Текст книги "Ангелочек"

Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

Теперь полуобнаженная Анжелина лежала, укрывшись одной простыней. Ей было жарко, и она долго ворочалась с боку на бок, прежде чем погрузиться в глубокий сон. И сон этот был восхитительным. Мягкие губы покрывали ее лицо сладостными поцелуями, которые возносили ее на седьмое небо. Анжелина не знала, кто целовал ее так пылко и нежно. Тело молодой женщины буквально горело под ласками этих умелых и смелых рук. Одна рука возбуждала сосок, другая гладила внутреннюю поверхность бедер, подбираясь к цветку ее интимного места. Упоительное, всеобъемлющее удовольствие нарастало вместе с неистовством поцелуев. Анжелина задыхалась в этой сцене, порожденной ее воображением. Она отдавалась мужчине, жаждала насладиться его членом, даже не пытаясь увидеть, кто был этот мужчина. Вот она обняла его плечи, умоляя продолжать делать то же самое. Он, казалось, колебался. Тогда она обвила руками его бедра и потянулась к нему, готовая на все. Сцена разыгрывалась в полутьме, но вдруг золотистый луч разогнал мрак и она увидела лицо мужчины, пристально смотревшие на нее глаза, волосы, казавшиеся очень темными. Из груди Анжелины вырвался крик: «Гильем!» И это имя сделало каждый жест, каждый вздох более ценным. Он вернулся, ее прекрасный любовник! Только он мог доставить ей столь пьянящее удовольствие. Наконец он вошел в нее и его движения, сначала медленные и осторожные, заставили ее обезуметь от радости. В ответ на ее томные стоны он, решительный и нежный, все глубже проникал в нее. Анжелина дрожала в любовной лихорадке, вознесшей ее в рай сладострастия, где испокон веков мужчины и женщины сливаются в единое целое.

Золотистый свет усиливался, прогоняя заговорщицкие тени. Бьющаяся в экстазе Анжелина хотела вновь насладиться созерцанием лица Гильема, которого так старалась забыть. Внутри у нее все горело, тело дрожало от радости. Анжелина рассматривала его нос, рот, лоб, и вдруг, в одно мгновение, она узнала Луиджи. Она занималась любовью со скрипачом! Это он радостно улыбался, склонившись над ней.

– Ты! Ты! – шептала, задыхаясь, Анжелина.

– Я терпеливо ждал. Я знал, что ты вернешься ко мне, Виолетта, моя любовь.

Анжелина, ошеломленная, растерянная, смотрела на Луиджи. Теплые капли потекли по ее груди. Слезы… Она вытерла их ладонью и, отведя руку в сторону, вдруг увидела в ярком свете густую алую кровь, и в тот же миг голова Луиджи откинулась назад и покатилась по постели… Однако его глаза по-прежнему смотрели на Анжелину, а губы шептали:

– Почему ты это сделала, Виолетта? Ведь я так любил тебя!

Огюстена Лубе разбудил громкий крик. Затем раздался второй, хриплый и испуганный. Следом послышались громкие рыдания. Не раздумывая ни секунды, он вскочил и бросился в коридор. Не постучав, Огюстен ворвался в комнату дочери. Сидя на кровати, прижав простыню к груди, Анжелина заливалась горючими слезами.

– Что с тобой? – спросил сапожник. – Тебе приснился кошмар? Черт возьми, как же ты меня напугала!

– О, папа! Мне приснился сон, ужасный сон, страшный. Папа…

Огюстен Лубе хотел приласкать дочь, как в ее детстве, но не осмелился. Она показалась ему такой взрослой, с перламутровыми плечами, с волосами, разметавшимися по спине.

Огюстен Лубе инстинктивно посмотрел на открытое окно. Тяжелой походкой он подошел к нему, чтобы посмотреть, не бродит ли кто вдоль стены.

– Разрази меня гром! Какой же я кретин! Я-то подумал, что на тебя напали. Посмотри, твоя собака волнуется.

Овчарка положила свою огромную белую голову на кровать и дрожала, виляя хвостом.

– О, мне стало легче! – призналась Анжелина. – Как только может присниться такой кошмар?

Анжелина помнила все подробности, помнила, как ее тело изгибалось от наслаждения…

– Все прошло, папа. Иди ложись. Неужели я кричала так громко?

