Текст книги "Роковое дело (ЛП)"
Автор книги: Мари Форс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 19
Не успела Сэм окликнуть отца, как услышала скрип его катившегося кресла.
– Что это? Пришла вовремя домой?
Она подошла к отцу, положила руки ему на плечи и вздрогнула, ощутив острые кости там, где когда-то были сильные мускулы. Потрясенная этим открытием, наклонилась и поцеловала Скипа в лоб.
– Мне следовало бы рассердиться на тебя.
– За что?
– Не прикидывайся.
– В твоем личном деле нужно было бы упомянуть. С первого же дня. Я всегда это говорил.
– Незачем. Я не хотела, чтобы меня жалели или, наоборот, третировали. Ты знаешь, как я отношусь к дислексии.
– Ты так далеко шагнула только за счет своей непомерной гордости.
– И мой папочка собирается доставать меня все время?
– Я просто поведал твоему шефу то, чего он не знал. Что он с этим сделал или не сделал, решение только его.
– Нет, пап, это мне решать. Я не хочу, чтобы ты вмешивался в мою жизнь. Сколько раз я тебе повторяла.
– Я и так в достаточной мере наказан. Ну, ты собираешься поделиться со мной, как он поступил?
– Пострадай немного. Что на обед?
Скип последовал за дочерью в кухню.
– Как тебе не стыдно, Сэм.
– Ты снова вредничаешь с отцом? – спросила Селия.
– Уж поверь, он заслужил. О, боже, это жаркое?
– Конечно. Есть хочешь?
– Умираю с голоду. Только сейчас поняла. – Сэм сунула нос в кастрюлю и простонала: – Картофельное пюре? Боже, от одного запаха у меня уже растет задница.
– Сейчас же прекрати, – предупредила Селия, накладывая еду. – Да за такую чудесную фигурку, как у тебя, я бы убила. Как прошел день?
– В обычном хаосе.
– Ничего особенного? – спросил Скип. – Ничего не изменилось?
Сэм притворилась, что задумалась над чем-то важным.
– По правде сказать, нет. Мы с Фредди работали над делом, тянули за ниточки. Есть пара неплохих наметок, надо покопаться.
– Что решили с Джонсон? – поинтересовался Скип.
Прислушиваясь к каждому слову, Селия опытной рукой кормила его, а заодно и ела сама.
– Мне приказано «сидеть тихо» до дачи показаний во вторник.
– На что ты сказала?..
Сэм пожала плечами.
– Да пусть, мне-то что. Завтра мне нужно поехать в Чикаго, в воскресенье выходной, в понедельник похороны. Все должно быть в порядке.
– Должно быть, это еще не все. – Он сглотнул, прочистил горло и вперил жесткий взгляд голубых глаз в дочь. – Что-нибудь еще было на встрече с Фарнсуортом?
Решив, что уже достаточно его помучила, она сдалась:
– О, ты имеешь в виду насчет повышения? – Отец заворчал. – Поняла. – Сэм съела еще пюре и постаралась не думать о калориях. – Скоро вы сможете звать меня лейтенантом, шеф.
– Ох, – прошептал Скип. – Ну вот...
– О, это же прекрасно, Сэм! – Селия подскочила и обняла ее. – Просто здорово, правда, Скип?
Он не сводил глаз с дочери.
– Конечно. Иди-ка обними своего старика.
Ощутив боль, что ему приходится просить, и смущенная горячностью Селии, Сэм встала и, мужественно держась, обошла вокруг кресла. Склонив губы к уху отца, прошептала:
– Спасибо.
– За что?
Сэм выпрямилась и улыбнулась ему.
– Люблю тебя.
– Когда ты меня не мучаешь, я тебя тоже люблю.
***
Два часа спустя Сэм трудилась на лэптопе над отчетом, описывая все сделанное за день. В дверь постучала Селия:
– Прости, что отвлекаю от работы, но я тут подумала, что тебе придется по вкусу теплый яблочный пирог. Он так быстро остывает.
– Скажи, что он без жира и калорий и не сможет найти мою задницу без дорожной карты, – простонала Сэм.
Посмеиваясь, Селия вручила ей тарелку.
– Клянусь, без всего перечисленного.
– Если не устроишься на работу медсестрой, подумай о карьере преступника. Лжешь и не краснеешь.
