Текст книги "Ангелочек"

Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

– Мы должны вернуться вместе с ними, – прошептала Дезире. – Это не позволит Люсьене перейти рамки приличий.

Анжелина корила себя за вспыхнувшую вдруг в ней ревность. Она понимала, что это глупо, и пыталась убедить себя, что музыкант ей вовсе не нравится. Дезире и Анжелина прошли под низко спускающимися ветвями ивы и сели около корзины и большого белого полотенца, усыпанного хлебными крошками, яичной скорлупой и кусочками сыра. Привлеченная запахом съестного, к ним почти сразу же подбежала черная собака.

– Пошла вон! – крикнула Одетта.

Но Анжелина погладила собаку, и та ее обнюхала, виляя хвостом.

– Как поживает ваша овчарка, Виолетта? – спросил Луиджи.

– Хорошо. Но мне пришлось отдать ее моему дядюшке. Собака живет на хуторе в горах. У вас прекрасная память!

– Некоторые вещи запоминаются навсегда, – серьезно ответил Луиджи. – Как я могу забыть то зимнее утро, когда ваша овчарка ждала вас у дверей некой конюшни! Итак, вы учитесь в Тулузе, верная своему горячему желанию стать повитухой.

– Вы и это помните? – удивилась Анжелина, стараясь не выдать своего удовольствия.

– И это, и вашу ослицу, и снег, и песню на берегу реки, – добавил Луиджи.

Лицо Люсьены омрачилось. Она вовсе не собиралась отдавать бродячего актера Анжелине.

– Перестаньте думать о мадемуазель Лубе, – жеманно заявила она. – Доктор Кост рассердится, если увидит ее в вашем обществе. Правда, Анжелина? Эй! Тебе надо поискать кого-нибудь другого…

Луиджи странно улыбнулся. О! Он ни за что не спрыгнул бы с баржи на берег, если бы не узнал так называемую Виолетту. Но, будучи большим любителем женщин, он размяк от внимания, которое уделяла ему Люсьена, весьма соблазнительная девушка.

– Не ссорьтесь из-за меня, барышни, – сказал он, вскакивая на ноги. – Благодарю за угощение. Я должен догнать баржу и забрать свою бесценную скрипку. Но я с великим удовольствием встречусь вновь с вами здесь вечером.

– Мы обязательно придем, – поспешила заверить его Люсьена. – Мсье Луиджи, я рассчитываю услышать вашу божественную музыку до наступления темноты. А сейчас мы должны вернуться в больницу.

– Мы же хотели прогуляться вдоль канала до вокзала, – напомнила Одетта, смешно моргая ресницами.

– Гуляйте же, мои милые музы, – подбодрил их бродячий актер, удаляясь вприпрыжку. – Я приду на свидание. Прощайте, красотки мои!

Польщенная Дезире рассмеялась. Анжелине показалось, что Луиджи бросил на нее взгляд, лишенный всякой веселости. Она потупила взор и, как только цыган убежал, осыпала Люсьену упреками:

– Ты все преувеличиваешь, Люлю! Как тебе не стыдно! Ты не имеешь права распускать слухи о докторе Косте и обо мне! Если бы ты видела со стороны, как вела себя с этим мужчиной! Ты была воплощением распутства!

– А ты завидуешь! – возразила Люсьена. – Потому что он сказал, что я красивая, и потому что на этот раз ты оказалась не на первом плане. Я не сделала ничего плохого. В конце концов, можно и развлечься!

– Но не с незнакомцем, который хвастается своими многочисленными победами, – не отступала Анжелина. – Знаешь, при каких обстоятельствах я познакомилась с ним? Он украл мою ослицу, а когда жандармы арестовали его, принялся утверждать, что ни в чем не виноват. Я же была такой наивной, что встала на его защиту. Его отпустили. После этого он ждал меня у входа в ущелье Пейремаль и сообщил, что он действительно украл мою ослицу. В сапоге он прятал кинжал, и я не осмелилась запретить ему сопровождать меня. Этот человек может сочинить любую историю. Ему нельзя верить.

Слова Анжелины шокировали Люсьену. Поджав губы, Дезире принялась убирать остатки еды в корзину.

– Будет лучше, если мы не придем сюда вечером, – сказала она. – Анжелина права, нам надо быть осторожней.