– Я думал, что тебе перерезают горло, – проворчал Огюстен. – Что тебе приснилось, черт возьми?

– Зверь, о котором нам рассказывала накануне Октавия у дядюшки Жана. Зверь, который убил сто человек, бродя вокруг деревень. Ужасная история!

Сапожник поморщился. Анжелина легла, натянув простыню до самого подбородка.

– Не волнуйся, я уже успокоилась. Ты здесь, в своей комнате. Рядом – собака, – ласково сказала Анжелина.

– Моя бедная малышка! Надо же, ты оказалась причастной ко всему этому бардаку, к этим жутким преступлениям, к аресту этого типа… Вскоре тебе придется давать показания в Тулузе. Позволь дать тебе совет: думай лучше о своем докторе Косте. Ты будешь прелестной невестой, Анжелина. Думай о белом платье, о будущих детях. Ладно?

– Да, папа, ты прав. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, детка!

Анжелина осталась одна. Ее преследовал кошмарный сон. И тут она поняла, что в этом ужасном и одновременно чудесном сне отсутствовал один человек: ее будущий супруг, Филипп Кост. «Я думала, что отдаюсь Гильему, а это был Луиджи. Что все это означает? Боже мой, неужели его действительно отправят на гильотину?! Алая кровь на моей груди… Это была его кровь. Но почему? Почему мне приснился этот сон?!»

Анжелина долго не могла успокоиться. Она упорно вспоминала все, что ей было известно о странном музыканте, перебирала в памяти его слова, выражения. Постепенно подозрения рассеялись.

«Он мог постричься, потому что наступило лето. А оделся, как местные жители, чтобы не привлекать к себе внимания жандармов, поскольку боялся, что его арестуют, обвинив в убийстве Люсьены. Он умолял меня верить ему, не вмешиваться. Я не учла, кем он был на самом деле: актером, комедиантом, бродягой. Да, они вызывают к себе недоверие. Во время представления актеры развлекают публику, но затем люди хотят, чтобы они как можно скорее уехали. Я поступила дурно, осталась глухой ко всему тому, что он пытался мне растолковать. Я упорно продолжала осуждать его, возможно, из-за страха, да, от страха поддаться его чарам. Надо признать, он человек образованный, умный, не похож на других, но дядюшка Жан тоже образован, умен и не похож на других. Господи, прости меня, я чувствую, что совершила ошибку!»

Анжелина беззвучно заплакала. Она горько сожалела о том, что сделала, вспоминая воображаемые поцелуи Луиджи, тепло его тела.

«Нет, нет, я схожу с ума, – упрекнула она себя. – Если он действительно невиновен, если он умрет из-за моей ошибки, я буду раскаиваться всю оставшуюся жизнь. Луиджи, или все же Жозеф де Беснак?..»

Вволю наплакавшись и горячо помолившись, Анжелина уснула. Через час запели городские петухи, приветствуя новый день.

Глава 17

Ближе к осени

Сен-Лизье, 28 июня 1880 года

Анжелина пришла к Жерсанде де Беснак через день после того ужасного сна, продолжавшего мучить молодую женщину. Анри бегал вокруг Октавии, которая чистила морковь. На ней был безукоризненно выглаженный фартук, волосы убраны под белоснежный чепец.

– Здравствуй, Анжелина, – сказала служанка. – Я специально оставила дверь открытой. Мадемуазель недовольна. Вчера ты не удостоила нас своим вниманием. Целый день без тебя! Предупреждаю, госпожа пребывает в дурном настроении.

– Я этот день провела с отцом. Нам нужно было многое обсудить: его свадьбу, мою помолвку…

– О, я тебя ни в чем не упрекаю, – запротестовала Октавия.

– Ну что ж, пойду к мадемуазель. Я взяла арьежскую газету, которую почтальон положил на ступеньку.

– Спасибо. Отнеси ей газету. Возможно, тогда она смягчится… А ты, Анри, не хочешь поцеловать крестную?

Ребенок играл с морковкой. Он отрицательно покачал головой и, рассмеявшись, на четвереньках уполз под стол.

– Какой хитрый! – воскликнула Анжелина. – Мой малыш, мой котенок, ты не хочешь меня поцеловать? Ты тоже на меня сердишься?