– Ты заставила своего отца сегодня тобой гордиться, Сэм. Вообще-то, он всегда гордился тобой, но так хотел для тебя повышения. Думаю, даже больше, чем ты сама.
– Не сомневаюсь. – Сэм подхватила пальцем верхушку взбитых сливок и отправила в рот. – Иногда я себя такой эгоисткой чувствую, когда он переживает.
Селия присела на край кровати.
– С чего? Ты же здесь с ним каждый день проводишь, несмотря на загруженность на работе.
– Может, как-то было бы лучше… для него… если бы выстрел стал роковым. Представить не могу, как он выдерживает вот такую жизнь, запертый в четырех комнатушках, и изредка выбираясь куда-нибудь на вэне, что купил ему профсоюз. Но я не готова его потерять, Селия. Ни тогда, ни теперь. Каждый день благодарю Господа, что пуля не убила его. И как бы я ни ненавидела тот образ жизни, что ему приходится вести, я так благодарна, что папа все еще здесь.
– По-своему он принял эту жизнь и смирился.
– Хотелось бы мне, чтобы ты знала его, – вздохнула Сэм. – Прежде.
– Я знала, – с улыбкой призналась Селия, ее приятное лицо залилось румянцем, в глазах плескалось веселье.
– Ты никогда мне не говорила! Ни один из вас не сказал!
– Я познакомилась с ним в супермаркете за два года до его ранения. Помогла выбрать ему помидоры в продуктовой секции, он пригласил меня на кофе, что положило начало милой дружбе.
В Сэм тут же заговорил детектив, она сузила глаза.
– Только дружбе?
Засмеявшись, Селия сказала.
– Никогда не скажу.
– Вот поганцы! Как вам удалось морочить мне голову? И всем тоже?
– Ты не наблюдательна, – с самодовольным выражением ответила Селия. – Почему, как ты думаешь, я попросила, чтобы меня назначили к нему?
– Ты его любишь, – недоверчиво предположила Сэм.
– Очень. Вообще-то, мы говорили, что, возможно… поженимся.
Сэм разинула рот от удивления.
– Серьезно? Ты говорила, что он последнее время не в духе, его что-то беспокоит. Уж не поэтому ли?
– В том числе. Он ужасно расстроен, что случилось с тобой на деле Джонсона, и волнуется за твою безопасность, так же как за продвижение по службе, которое тебе причитается, по его мнению, давным-давно.
– Не хочу, чтобы он столько беспокоился за меня.
– Сэм, – улыбнулась Селия. – В тебе – его жизнь. Его сердце. Он очень любит твоих сестер и внуков, но ты…
– Я знаю. Всегда знала.
– И ты всегда старалась быть этого достойной.
Поразившись, Сэм уставилась на Селию.
– Ты ведь гораздо больше делаешь, чем просто работаешь сиделкой?
– Надеюсь, я не перешла границы.
– Конечно нет. Ты уже родная, Селия. Не знаю, что бы мы без тебя делали эти два года.
– Так ты не возражаешь, если я выйду за него замуж?
Сэм поставила тарелку и взяла Селию за руку.
– Если ты делаешь его счастливым и можешь внести немного радости в оставшееся ему время, я могу только поблагодарить тебя.
– Спасибо, – с засиявшими глазами сказала Селия. – Для него важно, для обоих нас, что ты одобришь.
– Полагаю, мне нужно подыскивать другое местечко, чтобы держать свой гардероб.
– Зачем?
– Вы, детишки, не захотите, чтобы я путалась под ногами.
– Отец хочет, чтобы ты осталась. Мы оба. Тебе незачем переезжать. Я займу одну из спален наверху. Мы все утрясем. Я и так здесь провожу большую часть времени. Не думаю, что многое поменяется.
– Для него это изменит все, Селия. У него будет причина продолжать бороться.
– Может, и так. Я тоже буду благословлять время, которое нам выпадает.
– Это он подзуживал тебя поговорить со мной?
– Он боялся, что ты расстроишься, поэтому я сама вызвалась.
– Можешь сказать ему, что я не просто согласна, я очень за него рада. За вас обоих.
– Это много значит, Сэм. Я так устала прятаться. Он самый замечательный мужчина из всех и самый лучший друг.
– В точку, – поддакнула та, улыбаясь Селии, которая встала и собралась уходить. – Спасибо за пирог.
– На здоровье. Не работай так много.