– Но что он может сделать нам, в конце концов? – удивилась Одетта. – В будни у нас нет никаких развлечений. Я с удовольствием послушала бы, как он играет на скрипке.

– Должна признать, тут он не врет. Он великолепный музыкант, – согласилась Анжелина.

– Люди ненавидят цыган, фокусников и всех, кто не похож на них самих, – сказала Люсьена. – Но я не такая. У меня есть собственное мнение. Я приду.

– Я не осуждаю Луиджи за его внешний вид и тем более за его образ жизни, – уточнила Анжелина. – И я вовсе не утверждаю, что он представляет для нас опасность. Только, по-моему, он человек безнравственный. Он мог подумать, что ты доступная девица.

– И что? Даже если он так думает обо мне, я не собираюсь бросаться в его объятия. Я просто забавляюсь, Анжелина, только и всего. И замуж я выйду девственницей. В отличие от некоторых…

С этими словами Люсьена удалилась под руку с Одеттой. Уязвленная Анжелина покачала головой.

– Люлю обвинила меня в том, что я сплю с доктором Костом.

– Возможно, – откликнулась маленькая блондинка. – Пусть говорит…

Анжелина и Дезире тихо разговаривали, идя на значительном расстоянии от Люсьены и Одетты, веселый смех которых порой доносился до них. По воскресеньям жители Тулузы прогуливались по берегу канала в тени платанов. В воскресные дни движение по каналу было менее оживленным, но все же некоторые водники вели свои баржи, и этим зрелищем любовались дети и влюбленные парочки.

Анжелине нравилась веселая суматоха, царившая на берегах канала. Женщины были в ярких платьях и под легкими зонтиками казались цветами, жадно тянувшимися к солнцу. Мужчины в костюмах и канотье радовались, что наконец-то могут расслабиться и отдохнуть.

По авеню, параллельной каналу, проезжали фиакры. Подкованные копыта лошадей звонко цокали по мостовой. Этот непрекращающийся шум вызывал легкое раздражение, таким ритмичным и монотонным он был.

– Мы подходим к вокзалу, – вдруг сказала Дезире, услышав свист локомотива. – Смотри, Люлю и Одетта бегут к нам. Анжелина, отдай им корзину. Пусть теперь они несут ее.

– О, она не такая тяжелая, как утром, – пошутила рыжеволосая красавица.

Люсьена подбежала, насмешливо глядя на них. Украдкой она показала пальцем на коляску, стоящую около фонаря.

– Видишь, кто там сидит, Анжелина? – тихо сказала она. – Твой дорогой Филипп Кост в обществе элегантной особы, скрывающей свою красоту под черной вуалью. Скажем так: у тебя нет шансов. Но это и неудивительно. Ты же такая гордая, такая холодная!

Анжелина узнала доктора, сидевшего рядом с женщиной в широкой черной соломенной шляпе с вуалью. И хотя она не испытывала к доктору Косту такой страсти, как к Гильему Лезажу, он был ей небезразличен. Она чувствовала к нему уважение и искреннее почтение.

– Он волен встречаться с кем угодно, – твердо сказала Анжелина, хотя это потребовало от нее определенных усилий. – Вы все думаете, что между нами что-то есть, но это неправда.

– Видела бы ты сейчас выражение своего лица, бедная! – насмешливо возразила Люсьена.

В эту минуту Филипп Кост вышел из коляски и направился к девушкам. Он был очень элегантен в бежевой льняной тройке и белой шляпе. Широко улыбаясь, доктор поприветствовал их, но смотрел только на одну.

– Анжелина, наконец-то я вас нашел! – воскликнул он. – Если вы соизволите пройти со мной, я представлю вас своей сестре Мари-Пьер. Она пробудет в Тулузе до вторника. Мы могли бы выпить чаю на площади Капитолия.

– Охотно, доктор Кост, – ответила Анжелина.

Было бы невежливо отказаться. И потом, какой реванш после колких и ядовитых насмешек Люсьены!

– Я покидаю вас, – обратилась Анжелина к своим спутницам. – Встретимся вечером в столовой.

Дезире выдержала удар, тщательно скрывая свое разочарование. И все же она сказала:

– Вот, Люлю, ты и осталась с носом! Доктор Кост любит Анжелину, это бросается в глаза. Он женится на ней. И это хорошо.