Анжелина наклонилась и стала щекотать малыша, не принуждая его покидать свое убежище. Анри засмеялся еще громче.

– Пелестань, мама, – попросил он.

– Ты слышала, Октавия? – удивилась Анжелина. – Он попросил меня перестать щекотать его. Я все поняла, хотя он не выговаривает «р». И он назвал меня мамой. Господи, он назвал меня мамой!

– И все же мы постоянно твердим ему, что ты приходишься ему крестной матерью. Только бы никто ничего не узнал! Когда ты выйдешь замуж за доктора, тебе придется сдерживать свои материнские чувства.

Слова Октавии расстроили Анжелину. Она вышла из кухни и направилась в гостиную. Удобно устроившись в кресле-качалке около окна, Жерсанда читала.

– О, Анжелина! Ты видела мои розы? Вчера их принес мне кучер.

– Да, чудесные цветы, они так приятно пахнут. Надеюсь, вы хорошо отдохнули после поездки в Бьер.

– А ты? Где ты пропадала?

– Я не выходила из дому. Папа был просто счастлив. Мы даже пообедали во дворе, под сливой. Прошу вас, не сердитесь, мне надо было подумать.

Анжелина рассеянно протянула газету Жерсанде. Жадная до новостей местной жизни, старая дама буквально выхватила ее из рук.

– Я не сержусь на тебя, – заверила Анжелину Жерсанда. – Только мне было не по себе. Я плохо сплю из-за мух, да еще эти ужасные преступления…

Анжелина облокотилась на подоконник и принялась наблюдать за черно-белым котом, охотившимся за воробьем на крыше соседнего дома.

– Я тоже сплю беспокойно, – призналась она. – Вечером я написала Филиппу Косту длинное письмо, посоветовав ему приехать в середине июля. Папа согласен. Мы пообедаем в ресторане на берегу реки.

– Вы могли бы пообедать и у меня. Октавия превосходно готовит.

– Папа ни за что не согласится. Но мы с Филиппом придем к вам на чай, обещаю, – твердо сказала Анжелина.

Старая дама молча кивнула головой и тут же погрузилась в чтение газеты. Но едва пробежав глазами несколько строчек, она воскликнула:

– Боже мой! Послушай этот заголовок, напечатанный крупными буквами на первой странице: «Таинственное бегство из больницы Сен-Лизье». А статья начинается так: «Раненый узник сбежал от охранявшего его жандарма, притворившись, будто потерял сознание. Подозреваемый в деле об убийствах и изнасилованиях так называемый Луиджи, акробат по профессии, улизнул…»

Сердце Анжелины бешено забилось. Она с недоумением смотрела на Жерсанду.

– Продолжайте же! Что там еще написано?

– Боже, какой легкомысленный стиль! Можно подумать, что эта история позабавила автора статьи. Так, где я остановилась? Ах да, он улизнул. «Возникает вопрос: как посреди ночи этот опасный преступник мог покинуть многовековые стены больницы города? К какому ловкому обману он прибегнул? Монахиня, сестра Сент-Антуанетта, обнаружила стража закона лежащим на полу коридора. Он был пьян, а кровать была пуста. Хотим успокоить население: бригады из Кастильона, Сен-Жирона и Сен-Лизье ведут активные поиски сбежавшего». Вот видишь, Анжелина, своим бегством этот человек признался в содеянном. Но он не уйдет далеко.

– Но если он не виновен, у него тоже были веские основания бежать. Он выбрал удачный момент, пока его не посадили за решетку!

– Ты защищаешь преступника, после того как выдала его? – удивилась Жерсанда.

– Нет, но я жалею, что оказалась причастной к его аресту. В тот день дядюшка дал мне понять, что я совершаю ошибку. По сути, у меня нет никаких доказательств виновности Луиджи. Он всегда утверждал, что невиновен.

– В таком случае суд оправдал бы его, – возразила старая дама. – А сейчас надо ждать новых преступлений.

– Вы так думаете? – мягко спросила Анжелина. – Вы считаете его виновным? А я теперь сомневаюсь. Узнав о побеге Луиджи из статьи, хочу вам сказать: я предпочитаю, чтобы он был на свободе. В этом случае его смерть не ляжет тяжким бременем на мою совести.