Оставшись одна, Сэм с трудом подавила порыв позвонить сестрам, чтобы поделиться сенсационной новостью, которая только что обрушилась ей на голову.
– Не мои новости – не мне говорить,– пробурчала она.
Уже когда Селия сообщала новость, Сэм поняла, что не стоило удивляться. Оглядываясь на прошлое, она вспомнила, что между отцом и преданной сиделкой всегда было что-то особенное. Их добродушное подшучивание, ласки мимоходом, которые Селия выказывала отцу, даже если он их не мог ощущать, подлинная привязанность.
Утешенная сообщением Селии, Сэм прикончила пирог и вернулась к отчету. Она дважды пробежалась по нему, прежде чем послать Фредди, который всегда проверял отчеты для нее, перед тем как она отправляла их начальству. Если он и удивлялся случайным ошибкам, странным фразам или корявым формулировкам, то никогда не говорил. Более того, всегда исправлял ошибки и возвращал без комментариев.
Может, пора ему рассказать, подумала Сэм. Дислексия накинула широкую сеть на каждый уголок ее жизни, и пока Сэм не поставили диагноз в шестом классе, она верила, что так глупа, как ее заставляли думать учителя, которые понятия не имели, что делать с ней и родителями, расстроенными ее менее чем звездными успехами в школе.
Объяснение причины уже кое-чему помогло, но каждодневная борьба, пришедшая наряду с диагнозом, временами просто выматывала.
Покончив с рапортом, Сэм наконец позволила себе погрезить о Нике. И тут словно открылись шлюзы: ее переполняли эмоции и желания, которым пришлось сопротивляться весь день. Она составила список вопросов, которые хотела пройти вместе с ним, поэтому у нее имелась веская причина вынуть визитку, врученную Ником. Это ведь будет деловой звонок? Нет ничего плохого в том, чтобы связаться ним по строго официальному поводу. Если она при этом умирает, но хочет рассказать о своем повышении и намечавшейся женитьбе отца, то, что с того?
Несколько минут она туда-сюда вертела карточку между пальцами, пока в животе не начало ужасно болеть. Думая о деле и только о деле, Сэм набрала сотовый Ника.
Он ответил заспанным голосом.
– О, Боже, я тебя разбудила?
– Нет, нет. – Широкий зевок разоблачил его. – Я надеялся, что ты позвонишь.
Решив придерживаться строго дела, Сэм заявила:
– У меня несколько вопросов. По делу.
– Аа.
Она поморщилась, услышав прозвучавшее в единственном возгласе разочарование.
– Голос у тебя… ну не знаю… звучит как-то паршиво, что ли.
– День был паршивый, не считая самого начала с тобой.
Не говоря много, он умудрился сказать все. И Сэм знала: по телефону признаться, что ей нужно, не получится.
– Ты дома?
– Угу.
– Не возражаешь, если я заскочу? Только на минуту?
– А ты дома?
– В данный момент.
– Ты просто собираешься «заскочить» через весь Арлингтон? И только на минуту?
– Мне нужно с тобой поговорить, Ник. Мне нужно… черт, я даже толком не знаю, что мне нужно.
– Приезжай, я буду ждать. И... милая? Ты никогда, слышишь, никогда не должна спрашивать. Поняла?
Она растеклась в слезливую сбитую с толку лужицу, смеси из потребности и желания.
– Да, – умудрилась выдавить Сэм. – Я буду. Скоро.
***
Сердце кувыркалось в груди. Сэм достала пистолет, значок и наручники. Причесалась, оделась за несколько минут и направилась к лестнице сообщить отцу, что собирается немного прогуляться. Селия сказала ей, что тот уже спит.
– Он сегодня вечером особенно устал. – Она помогла Сэм надеть пальто. – Будь осторожна, ладно?
– Всегда осторожна. – Поддавшись порыву, по дороге к входной двери Сэм наклонилась и поцеловала Селию в щеку. – Увидимся.
Ник включил для нее внешний свет. Казалось, простая вещь, но вызвала такое сильное чувство, словно вернулась домой, что Сэм еще несколько минут сидела, напоминая себе, зачем она здесь. А зачем – нет.
– Дело не в тебе, – шептала она. – Не сейчас. А дело в том, чтобы свершилось возмездие для Джона О’Коннора. И ничего больше.
Однако когда Ник открыл дверь, выглядя таким… ну… потерянным – лучшее слово, которое она смогла подобрать, все стало неважным, кроме него.
