Текст книги "Личная (не)приятность темного магистра (СИ)"

Автор книги: Мара Вересень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

4

Я уже исписала четыре страницы. Отвыкшие за каникулы пальцы мерзко ныли. Между лопатками тоже – сидеть было непривычно, да и неприязненные взгляды время от времени прилетали. Я чувствовала их, как комариные укусы. Перетерпеть можно, но с каждым новым потихоньку начинаешь звереть и сам готов кусаться. А еще над ухом зудит. В ушах, если точнее. Голос лерда Мортравена старательно суфлировался заунывным женским, причем не непрерывно, к чему можно было бы адаптироваться, а в чем-то значимых для привязавшейся сущности местах. Особенно ее волновало любое упоминание окончательной смерти.

В момент, когда скребущий по нервам дискант практически полностью заглушил преподавателя, я не выдержала. Нарисовала разрыв-руну рядом с незаконченной схемой очередного знака-концентратора, уже третьего за сегодня вместе с тем, что я проморгала. Сложила пальцы левой руки в «ом», удерживая разрыв-руну перед глазами, мысленно представила связь между мною и сущностью и с искренним посылом «изыди» так же мысленно эту связь оборвала.

Нудящий голос пропал. Оба голоса пропали. Мортравен запнулся на полуслове и несколько долгих секунд буравил меня взглядом. Затем продолжил, но время от времени продолжал этим взглядом за меня цепляться. Неприятненько.

Поэтому на первом ряду никто не сидит? И тут я. Захочешь, не захочешь, а наткнешься.

Мне казалось, что занятие никогда не закончится. А когда закончилось, почти тут же началось следующее.

Так как я ничего здесь не знала, поплелась хвостом за напрочь игнорирующими меня сокурсниками. Знаете, очень странное чувство, когда на тебя старательно не смотрят более чем две дюжины человек. Не гнали, и то хорошо, иначе я тут же бы заплутала, несмотря на указатели.

Здание темного факультета на поверку оказалось как плавучая ледяная гора, которая под водой втрое больше, чем видно на поверхности.

И все равно что-то эти темные перемудрили. Зачем живое зеркало, если можно было обойтись обычной лестницей? Зато второй урок – «Темные руны и ритуальная каллиграфия» – порадовал.

В рунах я понимала больше, чем в некромагии, и с начертанием магических знаков у меня никаких проблем никогда, так что даже удостоилась кивка в знак одобрения от профессора Эжены Шмель.

Я помнила эту эффектную даму средних лет по первому году обучения. Она читала общий курс по рунам в первом семестре, а во втором мы уже изучали руны отдельно от прочих факультетов.

Очень непоследовательно было меня вот так переводить. Со второго семестра на всех факультетах начинается специализация. Смежные дисциплины вроде рун, учитывая смену фокуса изучения, можно подтянуть без проблем, но как быть с профильными предметами? Взять учебник за первый курс и разбираться самостоятельно? Вряд ли подобное здесь поощряется. А еще меня изрядно пугала перспектива скорой встречи с мертвецами: ходячими, лежачими, лежачими по частям… Бр-р-р… Наверняка и могилы копать придется под руководством той же профессора Шмель или ее ассистента.

Мне так и не дали возможности представиться по всем правилам. Понятно, я опоздала (хотя тут можно поспорить), но лерд Мортравен мог уделить минутку в конце занятия, всё равно задержал. Впрочем, сокурсники не горели желанием общаться, а по фамилии меня лерда Шмель назвала на занятии, так что знакомство в некотором роде состоялось.

Третьим занятием была «Анатомия тела». Точка. Это меня добило. Я понимала, что люди не так просты, как кажется, но чтобы настолько… А еще не подозревала, что у некромантии столько общего с целительством, что курс читают до выпуска. Лерда Ива Анец начала занятие с того, что радостно посочувствовала по этому поводу. Сообщила, что в первом семестре нас ждет «Топографическая анатомия», много-много практических занятий в уютных лабораториях, и воодушевленно напомнила об экзамене. Очень радостная женщина. Убийственно.

Обратный переход сквозь зеркало не запомнился. Я замешкалась в аудитории, собирая разбежавшиеся карандаши, а когда вышла в коридор, там никого не было. Вообще. Хорошо, таблички никуда не делись, а то так и бродила бы здесь.