– Ты слишком легко меняешь свое мнение, малышка. Мне остается только пожелать, чтобы ты не изменила слову, данному будущему мужу. Ты отдаешь себе отчет? Убийца… Хорошо, предполагаемый убийца двух несчастных девушек лежал в больнице Сен-Лизье. Надо было думать об этом! Больница старая, принимает, в основном, нищих и подонков общества. Значит, вполне возможно, что он бродит по окрестным лесам.

«Да, я тоже должна была об этом подумать, – сказала себе Анжелина, кивая головой. – Слава богу, Луиджи не знает, где я живу! А теперь пусть идет к черту! Главное, чтобы он не являлся мне во сне и не целовал меня».

В гостиную вошла Октавия с Анри на руках и спросила:

– Пообедаешь с нами, Анжелина? Я приготовила морковь со сметаной и запекла лопатку ягненка.

– Да, охотно. Но сейчас я хочу поиграть с малышом.

Анжелина встала и взяла ребенка. Он прижался к ней щекой и поцеловал.

– Мое сокровище! – прошептала Анжелина.

Жизнь входила в привычную колею, даря маленькие радости. Анжелина испытывала огромное облегчение: сын ветра был вновь на свободе.

Сен-Лизье, 16 июля 1880 года

Филипп Кост сошел с поезда на вокзале Сен-Лизье в неописуемом возбуждении. В этот летний день его мечты приобрели реальные очертания. У него было такое чувство, что ему пятнадцать, а не сорок лет. Едва Филипп вышел на перрон, как увидел Анжелину. Она, одетая в очаровательное платье, которое ей необыкновенно шло, радостно улыбалась ему. Онемев от восторга, Филипп залюбовался молодой женщиной. Анжелина, смущенная восторженным выражением лица будущего жениха, потупила взор.

– Анжелина, какая вы красивая! – наконец произнес Филипп, сделав несколько шагов ей навстречу. – Мне не хватает слов. Я очарован! Неужели и это платье вы сшили из подкладки чемодана?

– О, вы не забыли эту подробность! – ответила взволнованная Анжелина. – Нет, этим чудесным туалетом я обязана щедрости мадемуазель Жерсанды. Она отвела меня в лучший магазин готового платья для дам в Сен-Жироне и купила все это: шляпу, перчатки, платье, в котором я едва осмеливаюсь дышать, поскольку боюсь помять его.

Они смеялись, радуясь, что снова вместе. Филипп взял Анжелину за руку и попросил ее повернуться несколько раз. Жерсанда де Беснак купила для своей протеже платье из фиолетового шелка. Плиссированный лиф плотно облегал грудь. Миниатюрные тканевые цветочки скрывали пуговицы. Из-под ровной, но довольно просторной юбки виднелись щиколотки в белых носках. На ногах Анжелины были туфли из тонкой кожи.

– Этот цвет подчеркивает блеск ваших восхитительных глаз, – заметил медик, настроенный на лирический лад.

– Несомненно, – согласилась Анжелина. – Но это цвет траура, скажем, неглубокого траура. Вот почему я долго колебалась.

– О, не надо было колебаться! Ваша подруга дала вам верный совет. Анжелина, я на долгие годы сохраню этот очаровательный образ в своем сердце.

Филипп провел рукой по волосам Анжелины. Они были тщательно вымыты и волнами спадали на спину. Казалось, эта мягкая масса жила собственной жизнью.

– Моя дорогая! – прошептал Филипп. – Ну, какова наша программа?

– Поскольку сейчас уже почти полдень, мы присоединимся к моему отцу в ресторане, вон там, на берегу реки. Мы пообедаем на террасе. Шум воды будет немного мешать, но в этом ресторане превосходная кухня. Советую вам снять комнату в соседней гостинице, ведь в своем письме вы сообщили, что хотите провести в нашем городе два-три дня. В гостинице есть все удобства.

– Я не помешаю вам? – вдруг забеспокоился Филипп.

– Что вы, я очень рада вашему приезду!

Доктор Кост вновь блаженно улыбнулся. Он остановился, чтобы полюбоваться окружающим пейзажем. Его взгляд сразу же упал на городские укрепления над бурной Сала. Он с интересом взирал на скалы, где в прошлые столетия люди возвели город. Над крепостной стеной возвышалась сторожевая башня. Анжелина сочла необходимым пояснить:

– Некогда город был полностью окружен крепостной стеной, но со временем часть укреплений разрушилась. На соседних склонах были построены дома. Я отведу вас туда. Вы сами увидите, как красив Сен-Лизье в это время года.