– Ник.
Закрыв за собой дверь, она сбросила пальто на пол и потянулась к нему.
Так они стояли, обнявшись, прогоняя уютом холод, который Сэм принесла с собой.
Подняв руки к его лицу, она взглянула на Ника.
– Что с тобой?
Пожав плечами, он ответил.
– Все. – Прислонил лоб к ее лбу. – То я планировал каждую минуту дня, а теперь не знаю, что, черт возьми, делать с самим собой. И это дает слишком много времени для размышлений.
Даже после того, что узнала сегодня о Джоне О’Конноре, Сэм все еще могла чувствовать боль Ника от потери друга и босса. После его хладнокровного, отточенного поведения видеть его растрепанным в старой футболке с эмблемой Гарварда и поношенных спортивных брюках было странно. В какой-то момент этого долгого дня шок, очевидно, ушел, уступив место неприкрытому горю.
– Я рад, что ты пришла. – Он прижал ее к закрытой двери. – Я о тебе беспокоился. Это дерьмо в газете…
– Мы справляемся.
– Мне не по душе мысль, что тебе угрожают.
Он легко погладил ее щеку, отчего сердце у Сэм дрогнуло. Потом наклонился, обдав ее ароматом пряности и мыла.
– Ник, подожди…
Его рот твердо и настойчиво прижался к ее губам, лишив легкие воздуха и расплавив позвоночник. Если бы Ник не держал Сэм своим телом, она бы соскользнула на пол. Каким-то образом в ходе его маневров ее ноги оказались у него на бедрах, руками он обхватил ее груди, а языки сплелись – и все за каких-то полминуты.
Забыв все клятвы, что давала в машине, в тот момент, как увидела его искаженное горем лицо, Сэм запустила пальцы во влажные шелковистые волосы Ника и прижалась к его члену, натянувшему брюки. Потом двигались куда-то, падали. Она ойкнула и вцепилась в него, когда он опустил их на диван.
Срывая одежду, отчаянно пытаясь добраться до обнаженной кожи, до тесного объятия, до облегчения, они продирались сквозь слои ткани, пока ничего не осталось между ними, кроме неистового желания.
– Ты все такая же, как я помню. – Ник обвел языком ее соски, его руки, казалось, успевали сразу повсюду. – Высокая, гибкая и сильная… нежная во всех нужных местах. – Он с благоговением взирал на ее грудь, которая самой Сэм всегда казалось великоватой, но, похоже, ему нравилось то, что он видел.
Жажда пронзила ее, оставив после себя отчаяние, заставив задыхаться.
– Ник… – Она притянула его, вытянувшись рядом, желая больше каждого вздоха. – Сейчас...
– Презерватив, – произнес он сквозь стиснутые зубы. – Погоди секунду.
Сэм удержала его.
– Я на таблетках. И мы проходим медкомиссию…
– Мы тоже.
Он скользнул рукой ей под плечи, второй подхватил под ягодицы, чтобы Сэм удобно было встретить его.
Сгорая от желания, она развела ноги, чтобы вобрать Ника.
Он пристально смотрел ей в глаза, когда вошел одним резким движением.
Она закричала: оргазм настиг ее, пронзил с бешеной силой. Такого у нее на памяти еще не было.
Ник застыл.
– О, боже, я сделал больно?
– Нет, нет. Не останавливайся. Пожалуйста.
На что уж тут жаловаться. Только бы смотреть на него, чувствовать его. В голове никаких мыслей, кроме только о Нике. Он начал двигаться, сначала медленно, потом все быстрее, как из последних сил, которые, казалось, опустошали его, тщательно сохранял самообладание. Сэм помнила их последний – и единственный – раз, как он кончил с ней, как потерялся, что, она подозревала, не часто позволял себе.
Крепко держа ее в объятиях, Ник входил и входил в нее, плоть встречала плоть, и этот звук – единственное, что слышала Сэм поверх грохота собственного сердцебиения.
Каждое движение она встречала с равным желанием и, когда он втянул сосок, закричала, настигнутая еще одним оргазмом, от которого Ник рассыпался вместе с ней.
Господи, – прошептал он, когда пришел в себя. – Боже правый. Я даже не предложил тебе что-нибудь выпить.
Сэм засмеялась и крепче сжала объятия, медленно перебирая его волосы, все еще влажные после душа.