– Да, возможно, – согласилась Одетта. – Никто не станет представлять девушку сестре, желая просто ее соблазнить.

Девушки смотрели на удаляющуюся пару не без зависти. Каждой из них хотелось оказаться на месте Анжелины.

Тулуза, площадь Капитолия, терраса кондитерской «Аркада», в тот же день

Мари-Пьер Кост украдкой разглядывала Анжелину, о которой ей так много рассказывал брат во время своей болезни в конце зимы. В письмах он расхваливал очарование и ум барышни, да так страстно, что их старая мать попросила дочь поехать в Тулузу и выяснить все подробнее.

– Твой брат собирается жениться, Мари-Пьер. Но ты прекрасно знаешь, он очень наивный, романтичный человек и может легко попасть во власть пройдохи, интриганки.

Несмотря на предубеждение, сестра доктора ни в чем не могла упрекнуть молодую особу. «Она милая, красивая, безусловно, – думала Мари-Пьер. – Ее воспитание, речь, манеры тоже безупречны. Одета она скромно и со вкусом. Плиссированная шелковая блузка просто очаровательна. Саржевая юбка сшита безукоризненно. Более того, она производит впечатление умной, одухотворенной девушки. А эти глаза, боже мой! Я никогда не видела глаз такого цвета. Ожившие драгоценные камни, говорит брат. И он прав».

Анжелина понимала, что ей предстоит выдержать своего рода экзамен. Она держалась непринужденно, просто и открыто; в нескольких искренних и красноречивых фразах обрисовала свое детство, которое провела в кругу простых, скромных людей. Она с удовольствием ела клубничный торт, с любопытством поглядывая на оживленную площадь, где представители высшего тулузского общества прогуливались пешком или в колясках.

– Значит, по воскресеньям вы устраиваете пикник на берегу канала? – спросил доктор, стараясь сделать разговор более непринужденным.

– Это впервые, – ответила Анжелина. – Я предпочитаю по воскресеньям дежурить. Праздность меня тяготит.

– Господи, что за признание! – рассмеялась Мари-Пьер Кост. – Мне кажется, что воскресный отдых священен.

– Только не в нашей профессии, – усмехнулся ее брат. – Я понимаю Анжелину. Я тоже скучаю, когда слишком надолго задерживаюсь в Люшоне, где единственным развлечением мне служат разговоры с соседями или игра в шашки с матерью.

– Ты лукавишь, Филипп, – обиделась Мари-Пьер. – Ты часто ходишь гулять в горы, а возвращаешься, когда уже темнеет. А теперь позволь мне поговорить с мадемуазель. Я хочу, чтобы она рассказала мне, почему решила стать повитухой.

– Моя мать, мадам, была повитухой, да и бабушка помогала роженицам, хотя у нее не было диплома. Все были довольны ее услугами.

– Так вы продолжаете семейную традицию. Простите, если я выскажусь слишком откровенно, но это очень трудное ремесло. Лишь в редких случаях его можно совместить с семейной жизнью. Полагаю, вы надеетесь выйти замуж и иметь детей.

Анжелина спокойно посмотрела на свою собеседницу, а затем ответила:

– Моя мать была замужем. Она родила не только меня, но и моих братьев, умерших, к сожалению, в раннем детстве, – мягко сказала Анжелина. – Я считаю возможным совмещать работу и семейную жизнь. Однако для меня мое призвание превыше всего, мадам.

– Хорошо, хорошо, – вздохнула Мари-Пьер, бросив быстрый взгляд на брата. – Лично мне не хотелось бы посвящать себя какой-либо деятельности. Я замужем, у меня четверо детей, все они учатся. Я считаю высшим счастьем быть хозяйкой дома, принимать друзей, ухаживать за мужем…

– Мари-Пьер, прошу тебя, – запротестовал Филипп. – Каждый живет так, как считает нужным. Ты вышла замуж за нотариуса. Я ни разу тебя не упрекнул, в то время как мать и ты осуждали мой выбор. Я прекрасно помню. Акушер, говорили вы, какой ужас! Более того, Анжелина, моя семья считала меня извращенцем, ведь я хотел принимать роды у женщин!