– Я уже в восторге от этой архитектуры! – ответил доктор Кост. – Уверен, что она понравилась бы и моей сестре. Но я выполнил вашу просьбу и не стал предлагать ей поехать со мной.

– Да, вы писали это в последнем письме. Папа находит такое положение дел странным. Он считает, что на обеде, посвященном помолвке, должны присутствовать представители двух семей. С моей стороны будет отец, а с вашей не будет никого!

Филипп взял свой саквояж и показал рукой на ресторан.

– Пойдемте, не надо заставлять мсье Лубе ждать, – улыбаясь, сказал он. – Я вам сейчас все объясню. Состояние здоровья моей матери не позволяет ей путешествовать. Что касается Мари-Пьер, то, насколько я ее знаю, она приложила бы максимум усилий, чтобы приехать. Однако летом она принимает у себя племянниц и племянников, детей брата своего мужа. У нее много забот.

– Да мне все равно, – призналась Анжелина. – Главное, вы приехали… Честно говоря, сама мысль, что ваша сестра встретится с моим отцом, вызывала у меня неподдельную тревогу.

– Я хорошо вас понимаю, дорогая Анжелина. Мы наверстаем упущенное. Я думаю устроить праздничный обед в честь нашей помолвки незадолго до Рождества. Заодно выпьем за ваш диплом, который вы получите в середине декабря. Вы познакомитесь с моими родными и тем маленьким мирком, в котором я вращаюсь.

– Я уже робею. Но, Филипп, почему бы нам не обручиться в конце декабря? Нам некуда торопиться.

– Я собираюсь просить у вашего отца вашей руки. Надеюсь, он воспримет предложение всерьез и не станет сомневаться в моих честных намерениях. Именно поэтому я хочу, чтобы мы обручились сегодня. Я так рад! Верьте мне, мы не станем нарушать традиций и условностей. Я счастлив, что вижу вас на столь великолепном фоне: горы, чистый воздух, эти древние стены со своей историей, по которым мы будем гулять сегодня вечером, взявшись за руки!

Анжелина нежно улыбнулась. Филипп Кост был действительно великим романтиком. Весело переговариваясь, они перешли через мост. Анжелина по привычке бросила взгляд на скалу, где разбилась ее мать, но быстро взяла себя в руки и прогнала прочь печальные мысли. Кроме того, она решила, что подождет до вечера и только тогда расскажет Филиппу о страшном преступлении, совершенном в долине Масса.

Огюстен Лубе прохаживался перед рестораном. Сапожник выглядел очень важным в сером суконном костюме и канотье на напомаженных волосах. Он тщательно побрился и даже достал из комода черный атласный галстук.

– А вот и вы! Здравствуйте, доктор! – воскликнул он, протягивая Филиппу руку, огрубевшую от работы с кожей.

– Здравствуйте, мсье, – ответил Филипп Кост. – Рад познакомиться с вами!

– Равно, как и я. Ну, Анжелина, ты на седьмом небе от счастья? – добавил Огюстен, с трудом удержавшись, чтобы не выругаться, поскольку не знал, что говорить дальше. – Давайте сядем.

Сапожник чувствовал себя настолько неловко, что Анжелине стало жаль его. Она взяла отца за руку, пытаясь приободрить.

– Папа, ты такой элегантный, – прошептала она ему на ухо.

– Ты тоже, дочь моя. Но почему ты с ног до головы вырядилась в этот цвет? Ты же больше не носишь траур по матери.

– Потому что он мне очень идет, – тихо ответила Анжелина.

Филипп слышал их разговор, но не вмешивался. Когда они сели за столик, обстановка немного разрядилась.

– Значит, вы, доктор, родились в Люшоне? – спросил сапожник.

– Да, в очаровательном городе с термальными источниками, известными во всей Франции. В последнее время наш город очень изменился. Там построили казино, а с тех пор как семь лет назад провели железную дорогу, к нам на воды стали приезжать знаменитости: писатели, художники, политические деятели и даже коронованные особы. И все это благодаря императрице Евгении, которая очень ценила наши края.