– И какой из тебя после этого гостеприимный хозяин?
– Полагаю, дерьмовый,– сказал он, ловко переворачиваясь вместе с ней.
Растянувшись на нем во всю длину, все еще соединенная с ним, Сэм вдыхала теплый мужской запах и наслаждалась уютом сильных рук, крепко ее державших. Почти раздраженно пришлось признать, что у нее даже близко такого не бывало, разве что не считая той ночи, проведенной с ним много лет назад. Какой дурочкой надо было быть, предполагая, что разделенное с ним наслаждение возникнет с кем-нибудь еще. Сейчас она была достаточно опытной, взрослой, пресытившейся, чтобы понять это.
Впрочем, хотя женщина в ней продолжала содрогаться от последствий потрясений и ощущала еще большую дрожь желания, с испугом и отвращением проснулся в душе коп.
– Это была плохая идея, – пробормотала она в грудь Нику.
Он намотал ее локон на палец.
– Это как посмотреть. По-моему, это лучшая идея за все мои последние шесть лет.
Сэм изучающе посмотрела на него:
– Должно быть, в тебе говорит политик.
В замешательстве хмуря брови, он спросил:
– В смысле?
– Как ты всегда умеешь правильно подобрать слова.
Он взял ее лицо в ладони.
– Я не морочу тебе голову, Сэм.
От его милой искренности заныло сердце – от чего-то такого, чего Сэм не хотела признавать.
– Знаю.
Чувства, так переполнявшие ее, были внове, и она сделала то, что первым пришло в голову. Попыталась ускользнуть.
Ник сжал ее, как хрустальную вазу.
– Еще нет. – И так нежно коснулся губ своими, что у Сэм чуть не остановилось сердце. Подступили слезы, которые она отчаянно старалась сморгнуть. – Что такое? – Она затрясла головой. – Сэм.
Несмело встретившись с ним взглядом, она призналась:
– Мне понравилось. Знаю, не должно, из-за всего, что есть… но мне понравилось.
– Секс на диване?
– Угу. – Ей пришлось отвести взгляд. Все было уж чересчур. – Ты. Я. Мы.
– И мне тоже. – Ник нежно поцеловал ее. – Так это значит, что мы теперь вместе?
Страх пронзил ее. Она просто не готова понять всю значимость и принять последствия того, что произошло.
– Почему нужно вешать ярлыки? Почему не принять все как есть?
Еще одна вспышка боли, которую Сэм заметила на его лице, обеспокоила ее больше, чем следует.
– А что это было точно, Сэм? Я хочу от тебя больше, чем просто сексуальное партнерство.
– Прямо сейчас это все, что я могу тебе дать.
Он вздохнул.
– Полагаю, придется взять то, что дают. – Потом провел губами по ее шее, от чего Сэм задрожала. – Мы можем переместиться туда, где поудобнее. В другой комнате есть большая мягкая кровать.
Желудок вдруг пронзила боль, вернув к реальности и напомнив, почему Сэм понадобилось увидеть Ника.
– Нам нужно кое-что обсудить. Это касается расследования.
– Мы поговорим. Могу я сначала просто понаслаждаться еще несколько минут?
Поскольку, похоже, ему это было очень нужно, Сэм разрешила.
– Ладно.
Глава 20
Отвечая обещаниям, кровать оказалась большой и мягкой. Каким образом Ник умудрился затащить туда Сэм, та решила подумать позже, когда в мозгах прояснится. Как же было бы легко, так легко свернуться калачиком рядом с ним и заснуть мертвецким сном. Но сосущее в желудке ощущение послужило настойчивым напоминанием, что ей нужно с Ником поговорить.
– Что не так? – спросил он, когда умелой рукой растирал Сэм напряженную шею.
– Ничего, а что?
– То ты расслабилась, а сейчас опять вся как струна.
– Нам нужно поговорить.
– Да, я тебя слушаю.
– Не могу я работать копом в голом виде.
Засмеявшись он спросил:
– Так прописано в инструкциях?
– Если нет, то стоит прописать.
Приподнявшись и сев, Ник потянулся к кипе одежды, которую сложил в полуметре от кровати, нашел футболку, что была на нем, когда Сэм пришла, и помог ей одеться.
– Лучше?
Закутанная в футболку, источавшую его сексуальный мужской запах, она прильнула к груди Ника.