– Ты глупец, – обиделась Мари-Пьер. – Не слушайте его, мадемуазель, он постоянно жалуется на нас. В любом случае, вы были со мной откровенны. Я тоже буду откровенной. Вы мне нравитесь. И знаете почему?

– Нет.

– Вы не ловчите, не пытаетесь выдать себя за другую. Я не услышала из ваших уст отречения от своего скромного происхождения, вы не обсуждаете своих школьных подруг. Теперь я лучше понимаю Филиппа, который расписывал вас как еще одно чудо света.

– О! Замолчи! – вмешался смущенный доктор.

– Разве можно меня сравнивать с античными городами и памятниками? – лукаво спросила Анжелина.

Доктор Кост зарделся от удовольствия.

– Вы жемчужина, мадемуазель! – заявила Мари-Пьер. – Могу я вас называть просто Анжелиной?

– Да, конечно!

Разговор перешел на темы, связанные с античностью, с творчеством древних поэтов. Прошедшая суровую школу Жерсанды де Беснак, дочь простого сапожника продолжала поражать брата и сестру, гордившихся своим знатным происхождением.

«Анжелина сумеет завоевать расположение моей матери, – говорил себе доктор. – Боже, как мне не терпится сделать ей предложение!»

Филипп Кост решил подождать до конца месяца, когда у девушки начнутся каникулы. «В июле я приглашу ее в Люшон и мы отпразднуем нашу помолвку», – мечтал доктор.

Анжелина посмотрела на карманные часы, подаренные ей старой дамой. Вероятно, в этот час Люсьена, Одетта и Дезире слушают, как Луиджи играет на скрипке. Она жалела, что ей пришлось оставить их наедине с цыганом. «Будто мое присутствие могло умерить его эксцентричные выходки, смягчить инстинкт волокиты, – мысленно говорила себе Анжелина. – Нет, это ничего не изменило бы. Впрочем, Люсьена вовсе не сумасшедшая…»

Родильное отделение больницы Святого Иакова, в тот же вечер

Доктор Кост непременно хотел показать Тулузу сестре. Он попросил Анжелину составить им компанию. Молодая женщина с восторгом оценила эту прогулку в коляске, наемном экипаже, намного более удобном и не таком душном, как фиакр. Потом Мари-Пьер Кост рассталась с ними у дверей гостиницы на улице Ремюза.

Доктор дал кучеру адрес больницы Святого Иакова. Анжелина занервничала.

– Если мы приедем в больницу вместе, – сказала она, – то дадим лишний повод для слухов. Я благодарю вас за столь очаровательный вечер, но интерес, который вы проявляете ко мне, у многих вызывает зависть.

– Но я веду себя очень скромно!

– Не очень-то скромно искать меня среди моих подруг, да еще уточнять, что вы хотите представить меня своей сестре!

– Я не думал, что это вызовет у вас такое беспокойство. Простите меня, – сказал он не слишком убедительно. – Я получаю такое удовольствие, когда вы, Анжелина, рядом со мной!

Доктор любовался молодой женщиной, освещенной лучами заходящего солнца. На золотых волосах Анжелины играли искорки света, а фиолетовые глаза казались бездонными.

– Я не хочу вам неприятностей, – добавил он.

– Не беспокойтесь. Я уже привыкла к ним, – призналась она. – Мне станут задавать вопросы, подшучивать над нами обоими, но я ничего не скажу.

– Я могу подняться по большой лестнице, а вы воспользуетесь служебным входом, – предложил доктор. – Увы! Мы приехали…

Анжелина увидела фасад больницы. В лучах предзакатного солнца розовые кирпичи казались золотыми.

– Есть еще кое-что, – призналась Анжелина. – Я бросила своих подруг и теперь немного сержусь на себя за столь опрометчивый поступок.

Анжелина не осмелилась рассказать о встрече с цыганом с пламенным взором, краснобаем и, вне всякого сомнения, безнравственным человеком. Коляска остановилась около ворот.

– Позвольте мне выйти первой, – попросила Анжелина. – Возможно, нам удастся сбить сплетников с толку.

Доктор Кост схватил Анжелину за руку. Ему безумно хотелось поцеловать ее.

– Анжелина, моя дорогая Анжелина, – прошептал он, – я думаю только о вас. Я непременно должен был это сказать вам.

Смущенная красавица улыбнулась и тихо поблагодарила доктора. Он тут же пожалел о своей поспешности.