В общежитие я возвращалась тем же путем, что и пришла. Всю дорогу в голове пытались ужиться знаки-концентраторы, отраженные руны и открытие, что органы в мертвом, но по каким-то причинам беспокойном теле могут находится вовсе не там, куда их определила природа. В связи с этим выражение об ушедшем в пятки сердце приобретало совсем иной смысл.

Мое примерно в пятках и оказалось, когда я снова стала ногой в гадкую лужу перед крыльцом общежития. Это не только меня взбодрило – натекшая в ботинок вода была холодной – но и напомнило о мытье полов. Любопытно, куратор явится проверять, насколько я исполнительна?

Процесс меня не пугал, дома мы всё делали сами, но мысль о том, что вместо того, чтобы лечь отдыхать, мне придется еще около часа потратить на то, что в общежитии, где я жила в первый год, делалось с помощью заклинаний чистоты, наложенных на полы и другие поверхности.

И тут случилось чудо. Видимо, в благодарность, что я решила не тащить новой грязи и немного поколдовала над ботинками на крыльце, использовав заклинание разделения: воду отдельно, ботинки отдельно, а лишенная влаги грязь осыпалась сама.

Чудо выглядело как худощавый взъерошенный парень, в позе краба елозящий тряпкой по полу в холле. Двигался он бодро, насвистывал и иногда подпевал что-то вроде «тру-ля-ля» и «пам-па-рам».

– Ты что делаешь? – спросила я. Да, знаю, вопрос – умнее не придумаешь.

– Мою. Моя очередь мыть. У нас тут график. Новенькая? Впишешься сама. Там за стойкой черный список. Наказание в зачет не идет. О… – он посмотрел на меня, на тряпку в руках, снова на меня. – Вот блин… Это я поспешил.

– Спасибо.

– Не-не-не, так не пойдет. Отработаешь по графику в мою следующую очередь.

– Ладно, – согласилась я и направилась к лестнице.

– Эй! Я Эвил.

– Адамина.

– Уважаю. Только появилась и уже огребла. Эй! Выходит, это тебя наверху поселили? – Я кивнула, а парень переступил с ноги на ногу и продолжил. – Знаешь, забудь про долг. Тебе и так досталось.

Жить на самом верхнем этаже? Согласна, неудобно. Но сочувствие нового знакомца оказалось совсем по другому поводу.

Я только вошла в комнату и закрыла за собой дверь, как дверца шкафа открылась.

– Ужасно, ужасно несправедливо получить в соседки такое, – печально знакомым голосом сообщила полупрозрачная дамочка, кривя полупрозрачные губы и промакивая полупрозрачные слезы полупрозрачным платочком.

Блестяще. У кого-то в шкафу скелеты, а у меня вот.

5

Рано я обрадовалась, глупенькая, что избавилась от надоеды. Она просто вернулась к месту своего обитания. А я только внимание Мортравена лишний раз привлекла.

В том, что ко мне призрак пристал, ничего удивительного. Как только медиум начинает развивать и сознательно использовать дар, желающие поболтать, поныть, пожаловаться, поужасать находятся быстро. Им скучно, а тут свежие уши. Так что первое, чему крепко-накрепко учат медиумов – избавляться от нежелательных контактов. Призраки тянут из вас энергию при общении просто потому, что они вот такие, а не по злобе или из-за дурного характера. Из-за характера, конечно, тоже, но этих легко узнать. Когда рядом злобная сущность, которая вознамерилась вами перекусить, вы почувствуете озноб.

Мы только начали изучать разные возможности экранироваться от нежелательных последствий и при этом сохранять контакт с потусторонним объектом, так что мне еще было далековато до совершенства. Поэтому разрыв-руна и «Изыди», если экран почему-то не сработал.

Довольно грубый способ. Изгнанная сущность вполне может вернуться попозже и напакостить. И вряд ли теперь я усовершенствую навыки, разве что у темных есть какие-то свои способы избавляться от бродячих душ. Например – окончательно упокоить.

Я думала обо всем этом, разбирая свой чемодан, на дне которого лежала коробка с печеньем. Мама сама пекла. Обычное сухое медовое печенье, которое может храниться очень долго, ничего изысканного, но его ценность была, конечно же, не в этом.