– Угу, кроме того, что ты еще голый.
– Я не коп. – Он взял ее руку и поднес к губам. – Рассказывай, Сэм.
На долю секунды ее пронзила тупая боль.
– Что с тобой? – встревожено спросил Ник. – Ты прямо мгновенно побледнела.
– Ничего. – Она попыталась глубоко вздохнуть и потерпела неудачу. – Просто нелады с желудком.
– Какие нелады?
– Беспокоит время от времени. Так, ничего.
– Ты его проверяла?
– Пару раз, – выдавила из себя Сэм.
– Милая, Боже, да у тебя серьезно болит! Чем я могу помочь?
– Дай вздохнуть, – сказала она, пока боль вцеплялась в нее когтями, отчего Сэм тошнило, и она покрывалась потом. – Прости.
– Не извиняйся. – Он прижал ее к себе, так и держал, нашептывая нежные утешающие слова, приносившие облегчение.
Она закрыла глаза, сосредоточилась на его голосе и поплыла по течению. Боль отступила, но после приступа – что самое худшее – Сэм чувствовала себя выжатой как лимон и растерянной.
– Прости.
– Я же сказал, не извиняйся. Тебе нужно с этим что-то делать. Возможно, у тебя язва или еще что. Я могу отвести тебя к моему другу. Он потрясающий врач.
– Кажется, болит, когда я понервничаю, что со мной частенько стало случаться.
– Ты нервничаешь от того, что тебе придется мне сказать?
Она наклонила голову и посмотрела в его карие глаза, которые пристально ее изучали.
– Выходит да.
Ник сел, подсунул под спину подушки и уютно прислонил Сэм к груди.
– Так давай с этим покончим.
– Копы не прижимаются.
– Сделай исключение.
– Думаю, я и так уже сделала несколько исключений , – сухо напомнила Сэм.
– Сделай еще одно.
Прежде чем вернется боль и напомнит, как против нее Сэм бессильна, она сделал еще одну решительную попытку.
– Мне нужно кое о чем тебя спросить. Наверное, ты расстроишься, а я это терпеть не могу, но придется.
– Ладно.
– Была ли вероятность, что Джон гей? Или, возможно, бисексуал?
Она почувствовала, как Ник напрягся, а потом так же быстро расслабился. И засмеялся. Искренне рассмеялся.
– Нет. Не просто нет, а ни единого чертова шанса.
– Откуда ты так уверен? Некоторые прячут это от друзей и семьи…
– Я бы знал. Уж поверь, я бы знал.
– Ты же не знал, что у него был сын.
И еще раз он мгновенно напрягся.
– И ты тоже не знаешь.
– Я почти уверена. Помнишь фотографию?
– И что?
– Его родители солгали. Его кузен Томас, сын Роберта О’Коннора, помнишь? Ему тридцать шесть, темные волосы, темные глаза. – Она села прямо, чтобы видеть лицо Ника. – Конечно, ты должен был слышать, как Джон говорил о кузене своего возраста, верно?
Ник подумал.
– Не скажу, чтобы когда-то слышал. Может, они не были близки. Кажется, Грэхем с братом не очень общались.
– В любом случае, паренек на снимке – не кузен Джона. Мать сенатора солгала мне сегодня, а отец не опроверг. Ежемесячные выплаты – в течение двадцати лет – еженедельные звонки, его родителей я поймала на огромной лжи, поразительное сходство с сенатором… Не нужно быть детективом, чтобы все вместе сложить, Ник.
– Но почему… погоди. – Ник вдруг посерьезнел. – Один уикенд в месяц.
– Прости? – недоуменно спросила она.
– Он требовал один уикенд в месяц безоговорочно. Обычно третий по счету. Никогда не говорил, что делал с этим временем. Вообще-то, это было странно, сейчас до меня дошло.
– И ты только сейчас об этом упомянул? Какого черта, Ник?
– Прости. Просто это такая для нас была обыденная вещь, что я и не вспоминал об этом до сих пор.
– Готова поспорить, что если покопаюсь, то найду регулярные полеты в Чикаго.
Казалось, одним долгим выдохом воздух вышел из Ника.
– Почему он мне не сказал? Зачем он такое прятал от меня? От всех?
– Не знаю, но собираюсь завтра выяснить.
– Как?
– Одиннадцатичасовым рейсом.
– Она знает, что ты приедешь?