– Простите меня, – вздохнул акушер. – Идите, я немного подожду.

Анжелина с облегчением увидела Одетту, Дезире и Люсьену, сидевших в столовой. Софи де Монтель уже заканчивала ужинать, но Арманды и Марии нигде не было.

– Во время дежурства мадам Бертен у одной из пациенток начались осложнения, – сообщила Одетта. – Ей сорок шесть лет, и это ее пятый ребенок. Когда ребенок выходил, у нее выпала матка. Мадам Бертен пыталась вложить ее обратно, но у пациентки началось кровотечение.

– Боже мой, какой ужас! – воскликнула Анжелина. – Но несчастная выжила?

– В данную минуту она еще жива, – холодно сообщила Софи. – Приятного аппетита. Если меня будут искать, я в больничной часовне.

Софи попрощалась с девушками сквозь зубы. Как только она ушла, все вздохнули с облегчением.

– Я рада, что не видела всего этого, – призналась Дезире.

– А ты как, Анжелина? Хорошо развлеклась в обществе доктора Коста и его сестры? – спросила Люсьена.

– Не лучше вас. И мне нечего рассказывать. Я думаю об этой женщине, которая может умереть. Вы поступите правильно, если помолитесь за нее.

– До чего же ты серьезная, Анжелина! – тихо сказала Одетта. – Мы все же встретились с бродячим актером. Боже, какой он забавный! На траве сделал «колесо», потом прошелся на руках. Настоящий акробат!

– И он играл на скрипке, – подхватила Дезире. – Так хорошо, что я заплакала. «Времена года».

– Да, музыка Дивальди. Я не знаю ничего более прекрасного, – вмешалась в разговор Люсьена.

– Вивальди, – поправила ее Одетта. – Это итальянский композитор. Если ты не знаешь его, зачем утверждать обратное в присутствии Луиджи?

– Она хотела похвастаться, – сказала Дезире. – Если бы ты ее видела, Анжелина! Люлю легла на траву, заложив руки за голову. Я думала, ее груди так и выскочат из лифа.

– Тише! – одернула девушку Одетта. – Нас могут услышать монахини. Оставь Люсьену в покое. Она имеет право лежать на земле.

– Но не показывать свои щиколотки и лодыжки, – возразила маленькая блондинка. – На другом берегу двое мужчин разглядывали ее в лорнет и смеялись.

В столовую вошла мадам Бертен. Девушки сразу же замолчали. Главная повитуха выглядела уставшей. Прежде чем сесть за стол, она показала пальцем на Анжелину и Дезире.

– Вы обе поторопитесь. Я сказала Арманде и Марии, что пришлю вас им в помощь. Эта дама должна находиться под постоянным наблюдением. Кровотечение остановлено, но она очень слаба.

Анжелина мгновенно встала, но Дезире колебалась.

– Мы только начали ужинать, мадам Бертен, – жалобно сказала она.

– Вам следовало вернуться на час раньше. Хватит спорить!

Никто не заметил ни торжествующего выражения лица Люсьены, ни того, что Одетта легонько толкнула ее локтем в бок.

Через три часа 46-летняя пациентка, потерявшая слишком много крови, умерла. У нее вновь открылось кровотечение, лишившее ее последних сил. Анжелина, Дезире, доктор Кост и мадам Бертен были подавлены.

– Пятеро детей остались сиротами, – с жалостью в голосе сказал доктор. – Я жалею, что не заступил на дежурство. Хотел повидаться с сестрой.

– Никто не мог предвидеть этого, – ответила главная повитуха. – Здесь присутствовала мадам Моро. Она помогла мне вставить на место матку пациентки. Я хорошо знаю эту даму. Они с мужем держат кондитерскую в квартале Сен-Мишель. Когда она поступила, то сказала мне, что ее малыш выйдет так же легко, как четверо других детей. Господи, какая трагедия!

Две медсестры принялись обмывать усопшую. Потрясенные Анжелина и Дезире ждали, когда им разрешат уйти.

Наконец мадам Бертен сказала:

– Вы можете идти отдыхать. Доктор, у молодой пациентки начались регулярные схватки. Если у нее отойдут воды, позовите Софи де Монтель и Люсьену Жандрон. Я прилягу на часок, а потом буду в вашем распоряжении.