Им я и поужинаю. О том, чтобы идти в столовую, и речи не было. Поздновато уже. Меня, конечно, покормят, но смотреть будут так, словно я лично повара объесть пришла. Не понимаю, что за предвзятое отношение к стипендиатам? И понятно, если бы адепты завидовали, но раздатчице в столовой какая разница?

– Это всё так печально, – хлюпнула носом дама, просачиваясь лицом сквозь дверцу шкафа.

Что именно вызвало печаль: идеальный порядок на полках, на которых, кроме форменных рубашек и штанов, теперь лежали и мои личные вещи и белье, или оброненное вслух замечание о столовой – непонятно.

Вообще, всё то время, пока я раскладывала вещи, призрачная дама старалась привлечь мое внимание, комментируя едва не каждое действие, и в каждой извлекаемой из чемодана вещи находила повод для придирок. То у меня вкуса нет, то такое еще в прошлом веке носили, а белье – вообще, порыдать. И даже всхлипнула пару раз.

Тут я была с ней частично согласна. Но мне демонстрировать кружева было некому, да и не нужно. Нет у меня времени на романтику и свидания. Если я не буду успевать, размер стипендии уменьшат и отправлять деньги, чтобы помочь семье, будет не из чего.

Оказаться в числе отстающих было реально. Ну какой из меня некромаг, некромант или проклятийник? Зачем перевели? Почему заранее не сообщили о переводе?

Я сняла наконец форменный пиджак, встряхнула резче, чем планировала, и повесила на вешалку. Мое единственное платье, синее, как глаза декана Мортравена, сиротливо жалось в уголке, мужественно защищало обе юбки, но явно сдавало позиции перед численным превосходством черного и фиолетового.

Это вам не яркая форма прорицателей. Даже вышитый знак темного факультета – три переплетающихся друг с другом треугольника – никак не выделялся, потому что вышивка была выполнена в тон ткани. На черном – черное, на густо-фиолетовом – такое же фиолетовое.

Волосы декана Мортравена (как-то часто я о нем думаю) на черном смотрелись исключительно хорошо. Будь на нем костюм цвета индиго, со спины легко можно было бы принять за лерда Горса, преподавателя интуиции с факультета прорицания. Такой же высокий. И привлекательный, что уж. Но если на занятиях Горса все передние столики трещали от желающих за ними сидеть, то с лердом-некромагом все в точности наоборот. Очень неприветливый преподаватель.

А куратор и вовсе грубиян. Хоть и красивый. Вот на кураторе как раз фиолетовое было. И ему даже шло, а красноватые огоньки в глазах почудились, не иначе. Или взбесился, когда я его идеальные брюки грязной водой обрызгала. Можно подумать, я нарочно. Ладно, если совсем начистоту, отчасти нарочно.

Рыжих он не любит… А я не люблю, когда хамят без причины.

От сравнительной характеристики только есть захотелось.

Я устроилась с печеньем за стол, намереваясь изучить расписание и распорядок как следует, а заодно попробовать понять, каким образом меня к темным занесло.

Итак…

– Очей моих прекрасный свет, под солнцем нет… – заунывно потянуло из шкафа, затем раздался «трунь», а у меня печенье поперёк горла встало. Откашлявшись и утерев слёзы, я продолжила игнорировать назойливую сущность, хотя стало любопытно, что за предмет мог издавать подобный неприятно дребезжащий звук.

Итак…

– Нет тебя…

Бз-з-з-з-з. А где «трунь»?

– Тебя миле…

Бз-з-з-з.

– Миле… милее!

Трунь!

Нервы не выдержали. Я вскочила, распахнула шкаф, рывком раздвинула вешалки по сторонам, но внутри была только одежда, а из днища, чуть приподнимаясь, торчала длинная узкая щепка. Я поддела ее пальцем, услышала «трунь», выпрямилась, вернула вешалки на место, аккуратно распределив их по всей длине перекладины, закрыла шкаф и обернулась.

– Это невыносимо, – закатывая глаза, простонала дама, расположившаяся на моем стуле, – ты унылее, чем остывшая овсянка на завтрак. Сдаюсь, – произнесла она без всяких завываний, встала, исполнила совершенно идеальный реверанс и представилась: – Триштуар Занье.

– Адамина. На год.

– До зимнего бала.

– По рукам, – тут же согласилась я и в этот момент не прочь была изобразить победный танец даже под звуки «трунь».