Анжелина кивнула головой. Они побеседовали о географии и истории Пиренеев. Говорил, в основном, Филипп, блистая красноречием. После матлота из угрей и рагу из зайца под арманьяком они принялись за клубничный торт со взбитыми сливками. Анжелина пила белое вино, почти не обращая внимания на вкусные блюда, которые им в изобилии подавали. Она, радостная, сбросившая со своих плеч груз забот, немного захмелела. Огюстен же, следуя советам дочери, пил мало и даже совершил настоящий подвиг, до сих пор ни разу не выругавшись на местном диалекте.

– Мсье Лубе, – заявил доктор, когда им подали кофе. – Вы знаете, почему я приехал сюда. Я имею великую честь попросить у вас руки вашей дочери Анжелины, к которой я питаю огромное уважение и бесконечную любовь. Хочу вас уверить в своей доброй воле, в желании сделать ее счастливой и любить всю свою жизнь.

Когда Филипп произносил последние слова, его голос немного задрожал. Он с беспокойством ждал ответа сапожника.

– Черт возьми! Конечно, я согласен, доктор! Слово Лубе, вы не найдете лучшую жену, чем моя малышка Анжелина. Она настоящее сокровище, ангел. Но хочу предупредить вас: она с характером…

– О, папа! – смутилась Анжелина, которой одновременно хотелось и смеяться, и плакать.

– Спасибо, мсье! – только и смог ответить Филипп Кост. – Спасибо!

Он торжественно вынул из кармана кожаный футляр, украшенный позолоченными нитями, открыл его и протянул Анжелине кольцо необычайной красоты. Это был крупный аметист в серебряной оправе в форме цветка, инкрустированного бриллиантами.

– Моя дорогая, я заказал это кольцо известному тулузскому ювелиру, однако он не поверил мне, когда я сказал, что встретил прелестную молодую особу с глазами цвета этого камня.

Анжелина была так потрясена, что не могла вымолвить ни слова. Она не думала, что Филипп подарит ей в этот день кольцо.

– О, какое великолепное кольцо! – наконец сказала молодая женщина. – Не надо было, не сейчас…

– Почему? – возразил Филипп. – Мне не терпелось вам его подарить. Оно будет символом нашей помолвки.

Доктор церемонно надел кольцо на палец Анжелины. Огюстен был вне себя от счастья. Он даже не наделся, что его единственная дочь так удачно выйдет замуж. «Моя малышка станет дамой, уважаемой особой, – говорил он себе. – Буржуа! Черт возьми, если Адриена видит все это, она, должно быть, радуется, как и я!»

– Я желаю счастья вам, дети мои! – воскликнул Огюстен. – Разрази меня гром! Я выпью за ваше будущее. Анжелина, поздравляю тебя! Готов поспорить, что мама, там, на небесах, гордится тобой.

Эти слова заставили молодую женщину покраснеть. Ей казалось, что она совершила подвиг, завоевав любовь известного врача, но она безмерно страдала оттого, что мадам Бертен назвала ее интриганкой. И сейчас слова отца разбередили старую рану.

– Это мой жених заслуживает поздравлений, папа, – возразила Анжелина. – Он всегда поддерживал меня, был терпеливым и мудрым учителем. И если мама гордится мной, то я хочу, чтобы это было связано с моей учебой и работой.

– О, дорогая! Не сердитесь. Ваш отец не сказал ничего плохого, – нежно прошептал Филипп.

– Черт возьми! А что я такого сказал? – смеясь, спросил сапожник.

– Ничего, ровным счетом ничего, мсье. Я думаю, наша Анжелина чересчур взволнована. Давайте выпьем за наше будущее.

Мужчины чокнулись. Раскрасневшаяся Анжелина любовалась кольцом, потом перевела взгляд на своего жениха. Она любила этого мужчину с шелковистыми белокурыми волосами с пробивающейся сединой. Его светлые глаза нежно улыбались из-за очков, которые придавали ему вид ученого. «Боже мой, как он мне нравится! – думала Анжелина. – Как мне повезло!»

Это был праздничный день. Молодая женщина решила забыть о не совсем уместных словах отца и тоже подняла стакан.

– За наше будущее! – срывающимся от волнения голосом воскликнула она.