Филипп Кост вежливо кивнул. Он с нежностью посмотрел на Анжелину, уже открывавшую дверь. Доктор хотел тем самым утешить ее, помочь смириться с трагедией, потому что такое случается в ремесле, которое они выбрали. Вся в слезах, Анжелина смогла лишь робко улыбнуться в ответ.

– Это ужасно, ужасно! – запричитала Дезире, когда девушки оказались в безлюдном коридоре. – Я по-прежнему хочу быть повитухой, но, Бог мне свидетель, у меня не будет детей. Ни один мужчина не дотронется до меня. Никогда!

– Ты не можешь быть в этом уверена, – устало возразила Анжелина. – Но у меня нет сил с тобой спорить.

До самого дортуара они больше не произнесли ни слова. К их великому удивлению, там царила паника. Несмотря на трудный день, никто не спал. Что касается суровой Софи, то она кипела от негодования.

– Анжелина, мы пропали! – вздохнула Одетта. – Люсьена тайком убежала. В столовой она сказала, что хочет спать и пойдет в дортуар, пока там никого нет. Якобы она не хочет, чтобы ее беспокоили. Я осталась за столом вместе с Армандой и Марией.

– Что?! Да она с ума сошла! – воскликнула Анжелина.

– Когда мы пришли в дортуар, ее здесь не было. Вернее, мы думали, что она здесь… – простонала Мария и показала на кровать Люсьены. Казалось, там кто-то лежал. Арманда приподняла простыню.

– Уловка пансионерок: свернутое одеяло, имитирующее тело, – объяснила молодая вдова. – Но это сработало. В дортуаре жарко, я наклонилась, подумав, что Люлю не хватает воздуха, и поняла, что она нас одурачила.

– Но где она может быть? – волновалась Дезире. – Одетта, ты в самом деле не знаешь, что Люлю задумала?

Одетта поклялась своей лучшей подруге, что не выдаст ее. Но сейчас ей стало страшно за Люсьену. Да и испуганные лица девушек заставили ее забыть об обещании.

– Люлю попросила меня задержать вас в столовой, – зарыдала она, охваченная паникой. – Она умоляла меня помочь ей. Я не думала, что все так серьезно. Полагаю, она пошла на свидание с этим цыганом.

Потрясенная Анжелина на мгновение закрыла глаза. Произошло то, чего она интуитивно боялась. Сама не зная почему, она почувствовала страх, который неумолимо разливался по телу и терзал ее сердце. Анжелине казалось, что это любовное свидание представляет для Люсьены большую опасность.

– Возможно, они встречаются около домика садовников, – предположила Жанина.

– Это надо проверить, прежде чем мадам Бертен заметит исчезновение Люсьены, – сухо сказала Софи де Монтель. – И не смотрите на меня так. Я не выдам ее.

– Ложитесь и делайте вид, будто спите. Я пойду ее поищу, – сказала Анжелина.

– А если доктор Кост вызовет Люсьену? – ужаснулась Дезире.

– Пусть одна из вас заменит ее. Скажите, что она плохо себя чувствует.

Анжелина была вне себя от ужасных предчувствий. Она быстро сняла косынку, накинула на плечи платок и выбежала в коридор.

Глава 12

Время сомнений

Тулуза, в тот же вечер

Анжелина шла по темному просторному двору, который все называли парком, поскольку там росло множество декоративных кустарников, платанов и кленов. Ей без труда удалось выйти через служебный вход. Однако она понимала, что грубо нарушает дисциплину, и от смутной тревоги ее сердце бешено билось в груди. Одиночество, полная тишина, кромешная мгла в некоторых местах действовали на нее угнетающе. К счастью, месяц освещал некоторые аллеи и рабатки. Как ни странно, в этом квартале Тулузы, на берегу Гаронны, ее охватил такой страх, какого она никогда прежде не испытывала и на горных тропинках.

«Какая же я глупая, – упрекала себя Анжелина. – Ночью все выглядит по-иному. По крайней мере, здесь нет ни волков, ни медведей. Если бы Спаситель был со мной, я чувствовала бы себя в безопасности».