Если не сущность вас довела, а вы довели сущность до того, что она вам представилась, считайте, что у вас появился своеобразный фамильяр. Ровно на оговоренный срок.

Что может старый призрак? Многое. А знает и того больше.

6

Утро настало неприлично скоро, а разбудил меня протяжный заунывный звук. Когда открыла глаза, надо мной с интересом склонилась Триш.

– Это не я, – сказала призрак и развеялась, а звук повторился.

Он шел из моего живота и был очень жалобный. Нужно встать, умыться и пойти позавтракать. Вчера вечером, едва мы с Триш пришли к соглашению, я разузнала, где в этой башне скорби удобства. И знаете, я согласна делить комнату с призраком ради того, чтобы ванная была в моем единоличном пользовании, а не как раньше: один санузел на три комнаты и вечная война, что кто-то слишком долго душ принимает или полотенца мокрые за собой не убрал.

На самом деле этот седьмой уровень такой же, как все прочие в общежитии, только комнаты так часто пустовали, что их превратили в подсобные помещения. Я даже сунула нос в некоторые, в те, что открылись. В одной стояли горки стульев, матрасы и разобранные кровати, вторая походила на мастерскую по починке осветительных артефактов, в третьей как раз и была ванная: три душевые, умывальники и чисто шкаф для сушки полотенец. И кухня нашлась. Но там было всё печально. Включенный на пробу чайник едва-едва грел. Ячейка для завтрака с номером 7−1 сиротливо стояла на верхней полке шкафчика совершенно пустая. Но был поздний вечер, и я решила, раз корзинка есть, утром в ней будет что-нибудь лежать.

Так что не только голод заставил меня выбраться из постели, но и любопытство.

Что получают на завтрак адепты темного факультета? То же, что и все прочие. Сегодня в меню было яблоко, пакетик с сухой кашей, булочка и коробочка с чайным кубиком – спрессованными чайными листьями.

Пакетик с быстро заваривающейся кашей при отсутствии кипятка удручал, как и чай. Триш уронила слезу, слезу поддержки, но заварить завтрак на призрачных слезах выше моих сил, потому я собрала всё обратно в корзинку и отправилась на этаж ниже. Там живут, а значит, кухня должна работать как положено. Заодно и познакомлюсь.

– Эвил, – сказала я, войдя на кухню и увидев вчерашнего долговязого поломоя, нависающего над кастрюлькой.

– Адамина, – узнал меня парень, приветственно помахал зажатой в руке ложкой и сосредоточился на моей корзинке. – Каша с чем?

– Лесные ягоды.

– Сыпь в мое яблоко с корицей, шустренько, пока не кипит. Заваривать прямо в миске даже не пытайся, на вкус как старый пергамент, а если вот так – хорошо.

Я быстро сориентировалась и пошла на контакт. Мне нужны тут хоть какие-то знакомства, и каша дружбы не помешает.

Я сыпала, а Эвил шустро орудовал ложкой и языком.

– Какая-то ты слишком отважная для первокурсницы. Хотя после ночи на седьмом даже на полевую практику вприпрыжку побежишь, не то что к парням на этаж.

– Я на втором курсе. Перевели с прорицания. А на этом этаже только парни?

– Угу. С четвертого по шестой. Девчонки на втором и третьем. Наверное, свободных комнат больше не было, вот тебя к Унылой Даме и определили.

Каша была готова, Эвил достал из настенного шкафчика над мойкой две лиловые миски, разделил завтрак поровну и предложил устроиться прямо здесь, на кухне.

– А отделение? Куда перевели?

– Призыв и изгнание.

Так было написано на табличке с расписанием: факультет темной магии, отделение призыва и изгнания, 2 курс. И помимо общих с моей группой занятий, начинающихся во второй половине дня, а то и вечером, и продолжающихся часто за полночь, у меня были утренние. Не каждый день и хорошо, что не сегодня, но всё равно засада. А когда к практическим готовиться? В библиотеку ходить?

– Я тоже на втором. Второй раз на втором. Практическая некромантия. У нас много общих занятий, так что будем видеться.

– Вчера не видела ни на некромагии, ни на рунах, ни на анатомии, а там точно не одна группа была.

– У меня имелась уважительная причина не быть, – глубокомысленно изрек Эвил.

Его каша закончилась быстрее моей, и парень сделал нам чай. Пока он возился с чашками – тоже лиловыми, но более темными, – я сполоснула миски и сунула в чисто-шкаф для посуды.