Через полчаса Филипп Кост распаковывал свой саквояж в гостиничном номере. В это время Анжелина и ее отец прогуливались по берегу реки.

– Тебе не было за меня стыдно, малышка? – спросил сапожник. – Кажется, ты рассердилась, когда я заговорил о твоей матери.

– Нет, пустяки, папа. Но я хочу, чтобы ты знал: я выхожу замуж за Филиппа не ради его денег и положения в обществе. Вот! Я люблю его всем сердцем.

– Одно другому не мешает, – резко возразил Огюстен. – Любила бы ты его столь же горячо, будь он простым ремесленником или крестьянином?

– Папа! Твой вопрос оскорбляет меня!

– Выбирай выражения! Я вовсе не хочу оскорблять тебя. Твой доктор хорошо держится. Он мне показался славным и, да, да! Влюбленным в тебя. Но он старше вдвое, или почти вдвое. Конечно, он богат и обеспечит тебе беззаботное существование. По крайне мере, тебе не придется работать.

– А вот тут ты ошибаешься! – вспылила Анжелина. – Я предупредила Филиппа, что собираюсь заниматься своим ремеслом. И он согласился. Возможно, он даже откроет акушерскую клинику, в которой мы оба сможем работать.

– Разрази меня гром! Я больше не буду вмешиваться. Ладно, малышка! Улыбнись мне! Не стоит испепелять меня взглядом. Скажи, вы придете к нам домой? Вчера Жермена сделала в мастерской уборку, а ты вычистила кухню и даже двор. Я рассчитываю на вас.

– Конечно, папа! Я собираюсь показать Филиппу город. На чай нас ждет Жерсанда.

– Черт бы ее побрал! Твоя гугенотка, должно быть, ликует, – проворчал Огюстен.

Улыбающийся доктор шел им навстречу. Анжелина бросилась к нему.

– Вы готовы прогуляться?

– Я готов последовать за вами на край света, моя дорогая, – тихо ответил Филипп, – если буду держать вас за руку.

– Тогда в путь!

– Ну что ж, до скорого! – крикнул сапожник. – Я пойду домой коротким путем.

Жених и невеста смотрели, как Огюстен взбирается по узкой тропинке, вившейся между старинными укреплениями. Наконец они остались одни.

– Куда вы меня поведете, Анжелина? – спросил Филипп.

– Мы поднимемся по улице Нёв, которая прямо перед нами, и выйдем на базарную площадь около монастыря. Я хочу показать вам собор и, если вы не сочтете это смешным, повести вас на кладбище. Это в другой части города. Возможно, я глупая, но это единственный способ представить вас моей дорогой мамочке, которая многому меня научила.

– Боже мой, моя дорогая, вы вовсе не глупая! Я сам предложил бы вам сходить на кладбище, поскольку знаю, как дорога вам память о матери. Но надеюсь, что во время нашей прогулки я получу право на поцелуй.

– Это скомпрометирует меня, Филипп. Мы не можем целоваться на людях, – с сожалением ответила Анжелина.

– А если мы найдем уединенное местечко?

– Посмотрим, – сказала она с очаровательной улыбкой. – А теперь ответьте мне откровенно: какое впечатление произвел на вас мой отец? Он, разумеется, ругался, но гораздо реже, чем я предполагала.

– Он очень симпатичный, жизнерадостный человек. Согласен, он говорит правду в глаза, – заявил доктор. – Чувствуется, что он всем сердцем любит вас и восхищается вами. Но кто вами не восхищается?

Филипп страстно посмотрел на Анжелину. Однако он лукавил, поскольку манеры и язык сапожника показались ему грубыми. «Огюстен Лубе старался изо всех сил, – думал Филипп. – Увы, он чавкает во время еды, а его смех больше похож на конское ржание. Анжелина была права: ему не стоило встречаться с моей сестрой. В будущем я не представляю этого человека среди членов моей семьи…»

Если бы молодая женщина могла прочитать в данный момент мысли своего жениха, она оскорбилась бы, даже почувствовала бы себя униженной. Но, охваченная безудержной радостью, она проворно поднималась по мостовой улицы Нёв. Ответ жениха принес ей облегчение. Привыкший гулять по горам, Филипп без труда поспевал за Анжелиной. Солнце уже припекало, и они решили передохнуть на площади, в тени росших там лип.