Сэм покачала головой.
– Элемент неожиданности. Не хочу дать ей время спрятать фотографии или отослать парня из города.
– Ты думаешь, это может иметь отношение к убийству?
– С уверенностью не могу сказать, пока не поговорю с матерью, но ведь по какой-то причине они скрывали тайну двадцать лет. Хочу знать почему.
– Несомненно, замешана политика.
– Что ты имеешь в виду?
– Сын-тинейджер с ребенком был бы политической помехой сенатору. Мне ли не знать. Как отпрыск родителей-тинейджеров, я могу удостоверить, какая это помеха в семье, которая с политикой даже не имела дела.
В душе Сэм отозвалась боль, прозвучавшая в его голосе.
– Грэхем О’Коннор захотел бы запрятать этот факт подальше в шкаф, – заключил Ник.
– Своего внука?
– Не думаю, что это имело бы значение. Имя О’Конноров не всегда было синонимом власти, как сейчас. В середине карьеры у него было несколько спорных кампаний. Если бы подгадали момент, это бы уничтожило отца Джона. Он действовал бы соответствующе.
– Ценой собственной семьи?
– Власть творит странные вещи с людьми, Сэм. Она может стать наркотиком. Однажды попробуешь – и трудно отказаться. Я всегда считал Грэхема добрым и любящим, хотя и требовательным отцом, но он человек, как и любой обычный мужчина с соседней улицы. И подвержен соблазну власти.
Ник замолк, словно еще что-то взвешивал.
– О чем ты думаешь?
– Да вот размышляю, как, учитывая, что ты определила у Джона наличие сына, ты одновременно думаешь, что он мог быть геем.
– Просто намек по ходу расследования. Ничего конкретного. Я же говорила, что мой инстинкт подсказывает: это была обиженная женщина, но потом Фредди разбил версию, указав на то, что с таким же успехом могли быть и любовные шашни с парнем, которые пошли не так.
Ник помотал головой.
– Не могу представить. Ничего такого, ничего за двадцать лет тесной дружбы, что позволило бы сомневаться в его ориентации, Сэм. Он волочился за каждой юбкой.
– Это и я поняла. Но он не первый парень, использующий женщин как прикрытие для настоящей жизни.
– Наверное.
– Ты расстроен. Прости.
Ник пожал плечами.
– Просто… вот думаешь, что знаешь кого-то, по-настоящему знаешь, и тут обнаруживаешь, что он имеет кучу секретов. У него был сын. Ребенок. И двадцать лет Джон не упоминал об этом близкому другу? Мягко говоря, разочаровывает.
И еще звучит как предательство, посочувствовала Сэм. Семья, которую он считал своей, – своей единственной – утаила такой важный факт от него.
Будто прочтя мысли Сэм, Ник спросил:
– Неужели они считали, что я кому-нибудь проболтаюсь?
– Не стоит принимать на свой счет. Ничего хорошего из этого не выйдет.
– А как мне принимать?
Обняв его рукой, она прижалась губами к теплой груди и ощутила сильное ровное сердцебиение.
– Прости, что сделала тебе больно. Мне самой плохо от этого.
Ник обхватил Сэм руками.
– Хорошо что я узнал это от тебя, так мне немного легче.
Приподняв ее подбородок, он запечатал ей рот поцелуем.
– Мне пора, – сказала Сэм, когда они выплыли на поверхность.
– Останься. Ночуй у меня. Ты мне нужна, Саманта. – Он покрывал нежными горячими поцелуями ее лицо и шею. – Ты нужна мне.
– Ты ведешь нечестную игру.
– Я не играю.
Что-то поднялось в душе. Не прежняя боль, а что-то теплое, нежное. Такая беспомощность Ника была в новинку, и от нее стало как-то хорошо. По-настоящему хорошо. Сэм позволила себе провести ладонью по широкой груди, погладить живот. Ниже. Найдя его твердым и готовым, она проследила губами путь, проложенный руками. Вздохи наслаждения Ника, его полная капитуляция подсказали, что ей удалось изгнать из его мыслей боль и горечь, от чего все плохое растаяло как дым, уступив место настоящим чувствам.
***
Следующий день они начали тем же, чем закончили день минувший.
Пока тело гудело от последних содроганий, Сэм прижалась губами к плечу Ника.
– Это выходит из-под контроля.
– Нам приходится наверстывать целых шесть потерянных лет.