– А где все? Я уже начинаю думать, что в этом общежитии только ты. Вчера вошла – ты, сегодня спустилась – опять ты.

– Муахахаха! – раскатисто расхохотался Эвил, растопыривая поднятые руки, и напустил фиолетового сияния в глаза, такое же сияние заклубилось между пальцев, стекая с кончиков ногтей, в волосах тоже искрило. – Ты узнала тайну темного факультета, теперь ты обречена.

– Куда уж дальше? – с умеренной долей обреченности среагировала я, снова усаживаясь за стол.

– А вообще рано еще. Спят все. Можешь сюда спокойно на завтрак ходить, если одной скучно или Унылая Дама достает. Ей с этажа хода нет, только если кто специально проведет или вызовет.

– А куратор Витравен очень злобный?

Потянувшийся к кружке Эвил поперхнулся.

– Утро было такое доброе, – откашлявшись, выдавил он. – Что натворила?

– Забрызгала ему ботинки и брюки водой из лужи и посмела возражать.

– Бессмертная?

– А ты?

– А я на самом деле эльф, – огорошил меня Эвил.

Я прищурилась. Лохмы мешали рассмотреть самое эльфийское место, не руками же лезть, когда только познакомились.

– Уши на стол.

– Извини, не могу. Во-первых, я приличный, чтобы части тела на стол для еды класть, а во-вторых, мне их в детстве купировали, чтобы не позориться. У родителей наследника не получалось, они поехали к эльфам в специальную клинику на целебные воды, и я родился. Был скандал, мол, целитель ошибся, принял маму за соплеменницу, не то заклинание применил, вот у малыша уши и выросли. Клиника заплатила кошмарную неустойку, когда меня предъявили, а папа маме так и не поверил, что заклинание виновато, а не блуд. А уж когда у меня дар прорезался…

Дальше я слушать уже не могла – рыдала от смеха. И когда уходила, все еще хихикала.

Не очень-то хотелось уходить, но у меня была куча дел. Я собиралась сбегать на прорицательский и, если там не подскажут, почему меня перевели, тогда пойду в деканат темного факультета.

Письмо для ректора я приготовила еще вчера. Отнесу в ящик для заявлений в главном корпусе. Просто так к ректору не попасть. Даже кабинет его не найдешь, если тебя не вызовут. Буду каждый день бросать по письму. Хоть одно да просочится.

7

– Но… Декан Плест, неужели совсем-совсем ничего нельзя сделать?

На меня сочувственно смотрели две пары глаз. Одна принадлежала декану факультета прорицания Кларену Плесту, а другая – ворону, его фамильяру, устроившемуся на деканском плече.

В кабинете было светло и очень волшебно. Всюду чудесный синий цвет: шторы и ковер, обивка на кресле декана и стуле для посетителей, на который я не села, хоть мне и предложили. Книги на полках соседствовали с различными приспособлениями для прорицания и медитаций: шары, пирамидки, странной формы зеркала и подвески. Фигурки были и на столе.

– А что вы хотели, лерда, – развел руками мужчина. – Вы больше не адептка факультета прорицания, как я могу что-то сделать, если за вас теперь отвечает декан Мортравен и куратор вашего курса. У нас и документов ваших нет. Всё передали в администрацию темного факультета. Вы же отличница, вы должны хорошо знать Устав академии, но даже если вам не хватило терпения долистать до исключительных правил, слухи и сплетни всегда работают. У факультета темной магии неотъемлемое право на перевод адептов с темным даром. Вам, в некотором смысле, повезло, что вы только в начале обучения. Был случай, что адепту вручили приказ о переводе вместо диплома.

Да уж. По сравнению с этим мне действительно повезло. Представляю, какой шок был у бедняги, когда он узнал, что снова первокурсник. Но что же делать мне?

Наверное, у меня лицо в этот момент было очень выразительное, да и декан Плест, как-никак, ясновидец и пророк. Так что вполне мог знать о моем визите еще до того, как я пришла. Здесь и моя интуиция сработала, как нужно, а не как с куратором. Я вошла в приемную как раз в то время, когда Плест не был занят, и секретарь сразу же меня пригласила.

– Я бы вам посоветовал, лерда Айдин, в первую очередь обратиться в деканат вашего факультета или попросить о встрече с ректором Асмардом и подать прошение о переводе. У вас есть право, – продолжил мужчина.