Дважды Анжелина чуть было не повернула назад, к больнице, в окнах которой горел свет. Даже ночью часть персонала бодрствовала. Анжелина еще не до конца прониклась особенной атмосферой, царившей в этих коридорах, палатах и залах. В любую минуту здесь можно было перекинуться словом с монахиней, медсестрой или кастеляншей. Ночники гасли лишь после восхода солнца, прогоняя прочь страхи, пришедшие из глубины веков, когда темнота вызывала их даже у самых отважных.

«Люсьена дорого заплатит мне за это, – думала Анжелина, чтобы немного приободриться. – Барышня отправилась на ночное свидание, не думая, что может всех нас подвести. Что за капризуля, воображала! Да и Луиджи не лучше, если это он уговорил ее встретиться с ним ночью. Надеюсь, я его больше никогда не увижу…»

Эта вспышка гнева придала Анжелине сил. Уверенная, что найдет Люлю около домика садовников, где обычно проходили свидания, Анжелина дала себе слово излить всю свою ярость на беглянку.

«По словам Одетты, она ушла сразу после ужина, то есть три с половиной часа назад. Три с половиной часа… Она должна была бы уже вернуться. Или она пошла дальше, на то место, где мы устраивали пикник? Какое безумие!»

Наконец появилось небольшое кирпичное здание. Анжелине показалось, что дверь была приоткрыта.

– Люлю? – тихо позвала она. – Люсьена? Если ты там, послушай меня, возвращайся. Мадам Бертен назначила тебя дежурной с полуночи до пяти часов. А сейчас уже почти полночь. Люлю?

Анжелина оглядела скамьи, но не увидела ни женского, ни мужского силуэта. Волнуясь все сильнее, она решила войти в домик.

«Думаю, там никого нет, но я должна проверить. Иначе, вернувшись в больницу, буду упрекать себя за то, что не все осмотрела».

Анжелина подошла ближе. Приоткрытая дверь казалась зловещей черной пастью, способной поглотить ее. Дрожа от страха, она остановилась на пороге.

– Люлю, прошу тебя, отзовись! Люлю!

Внутри раздался металлический звук, такой неожиданный, что окаменевшая от ужаса Анжелина едва не лишилась сознания. Потом послушался другой, приглушенный.

– Кто там? Люсьена? – с трудом вымолвила Анжелина.

Недовольно мяукая, на улицу выбежал огромный кот и почти мгновенно исчез в ближайших кустах.

– О боже мой! – простонала Анжелина, прижимая руку к сердцу, бившемуся так сильно, что кровь стучала в висках. – Господи! Противное животное! Я чуть не умерла от страха.

Молодая женщина отступила на шаг, сожалея, что не взяла с собой светильника. Вдруг кто-то схватил ее за плечи. Прикосновение чужих рук было таким неожиданным, что Анжелина закричала.

– Что вы делаете здесь, когда часы пробили двенадцать раз? – раздался мужской голос. Голос Луиджи.

– Оставьте меня! – закричала Анжелина. – Где Люсьена? Что вы с ней сделали?

Анжелина не осмеливалась ни пошевелиться, ни обернуться. Похожие на когти хищной птицы, пальцы Луиджи безжалостно стискивали ее плечо.

– Люсьена не пришла, – прошептал он ей на ухо. – Я пришел слишком поздно или слишком рано. Не соизволите ли вы удостоить меня той чести, которую она обещала оказать мне?

Парализованная паническим страхом, Анжелина задыхалась, мысли путались. Она вновь видела, как жандармы Масса держали Луиджи, такого высокомерного и насмешливого. Она вспомнила об остром кинжале, которым он размахивал прямо перед ее носом.

– Прошу вас, отпустите меня, – удалось ей выговорить.

– Если я вас отпущу, вы убежите, – серьезным тоном произнес он.

– Не убегу, если вы скажете мне, где Люсьена. Я уверена, что вы с ней здесь встречались. Я ищу ее. Из-за нее меня могут отчислить.

Вздохнув, Луиджи отпустил Анжелину. Она, разъяренная, повернулась к нему, забыв всякую осторожность. Бродячий актер стоял около куста сирени, отбрасывавшего на него тень.

– Не надо было назначать Люсьене свидание, – прерывисто выговорила Анжелина. – Я знаю, что она вела себя недостойно, но это была всего лишь игра. Хотя и опасная игра, на мой взгляд.