– Посмотрите, слева от нас колокольня собора из красного кирпича, с бойницами. Красиво, правда? – заметила Анжелина. – Вот фасад монастыря, сад с пальмами. Удивительно, но пальмам не страшны наши суровые зимы.

– А наверху, полагаю, Дворец епископов, о котором вы часто упоминали…

– Да, некогда это была резиденция прелатов. В некоторых зданиях располагалась семинария. Теперь это больница для бедных. Мне хотелось бы учиться здесь, но, к сожалению, в больнице нет повитухи с дипломом.

– Не стоит расстраиваться, моя дорогая! Ведь тогда мы не познакомились бы.

Филипп покровительственно обнял Анжелину. Молодая женщина по достоинству оценила это прикосновение, сдерживая желание прижаться к доктору.

– Прошу вас, – все же прошептала она. – На площади всегда многолюдно. Не стоит меня обнимать.

– Простите. Но вокруг никого нет. Люди отдыхают от жары в своих домах.

Анжелина, заботясь о своей репутации, все же отстранилась от доктора. Они пошли вдоль аптеки монастыря, где царствовал брат Эд. В этот самый момент он вышел на улицу, одетый в коричневую рясу и кожаные сандалии.

– Моя дорогая Анжелина! – обрадовался брат Эд. – Я знал, что ты вернулась в город, но не имел счастья видеть тебя. Правда, я сейчас брожу по полям и лесам, собирая ценные лекарственные растения.

– Здравствуйте, брат Эд. Позвольте представить вам моего жениха, доктора Филиппа Коста.

– До меня доходили слухи о твоей помолвке, – ответил монах, широко улыбаясь. – От всего сердца поздравляю вас обоих и желаю долгой и счастливой жизни на благо ваших пациентов. Я счастлив познакомиться с вами, доктор.

Брат Эд вернулся в свою аптеку. Взволнованная Анжелина показала на фонтан, струи которого под ярким солнцем переливались всеми цветами радуги.

– А вот площадь, на которой собираются прихожане до или после мессы. Здесь они целый час беседуют друг с другом, за исключением тех господ, которые устраиваются на террасе таверны. Вон там, под аркадами. Хозяин таверны подает напитки с утра до вечера и готовит блюда исключительно для здоровых желудков. В камине всегда пылает огонь, даже летом. Хозяин жарит на огне мясо, колбасу и котекино.

– А это что такое? – усмехнулся Филипп.

– Очень жирная колбаса на основе свиной шкурки. В нашем краю она пользуется спросом. Когда я была маленькой, то однажды попробовала ее, но потом мне было плохо.

Они подошли к аркадам, дарившим клиентам таверны спасительную прохладу, потом обошли фонтан под любопытными взглядами прихожан, беседовавших на паперти собора.

– Эти дома с фахверковыми стенами просто восхитительны! – воскликнул доктор. – О, да за нами следят!

– Не глядите по сторонам, – попросила Анжелина. – Мы пойдем по дороге, огибающей город. Она приведет нас прямо к кладбищу.

Анжелина показала Филиппу стены укреплений и остроконечные башни Дворца епископов. Вскоре, к великому удовольствию доктора Коста, они оказались одни на тропинке, по сторонам которой возвышались дубы-гиганты. На скалах, покрытых мхом, росли кустарники и скромные белые цветы.

– Какое очаровательное место! – восхитился Филипп. – Оно мне кажется идеальным для поцелуя. Анжелина, моя дорогая…

Он обнял ее за талию и, почувствовав теплую плоть под легким платьем, задрожал от волнения. Анжелина не решалась пошевелиться в ожидании восхитительного момента, когда их губы соприкоснутся.

– Моя обожаемая невеста! – прошептал Филипп. – Этот пейзаж так идет вам! Боже мой, если бы феи существовали на самом деле, вы были бы их царицей! С вашими розовыми губками и щечками…

Филипп резко прижал к себе Анжелину и принялся неистово ее целовать. Она уже хотела уступить, принять эту изысканную игру сливающихся воедино языков, но тут услышала другой голос, сладострастный: «Анжелина, красавица моя, моя богиня, я хочу тебя, хочу голой, совершенно голой и прямо на земле».