– И его рассмотрят? Прошение?

– Конечно. Если декан Мортравен его заверит. Форма есть в приложении к Уставу. Но просить о встрече нужно заранее.

Ворон декана соскочил на стол, процокал к краю и уставился на меня круглым блестящим глазом сквозь хрустальный шар на высокой подставке. Поверх вороньего глаза в хрустале отразился туманный женский силуэт в вуали с чуть заведенными за спину руками, будто за каждую из рук держал кто-то невидимый.

– Всё у вас сложится хорошо, лерда Айдин, – сказал Плест.

– С прошением? – уточнила я, отвлекшись от шара и птицы.

– В конечном итоге.

– А прошение?

– Вы этого хотите? Тогда подавайте. И не нужно так смотреть на меня. Вы ведь учились у нас и знаете главное правило для тех, кто обладает способностью заглядывать в грядущее.

– Не вмешиваться.

– Всё верно. Всего доброго, лерда Айдин, и удачи.

Я поблагодарила и вышла.

Было так тоскливо, что хотелось поплакать. Не от того, что Плест мне ничем не помог, а от того, что я теперь здесь чужая.

Начался перерыв между занятиями, и адепты косились на меня, как синие сойки на случайно залетевшего к ним в стаю грача, так что я передумала идти к аудитории, где должна была заниматься моя бывшая группа. Специально расписание посмотрела, чтобы сходить, и не пошла, но встреча случилась всё равно. И не с кем-то, а с моей Рис, соседкой по комнате, одногруппницей и подругой.

Мы удивительно быстро друг другу понравились. А сколько радости было, когда выяснилось, что обе не только на одном факультете, но еще и в одной группе. А теперь на лице Рис это странное выражение брезгливости и страха. Но я подошла и поздоровалась. Рядом с Рис были и другие ребята. Они не кривились, но на приветствие не ответил никто, кроме вечно зачарованного Кира. Худенький парень-фейри ни с кем особенно не общался, был рассеянным и всё время вещи забывал в аудитории. Вряд ли он даже заметил, что у меня форма другого цвета. Кто-то дернул его за рукав.

– Что? – удивился он, словно просыпаясь.

– Зачем ответил? Она же теперь некромантка, видишь? – отворачиваясь от меня, сказала ему Рис.

– И что? – снова удивился Кир. – Разве цвет магии делает человека лучше или хуже? Вы же дружили.

Рис фыркнула и ушла, следом потянулись другие ребята. Кир задержался. Огромные серые глаза парня смотрели поверх моего плеча.

– Она такая милая.

– Кто? Рис? – удивилась я.

– Неживая лерда, твой фамильяр, – улыбнулся фейри. – Мне пора. Пока, Адамина. Если совсем тоскливо будет, приходи. Вместе приходите.

А ведь мы за весь год даже не говорили ни разу. Я не была уверена, что он вообще мое имя помнит. Всегда приходил первым. И во сколько бы я ни вошла в класс, Кир уже там был. Говорила ему «привет» и шла на свое место, а Рис фыркала и удивлялась, зачем я здороваюсь с тем, кто мне ни разу не ответил. Я однажды специально на час раньше пришла, но фейри всё равно меня опередил. Я сказала: «Привет», а он, как всегда, промолчал, только глазами хлопал, будто только что проснулся.

Неужели я весь год здоровалась с ним ради сегодняшнего утра?

Размышляя, уныло добрела до центрального корпуса.

Фасад главного здания академии украшали четыре полуколонны. Между ними находились три высокие двери, но все пользовались той, что посередине.

Пол в холле был выложен мозаикой: символическое восходящее солнце, а над каждым лучом – знаки факультетов. Знак факультета темной магии располагался над центральным, который будто в насмешку указывал под балкон, прямо на ящик для обращений к ректору – высокий цилиндр с прорезью наверху.

Портрет самого Келума Асмарда, смуглого седеющего мужчины со светлыми глазами и небольшой бородкой, находился тут же. Как и портреты деканов всех факультетов академии.

Ректор взирал с портрета сурово, с левой стороны смотрел ободряюще декан Плест, справа – язвительно и высокомерно – Мортравен, но я решительно опустила письмо в прорезь, затем нагло повернулась спиной к магистрам и отправилась в библиотеку.