что я приложила немало усилий, чтобы получить все сведения о ее семье. Она связана с домом Торнабуони и, следовательно, с родом Медичи и рождением, и кровью; она нам чужда и не понимает нас. Ее интересы на стороне предателя-папы и императора Карла. И она находится при нашем дворе только для того, чтобы помочь вовлечь нашего короля в конфликт с великим герцогом Флоренции и подготовить почву для поражения Франции, подобного тому, какое потерпел отец короля Генриха в битве при Павии, когда он был захвачен в плен.

– Но сейчас у нас мир! – Ив де Сен-Тессе пытался прервать этот тягостный разговор. – Никто и не думает силой оружия захватывать Италию, развязывать войну с императором Карлом!

– Вы и вправду так полагаете? А что, если король хочет вернуть Франции потерянные земли и объединить итальянские герцогства под французским господством? Мне-то известны все его мечты, я знаю, что он только и ждет удобного момента, чтобы нанести удар. Иначе зачем бы он стал перед всем миром объявлять герцогство Урбино наследственной вотчиной дофина?

– Что общего у моей супруги со всеми этими делами? – Граф уже начал терять терпение.

Диана де Пуатье театральным жестом поднесла пропитанный духами кружевной платочек к глазам. Потом, подчеркивая важность своих слов, понизила голос:

– Скажите-ка мне сами, что ожидает человека, выдающего тайные планы короля герцогу Козимо Медичи в обмен на твердые гарантии, что будущим герцогом Урбино станет человек по имени Пьеро Строцци, а наследник французского трона останется ни с чем?

Граф подавил в себе сильнейшее желание встряхнуть Диану, чтобы она наконец перестала говорить загадками.

– Кого вы имеете в виду, говоря о таком человеке? Флёр? Как она могла узнать об этом плане? К тому же Флёр глубоко предана королеве и никогда не стала бы ничего предпринимать против ее интересов. А в то, что королева будет действовать в ущерб своему собственному сыну, вы и сами вряд ли верите.

– Храни вас Бог в вашей вере! – насмешливо и в то же время возмущенно произнесла мадам де Брезе. – Слепой вы, что ли? Разве не видите, что Строцци – верный пес вашей супруги? Кто подарил ей те сказочные жемчужины, которые она так часто носит? Ваши доходы далеки от того, чтобы делать такие подарки, а в долги, надеюсь, вы ради этой личности залезать не станете!

Граф понимал, что между Строцци и Флёр не может быть ничего, кроме взаимной симпатии двух умных людей. Одна только мысль, что это не так, была столь чудовищной, что Ив де Сен-Тессе на миг онемел. Сам он раньше никогда не задумывался о происхождении того чудесного украшения, которое носила его жена. Ив считал, что дочь богатого торговца вполне может быть осыпана драгоценностями с ног до головы на собственные средства.

– Положитесь на меня, – произнесла герцогиня, продолжая разыгрывать полную таинственность. – Все подготовлено. Завтра к этому часу вы будете свободным человеком и, я надеюсь, никогда не забудете, кому этим обязаны. Вы знаете, что я друзей в беде не бросаю. А вы – мой особенно любимый друг…

– Смысл ваших слов для меня остается тайной. Наш брак может расторгнуть только смерть, а ведь… – Сен-Тессе запнулся, все его существо восставало против чудовищности такого предположения.

– Да, смерть! В самом прямом смысле этого слова, – подтвердила Диана де Пуатье, прерывая его, и несколько лихорадочных красных пятен проступили на ее мраморно-бледном лице. – В королевстве Франции не бывает другого наказания за государственную измену и оскорбление Его Величества.

– Преданность королеве не является государственной изменой! – запротестовал граф. Но его возражение услышано не было. Герцогиня подобрала юбки, собираясь уйти.

– Доверьтесь мне и спокойно ожидайте развития событий. Я не могу посвящать вас в детали, но будьте уверены, что до личной свободы вам осталось всего несколько часов.

– Прошу вас задержаться и объяснить мне…

Но шаги Дианы уже прошелестели по галерее, в которой происходил этот недолгий, но очень загадочный разговор.

Конечно, зная ее честолюбие и жажду мести, Ив де Сен-Тессе мог понять после короткого размышления некоторые из тех моментов, на которые она намекала. Например, ее ревность к успехам Флёр при дворе не подлежала сомнению. А намек на то, что она позволяла какие-то вольности господину Пьеро Строцци, был, конечно же, порождением женской злобы.

Интерес короля Генриха к красивой графине Шартьер после ее вступления в брак был очевиден. Болтали даже, что король присвоил мадам де Брезе новый титул из-за угрызений совести и, может быть, собирался подсластить ей тем самым горькую пилюлю прощания.

Ведь как только король достигнет своих целей в отношениях с Флёр, положению Дианы при дворе, а значит ее могуществу и влиянию, наступит конец. Более молодая, красивая и жизнерадостная дама займет у короля все время, и только от ее ума будет зависеть, насколько быстро и прочно она сможет укрепить свое положение. Но именно об уме Флёр навязанный ей супруг имел самое положительное мнение. Как и о ее стремлении к уважению и признанию.

Титул, замок, графство – вот те минимальные завоевания, которые может обрести новая фаворитка короля в обмен на свое прекрасное тело. И разве уже одна честолюбивая дама не доказала графу, что с королевским могуществом ему не тягаться? Что никакие искренние чувства не играют роли, если есть перспектива стать первой дамой в государстве?

Но герцогиня де Валентинуа не принадлежала к числу тех женщин, которые покидают трон добровольно. Она не успокоится, пока соперница не будет уничтожена полностью. И притом сделано это будет так, что и в дальнейшем появление более молодых и красивых дам, чем Диана, в поле зрения короля будет совершенно исключено. Простить государственную измену не может даже самый влюбленный монарх, если он ценит собственную безопасность.

Подобное преступление может караться только смертью. Смерть Флёр возвратит ему, Иву, свободу и укрепит положение фаворитки. Тогда несколько недель вынужденного брака станут вскоре лишь забытым сном, малозначительным эпизодом в его жизни.

Хочет ли он именно такого исхода? Хочет ли, чтобы его энергичная маленькая спутница жизни, делящая с ним ночное ложе, очутилась, ни о чем не ведая, в паучьей сети интриг мадам де Брезе? Чтобы ее красота, острый язычок и гибкое тело были отданы палачу? А сначала еще и мучителям, которые будут пытками вырывать из нее признание!

Но какова будет его жизнь без нее? Это будет существование вечно пресмыкающегося придворного, старающегося любыми путями увеличить свое исчезающее состояние? Жизнь наемного солдата, который рискует своей шкурой не во имя свободы Отечества, а ради стремления короля увеличить собственное могущество? Прозябание человека, который не хотел признать своего поражения в борьбе с женщиной и ждал случая отомстить?

Однако ради всех святых, что, собственно, до сих пор привлекает его в фаворитке? Разве не следовало бы давно уже расценить как счастье тот факт, что много лет тому назад она оттолкнула от себя его, влюбленного юнца? Разве не проникла глубоко в его сердце пара ярко-зеленых глаз? Разве не сводит с ума одна только мысль о том, что его очаровательная супруга вдруг окажется в объятиях короля?

Лицо графа Шартьера обрело такое мрачное и напряженное выражение, что видевшие его придворные понимали: в такой момент лучше держаться от него подальше.