Она задрожала, когда его губы прошлись по ее шее.
– Мне скоро нужно идти, – напомнила Сэм. – Нужно принять душ, переодеться и ехать в аэропорт.
– Я везу команду в Ричмонд прощаться с Джоном, – с глубоким вздохом сказал Ник. – А лучше бы поехал с тобой.
– Мне бы хотелось, чтобы у тебя была возможность. – Она погладила его по щеке и полюбовалась щетиной, которую нашла очень сексуальной. И повторила ласку губами. – Я забыла тебе сообщить новости.
– Какие?
– Меня повысили до лейтенанта.
Его лицо просияло от удовольствия.
– Потрясающе, Сэм! Поздравляю.
– Официально еще неделю не объявят. – Секунду она думала, сказать ли ему, как это случилось, но решила опустить подробности. – И папочка женится на сиделке.
– Ух ты. Тебе она нравится?
– Да. Очень.
– А где твоя мать?
– Она живет во Флориде с парнем, с которым замутила, когда я еще училась в старших классах. Они сбежали на следующий день после моего выпускного. Это чуть не убило папу. Он и понятия не имел.
– Ого. Паршивая ситуация. Мне жаль.
– Да, полагаю, я должна быть благодарна, что мать была рядом, пока я училась в школе, однако не похоже, что она торчала здесь ради меня или еще чего-то.
– Я видел свою мать три раза, когда учился в старших классах.
Сэм отругала себя за невнимательность.
– Прости. Я не собиралась жаловаться.
Он пожал плечами.
– Что было, то было.
– По крайней мере, у тебя была бабушка.
– Да, настоящий подарок, – с горьким смешком заметил Ник.
Заинтригованная, Сэм сместилась, чтобы увидеть его лицо.
– Она к тебе плохо относилась?
– Она делала, что могла, однако всегда давала понять, что я ей обуза, не даю попутешествовать и отдохнуть на пенсии. – Он помолчал, глядя на свои пальцы. – Когда мне было десять, я услышал, как она разговаривала с отцом, своим сыном. Сказала, что достаточно сделала, и теперь пора ему взять на себя ответственность, что он уже взрослый, и почему бы ему самому не позаботиться о своем ребенке. Он пообещал, и я так обрадовался, решив, что ну вот наконец-то уеду с ним.
Ее желудок отозвался, переживая за десятилетнего мальчика.
– И что?
– Я его увидел снова только через год.
– Ник… мне так жаль.
– Он посылал деньги, довольно, чтобы заплатить за хоккей, который я любил. Всю энергию я вкладывал в спорт и в учебу. Закончил с академической стипендией в Гарвард и там тоже играл в хоккей. Это была отдушина.
Слушая Ника, Сэм хотелось дать ему все, чего он был лишен в детстве, она желала это иметь, чтобы было что отдать.
– В любом случае, – сказал он, ероша волосы, – когда-нибудь, надеюсь, у меня будет собственная семья, и все это уже не будет иметь значения.
Ну вот, подумала Сэм, сигнал к уходу. Она села и потянулась за одеждой в изножье кровати.
– Только семь. У тебя еще есть время. – Его рука соскользнула с ее плеча на бедро. – Могу приготовить тебя завтрак.
– Спасибо, но мне нужно успеть заскочить домой принять душ, переодеться, отметиться в управлении, – отозвалась Сэм, просунув руки в блузку и надевая ее через голову.
Воздуха и пространства, подумала она, и речь не о музее. Вот что мне требуется. Немного воздуха и пространства, и какой-то перспективы. Отдаленности.
Покачивая на указательном пальце бюстгальтером, Ник сложил полные губы в сексуальную усмешку.
– Ничего не забыла?
Сэм вырвала у него вещицу и сунула в карман брюк.
Засмеявшись, Ник откинулся на гору подушек.
Она ощущала на себе его жаркий взгляд, ныряя в ванную комнату. Появившись через несколько минут, обнаружила, что он встал с постели и надел домашние брюки, в которых был накануне вечером. Брюки висели низко на бедрах, а грудь… Скорее, просилась на обложку любовного романа, чем прятаться под накрахмаленными рубашками и шелковыми галстуками. Какая трагедия. Воистину потеря образца красивой, нет, великолепной, мужской груди.
– Ты таращишься.
– А ты знойный. Серьезно. Просто знойный.