– Виолетта, вы должны мне верить. Я не видел вашу подругу, – заявил Луиджи, вступая в полосу лунного света. – И уж тем более не назначал ей свидания. Я пришел сюда только для того, чтобы оградить ее от неприятностей и посоветовать как можно скорее вернуться в больницу. Квартал за больничной оградой пользуется дурной славой.

– Никогда больше не называйте меня Виолеттой! – приказным тоном сказала Анжелина. – У меня другое имя. И прекратите врать! Вы пытаетесь ввести меня в заблуждение – вы и, возможно, Люсьена. Если она прячется где-то поблизости, в домике или за деревьями, я не завидую ей.

Цыган взял Анжелину за руку и тихо заговорил:

– Сегодня вечером, когда я вновь встретился с вашими тремя подружками, я просто играл им на скрипке. Да, Люсьена провоцировала меня, растянувшись на траве, но с баржи я спрыгнул вовсе не ради нее. Я был счастлив до безумия, что вновь вижу вас, Анжелина. Глупый акробат, который подумал, что встретил старую знакомую, и решил ее поприветствовать, узнать, как она поживает… Когда я распрощался с этими прелестными барышнями, разочарованный, что среди них не было вас, Люсьена догнала меня и прошептала: «Сегодня вечером, в половине девятого, в парке больницы, около кирпичного здания». И убежала. Поскольку я не успел ей ответить, то пришел сюда. Честно говоря, я охотно сорвал бы поцелуй, после того как исполнил бы свои обязанности честного прохвоста.

– Вы слишком легко раздаете поцелуи, мсье, – сухо заметила Анжелина.

– Вы ревнуете? Я не мог ожидать лучшего комплимента.

– Замолчите же! Я слишком обеспокоена, чтобы выслушивать ваши глупости.

История, рассказанная Луиджи, выглядела правдоподобно. Но Анжелина, зная, что порой бывает излишне доверчивой, склонной недооценивать человеческие пороки, была настороже.

– С какой стати советовать быть осмотрительной хорошенькой девушке, которую вы намеревались поцеловать или, что еще хуже, соблазнить? – спросила она.

– Поцелуй – это не смертный грех. Я вновь могу это вам доказать, причем немедленно. Разве преступно умерить пыл экзальтированной девственницы?

Последние слова привели Анжелину в ярость. Она изо всех сил дала мужчине пощечину. Ошеломленный Луиджи погладил себя по щеке.

– Вот вы и выдали себя, мерзкий негодяй! Как вы могли узнать, что Люсьена девственница, если вы, по вашим словам, не злоупотребляли ее доверчивостью?

– В самое яблочко! – иронично сказал Луиджи. – Ваши рассуждения логичны, но ошибочны в главном. Вы наивны, к тому же слишком прямолинейны. Я назвал Люсьену девственницей, чтобы не нанести ей обиды. Черт возьми, какая же вы сильная! У меня щека так и пылает, фурия моя! Будет лучше, если вы вернетесь в больницу. Готов поспорить, что прекрасная Люлю забилась под одеяло и мечтает обо мне. Но, прошу вас, если с вашей подружкой приключилась беда, не вмешивайте меня в это дело, иначе я тотчас же окажусь на гильотине. Полиция сделает из меня идеального преступника: странствующий музыкант, фигляр, бродячий актер, у которого нет ни чести ни совести… Напрасно я буду говорить, что невиновен. С моей свободой и жизнью будет покончено. Прощайте, Виолетта!

Луиджи поклонился и уже через несколько секунд исчез в кромешной мгле.

– Нет, подождите! – воскликнула Анжелина, испуганная его словами.

Но она не бросилась ему вдогонку. Она была слишком взволнована. С трудом передвигаясь на ставших ватными ногах, Анжелина нетвердой походкой добралась до больницы. Лицо цыгана, бледное при лунном свете, преследовало ее. «Он был похож на дьявола. Черные глаза так и сверкали… Господи, сделай так, чтобы Люлю уже вернулась в дортуар! Я брошусь ей на шею и расцелую… Господи, почему он сказал: “Если с вашей подружкой приключилась беда…” Какая же я глупая! Наверное, он знает, что произошло».

Анжелина увидела большую мраморную лестницу, над которой горела газовая лампа. Это немного успокоило ее. Но в ту минуту, когда она уже взялась за ручку двери, вдруг появился доктор Кост и преградил ей путь.